Я слышал, как хлопнули сначала дверь потом калитка.

Дома никого.

- Давай, выходи,- говорю Домовому, зная, что он меня слышит.

- Откуда? Я и не прятался нигде, как сижу, так и сидел. Правда, лежал сначала.

Улежишь тут… Ведрами брямкают, брямкают… Покоя нет. Когда от коровы то избавитесь? Двадцать первый век – все-таки. Не какое-нибудь средневековье…

И Этого бы одного уже пора оставить… А то блондится, блондится по двору… Делает вид, что делом занят… Ох, прости, Г…, - Домовой что-то хотел еще сказать, но осёкся.

Он перешел от печки к столу, потом подумал и сел на диван.

Я знал, что "Это" – это Дворовой – лентяй и его помощник. Не знаю почему, но Домовой его недолюбливал.

Бывало с Шишигой – она в бане живет, начнут над ним потешаться. Кутерьма…!

- Ты бы зеркало накрыл… А! Что у вас – у людей за манера, только о себе думаете. Нет у вас вот какой-то жилки такой коллективистьской.

Лавки поубирали..! У каждого теперь свой стул...! Не хотите "плечо к плечу" сидеть. К чему идёте…? Не знаю! Не знаю, к чему придете! Да и вы сами не знаете.

… А ведь когда я был постарше, ведь, меньше ворчал. Но, с другой стороны, и ворчать-то было не за что и не на кого… Вот, за что, например, было ворчать на твоего прадеда…? Не за что!

… И вон то зеркало - тоже закрой, я хоть по комнате похожу. Навешают зеркалов… Знаете же - не люблю я их!

Как вы любите себя…! Ой, как вы себя любите…! Там зеркало, там, в машите штук пять… С собой носите… Да, слава Нарцисса вам покоя не даёт..!-

Домовой встал, прошел по комнате из угла в угол, сел на краешек стула у стола.

Я перешел и молча сел на диван.

- Вот ведь, прости, Г…,- недоговорив, Домовой махнул рукой, - и разговаривать ведь не с кем…! Хозяин мне нужен для разговора! А, ты! Хозяин…?-

Он опять махнул рукой и замолчал.

- Эх! Если б не нужда… Вот начнёшь с тобой разговаривать, советоваться, рядиться… Тогда ведь, вроде, как ты - хозяин в доме. А на свет! Какой ты хозяин? Мать давеча с Марией разговаривала,- какой по нынешним временам телевизор лучше…? Её ли это дело? Ослобони голову то у матери…! Мало ей забот с тобой да с сеструхой твоей…? То же – ох! - звезда…, ох! - звезда..!

...Нет! Если б не нужда – не вел бы я с тобой разговоры… Тары-бары-растобары… -

Он опять замолчал. Мне тоже не хотелось с ним говорить. Что за притензии?! Тут, как конь в хомуте. Люди все, как люди, живут. А тут с утра до вечера вкалываешь, вкалываешь, а утром нотации!

Я тоже молчал. Пусть себе молчит. Осень скоро.

Начнется тогда! Картошка, дрова, сено под крышу, хоть часть, занести надо. Крышу пройти надо, посмотреть. Дожди впереди!

Нинка – дура!

Вот дура! «Если бы не мама, я в этой дыре ни минуты бы не осталась». Вот дура! Мать ей жить мешает! Съездила в город. А чё вернулась то? Купила бы квартиру там, мать забрала бы к себе. А то - «если бы, да кабы…»! Это мне деваться некуда! Деды! Одни, вторые, мама, Светка... Тут, в кои веки, выходной, так этот теперь бубнит, бубнит…

- Ты жениться то думаешь? – Домовой уже перебрался во главу стола. Сел так плотно, - одна голова торчит и руки на столе. Кулачищи, что голова.

- На ком? На тётке Марии?-

- Ты тут не юродствуй. Не на наперти! Милостыню тут не подают!

А, Нинка, чем плоха? Битая! Не упала, хоть и били, похоже! С косичек вы вместе. Какого рожна хороводом ходите? Ждете? Она-то – волос длинный - спрос какой? Да и гонор! Бабский гонор беречь надо! Он ей на людях пригодится…

«Жду, говорит, принца на белом коне!» Я ей уже говорил: - «Слезь с коня то!»

