Часть 1. Энимы

 

Глава нулевая

 

- Скорей, Богения, деточка моя!

Старец глухо кашлял. Его тело сотрясалось так, что лежавшие на столе пробы, линзы и остальной лаборантский инвентарь ходил ходуном. Ему было все равно. Работа всей его жизни близилась к концу. Концу счастливому или окончательному. Это было не важно. Уже не важно.

- Да что же ты медлишь?! Лаборатория сейчас развалится. Надо уходить отсюда! – из последних сил он нашел в себе силы повернуться на старом кряхтящем кресле, чтобы взглянуть, наконец, на свою ученицу.

- Я не уверена, - голос Богении дрожал. – Всего один удачный эксперимент…

- Посмотри на его счастливые глаза, - перебиваясь на кашель, спокойно возразил ученый, - мы нашли лекарство.

Он тяжело встал и медленно подошел к длинному ряду клеток с животными. Музей кунсткамеры мог бы позавидовать такой ужасной коллекции живых уродцев. Страшные опухоли избороздили тела несчастных кроликов и только один белый Кенни с рыжим ухом испуганно пытался всей силой своих здоровых ног проломать железные оковы и выбежать в страшный, но свободный мир. Лицо старца на мгновенье осветилось ярким светом бушующей катастрофы. Он был очень болен, измучен и устал. Он был готов принять смерть, как, возможно, легчайший путь избежать дальнейших страданий. Но его работа была важнее личного спокойствия. Одинокий ученый стоял на пороге величайшего из открытий.

А за окном бушевала смерть. Уходить было необходимо. Причем незамедлительно. Обветшавшая деревянная лачуга, расположенная у самого откоса, вот вот обвалилась бы несущими балками прямо на их головы. Верной помощнице, молодой и красивой сиротке Богении, приходилось наспех заканчивать вакцину с живым вирусом под перекаты зловещего грома, сотрясения земли, впрочем, ставшие уже привычными за последние полгода, и в полной темноте.

Уходить! Свободы! Как будто кричали замученные животные. Они не знали, что за порогом еще хуже. Что катаклизм за катаклизмом истощили изъеденное тело Земли, а непрекращающиеся аномалии уже необратимо изменили ее внешний ландшафт, сделав непригодной для жизни большую часть территории.

- Орест, – тихо прозвучал из глубины комнаты ее голос, - а если не получится?

- Получится, - медленно ответил старец.

 

Ты думаешь, что ты царь природы, венец мирозданья? Тебе кажется, что ты можешь делать все, что захочешь, что мир раскрылся перед тобой?

Он так не думал.

... И ошибался.

 

Глава первая

 

Было уже восемь утра, но Авелю казалось, что он только заснул. Размытые видения всю ночь мучили его изможденный мозг. То и дело просыпаясь, молодой человек искал глазами часы и к своему сожалению убеждался, что ночь никак не хочет закончиться. В очередной раз взглянув на красный циферблат, он с радостью заметил, что пора вставать.

Авель уже начал привыкать к тому, что последний месяц просыпается с головной болью и ощущением полнейшего недосыпа. Хотя это и доставляло ему немалые трудности, он не решался рассказать о своих проблемах кому-либо, так как считал, что хроническое недомогание является проявлением умственной слабости. Видимо, нагрузка последнего семестра оказалась слишком тяжелой для его мозга. А в минувший месяц и вовсе пришлось много работать, в экстренном темпе доделывая всевозможные курсовые, рефераты и сдавая контрольные. Ситуация особенно усугубилась последние две недели – наступила экзаменационная сессия.

Сегодня же предстоял самый трудный день. Последний экзамен перед летними каникулами – «Математическое моделирование в органической биологии». Мало того, что сам по себе экзамен объективно считался самым сложным за сессию, так еще и преподаватель по моделированию Элеонора Вилбридж являлась очень принципиальным в вопросах дисциплины человеком, и теперь пропуски во время семестра не давали Авелю покоя. Чтобы не провалиться на экзамене, он должен был знать буквально все, так как Элеонора его заранее предупредила, что в наказание за нарушение учебной дисциплины будет спрашивать не по билету, а по всему материалу.

