7.2.-9.3/03

Александра Иосифовна, заведующая психоневрологическим отделением, сидела за рабочим столом у себя в кабинете и сосредоточено писала в историю болезни. Очередной больной, худосочный паренек с помятой кепкой в руках, устроился на краешке стула и настороженно вслушивался в скрипение авторучки по бумаге. Рот его был простодушно приоткрыт, из уголка на подбородок стекала тонкая струйка слюны.

Наконец, она кончила писать, подняла голову, строго посмотрела на больного сквозь толстые линзы очков:

- Всё. Вы свободны, больной. И больше так не делайте, Серёжа! Ясно? Не говоря уж о том, что воровать нехорошо, вы чуть не сорвали нам лечение.

- Не буду. Провались пропадом этот сахар, больше в рот не возьму, - паренек обрадовано вскочил со стула, нахлобучил кепку на затылок, опрокинул стул, бросился к выходу, вернулся, быстренько поднял стул и пробасил:

-Я это, извиняйте. Позвать следующего, Шур Йосивна?

Врачиха, придерживая очки за дужку, сдвинулась чуть в сторону и, щурясь, наклонилась над списком:

-Пригласи, будь так добр, Иннокентия Куняева, - но тут же продолжила неприятный для Сережи разговор, - Надо же, сколько ж это времени ты сахар таскал-то из столовки? Месяц, не меньше. Прямо, чуть ли не всю тумбочку забил. Дело не в том, что нам тебе жалко сахару, Серёжа, ешь, сколько хочешь. Слава богу, не голод, не война сейчас. Но, не перед инсулиновой же терапией, понимаешь?

-Да, да, понимаю, только не надо мне больше той суриновой терапии, пожалуйста.

- Ну, что ж, не будет, если не хочешь. Только веди себя правильно.

Сережа порывисто вытер тыльной стороной рукава рот.

С минуту она смотрела на него в упор, внешне не проявляя и капли брезгливости - ни один мускул не дрогнул на лице, затем кивнула снисходительно, взяла следующую историю болезни и вновь склонилась над столом. Что-то быстро застрочила.

Сережа с видом осчастливленного человека бросился к двери, с размаху упал на неё и вывалился в коридор.

-Следующий! Куняев! - заорал он радостным фальцетом...

Краешком глаза она видела, как распахнулась входная дверь, услышала медленно приближающиеся шаги. В тот момент, когда она подняла голову, на историю болезни легла тень, и носок огромного черного ботинка, с приставшими к подошве комьями жирной грязи, придавил лист. Новоприбывший, Кеша Куняев, широкоплечий гигант в грубом свитере ручной вязки и защитного цвета штанах, со спокойной веселостью зашнуровывал свой высокий ботинок на её столе! Спутанные светло-русые волосы падали на лоб, щеки не выбриты, серые глаза выжидающе-недобро нацелены на врачиху.

- Что вы делаете? - взвизгнула Александра Иосифовна и, возмущенная, вскочила со стула. От резкой встряски её очки съехали на кончик носа, визуально разрезав пару громадных, холодных рыб, плавающих за увеличительными линзами, напополам. Но тут же колючие глазки вынырнули сверху, над очками, - Как вы себя ведете? - Александра Иосифовна сжала губы в жесткую струнку, кожа вокруг собралась морщинками и побелела.

- А что? - удивился больной, и неожиданно застенчиво улыбнулся, - Разве я не сумасшедший? И разве это не сумасшедший дом?

- Вы находитесь в моём отделении, голубчик! Будьте так добры, ведите себя прилично! По-вашему, если вы больной, так вам и ноги на стол ставить позволено? - она подняла трубку стоящего на столе телефона, набрала номер:

-Наталья Петровна, пришлите, пожалуйста, ко мне в кабинет санитаров.

- Если я сумасшедший, то мне всё позволено, - насупился Кеша и добавил, - Я не просил меня сюда привозить.

- Сейчас увидим, что вам позволено! Тут вам не дискотека. И не клуб рок-н-ролла. Наши больные обязаны хорошо себя вести.

- Я не больной!

- Не больной, говорите? А зачем зеркала в доме били? За женой с утюгом гонялись?

- Не гонялся я за женой.

-А зеркала побили?

-Зеркала побил, - согласился мрачно Кеша. И ногу со стола убрал.

Александра Иосифовна едва заметно улыбнулась и вернулась в исходную позицию, то есть уселась на стул и поправила очки.

