Тайга парила и дымилась от жары. Пот мгновенно высыхал на теле, и, казалось, хрустел корочкой. Пожары гнали пламя по верхам лесов, истомившихся от засухи. Отряд геологов упрямо пробивался сквозь буреломы к заснеженному перевалу. Озеро открылось неожиданно, словно, кто-то преподнёс ковш ледяной воды с ручкой бурного потока, с грохотом вырывающегося из-под ледника.

Володька, не говоря ни слова, содрал с себя окаменевшую робу и с разбега нырнул в голубую жидкость. Люди, зверьё, тайга, небо, горы остались где-то далеко, наверху, а здесь пространство занимало водяное царство. Володька почувствовал себя рыбой, способной вилять хвостом и плыть в любую сторону, не беспокоясь о воздухе. На всякий случай он пощупал шею – не появились ли там ненароком жабры. Володька не хотел превращаться в Ихтиандра даже ради Юльки, оставшейся наверху и томно смотревшей на голубую жидкость и круги, расходившиеся от нырнувшего так неожиданно в воду дурака Володьку.

Сначала вода была пуста, но к месту происшествия уже неслись существа, давно обитавшие в ледниковых водах. Нельзя сказать, что они поселились здесь со времён ледникового периода, но ветер и небесные воды принесли сюда их предков очень давно, когда, не помнит даже змееголовый Лохнес, лениво плывущий за всеми. Он медленно шевелил огромным плоским хвостом, предвкушая вкусную добычу. Время от времени в голубое озеро попадали таёжные звери, и их аккуратно выделанные шкуры поднимались из бездонных глубин на поверхность, приводя в смущение редких охотников и ещё более редких учёных, рассматривающих эти произведения чьих-то промыслов. Чего уж тут гадать - Лохнес любил пошутить над людьми. Эти земные существа возомнили себя царями природы и делают с ней что хотят. Иногда их отрезвляют землетрясения и наводнения, пожары и засухи, эпидемии и катастрофы, но у них короткая память, и они снова бездумно губят природу. Конечно, им это только кажется. Погубить природу невозможно. Её начало лежит где-то далеко от Земли, и оно бессмертно. Вернее, бесконечно и беспредельно.

Лохнес несколько раз имел возможность пообщаться с отдельными представителями людского племени, и они не произвели на него впечатления. Обычные живые существа, ничем не отличающиеся от мух, комаров, медведей, волков и всякой другой живности, снующей по тайге и сующей нос в жилище змееголового. На вкус их мясо напоминает медвежатину: слегка сладковатое и жирноватое. Однажды они напялили на себя непромокаемые шкуры, надели на головы прозрачные пузыри и попытались проникнуть в жилище Лохнеса. Глупые, они не понимают, что проникнуть туда невозможно и не потому, что змееголовый их проглотит, а по иной, внеземной причине. В глубине горы под озером, где его пещера, вода находится в кристаллическом состоянии, и плавать в ней может только существо, покрытое раскалённой плёнкой эпителия. К тому же Лохнес мог пускать пузыри, которые плавали на большой глубине, долго не лопались и служили ловушками для всякой живности. Обычному существу выбраться из такого пузыря было невозможно. Змееголовый и сам любил поплавать в таком пузыре. В эти счастливые минуты ему вспоминался бесконечный полёт сквозь Вселенную, где царствовала невесомость, а сила тяжести была наказанием живым существам, предназначенным к жертвоприношениям. Он нёсся в космическом пузыре, поглощая пространство, время и материю, попадающуюся на его пути. Позади пузыря стлался шлейф из осколков мироздания, попавших под его колесницу. Лохнес искал планету, где можно было бы отдохнуть от однообразия Космоса, его раскалённых звёзд и обледеневших планет. Пузырь ударился о Землю и растёкся озером воды на втором условном миге вечности. На третьем миге в озере появились рыбы и земноводные, материализовавшиеся из куска информации, завалявшемся в дорожной сумке Лохнеса. Однажды он высунул свою змеевидную голову из воды и увидел Землю, покрытую лесами и снежные вершины, нависшие над озером. Всякого рода живность ревела, квакала, скулила и визжала в высоких травах и буреломных лесах.