Последние три дня он только и делал, что заново перечитывал конспекты, подчеркивал ключевые формулы в учебнике по органической биологии, пытаясь уложить в единую картину те разрозненные данные, которые образовывали бесформенную кашу в его голове. Теперь он еще больше не знал, готов ли к экзамену. Если раньше ему казалось, что в целом понимает суть предмета, то сейчас, похоже, он совершенно потерялся среди хромосом, азотистых оснований и всевозможных допустимых комбинаций наследственной информации.

Не лучше ситуация складывалась и у друга Авеля – Бена Фолдера, его вечного спутника во всех приключениях. Пожалуй, с той лишь разницей, что в последнее время у Бена появился ангел-хранитель в лице очаровательной Бетти, с энтузиазмом согласившейся провести подготовку к сложнейшему экзамену.

Итак, Авель проснулся с тяжелой головой и нехотя сел на кровати. Вроде бы и спать совсем не хотелось, но и вставать было тяжело. За дверью его маленькой квартирки многоэтажного общежития уже звучали голоса и доносились шаги. Предусмотрительно выключив будильник, готовый раздаться оглушительным звоном через две минуты, Авель прошел в ванную и бессмысленным взглядом уставился на себя в зеркало.

На него смотрело слегка опухшее спросонья лицо молодого человека, лет двадцати. Черные, давно не стриженые, волосы торчали во все стороны. И без того пухлые губы казались сегодня еще больше. Ясные голубые глаза с еле заметными ресницами выглядели устало, что недвусмысленно подчеркивала розовая паутинка воспаленных сосудов. В довершение общего облика трудно было не заметить мешки под глазами, явно указывавшие на то, что их хозяин последние дни сильно перенапрягся. Авель еще раз окинул себя неудовлетворенным взглядом и тщательно промыл лицо холодной водой. Сразу же почувствовав облегчение и прилив бодрости, он уже более уверенно перебрался на кухню, собираясь по-быстрому соорудить себе что-нибудь на завтрак.

Едва Авель запихнул в рот последний бутерброд с сыром, как в дверь начали громко барабанить.

- Авель, скорее собирайся! Нам уже через десять минут надо быть во втором корпусе.

В дверь снова забарабанили, и Авель поспешил выйти к своему другу Бену, о скором приходе которого он как раз только что успел подумать. Резко отворив засов, Авель еле успел увернуться от руки Бена, готового вновь стукнуть по тяжелой двери. Бен радостно улыбнулся и посторонился, освобождая проход для друга. Благодаря богатырской комплекции он мог бы с легкостью заслонить любой дверной проем.

- Ты что-то неважно выглядишь, - Бен озабоченно взглянул на друга, лениво почесывая круглый затылок.

- Спал плохо.

Говорить совсем не хотелось и Авель, захлопнув за собой дверь, достал конспекты, делая вид, что хочет последний раз все повторить. Самочувствие, и правда, оставляло желать лучшего, чего точно нельзя было сказать про Бена, розовое лицо которого подчеркивало завидное здоровье, а подтянутая фигура – прекрасную спортивную форму. Даже предстоящий экзамен не мог испортить жизнерадостного настроения этого громогласного юноши, способного сохранить оптимизм в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях. К сожалению именно сейчас Авель не мог разделить состояние друга, отчего чувствовал себя вдвойне неуютно.

- Последнее время ты часто не высыпаешься, - обиженно пробубнил Бен. – Может, тебе врачу показаться?

- Все в порядке, просто экзамены меня замучили.

Бен хмуро посмотрел на друга и, поняв, что у того нет желания продолжать разговор, принялся разглядывать студентов, спешивших отовсюду к своим корпусам.

Стоял июнь. Солнце теплым золотом окутало студенческий городок. Воздух казался влажным, и с каждым вдохом ощущалось, что вот-вот ливанет дождь. Резкий горячий ветер, словно феном, приятно обдувал голову. Он срывал дамские шляпки и заставлял широкие поля одежды кружиться и развеваться, будто в танце на новогоднем балу. Загадочную атмосферу зимних праздников еще более подчеркивал тополиный пух, словно хлопьями белого снега, покрывавший тротуары и клумбы. Экзамены обязывали студентов соблюдать строгость и официальность в одежде, что было довольно обременительно, так как погода вот уже целую неделю недвусмысленно звала на пляж.

