Англо-франко-советские переговоры.

В результате Мюнхенского сговора усилиями Англии и Франции СССР был поставлен в условия полной дипломатической изоляции. Тем не менее, уже в ходе мартовского международного кризиса Запад был вновь вынужден обратиться к СССР.

18 марта на следующий день после получения Лондоном информации о германском ультиматуме Румынии английский посол в Москве Сидс обратился к Литвинову с запросом: какую позицию займет Советский Союз в случае германской агрессии против Румынии. В этот же день Сидсу было передан ответ Советского правительства с предложением о созыве международной конференции с участием СССР, Англии, Франции, Польши, Румынии и Турции с целью выработки на ней решений о коллективных мерах по защите мира и безопасности в Европе, которые могли бы остановить фашистских агрессоров.

19 марта Галифакс заявил советскому полпреду в Лондоне, что созыв предложенной Советским правительством конференции был бы преждевременным.

21 марта британское правительство выступило с предложением, чтобы Англия, Франция, СССР и Польша опубликовали декларацию о том, что в случае каких-либо действий, представляющих угрозу политической независимости любого европейского государства, они «обязуются немедленно совещаться о тех шагах, которые должны быть предприняты для общего сопротивления таким действиям».

Опубликование такой декларации не могло быть сколько-нибудь серьезным средством противодействия агрессии. Но поскольку и такая декларация могла явиться хотя бы небольшим шагом вперед в деле создания фронта защиты мира, СССР на следующий же день дало свое согласие на ее опубликование.

Однако через несколько дней заместитель министра иностранных дел Англии Кадоган сообщил советскому полпреду, что «поляки совершенно категорически, румыны в менее решительной форме заявили, что они не примкнут ни к какой комбинации (в форме ли декларации или какой-либо иной), если участником ее будет также СССР».

 

15 апреля Сидс официально предложил Москве опубликовать декларацию о том, что любой европейский сосед Советского Союза может рассчитывать в случае агрессии на советскую помощь, если он признает эту помощь желательной. Это предложение предусматривало оказание Советским Союзом помощи как Польше и Румынии, которые имели англо-французские гарантии, так и другим европейским соседям СССР - Латвии, Эстонии и Финляндии, которые таких гарантий не имели.

По сути, английское предложение было чистейшей провокацией. Лондон предлагал Советской России, относительно которой считал, что: «ее наступательные возможности ничтожны», принять на себя односторонние гарантии целому ряду стран, которые категорически выступали против таких гарантий со стороны СССР, ни чего при этом не получая взамен. В результате такого шага Москва, даже против своей воли, могла быть вовлечена в войну с Германией, чего Чемберлен и добивался все эти годы. Естественно, эти предложения Москва отклонила.

 

17 апреля Советский Союз обратился к Англии и Франции с предложением о заключение между Англией, Францией и СССР соглашения о взаимной помощи, предусматривающей оказание тремя державами поддержки стран Восточной Европы, граничивших с СССР, в случае агрессии против них. В соответствии с советскими предложениями три державы должны были в кратчайший срок заключить военную конвенцию и установить размеры и формы военной помощи, оказываемой каждой из них жертве агрессии. Договор о взаимной помощи и военную конвенцию предусматривалось подписать одновременно сроком на 5 - 10 лет

 

Предложения Москвы были встречены английским и французским правительствами в штыки. Так, например, в записке, подготовленной Кадоганом для внешнеполитического комитета правительства говорилось, что советское предложение ставит нас в «чрезвычайно затруднительное положение. Мы должны взвесить пользу от бумажного обязательства России присоединиться в войне к нам и ущерб, который мы потерпим от открытого объединения с Россией». Кадоган утверждал, что с практической точки зрения все говорит «против принятия русского предложения». Однако если Англия отвергнет советское предложение, существует опасность того, что Советы могут заключить с Германией какое-то соглашение о невмешательстве.

При рассмотрении 26 апреля советских предложений на заседании английского правительства Галифакс высказался против соглашения с СССР. Главный его аргумент заключался в том, что подписание Англией и Францией союза с СССР отрицательно отразилось бы на англо-германских отношениях, и сделало бы невозможным достижение нового англо-германского соглашения, а английское правительство считало это своей главной целью. В результате советские предложения были признаны неприемлемыми.