...На тебя указал… Хвалил я тебя-то…

Зря хвалил только! Река под домом, лес рядом. Все лешаки вас всех с малого знают, за руку здороваются. Грибы, ягоды. Ох, если бы не нужда…-

-Буду молчать,- решил я. Надоест - отстанет.

... Пока дома, надо бы ворота в хлеву поправить, а то снега наметет, опять замучаешься открывать. Приподнять надо, а то потом забуду. Так и не заметишь, как зима наскочит.

- Ты и не заметишь, как жизнь пройдёт! Отстанет…,- Домовой поёрзал на стуле.

- Беда у меня! Вот!- он слез со стула и подошел ко мне.

- Беда, что и не сказать! Вот! –

- Говори, может, чем помогу? – не выдержал я.

- Брательник мой – Жихарко, мой, старшой, без дома остался.

Вернее с домом – да без хозяев. Надо с ним что-то делать. Малой он. Вернее, он - старше меня, но малой сейчас. Молодеет… Мы с годами молодеем. Вам не раскусить проблем наших.

Одним словом, надо его в хорошую семью пристроить. Ну, и дом конечно, чтоб хороший. Вот я и подумал, - может вы с Нинкой то, того, ну..., поженитесь, да ты дом начнёшь строить… Вот бы ему-то на старости лет то. А я тут - с мамкой да Светкой. А?-

- Наговорил, наговорил...! На телеге не увезти.

Веди его, да живите здесь. Не подеретесь, надеюсь. Меня то - под ярмо, зачем подводить. Мало мне этих трёх домов. Итак, как на карусели, всё мелькает. Ни за чем, не уследишь!-

- Веди! В - первых не так просто. Олонецкие – мы. Он там остался, а меня сюда на Волгу свезли. Давно было! Ушкуйники – мы. Вернее хозяева наши были ушкуйники. Вот откинь триста лет и ещё семьдесят назад - поймёшь, когда было- то…

Вышли мы тогда с Севера - одно затмение солнышка было. Сюда пришли - второе. То - весной. А это - осенью. Тяжелая зима была... Да!

...А во – вторых, ему добро делать надо. Возраст у него серьезный. А для кого делать? Не зная кому добро делать – так попасть можно… О…! Потом не расхлебаешь.

А вдвоём одному делать, тебе значит – не по правилам это! Не по правилам! Понял! Да и характер у него…! Опять же я младший… А на подголосках, я не привык…-

Домовой сел и стал ждать, что я скажу.

- И больше не кому..? Ну, кроме тебя, за ним присмотреть то?-

Я смутно представлял ситуацию.

- Присмотреть! Скажешь! Я же тебе объясняю, что не присмотреть… тут надо, - чтоб он при деле был. А у них там… Дела! Никто понять не может… Разор – одним словом. Беда! Города ведь народ собирают, чтоб потом всех людишек разом к ногтю. Кто поглупее, так те бегут, как муха наскипедаренная на сахар… А ты вот смотрю тянешь лямку то… Вот и подумал,- дом будешь строить. Жихарко то - малой… Ну, по вашему, старик совсем! –

- Дом строить! Знать бы на что...! Конечно, так бы с газом, с водопроводом…. Машина. Здесь жить можно!-

- Вот, вот! Газ то в следующем году дадут. А у тебя к этому времени и дом будет почти готов. Ну, не дом, так фундамент… Ваши-то места, ой, в какой цене будут. А у тебя земли – то… Немеряно!

Почитай пол улицы… Три дома ваших… А луга! А еще в сторонку возьмешь … Вот на косогорчике-то и построите, с Нинкой… А? А Нинке шепни, чтоб свои-то дома и землю не продавали. Итого – пять! Помещик! А? –

Я представил нашу улицу.

- А на что строить то?-

- А я и говорю,- из ушкуйников - мы. Всякое было… Да за давностью лет голову не секут… Припрятано, кое-что, кое-где… Только холостому золото не дастся… Вот!-

- Врёшь!-

- Вру ?! Делать мне нечего! Прикинь сам, - зачем холостому дом, да забота? Вру! Вру-не-вру, а решать мне…! Вот! Не дастся клад холостому!-

Домовой довольно улыбался.

- Что лыбишься?!Всё ему - "ха-ха". Действительно – что малый, что старый! Тоже в Олонецкой стороне золото-то? Это, что - где Кемская волость? – вспомнил я «Ивана Васильевича».

- Кемская! Кемская! Соседи наши. А котел-то тут - под боком! Полчаса ходу.-

Я смотрел на Домового. Вроде не врёт.