Чтобы добраться до второго корпуса, надо было обогнуть первый – приземистое здание, похожее на царский особняк, - и ряд небольших пристроек возле его дальней стороны. Затем, пройдя через внушительного размера арку, пересечь красивый, вымощенный плиткой, дворик, создающий ощущение южного курорта, и вот уже оно – величественное здание с высокими потолками, несущее на себе след великой эпохи больших строек.

Многочисленные, только недавно отцветшие деревья, симметрично посаженные по всему дворику, отбивали всякое желание заходить в прохладный темный исполин. Они горделиво взирали со своей высоты, создавая под паутиной ветвей уютные гнездышки для небольших групп студентов. Успокаивал лишь тот факт, что свободных мест в райских уголках все равно не было.

Проходя под аркой, Авель, практически утонувший в мелком почерке конспектов, заимствованных у однокурсницы, уже получившей автоматом пятерку, сходу налетел на пожилого мужчину, совершенно не по погоде одетого в черный плащ и толстую, серую водолазку. Худощавое лицо болезненно-желтого цвета делало его похожим на злого колдуна. Впечатление усилилось, когда Авель заметил, как густые седые брови, сросшиеся на переносице, образуют единую, сплошную линию, похожую на козырек над его усталыми колючими глазами.

Старик резко поднял голову, под тяжестью каких-то дум низко склоненную над сутуло опущенными плечами, и тонкие губы крепко сжались от нескрываемой злости, исказившей лицо.

- Смотри под ноги, сопляк! – срывающимся хриплым голосом неожиданно громко закричал он.

- Извините, - смущенно проговорил Авель, чувствуя себя сконфуженно, так как возглас старика привлек к себе внимание многих студентов.

- Безмозглый урод! Имей уважение к возрасту. Будь я преподавателем, я бы такому нахалу и тройки не поставил! - Не унимался пожилой человек в плаще. - Читай свою писанину! Если в голове нет ума, то она тебе не поможет.

- Послушайте, я же извинился! - Авель почувствовал, что начинает злиться. - Я не хотел сталкиваться с вами.

- Авель, не обращай внимания, он чокнутый, - Бен говорил тихо и старался увлечь друга за собой. - Не связывайся с ним, он плохо контролирует свое поведение.

- Никакого уважения, никакой преемственности знаний, все потеряется, все за зря. - Старик уже не кричал, а бормотал себе под нос. - Но вы у меня еще попляшете. Научитесь с почтением относиться к старшим.

Ребята пошли дальше, и зеваки, начавшие было собираться вокруг, чтобы посмотреть, что происходит, разочарованно разошлись.

- Ты знаешь его? – Авель был все еще напряжен.

- Да, это Лукос Поинт, заведующий хозяйством в пятом корпусе. Там, знаешь, лаборатории находятся. Мне об этом Стэн с четвертого курса на дежурстве рассказывал. У них его весь курс стороной обходит.

- Лаборатории? А что там исследуют?

- Точно не знаю, но кажется это лаборатории факультета «Нейрофизиологии». Да не в этом суть дела, - Бен обернулся, чтобы убедиться, что никто его не услышит, - мне говорили, что он ворует какие-то предметы из своего корпуса и относит их для чего-то к себе в дом, куда никого не пускает, - сказал он, как-то особенно выделив слово «никого». – И я уже не раз подумывал о том, чтобы наведаться к нему в гости.

Авелю показалось, что при последних словах Бен как-то заговорщически улыбнулся. Надо признаться, что уже внешний вид старика Лукоса внушал некоторое опасение, а уж идти к нему в логово совершенно не хотелось.

- Не хочешь же ты сказать, что он тебя приглашал?

- Да, дождешься от него. Думаю, в своей жизни он приглашал к себе только ведьм да призраков. - Бен пригладил рукой белую рубашку, которая настырно раздувалась на ветру, делая его похожим на созревший одуванчик.

Поднимаясь по лестнице парадного входа, Авеля окликнула маленькая курносая девушка, все лицо которой было усыпано рыжими веснушками. Ее кукольный носик украшала еле заметная горбинка, делающая лицо несколько необычным.

- Ну что, Авель, подготовился к экзамену?

- Да, Мари, более-менее. Спасибо за лекции. Они мне очень пригодились. Ты не возражаешь, если я их тебе попозже отдам, а то мало ли что случится?

Авель остановился возле нее на ступеньку ниже и, тем не менее, возвышался над ней.

