Нехорошее предчувствие кольнуло Антона, когда утром жена подала ему листок почтового извещения.

- Заскочи в городе на почту, получи бандероль. Это я семена из Германии выписывала. Наконец-то пришли.

 

Он сунул извещение в карман и на целый день забыл о нем, закрутившись в делах. Вечером глянул на часы: до закрытия почты оставалась минут двадцать. Поставил машину на стоянку, зашел в здание, подал оператору извещение. Та внимательно посмотрела на бумажку и потребовала паспорт.

- Бандероль застрахована, - сказала она, переписала паспортные данные и пододвинула к Антону журнал регистрации. – Вот здесь распишитесь в получении.

 

Она положила перед ним небольшой пакет, адресованный вовсе не жене, а ему лично.

 

Антон взял его и зашагал к машине. «Интересно, семена какой такой ценной культуры выписала жена? И почему бандероль пришла на мое имя?» - думал Антон, садясь в машину. Он положил пакет на свободное сиденье рядом с собой, посмотрел на него, потом, подталкиваемый все тем же нехорошим предчувствием, протянул к пакету руки и вскрыл его. Под пузырчатым защитным полиэтиленом лежали конверт и узкая длинная коробочка. Конверт не был заклеен и Антон вынул оттуда втрое сложенный листок, развернул его и тут же узнал знакомый со школьных лет почерк своего старинного друга Андрея, пути с которым много лед назад как-то странно разошлись. В записке была всего пара строчек:

«Это последняя воля той, время для которой остановилось навечно.

Андрей»

 

Антон открыл коробочку: прикрытые мягким поролоном, на красном бархате лежали изящные дамские часики с тонким эмалевым браслетом. Он опустил голову на руль машины и заплакал.

 

Он увидел Марину впервые почти тридцать лет назад, когда Андрей со своей семьей решил перебраться в совхоз, где Антон был директором. Он сам и уговорил Андрея переселиться в деревню: совхоз был слабый, и чтобы поднять его, требовались толковые кадры. В том, что Андрей толковый, Антон даже и не сомневался: пять лет учились в одном классе, и его друг всегда был лучшим. Потом Антон пошел в сельхозакадемию, а его одноклассник – в политехнический, на строительный. Они долго не виделись друг с другом. Антон на втором курсе встретил симпатичную девушку из местного техникума. Дело молодое: она забеременела, и он на ней женился. Родился сын, через четыре года – второй. К тому времени Антон уже успел закончить академию, поработать главным инженером в одном преуспевающем совхозе, и его назначили директором соседнего хозяйства. За три года разогнал всех алкоголиков и собрал крепкую команду специалистов. Совхоз пошел в гору, можно было бы уже серьезно заняться строительством новых индивидуальных домов. Вот тогда и вспомнил Антон об Андрее, работавшем архитектором в небольшом городке неподалеку от Риги. Антон встретился с ним и узнал, что тот три года назад тоже женился, и недавно у него появилась вторая дочь. Что живут они вчетвером в комнатке семейного общежития и большей площади в ближайшие времена не предвидится. «Сапожник всегда без сапог», - посмеялись они, и Антон предложил Андрею трехкомнатную квартиру в поселке, если тот согласится спроектировать и построить для совхоза два десятка индивидуальных домов. «Один дом возьмешь себе», - сказал в заключение Антон, чем и уговорил окончательно еще сомневавшегося друга.

 

Через неделю Антон встречал их на станции. Из вагона вышли Андрей и хрупкая женщина с прямыми светлыми волосами до пояса. Вот такой и будет она потом сниться Антону всю оставшуюся жизнь.

 

- Познакомьтесь: это моя жена Марина, - сказал Андрей.

- Очень приятно. Антон, - произнес Антон и вместо того, чтобы пожать протянутую Мариной руку, вдруг, галантно поклонился и поцеловал ее.

- Ого, а я не подозревал, что в сельхозакадемии учат политесу, - рассмеялся Андрей, вспомнив при этом, что и сам, когда впервые увидел Марину, почувствовал себя рыцарем, призванным защищать это тонкое и нежное создание от всех бед и напастей.

- Садитесь в машину. Сначала поедем, посмотрим вашу будущую квартиру, а потом ко мне домой. Там моя жена уже ждет нас с обедом.