Характеризуя позицию, занятую английским правительством, глава Северного департамента МИД Англии Кольер констатировал, что оно не желает связывать себя с СССР, «а хочет дать Германии возможность развивать агрессию на восток за счет России».

Несмотря на демонстративное расторжение 28 апреля Германией германо-польского соглашения о ненападении и англо-германского морского соглашения 3 мая на заседании правительства Чемберлен поставил вопрос о желательности возобновления англо-германских экономических переговоров, которые оказались прерванными в связи с захватом Германией Чехословакии. При этом он продолжал выражать уверенность в том, что «все взоры господина Гитлера обращены к Восточной Европе». Его полностью поддержал Галифакс, заявив: единственное, что Гитлер будет требовать от Англии, это – «свобода рук в Восточной Европе».

Характеризуя в этой ситуации отношение Чемберлена к возможности союза с СССР, Кадоган записал в своем дневнике: «Премьер-министр заявил, что он скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами».

Тем временем опрос общественного мнения, проведенный в Англии в конце апреля - начале мая, показал, что 87% населения страны выступало за заключение союза между Англией, Францией и СССР. Только после подписания германо-итальянского стального пакта 22 мая, английское правительство фактически против своей воли оказалось вынужденным дать, наконец, согласие на начало переговоров с СССР о заключении англо-франко-советского политического соглашения.

В результате на переговоры в Москву была отправлена английская миссия во главе с Уильямом Стрэнгом - дипломатом, работавшим ранее в посольстве в Москве и хорошо говорившего по-русски, но малоизвестным как у себя в стране, так и за ее пределами. Тот факт, что сотрудника столь низкого ранга поставили во главе миссии, которой предстояло вести переговоры напрямую с Молотовым и Сталиным, ясно давал понять русским, что Чемберлен не принимал всерьез идею создания союза, способного остановить Гитлера.

Целый месяц переговоров стороны потратили только на то чтобы убедить Англию распространить свои гарантии на Прибалтийские республики. Совершенно немотивированный отказ Лондона распространить свои гарантии на Литву, Латвию и Эстонию Советский Союз резонно рассматривал, как попытку Чемберлена столкнуть СССР с Германией в Прибалтике, а самому остаться при этом в стороне.

Наконец 1 июля Англия и Франция дали согласие распространить гарантии трех держав и на Прибалтийские страны. При этом они, однако, предложили, чтобы страны, получающие гарантии, были перечислены не в самом договоре, а в протоколе, который не подлежал бы опубликованию. В то же время, если англо-французские гарантии Польше и Румынии распространялись на случай как прямой, так и косвенной агрессии, то Англия и Франция соглашались на помощь Прибалтийским странам только при прямом вооруженном нападении на них. В случае косвенной агрессии они по-прежнему были согласны только на консультации, то есть оставляли за собой возможность уклониться от оказания помощи.

Сталин в этих ограничениях резонно почуял подвох и потребовал принять такую формулировку косвенной агрессии, которая не давала бы Западу возможности уклониться от выполнения их обязательств. Слишком свежи были воспоминания о том, как Франция проигнорировала взятые на себя обязательства и бросила в Мюнхене на произвол судьбы свою союзницу – Чехословакию. А позднее ни Англия, ни Франция не пришли на помощь оставшейся после оккупации немцами Судет части Чехословакии, целостность которой они гарантировали в Мюнхене, да и о своих обязательствах Мемелю Запад даже не вспомнил. Между потенциальными союзниками царила обстановка взаимного недоверия. В результате чего политические переговоры зашли в тупик, формально зациклившись на вопросе об определении косвенной агрессии.

