...

 

В.Спиридонов

 

Как обычно, в бассейн Старичок пришёл с многоразовым полителеновым пакетиком и, так же обычно ему напомнили про дорожку, хватит чемпионкам города лбы расшибать; паки буде Вам социально-демократически отплавать с тремя-четырьмя "моржихами", бесценными натурами для монументалиста.

"Форзихт, битте! Голова работать!" - миролюбиво говорит вахтёрша, что на входе, прежде чем в абонементе Старичка отметку сделать, она показывает на цифру пять в абонементе и касается легонько своей головы назидательным пальчиком. Старичок ответно легко касается пальцами места былой боевой раны в области лба и отвечает: "А как же, понимаю! Фирштанден."

Он прошёл в раздевалку.

"Моржихи" помогали друг другу затягивать купальники и были почти готовы идти на пятую дорожку.

Старичок не был скульптором, он смущённо сказал "Гутен таг", добавил поклон. "Моржихи" доброжелательно поздоровались ответили.

Поздоровались без тени смущения, - отметил Старичок, - без подколки или какого там иного подвоха, с перемигиванием за спиной, что часто возникает при скоплении переспелых давно знакомых баб в одном месте в одно время. Подозрительно. Странно, - развил он дальше мысль, - женщины - как дети малые: одна - может быть даже умницей, но, когда их две или три соберётся, то впечатление, что они взаимнонейтрализуют и тот невеликий разум, что даёт им природа, глупеют несказанно. Только Света ещё умеет держать марку, ох! - надолго ли хватит её...

Старичок сел на лавку и развязывал шнурки до самого исчезновения "моржих" в плавательный зал.

"Не могу переодеваться при женщинах, бесстыдство какое-то!" - подумал он скоро снимая одежду. Натянул плавки, пристегнул на руку ключ от шкафчика на ремешке и прошёл в душевую кабинку, ополоснулся под дождичком и потянулся в зал к пятой дорожке.

Удивительно, на шестой дорожке, где у него произошло лобовое столкновение с чемпионкой города, на дорожке, что обычно береглась для чемпионки и ей подобных, той самой дорожке что, либо пустовала и манила свободой, либо какой профи из чемпионской команды буря воду носился по ней туда-обратно, как скоростная машина по автобану, там, на шестой, совершенно неторопливо плавали одна за другою даже не "моржихи", а беременные бабы.

Удивительно!

"Очередной курс, по-видимому, чтоб деньги не пропадали, пересдала дорожку чемпионка или договор закончился.

Гуськом плавают. Штук пять или шесть, все в интересном положении.

Шестой-седьмой-восьмой? Не знаю."

Одна из моржих благосклонно взглянула снизу вверх, из воды, на Старичка.

- Чур меня! - пробормотал он и вспомнил про Свету-переводчицу. - Пристают все! Много их сегодня - четыре штуки... Нет, пять. Опять задеваться будут, коровы, одна в одну.

За беременными наблюдал инструктор в белом спортивном костюме и белом халате. Женщины, как утки, гуськом, очень медленно плыли одна за другой.

Инструктор, время от времени бросал ленивые взгляды в сторону "утиной стайки", но старательно и с интересом забивал клинья молодой стройной, как кипарис, африканке, которая только что вылезла из воды и капельки, как росинки или бриллиянтики, сверкали на её кенианской коже.

"Оба молодые, отчего и не пообщаться, не потереть друг другу спинку или заглянуть в глаза пусть и с физиологическим, а не с ду-хов-ным запалом." - будучи не чужд к видению прекрасного, Старичок обошёл парочку, искоса разглядел африканку и блёстки на коже, и контраст белой одежды инструктора и иссиня-чёрной кожи, бело-голубой воды и синего неба.

И бело-голубой воды...

Она-то, водица, привлекла вдруг особо внимание Старичка, когда спустившись в воду и упираясь одной ногой о ступеньку лестницы под водой, придерживаясь рукой за разделительный канат и держа баланс, прикидывал, как бы так получше вклиниться между "моржихами" и между какими из них поплыть свои регулярные восемь раз туда-обратно, двести метров смешанным стилем, в основном на спине.

