Наши соседи, двое милых пожилых людей, пригласили меня погостить у

них на даче. Дача представляла собой маленький домик,

скомбинированный из бетонного блока и кирпичной пристройки, под

одной крышей. Находился он в заброшенной деревеньке, состоящей из

нескольких хаток местных жителей. Остальные дома принадлежали

дачникам. Кто-то из них продолжал жить в купленной хибарке, а кое-

кто, на месте старого дома возводил 2-х и 3-х этажные коттеджи, так

что благосостояние хозяев можно было легко определить по внешнему

виду их жилищ.

Сама деревенька была очень живописная и располагалась на

нескольких холмах, с маленьким водоёмом между ними. Свежий воздух,

простор и красота окружающего ландшафта восхищали приезжавших

сюда горожан. Участок моих хозяев был большой, соток двадцать, и

спускался он по склону холма террасами с садом, заканчиваясь

небольшим огородом.

Отдав должное местным красотам, я вошла в дом и увидела

девочку, лет пяти. Большие голубые глаза серьёзно меня рассматривали.

Мы познакомились, звали её Иринкой, но все называли Иришкой, и ей

действительно, через пару месяцев, должно было исполниться пять лет.

Редкие, светлые волосики, ровными прядями спадавшие на узкие

плечики, тонкие ножки, с разукрашенными зелёнкой коленками, все это

вместе оставляло впечатление трогательной незащищённости, и

вызывало нежность.

- А я тебе что-то привезла, сказала я с довольным видом, вынимая из

сумки и протягивая ей подарки – два сиреневых бантика, шоколадку и

пачку бисквитов. Её реакция была неожиданной. Быстро убрав руки за

спину и сцепив их в замок, она смотрела на меня со страдальческим

выражением бледного личика, губы дрожали, а крупные слёзы,

медленно заполняя глаза, скатывались по щекам, капая на пол. Она

попыталась что-то сказать, но слышны были только судорожные

всхлипывания.

Дедушка быстро подошел и, взяв её за плечико, увлёк в другую

комнату. Бабушка смущённо объяснила:

- Мы забыли Вас предупредить, что родители Иришки не разрешают

давать ей сладкое и мучное.

- Совсем? Изумилась я.

- Ну да, пока молочные зубки не поменяются. Они считают, что это

вредно для зубов и вообще…, но ей можно понемногу меду, изюм,

курагу, фрукты, этого достаточно.

Родителей Иринки я знала – это были приветливые молодые люди,

с чувством юмора, на извергов не похожие, и я недоумевала:

- что нужно было делать с ребёнком, чтобы он добровольно стал

отказываться от сладостей? Меня в детстве тоже ограничивали в

сладком, и многое запрещали, но я за собой такой сознательности не

припоминала.

Чем больше я узнавала Иринку, тем больше удивлялась цельности её

натуры и силе характера, проявляющихся в разных мелочах. У меня

кусок застревал в горле, когда я видела, с каким вожделением она

наблюдает, как мы едим белый хлеб за обедом или пьём чай с печеньем.

Ей разрешалось только немного черного хлеба. На её месте я бы уже

билась в истерике, а она только молча проглатывала слюну, пристально

наблюдая за нами. Однажды, поймав мой осуждающий взгляд, бабушка

решилась, и стала смущенно и неуверенно протягивать Иринке

печенье, но та, глянув исподлобья, резко отказалась:

- Не надо, ты сама знаешь, что мне нельзя…, папа будет недоволен.

Выражение лица при этом у неё было такое, что я невольно подумала:

- не хотела бы оказаться на месте её отца, лет эдак через десять.

Дедушка, в это время, шептал на ухо провинившейся бабушке, что её

«доброта», как всегда, обернулась изощрённой пыткой.

 

Любимым занятием ребёнка было пребывание в саду или огороде. То и

дело оттуда доносилось:

- Бабуля (или дедуля), скорей иди сюда! И когда мы подбегали, то

оказывалось, что надо рассмотреть кузнечика без лапки, или ящерицу

без кончика хвоста, или какого - нибудь жучка. Со временем, она стала

звать только меня, а я послушно подбегала, чтобы вместе с ней

удивляться, что один муравей большой и рыжий, а другой маленький и

черненький.