- А мы вот, как сделаем! Я расскажу, где клад-то лежит. Ты пойдешь и проверишь. Брать не будешь. Там чугун. Накрыт котлом. Ты докопаешься. По котлу постучишь и обратно. Ну, засыпишь, понятно опять. До - «пока не женишься»… А ?! По рукам?-

Он сел и стал смотреть на меня.

- Согласен! По рукам, – решил я.

- Вот знаешь камень на берегу? Знаешь! В нашу реку там ещё ручей впадает. На камне том сверху щербина. Обухом выбили её. Увидишь. Поставишь на щербину лопату черенком. В полдень – это, по вашему, теперь наверное одиннадцать будет, тень от черенка упадет на камень. Может не одиннадцать…? Тень должна падать строго на север.

...Начудили, блин, вы с временем, теперь не знаешь как объяснить. Одним словом, дождись, чтоб солнце на юге было. По – людски то, это - полдень. Двенадцать значит. По вашему, значит, это одиннадцать.

...Вот тень упадет, ты там колышек поставь. Потом с колышка стрельни на черенок – это будет значит строго на юг. На солнце, значит. По другому не мерь - ошибешься. –

- Подожди, а кто лопату держать будет, когда стрелять то?- я не понял, как лопата на черенке на камне стоять будет.

- Нинка! А кто ещё? –

- Так она никто мне!

Мне же только проверить надо. Разболтать всё сразу! Ты думаешь, Нинка – дура?! Она сразу всё поймет! – я был уверен, что если Нинка узнает, что там я что-то искал, то там в округе будет гектар взрыт на глубину до трёх метров в течение суток.

- Ну, тогда я не знаю, как...! Как помню, так и говорю…! – насупился Домовой.

- Ладно, давай дальше. Соображу!-

- Стрельнёшь. От края камня три сажени на юг. И рой. Неглубоко. Полтора аршина, вроде.- Домовой сидел довольный.

- Сажени – это сколько? А аршин – это как по - простому? –

- Действительно! С ними тоже чудили, чудили, как Петр I начал… так… А, ну встань! – Домовой тоже слез с дивана.

Я встал, а он отошел от меня к окну и стоял, внимательно разглядывая.

- А ну, ладонь поставь под подбородок. –

Я поставил.

- Чуть ниже опусти к кадыку. –

Я опустил.

- О! Сажень! Ох, и здоров ты всё-таки! Вроде так никогда не приглядывался, а тут смотрю… Здоровый! Хорошо тебя, кормили в детстве. Да и кровь не подкачала. –

- Ладно. Сажень - разобрались! Аршин давай! –

- А это тебе по пупок будет!- Домовой прищурился, разглядывая меня.

- Значит полтора – это вот!- я поставил опять ладонь к горлу.

- Балбес! Это я тебе полтора насчитал. Полтора – до пупка. Понял.-

А чё тут было не понять. От макушки камня – на юг. От края камня – три сажени. В глубину – по пояс.

- Поточнее нельзя было? – я посмотрел, как мне казалось, укоризненно на Домового.

- Не промахнёшься. Там котел размером вот…- Домовой похлопал по столу, разведя руки.

- А чугунок? – мне было интересно.

- А чугунок! Ватага была…, - он задумался, - … как, сегодняшних два ведра. –

- И всё золото?- меня распирало.

- Да, нет, конечно. Пистолеты, там. Сабли, может быть. Серебро – это точно. Потом разберешься. Мне докладывали, что ли. Видел краем глаза, что добро несметное.

- Договорились?! – Домовой подошел и протянул руку.

- Договорились! – я пожал её.Моя рука утонула в его ладошке и так она стала гореть - моя рука! Жар прямо до плеча. И иголочками покалывает.

… Я проснулся. Рука упала с кровати и затекла.

- Вот ведь, приснится всякая чертовщина. Сколько хоть времени? – подумал я.

Время было полдесятого.

- Да! Поспал. Мама с Светкой уже уехали на работу. –

На столе стояло молоко, накрытое салфеткой, хлеб, в тарелке, тоже накрытой, видимо была картошка.

- Вот ведь приснится! – сказал я вслух.

В сенях загрохотало ведро.

- Совсем обленился. Сидишь тут, а по дому чужие коты, как у себя ходят, - сделал я выговор Пушку, сидящему около печки.

