КОСМИЧЕСКИЙ СОВЁНОК

 

И снова, и ещё он носился по бесконечной Вселенной... Его огромные крылья,

покрытые серыми, каждое величиной с галактику, перьями, – мягко рассекали

безграничную пустоту. А когда он хотел есть – он хватал на лету – прямо клювом –

какую-нибудь зазевавшуюся галактику, и на некоторое время согревался,

переваривая проглоченные звезды...

Но – о Боже! – как ему надоела, как его мучила эта безжизненная черная пустота

вокруг! Иногда ему казалось, что где-то вдали виден свет – и он изо всех сил

устремлялся туда, на сверхсветовой скорости пронзал миллионы парсек – и с

горечью убеждался, что снова ошибся...

И всё чаще и чаще он складывал крылья, поджимал могучие когтистые лапы, прятал

клюв в перьях груди – и погружался в дрему. И ему снился другой, прекрасный мир

– неужели это на самом деле где-то, когда-то было?!

Ему снился Свет, мягкий, ласковый, окутывающий и согревающий – кажется, он

назывался «Солнце»? И вместо дурной бесконечности, вместо окружавшей его черной

бездны, – во снах он видел, видел в этом Солнечном Свете странную (с позиций его

теперешнего опыта), но такую родную конструкцию из множества скрещивающихся

стержней (некоторые, внутренние, были толщиной с его лапу, но большинство –

ограждавшие его вокруг – были потоньше; о Боже! он даже затруднялся вспомнить,

как назывались эти стержни – «Прутья» или «Проволока»); а всю эту конструкция в

целом он сам называл тогда, кажется, «Дом» и «Гнездо», а вокруг он слышал (о

Боже! неужели его топорщащиеся уши когда-то что-то слышали? Тогда почему же

сейчас, уже которую вечность кряду, они ничего, ну ни-че-го-ше-нь-ки не

слышат?!), что эта конструкция вроде бы именовалась «Клетка»... А вокруг себя он

тогда видел гигантских, но ласковых существ, смотревших на него с неизменной

любовью, – кажется, они звали друг друга «Васёк», «Лена», «Ребята», «Антоша»,

«Владислав Палыч»... (Последнее имя, как он смутно припоминал во сне,

принадлежало самому большому из гигантов.) А его самого, как же его звали тогда?

Кажется, Ушастик?! Но где же, где же, во имя Всевышнего, этот прекрасный мир???

Во снах он иногда вспоминал, как этот мир назывался: «Живой Уголок»... Поистине,

это была Жизнь – так диаметрально противоположная окружающей его ныне мертвой

пустоте!

И он снова складывал крылья, поджимал лапы и клюв, и всей своей душой, всем

своим страждущим сердцем взывал:

- Ребята! Отзовитесь! Где же Вы???! Возьмите меня к Себе, ради всего

святого!!! Ну, дайте же мне вернуться к Вам, ну пожалуйста!!! Ну, ради Бога!

Его клекот сотрясал вселенную, – а Ответа все не было, не было, не было... Порой

он начинал сомневаться в своих снах, но потом, как бы ещё очнувшись,

встряхивался снова и гнал прочь сомнения, как назойливых метеоритов.

А порой ему снилось другое – и он просыпался в холодном поту и с дрожью в лапах.

Тогда ему виделась матово блестящая полусфера – её называли «Линза»... Он

вспоминал гигантское существо по имени «Лариса», сделавшее эту полусферу на

«Физическом Кружке» (что это такое?). Он вспоминал объяснения Ларисы: «Эта

линза, ребята, увеличивает не изображения – а материальные объекты! Стоит

прикоснуться к ней – и станешь размером со Вселенную!». И вспоминал слова

Владислава Палыча: «Ушастик! Не приближайся к этой линзе!» Тогда он

заинтересовался – и... О, Боже! если бы этот миг можно было вернуть! Если бы

можно было что-то изменить! Но тогда он вылетел из клетки и доверчиво уселся на

Линзу... И – всё родное исчезло, исчезло совсем!

И вдруг... – что это, Боже правый?! Ему показался как бы тонкий, неимоверно

тонкий теплый Луч, протянутый к нему из далекого далека! И с этим Лучом летел

Голос – Призыв:

- Где ты, Ушастик??? Где ты затерялся, маленький наш???