-Ну, вот видите, быстро суть схватываете. Умеете себя вести, когда надо.

Она вновь подняла трубку и сказала невидимой Наталье Петровне:

-Не надо санитаров, дорогая. Мы всё сами утрясём. Утрясем, так ведь? - и она пристально взглянула на Кешу. Тот, завороженный глазами-рыбами, вновь пустившимися в заплыв за стеклами её очков, молча кивнул.

- А насчет погрома, который вы учинили дома, у меня всё записано, все ваши безобразия. Вот, пожалуйста, со слов вашей жены и соседей: "...Бегал за женой с утюгом по комнатам и угрожал её убить. Разбил все зеркала в доме и крушил бы дальше, если б жена не вызвала неотложку...".

-Не крушил бы я дальше. И врет она, я не грозился её убить.

-Зачем же зеркала крошили?

-А вы знаете, сколько их у нас? Тьма тьмущая. Лерка по коридору идёт, в зеркала сама себе улыбится, в кухню заходит и там зеркало на зеркале висит, в ванной, в гостиной, в спальне, в детской, даже в уборной зеркало повесила. Своей рожей смазливой часами любуется.

- А вам-то что? Пусть любуется. Вполне безобидное увлечение. В тюрьму за это не сажают.

Кеша помолчал. Потом нехотя добавил:

- А то, что рога она мне наставила, это тоже безобидно вполне?

- А откуда вы знаете, что она рога вам наставила? - живо отреагировала Александра Иосифовна.

- Сама мне всё и сказала, стерва. Влюбилась она, видите ли. Ну, пусть себе и трахается на стороне. Что ж, я против или несовременный какой? Ежели ей для здоровья надо. Так ведь, нет! Говорит: "Уходи, Кеша, мне самой некуда, и потом, это моя квартира. А моему жить негде". Значит, иди куда хочешь, и пацана, сына, то есть, ей оставь. "Если ты меня любишь, пойми, прости и уйди, милый". Вот так. Тут я и вспомнил про то, как она любит все свои зеркала. Пока их крошил, не я за ней, заметьте, а Лерка за мной с воплями бегала, орала, что разбитые зеркала - дурная примета. Потом приумолкла, пока в неотложку звонила, и я имел несколько спокойных минут, чтобы довершить начатое. Разбил эти чертовы зеркала, все до последнего! Теперь ей ещё долго не во что будет глядеться. Ничего, пусть любовничек на новые зеркала раскошелится. Видишь ли, он женатый, собирается бросить ради Лерки жену, а квартиры своей нет. Женина квартира. Ей в наследство досталась. И жена разводиться не хочет. Любит его... Потом приехала неотложка. Они хотели скрутить мне руки, но я не дался, пытались одеть эту белую тряпку на меня - рубашку смирительную. Куда там, сами видите, какой я, голыми руками не возьмешь. Ну, да, ладно, согласился, в конце концов, пошел сам. Решил жилищную проблему для неё, стервы.

- Вот, значит, всё как было? Понятненько, - протянула Александра Иосифовна, - Ну, что ж, нервишки в любом случае надо подлечить. Нервишки у вас шалят, дорогой Кеша. Иначе б вы зеркала бить не стали. У вас ведь и раньше были проблемы с психикой? Депрессии и всё такое, не так ли? Амитриптилин вот даже принимали.

-Откуда вам это известно?

- Со слов вашей жены, конечно. Всё записано.

- Да, я что ж, лечите, раз положено, - пожал плечами Кеша.

- Полежите у нас в отделении. В психиатрию я вас пока переводить не буду. Договорились? Мы вам назначим ванны успокаивающие, хвойные, да и с другими травками тоже, очень полезные для нервов, очень. Брому попьете, таблеточки, укольчики, витамины. Выйдете отсюда, как новенький. Ну, что ж, а сейчас я вызову нашу нянечку, она вам всё у нас покажет, и столовую, и процедурную, и палату вашу, где спать будете. Ясно? - и Александра Иосифовна вновь взялась за телефонную трубку...

 

Кешу положили в ту же палату, где лежал Сережа, тот самый щуплый паренек, с которым Кеша познакомился в первый свой день в больнице. Койки их стояли рядом. У Сережи болела голова, и он панически боялся этой боли. Больше того, был уверен, что в голове у него раковая опухоль. На улице Сережа ходил в кепке, надвинутой по самые уши. Время от времени на него нападали дикие приступы страха, и тогда он носился с воплями по палате, выбегал в коридор, рвался на улицу, собирая народ со всего отделения; голова повязана, как у раненого, белой тряпкой, сверху вязаная шапочка. Успокоить его могли два волшебных слова "инсулиновая терапия".

