Васька Гуськов был мужиком уже пожившим, немногословным и добродушным, небольшого роста коренастым и худощавым. В деревне его считали чудаком. Он не причинял никому зла и сам был не злопамятен. Мог помочь любому и не просил заплатить, что многих удивляло. На работе его ценили, он был безотказным трудягой. Трактор его работал как часы и в уборочную он буквально вываливался из трактора от усталости.

У Гуськова была семья: жена и трое детей, но он не был похож на серьезного отца семейства. Детей он любил и баловал, они его обожали, но не боялись. Его жена Наталья, по прозвищу «Дюймовочка» была полной ему противоположностью. Полная женщина, с крутыми бедрами и таким же нравом.

Мужики подсмеивались над Васькой:

-Как же ты со своей «мегерой» справляешься? У нее, наверное, и во рту небо синее, как у нашей Жучки!

Васька в ответ ничего не говорил, только усмехался себе в прокуренные усы. Он то знал, какой Натка бывает ласковой, хоть и характер у нее тяжелый, да он с ней и не спорил никогда. Может быть потому, что любил, а может быть, потому что побаивался. И чтобы лишний раз не слушать ее ругань пропадал на рыбалке.

Мужики донимали Ваську:

-Васек, признайся честно, туго тебе приходится? Небось, Наташка как цыкнет: «Быстро в койку!», так ты козликом прыг- скок. Это ж ясен пень, мужики, а куда же ему деваться? Она как треснет кулаком, как муху газетой прибьет!

Тракторная бригада валилась со смеху.

Васька молча посмеивался и беззлобно отмахивался, пусть балаболят, вреда- то никакого!

Была у Васьки страсть, что пуще неволи - рыбалка. Чуть живой от усталости придет с работы, но вместо того, чтобы поспать какой лишний час он бежит на рыбалку. Подождет с вечера, когда жена заснет и тикать. А к утру еле ноги притянет, падая от усталости, но всегда с уловом. Приляжет на сеновале, на пару часов и на работу. Рыбу он продавал себе на карманные расходы и еще на покупку сладкого для дочек. По молодости Наталья ворчала, ругалась за рыбалку, но все было бесполезно, и она махнула на него рукой, понимая, что ее Васька так и помрет мальчишкой, да и относилась к нему как к старшему сыну.

Так они и жили. Все шло своим чередом, если бы не случай, который переполошил все село.

А началось все со ссоры жены Натальи с соседкой Швайчихой. Никто на селе и не помнил, как ее звали на самом деле. Прозвище Швайчиха было у нее с молодости. Говорили, что она раньше была портнихой, что по-украински швачка, вот кто-то и назвал ее Швайчихой. Прикипело это прозвище к тетке еще и потому, что была она большой охотницей до чужих секретов, иными словами пришьет такое, что и не снилось в дурном сне. В Капустином острили: на Капустянке бабы такие злые, что Швайчиха одна со всеми едва справляется. С соседями она старалась не ссориться, потому что остерегалась Натальи. Та если что и душу вытрясти может.

Но однажды случилась такая оказия: куры Гуськовых выклевали у Швайчихи клубнику. То ли Наталья сама неплотно дверку курятника прикрыла, то ли еще, что, но, насидевшись за зиму взаперти, они вырвались на свободу, и кончили еще розовую клубнику соседки вместе с листвой. Тем самым разрушили еще одну очень важную после продажи самогонки статью в доходах пенсионерки. Увидев на огороде соседских кур, она металась по огороду с криками, размахивая палкой. Переругавшись в пух и прах, женщины вспомнили все изъяны в генеалогическом древе друг друга, и разошлись по разные стороны забора врагами.

Швайчиха затаила злобу на всю «ихнюю породу» и стала думать, как отомстить за нанесенный материальный ущерб. Но как назло ничего дельного в голову не шло. Тогда она решила сходить на базар и возможно что-то придумать, потолкавшись среди людей. Придя на рынок и купив, молока, она стала озираться по сторонам. И тут она увидела, как ее сосед Васька продает рыбу Любке Свиридовой и как они при этом улыбаются друг другу. Казалось бы, что тут такого: улыбаются люди и пусть улыбаются на здоровье, на то они и люди. Но не тут то было. В агрессивном мозгу Швайчихи моментально родился коварный план.

Она дождалась, когда Гуськов ушел с базара, и сразу подошла к Любе, вспомнив при этом, что та даже какой-то родней ей доводится, хоть и седьмая вода на киселе, но все же. И начала вкрадчивым голосом:

-Здравствуй, Любаша, как ты поживаешь? Поди, трудно тебе с двумя детками-то одной. Знаю, знаю, дорогая, одной в своем доме без мужика тяжко, куда ни кинься, везде нужны мужские руки, сама так жизнь прожила.