Впрочем, для Чемберлена переговоры с СССР изначально были лишь политической ширмой. Об этом однозначно свидетельствуют оценки этих переговоров, которые давались в то время английскими лидерами. Так, например, на заседании внешнеполитического комитета 4 июля Галифакс сказал: «Наша главная цель в переговорах с СССР заключается в том, чтобы предотвратить установление Россией каких-либо связей с Германией». Удивительное скудоумие. Ведь факт военных и политических переговоров СССР с Западом лишь заставлял Гитлера со своей стороны делать существенно более весомые предложения и идти на гораздо большие уступки Москве чем, в случае если бы таких переговоров не было вовсе.

Опубликованное в Москве 21 июля сообщение о том, что между СССР и Германией начались торговые переговоры, вынудило англичан и французов дать 23 июня согласие на одновременное вступление в силу политического и военного соглашений. Через два дня они сообщили и о своем согласии начать переговоры с целью согласования текста военного соглашения.

Впрочем, со стороны Запада эти переговоры были, скорее всего, похожи на фарс. Не случайно состав англо-французских военных делегаций был, мягко выражаясь, не слишком представительным, а их инструкции предусматривали, что «до заключения политического соглашения делегация должна... вести переговоры весьма медленно, следя за развитием политических переговоров». При этом французская делегация имела полномочия только на ведение переговоров, но не на подписание договора, а английская делегация вообще не имела никаких полномочий?!

В самом начале военных переговоров глава советской военной миссии Ворошилов сформулировал кардинальный вопрос переговоров. Поскольку СССР не имел с Германией общих границ, то участие России в войне было возможно только на территории соседних с ним государств, прежде всего, Польши и Румынии. При этом Ворошилов уточнил, что имеется в виду проход советских войск через ограниченные районы Польши, а именно: Виленский коридор на севере и Галицию на юге. Советская военная миссия заявила, что без положительного решения этого вопроса все начатое предприятие о заключении военной конвенции между Англией, Францией и СССР, заранее обречено на неуспех.

15 августа начальник Генерального штаба Красной Армии Шапошников изложил на англо-франко-советских военных переговорах подробно разработанный советской стороной план военного сотрудничества трех держав. Он сообщил, что СССР готов выставить против агрессора в Европе 136 дивизий, 5 тыс. тяжелых орудий, 9 - 10 тыс. танков и 5 - 5,5 тыс. боевых самолетов. В докладе Шапошникова были рассмотрены три варианта совместных действий вооруженных сил СССР, Англии и Франции в следующих случаях агрессивных действий со стороны Германии: нападения агрессоров на Англию и Францию; нападения на Польшу и Румынию; нападения на СССР через Прибалтику.

Ответ на поставленный советской делегацией вопрос о проходе советских войск через территорию Польши и Румынии не был получен ни 15, ни 16, ни 17 августа, после чего по предложению Дракса переговоры были прерваны до 21 августа.

21 августа ответа на поставленный Советским правительством вопрос о проходе советских войск через территорию Польши и Румынии получено так и не было. В этой связи Ворошилов заявил, что нет практической необходимости собираться на новые заседания до того, как будут получены соответствующие ответы от английского и французского правительств. А ответы эти и не могли быть даны ни Лондоном, ни Парижем, поскольку Польша категорически отказалась допустить советские войска на свою территорию.

 

Выбор Сталина: союз с Западом или Германией?

В своем докладе на XVIII съезде ВКП(б) Сталин сформулировал две основные опасности подстерегающие Советский Союз на международной арене. Это реальная угроза миру в Европе, исходящая от фашизма и стремление Запада спровоцировать военный конфликт СССР с Германией.

В политический кризис 1939 г. Москва вошла в условиях политической изоляции. Предпринятые Литвиновым в марте – апреле внешнеполитические акции, направленные на установление союзнических отношений с Западом, потерпели полный провал. В этой связи нарком иностранных дел Литвинов был снят с занимаемой должности, а на его место назначен Молотов. Естественно, что это назначение означало начало нового внешнеполитического курса советского руководства, суть которого сводилась к выходу из внешнеполитической изоляции путем лавирования между Западом и Германией, добиваясь при этом наиболее выгодного для себя условий.

