НЕ УМИРАЙ СЕГОДНЯ!

 

Жил-был на свете мальчик и звали его Леша-Костер. Он был хорошим мальчиком и любил, когда его так на¬зывали, он даже иногда сам называл себя «хорошим», чтобы не было обидно, если немножко пошалишь, а тебя за это поругают.

Летом Леша жил в деревне с Бабушкой, а напротив в такой же избушке на курьих ножках, как у него, жил пе-чальный дядя Вова. Он был печальный и всегда мол¬чал, потому что жил один и у него не было, как у Леши, ни Мамы, ни Бабушки с Дедушкой, он даже кашу сам себе варил и стирал свои трусы в тазике на скамейке.

А вот у Леши была Бабушка, и он ее очень любил, поэтому Леша-Костер не был печальным и грустным мальчиком, наоборот – он был веселым, качался на качелях, которые Дедушка повесил ему между двух бе-рез, громко играл со своими громкими машинами, пел песни, которые сочинял прямо на бегу, ловил бабо¬чек сачком, играл с собакой Белкой и говорил без умол¬ку с утра до вечера. Он не мог говорить, только когда проглатывал кашу, и это его немножко огорчало.

-Этот организм действует на неизвестной челове-честву форме энергии, – очень непонятно говорил о Леше печальный дядя Вова, – я ем примерно то же, что и он, но результат на два порядка меньше.

Бабушка всегда смеялась, когда о Леше так говори-ли, а он любил глядеть, как она смеется, ему это было приятно, уж если Бабушка смеется, то у нее не так бо-лит внутри.

Леша Бабушку свою жалел и часто вызывался ей по¬могать, особенно, если нужно было собирать малину или черную смородину. В одной руке он держал кружеч-ку, а второй срывал ягоды и хотел их класть в эту кружечку, но они были такие вкусные, что сами попадали ему в рот.

Бабушка строго-настрого запрещала есть немытые ягоды, и Леша, сколько мог стерпеть, слушался, но, если Бабушка стояла к нему спиной или стирала его записанные простыни, то он набивал полный рот всем, что попадалось под руку.

А попадалось, как назло, очень много вкусного: зем-ляника, крыжовник, смородина, малина… Но больше все¬го он любил зеленый горошек, потому что он был такой нежный и вкусный, что прямо таял во рту. Горошка он мог съесть очень много, но Бабушка начинала беспоко¬иться, когда он замолкал, – она, наверное, догадывалась, что он в это время глотает что-то запрещенное, и, раз¬весив на веревке его отстиранную одежду и простыни, она решительно отгоняла его от кустов.

Приходилось ему опять петь песни, громыхать само¬свалом, качаться на качелях, это было тоже хорошо, но не так, как есть горошек. Иногда печальный дядя Вова, который всегда сидел на бревнышках напротив его из¬бушки, курил свою трубочку и поплевывал по сторонам, играл с ним в загадки.

-Придумай слово на букву «а», – говорил тогда добрый дядя Вова.

-Алеша, – отвечал мальчик.

- А теперь на букву «бэ».

-Бабушка, – кричал мальчик Леша и хохотал от счас¬тья, что угадал такое слово.

-Молодец, – говорил добрый дядя Вова, и, обращаясь к Бабушке, добавлял, – мне кажется, что у него в каж¬дом глазу по два чертика.

-По три, – смеялась Бабушка. Когда она сидела на ступеньках и смеялась, слу¬шая, как они играют в загадки, то убирала правую руку с живота: в это время у нее не так сильно болело внут¬ри. Бабушке нужно было почаще смеяться, и у нее все бы прошло.

Леша подходил к Бабушке, прижимался щекой к ее теплому плечу и обнимал ее за шею.

-Не умирай, пожалуйста, сегодня, – просил он Бабуш¬ку.

-Сегодня я не умру, малыш, – говорила она, – но ты мне должен повторять это каждый день, и тогда все будет хорошо.