-Спасибо Вам, тетушка, за слова добрые, только как-то странно их от Вас слышать!

-А что? Разве я ирод, какой? Тем более ты мне внучатой племянницей приходишься. Трудно тебе одной с детками. Я видела, у тебя труба на доме рушится? Так обратилась бы вон хоть к Ваське Гуськову, соседу моему, он хоть и чудаковатый, но мужик справный, все может по хозяйству. Беги, догоняй его! Он дорого не возьмет или вовсе бесплатно сделает. А то будешь с заваленной трубой зиму зимовать. Беги, беги, он мужик безотказный.

-А что? Тетка дело говорит,- подумала Люба, и побежала за Гуськовым.

Она догнала его уже на мосту, спускавшегося к реке:

-Вася, постой!

Тот остановился и недоуменно посмотрел на женщину:

-Чего ты? Рыба же хорошая, живая, я ночью поймал!

-Да нет, Вася, не в рыбе дело, рыба как рыба. Есть у меня к тебе просьба небольшая: помоги мне, бабе одинокой, а то останемся мы с детьми в зиму с разваленной трубой. Мне бы на хате выложить трубу и боровок подремонтировать. У тебя ведь отец знатным печником был и ты ему помогал, когда вы мне эту печь клали. Я же не бесплатно прошу, заплачу, сколько скажешь.

-Да нет, какой с меня печник? Так, у отца подручным был. Я ведь больше по железкам мастер, починить трактор или еще чего. Ты печника найди, а я не могу, да и некогда мне.

-Вася, где печника-то взять другого? Как отец твой прошлым летом помер, царствие ему небесное, так и лишилась Капустянка печника. Побойся бога, Вася! Если меня не жалко, так детей моих пожалей, ведь вдова я, ты же знаешь. Вы же с Иваном моим вместе на эту проклятую рыбалку ходили, пока он зимой под лед не ушел. Соглашайся Вася, все равно не отстану!

- До чего же вы бабы приставучие бываете! Прямо как банный лист до того самого интересного места пристала. Вот «счас», все брошу и пойду!

Гуськов постоял, еще поворчал немного для порядка, потом выдавил из себя:

- Ладно, раз уж такое дело, помогу, куда ж твоих детей девать, а то так не ровен час и, правда, дом сгорит. А Иван твой хороший мужик был, земля ему пусть будет пухом. Я его сильно уважал, заядлый был рыбак, за то и пострадал, бедняга. И денег мне твоих сиротских не надо, Иван твой мне другом был.

- Вот и спасибо, Васенька! Вот и договорились, мой хороший! Дай бог тебе здоровья! Когда придешь? Я завтра до четырех работаю, так ты вечером и приходи!

-Ладно, посмотрим,- пробурчал Васька и стал спускаться к реке.

На следующий день Гуськов на работу поехал на велосипеде, чтобы по пути домой заехать к Любе.

Приехав к ней, он молча полез на чердак. Лестница у Любы была хлипкая, старые перекладины ходили ходуном, но его вес выдерживали. Он осмотрел разрушенный боровок и трубу. К его приходу Люба приготовила залитую водой глину, просеяла горку песка.

Вскоре работа закипела. Василий потрусил сажу в трубе, а потом стал перекладывать боровок. Когда работа была закончена, он сказал Любе:

-Пусть боровок подсохнет, а завтра я трубу выложу.

-Так я ж завтра на ферме дежурю, приду только к вечеру.

-Я тут справлюсь и один, ты мне все приготовь и собаку примкни, а я приду и все сделаю.

На том и договорились.

На следующий день после работы Василий заехал домой, Натальи дома не было. Он поел, управился по хозяйству, и, захватив удочки, отправился к Любке, чтобы закончить работу, а потом успеть еще и порыбачить.

Наталья пришла после дойки смотрит: хозяйство накормлено, удочек и велосипеда нет, значит, муж на рыбалке, и пошла в летнюю кухню ужин готовить.

Летние кухни у Гуськовых со Швайчихой были рядом у забора и имели общую глухую стену. Но стена эта только называлась глухой из-за отсутствия окон, на самом деле она имела очень даже «большие уши». Зная это, Швайчиха, претворяя в жизнь свой коварный план, решила начать карательную операцию.

Сначала, во избежание физической расправы со стороны Натки, она закрылась на кухне, а потом громко открыла свой митинг:

- Готовь, готовь там свои борщи! Не нужна ты своему Ваське ни с борщами, ни без, ты же не женщина, а мамонт. Да, да, он себе нашел другую, молодую: при фигуре, при ноге. Тебе не ровня, и правильно сделал! Хоть поживет человек на закате лет в ласке и любви! А я такая «радая» за него, такая «радая». Что он видел от тебя? Ты же только орать и умеешь, да приказывать. А выглядишь как? Надела калоши в восемнадцать лет, так в них и помирать будешь! Да я моложе тебя выгляжу, «страхолюдия» несчастная! Где тебе своих курей приглядеть, если ты не знаешь, где у тебя мужик по вечерам шастает. Ты думаешь, он по ночам на сеновале спит? Как бы не так, он у Любки сажу трусит!

