Каждый (красный)

 

Тася просыпалась каждое утро с осознанием того, что срочно необходимо что-то менять, за что-то бороться. Поэтому гнала прочь мысли о годах, идущих вперед, о необходимости проживания в одной квартире с давно чужим человеком, о морщинках под глазами, которые скоро будет не способна скрыть никакая дорогая косметика, о том, что некогда весьма роскошная фигура несколько погрузнела...

Женщине было тридцать три. Возраст Христа. Говорят, это ключевой этап для мужчины. Мол, для слабого пола - тридцать три это просто очередные двадцать пять с хвостиком...

Тася настраивала себя, что последнее весьма вероятно. Ей посоветовали упражнение. Надо просыпаться каждое утро с улыбкой, вне зависимости от качества своего изображения в зеркале, и манящим тоном произносить себе слова любви или просто ласковые прозвища. От искусственных комплиментов организм должен был воспрянуть, выработать гормон молодости и повернуть процесс неминуемого увядания вспять. Тася занималась этими упражнениями уже полгода.

Кирилл сначала смеялся, потом кривился, после крутил пальцем у виска... А сейчас не обращал внимания. Тем более, их режим совпадал только один раз во время рабочей неделе, когда у мужчины была работа с аспирантами, и он мог приходить в универ на час позже.

Сегодня был вторник. Значит, Кир уже ушел. Тася потянулась на кровати, приклеила на лицо улыбку и поспешила умываться.

Зубная паста не захотела выдавливаться из пустого тюбика. Конечно, женщина забыла купить новую, а муж и не подумал "поделиться". Тася, скрепя сердце, почистила зубы просто щеткой. Улыбка в зеркале отражалась все более натянутой.

На кухне в раковине была гора немытых тарелок - вечером к Кириллу приходили голодные аспиранты - а помыть он и не подумал. Зачем? Он человек ученый. Не барское это дело!... Так, кофе выпили, батон съели. Можно, конечно, разжарить яичницу... Но масло тоже закончилось. А вареные яйца Таина ненавидела с детства.

Пришлось бежать на работу, подкрепившись парой-тройкой сухариков из пакетика и лишними комплиментами своей выдержке: милая, родная, ненаглядная, терпеливая, понимающая!

 

Охотник (оранжевый)

 

Уже подходя к остановке, Тася заметила, что ее автобус, который вечно приходилось ждать, трогается с места. Проклиная модные шпильки, кинулась за ним. Женщина летела, как каравелла на всех парусах, не обращая внимания на выбоины на тротуаре, на боль в вывернутой когда-то щиколотке, на чей-то недовольный окрик, когда кто-то попался на дороге. Но уже перед самыми дверями маршрутки Тасю перехватили сильные руки. Она недовольно оглянулась. Водитель, видимо, не заметил ее спешки, и тронулся. Женщина осталась стоять на остановке в обществе...

Ба! Стас! Бывший (как много "бывших", когда тебе за тридцать) красавчик-одноклассник. В него были влюблены все девчонки, и Тася, разумеется тоже. Он - гад такой - встречался с каждой ровно три дня, до первого поцелуя, а потом переходил к следующей. Тася помнила его поцелуй до сих пор. В свои тогдашние шестнадцать - Стас целовался мастерски.

- Куда спешим, Таська?

- На работу, вестимо, - стараясь улыбаться так, чтобы был поменьше виден второй подбородок и легкие морщинки в уголках глаз ответила женщина.

- Тогда, давай подвезу, - Стас галантно распахнул дверцу фиолетовой "Калины". - Ты мне расскажешь, как живешь-бываешь. Я тоже поделюсь бытием...

Тася впорхнула на сиденье, радуясь сэкономленной двадцатке и тому, что не придется нюхать ароматы чужого парфюма вперемежку с миазмами пота.

Всю дорогу Стас заливался соловьем. Пел песни, что получает бешеные бабки, что жена у него красавица, сын - круглый отличник. Женщина, знать, поддакивала, улыбалась, где надо, и советовала, по какой дороге проехать быстрее. Таина знала, что финансы у одноклассника - как у всех (иначе не ездил бы на такой машине), что женился он по залету на Людке из параллельного, что сына его уже три раза чуть не выперли из школы, только папа жены - какой-то чин в ГУНО - пособил внуку. Но зачем рушить такую красивую сказку? Тем более, Тасе хотелось, наконец, узнать, что Стас от нее хочет. И еще - по-прежнему ли он так вкусно целуется?...

