Первое полугодие выпускного класса приближалось к концу. Настины одноклассники почти перестали общаться друг с другом: приходя в класс, садились каждый за свой стол и погружались в задания.

- Похоже, мне так и не удастся вас сдружить, - вздыхала Екатерина Андреевна, - не то, что в прежние времена. Вот в пору моей молодости у нас были и пионерская, и комсомольская организации, - так мы дня не могли прожить друг без друга. Походы, капустники, вечера. Дни рождения вместе справляли. А вы, будто старички какие-то. Даже на классном часе, - в десятом делились друг с другом, советовались, куда-то ходили вместе, а нынче слова из вас не вытянешь. Окончите лицей, и, кроме учебы, вспомнить будет нечего. Ну что вы все молчите?

- А о чем говорить? - пожал плечами Денис Степанов. - Когда бы вам столько же задавали, сколько нам, тоже было бы не до походов. А насчет общения: понимаете, Екатерина Андреевна, нам, действительно, не о чем говорить друг с другом. Ведь все разговоры крутятся только вокруг поступления. Но в нашем лицее каждый учится по своему индивидуальному плану, и поступать мы будем в разные вузы. Вон, Снегирева вообще отделилась от всех, решает одни задачи, я - другие. И о чем мне говорить с тем же Пацкевичем, если у него не мозги, а солома?

- Ты, козел, выбирай выражения! - взвился новенький Костя Пацкевич. - Умный выискался!

- Все, все, прекратили! - Классная постучала указкой по столу. - Степанов, не забывай, ты уже второй год в лицее, а Костя только пришел.

- Да ему хоть год, хоть два, - все равно толку не будет, вы же это не хуже меня знаете, Екатерина Андреевна. Мне только непонятно, почему вы за него постоянно заступаетесь, - когда его давно пора выпереть из лицея. В первой четверти три пары, - а что в Уставе записано?

Тут взбешенный Пацкевич ринулся к столу Дениса. Но толстый Леша успел ловко подставить ему ножку, - цепляясь за столы, Костя с ругательствами рухнул между рядами. Расстроенная классная встала и отпустила всех по домам, предупредив, что в случае драки, неприятности ожидают обе стороны. Очередной классный час был сорван.

А на следующий день Костя Пацкевич отличился по полной программе. Во время контрольной от наблюдательной Ольги Дмитриевны не укрылось, что он сунул под тетрадь шпаргалку с тригонометрическими формулами, которые никак не мог запомнить. Быстро подойдя к его столу, Туржанская приподняла тетрадь, - но парень успел сунуть бумажку в карман.

- Встать! - скомандовала Туржанская. - Руки из карманов! Порывшись в его кармане, она вытащила шпаргалку вместе с пакетом, в котором находился зеленоватый порошок. - Это что такое?

- А чего вы по чужим карманам лазите? - заорал Пацкевич. - Не имеете права!

- Я тебя спрашиваю, что это за порошок? - Профессор даже побледнела от гнева. - Говори или я немедленно звоню в милицию. Нам здесь только наркотиков не хватало!

- Это лекарство! - Костя попытался вырвать у нее пакетик, но не сумел. Быстро подойдя к своему столу, Туржанская позвонила по сотовому директору. Тот немедленно явился и забрал с собой провинившегося вместе со злополучным пакетом.

- Кто знает, что это за порошок? - обратилась Туржанская к остолбеневшему классу. Ответом было полное молчание.

- Понятно. Значит, боитесь? Где же ваше гражданское мужество? Снегирева, может, ты ответишь? Ты здесь, вроде, самая смелая. Или тоже трусишь?

- Ничего я не трушу! - рассердилась Настя. - Только я вправду не знаю, что это. Я никогда такого не видела.

- Это экстази, легкий наркотик, - отозвался, наконец, Витя Самойленко. - Его в некоторых клубах и на дискотеках бесплатно раздают. После него такой кайф!

- А ты пробовал?

- Да кто его не пробовал? Тут больше половины, я уверен, пробовали, - только, разве кто признается. Но он, вроде бы, безвредный, не вызывает привыкания. И ломки после него не бывает, - так, поторчишь, и все. А Пацкевич дурак: зачем в лицей притащил. Теперь его, наверняка, выгонят.

