- Дедушка, расскажи мне о войне, - попросил пятилетний Андрейка Захара Ивановича. Они играли в мяч в парке возле дома. Далеко ветеран не мог ходить. Болела нога, в которой когда-то давно от взрыва застряло несколько осколков. Осколки достали в госпитале, а вот ходить по-прежнему он уже не мог. От неожиданной просьбы старик вздрогнул и выронил мяч. Тот закатился далеко под скамью. И теперь дед, наклонившись, пытался его вытащить бадажком*, но все время промахивался. Андрейка, некоторое время, смотрел на попытки дедушки, а потом воскликнул:

- Ой, деда! Да не так! Давай я? - и, забравшись под скамью, мигом достал мячик, а потом, нахмурившись, поинтересовался, - Ну и чего ты молчишь? Рассказывай, давай!

- Да как же, внучок, про такое расскажешь? Да и не интересно тебе будет. Давай лучше играть, я вот такую интересную игру сейчас вспомнил, городки называется, - попытался переключить на игру Захар Иванович внука, но тот не уступал. Весть характером в деда. Да и похож на него, тоже светленький и глазенки большие, синие, что василек.

- Деда! Ну, ты чего, как маленький? - свел малыш у переносицы светлые бровки, - Вот Васька вчера рассказывал, что его дед танкистом был, и воевал, и фашистов бил, и в Берлине на стене написал свою фамилию. А ты? Ты был в Берлине?

- Нет, не был.

- А в танке горел? А на самолете бомбил фашистов?

- Нет.

Андрейка задумчиво смотрел на дедушку, в его покрытыми морщинками лицо, теплые, печальные глаза. Положил свою маленькую горячую ладошку в мозолистую ладонь Захара Ивановича. И словно понял что-то такое, о чем молчит его дед.

- Да, ну его, этот Берлин! - махнул внук свободной ручонкой, и очень серьезно произнес, - Деда, я все равно очень тебя люблю!

- И я тебя, внучек, - обнял дедушка мальчонку, крепко прижал к груди.

- Идем домой, а то есть охота, - предложил Андрейка.

- Идем, - согласился с ним дед и не спеша, постукивая палочкой, последовал за внуком.

У подъезда Захар Иванович остановился, перевел дыхание. Поднял голову и посмотрел на синее-синее небо. Без облачка, без самолетов, гулко ревущих моторами. И на миг, ему показалось, что это - то небо. Небо его юности.

- Ложись! Рванет ведь! - Витька прижал его к земле. Рядом прогремел взрыв. - Ты почему не в убежище?

Старший товарищ не по-доброму смотрел на Захара.

- Хотел увидеть, - сквозь зубы ответил паренек.

- С ума сошел? Что увидеть?

- Увидеть его глаза.

- Чьи?

- Того гада, который наши дома бомбит. Который..., - он стиснул плотнее зубы, чтобы подавить крик, рвущийся наружу. Мать с младшей сестрой потерял под обломками своего дома, неделю назад. На отца получили похоронку через три месяца от начала войны, а теперь... Один остался Захар.

- Увидел? - хмуро поинтересовался Виктор, вставая и отряхиваясь. Он был старше Захара на год, правда, из-за высокого роста, выглядел взрослее. Жили ребята в одном дворе. В детстве играли вместе, ходили в одну школу, от которой теперь остались лишь развалины. - Ты давай тут больше без глупостей. Ухожу я завтра, в военкомате был с утра.

- Ну?! -удивился Захар.

- Что ну? Баранки гну! На фронт ухожу.

- Во, даешь! Тебе же только шестнадцать! - восхищенно воскликнул Захар.

Он и сам давно хотел уйти на фронт, но малолетним не разрешали. На заводе держали, рук не хватало, работали по восемнадцать часов в сутки, а то и по двадцать приходилось. А он мечтал туда, на передовую, бить фрицев. Ух, он бы их бил из всех сил!

- Но ты ведь никому не проболтаешься?

- А как же теть Катя, мамка твоя?

- Тебя хотел попросить, ты уж за ней присмотри, пока меня не будет. А то она совсем одна осталась, - вздохнул Витька и замолчал, - Ну, я пойду. А то еще собраться надо и мамке сказать. Ты только без меня не дури. Пообещай!

- Обещаю!

Легче дать слово, чем сдержать. Вот и у него сдержать не получилось. Когда через два месяца эвакуировали жителей их городка за Урал, Захар сбежал-таки на фронт. Прорывался к своим, через леса и болота, голодный и ободранный, неделю, не меньше. Он тогда потерял счет времени. Кругом рвущиеся снаряды, пулеметные очереди. Животный страх, гнал его вперед. А в голове сидела только одна мысль: "Лишь бы не попасть к немцам". И вот, осуществилась долгожданная встреча с партизанами. А потом долгие три года - черной беспросветной войны.

Сколько раз он за это время терял друзей? Сколько раз встречался с ненавистью врага? Сколько раз получал ранения, но оставался жив и снова рвался в бой? Не сосчитать, как часто с криком во все горло, потому что иначе не побороть страх, он убивал... Убивал тех, кто приносил смерть его близким, забывая о том, что перед ним тоже люди. Люди ли?

 

Война - это страх, война - это боль, война - это смерть, война - это невыплаканные слезы...

Захар Иванович прошел её в партизанском отряде, а потом вернулся домой с двумя медалями: "За отвагу" и "Партизану Отечественной войны"- 2 степени, да еще с вечной болью в ноге - память на всю оставшуюся жизнь. Ветеран помогал отстраивать свой родной, покореженный взрывами, город. Трудился на заводе, полюбил девушку, женился, родил детей, появились внуки.

Его друг детства - Виктор остался на фронте навсегда. Сестренка и мать - не разделили с Захаром счастья победы. И фронтовые товарищи, очень многие, до сих пор лежат в окопах и никогда уже не увидят этого синего-синего неба без злобного рокота фашистских бомбардировщиков.

 

Почему он никогда не говорил об этом внуку? Тяжело вспоминать, тяжело думать. Невыносимо заново проживать боль потерь, чувствовать дыхание смерти. Андрейка рос без войны, его друг Васятка из дома напротив часто играл во дворе в войну. Стрелял по фашистам. Наверное, от своего деда слышал рассказы.

Захар Иванович, глубоко вздохнув, зашел в подъезд. Уже вечером, сидя за столом, во время ужина, он впервые показал Андрейке свои награды. Впервые рассказал о той страшной войне, в которой ему повезло остаться живым.

 

*Бадажок - трость.