Лето. Жара. Пыль. Автомобильные пробки. Что может быть лучше и полезнее в это время для измученной работой и бытом женщины?! Только долгожданный отпуск, проведенный на море. Три недели плавания, лежания на солнце, бездумные прогулки по набережной, мимолетные знакомства…И легкое чувство вины перед теми, кто по разным причинам не сидит сейчас как я на нижней полке в купе поезда, отправляющегося через десять минут в черноморский рай.

–Провожающие, просим покинуть вагон!

Грузная проводница в форменном кителе протопала по коридору, заглядывая в каждое купе. Дверь моего купе отъехала в сторону.

–Здравствуйте.

В дверях стояла миловидная женщина со спортивной сумкой на плече.

–Семнадцатое место здесь, кажется…

–Да-да, заходите. Мы с вами попутчики.

Меня распирала радость, оттого что я еду в отпуск, мне хотелось с кем-нибудь поговорить, рассказать, как удачно все сложилось, и я теперь еду в этом чудесном поезде к чудесному морю, а впереди, я уверена, только чудесные дни и часы полного блаженства.

Женщина вошла, пристроила сумку на багажной полке, села у окна, зажала ладони между колен, повернулась к окну и…застыла. Ни слова, ни движения больше.

Да-а-а-а, не о таких попутчиках я мечтала. Ну ладно, еще две полки свободны, может с другими повезет.

Когда состав чувствительно тряхнуло и где-то под полом вагона что-то задрожало, появилась Татьяна. Она как протиснулась в купе с сумками, коробками, так прямо и заявила:

–Я Татьяна, прошу любить и жаловать!

–Ирина.

Татьяна глянула на замершую у окна женщину. Та почувствовала взгляд, нехотя повернулась.

–Ольга.

–В отпуск? К морю?– вопрошала Татьяна, распихивая сумки.–А я домой! Соскучилась, страсть! Я больше трех дней без семьи не могу, а тут две недели у сестры гостила. Я бы давно уехала, да билет сестра заранее взяла на сегодняшнее число, вот и пришлось…

Мне приятно было смотреть на Татьяну. Я вообще люблю крупных, фигуристых женщин, чтобы все было при них и сзади, и спереди. А Татьяна, на мой взгляд, была красавицей: темные густые волосы, забранные низко у затылка в пучок, глаза золотисто-карие, словно в шоколад добавили золотой краски, нос крупный, прямой, губы полные, темно-вишневые, руки, ноги как у атлета. Короче, картинка, а не женщина.

Она еще делилась впечатлением о пребывании у сестры, о племяшах и «огроменном» доме, а Ольга встала и, не проронив ни слова, вышла в коридор.

Мы с Татьяной переглянулись.

–Грустная какая. Может, случилось чего?

–А может, заболела. Вид у неё, прямо сказать, неважный. Бледная, тощая, синяки под глазами. Нет, точно, к нам едет лечиться. В санаторий.

Ольга вернулась через час.

–Женщины, а не поужинать ли нам?–домовито предложила Татьяна.–Мне сестра сумку еды наложила. Но я же завтра буду дома, куда мне столько! Поддержите?

Предложение поужинать у меня нашло отклик, а вот Ольга… Она снова поднялась, чтобы выйти в коридор.

–Э нет, голуба,–остановила её Татьяна,–так дело не пойдет. Нехорошо игнорировать попутчиков. Традиция у нас: как сел в поезд, так курицу и соленые огурчики доставай, яйца вареные и колбасу копченую. А у кого запаса нет, так это ничего. На то мы и попутчики, чтобы своего брата, путешественника, голодным не оставить. Садись!

Ольга села, а мы с Татьяной вытащили заготовленные в дорогу припасы.

–Пойду чаю попрошу у проводницы,–предложила я.

–Мне, если можно, кофе, – проговорила Ольга.

Когда я вернулась, она все так же смотрела на пейзаж за окном, а Татьяна с расстроенным видом чистила яйцо. Я села, взглянула на неё. Та беззвучно, одними губами сообщила мне, кивая на нашу попутчицу: «На диете».