От одной девушки, которую лечили этим, он узнал, что инсулиновая терапия - страшная штука. И поэтому, когда однажды раним утром, медсестра Наталья Ивановна пришла, чтобы вколоть Сереже дозу инсулина, он приготовился отходить в мир иной.

Наталья Ивановна велела больному спустить штаны и перевернуться на спину. Но не успела она поднести шприц к обнаженной Сережиной ягодице, как дверь его тумбочки распахнулась, и на пол вывалились запасы кускового сахара.

-Ты жрал сахар? - в ужасе воскликнула медсестра Наталья Ивановна.

-Да! А что?

-Сказано же было вчера вечером, ничего не есть и не пить.

-А сахар - это что, еда? - удивился Серёжа.

-Дурак! Тебе же объясняли, что такое инсулиновый шок!

- А Тоська сказала, что я тогда умру.

- Какая Тоська? Так ты специально сахару нажрался? - рассвирепела медсестра.

Сережа на минуту стыдливо опустил глаза. Потом быстро затараторил, брызгая слюной:

- Не делайте мне укол, Наталья Иванна, миленькая, пожалуйста. Я исправлюсь. Я буду хорошим. Я не буду больше воровать сахар из столовой. У меня больше не будет болеть голова.

- У тебя же раковая опухоль, забыл? - невинным голосом заметила Наталья Ивановна, - Надо же её как-то лечить.

- Нет у меня никакой опухоли, я знаю. Меня уже и просвечивали и фотографировали, и анализы мозгов делали. Не нашли у меня ничего!

Серёжу вызвали к Александре Иосифовне на проработку. Решили к Сереже инсулин не применять. Но зато теперь, как только Сережа начинал "плохо" себя вести, то есть жаловаться на опухоль в голове, персонал знал, чем его пронять. Шприц с инсулином или любой другой жидкостью был веским аргументом в пользу здоровья против рака. Сережа забивался за тумбочку, прикрывал голову руками и кричал:

- Знаю, знаю! Нет у меня никакой опухоли, нет! ...

Кеша Сережу жалел. Сережа, узнав его историю, жалел Кешу. Парни подружились на почве жалости...

 

Поздно вечером в квартиру Стрельцовых постучала соседка по площадке. Ей было, конечно, неудобно беспокоить Лизу, хозяйку квартиры, в столь поздний час, но, что делать, если в доме кончилась соль, а Даша задумала варить жаркое? Ведь только сейчас, когда дети спят, можно заняться приготовлением обеда. Ничего, переживет Лиза. Они подруги или нет? Соседка постучала, никто дверь не открыл. Она, было, уже развернулась, чтобы спуститься за солью на этаж ниже, но вспомнила вчерашние плач и крики с громким хлопаньем дверей из этой квартиры. А также вспомнила опухшие от слез глаза Лизы и её перманентно пришибленный вид в последнее время. Даша, как все на свете соседки, с удовольствием сунула бы нос в чужие дела. Но как бы её не разбирало любопытство, Даша, увы, была не в курсе того, что на самом деле творилось у соседей. Лиза - та ещё подруга - на все расспросы молчала, Антон всегда спешил.

Даша задумалась и постучала громче, настойчивее. Ответа не было. Находчивая соседка догадалась заглянуть в замочную скважину. Там торчал ключ. Обостренная интуиция - Даша всегда первая чуяла запах жареного в доме - подсказала ей, надо действовать. И Даша позвала мужа. Муж подчиниться требованиям жены поначалу отказывался, ему трудно было оторваться от боевика, шедшего по телику.

-Ну, поскандалили, с кем не бывает? - ворчал муж, - Напилась баба с горя, спит себе, небось, сном праведника.

- У Лизы аллергия на спиртное, не знаешь что ль? - укорила мужа Даша.

-С чего это ты взяла? Слыхом не слыхивал, чтоб у кого в России-матушке случилась такая странная аллергия!

-А помнишь, как она отравилась в прошлый Новый Год этой, как её, кровавой Мери?

- Не помню! Дай кино смотреть, сгинь! Ах, какой момент! Глянь, щас он того, гада, пришибет, как пить дать, пришибет! - И муж в азарте затопал ногами.