-Как люди умирают? – спрашивал Леша.

-Вот я засну и не проснусь, – объясняла Бабушка, – положат меня в гроб и закопают в землю.

-Зачем так плохо? – удивлялся Леша, – я не понимаю.

-Этого никто не понимает, – вставлял свои слова в их разговор опять печальный дядя Вова.

Когда Леша слышал что-нибудь неприятное, ему все¬гда хотелось сладкого.

-Бабушка, дай конфетку, – просил он.

-После обеда дам, – обещала Бабушка, – осталось всего две штуки.

-А я хочу сейчас, – настаивал Леша, – я очень хочу, понимаешь, очень.

При слове «очень» Бабушка всегда бралась рукой за живот, видно, у нее снова начинало болеть внутри, но Леша не унимался, он капризничал до тех пор, пока не появлялся добрый дядя Вова. В руках у него была сум¬ка, а на ногах кеды-скороходы.

-Я иду в Верезники за продуктами, – говорил он, – что вам прихватить?

Пока Бабушка писала список на бумажке, Леша при-ставал к доброму дяде Вове.

-Я пойду с тобой, – говорил мальчик.

-Нет, – отказывал ему злой дядя Вова.

-Почему?

-Мне хочется послушать птичек, а ты все время раз-говариваешь, ты же не можешь помолчать?

-Нет, не могу, – отвечал Леша честно, – но я все рав¬но пойду с тобой без разрешения.

-Этого не будет, – твердо обещал ему злой-презлой дядя Вова и уходил в магазин.

Возвращался добрый дядя Вова очень быстро и при¬носил Леше конфеты, печенье, вафли и хлеб, и все опять было хорошо.

-Спасибо, Вов, – говорила бабушка.

-Не благодари меня никогда, – просил ее печальный дядя Вора, – мне унизительно слушать благодарность.

-Не буду, – обещала Бабушка, – я сама такая.

Но в следующий раз она все забывала и опять его благодарила, а печальный дядя Вова только морщил¬ся.

Бабушка всегда говорила Леше, что нужно человека благодарить, коли он сделал для тебя хорошее, допус-тим, дал сладкую конфетку, покормил обедом или что-нибудь еще. А вот печальный, злой и добрый дядя Вова не любил, когда его благодарили, это было не понятно для Леши, а непонятное не давало ему по¬коя, и он все время спрашивал у окружающих: «Поче¬му? Зачем? Как?»

-Почему дядя Вова не любит, когда ты говоришь ему «спасибо», а если я говорю «спасибо», то он это любит? – спрашивал у Бабушки Леша.

-Я не могу тебе объяснить, – говорила Бабушка.

-Почему не можешь? – интересовался мальчик Леша.

-Это надо чувствовать и понимать, – отвечала Бабушка, – есть вещи, которые нельзя передать словами, они сразу теряют смысл.

-Я вырасту большой и все пойму, – твердо говорил Леша.

-Надеюсь, что так и будет, – говорила Бабушка.

-Почему надеешься?

-Боюсь, что я не доживу, – отвечала Бабушка, – что-то мне опять нехорошо, пойду-ка полежу немного, может быть, успокоится. Попроси дядю Вову поиграть с тобой.

Мальчик Леша отпускал Бабушку полежать немного, а добрый и печальный дядя Вова садился с Лешей на ступеньках, и они мысленно играли в прятки – эту игру они придумали вместе для того, чтобы Бабушке легче было с Лешей играть, ведь ей тяжело ходить.

-Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, – говорил очень печальный дядя Вова, – я знаю, где ты спрятался; вон за той березой. Угадал?

-Нет, – говорил Леша, – я не там.

-Значит, ты залез на печку.

-Нет, – говорил Леша, – еще холодней.

-Тогда ты за копной сена.

-Уже теплей, – смеялся Леша, – но не там.

-Выходит, что ты опять без спроса пошел ко мне в сарай?