- Наверное, черненькие – это их детки, предполагала она.

-Нет, не похоже, скорее это два разных вида муравьёв, рассуждала я.

Смотри, маленькие и черненькие живут под землёй, без надстройки

сверху. Видишь, дырочки в земле, с маленькими холмиками вокруг,

откуда они вылезают? А большие, рыжие - живут в муравейниках.

- А почему они такие разные?

- Ну, люди тоже разные – есть племена пигмеев, с темной кожей,

которые живут в джунглях и маленькие, как дети. А скандинавские

народы, наоборот, очень рослые, сильные, крепкие, с белой кожей,

такими их сделал суровый климат. Всё зависит от разных условий жизни.

- Но ведь у муравьев одинаковые условия жизни, они же все живут в

нашем саду, у них только домики разные?

Всегда все мои объяснения заканчивались тем, что она ставила меня в

тупик. Моих познаний в области естествознания явно недоставало для

этого 5-летнего ребенка.

Однажды вечером, к нам зашла соседка по даче, что-то попросить у

бабушки Иринки, и сказала, что завтра приезжает из Москвы её внук

Кирюша.

- Ты помнишь Кирюшу? - спросила она у Иринки.

- Да, - её личико радостно осветилось.

Я тоже обрадовалась, хотя никогда его не видела. Возможно, теперь

мне не нужно будет вскакивать каждые пять минут, чтобы

рассматривать очередного паучка.

Недовольной осталась только наша бабушка.

- Ужасный мальчишка, непослушный, избалован, Иришка становится с

ним неуправляемой.

Неуправляемой нашу Иринку, да ещё в четыре годика, я представить

себе не могла. Это был самый послушный ребёнок, из всех, кого мне

пришлось узнать за свою долгую жизнь, включая собственных детей.

Утром, едва позволив провести расческой по волосам, она, обычно,

сразу же выбегала в сад, в чём была, но сегодня, вдруг вспомнила о

подаренных мною бантиках и попросила ей их надеть. Сделать это

оказалось трудно, так как на жиденьких волосах ничего не держалось –

ни заколки, ни резинки, а уж тем более бантики. Кое-как справившись с

этим нелегким делом, я была ещё больше удивлена, когда она

потребовала надеть на неё кофточку с юбкой, и выбирала их с

пристрастием.

- Что это с ней сегодня, что за капризы? – подумала я

Потом, подойдя к зеркалу, она долго и мечтательно рассматривала свое

отражение, при этом громко и неприятно подвывая. А-ааа, звук

поднимался всё выше и выше, до пронзительного дисконта. Заметив мой

удивленный взгляд, она повернулась ко мне:

- Это песенка русалочки из мультика про Русалочку, тебе нравится? –

своим бесхитростным вопросом Иринка меня полностью обезоружила.

- А папа не любит, когда я пою таким пышным, шикарным голосом -

продолжала она - он говорит, что красивее так – и стала скулить так же

противно, но значительно тише. Мне было трудно не согласиться с её

папой, но не хотелось портить отношения с ребёнком, и я нашла

компромиссное решение:

- Ты знаешь, один знаменитый певец, чтобы его голос звучал ещё

лучше, выходил на берег моря и пел там. Свежий воздух очень

благотворно влияет на легкие и развивает голос.

Покрутившись ещё немного перед зеркалом, она выскочила из дома,

оставив меня в полном недоумении. Вскоре, я вытащила в сад

раскладушку и кресло, чтобы быть поближе к Иринке, когда она меня в

очередной раз позовёт, и с книгой села под тенью ореха. Ребёнка

нигде не было видно. Поискав взглядом, я нашла её на огороде, на меже

с соседями. Глядя в сторону их домика, девочка тихо и протяжно пела

свою любимую мелодию А-аааа.