Уже в начале мая Москве стали известны планы Гитлера начать войну против Польши. В этой связи у Сталина были три возможные стратегии поведения:

- заключить союз с Западом и на территории Польши и Румынии с помощью Запада разбить своего смертельного врага;

- заключить союз с Германией и попытаться направить фашистскую агрессию на Запад в надежде, что оба советские противника обескровят друг друга;

- вообще не предпринимать никаких действий, дожидаясь дальнейшего развития международных событий.

Безусловно, наиболее выгодным для СССР был первый вариант стратегии и Сталин буквально до последней минуты (по крайней мере, до 19 августа) активно пытался реализовать его. Однако Запад под любым предлогом не желал идти на союз с Москвой. Для Чемберлена военный союз с коммунистической Россией изначально казался абсолютно неприемлемым вариантом.

Для того чтобы принудить Лондон отказаться от его обструкциониской позиции Москва предприняла шаги по нормализации политических отношений с Германией. Такая тактика принесла почти мгновенный результат. В Лондоне вдруг осознали, что его отказ от конструктивных переговоров с СССР может привести к соглашению Москвы и Берлина, что срывало бы все планы Чемберлена, который уже несколько лет прилагал колоссальные усилия чтобы направить фашистскую агрессию на Восток.

В результате 27 мая Запад дает свое согласие на проведение переговоров о заключении англо-франко-советского договора о взаимопомощи. Тем не менее, начав эти переговоры, Запад изначально не желал заключения действенного соглашения с Москвой, а использовал их только для того чтобы блокировать процесс советско-германского сближения. Одновременно Лондон сам вел секретные переговоры с фашистскими эмиссарами, одним из условий которых был отказ Англии от заключения союза с Москвой.

В этой ситуации вплоть до середины августа 1939 года, пока существовала хоть какая-то надежда на заключение англо-франко-советского соглашения, Советское правительство оставляло все зондажи немцев без практического ответа. Со своей же стороны Москва выдвигала Берлину такие требования к соглашению по экономическому сотрудничеству с Германией, которые Гитлер счел чрезмерно завышенными и на этом основании почти на месяц прервал переговорный процесс с советами.

Однако после того как западные делегации так и не смогли дать ответ на вопрос о возможности прохода советских войск через территорию Польши и Румынии переговоры с Англией и Францией потеряли для Сталина всякий смысл.

Английская позиция в этот момент времени сводилась к тому, что после того как немцы вторгнутся в Польшу и Румынию их правительства якобы непременно изменят свою точку зрения и обратятся за помощью к СССР. Поэтому в интересах России иметь готовые планы оказания помощи этим странам. Идти на такую явную авантюру Сталин не мог. Да и уверенности у него в том, что Запад не бросит СССР, как это он сделал ранее с Чехословакией, не было никакой.

Москве были нужны весомые гарантии военного союза, а Запад всячески не желал их давать. Впрочем, всего через несколько недель Сталин на деле убедился, чего на самом деле стоили «гарантии», данные Лондоном и Парижем Польше, и наглядно мог представить положение своей страны в том случае, если бы он все-таки заключил с Западом договор на предлагавшихся ему условиях. Можно не сомневаться, что Лондон и Париж без зазрения совести кинули бы нас так же, как они позже кинули поляков.

В принципе, Сталин мог избрать третью стратегию: не с кем не заключая никаких договоров наблюдать, как Германия оккупируя Польшу, выйдет к границам СССР, а далее совершенно «мирно» присоединит к себе Прибалтику. После чего Сталину пришлось бы либо заключить с Германией в этих условиях уже унизительный договор на порядок менее выгодный для России, чем заключенный 23 августа, либо еще раз отказаться от соглашения о ненападении и тем самым спровоцировать Гитлера на агрессию против нашей страны. В результате Россия вступала бы в войну без союзников, причем в этом случае ей реально грозила бы война одновременно на два фронта: против Германии и ее союзников на западе и против Японии на востоке.