-Правильно, угадал, – говорил мысленно найденный мальчик Леша, – ведь мысленно можно ходить в сарай?

-Многое нельзя делать даже мысленно, – говорил со¬всем печальный дядя Вова.

-А что? – спрашивал мальчик Леша.

-Ну, например, ударить палкой Белку, или обидеть ежика.

В сарае жил со своей семьей ежик, которого они на-звали Жунькой, и тот никак не мог подру¬житься с Белкой. По вечерам ежик Жунька выходил во двор и по-едал клубнику, но не всю, а половинку каждой ягодки, а остальную половинку оставлял доброму дяде Вове. Белке это очень не нравилось, и она наскакивала на Жуньку и громко лаяла, но цапнуть его боялась, пото¬му что у него острые иголки. Жуньке эти придирки очень надоели, он сжимался в шарик из одних иголок и гром¬ко фыркал – он считал себя здесь хозяином, потому что жил тут всегда, а все остальные были для него «дачни-ками» и он вынужден был их терпеть все лето.

Иногда к ним в гости приходила сестра Белки, кото-рую звали Пурга, они были очень похожи, только у Пур-ги хвостик свернулся в колечко. Эта нахальная сестра отгоняла Белку от миски с едой, а потом они играли, гонялись друг за другом, сшибая с ног одна другую, рычали и кусались, но не больно, а понарошку.

Леше тоже хотелось с кем-нибудь поиграть, он брал длинную палку, подходил к печальному дяде Вове и на-чинал совать ему палку в нос и смеяться. Но злой-пре-злой дядя Вова не понимал, что это игра, отнимал пал¬ку и, разломав ее, выбрасывал за забор. Потом он са-дился на бревнышки, закуривал свою трубочку и пле¬вал в траву вокруг себя.

Леша тоже пробовал плевать, но ему это быстро на-доедало: когда плюешь, то не получается разгова-ривать. Иногда ему становилось скучно, и он приста¬вал к Бабушке с вопросом: когда же наконец приедут Дедушка и Мама?

Бабушка терпеливо отвечала, что Мама приедет не скоро, в середине августа, а дедушка обещал при¬ехать в пятницу.

Они долго ждали эту пятницу и, сидя на крылечке, смотрели на дорогу. И тогда Дедушка приезжал.

Он шел по дороге с рюкзаком за плечами и привет-ственно махал им рукой, всем снова становилось ра-достно, потому что все трое, включая печального дядю Вову, соскучились по Дедушке, так как все его любили.

Леша заметил уже, что Бабушка сильно похудела и лицо у нее стало как трава в стоге сена, но Дедушка сказал ей, что она посвежела и отдых ей на пользу. Бабушка повеселела, приободрилась, и вечером, как всегда по приезду Дедушки, собрала на стол, что на кухне, возле печки, позвали веселого дядю Вову, и все сели вместе ужинать.

Взрослые пили свое вино, но Бабушка только чока-лась, а Леша пил детское вино-компотик и тоже чокал¬ся со всеми своей кружечкой. Ели вареную картошку с жареными грибами и всякую зелень с огорода; всем было очень вкусно, кроме Бабушки, она, как обычно, ела противную овсянку без молока: Леша один раз про-бовал, и ему не понравилось.

Дедушка рассказывал про всякие новости в Москве, и всем было очень интересно, но Леша влезал во взрос¬лый разговор и мешал, ему хотелось, чтобы про него не забывали.

-Ты представляешь себе, я сам сырники жарил, – ска¬зал Дедушка.

-Не могу поверить, – грустно улыбнулась Бабушка, – ну и как, получилось?

-Нет, они расползлись по сковородке, я их выбро-сил.

Все посмеялись такой неудаче.

-Нет ли у тебя какого-нибудь мяса, сосисок или рыб-ных консервов, что-то есть хочется? – спросил Дедуш-ка.

-Ты же не привез, – огорчилась Бабушка, – где я тебе их здесь возьму?