Вот оно что! Ольга на диете. Понятно теперь, откуда у неё такой бледный вид, и синяки под глазами, и бескровные губы. Я уже встречала таких, кто в погоне за модой доводит себя до кощееобразного состояния. Правда, этим грешат молодые, а Ольге на вид лет сорок, не меньше. Наверняка, у неё семья, муж, дети. Я согласна, что нельзя расплываться квашней, но и становиться анатомическим пособием тоже не стоит. Причем я заметила, что сидящие на диете тетки, как правило, злые, необщительные, очень мнительные, закомплексованные. У них на уме только килограммы и калории, и ни о чем больше они не думают, не говорят.

Взять хотя бы нашу попутчицу. Сидит как в воду опущенная, не улыбнется, не поддержит беседы. Видимо, действительно диета на характер влияет не с лучшей стороны.

Наше же общение с Татьяной затянулось допоздна. Мы проводницу раза четыре гоняли за чаем. А Ольга за это время выпила две чашки кофе да бутылочку минералки. Когда пришло время укладываться спать, Татьяна попросила Ольгу поменяться с нею местами.

–Я, если и залезу наверх,–хохотнула женщина,–боюсь обрушиться вместе с полкой на тебя. Давай в целях безопасности поменяемся.

Ольга была не против, скоренько забралась на верхнюю полку, и – ни шороха, ни движения.

Следующий день прошел почти так же. Мы с Татьяной вовсю развлекали друг друга разговорами, на каждой крупной станции выходили на перрон прогуляться, разгадали сообща два сборника кроссвордов и по прибытии в Анапу расстались почти закадычными подругами.

–Ты, может, ко мне,–предложила она.–Места в доме достаточно, мы на отдыхающих денег не делаем, у меня Олег хорошо зарабатывает, да и я тоже…

–Спасибо тебе, но у меня же договоренность, не хочется людей подводить.

–Как знаешь. А может ты, Оля, ко мне?

–Спасибо, у меня тоже договоренность. До свидания.

Тепло распрощавшись с Татьяной, я отправилась на остановку такси. Тут я увидела Ольгу, которая уже садилась в машину. Она вяло качнула мне рукой: «Пока».

Честно признаюсь, об Ольге я на второй же день забыла. Она не произвела на меня впечатления в отличие от Татьяны. Кстати, мы с Татьяной и её мужем пару раз в ресторан сходили, они мне показали местные достопримечательности и пригласили на следующий год к себе.

Дни на море полетели, помчались. Каждый вечер я засыпала с мыслью, что завтра у меня целый день активного безделья, мимолетных встреч, маленьких сюрпризов курортной жизни. Надо признаться, что ни о муже, ни тем более о работе я не вспоминала до того самого момента, как пришлось собирать вещи и отправляться на вокзал.

И первым человеком, кого я встретила на перроне, была Ольга. Но это была другая Ольга.

–Снова вместе?–воскликнула она, увидев меня.–Вот здорово! У вас какой вагон? Пятый? Какая жалость, а у меня седьмой. Но это неважно, я договорюсь…

Она что-то говорила, была оживлена, жестикулировала, а я терялась в догадках: что произошло за три недели с женщиной, которая еще недавно выглядела сушеной сардинкой, бледной и потерянной? Неужели живительный морской воздух влил в её тело краски и соки, зажег глаза голубым пламенем, вдохнул радость в душу?

Мы разбежались по своим вагонам, но через полчаса Ольга уже устраивалась в моем купе, упросив пожилого дядечку переселиться на её место. Дядечка купился на то, что Ольгино место нижнее, и не придется ему лезть в моем купе наверх. Нашими соседями стали двое военных, которые, как только тронулся поезд, отправились в вагон-ресторан и зависли там до полуночи. Ольга же, не дав мне как следует устроиться, завалила вопросами об отдыхе, о Татьяне.

–Да подожди ты обо мне спрашивать. Расскажи лучше сама, что произошло? Я вижу перед собой совершенно другую Ольгу. Помнишь, какой ты была, когда мы ехали сюда? Рассказывай!

–С удовольствием. Знаешь, это такое чудо…

–Что именно?

Ольга помолчала, а потом расхохоталась:

–Диета!!!

–???

–Именно! Если бы не диета…

При этом она выложила на стол обычный набор путешественника: жареную курицу, огурчики, помидорки, пару ананасных персиков, булку с маком и литровую бутылку вина местного разлива.

–Давай за диету,–подняла она пластиковый стаканчик,–и за мужиков, которые знают толк в женской красоте.