Оппоненты Сталина, как правило, утверждают, что если бы СССР послушался Запада и подписал предложенный Лондоном вариант договора, то, несмотря на его фиктивность, фашисты, опасаясь одновременной войны с Советским Союзом и с Западом, не посмели напасть на Польшу. Однако такие утверждения совершенно голословны и ничем не подкреплены. Ведь Варшава неоднократно публично заявляла, что даже в случае нападения вермахта, не допустит пропуска по своей территории войск Красной Армии для боевого соприкосновения с немцами. Польское руководство русских боялись больше чем немцев. (Другое дело насколько эта боязнь была оправдана!) Гитлеру это было прекрасно известно, поэтому он с очень большой вероятностью мог полагать, что СССР просто не сможет прийти на помощь Варшаве, как в свое время не смог прийти на помощь Чехословакии. В этой связи все советские гарантии становились не более чем пустой бумажной, но как показал опыт Запада, пустые гарантии тоже иногда становятся ужасно взрывоопасными.

 

Таким образом, в конце августа Чемберлен практически не оставил советскому руководству возможность выбора в его действиях по отношению к предстоящей агрессии Германии против Польши. В создавшейся ситуации национальные интересы страны требовали от Сталина принятия казалось бы совершенно противоестественного решения – заключения временного союза с фашисткой Германией.

 

Тем временем Берлин явно стал проявлять признаки нетерпения. Ведь заключение договора с Москвой уже после начала войны с Польшей становилось бы проблематичным, а намеченные Гитлером сроки вторжения заставляли немецкую дипломатию спешить.

14 августа Шуленбург получил указания Риббентропа срочно посетить наркома иностранных дел. Ему поручалось сделать заявление о том, что Англия и Франция вновь пытаются втравить Советский Союз в войну с Германией. Интересы Германии и СССР требуют, чтобы они избежали взаимного растерзания в угоду западным державам. Поэтому германское правительство выражало готовность заключить с Советским Союзом договор о ненападении. На следующий день германский посол зачитал это заявление Молотову. В своем сообщении в Берлин, Шуленбург отмечал, что, хотя нарком приветствовал намерения Германии улучшить отношения с СССР, он, тем не менее, не дал конкретных ответов на поставленные вопросы, в том числе о возможности приезда в Москву Риббентропа.

17 августа Шуленбург снова явился на прием к Молотову. Он подтвердил готовность Германии заключить с СССР пакт о ненападении и гарантировать вместе с СССР суверенитет Прибалтийских государств. Германское правительство обещало также оказать влияние на Японию в целях нормализации японо-советских отношений. Шуленбург сообщил, что министр иностранных дел Германии Риббентроп готов прибыть в Москву 18 августа или в последующие дни.

Германскому послу был дан ответ, что улучшение советско-германских отношений должно осуществляться постепенно посредством ряда практических шагов, а визит германского министра невозможен без его тщательной подготовки. При этом нарком вновь напомнил о многолетней антисоветской направленности внешней политики Германии.

19 августа Шуленбург еще раз настаивал в беседе с Молотовым на немедленном приезде германского министра в Москву, но вновь получил отказ!!!

20 августа Гитлер обратился к Сталину с личным посланием. В нем говорилось, что в любой день может разразиться кризис, в который, возможно, окажется вовлеченным Советский Союз, если он не согласится на подписание с Германией договора о ненападении. «Поэтому я еще раз предлагаю Вам, - говорилось в телеграмме, - принять моего министра иностранных дел во вторник 22 августа, самое позднее, в среду 23 августа. Имперский министр будет облечен всеми чрезвычайными полномочиями для составления и подписания пакта о ненападении».

Дальше тянуть время Сталин уже не мог. Его отказ автоматически означал бы, что следующим объектом фашисткой агрессии должен был бы стать СССР с совершенно непредсказуемыми последствиями.

На этом и играл Гитлер, который кроме «пряника» в виде территории Западной Белоруссии, Западной Украины и стран Прибалтики, припас для Сталина и «кнут» в виде крупнейших по тем временам боевым действиям японской армии в районе Халхин-Гола, происходившим всего за месяц до начала агрессии фашистов против Польши. Японцы были разбиты советскими войсками, но не заключи Сталин договора с Гитлером и это могло стать основой для дальнейшего военно-политического сближения Германии и Японии. В результате СССР мог быть поставлен перед катастрофой, с которой, в принципе, Россия могла столкнуться еще в начале 20 века, в случае, если бы Первая мировая война совпала по времени с Русско-японской войной. Надо ли объяснять, к каким последствиям для нашей страны могло привести такое совмещение двух этих воин.

