Инкубатор В метрических свидетельствах пишут, где человек родился, когда он родился, и только не пишут, для чего он родился. Моисей Сафир Раздаётся жалобный плач ребёнка. Лаборатория постепенно оживает и приходит в движение. Профессор Гилберт торопливо проходит в главное отделение Инкубатора и останавливается перед идеально чистым стеклом. За ним видно родильное отделение, несколько врачей-акушеров, загадочный агрегат, похожий на центрифугу и металлический передвижной столик. Врачи осторожно кладут ребёнка на столик и увозят. Родильное отделение пустеет и заполняется тишиной. Профессор Гилберт отводит холодный взгляд от стекла, поворачивается и уходит. Роды прошли успешно, единственное, что необычно, так это отсутствие у ребёнка отца и матери… Пятнадцать лет спустя… Профессор Гилберт сонно сидит за столом и заполняет анкету вновь поступившего ребёнка. 103-ий. Это только за последние пятнадцать лет. Скончалось: 95. Процент выживаемости: 1, 08%. В дверь медленно входит главный акушер. - Простите, профессор, но не могли бы Вы уделить мне несколько минут? - Да, конечно, - монотонно отвечает Гилберт. - Я хотел доложить вам, что, по всей вероятности, новорождённый погибнет через пару дней. - Ничего удивительного. - Но, профессор, это будет уже 95 или 96, я уже сбился со счёта. - Ну и что? - Неужели, за пятнадцать лет мы не смогли разработать достаточно эффективную технологию изготовления новорождённых? Может всё дело в финансировании? - Размышлять – не Ваша забота, об этом заботится Научный Центр. Ваше дело – принимать новые роды. - Разве Вы не понимаете, что надо менять технологию?! - Я уже думал над этим… - Ну и… - Не будем менять! - Но почему? По-моему, неэффективность очевидна?! - Тогда, позвольте мне спросить Вас, почему не скончался тот, самый первый ребёнок? - Мне это неизвестно, профессор. - Научный Центр тоже не может в этом разобраться. - Вероятно, причина в исходным материалах? - Субстанции одни и те же. - Ладно, я больше не имею никаких предположений по поводу всего этого, пойду работать. - Отличная идея. Да, и ещё. Я сейчас же непременно хочу увидеть того, что номер 1. - Мы дали ему имя – Фобо. - Его настоящее имя – VVX216, - раздражённо говорит профессор. - Это слишком сухо и формально… - Без разговоров, у нас работа, а не вечеринка. В кабинет заглянул главный надсмотрщик. - Профессор Гилберт, скончались ещё пять новорождённых. Гилберт угнетённо вздохнул и вышел из кабинета, сопровождаемый главным надсмотрщиком. Фобо сидел в углу, зажав голову между колений и закрыв глаза. Его комната отдалённо напоминала тюремную камеру, хотя все стены были белые пластиковые. Ближе к потолку по всему периметру комнаты в стены были инкрустированы крупные куски хрусталя. Комнату заливал прозрачный неоновый свет, что иллюзорно создавало в палате ощущение морга. Стойкий запах спирта висел в воздухе. На одной из стен находился огромный жидкокристаллический монитор, по которому в отсутствие врачей проходило воспитание Фобо. В перерывах между познавательными программами на экране можно было увидеть настоящее жёсткое порно, которое, по мнению врачей, должно было вызвать гормональную реакцию в бесстрастном Фобо. У одной из стен помещалась белоснежная кровать, привинченная к полу огромными винтами. На противоположной стене висело устройство, заменяющее Фобо туалет. Принцип действия этого агрегата знали только сотрудники Инкубатора и сам Фобо. Гилберт медленно брёл по коридору… Фобо был небольшим худощавым мальчиком, невероятно жилистым и плоским. Небольшой рост гармонично сочетался с худым телом. Его голова была необычайно больших размеров и по форме напоминала овоид в стереометрии. Фобо был абсолютно лысым, с большими глазами, горбатым носом и грустным, унылым взглядом. Большой рот, длинные ресницы, редкие брови, впалые щёки. Обкусанные в кровь ногти и исцарапанные ступни дополняли его неповторимый образ. В детстве его обучали считать, писать и говорить, поэтому к пятнадцати годам он был довольно