 

Желает (желтый)

 

Стас подвез до самых дверей, галантно выпустил из машины, проводил под ручку по крутым лестницам. Тася удовлетворенно отметила завистливые взгляды сослуживиц и заинтересованные сослуживцев. Это приятно пощекотало самолюбие. На губах женщины теперь уже блуждала вполне искренняя улыбка.

- Пока, - одноклассник выжидающе смотрел прямо в глаза Таине и не выпускал ее руку из своей. – Может, встретимся вечером? Поболтаем… А то я тебе все про себя, да про себя. А ты ни о чем не рассказала.

- Возможно, встретимся, - тоном царствующей особы решила женщина; она просто купалась в волне заинтересованности Стаса; хотелось верить в свою неотразимость, силу обаяния, способность к молниеносному обольщению.

- Погоди здесь! – мужчина быстро оглянулся по сторонам.

Тася замерла в моментальном предвкушении: чего же он хочет? Поцеловать? У всех на виду? Не будет ли это как-то по-детски?...

Но ее фривольным надеждам не суждено было сбыться. Хотя, как сказать, что было лучше – легкий поцелуй, или то, что сделал Стас: он подскочил к тетке, неподалеку торгующей цветами, и купил букет из пятнадцати роз.

- Это тебе, - протянул он цветы. – Аванс на вечер.

Тася спрятала лукавую улыбку за благоуханным букетом.

Весь рабочий день настроение было отменное. Сослуживцы, словно охотничьи псы, взявшие след, активно мели хвостами рядом. Сослуживицы разговаривали либо елейно - ядовито, либо сквозь зубы. Но это не раздражало. Даже нравилось. Начальник вызвал к себе и поинтересовался, не пропустил ли он чего.

- В смысле? – уточнила Тася.

- День рождения? – осведомился Григорий Александрович.

- Что вы, я бы пригласила вас первым! – поиграла ресницами женщина. – Так, повышение жизненного тонуса.

- Понятно, - понимающе усмехнулся шеф. – Можете уйти пораньше, если надо.

- Спасибо!

Лишний свободный часок совсем не помешает при подготовке к свиданию. Они договорились со Стасом, что он подъедет к ее дому часам к восьми. И если Тася придет домой не в шесть, а в пять, то можно будет не только быстро принять душ, но и навести сногсшибательный марафет. Вот, наверное, Кир удивится…

 

Знать (зеленый)

 

Кирилл был уже дома, когда Тася переступила порог с шикарным букетом в руках и улыбкой Моны Лизы на устах.

- Торжество? – скупо поинтересовался бывший.

Женщина отметила про себя, что заинтересованности в его голосе было гораздо меньше, чем в голосе шефа.

- Ага, внеочередное восьмое марта! – съязвила Таина.

Мужчина пожал плечами и скрылся в своей комнате, откуда не выходил ни разу, пока его некогда любимая активно готовилась ко встрече с одноклассником.

А Тася летала. У нее давно не было такой окрыленности в душе. И кто бы мог предположить, что виновником этого состояния будет проклинаемый некогда Стас. Судьба, порою, делает странные обезьяньи гримасы.

Когда женщина была уже у порога, наносила последние штрихи, благоверный выглянул с удивленным видом.

- Куда-то собираешься?

- Ага, - Таина постаралась придать голосу такую интонацию, чтобы он ей совершенно не поверил, - решили с Катькой в кафе посидеть, и Галкой. У них мужья в отъезде.

- Команда в отрыв, - сухо прокомментировал Кир, кивнув головой. – Я бы не советовал такие каблуки. Домой пойдешь затемно, одна. Хотя, как знаешь.

- Спасибо, за заботу, - отреагировала женщина, но уже в его спину.

Машина Стаса стояла уже у подъезда. Садясь на переднее сиденье, Тася незаметно окинула взглядом свои окна – не наблюдает ли кто? Но за окнами никто не проглядывал, ничей силуэт не тревожил занавесок. Что ж, счастье в этом мире не возможно на все сто процентов.

Стас привез Тасю в «Белые облака» - средненький ресторанчик, но славящийся своими блюдами из мяса фазана. Столик был заказан заранее и сервирован на двоих. Шустрый официант принял заказ.

Таина оглянулась по сторонам. Уютненько. Светло. Пока пустая сцена, но из угла доносилась необременительная легкая музыка. Почти нет людей. Так, еще две-три пары и отдельные персоны, спокойно наслаждающиеся едой.

Вновь подошедший официант налил вина на пробу. Посмаковав немного для приличия, Тася согласно кивнула.

И тут только заметила, что Стас как-то напряжен. Он несколько раз обвел зал глазами, его взгляд периодически останавливался на входной двери.