- И всего-то выпила, полрюмочки, - продолжала Даша задумчиво, - И как мы её уговаривали. Она всё не хотела - не хотела, а потом сдалась, глупая. Пригубила. Лизка ко мне в три часа ночи еле живая приползла. Антоша её без задних ног дрых - не разбудить. Я ей скорую помощь вызывала. Только на алкогольное отравление скорая не приезжает. Самолично кипяченой водой с марганцовкой Лизку-то до самого утра отпаивала.

Муж соседки ещё что-то поворчал для проформы, но жене подчинился, перелез в Лизину квартиру через балкон, разбил стеклянную дверь в комнату. Помощь подоспела вовремя, Лизу Стрельцову откачали, к её большому неудовольствию, и увезли лечиться туда же, куда Лера упекла Кешу.

 

Он шел в процедурную с полотенцем на плече. Вела его нянечка, толстая и усатая, в неопрятном застиранном халате, седые редкие волосы собраны в пучок на затылке. Переваливаясь при ходьбе, словно утка, тетя Дуся то и дело охала и ни на минуту не умолкала:

- Ты, милок, главное, когда всё закончится, в звоночек позвони, там, на стенке над самой ванной с правой стороны, я сразу же и приду. А сам из ванны не вздумай выпрыгивать. Вот я тебе здесь песочные часы на краю поставлю. Песочек вниз ссыплется, ты мне и звякнешь. Лады? Ну, я тебе воду пускаю, вот здесь горячая, а здесь холодная. Не перепутай только. А отсюда травяной раствор с бромчиком в ванну заливается, все нервочки твои промоет, не трожь, я всё сама сделаю. Залазь, милый, в ванну, залазь, я на тебя не смотрю. Ты здесь один будешь, никого больше. Так что, стесняться некого. Все, все ухожу.

Тетя Дуся ушла. Кеша огляделся. Он находился в большом сумрачном помещении с высоким сводчатым потолком. Вдоль правой стены в ряд стояли ванны, похожие на белые айсберги. Трухлявые, пропитанные влагой шкафчики для одежды и длинные узкие лавки протянулись вдоль стены напротив. Краска на шкафах и лавках давно выцвела и облупилась. Воздух в помещении был влажный, как и положено, в бане, но, пожалуй, чересчур свежий. Вода набиралась медленно, но над ванной уже поднимался приятный хвойный парок. Кеша прошлепал к шкафчику, повесил полотенце на крючок, торчащий из деревянной дверцы. Торопливо разделся, бросил одежду на лавку, поёжился, и быстрыми прыжками вернулся обратно. Кеша не стал дожидаться, пока ванна наполнится до верху, потрогал пяткой воду, решил: "Горяча". Растянулся во весь рост, ноги уперлись в край. Горячая вода приятно ласкала тело. Запах хвои ударял в ноздри.

- Хорошо! - простонал Кеша.

И услышал чьи-то легкие шаги. Он пропустил тот момент, когда открылась входная дверь. Но зато теперь хорошо слышал, совсем рядом, чьё-то прерывистое дыхание. Кто-то будто бы пробирался к его, Кешиной, ванне, она была в середине ряда. Чьи-то судорожные всхлипы чередовались с тонким подвыванием.

Кеша замер, зажмурился и постарался засунуть голову в воду по самые уши.

Кто-то мелкими шаркающими шажками просеменил к ванне, что стояла рядом с Кешиной, но ближе к выходу, и остановился. Кто-то, по-прежнему, всхлипывая, открыл краны и пустил воду. Через некоторое время Кеша услышал легкий всплеск и понял, что этот кто-то уже в ванне. Кеша был озадачен. Нянечка убеждала его, что никто прийти не должен. Судя по тихому обиженному хлюпанью, это могла быть только женщина.

Кеша притаился. Он представил себе картину, как эта баба, застав его здесь голым, воет сиреной, как со всех сторон сбегается народ, как бежит, запыхавшись, толстая тетя Дуся... и зажмурился.

Между тем в соседней ванной что-то происходило. Нет, там не лежали смирно, как Кеша, в горячей воде и облаках белого хвойного пара. Там шла борьба. Кто-то шумно набирал воздух, рывком уходил в воду, как видно, с головой, но через пару минут выныривал обратно.

"Что она там делает?" - встревожился Кеша.

