На глиняных крышах

 

Всю дорогу от аэропорта до Нью-Дели полыхающий на горизонте диск пытался поджечь мазанки, на крышах которых еще только просыпались индусы. Потом потянулись в окна нашей автомашины сладкие запахи тлеющего в очагах коровьего навоза и пыли, прибитой к земле водой. Именно так, на крышах, с глубокой древности спали в теплых странах. Арабские историки сообщали, были настолько благодатные времена, что, не спускаясь на землю, кошки по крышам переходили из селения в селения. Настолько плотно стояли дома везде по земле Азии.

На крышах, рассказывала как-то одна знакомая таджичка, жена сотрудника американского дипкорпуса, она со свертниками проводила все каникулы. Рассказ закончила шуткой, уверяя, что на глиняных крышах их высокогорного села расцветали самые замечательные невесты, при этом она большой список начала с себя и закончила Роксаной, ее землячкой, которую выбрал себе в жены Александр Македонский.

Я знаю, что и в пригородах Ташкента, и селах под Ашхабадом на затертых глиной с саманом крышах спали в жаркое время. Помню, как еще недавно по утрам там тоже играли дети, а женщины перебирали шерсть, ткали ковры. Сейчас в Туркменистане строят дома из добротного кирпича, кроют железом или черепицей, а в очагах горит газ. На крышах теперь сушат лишь нарезанные ломтиками помидоры, яблоки и такие сладкие-пресладкие виноградины, что можно потом каждую изюминку в фантик заворачивать, как конфетку. Но и для сушки фруктов уже многие ис-пользуют электрические агрегаты. Я же на базаре всегда стараюсь найти сухофрукты из-под солнца. Как-то осенью выбирала свое любимое лакомство у луноликой молодухи. Она хвалила товар, который, «как сахар, а может, как мед», а я, стряхивая с ее пунцовой щечки прилипшее семечко огурца, удивлялась сходству селянки с огузскими красавицами, чьи лики сохранили осколки фарфорового чайника. Где? В моем любимом историческом музее. Наверное, Природа, она часто повторяет то, что ей особенно удалось.

Глиняные крыши и в Индии, и в Израиле, селах Туркменистана, Узбекистана, Таждикистана и соседнего Ирана. У меня позолочена память рассказами отца о занимательных историях, которые были популярны на глиняных крышах Йезда. Помню рассказанные отцом иранские ужастики о кровожадном мазендеранском тигре. Но меня больше восхищали поучительные истории, которые, к удивлению, потом я обнаружила в библейских преданиях. О том, что царь Давид любил прогуливаться по плоской глиняной крыше своего дворца. Оттуда в соседнем оконном проеме он увидел омывающуюся Вирсавию, жену одного из друзей и командира его войска. Давид влюбился в Вирсавию. Потом появился у них сын, мудрейший Соломон, высокочтимый мусульманами Сулейман. О нем сказано в Писании: «…и была мудрость Соломона выше мудрости всех сынов Востока…», той мудрости, рассказы о которой, впрочем, очень популярны по сей день. Спелые плоды инжира, или иначе библейской смоковницы иль смоквы, грузно падали на глиняную крышу, разбиваясь в лепешки, а сидящие рядом седобородые яшули пересказывали, наверное, уже в тысячный раз на моем слуху, историю о древних судьях-евреях. Древние тогда задали свидетелям, на первый взгляд, совсем не нужные вопросы, например, о той смоковнице, под которой сидели те во время преступления. Оказалось, что именно их ответы помогли судьям прояснить, сходятся ли показания свидетелей между собой. Наверное, сами яшули-старики слышали эту древнюю историю на этой крышах под луной от своих дедов на этой же глиняной крыше под этой же смоковницей. Но теперь там давно никто не спит. Как-то в гостях в туркменском селе на горе Манаман я на ночь присмотрела себе плоскую крышу глинобитного сарая, чтобы в ярком свете луны понаблюдать за утесом, на который по легендам горцев причалил когда-то Ной. Но хозяева строго запретили. У меня захолодело сердце, вспомнились детские страшилки. Что, мазендеранский тигр из соседнего Ирана стал наведываться? Оказалось, хуже – в горах появились особо буйные комары, «размером почти с пограничный вертолет». Не только комары, но и телевизор, погубили везде вечерние беседы под луной…

Впрочем, нет, не везде. В Иране, в Йезде, о котором я моем раннем детстве слышала от отца столько воспоминаний и благословений, в доме моего девяностолетнего дяди я и его внуки с нетерпением дожидались времени, чтобы можно было спать на глиняной крыше. Не дождалась жары, хотя соседские дети «зар-дорчи»-зороастрийцев уже с весны наслаждались звездным небом. Зато я с удовольствием часто сидела на прогретой солнцем глине крыши и, как маленькая девочка пыталась прямо с висящей надо мной кисти губами отрывать изумрудные виноградины «халили». И вспоминала отца, срывающего своими крупными руками такие же изумрудные кисти уже в конце мая. Мой отец выращивал в Ашхабаде виноград именно этого очень раннего сорта за их нежный вкус. А, может, в память об Иране, из которого иммигрировал его отец, и в котором он сам так никогда и не побывал.