-В магазине, в Верезниках, – объяснил Дедушка, – вон Вова и сбегает, ему все равно делать нечего, в доме должно все быть.

Печальный дядя Вова и Бабушка промолчали, и Леша понял, что они чувствуют себя виноватыми: Дедушка хочет есть, а в доме нет сосисок. Ему было обидно за Дедушку – приехал на два дня и будет ходить голод¬ный. Бабушка, конечно же, не виновата, она не может ходить в магазин, а злой дядя Вова вполне мог бы одеть свои кеды-скороходы и сбегать туда-сюда. Все равно он курит свою трубочку на бревнышках и плюет в траву, а вот Дедушка голодный.

Они еще попили чай с оладьями и медом, Леше было очень вкусно и хорошо. Тут дядя Вова, совсем печаль¬ный, распрощался.

-Благодарю вас, – сказал он, улыбаясь, – с меня до-вольно.

Весь следующий день Дедушка работал в огороде, косил траву и копал ямки, а Леша крутился вокруг него, трещал без умолку и задавал вопросы, на которые много раз слышал ответы.

Дедушка сначала смеялся, потому что соскучился за внуком, а потом ушел в туалет и стал шелестеть газе¬той.

Леша встал перед туалетом и пытался разговари-вать с Дедушкой через дверь, но тот молчал, видно, уже расскучился, и тогда Бабушка забрала его собирать ягоды.

Дедушка ей тоже дал задание.

-Что это у тебя все грядки в сорняках? – спросил он у Бабушки, – морковка не прорежена и свекла тоже, яго-ды не собраны с кустов; это непорядок, так нельзя. Вон у Вовы какие овощи красивые, потому что он ими зани-мается.

-Мне тяжело нагибаться, – сказала Бабушка, – ты же знаешь, что у меня печень воспалена.

Бабушка стояла перед Дедушкой, прижав руку к жи-воту, и Леше было ее жалко.

-А ты не нагибайся, – посоветовал Дедушка, – поставь скамеечку, сядь и потихоньку в день по грядочке обра¬батывай. Сразу будет другой вид. Ты лежишь целый день в душном доме и киснешь, тебе нужно быть на свежем воздухе.

Бабушка теперь стояла перед Дедушкой, опустив руки вдоль тела, и молчала, и Леша увидел, как у нее сильно увеличился живот, прямо шишка была на живо-те.

-Как закончишь грядки, – продолжал Дедушка, – возьми грабельки, какие полегче, и всю травку, что я скосил, собери в одно место, а я через месяц приеду и в эти ямки кусты пересажу.

-Они так и будут незасыпанными стоять? – удивилась Бабушка, – Леша в них ноги переломает.

-Следить надо за детьми, моя девочка, –ласково ска¬зал Дедушка.

Злой-презлой дядя Вова слышал весь этот разговор: он уже сидел на бревнышках, курил и заплевывал все вокруг.

Леша понял, что ему тоже не нравится это серьез-ное задание, которое так ласково дал Дедушка, но Ба-бушка была не его, а Дедушкина, и он промолчал.

Потом у Дедушки заболел живот, он лег в доме, и Бабушка стала его лечить таблетками. Она очень вол-новалась, как он доберется до дома, ведь нужно было ехать сначала на автобусе до Ростова, потом на поезде до Москвы, а после электричкой и троллейбусом.

Если бы у них была машина, то Бабушка не волнова¬лась бы так сильно, но машина куда-то пропала. Все зна¬ющий дядя Вова объяснил как-то Леше, что машину Де¬душка дал покататься какому-то Мавродию, а тот не от¬дает, говорит, что еще не накатался.

Леше это было хорошо понятно, он тоже, взяв чужую игрушку, никак не мог с ней расстаться, жалко было от¬давать.

На другой день Дедушку вылечили, и он уехал в Мос¬кву, пообещав, что через две недели за Бабушкой при¬дет машина и привезет Лешину Маму.