«И здесь не будет покоя!» - огорчился змееголовый.

Поиск покоя – единственная цель, которую он преследовал, покидая родную ледяную глыбу, мчащуюся сквозь Вселенную неведомо куда. Ему покойно жилось в ледяной глыбе, но однажды метеорит догнал её и высадил на поверхность десант микроорганизмов, вызывавших у Лохнеса чесотку. Избавиться от неё не было ни какой возможности, разве что - уничтожить глыбу, но для этого следовало потратить часть энергии своего существа и заморозить себя на время восстановления энергетического потенциала за счёт взрыва ближайшей сверхновой.

«Жди тогда, когда это будет!» - огорчился от такой перспективы Лохнес и решил поискать себе новое место для жития-бытия.

Земля показалась змееголовому подходящим местом для бытия его сущности, и он свил себе там гнездо. Сейчас он понимает, что ошибся. Если бы он знал, что на Земле появится человек, то никогда бы его нога не ступила бы на её поверхность. Конечно, от присутствия человека у него не появилась чесотка, но кой-какое беспокойство это шустрое и безумное существо ему доставляло.

Вот и сейчас одно из них плыло ему навстречу. Лохнес выдул пузырь в направлении наглеца, посягнувшего на его спокойствие. Человек не успел увернуться от пузыря и, прорвав оболочку, влетел во внутрь. Пузырь не лопнул, не разбился на более мелкие, не всплыл на поверхность, а заколыхался, словно был сделан из холодца. Володька судорожно задвигал руками, пытаясь выбраться наружу и всплыть. Грудь разрывалась от желания вдохнуть свежего воздуха.

«Всё! Утонул, дурак!» - испугался студент-практикант. Сколько раз он сдерживал себя, чтобы, не бросаться с разбега в неведомое и не совать нос не в своё дело, но бесполезно.

Внутренняя пружина разматывалась каждый раз, когда перед глазами возникало что-то необычное. Инстинкт познания сущности вещей толкал человека в спину ветром полярных ветров и вихрем революционных событий. Он протягивал руки к атому, получая смертельную дозу радиации, бросался грудью на пулемёт, карабкался по отвесным скалам и нырял в неведомые глубины, способные расплющить его, как блин на тёщиной сковородке. Совсем недавно человек дерзнул преодолеть земное притяжение и вылететь в ближайший Космос. Он даже не знал, для чего это делает, в чём конечная цель познания, но вечный вопрос о смысле жизни толкал его на поиски ответа.

Лохнес не знал перипетий человеческой жизни, замкнувшись в своём спокойствии, являющемся для него и целью и самоцелью существования, существования самого по себе, безо всяких стрессов и войн, трагедий и сюсюшек по поводу какой-то там любви. Змееголовый подплыл к пузырю, где внутри, как рыба в аквариуме, болтался человек и фыркнул. Фырчанье было единственным проявлением эмоций у Лохнеса. Оно способствовало очищению организма от метаболитов и подготавливало его к приёму свежей пищи. Человечина нравилась Лохнесу, как редкий деликатес, выкладываемый случаем на его праздничный стол.

Да! Сегодня у змееголового наметился праздник. Прошло четыре мгновения вечности, с тех пор, когда он приземлился. Ему было, конечно, всё равно сколько прошло мгновений – впереди простиралась вечность, но, всё же… Проведя на Земле совсем немного времени, согласно космическим часам, змееголовый невольно чувствовал биоритмы Земли, появившиеся вместе с зарождением здесь жизни. Биоритмы мешали ему спать, искривляя прямолинейность космического времени, итак деформированного возле больших планетарных и звёздных масс. Он стал замечать, что его плоский хвост не такой уж и плоский, и начинает заворачиваться в спираль. Ему приходится каждое утро прикладывать всё больше усилий, чтобы придать хвосту плоское значение. От этого, как известно, зависело спокойствие змееголового: чем площе хвост, тем спокойнее существование.