- Ждешь кого-то? – поигрывая бокалом, спросила женщина.

- Нет-нет, что ты! Ну, давай, рассказывай! Как твои дела? Чем живешь?

Одноклассник задавал дежурные вопросы. Таина чувствовала, что он что-то затевает, но не могла понять, какая роль в этом отводится ей. Настроение медленно приближалось к нулевой отметке. Хваленые фазаны ничем не отличались от обычной курицы, заказанный салат давил на желудок, легкое вино вдруг стукнуло по мозгам.

Тася почувствовала резкую головную боль. Нечаянно приделанные крылья разлетелись по перышку, и женщина неукоснительно приближалась к земле. Все! Надо было прощаться, и уходить домой, пока действительно не стало темно. А она на этих проклятых каблуках, на которых никогда не умела и не любила ходить.

Вдруг Стас оживился. Протянул руку, приглашая на танец. Его внимание забило через край. Таина пригляделась пристальнее и заметила, что столик в углу, куда несколько раз обращался взгляд одноклассника занят недавно подошедшей парой. Вероятно, именно их и ждал Стас, вернее ее – свою жену… Открытие весьма удивило женщину. Чего-чего, а этого она ожидала менее всего! Красавица Людмила крутит роман с мальчиком, лет двадцати от роду! Вот почему бывший одноклассник разорился на цветы и ресторан… И обаяние ее ни при чем… Что ж, Стас ведь и не солгал, отдавая букет, он сказал, что это «аванс». А аванс предполагает работу, по выполнении которой, будет расчет…

Тася решила извлечь из ситуации хотя бы все выгоды: она веселилась от души, позволяла завлечь себя в рискованные, полуэротические танцы, визжала от выступления стриптизеров и стриптизерш (оказывается и такие были в программе). Потом, или, наконец, захмелев, или порядком обнаглев, попросила, косясь на столик в углу:

- Кулев, поцелуй меня, а! Как тогда, давно! – она немножко боялась, что он откажет, но сладкая парочка как раз пошла танцевать, и молодой кавалер слишком ретиво сжимал талию неверной женушки.

Стас подвинулся поближе к Тасе и впился губами в ее губы. В поцелуе было все: техника, абсолютное знание, не раздражающая влажность, страсть – но не было одного – даже малого подобия любви. Оказывается, что не замечаешь в шестнадцать, в тридцать три начинает выпирать со всей отчетливостью. Женщина отстранилась от мужчины, якобы, чтобы стереть с его губ свою помаду.

Но именно в этот момент небо со всей силой обрушилось на плечи Таины: в зал ресторана, подслеповато щурясь, вошел Кирилл, ведя под руку одну свою аспирантку, молодую талантливую девочку, которая счастливо улыбалась и глядела на своего спутника, будто не могла наглядеться…

 

Где (голубой)

 

И зачем ей это знание? Жила бы себе, натянуто улыбалась по утрам, проговаривала ласковые прозвища себе любимой… А так. Тася всю ночь провела в скорбных бессонных мыслях. Кирилл – еще позавчера привычный, немного поднадоевший, изъеденный молью, но удобный и потому за надобностью, лежавший на ближней полке – оказалось, ведет свою, двойную игру. Стас, когда-то предмет девичьей страсти, оказался обычным неинтересным рогоносцем, да еще и ревнивым… И оба методично, совершенно по мужски ее использовали тем или иным способом…

Интересно, и сколько продолжается интрижка у мужа? Что это полноценный роман, Тася боялась даже подумать… А что, если б она не подвернулась под руку Стасу и не пошла в тот ресторан? Кир придумал бы все - равно что-то, чтобы встретиться со своей – Господи, как же ее! – Миной что ли… Мина, кличка какая-то… Мина замедленного действия! Разинула рот на чужое, и подавиться не боится! Все они такие, в двадцать… Стоп! А в тридцать с хвостиком?... Таина ведь еще утром тоже была готова пофлиртовать и развести чужого мужа! Стыдно, барышня!

Женщина осторожно повернулась на кровати, где без сна провалялась всю ночь. За окном едва забрезжил рассвет. Но он не радовал. Считается, что утро символизирует зарождение: дня, жизни, счастья… А что нового хорошего нес он Тасе? Да, и что нового была готова Тася подарить этому дню? Своих так и не прижитых детей? Разбитых надежд? Обманутых чувств?...

Как глупо! Где? Когда их с Кириллом чувства стали обыденными, не заметными, как своя рука или нога… А попробуй, отрежь ее!...