Выпили, потом еще и еще. Кислое вино разбудило зверский аппетит, и мы сжевали все, что взяли с собой в дорогу, не заботясь ни о сантиметрах в талии, ни о крошках на постели. Ольга успевала не только наливать вино, резать овощи и разделывать курицу, но и рассказывать.

–Год назад я познакомилась с Максимом. После развода с мужем это был первый мужчина, который мне понравился. Я на работу летела как на крыльях, зная, что увижусь с ним там. Мы работаем в разных фирмах, но на одном этаже коммерческого центра. Знаешь, где это? Ну вот. Он при встрече мне улыбался, отпускал комплименты. Мне даже показалось, что…А, ладно. Короче, прошлым летом я его встретила на пляже. Мы были с подругой, а он в компании. На мне был купальник зеленого цвета. Мы прошли мимо, я ему помахала, он ответил. А потом…Знаешь, я услышала, как он сказал кому-то: «Гусеница», и тот, другой, заржал. Я еще несколько шагов сделала, а потом до меня дошло, что это он про меня. Понимаешь, я не такой была, как сейчас, а упитанная, сливочно-белая, по всему телу складочки, ну точно как у гусеницы. Я мгновенно натянула сарафан и припустила домой. Дома разделась перед зеркалом. Форменная гусеница! И так мне горько стало, так противно себя в зеркале видеть, что в ту же минуту решила, что похудею, превращусь ну хоть в стрекозу. У той, знаешь, тоненькая ровная палочка вместо тельца.

Я села на диету. Жесткую, жуткую. А вместе с жировыми и мясными отложениями я как-то растеряла и радость жизни, и интерес к происходящему. Что бы я ни делала, чем бы ни занималась, каждую минуту помнила, как Максим меня гусеницей назвал.

А тут у меня отпуск, на работе предложили путевку в Тунис, «все включено». Я отказалась. Решила ехать на наш юг дикарем. Пусть, думаю, волны остатки мяса смоют с меня, а питаться буду одними фруктами…

Как дальше рассказала Ольга, жилье она нашла хорошее. У хозяйки два небольших домика рядом, соединенные между собой стеклянной галереей. В каждом домике по три комнаты, душ, туалет, еще один душ летний. Кухня общая. Двор огорожен штакетником, заросшим белым шиповником. Был во дворе один уютный уголок под старой кривой грушей, и там, в плетеном кресле-качалке, с утра занимал место брат хозяйки, по разговорам, штурман северного флота.

Был штурман хорош собою: крупный, мускулистый, голова бритая, зато на лице пышные седоватые усы. Голову покрывала гавайская шляпа, из-под которой на отдыхающих с прищуром смотрели пронзительно-голубые глаза.

Весь день моряк сидел, читал газеты и словно не замечал маневров женской части населения двора. А женщины любым способом старались привлечь внимание морского волка, как они окрестили Петра Ивановича. Но тот был неприступен. Если дама особенно была назойлива и лезла с разговорами или заигрывала с ним, то он одаривал её таким взглядом, что бедняжку смывало ледяной волной Белого моря.

Вечерами жильцы собирались за общим столом во дворе. Вино рекой лилось, мангал, не переставая, выдавал порции острого, с аппетитной корочкой мяса или золотистую расплющенную рыбу.

…–Знаешь, что чувствует человек, сидящий на диете, когда вокруг него все жуют, жуют, жуют? Да не огурцы или яблоки, а самое вкусное-превкусное? Поэтому я в посиделках не участвовала, старалась поужинать раньше всех. Нарежу тарелку зеленого салата, сварю кисель из свежих ягод, кабачок потушу и в одиночестве или под сочувственные взгляды других жильцов ужинаю.

Однажды Ольга услышала, как кто-то в сердцах сказал, что если, мол, нет денег, так нечего на юг ездить, сидела бы дома. Но не могла же она объявить, что сидит на диете и изнуряет себя плаванием и пешими прогулками?

–Вот сижу я раз над тарелкой с тушеной капустой, рядом ломтик сыра и пакет кефира. Вдруг чувствую, кто-то за спиной остановился. Голову повернула–морской волк, то есть Петр Иванович. Внимательно так поглядел на мой диетический ужин, потом всю меня оглядел, будто матроса-первогодка, пыхнул в усы и пошел к своей качалке.