 

Он показал им совхозный поселок, потом просторную светлую квартиру, потом контору и кабинет, где Андрею предстоит работать. Они съездили на то место, где запланировано строить индивидуальные дома, и даже подъехали к школе, куда пойдет работать Марина, когда младшая дочь немного подрастет. Антон и об этом уже позаботился и договорился с директором. Потом они обедали у них дома. Антон рассказывал о совхозе, о работе и изредка украдкой поглядывал на Марину. Однажды их взгляды нечаянно встретились, и он почему-то замолчал на полуслове. «Она светлая... Вроде бы ничего особенного в ней нет, а светится как солнечный лучик…», - пролетело в его мыслях, и он продолжил разговор.

 

Через месяц Андрей перевез свое семейство в трехкомнатную квартиру и тут же приступил к работе. Марина занималась детьми и домашним хозяйством. Незаметно наступила весна, сошел снег и на подсыхающие поля вышли культиваторы и сеялки, а на стройплощадке начали рыть котлован под фундамент первого дома. За весной пришло хлопотливое лето. Андрей до ночи пропадал на своем объекте, а Марина готовилась к работе в школе. Девчонок устроила в детский сад, что был в двух шагах от дома, познакомилась с будущими коллегами, навела порядок в шкафах с книгами и учебными материалами.

 

По выходным выкраивали время для посиделок у озера. Иногда вместе с семьей Антона. Мужчины удалялись с удочками в тихое место, а женщины присматривали за детьми, копошившимися в песке или плескавшимися на мелководье. Потом, если мужчинам удавалось что-то поймать, гурьбой варили уху. Каждому находилось дело: женщины чистили рыбу и овощи, мальчишки собирали сухие ветки, Антон шел за водой, Андрей разводил костер. Уху быстро съедали, взрослые сидели потом у костра и болтали, старшие дети, не зная усталости, носились вокруг, а малышка чаще всего засыпала на руках у Марины.

 

Сидя в темноте, Антон подолгу смотрел сквозь пламя костра на Марину, склонившую свою голову к белокурым кудряшкам спящей дочери. Он уже понял, что испытывал к этой женщине какое-то незнакомое и непонятное ему чувство. И если бы его спросили, хочет ли обладать Мариной, то он, пожалуй, обругал бы этого человека извращенцем, ибо как можно желать физической близости, например, со снегурочкой или со святой мадонной. И, тем не менее, быть рядом с Мариной Антон хотел бы. Ее присутствие дарило ему спокойствие и свет. И та, самая первая мысль, что пришла в голову тогда за столом, точнее всего определяла образ Марины: она была, нет, не сжигающим все на своем пути солнцем, а нежно согревающим светлым лучиком.

 

Антон часто замечал, как что-либо бурно рассказывающий Андрей тут же успокаивался, столкнувшись с взглядом серо-зеленых Марининых глаз. И его передравшиеся из-за какой-нибудь ерунды пацаны, бежали чаще всего не к матери, а к Марине и через пару минут уже снова мирно играли на песке. И Катюшка, старшая дочь Андрея с Мариной, приковылявшая однажды к маме зареванная с содранной до крови коленкой, звонко хохотала уже через мгновение. В их общих беседах Марина говорила мало и негромко, и Антон все время недоумевал, как же она работала в большой школе, где в каждом классе тридцать детей и каждый старается перекричать другого. Он даже побаивался наступления учебного года, уже представляя, как его старший будет рассказывать дома о том, как они стоят на головах на уроках русского языка. И уже подыскивал слова, чтобы урезонить зарвавшегося мальчишку.

 

Однако урезонивать никого не пришлось. Ученики на уроках слушали Марину, затаив дыхание и боясь пропустить хоть слово. Это и понятно: всем ведь хотелось узнать, чем же закончился спор букв А и О в первом слоге слова «сосна», или какие же доказательства представила суду буква Б, чтобы по праву занять свое место в слове «гриб». На уроках дети рисовали дружно взявшихся за руки ЖИ, ШИ и ЧА, ЩА и убегающих в разные стороны частицу НЕ с глаголом, а дома восторженно пересказывали все то, о чем им сегодня поведала Марина Ивановна. Директор школы, встретив как-то Антона, благодарно пожал ему руку: «Спасибо Вам за Марину. Она учитель милостью божию».