образован. В течение пяти лет над ним ставили жестокие бесчеловечные эксперименты: держали в темноте без еды около месяца, литрами брали кровь и плазму, снимали с бёдер кожный покров и исследовали его на наличие желёз usw. Удивительно, что Фобо смог вынести подобные эксперименты и не погибнуть, но он стал замкнутым, неуверенным, боязливым, у него началась паранойя, шизофрения и фобофобия. После этого Фобо получил своё имя, что с латинского означает "Страх". Мальчик никогда не плакал. Учёные установили, что у Фобо отсутствуют слёзные железы. Сердце мальчика было сильно смещено влево, печень опущена, а левая нога длиннее правой. Профессор Гилберт зашёл в палату к Фобо и закрыл за собой дверь. Мальчик всё так же уныло сидел в углу. Гилберт подошёл поближе и поздоровался с Фобо. Мальчик промолчал, но медленно поднял голову и уставился на профессора. - Что, прошли снова кровь высасывать? - Нет, - натянуто ответил Гилберт. – Я пришёл поговорить. - Говорите, - промычал Фобо, - только о чём? - О тебе, о твоей жизни, об Инкубаторе. - Это не жизнь, а тюрьма. Концлагерь. - Не стоит так категорично. Это лаборатория. Государственная. - Ну, и много ли вгрохало правительство на эту мясорубку? - Пятьсот миллионов долларов. Фобо рассмеялся. - Столько денег, а результат – ноль. Только я один здесь живой… и то наполовину. - Мы как раз сейчас работаем над этим. - Над чем? – саркастически продолжал Фобо. – Над выдумыванием новых, ещё более извращённых способов издевательства надо мной?! - Не смей так разговаривать со мной! Я тебе быстро пищик перекрою. Понял? - Можете убить меня прямо сейчас… - Замолчи и слушай. Мы проводим положенные опыты, а не издеваемся над тобой. Тем более что нас тоже заставили делать эту работу. Президент заставил. Он хочет, чтобы мы создавали не недоразвитых клонов, а сильных и полноценных… людей из… - Из подсобных материалов, - закончил Фобо фразу профессора. - Нет. Из биологических материалов природного происхождения, - попытался сослаться на научные источники профессор. - Не велика разница. У Людей должны быть отец и мать. Какие-никакие, но ДОЛЖНЫ быть, иначе человек уже не будет человеком, а будет растением, гибридом, как не назови. - Чушь. В наше время наука дошла до того, что может делать ЛЮДЕЙ из чего угодно! - Вот именно что ДЕЛАТЬ, делать, а не рожать. Вы пытаетесь воспитать во мне человека всей этой ерундой: цифрами, буквами, порно фильмами, но не учитываете главного. Если уж вы создали НЕЧЕЛОВЕКА, то и воспитывайте меня соответственно. - Интересно, ну, и как же это СООТВЕТСТВЕННО? - Вот это вам и нужно рассчитать, вывести и применить. На что пятьсот миллионов-то дали? Профессор вскипел. - Не учи меня. Понял? - Что Вы всё заладили одно и тоже. Всё я прекрасно понял. - Вот и отлично. Гилберт развернулся, открыл дверь и выскользнул в коридор. Фобо снова погрустнел и опустил голову, приняв исходное положение. Дверь с грохотом захлопнулась под напором главного надсмотрщика. Фобо закрыл глаза и попытался представить себя на свободе. Попытался придумать себе родителей… Яркий солнечный летний день. По небу проплывают воздушные облака. На огромной поляне в лесу сидит Фобо и разговаривает с отцом. - Я знаю, папа, что тебя нет. - Это неправда, сын. Видишь, я здесь, я живой, я люблю тебя… - Ты – плод моих фантазий. Ты ненастоящий. - Представь, сынок, что фантазия – это реальность. Попытайся отвлечься от той унылой жизни, которую ты обязан волочить в Инкубаторе. - Я ненавижу Инкубатор… Я хочу убежать…к тебе… - Это невозможно. Ты должен быть там, где тебе предначертано судьбой. - Глупости. Нет никакой судьбы. Я свободен. Я могу ходить. - Неужели ты не понимаешь, что тебе, Фобо, просто некуда бежать?! - К тебе, к маме… - Но нас нет, ты нас выдумываешь. Я бы отдал всё только для того, чтобы стать живым. Фобо плачет. - Отец, забери меня из Инкубатора. Я схожу с ума. Надо мной ставят опыты, как над крысой. - Я знаю… - Помоги мне. - Прощай, Фобо… Фобо сидит на поляне и смотрит в пустоту. Солнце