И в этот момент заурчали трубы. Кеша подозрительно скосил глаза, так и есть, кран с горячей водой сердито фыркнул, выплюнул пару шипящих капель и заглох. Вода даже не капала. "Черт! Гады! Перекрыли! Что делать?" подумал Кеша и с ужасом почувствовал, как струя не просто холодной, ледяной воды, ударила ему в пятки. Ещё бы, ведь Усть-Камаринск - не Сочи, а Сибирь, даже в разгаре лета - Сибирь. Вода в ванной остывала катастрофически быстро. Ещё минута, и в ней уже невозможно будет находиться. Сжавшись от холода, Кеша терпел, пока мог. Но когда холод подступил к самому горлу, он понял, что ему грозит обморожение. Паника охватила Кешу, и он не выдержал, выскочил из ледяной ванны, как ошпаренный, прикрывая причинное место рукой. Краем уха услышал рядом громкое, испуганное "Ой". В тот миг, когда он ступил босой ногой на холодный пол, из соседней ванны выпрыгнуло что-то бело-розовое. Кеша бросился за полотенцем.

С минуту они стояли друг напротив друга, дрожа от холода, она в коротеньком, мокром платьице в розовый цветочек, прилипшем к телу и от того ставшим прозрачным; он, судорожно заворачивающий узкое полотенце вокруг бедёр. Позади, раздался ворчливый голос тети Дуси:

-Ну, видели? Воду горячую опять перекрыли, чтоб они горели! А ты что ж не звонишь мне, милок? Уснул, что ль? Это что такое? - заверещала она дурным голосом, - Ты-то, пигалица, что здесь делаешь?

Девушка вдруг вся побелела лицом, ноги её подкосились, глаза закатились, и она рухнула на вконец растерявшегося Кешу...

 

Между тем, Лера и Антон уже несколько дней, впервые не скрываясь, наслаждались обществом друг друга. А все благодаря Лериному присутствию духа, которым она так гордилась. Когда Кеша, не совсем для неё неожиданно, начал буянить, Лера обрадовалась. Правда, зеркал ей было жаль - столько денег в эту красоту угрохано. Но зато... пока Кеша бил зеркала, Лера действовала. Перед тем, как решить, куда обращаться, в милицию или в скорую помощь, она, сделав глубокий успокаивающий вдох и короткий резкий выдох, отважилась на очень короткий звонок - не больше пяти минут - к одному своему дальнему родственнику, дольше тревожить такого человека было неприлично. Выслушав внимательно короткие, как приказы, советы, Лера уверенно набрала нужный номер. Она знала теперь, что будет говорить ребятам из неотложки...

В итоге, всё так удачно сложилось. Оба бывших супруга оказались в психушке, а обе квартиры в цепких руках Антона с Лерой. И без особых усилий с их стороны. Да, ситуация сулила немалую выгоду. Правда, квартира Антона пока пустовала. Но очень скоро они её сдадут или, что тоже неплохо, поменяют на одну, большей площади. Сладкая жизнь, прямо как в кино, только начиналась. Вот только как бы подольше продержать в психушке своих лопухов-супругов? Лера и тут догадалась. Ещё один короткий звонок к важному родственнику, и затем Антон прогулялся с небольшим конвертом в кармане в психбольницу, поговорил с заведующей психоневрологическим отделением, милой, понятливой женщиной. Конвертик благосклонно приняв, Александра Иосифовна тонко улыбнулась и заверила, она, мол, сделает всё, что в её силах, чтобы вылечить двух бедных сумасшедших. Но, увы, на это уйдет масса времени. Антон скорчил мину, означающую крайнюю удрученность. И ушел довольный, он не сожалел о круглой сумме денег, оставленной в конвертике. Затраты окупятся...

 

- Ты, это, проведал бы её, - сказал Сережа Кеше.

Кеша и сам хотел проведать Лизу Стрельцову, ту самую, что упала тогда без сознания ему на руки в присутствии усатой тети Дуси. Но стеснялся. Она уже два дня как лежала в палате интенсивной терапии под капельницей. Когда же Сережа сказал вслух то, что сказал, Кеша понял, никто не посчитает нелепым или смешным его поступок. Наоборот, этого-то все и ждут от Кеши.

Вчера он подслушал разговор сердобольных пациенток, они жалели Лизу. Её бросил муж, и она, как девушка серьезная, решила со смертью не кокетничать, идти до конца. Поэтому в квартире, пока она добросовестно съедала упаковку снотворного, никого не было, и никто не должен был появиться. Но у соседки по площадке как раз закончилась соль...