 

Снова наступила весна. Однажды Андрей позвонил Антону и попросил его подвести Марину в город на семинар учителей. Подъехав к РОНО, Антон посмотрел на свои часы и спросил Марину:

- Во сколько закончится семинар?

- Как обычно: в два.

Марина тоже привычно взглянула на запястье левой руки, где обычно у нее были часы:

– Совсем забыла: Катюшка вчера мои часы «отремонтировала». Они у меня спешить начали, она и решила посмотреть, кто же там колесики слишком быстро вращает.

- Конструктором будет, - засмеялся Антон. – Так я к двум за тобой подъеду.

- Хорошо, я время спрошу у кого-нибудь.

 

Антон посмотрел вслед удаляющемуся тонкому силуэту Марины и ему, вдруг, нестерпимо захотелось вернуть ее сюда в машину, крепко прижать к себе и никогда больше не отпускать. Он даже открыл дверцу, чтобы выскочить и бежать за нею вслед, но вовремя одернул себя: «Идиот. Она жена друга. Андрей боготворит ее и она счастлива с ним». Он завел машину. «Это все весна-плутовка», - придумал он себе оправдание и отправился по своим делам.

 

С делами в тот день удалось справиться неожиданно быстро, и Антон зашел в универмаг, чтобы купить все, о чем просила его жена. Выполнив поручение, уже направился было к выходу, но потом остановился, постоял мгновение и поднялся на второй этаж в отдел часов. Он не долго выбирал. Взгляд как-то сразу выхватил из всей массы часов, разложенных на прилавках, эти маленькие изящные часики с тонким эмалевым браслетом. Он заплатил за них, опустил узкую коробочку во внутренний карман куртки и поехал к РОНО. Ровно в два Марина с группой учителей вышла из здания, помахала им на прощанье рукой и села в машину.

- Спасибо, что подождал. Мы не могли бы по дороге заскочить в аптеку? Надо детям сироп от кашля купить.

- Конечно.

 

Они проехали три квартала по главной улице, Антон свернул на стоянку и заглушил мотор. Марина взяла кошелек и побежала в аптеку. Антон посмотрел на стоящую на сиденье сумку, набитую образцами новых учебников, достал из кармана коробочку с часами и с трудом просунул ее на самое дно под книги.

 

Он много раз потом спрашивал себя, зачем он это сделал, и какой реакции ждал от Марины, и не мог ответить ни на один вопрос. Он понятия не имел о том, как повела себя Марина, когда обнаружила в своей сумке часы. В течение нескольких недель Антон при случайных встречах внимательно наблюдал за каждым взглядом и жестом Марины, но ничего необычного не заметил: как всегда ровное спокойное настроение, глуховатый голос и тихий ясный взгляд серо-зеленых глаз. Он даже подумал, а обнаружила ли она вообще эти часы? Может быть, до сих пор так и лежат они на дне ее сумки или она, не заметив, вытряхнула их в мусорник?

 

Шли годы. Дети росли, совхоз из слабых превратился в стабильно средний, дома строились. Однажды зимой Антон заболел: сердце прихватило. Не впервые, но на сей раз серьезно, и он попал в больницу. Было тоскливо и противно лежать с капельницей, ощущая себя непривычно слабым и раздавленным. Вечером Андрей с Мариной навестили Антона. Расспросили что да как, рассказали про дела в совхозе, на стройке и в школе. Когда Марина выкладывала на тумбочку рыжие пахучие апельсины, он увидел на ее тонком запястье те самые часы, которые когда-то положил ей в сумку. В нем будто переключатель щелкнул: заулыбался и начал весело рассказывать смешные больничные истории.

 

Как только посетители ушли, старик, лежавший на соседней кровати, сказал Антону:

- Ты ведь любишь ее. И люби. Она, ясная, того стоит.

- Это что, так заметно, что я ее люблю? – забеспокоился Антон.

- Это мне заметно. Стар я уже и у меня другое зрение.

- А она? Может, и она меня? – не скрывая надежды на утвердительной ответ, спросил он.