После обеда, когда Иринка ещё спала, в нашем саду появился

мальчик, на вид лет десяти - двенадцати. Он уверенно расхаживал по

саду, как у себя дома, но вежливо поздоровался, заметив, что я за ним

слежу. Потом подошел ближе, и мы познакомились. Это был,

приехавший из Москвы, Кирюша. Ему оказалось 9 лет, но выглядел он

старше. Признаюсь, меня поразили его правильная речь и поведение

совершенно взрослого человека. Он удивился, что Иринка ещё спит

днем, и сказал, что сам, уже с двухлетнего возраста, днём никогда не

спит.

Когда Иринка проснулась и узнала, что приходил Кирюша, её

личико осветилось улыбкой. Отказавшись что-либо поесть, она

убежала. Со своего кресла я наблюдала, как дети носились с воздушным

змеем, играли в мяч, хохотали.

Девочку было не узнать. Веселая, жизнерадостная, постоянно

поющая А-аааа, она действительно, перестала быть послушным

ребёнком. Её трудно стало уложить днем спать. Согласившись лечь, она

всё равно крутилась и не могла заснуть. Несмотря на то, что дедушка с

бабушкой потом ругали, самовольно убегала в гости к Кирюше. Утром он

очень поздно вставал, так как ложился тоже очень поздно, вместе со

взрослыми. Иринка же, наскоро перехватив свой завтрак, мчалась на

межу и часами там ждала его появления, распевая свое А-ааа. Мальчик

вел себя очень независимо, чтобы не сказать нагловато. Возился он с

Иринкой только потому, что в деревне детей, близких ему по возрасту,

не было. Очень любил «воспитывать» её и поучать, а она млела, внимая

ему, и всё время радостно хохотала, совсем не обижаясь. Они вместе

рисовали, собирали из конструктора разные фигурки, но потом Кирюша

уставал возиться с ней и подходил ко мне, чтобы рассказать какую-

нибудь очередную историю из своей «долгой» жизни. Суждения у него

были не по возрасту зрелые, порой я даже забывала, что общаюсь с 9-

летним ребёнком.

Как-то в разговоре, я упомянула о его отце.

- а у меня больше нет отца, - резко перебил он меня, заставив

смутиться,

- извини, я не знала, что он умер,

-а он не умер, он бросил нас.

Я запнулась, не зная, что и сказать, но Кирюша, ничуть не смущаясь, а

даже с каким-то вызовом, рассказал, как однажды, когда маму на работе

не отпустили в отпуск, он вдвоем с отцом поехал отдыхать в Крым. Там

была женщина с девочкой, они с этой семьёй подружились, вместе

ходили на пляж,

- а потом, когда мы уже приехали домой, отец все время кому-то звонил,

я думаю, что этой женщине, наверное, к ней же и ушел от нас, -

закончил он свой рассказ

- между взрослыми, к сожалению, так бывает, но он бросил не тебя, а

ушёл к другой женщине, разлюбив маму. Он все равно остается твоим

отцом и всегда им будет и, я думаю, очень тебя любит. Ты с ним

видишься?

- а я не хочу его видеть, и не нужны мне его дорогие подарки, и он

вместе с ними, предатель.

Ничего не оставалось, как перевести разговор в другую плоскость, но

неприятный осадок у меня остался. Теперь Кирюша вызывал у меня

больше жалости, чем раздражения и возмущения, своей наглостью.

Истоки такого поведения стали понятны.

Наконец, в середине августа, за Кирюшей приехала из Москвы

мама, и мы облегченно вздохнули. Все собрались, чтобы попрощаться с

ними. Пожелав отъезжающим всех благ, успехов в учебе и работе, мы

ушли, оставив Иришку с её другом, пока за ним не приедет машина. Как

раз в это время появились и родители нашей девочки. Они

наведывались по выходным, чтобы проведать нас и пополнить

оскудевшие запасы продуктов. Немного удивились, что она не

выскочила, как обычно, с буйной радостью, их встречать.

- Где Иришка, - с тревогой в голосе спросила её мама - не приболела?

- Нет, она прощается с Кирюшей, - и мы объяснили ситуацию.

- Пора её оттуда забирать, - распорядился папа.