начинает медленно гаснуть, небо сереет, облака падают на землю и замерзают, превращаясь в огромные ледяные глыбы. Фобо закрывает глаза и вновь оказывается в палате Инкубатора. На экране монитора целуются две лесбиянки. Царит оглушающая тишина. Фобо лежит на полу и пытается снова погрузиться в тот обман, который окутывал его несколько минут назад. Только в нём он чувствует себя свободным и счастливым. Лампы медленно гаснут, лишь экран продолжает светиться. Фобо достаёт из-под кровати маленький кусочек стекла от разбитого стакана и в темноте царапает на стене слова. Это последнее, что смог оставить после себя Фобо в палате. Он не знает, что через десять минут опять войдёт профессор Гилберт… Белые стены меня окружают, Руки привязаны, ноги в тепле, Две лесбиянки мой взгляд ублажают, Их ненавижу, они это знают, Все их движения спят в хрустале. Лишь в инкубаторе жизнь я увидел, Только теперь появилась мечта, Даже врача я любовью обидел, Знаю, без матери жить – красота. Доктор внушает мне страх о Земле, Я же мечтаю почувствовать волю, Маму придумать, сидя в темноте, Без её ласки от боли я ною. Доктор разрезал мне вены ножом, Я не поддался гипнозу, Маму увидеть хочу перед сном, Доктор удвоил мне дозу… *** Я чувствую, что уже мёртв… Меня кремируют… Я так и не смог придумать себе мать… Хочу снова родиться… Профессор Гилберт сидел в своём кабинете и выписывал цифру 102. Два часа назад скончался последний новорождённый. Гилберт понимал, что Фобо – единственный. Профессор ненавидел Фобо. Почему он выжил? Почему остальные умерли? Гилберт никак не мог этого понять. Неужели всему виной эта несгибаемая вера в жизнь, вера в родителей? Он просто сидит и придумывает, воображая, что все его фантазии – это реальность, которая ждёт его в будущем. А его будущее – просто смерть. Когда правительство во главе с президентом увидят, что этот эксперимент бессмысленен, они махом прикроют нашу лавочку. Финансирование упадёт до нуля. Профессора разбегутся отсюда и никогда не вернуться. Правительство слишком быстро захотело результатов от абсолютно новой, ещё неизведанной области науки. Мы подневольные пионеры. Фобо обвиняет нас с негуманности, называет себя рабом, но он даже не догадывается, что рабы – это мы. Фобо разделит с нами нашу незавидную участь, быть запертыми в Инкубаторе, в этой железной коробке, лишённой каких-либо развлечений, кроме научных книг и электронных журналов. Фобо представить себе не может, что он просто зверь, запертый в капкане, зверь, который обязан быть здесь, его участь – опыты во имя процветания науки. Я больше не могу находиться здесь… Я хочу уйти отсюда… Фобо придумал себе реальность и живёт в ней, а мы должны быть всегда объективны, должны прислушиваться к голосу разума, который велит нам подчиняться правительству и президенту, как будто глава нашего правительства Че Гевара. Я больше не могу… Тревожно запищала сигнализация: родился очередной ребёнок. Гилберт даже не шелохнулся, он знал, что ТАМ ему нечего делать. Профессор понимал, что опять всё будет как прежде. Гилберт тихо заплакал, наклонившись над столом. Пять минут спустя профессор открыл ящик письменного стола и достал оттуда кольт 1965 года и нож для вскрытия конвертов. Тяжело поднялся и направился к двери. Протянувшись к ручке, Гилберт остановился. Подумав несколько минут, он вернулся в глубь комнаты и сел за компьютер. Гилберт хотел уничтожить всё то, что было наработано годами. Теперь всё это не имело никакого значения ни для него, ни для человечества. Компьютер начал автоматическое форматирование жёсткого диска. Гилберт всё также тяжело подошёл к шкафчику, встроенному в стену и открыл его. Там лежала фотография его жены и двух детей. Профессор осторожно достал её и стал неторопливо рассматривать. Несколько слезинок упало из его глаз. Они медленно соскользнули с фотографии на пол, оставив после себя прерывающийся мокрый след на лице одной из дочерей Гилберта. Профессор выронил фотографию, перекрестился по-католически и покинул