- Про нее я тебе ничего скажу, чтоб ты глупостей каких по молодости не натворил, - угрюмо ответил старик.

 

Следующей осенью на празднике урожая в клубе собрался весь совхоз. Награждение передовиков, концерт школьников, потом столы, и танцы под приехавший специально для этого из города вокально-инструментальный ансамбль. Антон заядлым танцором не был, он все больше отсиживался, болтая с соседями, пока его жена с кем-то танцевала.

Объявили белый танец, и Марина подошла и пригласила Антона. Они уверенно провальсировали вокруг зала и замедлили темп, чтобы перевести дух. Антон посмотрел на Марину и взгляды их встретились.

- Марина… Мариночка, я…, - начал он, но в этот момент Марина приложила свой тонкий палец к его губам, и Антон услышал:

- Шшш… Никогда...

Она чуть заметно покачала головой и в ее глазах заблестели слезы. Антон тут же вспомнил слова старика…

 

Потом пришла перестройка, следом за ней независимость. Директоров назвали красными баронами, колхозы и совхозы распродали, поделили на мелкие частные хозяйства. Антон купил в городе дом и занялся вместе со своей женой бизнесом. Андрей построил коттедж на берегу красивого озера неподалеку от города и работал архитектором. Марина перешла в городскую школу. Антон в эти годы ее почти не видел. Снилась она ему иногда. Его младший сын учился с Катей в одном классе, но на родительские собрания приходил всегда только Андрей.

 

Они встретились лишь на выпускном вечере их детей. Длинное вечернее платье облегало стройную фигуру Марины. Обнаженные руки прикрывал тонкий палантин. Левое запястье украшали изящные часы с эмалевым браслетом. Он поцеловал ее руку:

- Ты нисколько не изменилась, Марина.

- Ты тоже… Только дети наши выросли, - тихо ответила она.

 

Через несколько лет до Антона дошли слухи, что Марина серьезно заболела, и отчаявшийся Андрей увез ее за границу, и что там сделали Марине операцию. Антон тут же разыскал Катю, поехал к ней на работу и без обиняков спросил: «Как мама?»

- Отец не отходит от нее ни на шаг. Врачи говорят, что надежда есть.

- Катя, если тебе или сестре нужна помощь, вы можете всегда на меня рассчитывать.

Катя печально кивнула головой.

 

Антон зашел в костел и сделал то, чего никогда в жизни не делал: он упал на колени перед распятием.

- Господь, не отнимай ее у нас, - твердил он шепотом бесконечное количество раз, совершенно потеряв счет времени.

 

Через два месяца Катя позвонила ему и сказала, что маме стало значительно лучше, ее выписали из больницы, но отцу в Германии предложили работу и родители поживут там, пока мама окончательно не выздоровеет. Антон после этого целую неделю ходил именинником, радовался, что Бог и врачи сотворили чудо.

 

Прошло еще около года, и Антон уже ждал, что со дня на день Катя позвонит ему и скажет, что родители возвращаются. Но звонка он так и не дождался… Вместо него перед ним теперь лежала эта узкая коробочка. Антон оторвал тяжелую голову от руля. Вытащил часы из футляра и понял, что под красным бархатом еще что-то лежит. Он осторожно отодвинул край ткани и вынул многократно сложенный пожелтевший от времени листок. Дрожащими руками Антон развернул его и увидел на верхней строчке свои инициалы А.А.А., написанные Марининой рукой. Под ними – стихи:

 

Мне снился сон, мой первый сон:

Как будто в доме ты моем,

И радостен твой светлый лик,

Пусть я – старуха, ты – старик.

Потом другой мне снился сон:

Был тяжек, непонятен он.

Там нет меня, там только ты.

Печальные твои черты.

И мне последний снился сон:

В нем тихий колокольный звон,

И ты идешь, идешь за мной.

И смерть венчает нас с тобой.

 

Внизу стояла приписка: «Господь, дай мне силы никогда не отправить ему это», - прочитал Антон, и чудовищная боль разорвала его сердце. Теряя сознание, он увидел перед собой светлую бесконечную дорогу и ясную фигуру ангела впереди…

- Я иду, иду к тебе, лучик мой солнечный…