Барабанный стук в дверь и тишина. Снова барабанная дробь и все та же глушь. Через минуту слабое кошачье поскребывание и умоляющий сиплый голос:

- Открой, Толян, ну открой же, спаси как друг друга. О жизни поговорить надо срочно. Завтра поздно будет - протрезвею.

Дверь неожиданно открывается, в комнату вваливается некто лет сорока и с размаху въезжает лбом в дверную ручку. Ручка зло квакнула и задребезжала. Во лбу эхом отразилось и кваканье, и дребезжание, но некто на такие мелочи внимания обращать не стал. Главное, что открыли.

- Какая дверь у тебя рогатая. Как она меня боднула больно!

Хотелось обломать двери рога, но передумал. Не своя же. Нагнулся развязать шнурки и втихаря пнул дверь пяткой. Дверь отпружинила и поддала сзади. Упал, но не признался, сказал, что сидя удобнее шнурки развязывать. Шнурки упрямо не сдавались. Применил другой прием - поскреб ногой об ногу. Ботинок сорвался и со скоростью снаряда улетел в сторону ванной.

- Спокойно, завтра найдем по запаху.

Второй ботинок, повесив "усы", смирно отвалился сам.

- Ну, ты и оккупировался здесь, как царевна в башне. Я пока до тебя допрыгнул, знаешь, сколько препятствий преодолел? Иван-царевич отдыхает. Понимаешь, мы сегодня с дружбанами культурно отмечали очередной кризис. Посидели, выпили, вспомнили всех живущих и уже не живущих политиков. Включи телек, новости надо посмотреть. Зачем? А на их уши посмотрим. Как мы их вспоминали, так у них уши должны полыхать ярким пламенем. Смотри ты, розовые. Закаленные, значит. Их столько народа так, как мы сегодня, вспоминает, а их ушам - хоть бы хны, вот и верь в приметы.

Ну вот, посидели мы так, пошел домой. Иду, значит, по дороге, а она вихляется из стороны в сторону. Посередине полоска разделительная. Дай-ка, думаю, пройду по ней, тест на равновесие сделаю. Иду, значит, руки распахнул пошире, стараюсь линию поймать ногами. Скользкая, змеища, все крутится и уползает куда-то. Руками проезжающие машины похлопываю. Они мне сигналят, поддерживают морально. Недаром машина - женский род, они действительно на женщин очень похожи. Одна толстая, другая худая, одна молодая красавица, вторая старая рассыпуха. Эта вот на божью коровку похожа, а вон та горбатая, но с крутой подсветкой. А характер уж точно женский у всех без исключения. Визжат на поворотах так же и глохнут в самый неподходящий момент. Вот когда машина не заводится, значит, чего она хочет? Правильно, чтоб ее поуговаривали, а если это не проходит, то и подтолкнули, да еще не один, а несколько мужиков. И только когда они от изнеможения обольются потом, машина нехотя фыркнет и заработает.

И недотроги они такие же. Я как-то раз нечаянно прикоснулся к машине на стоянке. Как она завыла! Сразу муж - то бишь хозяин - выскочил. Я так удирал, думал, живым не буду. А некоторые при приближении тихонько так "пик-пик" делают, мол, не подходи, худо будет. Хорошо, хоть предупреждают, что замужем.

Так вот, иду я по этой полосе, а навстречу такая красавица едет - загляденье, и глазами мне подмигивает. Только вот глаза - странно - один синий, другой красный. И мигают все время. И звук издает уж очень знакомый: "Ви-и-у - ви-и-у!" Батюшки, да это же ментовозка! У нее телохранителей - пруд не пруди. Быстро откатился в кювет, залег в кустах в засаде. Фу, не заметили.

Кое-как вылез, пошел дальше. Надо на автобус успеть, а то моя Маша меня заждалась дома. На дорогу не лезу уже, иду вдоль забора, а перед глазами все так и качается, так и качается. Вижу - мимо медленно проплывает табличка. Написано: "Осторожно - злая собака". Осторожное - это село такое. Автобус в ту сторону мне и надо. Только вот "Злая собака" где - этого что-то не припомню.

Захожу в автобус. Не успел зайти, а ко мне уже контролерша бежит, цепью гремит. И глаза какие-то у нее совсем недобрые. И рычит как-то странно. Я ей билетик протягиваю, а она его как цапнет - и прокомпостировала. Чуть руку не отхватила. И не успокаивается - еще чего-то хочет, бурчит и зубы оскаливает. Я понимаю, что наши контролеры от такой жизни нервные, но чтобы до такой степени... Повернулся и вон из автобуса, пока еще штаны не продырявила.

Смотрю - а вот и он, твой дом. Так обрадовался, передать не могу. Вот оно, знакомое крылечко. Я сколько к тебе ходил, не знал, сколько у тебя ступенек около подъезда. Сегодня посчитал. Потому что обледенелые они у тебя, а поручни рядом приварить никто не догадался. Героически ходил на штурм ступеней три раза и столько же позорно съезжал вниз. Сел и плачу от обиды на такую жизнь. Вдруг вижу - мальчик подбегает, из школы домой возвращается. Ну-ка, думаю, посмотрю, как он забираться будет. Ну, молодое-то поколение хитрое, не пропадет. Подбежал он к крыльцу, а уже знает, что нахрапом эти ступеньки не возьмешь, так что делает - сумку забрасывает на верхнюю ступеньку и подтягивается на ремнях, как альпинист. Благо учебников в сумке как кирпичей. Грустно, но мне такой метод не подойдет. Жду еще. Вижу - собака бежит, с ошейником. Домашняя, значит. И прямо к подъезду. Разогналась до скорости мотоцикла - и взлетела по ступенькам. Там специальная дырка в дверях для домашних собак и кошек. Так она в ту дырку - и все, в подъезде. Вот этот метод уже получше. Отошел подальше, разогнался, преодолел ступеньки, но не рассчитал скорость, въехал прямо в ту дырку для кошек и собак. Застрял. Ни туда, ни сюда. В подъезде тепло, хорошо, а вторая-то главная часть моя на улице осталась. Мерзнет, мороз как-никак. Скулил полчаса, никого нет, а время идет, мороз крепчает. Еще через полчаса завыл как волк. На вой выглянула девушка. "Мамочки, кто это там?" Ей бы в фильме ужасов сниматься. У нее такие глаза были, как будто она лох-несское чудовище увидела.

"Помогите", - сказал я. Мой призыв о помощи услышал подбежавший с внешней стороны двери молодой человек. И стали они меня тянуть в две стороны: одна внутрь, другой - снаружи. Как я выбрался из той двери - не помню. Лучше и не вспоминать.

Набулькай-ка мне, Толян, из крана минералки, в горле пересохло. Что? У тебя из крана минералка не течет? Да ну тебя, у всех течет. Особенно после того, как воду выключают на полдня. Потом вода с такими бурболками, чисто газированная, и с красителями. А уж минералов-то в ней хоть отбавляй.

Слушай, Толян, а что это ты в халатик вырядился? И тапки у тебя с помпонами и на каблуках, точно как у моей... ой, да это никак ты, Машенька? Так это я домой пришел, что ли? И как это ноги меня сами сюда привели? Вот это и есть, наверное, зов сердца. Как все-таки приятно дома оказаться, родная моя, хорошая...