В это время в класс вошли расстроенная Екатерина Андреевна и внешне спокойный Костя. - Садись на место, - велела ему классная, - и чтобы больше этого не повторялось.

Костя сел, как ни в чем не бывало. Туржанская и ребята потрясенно смотрели на него. Минуту назад они были уверены, что Пацкевича в лицее больше не увидят.

- Чего уставились? - презрительно усмехнулся тот. - Думали, меня попрут? Не дождетесь, я непотопляемый.

- А это мы еще посмотрим! - гневно воскликнула Туржанская. Она быстро собрала недописанные контрольные и вышла. С ребятами осталась Екатерина Андреевна.

- Ну, с вами не соскучишься! - Классная бессильно опустилась на стул. - Уж и не знаю, чего еще ждать, какой очередной номер выкинете. Хоть бы скорее этот год заканчивался. Нет, такого тяжелого класса у нас еще не было.

- Можно вопрос? - поднял руку Витя. - А вот если бы в моем кармане нашли наркотик, меня бы тоже не отчислили? В отличие от Пацкевича мой папа не большой начальник, а только сантехник.

- Витя, чего ты от меня хочешь? Костя попросил прощения, обещал, что больше такое не повторится. Нельзя же сразу к высшей мере. Его родители поставлены в известность. Будем надеяться, что они обратят внимание на сына.

- Можно подумать, сам святой! - добавил Пацкевич. - А то я не знаю твою компанию.

- Давайте закроем эту тему. - Насте надоело слушать их перебранку и стало жаль учительницу. - Все мы прекрасно понимаем, почему Пацкевича оставили, - и ты, Витя, это понимаешь. И нечего доставать Екатерину Андреевну, она не всесильная. Мне мама говорила, что мы живем в неправовом государстве, - и только от нас зависит, чтобы оно стало правовым. Екатерина Андреевна, может, отпустите нас? Все равно уже скоро звонок. Хочу в библиотеку успеть, а то опять очередь набежит, потом не достоишься.

- Да иди, конечно. - Учительница махнула рукой и вышла. И сейчас же Пацкевич кинулся к Самойленко, - но ребята плотной стеной окружили Витю. Поняв, что все настроены против него, Пацкевич, схватив сумку, выбежал из класса. Одноклассники еще некоторое время постояли молча: говорить было не о чем, все было ясно без слов. Так же молча, они разошлись по домам.

- Хо, Пацкевич! - воскликнул отец, когда Настя рассказала о происшествии в классе. - Да хоть бы он марихуану принес, ему ничего бы не было. Его папаша такой туз в нашей Думе - у него все областное образование в кулаке. Не удивлюсь, если у вашего директора или у той же Туржанской еще и неприятности будут.

И точно: на следующий день перед началом первого урока в класс вошел расстроенный директор и сообщил, что отныне институт не имеет право бесплатно предоставлять лицею аренду помещений , - и потому плата за обучение существенно повышается. А еще через два дня Витя Самойленко и Танечка Беликова забрали из лицея документы: для их родителей теперешняя оплата оказалась непомерной.

Вне себя от возмущения Туржанская потребовала созвать педсовет. Директор не стал ей перечить, - все-таки она профессор, лучший в лицее педагог, - и созвал. Первой попросила слово инициатор совета.

- Объясните, что нам теперь мешает заявить в милицию и отчислить Пацкевича? ; горячо заговорила Туржанская. - Какую могли сделать лицею гадость, уже сделали. Чего теперь бояться? Проверок? Пусть проверяют! Журналы у нас в порядке, успеваемость лучшая в городе. Чего мы ждем? Чтобы наркотики расползлись по классам? Гнать этого негодяя немедленно! Ставлю вопрос на голосование.

- Погодите, Ольга Дмитриевна, - мягко остановил ее директор. - Вы же понимаете, что даже если мы все проголосуем «за», отчислить Пацкевича будет непросто. Но, допустим, отчислим. И куда он пойдет? В школу? Что, школа - отстойник для наркоманов? Здесь он под нашим наблюдением, да и отец весьма встревожен и поклялся, что теперь не спустит с сына глаз: ему тоже не хочется, чтобы тот пристрастился к наркотикам. Он ведь его сюда для этого и перевел. Давайте оставим парню шанс, - ведь он дал слово. Конечно, если подобное повторится или он еще что-нибудь выкинет, разговор с ним будет коротким.