Во второй раз Лиза попыталась утопиться в ванной, свидетелем чего оказался Кеша. И если б в тот момент не перекрыли горячую воду... Кеша, скорее всего, так и не догадался бы, что кого-то надо спасать. Разве мог он себе представить, что такое может случиться не в кино, а во всамделишней жизни?

 

Когда Лиза увидела своего спасителя в дверях палаты, она закусила губу и отвернулась к окну.

- Ну, чего дуешься? - проворчал Кеша, - Подумаешь, мужик бросил. А вот меня жена бросила и ничего, живу.

Лиза живо повернула голову, распахнула широко глаза и спросила тонким голоском, жалостливо:

- Правда?

-Правда, правда. С чего бы это я врал. Так что ж теперь, топиться? - и Кеша добавил хвастливо, - Зато я ей все зеркала побил. Пусть Антоша её покупает.

- Антоша? - переспросила Лиза.

- Ну, да, Антон. Хахаль её.

Лиза изменилась в лице:

- Так моего мужа зовут. Мы с ним два года прожили вместе. В счастье и согласии, можно сказать. Я ему борщи варила, он меня хвалил. А потом Антон встретил другую женщину и вдруг понял, что это и есть его настоящая судьба. И ушел. К Лере.

- Лера? - удивился Кеша. А фамилию её знаешь?

- Кажется, знаю. Антон звонил как-то ей по телефону. При мне, он тогда уже и не стеснялся. Ответил кто-то другой. Антон не был уверен, что попал куда надо. Спросил: "Это квартира Куняевых?"

- Так это ж моя фамилия! Ах, Лерка! Вот стерва! - и он внимательно посмотрел на Лизу.

Лиза была маленькая и хрупкая, с выразительным нежным личиком. Короткие рыжие волосы вились крупными кольцами. Удлиненные, как у японки, синие глаза смотрели мечтательно, кротко и лукаво. Приятные ямочки на щечках, по курносому носу разбросаны веснушки. Но особенно хорошо Лиза умела смеяться, и смеялась просто, чистосердечно, о чем Кеша узнал через пару минут общения с ней. Она отощала за время болезни, под глазами чернели круги, лицо побледнело и осунулось, но даже это всё её не портило. А главное, в ней не было и тени того жеманства, которое можно было черпать бочками из его жены Лерки.

- И как он мог тебя бросить ради моей кикиморы? - не поверил Кеша,- Ты такая...

-Какая? - улыбнулась Лиза, и ямочки живо заиграли на её щечках.

- Хорошая. Добрая. Славная. Рыженькая, - и он ласково погладил её по щеке. Она в благодарность сжала его руку...

 

Был вечер. Антон только что принес огромное зеркало в массивной оправе и торжественно повесил его на стене в прихожей. Лера была донельзя тронута, расцеловала Антона в обе щеки. Душа её требовала романтики... впрочем, строго дозированной романтики. Она зажгла свечи. На Лере было её любимое блестящее, черное платье с люрексом, удачно подчеркивающее все изгибы её стройной фигуры, глубокий разрез обнажал длинные ровные ноги. Светлые короткие волосы, заблаговременно уложенные опытным мастером, волосок к волоску, и политые обильно лаком, имели вид просто шикарный. Лера даже боялась тряхнуть головой лишний раз, чтобы не помять прическу. Длинные ногти на руках отполированы и покрыты лаком, на ногах - педикюр, всё как положено. Лера пользовалась услугами постоянного и очень модного - бешеные деньги брал - парикмахера, постоянной педикюрши, постоянного массажиста, вот уже лет десять. Лера тщательно следила за состоянием своей фигуры, зубов - ей нравились золотые коронки и, конечно, стула. Чтобы кожа выглядела свежей, стул должен быть каждодневным, так ей сказал диетолог. Кожа, кстати, приятно пахла сегодня после душа. Духи "Кензо" - в честь сегодняшнего дня она обрызгала ими себя всю - были её любимыми. Лера - женщина эффектная, образованная, со связями, она всегда точно знала, где и что следует покупать, какие тусовки посещать, с кем водить дружбу, а кого не замечать, какой знаменитостью сегодня восторгаться, а на какую можно и забить, какую книжку читать. Да, Антон знал толк в женщинах. И, главное, он знал себе цену. Видный мужчина. Университетское образование. Блестящий эрудит. Несколько языков в наличии. Правда, сейчас он работал не бог весть, в каком престижном месте. Правда, когда-то он сделал глупость, позволил себе увлечься такой, как Лиза. Нет, с ней, конечно, было приятно в свое время. Милая, хорошенькая, свежая и, главное, с неисчерпаемыми запасами нежности. Но, увы, она - женщина не его круга. Не тот уровень. Происхождение, к примеру, того... хромает. Кем были её родители, к слову будет сказано? Даже упомянуть в приличном обществе нельзя. И он это, наконец-то понял. Вот Лера, другое дело. Вдвоем они добьются многого в жизни.