После выпаленных на одном дыхании слов, Швайчиха перевела дух и прислушалась: соседка ничего не отвечала, враг на контакт не шел. Со стороны Натки стояла гробовая тишина, она- то и пугала старуху:

- Что еще задумала эта зараза,- пробормотала старуха и на всякий случай опустила второй крючок на двери.

В это время за стенкой не подавали признаков жизни.

-Неужели с сердцем ей плохо стало? Может быть, она от расстройства в обморок упала? Хотя такого быть не может, она кровь с молоком, хоть спички о щеки чиркай - терялась в догадках старуха,- да и грохоту было бы много,- сомневалась она.

И вдруг она услышала приближающиеся шаги и обмерла. Натка перелезла через забор и решила расправиться со Швайчихой за поклеп:

- Открывай, змея подколодная, я не то я тебе всю кухню разнесу!

- Вот только попробуй, я участковому заявление подам и тебя в тюрьму «посодют».

-Не «посодют»! Да мне за это еще премия от народа будет, они без тебя вздохнут с облегчением и заживут без твоих сплетен спокойно. Открывай по- хорошему!

-Ни за что!

-Ну, пеняй на себя!

Терпению Натки пришел конец. Она левым коленом уперлась в стену, схватилась обеими руками за дверную ручку и поднатужилась. Дверь заскрипела, ржавые гвозди стали выходить вместе с петлями и вскоре дверь оказалась в ее руках.

Швайчиха при виде разъяренной Гуськовой, держащей двери в руках, до смерти испугалась, и, забившись в угол кухни, стала поскуливать:

- Вот скажешь людям правду и пострадаешь за это. Только не убивай меня, Натка, только не убивай, я тебе все расскажу сама.

Натка приставила дверь к стене и выпалила:

-Давай, выкладывай, сорока, что где слыхала, что где видала. А не то я тебя под этой дверью и захороню, чтоб другим не повадно было сплетни распускать!

Швайчиха чувствовала себя так, будто ее поместили в клетку со львом и ей нужно как-то уцелеть и льва покормить. Со страдальческим выражением лица, а артистка она была еще та, с глазами полными ужаса, дрожащим голосом Швайчиха выдавила из себя:

-Да разве ж это я сплетни распускаю? На базаре слыхала от баб, что Васька твой зачастил к Любке Свиридовой, делал что-то у нее во дворе, а она баба вдовая, красивая, «хвигуристая», сколько времени сама живет, разве ж такая свое упустит? Вот я и подумала, что можешь ты лишиться «свово» мужика. А он у тебя хоть и чудной, но какая ни ворона, а все же в доме оборона. Я не со зла все сказала, а чтобы тебе помочь! Ты уж прости меня глупую старуху, если обидела ненароком, только не убивай, только не убивай, соседушка моя ненагладная-а-а-а-а!

- Хватит скулить, не собираюсь я об тебя руки марать, живи. А с твоей добротой я знакома не понаслышке! Молчи лучше, пока я тебе «патлы» не оборвала!

Не смотря на полное тело Натка, разжигаемая ревностью и полная решимости вывести мужа на чистую воду, перемахнула через забор, бабочкой легко взлетела на велосипед и помчалась в сторону дома «разлучницы».

Старый велосипед скрипел под тяжелым телом женщины, дышала она от волнения часто, на лбу выступил пот. Мысли роились в разгоряченном мозгу одна другой коварнее. Она их прогоняла, убеждая себя, что эта старая ведьма ей все соврала в отметку за потравленную клубнику и Васька ее просто на рыбалке.

- А если нет и все что она говорила правда?- думала она.

Вот и дом Любки. Подъезжая, она увидела своего Гуськова на крыше Любкиного дома, и сердце ее забилось еще чаще:

-Вот так дела! Ее тихоня, что сроду мухи не обидел и слова поперек не сказал, загулял, а она- то хороша, чуть старуху не прибила.

Калитка во двор была открыта и, не сбавляя ходу, Наталья въехала во двор.

-Ну что, пень старый, на подвиги потянуло?- выпалила она, задыхаясь от гнева.

Подойдя к лестнице, ведущей на крышу, она стала кричать, задрав голову:

-Так что, милок, я тебе не такая стала? Нашел себе моложе да «пофигуристей»? Так я покажу сейчас тебе такую фигуру, что мало не покажется - и поставила одну ногу на лестницу.

