"Бессмертие без счастья -- пустое времяпрепровождение, а не жизнь", -- вампир Вадик коротко взгрустнул и, не заморачиваясь открыванием дверцы, умостился в салоне Ауди и поехал в наробраз, устраиваться учителем истории.

 

Выбор профессии не был случайным, где еще искать счастья, как не в женском коллективе, и кем работать вампиру в возрасте пятисот лет, свидетелю и участнику исторических событий, как не историком.

 

По коридорам наробраза слонялось множество кругленьких попок и вздрагивающих титек, всерьез озабоченных проблемами обучения и воспитания молодежи. Вадик неторопливо огляделся: "В лицах многих женщин присутствуют крысиные черточки, но какие симпатичные встречаются крыски".

 

Главная по образованию оказалась зрелой привлекательной крысой из вампиров-самовыдвиженцев, сосущей людскую кровь не от врожденной необходимости, а по душевной потребности:

 

-- История -- трудный предмет: множество учебников, наполненных противоречивым враньем,-- Елена Николаевна, завидуя бессмертию брата по крови, кривила кроваво-красные губы.

 

-- Мне легко разобраться, -- доброжелательно отозвался Вадик. -- Очевидец событий, живой носитель истории...

 

-- Не совсем живой, -- злобно процедила Елена Николаевна. Бессмертия хотелось мучительно. Наворованнное, нахапанное давно не помещалось в закромах, но впереди, через тридцать-сорок лет маячит смерть, куда и денег не прихватишь, и воровство теряет смысл. А этот красавец прожил пятьсот лет и будет бременить землю еще дольше...

 

-- Не совсем живой... Сгусток неизвестно чего, без тени, без отражения.

-- Не страшно, -- Вадик снова улыбнулся. -- Вот влюблюсь и оживу, и плевать на бессмертие.

 

-- А я хочу жить вечно, -- Елена Николаевна хлюпнула носом, -- пусть и в несчастье, и бесконечно пить кровь из жалких людишек.

 

-- Не получится, увы, -- в голосе Вадика прозвучал холодок. -- В бессмертные не берут ненасытных, чтобы не пострадала кормовая база. Научитесь отходить от холодильника раньше, чем в нем кончатся продукты.

 

Никто не обратил внимания на нового историка. Женский контингент, он же восемьдесят процентов учительского коллектива, привычно вежливо ответил на приветствие и равнодушно отвернулся, спеша до звонка закончить дела и разговоры.

 

У мужчин в школе три дороги. Либо начиналась дружба с информатиком, разговоры на непонятном языке, на женщин свысока, и потеря признаков пола -- унисекс.

 

Порой, поозиравшись затравленно среди многочисленных юбок, находил мужчинка убежище у трудовика и начинал выпивать: утром для смелости, в обед -- для бодрости. В трезвые дни оставался молчалив и скучен, в пьяные -- невыносим.

 

Относительно предпочтильный вариант -- дружба с физруком. Новенький быстро превращался в избалованного сексуального потребителя, чувствовал себя альфа-жеребцом в табуне, а на самом деле просто пользовал неискушенные в амурных делах сердца и неизбалованные мужской лаской тела учителок, молодых и не очень, мимолетным, необязательным и обидным сексом.

 

Историк сдвинул на совершенно черную, волнистую, стильно подстриженную шевелюру солнцезащитные очки-хамелеоны от известной швейцарской фирмы и, мельком окинув взглядом учительские спины, талии и зады, легко усмехнулся и подошел к расписанию уроков.

 

Очевидно, парень отличался великолепным зрением. Притененные длинными ресницами карие глаза с высоты двухметрового роста небрежно прошлись по столбцам, чуть задержались на номерах кабинетов. Подняв правую руку к красиво очерченным мужественным губам, чуть прищелкнул пальцами, запоминая время начала уроков; удовлетворенно кивнув, взял из стойки классный журнал и вышел из учительской.

 

-- Костючик, прямо депутатский, серо-синий, с блестками, -- печально вздохнула полноватая предпенсионная математичка Зоя Федоровна. -- Лет тридцать мечтала своего Ваньку в таком увидеть, а он так и проходил всю жизнь в фуфайке.

 

-- Ванька он Ванька и есть, -- язвительно "поддержала" завуч Кристина Валерьевна, за школьными делами так и не сподобившаяся выйти замуж.

 

-- Ну, хоть такой, -- успокаивающе улыбнулась мудрая Зоя Федоровна.

 

-- Мужчину необходимо создавать и образовывать, -- вмешалась строгая тридцатилетняя литераторша Елена Владимировна. Не далее полугода от нее сбежал муж, не выдержав пытки стихами русских классиков и разговорами о прекрасном в человеке. Теперь бывший к месту и не к месту повторял: "Лермонтов -- гад, Пушкин -- сволочь!" -- и третьей улицей обходил школу.

 

-- Ты уже одного образовала, -- пренебрежительно перебила Кристина Валерьевна и вновь повернулась к математичке. -- "Хоть такого", а почему не принца?

 

-- Так и я не принцесса, -- засмеялась Зоя Федоровна. -- Сейчас похудела, а смолоду такая пышка была. Ванька жилистый, и то, едва не надорвался, из ЗАГСа вынося. Шепчу: "Не неси, -- выкатывай", -- у него и ноги от смеха подкосились.

 

Толстенькая учительница младших классов Лидия Николаевна с надеждой подняла от тетрадок на математичку краснеющие полные щеки:

-- А худеть пробовали?

-- Не спрашивай, -- весело отмахнулась Зоя Федоровна. -- Целая библиотека о похуданиях и диетах, а рецепт счастья один: не съедать всего, что лежит в холодильнике.

 

Лидия Николаевна ответила мгновенно запунцовевшими щеками и, схватив журнал и стопку тетрадей, неловко заторопилась к выходу. Перекрывая смешки и улыбки, ей вслед затрезвонил звонок.

 

В расстроенных чувствах и мыслях о несовершенстве своего тела Лидия Николаевна, привычно уворачиваясь от снующих по коридору учеников, спешила к своим третьеклашкам: умным, добрым, замечательным...

 

-- Извините.

 

Лидия Николаевна сразу остановилась и непонимающе всмотрелась в серо-синее препятствие, с притягивающим мужским запахом. Не сразу, но догадалась взглянуть выше и невольно потянулась к теплому мягкому взгляду карих глаз. Новый историк. Вадим Вадимович.

 

-- Извините. Вы не подскажете, где кабинет истории?

-- Идемте. Я покажу, -- ответила и удивилась отсутствию всегдашнего замешательства при общении с мужчинами. -- Вот, напротив лестницы, а мой -- этажом ниже. Заходите, познакомлю со своими огольцами.

 

-- Обязательно, -- улыбнулся Вадим и, слегка повернувшись, ловко прикрыл собой Лидию Николаевну от летящих по коридору и ничего вокруг не замечающих в стремительном беге старшеклассников.

 

-- До встречи, -- гордая красивая женщина задорно процокала каблучками по лестнице и вошла в класс, не пряча улыбку. Радостно оглядела ребятню. -- Здравстуйте, садитесь. Что, Лена?

-- Лидия Николаевна, вы у нас такая красивая.

-- Спасибо, Лена. Я знаю. Начнем урок, -- и добавила про себя: "А к холодильнику близко не подойду".