 

Заключив договор о дружбе с фашистской Германией Сталин фактически временно перевел восточный вектор агрессивных устремлений Гитлера на западный вектор. Тем самым он решил целый ряд проблем, стоящих перед СССР:

Во-первых, договор о дружбе с Германией сделал бессмысленной планирование агрессии Японии против СССР, поскольку такая агрессия имела смысл только при одновременном нападении на Советский Союз Японии и Германии. Гитлер же не предупредив заранее японских союзников об изменении своих намерений, просто-напросто подставил их, бросив на произвол судьбы.

В своей ноте от 24 августа японское правительство заявило Германии: «Японское правительство заявляет, что заключение Германией с Россией пакта о ненападении является серьезным нарушением сепаратного соглашения, связанного с «Антикоминтерновским пактом», между Японией и Германией. Поэтому оно выражает строгий протест немецкому правительству». После чего кабинет министров Хиранумы подает в отставку.

Ответом Японии на пренебрежительное отношение со стороны Германии и отказ от совместных военных действий против СССР в 1939 году явилось изменение вектора агрессивных устремлений с северного на южный. Это в свою очередь привело к кардинальной перестановке сил на мировой арене. Япония вступила в войну с США, после чего уже физически не смогла вести войну на два фронта. Следовательно, Сталину удалось развести во времени советско-германскую и советско-японскую войны, одновременно сделав США своим боевым союзником.

Во-вторых, Сталин получил передышку для подготовки к войне с фашистами. При этом он резонно рассчитывал, что война Германии с объединенными силами Франции, Англии и их европейских союзников должна заметно ослабить Германию. Однако произошло непредвиденное. Запад фактически не пожелал воевать с фашистами и практически сразу же капитулировал перед Гитлером. Разумеется, предвидеть заранее такой ход было невозможно, но, тем не менее, СССР получил почти два года передышки и достаточно эффективно использовал их для повышения своей обороноспособности.

В-третьих, фактически заставив Запад воевать с Гитлером, Сталин с первых же дней Великой Отечественной войны обеспечил СССР боевыми союзниками, которые не только отвлекали на себя хотя и сравнительно небольшую часть военных сил Германии, но и поставляли для Советской России оружие, технику и продовольствие по ленд-лизу.

 

Начало Второй мировой войны

как закономерный итог политики умиротворения

Вечером 23 августа Гитлер назначил дату и время нападения на Польшу: суббота 26 августа в 4.30 утра. Однако в полдень 25 августа Англия и Польша подписывают договор о взаимопомощи. Узнав об этом Гитлер внезапно отменяет свой приказ о нападении на Польшу. По словам Геринга на его вопрос: «Это серьезно?» Гитлер ответил: «Нет, я хочу только посмотреть, нет ли средства избежать выступления Англии».

 

Уже в 13.30 Гитлер принимает английского посла Гендерсона, осуществляя при этом еще одну попытку удержать Англию от участия в войне. Гитлер объяснял, что хочет выработать в направлении Англии такой же серьезный шаг, какой он уже сделал в направлении России. При этом он готов заключить договоры с Англией, гарантирующие существование Британской империи при любых обстоятельствах, насколько это будет зависеть от Германии, а также оказывать помощь, если таковая ей понадобится

В течение всей встречи Гитлер неоднократно повторял, что «его всеобъемлющее предложение Англии» сможет стать предметом обсуждения только при одном условии: после решения германо-польского конфликта. Когда Гендерсон возразил, что Англия не сможет рассматривать его предложение, если оно не будет включать в себя мирного урегулирования вопроса с Польшей, Гитлер ответил: «Если вы считаете это бессмысленным, тогда вообще не передавайте мое предложение».

Однако вскоре после того Гендерсон вернулся в посольство, его посетил Шмидт, который принес запись беседы с Гитлером и послание от него с просьбой посоветовать английскому правительству «отнестись к предложению со всей серьезностью». Шмидт даже предлагал Гендерсону самому слетать в Лондон, обещая предоставить для этой цели немецкий самолет.