-Нат, ты чего? Белены что ли объелась? Я тут это, как его, сажу просто у Любки трусил и трубу с боровком починил, - сказал побледневший Гуськов, опасливо выглядывая из-за трубы.

-Так ты сажу у Любки трусил? По-ня-тно ! И много раз?

-Да всего только раз, Нат, один разочек!- отвечал ничего не понимающий Гуськов.

- Вот за разочек и ответишь, паразит! Слазь по-хорошему, а то я сама на крышу полезу!

-Что ты Наташа, нельзя, там лестница больно квелая, разобьешься!

-Вот и пусть разобьюсь! И смерть моя будет на твоей совести, ирод, перед «дитями» будешь держать ответ!

-Натуся, одумайся, не лезь!

Не слушая увещеваний мужа, Натка стала обеими ногами на лестницу и начала подниматься. Лестница скрипела и ходила ходуном, но Гуськова упорно лезла вверх. На предпоследней ступеньке послышался треск, она отломилась и Натка едва удержалась руками за крышу.

Васька с ужасом наблюдал за восхождением жены и пытался ее образумить:

- Слазь, Натусенька, ты же крышу проломишь!

Натка молча карабкалась и с красным от напряжения лицом забралась на крышу.

Дом был не высокий и Васька на всякий случай решил ежели что прыгать с крыши на другую сторону в палисадник и подтянул к себе доску с перекладинами.

В это время, Гуськова, забыв об осторожности, на четвереньках ползла дальше по крыше веранды. Еще один шаг и старый шифер треснул, не выдержав тяжести Наткиного грузного тела, а Дюймовочка со страшным грохотом провалилась сквозь потолок в веранду Свиридовой.

Васька услышал дикий крик жены и кинулся на помощь. Заглянув сквозь дыру в крыше. он увидел Натку, лежащую под обломками потолка. Она лежала на правом боку обхватив, обеими руками правую ногу и стонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Васька с жалостью в голосе осторожно спросил:

- Ну ты как, Нат?

- «Изыйди ,аспид» ! Кажись, ногу сломала!

-Ты там того, держись, я тебе счас помогу!

Худенький Васька быстро слез с крыши по остаткам лестницы и стал взламывать замок на веранде, чтобы вызволить жену. За этим увлекательным занятием его и застала хозяйка дома. На крики сбежалась вся улица, подъехала скорая помощь. Натку увезли в больницу, а бедному Гуськову пришлось брать недельный отпуск и ремонтировать Любке и крышу на веранде и много еще чего делать, лишь бы по судам их не затаскала.

Пока Натка лежала в травматологии на растяжке, Гуськов решил наказать Швайчиху за ее злодеяния. Поступил он просто: они с дочками взяли новогоднюю маску козла, подрисовали под нечистую силу, в дырки для глаз просунули лампочки от фонарика, и несколько ночей Гуськов надевая эту маску, стучал в окно соседке. Когда Швайчиха выглядывала, то видела эту нечисть, и трепетала от страха. Ей хватило несколько «лечебных сеансов», чтобы испугаться на смерть. Это очень подействовало на старуху: она стала бояться жить одна в доме, вздрагивала от любого шороха. О своих страхах она в селе никому не рассказывала, чтобы не сочли за сумасшедшую, но таяла на глазах. Все село терялось в догадках, что это со зловредной старухой творится: никого не трогает, ни с кем не ругается?

Помучившись, месяц, Швайчиха собрала вещички и укатила, куда то к дочке на постоянное место жительство. Ее дом долго не могли продать, все считали его «ведьмачим». Васька подождал, пока сбили цену, и купил его за бесценок для своей матери.

Наталья, выйдя после больницы, как-то присмирела и стала смотреть за собой, прихорашиваться. В магазин в калошах уже не ходила, сделала химическую завивку и к Ваське стала добрее.

Дед Михалыч, как-то сидя на лавочке за двором дома напротив и наблюдая за происшедшими в Наталье переменами, заметил куму:

- Чудеса, да и только! Мне кажется кум, Натка не только ногу сломала, когда с крыши летела. Видно она еще и головой крепко ударилась, вот мозги у нее все и перетряхнуло. Как-то она на бабу больше походить стала. Точно тебе говорю. Так с Бельчиком нашим было. Помнишь нашего кобеля, что прошлым летом издох? Он тоже дюже шалапутный был, пока под машину не попал. Его тогда славночко бампером по голове садануло, и «апосля» того он стал такой спокойный, покладистый.

- А что ты хочешь, шутка сказать, с крыши упасть: летательный исход мог «буть».

-Это как?

- Да хто зна, но слыхал по телевизору это такое мудреное название смертельного случаю.

-Ну да, ну да. Верно ты сказал, летательный исход мог «буть» !

 

Апрель 2009 года