Тут Бабушке совсем стало плохо, она две ночи не спала, а днем, качаясь и держась за стены избы на ку-рьих ножках, вставала, чтобы Лешу накормить и выпус-тить во двор.

Леша качался на своих качелях под присмотром со-всем печального дяди Вовы, который сидел под бере¬зой за столом, напялив на нос очки, писал в альбомчик сказку. Он ее сочинил для Леши и теперь записывал, чтобы не забыть.

Бабушка два-три раза в день выходила на крылечко, и расстроенный дядя Вова уговаривал ее разрешить ему позвонить в Москву, чтобы за ней пришла машина.

-Мне уже полегче, – говорила Бабушка, – не надо их беспокоить и панику напрасно поднимать.

-Тебе не продержаться две недели, – настаивал ре-шительно дядя Вова, – здесь нет никакой медицинской помощи, а до асфальта три километра бездорожья. Потом, я не понимаю слова «беспокоить». Я тебе по существу чужой человек, я друг твоего мужа, а они твои близкие, они обязаны беспокоиться о твоем здо¬ровье.

-Ты не чужой, ты свой, – говорила Бабушка, – давай подождем еще денек.

-Послушай, у меня ноги крутит уже два дня, а это значит, что пойдут дожди. Сегодня еще можно на лег-ковой машине подъехать к дому, а если ночью пройдет дождь, тебя придется вывозить в тракторной тележке. Ты понимаешь, что это за удовольствие?

-Давай потерпим до завтрашнего дня, – сказала Ба-бушка.

-Как хочешь, – согласился мрачный дядя Вова, – я буду спать одетым, свет не стану выключать.

Эту ночь Леша спал совсем плохо, все время вста-вал к горшку и смотрел на Бабушку.

-Глянь-ка в окно, – просила его Бабушка, – свет горит у дяди Вовы?

-Горит, – отвечал Леша.

-Ну тогда спи, – говорила Бабушка.

Утром, когда Бабушка дошла до двери и с трудом ее открыла, Леша выглянул из-за ее спины. Небритый дядя Вова сидел на крылечке, и на ногах у него были кеды-скороходы. Тут Леша понял: что бы Бабушка ни говори-ла, он все равно уйдет в Верезники на почту звонить в Москву. Он поглядел на небо и сообразил, что если ма-шина придет сегодня, то тележка и трактор будут не нужны.

-Ну как? – спросил небритый дядя Вова.

-Все то же, – ответила Бабушка, – давай еще денек?

Невежливый дядя Вова ничего не ответил и молча ринулся за калитку. Через два часа он вернулся.

-Дозвонился? – спросила Бабушка.

-Да.

-Что ты им сказал?

-Я им сказал, – ответил мрачный дядя Вова, – что если они тебя сегодня не вывезут, то завтра им при-дется вывозить покойницу.

Бабушка ничего больше не говорила, ушла в дом и легла, а вечером пришла машина с Дедушкой и Мамой.

Леша визжал от счастья и висел у Мамы на шее, а Бабушку сразу увезли в Москву.

Ближе к ночи пошел дождь, но Мама истопила печь, в доме было тепло и уютно, и они с Лешей никак не могли наговориться.

Леша рассказывал Маме о Белке, Жуньке и Пурге, о том, что дядя Вова придумал для него сказку.

Дождь что-то шептал на крыше и тоненькой струй-кой булькал в бочку с водой. Мама сидела у Лешиной посте¬ли и гладила его по голове. Все опять было хорошо, как в сказке, и Бабушка уже, наверное, добралась до Москвы. Там есть больница и хороший врач, быть может, сам доктор Айболит, под¬лечит ее, и она вернется сюда, в деревню Берзино.

Одно только его беспокоило: он забыл передать Де-душке самые главные слова, которые тот должен гово-рить каждое утро.

Он обязан подойти к Бабушке, поцеловать ее и ска-зать:

«Не умирай, пожалуйста, сегодня!»