Все ожидали прихода Весны.

 

Вот-вот потеплеет, солнце начнёт ласково светить и мы, проснувшиеся после зимней спячки, начнём своё извечное движение в неизвестность, как бы подтверждая диагноз старого психиатра – весенние и осенние обострения самые опасные по своей сути и часто приводят к неожиданным и разбалансированным действиям, ярко отражающим наш характер.

 

Это пугало, это настораживало!

 

Но не настолько, чтобы убежать от Весны с её целомудренным и грешно-страстным окрасом, ведущим нас опять же в какую-то там пропасть-бездну, где мы не видели того самого дна, о котором нам всё время говорят и рассказывают.

 

Может очередная белиберда?

 

А всё может быть! Тут ведь как с прогнозами погоды…

И в итоге, несмотря на опасности планетарного масштаба, мы выставляли свои носы в окна, и каждый раз радовались приходу Весны.

 

Пока не хватало только задорной магнитофонной песни, через старую и хрипящую колонку, поставленную на окно с однообразно и нудно повторяющейся, запинающейся раз за разом «проказницей-певицей». Этакий дворовый хит-парад, организованный соседскими пацанами, где более слышались скрипы и всхлипы с шелестением, как газетной бумагой в клозете…

 

В окно высунулась соседка Верка, этак вполоборота, частью обнажая свои прелести, которые она с трудом носила. Так её, надо сказать чрезмерно одарила та самая жадная для одних, и такая щедрая для других матушка природа. Её жизненный подарок тянул в своих соизмерениях не менее как на номер пять, хотя она всем говорила, что у неё всего лишь навсего третий…

 

Но я, тот самый третий прекрасно знаю, меня на этом номере не проведёшь. У нас с давних пор вся родня с этим номерком по жизни нашей похаживает, да и другие мне приходилось видывать, причём не в кино, скажу прямо, честно и открыто. А что скрывать то…

 

Так вот – Верка повернулась, наклонилась, и тут у неё что-то защекотало, видимо в носу? В его необъятных глубин ах, так как Верку и этим природа тоже наградила богато. Она вся вытянулась этакой слоновьей «стрункой» при своих пышных телесах, как тот доберман перед прыжком и как чихнёт, подпрыгнув на подоконнике со своим родным «подоконником», разрывая при этом свой хлипкий халатик двадцатилетней давности…

 

Хотя вид у него был такой, как будто бы в нём ещё Клару Цеткин встречали у нас на пыльном захолустном вокзале, чтобы объявить о праздновании международного женского дня восьмое марта и примерно в такой же весенний и солнечный день.

 

Да, такой же день Весны.

 

Но это так, ерунда, а вот когда я узрел Веркино богатство, нагло и даже как-то вызывающе дразнящее меня своим объёмом… я понял, что до этого я просто не знал, что такое настоящее, колышущееся и бьющееся об оконный подоконник! Нет не, то что называют пошло и ненавязчиво лирическо-романтически грудью, а что-то этакое целостное, огромное и влекущее безотрывно смотреть, а частью даже притягивающее к себе ухватить жадно двумя ладонями – в одну то не поместится! Нам западные стандарты не нужны и даже чужды, чтобы, как они говорят – грудь вся должна входить в ладонь, а если ладонь у кого маленькая – тогда что? Нет – нам это точно чуждо! Вот у Верки – это самое… было настоящее народное достояние, и оно должно было принадлежать народу, т.е. даже может быть и мне. Да-а…

 

Это было что-то, это надо было видеть!

От этого хотелось радостно кричать, бегать, прыгать и почему-то показывать язык?

 

Ткань лёгкого и местами уже штопаного халатика, к тому же ещё и изготовления советского времени не выдержала напора этого «торнадо», который и так ежесекундно пытался вырваться наружу – лопнула и Верка буквально возложила на подоконник, как на пьедестал свои прелести.

От увиденного у меня в глазах поплыло, жар сжигающей волной прошёл по всему телу, и я хрипло выдавил из себя воздух, пытаясь что-то сказать.

 

Верка глянула в мою сторону, отработанным и верным движением рук положила всё на место, застегнула на булавку лопнувший халат и, повернувшись в мою сторону жестом, достойной благородной аристократки показала мне дулю со словами: «Накося выкуси…»

 

Это было так по весеннему – солнечно, нежно и лирично, да и радовало теперь душу, так как глаз уже нарадовался, причём вдвойне, включая её «аристократический жест»!

 

Я, показывая своё полное равнодушие ко всему произошедшему, смачно сплюнул из окна вниз и, насвистывая «Тореадор, смелее в бой…», двинул к себе в комнату на диван, обмозговать ситуацию, что к чему… вдруг Верка всё это не просто так придумала? Весна ведь!

 

Мы все ожидали прихода Весны, и она как-то так незаметно пришла!