И всегда неимоверно острое зрение его в этот миг вдруг притупилось? Что это?

Что-то брызнуло из его огромных круглых глаз? В Том Мире это, кажется,

называлось «Водой»?.. Но он уже не мог ни задумываться, ни ждать, ни даже

ответить голосом! Всем своим существом – рванулся он навстречу Лучу и Зову!!!

Но что это? Все вокруг как-то странно стало меняться? Все окружающее – росло,

увеличивалось в размерах?! Вот уже мелькающие мимо галактики – размером с него

самого и даже уже становятся крупней?!

- О Боже, они же теперь меня слопают!

- Не бойся! – снова, уже намного четче, услышал он Зовущий Голос! –

Только не смущайся и не сбивайся, лети прямо – и ты достигнешь цели – Вернешься

Домой!!!

И вновь, и снова с новой и все обновляющейся силой рассекали крылья космическое

пространство. А вокруг – вокруг все невообразимо менялось: звезды, миллион

которых раньше составлял его рацион на полчаса, теперь уже были больше его

самого!

И вдруг – что это? Прямо по курсу – голубой шар, гораздо меньше любой звезды, но

уже побольше его... – что Это? Что ждет Там? И в последний раз нырнул под сердце

ядовитый огонек сомнения – может быть, повернуть назад? Но он решил: выбор

сделан! Сделан не сейчас – сто тысячелетий назад, когда он впервые увидел во сне

теплый Живой Мир вместо холодного мертвого космоса. Выбор – Домой!!! Во что бы

то ни стало! Чего бы ни стоило!

И еще несколько взмахов крыльями. И – взгляд вперед: там среди больших серых и

красных коробок – те самые, когда-то казавшиеся ему гигантскими, существа...

Теперь он был пожалуй, крупнее каждого из них раз в пять... Но, – о Боже! они

знают, что лучше для него, лучше, чем он сам!

И уже в теплом апрельском воздухе мягко реют быстро сокращающиеся серые

крылья... Над трамвайной остановкой, над увенчанной памятником трибуной – вдоль

Луча, тянущегося со двора гимназии. Прохожие в недоумении смотрят вверх – что

это за огромная, но все время уменьшающаяся птица летит над их головами? Обычно

чем птаха дальше, – тем кажется меньше, а снижаясь – больше; но сейчас, похоже,

все наоборот? Какая-то девушка ущипнула себя за мягкое место; водитель одной из

машин затормозил и поклялся больше не прикасаться к бутылке; кто-то просто

крутит пальцем у виска и думает: «Весеннее обострение...».

Он видит всё это, но не может понять; он ведь не знает премудростей мира Людей!

Он просто Летит к Цели!

И вот он – Дома! Он – Достиг! Спасся! Усталые коготки крепко вцепляются в

петлицу формы кого-то из старшеклассников. И замерший в напряженной тревоге

ожидания школьный двор как будто взрывается:

- Ушастик! Наконец-то! Ты вернулся! Вернулся! Птенчик наш! Со-ву-шек!

Ро-ди-мый! Как там – в космосе? Гуманоидов видал? Зеленых человечков? И на какой

же планете ты попархивал, пока 9-«а» тут с ног сбивался?

И – в углу двора – чуть тише:

- Ну, Лариска! Твое счастье! Если бы Валерка нашего Ушастика не

вытащил... Короче, твои косички очень могли быть выдерганы! Чтоб больше – таких

экспериментов – не сметь! А если бы – кто-нибудь из первоклашек попал? Вобщем,

на этот раз ты чудом мимо привода в милицию проскользнула!

А он уже не слышит криков... Одна мысль – Дома! Наконец-то ДОМА! Ласковая рука –

кажется, это Антоша – он уже узнаёт их! – гладит его за ушком, и он млеет,

помаргивая глазёнками и радостно пощелкивая клювиком. Еще минута – и Лена

осторожно вкладывает в этот клювик кусочек фрикадельки... О, это гораздо

вкуснее, чем любая галактика!

Школьники расступаются, и Вася бережно несет совёнка-космонавта Ушастика – их

общую драгоценность – в кабинет 49 на втором этаже – в живой уголок.

 

 

Космический Совёнок – вернулся к своим хозяевам!

А когда ты, Человек, – вернешься к своему Богу???