-А ты знаешь, у нас в деревне всегда было положено друга иметь. Вот не просто так – вместе бегать, а друг!

Не знаю, с каких времен повелось, но так было всегда.

У нас до сих пор даже в армию только вдвоем берут. Военкомат знает… Против слова никогда не скажут. Это, конечно, если разногодки. Если по одному призыву, то … Ну, тут само получается… -

Мы сидели на берегу одной из сибирских рек. Сергей, ровесник, из местных, крепкий, высокий, подтянутый мужик, с крупными руками и крепкой шеей, рассказывал о жизни.

О жизни своей. О жизни тех, кого знал, кого помнил.

Рассказывал о том, как устроен этот мир в его голове.

А мне казалось, что со смертью человека – мир становится другим.

Мир, потеряв человека, ищет как бы и в ком бы сохранить придуманный, выстраданный, понятный доселе мир - мир человека, которого уже нет.

Остаются дети, дома, деревья …, а мир? Наверное, уже не прежний! Без ушедшего - другой.

...- Вот у меня батя, покойный. Ушли они в армию с другом – Василием Петровичем Шошиным в сороковом.

А в сорок первом… Сам знаешь.

Были они в одном пулеметном расчете. Оба - и есть расчет. Батя-то у меня…, повыше меня будет. Да и дядя Василий, тоже был не маленький. Крепкие были. Что да как там, - на войне было – не рассказывали.

Никогда не рассказывали. Сколько не просили…

В сорок первом они в село и вернулись. Оба.

Оба ушли и оба пришли. Батя - на костылях. А дядя Василий - слепой. Зимой пришли. Под новый год. Вот как!

Потом, правда, батя стал ходить, но только с палкой. Так всю жизнь и проходил.

Как он говорил – с «подпоркой». Всё смеялся - « Я,» -говорит, - «за семьдесят лет этих палок стер… километры.» Я пацаном был - никак понять не мог, как можно палку об землю стереть?

Теперь думаю, километры – не километры, а немало батька этих палок-то стёр да поносил.

Да и дядя Вася потом видеть стал. Но плохо. Очки у него были…

Друг мой – Федька, помню, стырит у него…, и мы давай «солнышком выжигать» через них.

...Толстые такие стекла.

...Бывало, смотрит на тебя, а в очках один зрачок… Малый был – боялся даже. Потом привык. Добрый он был. В конторе работал бухгалтером. Наверное, нельзя было для глаз-то ?..

... А кем можно было тогда быть-то?

Я-то родился, батя еще с костылем, правда – одним, ходил, а дядя Василий уже в очках.

Вот они и дружили..!

После смерти дяди Васи… на день девятый, мы узнали, что батю-то нашего он на себе из окружения-то вытащил. Запретил он бате при жизни рассказывать. А батя, собрал нас всех своих, да пацанов и девок дяди Василия, нас - значит всех, и рассказал.

Миной их тогда накрыло, а может снарядом. Одной - обоих.

Бате ноги посекло, а дядьке глаза. Да и контузило, наверное, обоих. Только пришли когда они в себя, тихо было. А может и не было тихо?...

... Может глухие были оба. Кто его знает? А тогда что? На солнышко иди. Другой дороги нет. Два дня шли. Плакали от боли, а вышли к своим.

… Ну, в смысле, дядя Василий батю нес, а тот дорогу показывал, чтоб значит деревья там, ямы обойти… Одним словом, дорогу указывал…

Вышли.

В госпиталь обоих. Врач-то тогда и сказал, что дяде Василию нельзя было тяжелого поднимать… А батя-то у меня посправнее меня был-то…

… Вот, значит, батя-то всю жизнь и казнился, что, значит, дядька-то плохо из-за него видел…

Вот он на девятый день и рассказал нам всем всё.

… Мамка, правда, его всегда одёргивала: -«Вам с Васькой ничего не мешало! И за девками бегать не надо было, сами табуном шли, и на ощупь у вас всё неплохо получалось. Вся деревня - братья да сестры. Да ещё и по соседним деревням, родни…»

… Это она к тому, что из мужиков-то они только и остались тогда…

Может, что и было.

Что им там было то, по двадцать с небольшим. Самый возраст.

Потом, правда, вернулись и мужики. Но все такие- же… У кого, что…

… Мы-то, вот, с Федькой – не братья. Это уж – точно…

Да у нас и не разберешь теперь, кто мы, где мы.

Моя младшая за Федькиного среднего замуж вышла.

Его Машка, за моего Володьку. Нас у батьки – пятеро было, у дяди Василия - шестеро. А есть ведь в деревне и по-семеро.

Все переплелось. Не знаешь, где кто. Одним жгутом жизнь всех заплела. Всех!

... Сергей встал, подбросил в костёр дров, поправил его.

- Приплывет, Федька-то…

Освободится и приплывет. Он это место знает, найдет…

... Дела, наверное? Освободится и приплывёт… Лодка у него справная, мотор новый. Приплывёт… Приплывет!

Федка-то?... Приплывёт!

Сергей стоял неподвижно и смотрел на реку.

В осеннем заходящем солнце его неподвижная фигура казалась бронзовой.