Ольга кое-как доела, посуду сполоснула. Тут стали отдыхающие подтягиваться, музыку включили, мангал разожгли. Через полчаса по двору поползли аппетитные запахи. Чтобы слюной не подавиться, Ольга в душ пошла. Кабинка душевая в летнем исполнении стояла за углом одного из домиков в окружении пышных кустов с вычурными розово-фиолетовыми цветами. Вода за день в огромном баке наверху нагрелась, и теплые струи утишали страдания голодного желудка.

–Стою, блаженствую, руки вверх подняла, прогнулась, вода прямо лицо льется–приятно! Вдруг какое-то движение, глаза открываю, а сверху на меня Петр Иванович глядит. Да так серьезно, будто проверяет, не слишком ли много воды потребляю. Я руками прикрылась, съежилась, а он опять в усы пыхнул и исчез. Ну, думаю, ситуация. Когда ему наши красотки глазки строят, он никак не реагирует, а я, моль бледная, чем ему приглянулась? Ночью не сплю, все думаю. А вдруг наш морской волк–извращенец, и ему нравится подглядывать за моющимися особями женского пола? И знаешь, в тот момент меня ничуть не порадовала мысль, что я кому-то могла понравиться. Наверное, вместе с килограммами ушло от меня и чисто женское желание, и стала я скучная, пресная, либидоотсутсвующая.

На следующий день Ольга снова истязала себя плаванием, а в награду за усердие арбуз купила. Идет домой, покачиваясь под зелено-полосатой тяжестью, а во дворе вновь пирушка. Как даст ей в нос запах шашлыка, голова закружилась. Рухнула она на скамью у стола, взгромоздила арбуз, потянулась за ножом. И тут… Перед ней из ниоткуда возникла тарелка с огромными кусками жареного мяса.

–Ешь, девочка.

Тарелку держит Петр Иванович. Ольга смотрит на мясо, видит капельки жира, смешанные с помидорной приправой, поджаристую корочку с крапинками чеснока, один к одному нарезанные ломтики огурца, присыпанные зеленым лучком и кинзой, и чувствует, что ни за что к такой красоте не сможет притронуться.

–Ешь, а то совсем дошла до крайности,–говорит морской волк и присаживается рядом.–Что, деньги сперли? Или потеряла? Эх, ты, маша-растеряша!За кошельком смотреть надо было.

Ольга молчит, таращится на него и сообразить не может, о чем это он. А когда поняла…

–Знаешь, заревела я. Вот смотрю на него и реву. А потом рассказала и про «гусеницу», и про диету. Он покачал осуждающе головой, но воздержался от комментариев.

–Завтра,– сказал,–вместе на море пойдем, а потом завалимся в «Черноморочку». Ты у меня быстро былую красоту обретешь.

–А ты,–спрашивает Ольга,–откуда знаешь, какой я раньше была?

–Салага! Соображать надо: твоя хозяйка–моя сестра, ты ей паспорт отдавала для регистрации? Вот. Я заглянул, а там такая красота на карточке! Что, думаю, с дамочкой случилось, прямо схирела вся. Значит, Максим тебя «гусеницей» назвал.

А сам так тревожно в глаза заглядывает.

–Любишь его?

–Нет.

Петр Иванович заулыбался, схватил в охапку, закружил, а со всех сторон изумленные лица отдыхающих.

А дальше все было, как морской волк сказал. У него такой поварской талант оказался, будто не штурманом, а коком ходил в море. Кормил Ольгу, а сам нет-нет и откроет её паспорт, глянет на фото, потом сравнит с оригиналом, тяжело вздохнет и идет на кухню снова готовить. Пока, говорит, на щеках ямочки не заиграют, и чертики в глазах не запрыгают, он будет следить за её диетой.

–Представляешь, я опять на диете!!! Сейчас еду домой, буду увольняться. Петя уже уехал, ждет меня в Мурманске.

…Ночь за окном. Маленькие станции выплывают из тьмы и быстро пропадают вновь. Вагон, покачиваясь на стыках, несет в своем чреве отдохнувших, набравшихся сил у моря людей, и среди них моя попутчица. Счастливая от полноты жизни, красивая от нахлынувшего чувства, любящая и любимая.

И мне на диету что ли сесть?