В 17.30 Гитлер принял французского посла, заявив ему что «польские провокации, направленные против рейха», терпеть дольше невозможно, что он не станет нападать на Францию, но если Франция вступит с ним в конфликт, то он будет воевать с ней до победы.

Для того чтобы в соответствии с распоряжением фюрера остановить немецкую армию вечером 25 августа, руководству вермахта потребовались значительные усилия, поскольку часть соединений уже находилась на марше. Тем не менее, в 20.35 Кейтель сообщает Гитлеру о том, что его приказ об остановке немецкой армии выполнен.

Гендерсон возвратился в Берлин с ответом английского правительства только вечером 28 августа и в 22.30 передал его Гитлеру. В послании предложения Гитлера о немецких гарантиях Британской империи были в мягкой форме отклонены. Кроме того, говорилось, что британское правительство «не может, несмотря ни на какие выгоды, принять участия в урегулировании, ставящем под угрозу независимость государства, которому оно дало гарантии».

Гитлер вплоть до начала агрессии против Польши еще продолжал дипломатические игры с Англией, целью которых было ослабление внимания союзников Польши от готовящегося нападения на нее и еще одна попытаться удержать Англию от вступления в войну против Германии. Однако уже 31 августа в 13.30 Адольф Гитлер принял окончательное решение и издал Директиву № 1 на ведение войны.

На рассвете 1 сентября 1939 года, в тот самый день, который Гитлер еще 3 апреля выбрал для начала операции "Вайс", немецкая армия пересекла границы Польши и двинулась по направлению к Варшаве с севера, юга и запада.

Для Англии и Франции настало время выполнять свои обязательства перед Польшей. Но в тот момент времени, когда выяснилось, что западные гарантии так и не испугали Гитлера и их теперь надо было выполнять, решимости в действиях английского и французского правительств резко поубавилось. Тем не менее, 3 сентября под громадным нажимом общественности правительства сначала Англии, а затем и Франции все же были вынуждены объявить войну Германии.

Вот, например, как английский историк Тейлор описывает в своей монографии «Вторая мировая война» причину того, почему Чемберлен был вынужден объявить войну Германии: «палата общин была сильно обеспокоена, ее члены, во всяком случае большинство из них, безусловно признавали обязательства Англии перед Польшей. Они не думали, что эти обязательства — пустой дипломатический жест, не понимали, что нет возможности ей помочь. Знали только, что для Англии это вопрос чести. К вечеру 2 сентября стало ясно, что, если не объявить войну, правительство падет на следующий день. Члены кабинета были солидарны с палатой общин. Позже, вечером, они организовали сидячую забастовку, отказываясь разойтись, пока не будет принято решение. Чемберлен тихо сказал: «Да, джентльмены, это война». Галифакс недовольно отметил в дневнике: «Во всем этом, по-моему, проявились худшие стороны демократии».

 

А вот как оценивает эту же ситуацию американский журналист и историк Ширер: «Ситуация действительно могла оказаться угрожающей. Через два часа Чемберлен выступал в палате общин, большинство членов которой, несмотря на различие в партийной принадлежности, выражали нетерпение и недовольство тем, что Британия откладывает выполнение своих союзнических обязательств. После выступления премьер-министра их терпение окончательно истощилось…

После тридцати девяти часов войны в Польше английское правительство не желало придерживаться только выжидательной тактики. В резиденции правительства, казалось, повеяло духом Мюнхена».

Собственно в этот момент времени у Чемберлена фактически не было выбора. Он либо должен был объявить войну, либо, отказавшись это сделать, был бы вынужден уйти в отставку и в этом случае войну Германии объявил бы его приемник.

Политика умиротворения - хитроумная многоходовая комбинация по натравливанию Гитлера на СССР, задуманная Чемберленом еще в 1937 году, в марте 1939 года дала осечку, после чего события стали неуправляемыми, и Англия против своей воли оказалась вовлеченной в мировую бойню.