- Обленился совсем. Или старость тебя достала. Печка то холодная, что жмешься к ней. Вышел бы на солнышко. Кошек бы погонял. А то вон,- они в гости, а ты нахохлился, как ворона в дождь. Иди, молока кусни за компанию.-

Я отлил молока в его миску.

- Надо же, сон какой! – думал я.

Камень-то этот я знал хорошо. Его еще у нас называли «Судный».

Якобы, когда – то разбойники суд у него чинили. Приведут, значит, к нему кого, и если до утра за осужденного трое не скажут за него доброе слово – то казнят.Или кто в мужья не возьмет, если молодой и свободный. Как уж там казнят – неведомо!

А по реке то ниже – Волга.

Может, и было что.

- А может и сон вещий? – подумал я и посмотрел на часы.

- Глупо, конечно, но… Но проверить надо… Искупнусь заодно…,- решил я.

...Я взял лопату и пошел к реке.

Решил, что пойду "крюком" - сначала к мосту, а потом уже спущусь ниже.

- А ты куда? С лопатой! – Нинка появилась, как чёрт из табакерки.

- Да вот, решил дубок выкопать, да у дома посадить! – ведь только чуток смутился я, а она сразу: - В августе деревья сажать! Ой, ли! –

- Дубки только в августе и сажают! – как можно увереннее произнёс я.

- Может быть. Может быть. Дуб он ведь - не как все. А что вдруг решил? – теперь Нинка смутилась почему-то.

- Да вот хочу на косогоре посадить. Пусть растет. Большой вырастет. –

- Слушай, я тоже хочу. Посадим два. И три липы. Нет - пять лип. Пять лип и два дуба. Вот как! – у Нинки даже волосы, вроде, встали дыбом.

Она когда маленькая была, а её коротко подстригали, то волосы у неё всегда стояли дыбом.

- А ты в эту сторону-то почему пошел? Надо было туда, - Нинка махнула в сторону Волги.

- Сначала искупаюсь. Вчера на бане топором намахался… С непривычки как то…, - я повел плечами, показывая "как мне".

- Смотрела, я вчера. Малу заложил баню-то.

Надо было ну уж никак не меньше, чем шесть на шесть. К предбаннику надо было сразу ещё комнатку закладывать, - Нинка рассуждала, как бы вроде про себя.

Дура! Я-то знал, - мне нервы треплет.

- Ага! И сдохнуть на ней! Я тебе, кто? Слон индийский? Поворочь бревна-то! Сырые. Если б не нужда,... - я опять вспомнил сон и Домового. Вот ведь привязалась.

- Нин, может домой тебе надо? А?! –

- Надо! Но дубки сажать интереснее! Я сама буду выбирать. У меня рука легкая. –

- Ладно. Завтра схожу, - подумал я. -Эта не отвяжется. Придётся сажать. И дубки и липы. Вот кто дёрнул меня за язык? –

Ребятишки крутились у «купалки».

- А помнишь, человек по двадцать собиралось. А сейчас… Трое. -

Нинка грустно смотрела на ребятишек.

- Ты знаешь, мама сказала, что вчера днем по околице какие-то люди с треногой ходили. Мерили, что-то. Не знаешь, что хотят то? – она была совсем расстроена.

- Газ проведут. На следующий год. Так, что матери скажи, чтоб ни землю, ни дом не продавала. Газ будет – налетят городские. А так глядишь - наши вернутся. Только не болтай, направо да налево. – опять вспомнился сон.

Я сделал серьёзное лицо.

- Чок! Чок! Язык на крючок! Кто проболтается – пусть не обижается. А кто будет болтать – того палкой станем драть.-

Нинка запрыгала на одной ноге.

- Слушай, пойдем ниже к камню. Намутили тут. –

Меня прямо тянуло к этому камню.

- Пойдем. Мне без разницы. Я в купальнике.-

…. Камень был на месте. Ручей тоже. Ниже его вода была холоднее. Нинка забралась на камень.

- Теплый. –

Она разделась.

- Вот что разделась? Кто будет выбирать деревья то?-

Что за манера, каждое дело начинать с перекура.

- Нин! У тебя тряпицы никакой нет? –

Я смотрел, как она одевалась.

- А зачем? –

Она спустилась с камня.

- Повязать на ветки. Какой веткой здесь на юг росли, так и там посадим. Дерево то привыкает. Оно потом, что крутиться должно, что ли? –

Во, дает! Всю жизнь в деревне и не знает.