У Таси болело все, как будто она попала в молотилку! Было больно ворочаться, невыносимо думать! Где была главная ошибка? Где их параллельные разошлись в разные стороны, хотя должны были в итоге сойтись у горизонта? Женщина почти стонала от физической и моральной боли!... Эти бесконечные вопросы, на которые искать ответы было нужно двоим, причиняли истинное страдание, потому что решала Тася их одна!

И где Кирилл сейчас? Она видела его последний раз там, входящим в ресторан. Потом она попросила Стаса извинить ее и ушла, без объяснений. Шла пешком, прямо по шоссе. На полпути скинула ненавистные туфли, разодрала колготки, порезала ступни. Но это было таким незначительным!

Тася была уверена, Стас встреч искать больше не будет. Да и она наелась под завязку его попресневшим заплесневевшим поцелуем!

Женщина заставила себя встать. Выбросила букет роз, любовно поставленный вечером в самую большую вазу. Потом набрала номер шефа.

- Григорий Александрович? Здравствуйте! Это Таина Белова. Я приболела немного, температура. Можно отлежусь?... Спасибо! Да, конечно!... Буду лечиться!

Все-таки шеф неплохой человек. Хотя причиной недомогания явно считал что-то другое… Тася шумно вздохнула, и в этот момент вдруг, даже как-то неожиданно для себя разревелась. Она рыдала так громко, как плачут обиженные дети, безутешно, крупными слезами…

Женщина не слышала, что домой на цыпочках зашел Кирилл. Постоял, молча посмотрел на безутешную жену, и ушел снова…

 

Сидит (синий)

 

Тася сидела на кресле, поджав ноги. Нежданные слезы закончились. Осталось только ощущение вымотанности души.

Женщина вспомнила вдруг тот момент, когда Кирилл впервые привел ее к себе. Еще, конечно, не в эту (четыре комнаты, 150 квадратов, евроотделка), а простенькую однушку - хрущевку. Они спали первый год отдельно. Тася на диване, а Кирилл – на раскладном кресле. Потому как чувства только зарождались….

Кир тогда нашел ее в аэропорту. Она должна была улетать с мамой и отчимом во Францию, где и жил, собственно, Люк. Восемнадцатилетняя Тася не понимала, зачем она там этим счастливым молодоженам. Но мама считала, что просто обязана внести свою долю в бытие мужа, и продала квартиру, где жила с дочерью с момента ее рождения. Значит, девочка оставалась без жилья, и просто обязана была лететь с ними.

А Таина не хотела! Она была согласна поселиться с единственной оставшейся в живых бабушкой – бабой Варей – матерью отца, уехать к ней в Николаевку, пасти коров и доить коз. Девушка незаметно от матери отложила к себе в сумочку свои документы, немного денег от продажи квартиры. Потом «заблудилась» в аэропорту. Ходила, пока не услышала объявление о регистрации. Спрятавшись за колонну, следила, как ищет ее мать, как Люк что-то объясняет ей, потом служащей, как они уходят по длинному проходу в полет, в неизвестность. Тася решила, что напишет маме! И все объяснит! Так надо!

Девушка представила, что будет делать мама, когда получит ее письмо. Как она всплеснет руками, зажмет глаза, как делает всегда, когда хочет плакать. Картинка получилась такой реальной, что Тася не выдержала и заплакала сама. Села в свободное кресло и ревела белугой, не обращая внимания на посторонних людей.

А Кирилл провожал друга. Увидев несчастную девушку, подошел и обнял. Ни чего не говорил, не спрашивал, просто обнял и все…

Он предложил ей поселиться у него. Они смешно делились, где кому спать. Тася настаивала, что на кресле будет спать она, а Кирилл не соглашался…

Это все так ясно встало перед глазами женщины Таины, что она не понимала, куда же делась та наивная девочка Тася? Тот робкий, но и мужественный Кирилл? Он так самоотверженно поглощал ее несъедобные блюда!... Так трогательно мирил девушку с мамой…

Женщина улыбнулась сквозь подступившие слезы…

А потом… Куда все делось потом?... И куда?... Да, и делось ли?... Просто показалось, что исчезло. Мы же не замечаем, что дышим. Можно, значит, и перестать замечать, что любишь!...

Течение мыслей прервал звонок телефона.

- Алло?

- Это гражданка Белова Таина Алексеевна? – тон был сухим и официальным.

- Да? – сердце тревожно забилось, в мозгах стучали молоточки «беда-беда-беда»

- Это сержант Никишихин беспокоит, Орджоникидзевский район. У нас ваш супруг. Забирать будете? Надо документы и тысячу рублей.