Они немного выпили, Антон коньячку, Лера, разбавленный ликер. Закусили, чем Б-г послал. А Б-г послал сегодня балычка, красной икорки, заливного лососика, копченой индейки, свиного рагу и соленых грибков. Всё, что сумел утащить Антон из ресторана, где он работал швейцаром. Лера тоже таскала, но её уловы были скромнее, авторучки фирмы Пайлот с тонкими перьями, фломастеры, флоппи-диски, бумага A4 и простые карандаши - она работала секретаршей в офисе.

Они начали вечер привычно, с невинных подтруниваний над бывшими супругами. Им было приятно осознавать собственное превосходство, ум, деловую хватку и дальновидность на фоне этих двух редкостных лохов.

После ужина при свечах Лера с Антоном очень качественно позанимались сексом. Особо тонкие кондомы фирмы "Дюрекс" - как без них - пахли ванилью и были на ощупь слегка жирными. Впрочем, Лера обещалась поставить спиральку в скором будущем. Она стонала, прямо, как Шарон Стоун в "Основном инстинкте", и, задыхаясь, просила: "Глубже, Антоша, глубже!" Временами, правда, Лера нервно дергала головой, это когда вспоминала, каких бешеных денег стоит её прическа. "Антон, моя прическа", - беспомощно стонала Лера. Антон исправно трудился. Он как-то прочитал в популярном журнальчике про китайский способ заниматься сексом: надо было сосредоточиться на счете, от одного до девяти, и так по девять раз. Получалось намного дольше...

Потом они сели смотреть телевизор. По одному каналу показывали захватывающий сериал, по другому футбольный матч. Лера хотела смотреть сериал, Антон, само собой, футбольный матч. Милые ссорятся всегда по пустяковому поводу. Милые ссорятся, словно голуби воркуют.

Они немножко поспорили о том, что смотреть и постановили притащить сюда телевизор из пустующей квартиры. А пока Лера хотела смотреть сериал. А Антон матч. Антон сдался. Хотя и трудно же ему это далось. Лере, оказывается, надо было уступать. Она так привыкла. Затаив обиду, Антон демонстративно изображал скуку на лице, на что Лера даже не обращала внимания. Она была слишком занята тем, что происходило на экране. Антон нервно доставал сигареты из пачки, одну за другой. Пепельница на столике рядом быстро наполнялась окурками.

-Прекрати курить! - резко заметила Лера, - Терпеть не могу табачный дух, надо тебе бросать эту скверную привычку.

Антон молча затушил сигарету. Вышел на балкон.

-Накрой мне ноги пледом, - томно попросила Лера.

-Сама возьми, что руку протянуть трудно?

Лера удивленно открыла рот.

-Ка-акой ты грубый, однако, - обиженно протянула она, - А Кеша мне всегда накрывал ноги пледом. И застегивал молнию на сапожках. И сериалы смотрел со мной, даже когда футбольный матч шел.

Антон не реагировал. Он курил на балконе. Потом вошел в комнату и резко бросил:

- Избаловал, как я погляжу, тебя твой лопух Кеша. Лиза за счастье считала посмотреть со мной футбол. Она меня обожала.

- Овца - твоя Лиза, - фыркнула презрительно Лера, - Таких дур, как она, поискать надо. Приучила тебя, блин. Мужчина должен быть кавалером. С меня Кеша пылинки сдувал. Вот.

-Ну и вали к своему Кеше.

-Что-о?

Лера недобро сощурила глазки...

К двум часам ночи, зеркало, заботливо повешенное Антоном в прихожей, треснуло. Леру глазомер подвел. Метила табуреткой в Антона, попала в зеркало...

 

Этой ночью Кеша с Лизой сбежали из больницы. Просто взялись за руки, и ушли за ворота - он в пижаме, она в больничном халате. Их никто не остановил, сторожа храпели в сторожке.