Оказывается то, что привлекло внимание было вовсе и не вода, а странный жест беременной. Мозг отказывался верить, но интуиция определила точно - баба тонет.

"Не может этого быть! Средь бела дня, в центре Европы, в цивильном бассейне, добровольно придя на курсы по плаванию для беременных и оплатив их, тонет в цивильном бассейне с иструктором.

Не может баба в центре Европейского бассейна, в смысле в бассейне в центре Европы, тонуть. Никак не может и всё!

А разгильдяй-инструктор стоит и болтает с той с хрустальными крапинками-росинками-брильянтиками на грациозном тельце из чёрной резины! Баки забивает! А эта тонет! И что я старик могу сделать? Нет, этого здесь, в Европе, быть не может. Почти у каждого компьютер в сумочке, хэнди и двести лет демократии! Вы что! Зачем тонуть здесь, что других мест нету?! Тонет или нет? Точно - тонет! Так что: если я вижу, так и мне спасать! Нас так учили, хоть у меня ни компьютера, ни хэнди, и лишь третий год демократии... И сил никаких! Я на социале! А вдруг она меня утопит? Мне семьдесят два, между прочим! Что с меня возьмёшь кроме паники! А с этих что возьмёшь, болтают голубки на языке иноземном! Все слова забыл, даже которые знал. Не кричать же по-русски, твою, вашу, нашу... Зачем же ей здесь тонуть-то приспичило, вот дура!? Все проблемы от баб! Попёрлась не умея плавать, идиотка, успею!.."

Старичок плыл как мог быстро. Мозг его быстро и отчаянно работал, работал отвлечённо, абстрактно от действий. Подвластный интуиции, Старичок плыл к беременной, которая самым натуральным образом пускала пузыри и нисколько не догадывалась, или не могла в панике, схватиться за канат, что был в полуметре.

"А может, у ней судорога или какой-то другой стресс гармональный.

...Никто толком не скажет, а времени выяснять нет!"

Баба окончательно провалилась под воду, а перепуганные беременные курса сбились с гуська и повисли кто-где на разделительном канате, с ужасом наблюдая происходящее, не рисковать же своим, так и молчали от ужаса, пока одна из них не взвыла, на манер сирены воздушной тревоги.

Инструктор извинился перед шоколадной девушкой в бриллиянтах и с достоинством отвлечённого от раздумий начальника оглянулся и сразу позабыл про чудесную африканку.

В изумлении раскрыв рот от происшествия, он схватился за сердце и в шоке уставился в сторону воя.

"Толи опыта у него никакого, толи молодой ещё, а может давно не плавал, а только стоит на месте и ртом воздух хватает как перепуганная баба, пацифист наверно..."

Старичок совершенно неловко ухватил рукой ушедшую под воду и, полупанично озираясь, барахтаясь и задыхаясь, другой рукой, ужасаясь происходящему, ухватился за канат, напрягся и подтащил на поверхность тётеньку с младенцем внутри, что собралась пускать пузыри, но, оказалось, вполне дышала ещё.

- Ты её под грудь со спины прижми, чтоб она тебя топить не смогла и сама под воду не пошла. - Заорал инструктор что было силы Старичку на немецком языке, рассчитывая на полное понимание, повторяя алгоритм спасения утопающих на воде и перекрикивая разнобойный вой.

- Утопит ведь на восьмом десятке! - с ужасом думал Старичок, неловко выворачивая на себя руку утопающей. - Тяжелая как бочка, сука! А ты пошёл в жопу, урод!

"Урод" жестами показывает, что делать надо.

Старичку было не до того: женщину с ребёнком спасать надо, теория - потом!

- Лучше б ты, подлюка, круг спасательный кинул! Не сдюжу, мама родная! Это ж Европа, ЕЭС и кончится здесь вместо того, чтоб пожить на скромной халяве сколько осталось! Что у них, спасательных кругов нету?! А у нас - был! Всегда! - Старичок ничего не говорил вслух, чтоб ни тратить попусту последних сил, когда всё - на секунды, в том числе и своя жизнь.

