Стихотворение в прозе, свободный, вольный стих. Наверняка, многие задумывались над тем, какова же разница между этими тремя жанрами. Давайте разбираться.

О стихотворении в прозе многие имеют представление по произведениям И.С. Тургенева. Каждый из нас учил в школе его знаменитый «Русский язык». А вот и ещё один пример:

 

СТАРУХА

Я шел по широкому полю, один.

И вдруг мне почудились легкие, осторожные шаги за моей спиною... Кто-то шел по моему следу.

Я оглянулся — и увидал маленькую, сгорбленную старушку, всю закутанную в серые лохмотья. Лицо старушки одно виднелось из-под них: желтое, морщинистое, востроносое, беззубое лицо.

Я подошел к ней... Она остановилась.

— Кто ты? Чего тебе нужно? Ты нищая? Ждешь милостыни?

Старушка не отвечала. Я наклонился к ней и заметил, что оба глаза у ней были застланы полупрозрачной, беловатой перепонкой, или плевой, какая бывает у иных птиц: они защищают ею свои глаза от слишком яркого света.

Но у старушки та плева не двигалась и не открывала зениц... из чего я заключил, что она слепая.

— Хочешь милостыни? — повторил я свой вопрос. — Зачем ты идешь за мною? — Но старушка по-прежнему не отвечала, а только съежилась чуть-чуть.

Я отвернулся от нее и пошел своей дорогой.

И вот опять слышу я за собою те же легкие, мерные, словно крадущиеся шаги.

«Опять эта женщина! — подумалось мне. — Что она ко мне пристала? — Но я тут же мысленно прибавил: — Вероятно, она сослепу сбилась с дороги, идет теперь по слуху за моими шагами, чтобы вместе со мною выйти в жилое место. Да, да; это так».

Но странное беспокойство понемногу овладело моими мыслями: мне начало казаться, что старушка не идет только за мною, но что она направляет меня, что она меня толкает то направо, то налево, и что я невольно повинуюсь ей.

Однако я продолжаю идти... Но вот впереди на самой моей дороге что-то чернеет и ширится... какая-то яма... «Могила! — сверкнуло у меня в голове. — Вот куда она толкает меня!»

Я круто поворачиваю назад... Старуха опять передо мною... но она видит! Она смотрит на меня большими, злыми, зловещими глазами... глазами хищной птицы... Я надвигаюсь к ее лицу, к ее глазам... Опять та же тусклая плева, тот же слепой и тупой облик...

«Ах! — думаю я... — эта старуха — моя судьба. Та судьба, от которой не уйти человеку!»

«Не уйти! не уйти! Что за сумасшествие?.. Надо попытаться». И я бросаюсь в сторону, по другому направлению.

Я иду проворно... Но легкие шаги по-прежнему шелестят за мною, близко, близко... И впереди опять темнеет яма.

Я опять поворачиваю в другую сторону... И опять тот же шелест сзади и то же грозное пятно впереди.

И куда я ни мечусь, как заяц на угонках... всё то же, то же!

«Стой! — думаю я. — Обману ж я ее! Не пойду я никуда!» — и я мгновенно сажусь на землю.

Старуха стоит позади, в двух шагах от меня. Я ее не слышу, но я чувствую, что она тут.

И вдруг я вижу: то пятно, что чернело вдали, плывет, ползет само ко мне!

Боже! Я оглядываюсь назад... Старуха смотрит прямо на меня — и беззубый рот скривлен усмешкой...

— Не уйдешь!

 

Февраль, 1878

 

Обычный прозаический текст, ни тебе ритма, ни тебе рифмы. Действительно, всё так и есть. Впрочем, так, да не так. От стихотворения здесь все признаки лирического жанра. Очень сильно выражено субъективное впечатление, переживание: известно, что писал Тургенев это произведение на пороге смерти. Субъективное, эмоциональное начало выражено здесь и при помощи синтаксических конструкций. Бросается в глаза обилие восклицательных предложений, риторических вопросов. Кроме того, автор несколько раз использует в своём тексте многоточие, создающее впечатление психологической напряжённости. Если присмотреться ещё внимательнее, то членение на абзацы напоминает стихотворное членение на строфы. Как пишет в своём исследовании М. Гаспаров: «Все эти признаки лиризма традиционны в поэзии, но не традиционны в прозе и поэтому в ней особенно ощутимы и действенны».

 

Но чем же тогда отличается от стихотворения в прозе свободный стих, или верлибр? Давайте сравнивать.

 

Она пришла с мороза,

Раскрасневшаяся,

Наполнила комнату

Ароматом воздуха и духов,

Звонким голосом

И совсем неуважительной к занятиям

Болтовней.

 

Она немедленно уронила на пол

Толстый том художественного журнала

И сейчас же стало казаться,

Что в моей большой комнате

Очень мало места.

 

Все это было немножко досадно

И довольно нелепо.

Впрочем, она захотела,

Чтобы я читал ей вслух «Макбета».

 

Едва дойдя до пузырей земли,

О которых я не могу говорить без волнения,

Я заметил, что она тоже волнуется

И внимательно смотрит в окно.

 

Оказалось, что большой пестрый кот

С трудом лепится по краю крыши,

Подстерегая целующихся голубей.

Я рассердился больше всего на то,

Что целовались не мы, а голуби

И что прошли времена Паоло и Франчески.

 

Известное стихотворение Александра Блока отличается от предыдущего текста всего лишь тем, что расчленено на строфы, то есть имеет свойственную стиху организацию, при этом также не имея рифмы, метра и ритма. Таким образом, стих, отличающийся от прозы только заданной расчлененностью и свободный от правильного ритма и рифмы, называется свободным стихом.