Меня попросили сходить за ребёнком. Когда я зашла в комнату к

соседям, то застала такую картину: в окружении родных, разложив руки

на спинке дивана, сидит Кирюша, а рядом, прижавшись к нему бочком,

счастливо улыбаясь, расположилась Иринка. Узнав, что приехали папа с

мамой, она без особого воодушевления встала, предупредила Кирюшу,

что скоро вернётся, и пошла со мной. Позволив своим родителям себя

расцеловать и немного потискать, любимая дочь схватила их за руки и

стало тащить к соседям, прощаться с Кирюшей. Отец строго сказал, что

прощание уже состоялось, долг вежливости она отдала, и теперь

следует предоставить людям право побыть в кругу своей семьёй. Как же

он был удивлён, когда, всегда такая покорная девочка, молча

развернувшись, побежала к соседям, не обращая внимания на его крики

и запреты. Догнать её удалось уже на границе участка. Не обращая

внимания на ожесточенное сопротивление, с криками и слезами,

беглянку доставили домой и заперли в комнате. Через несколько минут,

машина с отъезжающими притормозила у наших ворот и посигналила

нам. Я вышла на улицу.

- А где Иришка – через открытое окошко спросил Кирюша.

- Она наказана за неповиновение, - не вдаваясь в подробности,

ответила я и пожелала им счастливого пути.

Когда я вошла в комнату, и увидела искаженное страданием личико

малышки, с глазами, наполненными слезами и отчаянием, мне самой

захотелось разрыдаться. Глубина и сила её чувств меня просто потрясли.

Теперь целыми днями она сидела в комнате, за столом и рисовала.

Она не плакала, нет, но перестала петь. Когда удавалось Иринку

выгнать из дому, казалось ножки сами, помимо воли малышки, вели её в

огород, на межу с соседями. Постояв там молча, глядя на соседский

домик, понурив головку, она возвращалась домой и продолжала

рисовать.

Как-то раз, я заглянула через её плечо. На рисунке, из-под карандаша

выходили фигурки-уродцы. Непропорциональные туловище с маленькой

головкой и несоразмерно длинными руками, короткими ножками, ещё и

разной длины, всё говорило о явно внеземном происхождении этих

существ.

- Инопланетяне? - догадалась я

Иринка серьёзно, исподлобья посмотрела на меня и с тихим

возмущением спросила,

- ты что, не видишь?

- а что я должна видеть?

Она ткнула карандашом в листик, где было нарисовано что-то,

отдаленно напоминающее коробку на колесах.

- это коляска? - спросила я,

Она отрицательно помотала спутанными волосами, и теперь ткнула

карандашом в пучок, который был в руках одного из «марсиан». Я не

стала рисковать угадывать дальше. Тихо и серьёзно спросила:

- а что это?

- ну, как ты не видишь, эта - свадьба! Вот карета, а это невеста, она же

с букетом.

Оказывается, то, что напоминало корыто, либо рюкзак за спиной этого

существа, должно было изобразить фату. Иринка молча и выжидательно

смотрела на меня, ожидая моей реакции.

- ты знаешь, а жених очень похож на нашего Кирюшу, - слукавила я,

теряясь в догадках, кто же здесь жених. Она с недоверием посмотрела

на меня, но я с честью выдержала этот взгляд, и тогда, светлая головка

радостно и утвердительно закивала в знак согласия.

- как же я сразу не догадалась, а невеста…

Не дав мне договорить, она кивнула и, впервые с тех пор, как уехал

Кирюша, смущенно улыбнулась. Да ведь это самая настоящая первая

любовь, подумала я. Что ж, ко всем она приходит в разное время. А,

может быть, мы просто забываем свою самую первую любовь?

- Знаешь, что я придумала? Мы отдадим твой рисунок Кирюшиной

бабушке, и когда она напишет ему письмо, то вложит в конверт и твой

рисунок. Так он попадет в Москву, хочешь?

- Да, да, да!!!

Печальное выражение окончательно покинуло её лицо, а глаза

засветились радостью.

Когда я выходила из комнаты, то услышала за спиной привычное - А-

аааа.