- Так что, простим ему? Из-за него Самойленко с Беликовой лишились лицея, а он останется? Как после этого ребятам в глаза смотреть?

- Но ведь виноват в повышении стоимости обучения не мальчик, а его отец. Хотя и тот, по сути, прав: согласно новому постановлению институт обязан брать плату за аренду помещений. Хотя, конечно, исполнение этого приказа могли отложить до окончания учебного года, - я очень на это надеялся. Со следующего года все равно пришлось бы повышать стоимость обучения. Но, что сделано, то сделано. А насчет заявления в милицию? Ну, заявим, ну, вызовут Костю, пожурят, может, возьмут на учет, - и все! А пятно на лицее останется. Нам это надо? Что скажете, коллеги? - обратился он к совету.

- Я тоже возмущена поведением Пацкевича, - встала Екатерина Андреевна. - И, тем не менее, присоединяюсь к предложению Сергея Ивановича. Костя получил хороший урок, да он и не окончательный. Ему еще предстоит пережить отношение класса, который резко настроен против него. Ребята не простят ему уход своих товарищей. Пусть почувствует, каково это, когда все против тебя. Тут два варианта: либо он решительно изменится, или сам уйдет, как Акперов. А насчет Самойленко с Беликовой - им было предложено доучиваться с прежней оплатой в порядке исключения. Одна фирма, - не буду говорить, какая, ее директор, отец нашего лицеиста, - согласилась доплачивать за них. Но родители ребят отказались по не очень понятной мне причине. По-моему, мать Беликовой, как услышала про наркотик, просто перепугалась. А Витя сам не хочет возвращаться. Тут уже ничего не исправишь.

Классная оказалась права: ребята устроили Пацкевичу классический бойкот. Не здоровались и в упор не замечали, - проходили, как мимо пустого места. Скоро Костя в полной мере почувствовал, каково быть изгоем. Сначала он пыжился, делая вид, что ему на все наплевать, - но довольно скоро скис. Тем более, что у него очень плохо обстояли дела с точными науками. Надеяться на помощь одноклассников теперь не приходилось, а плановые консультации помогали мало: слишком велики были дыры в его знании математики. И потому из двоек он почти не вылезал. Когда стало ясно, что экзамены за полугодие Пацкевич не сдаст, после чего последует его неизбежное отчисление, сановный папа явился в лицей.

- Скажите, за какие деньги вы согласитесь заниматься с сыном индивидуально? - громогласно спросил он Туржанскую, не обращая внимания на остальных преподавателей. - Назовите вашу цену.

- За миллион не соглашусь, - отрезала та. - Что вы себе позволяете? Кто вам позволил меня оскорблять?

- Чем же это я вас оскорбил? - удивился папа. - Попросил позаниматься, сказал, что согласен на любую оплату. Что же мне: в ножки вам кланяться?

- Виталий Савельевич, я понимаю вашу тревогу, - попытался разрядить ситуацию присутствовавший при этом директор, - но здесь просить бесполезно. Ольга Дмитриевна никогда не занималась частным репетиторством. Я вам порекомендую очень хорошего математика, он специализируется на подтягивании слабых ребят. Правда, он не из нашего лицея, но это ничего. Его методические пособия хорошо известны в городе, - он Косте обязательно поможет. Если, конечно, сам мальчик не станет отлынивать. Вот его визитка, скажете, что от меня.

То ли помогли занятия с опытным репетитором, то ли бойкот пошел Косте на пользу, но вскоре с учебой он стал худо-бедно справляться. Нет, до хороших результатов ему было далеко, но, по крайней мере, двойки постепенно стали исчезать из его дневника, - и к полугодовым экзаменам Пацкевич перешел в разряд стабильных троечников. Среди одноклассников он все равно оставался самым слабым, но хотя бы появилась надежда, что с экзаменами справится. Так и случилось. Правда, Туржанская влепила таки ему пару, - но на каникулах после второй попытки он ее пересдал. И хотя ребята по-прежнему относились к Пацкевичу с нескрываемой неприязнью, его стычки с одноклассниками прекратились, - и к концу полугодия в классе воцарилось относительное спокойствие.