- Это ты правильно придумал. Не надо чтоб у них были трудности. И так от дома отлучим, так еще и кое-как посадим…

Ты знаешь, что?! Разжигай костер, а я домой. Там у меня бак с бельем кипятится. Я быстро. Сниму.

Принесу мясо. У меня есть! Будем шашлык делать. Принесу тряпиц красивых, ленточек. Потом выкопаем. Потом отнесем на косогор. И посадим. Бак надо выключить. Я думала – скоро. А тут, так хорошо.

Одна сюда же не пойдешь! –

- Давай, не торопись. Я дождусь. Давай, давай. Мухой! Белье то прополощи, что-ли, а то киснуть будет! Вдруг затемняемся! -

Я прикинул, что времени мне хватит.

«Три сажени – полтора аршина».

Приснится же…!

Нинка побежала, оглядываясь.

Я пошел вглубь леса за дровами.

Сразу же наткнулся на дубок. По меркам Домового - сажень с аршином. Ровненький такой. Стройный. Темно – тянется к свету.

- Скоро у тебя света будет, хоть отбавляй! – я покачал его ветку, взявшись за неё, как за руку.

... Мы вас троих там посадим. Как три богатыря будите стоять. На косогоре. И имена дадим. Границу будите стеречь! – добавил я.

… Я вернулся с дровами. На костер положил ещё две сушины – пусть перегорают.

… Отмерить – это пару минут.

Земля была влажная, легкая.

- Нашли куда закапывать. Пистолеты поржавели, чего доброго, - думал я, углубляясь.

- Вообще-то, паводок до сюда не доходит, - соображал я о том,- как и почему выбрали это место разбойники.

- Волга-то была ниже! – осенило меня. - Плотин то не было. Это значит триста семьдесят лет назад. Это был 1700… , нет 1640год.

Оба - на! Надо будет узнать, что тогда хоть у нас творилось в стране-то. –

… -Дзиньк! - лопата ударилась об что-то металлическое.

- Дзиньк! Дзиньк! –

У меня выступил пот.

- Дзиньк! – я просунул вниз руки. Ничего видно не было, но руки чувствовали что-то гладкое, холодное и скользкое.

- Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк! – «постучишь» - я вспомнил Домового.

… - Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк!

Дзиньк! Дзиньк! Дзиньк!

...Я проснулся! Дребезжал дверной звонок. За окном стояла Нинка.

- Заходи! Ты чё ни свет ни заря. –

Я подошел к окну.

- Полдень. Ты то что, спишь? Намахался вчера топором, с непривычки сморило, что-ли? Я уже всё постельное перекипятила, вывесила. Погода хорошая. Смотрю, тебя на бане нет. Думаю – отдыхаешь!

...Думаю – пойду убалтаю на шашлыки. Вот мясо взяла. Даже взяла вина. Дорогу-у-у-щее. В магазине на меня, как на дуру, посмотрели. Давай к камню сходим. Шашлыки пожарим. Искупаемся. Сколько уж лет там не были. После выпускного наверное.–

Я смотрел на Нинку.

Я ничего не мог понять. Пушок сидел у печки. Нинка стояла у стола. На часах было одиннадцать.

- Дубы сажать? –

- Какие дубы? А где? Если на косогоре, то я – «за». Три дуба, как три богатыря и семь липок. –

- Пять!-

- Почему пять? Семь. Семь! Повяжем ленточки им. Пусть живут, растут. Дубы охранять их будут! –

...- Слушай, Нин, а как узнать, сплю я или нет!-

- Когда? –

- Сейчас. –

- А, кто тебя знает? Посчитай, что-нибудь вслух. Например 2010 минус 300 потом еще минус 70. –

- Нинка! Я уже это считал. 1640 будет. Мне наверняка надо знать – сплю я или нет.-

- Я не знаю. Я вот точно не сплю. Бак снимала – обожглась. А ты… Кто тебя знает? Странный ты какой – то. Правда не знаю. Если ты не знаешь, то я - то откуда знаю ? –

Я сел за стол, решать, как мне узнать, сплю я или нет.

...- Ладно. Пойдем на шашлыки. Тут не разберешься! Ты только не болтай там никому про что я спросил. А то на смех поднимут. -

- Чок! Чок! Язык на крючок! Кто проболтается – пусть не обижается. А кто будет болтать – того палкой станем драть, - Нинка, смеясь, запрыгала на одной ноге.

Дура!