Середина июля в Сибири жаркое время. А сегодня выдалась особенно теплая ночь. Кеша с Лизой пошли на речку. Речка эта, Устинка, - не какой-то там ручеёк и даже обозначена на карте тонкой ниточкой. Не Волга, но и не хуже. Горожане считали Устинку лучшей речкой в Сибири. Правда, иногда местный химкомбинат выбрасывал фенол в воду. Местные газеты начинали грызть химкомбинат, горожане боялись пить воду их крана, химкомбинат приносил извинения и обещал исправиться - поставить современные водоочистные сооружения. Через некоторое время всё чудесным образом налаживалось, фенол из речки то ли испарялся, то ли забывался, построение новых водоочистных сооружений откладывались до лучших времен.

В эту ночь вода в речке была удивительно чистая, такая прозрачная, что видно было илистое дно, утыканное останками бутылок, отполированных речным течением, усыпанное окурками и консервными банками. К берегу прибило дырявый сапог, он застрял в иле, течение теребило его, будто приглашая попутешествовать по реке, но сорвать с места не могло, мелкие рыбешки сновали вокруг тут и там. Песок под ногами ещё не остыл, так сильно он прогрелся за день. Кеша с Лизой постелили на песчаный бережок одеяла, они их утащили из больницы, долго сидели молча, обнявшись, время от времени, застенчиво поглядывая друг на друга. Лиза решилась и поцеловала Кешу первая. В нос. Поддувал свежий ветерок, но они его не чувствовали. Им было очень жарко. Всю ночь они плавали в ночной светящейся речке, чтобы хоть немного остыть, а в перерывах между заплывами целовались. Но и не только. Дело пошло на лад после смелого Лизиного поцелуя. Одеяла, которыми они накрывались, ходили волнами, порой из-под них мелькала чья-то нога или рука. И если бы какому-нибудь местному лунатику взбрело бы в голову пройтись освежиться в эту ночь на песчаный берег речки Устинки, он бы был возмущен поведением этих двух молодых людей. Ведь они занимались, скажем прямо, черт знает чем. Возмущенный гражданин отправился бы, наверное, в милицию, потому что в городе Усть-Камаринске горожане не одобряли подобное поведение, тем более, ночью, тем более, на берегу любимой речки. В телесериалах, другое дело.

На счастье Кеши с Лизой, лунатиков в Усть-Камаринске не водилось. Все местные пуритане мирно посапывали в собственных кроватях вместе с их давно смирившимися с местным пуританством женами.

Кеша и Лиза были одни на песчаном берегу, одни, наедине с комарами, они наслаждались купанием, свежим воздухом, и... отбивались от комаров.

 

А наутро, взявшись крепко за руки, Кеша с Лизой отправились обратно в психбольницу. Кеша нес одеяла под мышкой - их надо было вернуть. Они собирались решительно распрощаться с Александрой Иосифовной и тетей Дусей, знали, им предстоит тяжелый бой, но были уверены в победе. После больницы они отправятся в Лизину пустующую квартиру, ключи лежали у Лизы в сумочке, сумочка - в больничной тумбочке.

Они шли по пустынной улице ранним утром, даже трамваи ещё не выехали на работу. 4.30 утра. И вдруг вдали послышались чьи-то голоса. Какая-то парочка стремительно двигалась им навстречу, громко, на всю улицу, обзывая друг друга разными плохими словами. Голоса показались знакомыми. Парочка приблизилась, и Лиза с Кешей узнал своих бывших супругов.

Две пары остановились одна против другой.

Антон, увидев Лизу, обрадовано помахал ей рукой. Лера нахмурилась, посмотрела внимательно на любовника и отвесила ему звонкую пощечину. Затем уверено засеменила к Кеше. Лиза с Кешей попятились.

- Я передумал, Лизонька, давай мириться, - добренько улыбаясь, сказал Антон, протягивая Лизе руку.

- Что ты врешь, кретин? - зашипела Лера, - Это я передумала. Кеша, милый, прости. Я не хочу жить с этим идиотом.

-Кому ты нужна? - презрительно спросил Леру Антон, - Это не ты, это я не хочу жить с тобой, дура.

 

Лиза с Кешей переглянулись в панике. На лицах - ужас. Видно было, как трудно им дается усилие... хотя бы минуту оставаться на месте. В следующее мгновение они развернулись и побежали прочь от бывших супругов.

-Куда же ты, Кеша? - очень удивилась Лера и пошла следом.

- Лиза, любимая, вернись! - возопил Антон и побежал.

Убегала их собственность. И Антон с Лерой на перегонки пустились за нею вдогонку...