- Сейчас, - Тася почти шептала замороженными губами. – Я приеду!... Скажите, мне сразу в морг?

- Зачем в морг? – опешил милиционер. – Он в вытрезвителе у нас. Если не заберете, пятнадцать суток оформим с сообщением на работу.

- Он же не пьет, - Тася почему-то чуть не расхохоталась, нервы были, как натянутые провода.

- Разберемся, - Никишихин повесил трубку.

 

Фазан (фиолетовый)

 

Кирилл был не то, чтобы пьяным, но основательно выпившим. На ногах держался, мысли формулировал. Заплетался слегка язык и глаза глядели ласково - осоловело.

Таина еще ни разу мужа таким не видела. Она быстро завершила все формальности, заплатила деньги в кассу и вызвала такси.

Мужчина ходил за ней, как собачонка, молчал, смотрел и шмыгал носом. Его, оказывается, забрали не сколько за «нетрезвость», сколько за хулиганство. Кир почему-то ломился в «Белые облака» с требованием отдать ему блюдо из фазанов, которое осталось нетронутым на его столе.

Такого Тася от мужа, честно говоря, не ожидала. Он был очень бережлив, конечно: видимо, в силу того, что основным капиталловносящим в их семье – была она. Но требовать возвращения несъеденного блюда? Женщина представила комичность ситуации и хохотнула.

Уже в такси Таина решила, наконец, выяснить, зачем он это сделал. Кирилл опустил голову и засопел. Зная своего мужа, женщина поняла, что он собирается с силами, потому что ему стыдно…

«Как ребенок!» - ласково подумала она.

- Понимаешь, - Кир был робок и тих, - ты же пошла с этим… в ресторан… Значит, тебе захотелось роскоши. Я все понимаю, ты – девушка очень красивая, умная, эффектная, мне не чета… Но это так больно! Я сначала думал, найду тебя, набью ему морду!...

- Ты меня искал? – Тася и верила, и не верила. – Но как?... Как нашел? Ресторанов в городе – тьма, за ночь не обойдешь.

- Как-как… Позвонил Мине. У нее брат в сотовой связи. Он и определил твое местонахождение, - пробурчал мужчина, понизив голос вообще до еле слышного шепота. – Я ей предложил помочь с работой, она помогла мне…

Женщина едва не захлебывалась от смеха. Она, оказывается, вчера оказалась в парадоксальной ситуации: и в качестве приманки для неверной супруги, и сама объектом для приманивая. Как, все-таки однобоки поступки окружающих ее мужчин!

- Тебе смешно! – начал приходить в себя Кирилл. – Я бродил по городу всю ночь, тебя искал, ты же одна ушла, на этих каблучищах. Вернулся домой, ты плачешь, как ребенок! Захотелось подвиг, что ли для тебя сделать, невозможное! Думаю, заберу-ка я этих фазанов, сделаем ужин при свечах… А они милицию вызвали!

- А Мина? – спросила Тася, зарываясь носом в плечо мужа, вдыхая его запах.

- Попрощались и все, - мужчина обнял жену и улыбнулся. – А этот, он кто?

- Никто, - покачала головой Таина. – Попросил помочь, по старой памяти… Так же, как ты Мину.

 

Спектр (белый)

 

Вы замечали, что если ляпать все краски в одну кучу на белый лист, получается грязный черный цвет?...

А если каждую краску оставить с ее девственным оттенком, а потом начать быстро вращать по кругу, то получается белый цвет счастья?...

Когда у прежде много лет бездетной пары рождаются дети (тем более, сразу трое), это полная перемена режима, ритма, настроя. Но краски радуги остаются, меняется настрой:

красный – хотелось бы сказать алые губки малышей - тройняшек, но к сожалению, скорее, диатез на пухлых щечках;

оранжевый – цвет волосиков на макушке единственной девочки в родившейся троице (оказывается, был у Кира в роду рыжий прапрадед);

желтый – мальчишки, в отличие от сестры были природными блондинами;

зеленый – ветрянка, и еще кто бы мог подумать, что принесет ее папа, переносящий инфекцию хуже всех;

голубой – цвет самых дорогих глаз не свете;

синий – Тасина любимая кофточка, которую тройняшки решили постирать в синьке;

фиолетовый – цвет не проходящих синяков на детских коленках.

Все цвета сменяли друг друга с лихорадочной быстротой, Тася едва успевала замечать перемены, а Кирилл – так тот вообще не замечал. Белый спектр заполнил всю жизнь…