Инструктор схватил африканку и стоймя показал, что надо делать. Та не противится, понимает: вот так надо взять утопающую, так вести её в воде...

Старичок этого не видел, не до того, как говорится, приходите завтра, занят был.

Народ по периметру собрался. Кто-то ещё советы подавать стал на третьем языке.

Старичок тянул неуклюже и долго, потому что опыта никакого. Тянул изо всех сил бабу и вытянул.

Конечно подплыли на помощь остальные беременные и "моржихи" подплыли, одна даже подмигнула Старичку, потому что просто дура или тик нервный.

Приняли люди спасённую, а Старичок на канате повис и продышаться старается, чтоб прямо тут дуба не врезать, семьдесят два всё ж.

Инструктор сам принимал пострадавшую у трапа, помог ей подняться и присесть на стульчик до прихода врача, что через минуту прибыл - Европа, и полиция прикатила, узнав однако, что всё обошлось, уехала и заходить в зал не стала.

"А в воду так и не слазил. Даже халат не замочил, гад, даже в воду не слазил..." -констатировал сам себе Старичок успокаиваясь, восстанавливая дыхание и наблюдая за белым халатом инструктора. - "А, с другой стороны, чего ему мочиться лезть, если я на себя ответственность перенял? Не спасёт - виноват буду я, зачем лез! А спасу, обойдётся - в смену никто не утоп, вытащили. Гадёныш... Умение принять решение в производственном ритме - это профессиональный подход к должности. Случись иначе - он командовал, как и что, а я всё по-топорному сделал, потому что теории не знаю - ауслендор из страны Белых Медведей, только водку и можут жрать, а язык не учат!.."

 

Старичок спас бабу и, сократив себе в этот день нагрузку на сердечную мышцу - бережётся, пошёл в душ, оттуда в раздевалку.

У вахты его встречал чуть ни весь персонал бассейна и каждый с сердечной благодарностью пожал ему руку.

Старичок расцвёл: кто ж не любит побед?!

Его перестали встречать на вахте как нарушителя, что любит пошляться на чужих дорожках и столкнуться головой с чемпионами города. Нет! Это позорное клеймо с него навечно снято: теперь встречают, как почётного спасателя и радостно гогочут о счастливо окончившемся происшествии.

Кивая головой: ничто не забыто!

 

Победитель, однако, меркантильным оказался.

На своём немецком из пяти слов, вспомнил все, и при помощи жестов пожелал чтоб ему входную плату в бассейн уменьшили. Отказали и годовой абонемент ни на цент не скостили, к вопросу отнеслись понимающе, но объяснили: ниже социального тарифа опуститься невозможно - закон.

А бесплатно тогда, на год! - попёр Старичок.

Все дружелюбно посмеялись задорной бескрайней шутке, ибо мысли, что называется, об этом быть не может.

Один, правда, посоветывал, тут же уборщица и перевела, ты, говорят, к "утопленнице" обратись, может она того-чего проплатит, хотя предупредили, что на ней не пощетинишься - тот же социальный абонемент, приезжая, одинокая безработная турка...

Старичок ничего из объяснений не принял, махнул рукой, но, с подозрением остался, что дело не только в его немецком произношении, а в другом.

Недавно вахтёрша, покрутив доброжелательно пальцем у головы и напомнив, по-привычке (победы забываются, а поражения помнятся всегда, хотя бы и из лучших чувст, заботы, например, о современнике) Старичку про пятую дорожку, добавила и показала другими жестами: ребёнок родился у той самой турки, три с половиной, мальчик. - Последнее пояснение выглядело сомнительно-приличным, но совершенно простительным за таким знаменательным фактом, как рождение нового человека, простительным при такой искренной радости.

Старичок был причастен. Он улыбался, кивал головой и даже сказал "Гуд! Гуд!", чем удивил себя очень.

 

Год почти прошёл, а креститель крёстного ещё и не видел - мамаша в бассейн больше ни ногой, напугалась - женщина.

 

Хавельзе, 2005

....