кабинет, оставив компьютер работать в автономном режиме. Профессор Гилберт брёл к палате Фобо. Около двери Гилберта остановил охранник. - Профессор, Вы же знаете, что визит к новорождённым запрещён после десяти… - VVX216 – не новорожденный. - Это неважно. В уставе чётко прописаны сроки посещаемости, профессор. - Как он? - Немного волнуется. По мнению главного акушера, Фобо хочет убить себя. Его пришлось на ночь привязать к кровати. - Интересно, чем это он собрался себя убивать? - Не знаю, главный акушер приказал привязать его и никого не пускать. - По-моему, дорогой, я здесь главный. - Главный, конечно, Вы, но время посещения истекло, а я всегда педантично выполняю устав. - Пропусти меня, - тихо пробурчал Гилберт. - Не могу, сер. Меня могут уволить за нарушение устава, а этот документ выше ваших полномочий, простите меня. - Пропусти, я тебе говорю, - уже гораздо громче и уверенней прорычал Гилберт. - Сер, я уже сказал вам… - Пропусти, чёрт тебя побери!! - Нет… Гилберт выхватил кольт из кармана халата и выстрелил пять раз в голову охранника. Тот упал замертво. Профессор замер на минуту. Только теперь, когда огонь в сердце прошёл, Гилберт понял, что он совершил. Но профессор уже не мог остановиться. Вид крови вызывал в нём животные инстинкты. Гилберт отобрал у мёртвого охранника ключи и распахнул дверь в палату к Фобо. Мальчик проснулся от выстрелов и теперь лежал, страшно волнуясь. Он знал, КТО стрелял, ЗАЧЕМ, и ПОЧЕМУ. Фобо чувствовал ненависть Гилберта, он понимал, что профессор хочет убить его, даже сейчас, когда Фобо потерял свою мечту, он мысленно пытался сосредоточиться и войти в транс, чтобы не чувствовать той боли, которую он сейчас испытает. Гилберт медленно зашёл в палату. Когда он увидел Фобо, привязанного к кровати, зрачки профессора расширились, страх поселился в сердце. Фобо лежал с закрытыми глазами. Гилберту на мгновение показалось, что Фобо мёртв, но чуть слышное дыхание выдало мальчика. Профессор и сам начинал дышать всё глубже по мере приближения к кровати Фобо. Гилберт достал из кармана шприц с морфием. Фобо не шелохнулся даже после того, как игла проткнула его вену. Морфий только облегчил путь к реализации фантазий и выпадению из действительности. Гилберт молчал, Фобо уже ничего не мог сказать, он был там… на свободе… Фобо видит стены Инкубатора, видит своего отца. Он стоит и улыбается. Машет рукой. Зовёт Фобо за собой. Они долго идут и видят впереди морское побережье. Оба ложатся на песок. Лёгкий прибой касается их обнажённый ступней. Солнце радостно сияет и дарит им своё тепло и свет… Гилберт тяжело, очень тяжело дышит, кажется, он сейчас потеряет сознание. Кольт валяется на полу рядом со шприцем. Профессор достал нож и приложил его к вене на правой руке Фобо. Слёзы Гилберта тихо капали на лезвие… Сердце профессора сжалось и перестало биться… Послышались шаги в коридоре. Три пары ног бежали к палате. Крики и приказы разлетались по всему коридору. Ещё через секунду в палату, где Гилберт сгорбился над Фобо, вбежали главный акушер и два охранника с пистолетами. Гилберт отпрянул от Фобо, и в этот момент раздались выстрелы. Две пули попали Гилберту в левое плечо. Боли он не почувствовал. Перед его глазами пронеслись все 102 ребёнка, которые скончались в Инкубаторе. Следующая пуля попала Гилберту в сердце. Всё слилось и сжалось вокруг. Профессор упал на пол и умер, выронив из руки нож для резки бумаг… *** - Мы с вами присутствуем, господа, на последней кремации в нашей жизни. Правительство постановило закрыть проект “Инкубатор” за несостоятельностью. Мы потеряли единственное доказательство того, что наши труды были не напрасны. Мы помним тебя, Фобо. Ты будешь жить в наших сердцах всегда… @ Фобо лежал на побережье и вдыхал свежий морской воздух. Тёплый песок согревал его холодные руки. Фобо убежал из Инкубатора…он получил свободу…он попал в мечту… он почувствовал счастье… он навсегда останется в нём… и светит Солнце… | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