Змееголовый приложил глаз к пузырю и стал наблюдать за человеком. Человеческая козявка плавала вдоль стенок пузыря, как в невесомости, с трудом преодолевая сопротивление густой, насыщенной кислородом жидкости, вполне заменяющей для млекопитающих воздух. Володька почувствовал это, когда захлебнулся густой жидкостью, широко раскрыв в жажде дыхания рот. Он уже попрощался с жизнью и решил свести с ней счёты как можно быстрее, но ничего из этого, к его удивлению, не вышло. Жидкость заполнила лёгкие, но возобновила дыхание.

«Юлька ни в жисть не поверит мне, что я дышал в воде, как Ихтиандр. Опять, врёшь, как сивый мерин! – рассмеётся она, обнажая ровные белые зубы, похожие на пираньи».

Юлька и внешне-то похожа на хищную пиранью. Володька не понимал, что в ней его привлекает и притягивает, как магнитом. Девчонка, как девчонка. Смазливое личико, точёная фигурка, слегка крупноватые бёдра, стройные тонкие ножки, изящные руки. Пальцы - словно вытянутые виноградины, медовые и сладкие, когда к ним прикасаешься губами. Володька однажды поцеловал их, когда Юлька спала. Она даже не шелохнулась, как будто ничего и не почувствовала, а утром мыла руки в ручье и рассмеялась, увидев Володьку:

- Кто-то обслюнявил руки ночью. Мокрец что ли?

Не могу понять, причём здесь сивый мерин и мокрецы!? Логикой Юлька никогда не владела, но парадокс заключается в том, что её ляпы воспринимаются большинством окружающих, как милые шуточки, а сама Юлька приобретает авторитет человека с тонким чувством юмора. По-моему, она и девственность-то потеряет, втюрившись по недомыслию в какого-нибудь идиота, хохочущего над её псевдо шуточками.

Тут Володька уткнулся носом в нос змееголового. Огромный глаз внеземного чудища пялился на него, как будто спрашивая: «Какого чёрта ты здесь делаешь и почему думаешь не о том, как выбраться из пузыря, а о Юльке к её ненормальным чувством юмора и зубками, как у пираньи?»

«Какого чёрта здесь делает этот мокрец с огромным хвостом и глазом величиной с полную Луну?» - фыркнул Володька. Это фырканье явно не понравилось змееголовому, так как он принял его за дразнилку.

Глаз за стенкой пузыря стал увеличиваться в размерах и скоро один к одному походил на пузырь. Неожиданно в стенке пузыря напротив зрачка мокреца открылось отверстие, и жидкость вместе с Володькой перетекла в глаз чудовищу.

«Этого ещё не хватало!» - хотел взбрыкнуть, но тело его, лишённое подвижности, висело в безвоздушном пространстве, незаметно по частице растворяясь в глазной жидкости. Через несколько мгновений, которые показались Володьке вечностью, тело его исчезло, а хромосомы, митохондрии, аминокислоты, белки и всё другое, из чего состоит тело человека, стали перемещаться в мозг змееголового, вызывая у того странное беспокойство, похожее на известный ему зуд, от которого он убежал с родной ледяной глыбы в дальний Космос.

Лохнес высунул голову из воды и увидел суетящихся на берегу людей, кричащих:

- Во-о-ло-о-дя-а-ка-а!

«Нигде нет покоя в этой Вселенной!» – возмутился змееголовый.

Он с досадой махнул плоским хвостом и выплеснул на берег море воды.

Волна, поднятая его хвостом, смыла с берега палаточный лагерь геологов, затянула кричащих от ужаса людей в водовороты и унесла их жизни в бесконечность небытия.

«Пора поискать новое тихое местечко, где нет ничего живого кроме меня!» - решил Лохнес. Он выдул вокруг себя пузырь, наполнил его остатками воды из озера и стремительно взлетел над Землёй. Он не мог знать, что в поисках спокойствия разносит по Вселенной семена беспокойной и бестолковой человеческой жизни.