- Без проблем, мне они сейчас все равно не нужны.

Мари кокетливо поправила волосы и сбежала вниз по ступенькам.

- Хорошенькая? – насмешливо улыбнулся Бен, провожая взглядом удаляющуюся девушку. – Кажется, она была бы не прочь с тобой...

- Хватит, Бен, - строго остановил друга Авель.

- Да мне-то что, - пожал плечами тот. Он уже давно ждал приятеля возле самого входа, и теперь наигранно безразличной походкой зашагал внутрь. - Пойдем скорее, я хочу успеть занять безопасное место.

Эта была именно та причина, по которой Авель не хотел отдавать конспекты. В просторной аудитории 2312, угловой комнате на третьем этаже, было очень уютное место в самом конце зала у окна, которое они с Беном облюбовали еще в прошлом году, будучи на первом курсе. Там можно было, совершенно не опасаясь преподавателей, спрятать тетради на дальних трубах батарей, скрытых за внешней «гармошкой», и доставать их оттуда по мере надобности. Правда, теперь об этом месте знали уже не только они, и если не поспешить, то за него придется бороться с другими прогульщиками.

Нельзя сказать, чтобы Авель и Бен учились плохо. Их оценками по большей части являлись четверки, а по некоторым предметам зачастую даже пятерки. Но ребята не считали нужным ходить на каждую лекцию и каждый семинар, оставляя себе время на развлечения и занятия по индивидуальной программе, как они это называли. Потом перед сессией друзья непременно догоняли своих, но некоторым преподавателям такой подход к обучению совершенно не нравился. К сожалению, Элеонора была одной из них.

Статная женщина того возраста, когда люди уже не делают глупостей и не позволяют их делать другим, она не была плохим человеком. Но ее строгость и формальное отношение к учебе не знали предела. Она считала своим долгом находиться на кафедре до восьми вечера независимо от того, сколько сегодня по расписанию у нее было запланировано занятий. Если случалось так, что она освобождалась уже с утра, то все оставшееся время неутомимая математичка бегала по корпусам института и собирала студентов для дополнительных занятий. Преследуя благородную цель – помочь отстающим, чересчур правильная преподавательница вечно попадала впросак: отстающих она редко находила и заниматься приходилось в основном с девочками-отличницами, знания которых и так потрясали остальных своей глубиной и обширностью. Поэтому эти девочки уже заочно до начала сессии получали свои законные пятерки, а на экзамене Элеонора, наконец, лицезрела тех, кого ждала и искала весь семестр.

Почему так выходило, оставалось не известным не только для учащихся, но и для самой Элеоноры Вилбридж. Скорее всего, дело заключалось в том, что ее предмет казался сложным и не очень понятным для студентов, хотя, несомненно, являлся привлекательной и необходимой дисциплиной для специалистов в области генетики, на которых учились ребята. Однако молодому неокрепшему уму юного инженера трудно было разглядеть за цифрами и формулами строение всего живого. А она, как педагог, немного времени и внимания уделяла проведению связующей нити между постулатами математического моделирования и реальной жизнью. То, что для нее самой представлялось очевидным, видимо, не заслуживало в ее глазах детального рассмотрения со студентами. Поэтому, изучая предмет уже четвертый семестр, мало кто из друзей Авеля, в число которых не входили девочки, посещающие дополнительные занятия, понимал, что к чему.

Начался экзамен. Элеонора по обыкновению обошла аудиторию, проверяя, не припрятаны ли книжки и конспекты под партами и на коленках у учащихся. Не найдя ничего подозрительного, она с нескрываемым выражением достоинства и самоуважения проверила рукой, не растрепалась ли ее высокая прическа, накрученная из непомерно длинных черных волос, и удовлетворенно расселась за своим огромным преподавательским столом, вдоль и поперек заложенным экзаменационными билетами. Ее большие, слегка на выкате глаза, вопросительно уставились на студентов. По кабинету пронеслось шуршание, ребята начали подниматься за билетами, образуя у ее стола длинную очередь. Авель и Бен встали в хвост очереди, хотя для них билет являлся всего лишь вступительным словом на сегодняшнем экзамене.

Наконец, хвост рассосался, и подошла очередь Авеля тянуть билет.

- Какой номер, молодой человек? – добродушно спросила Элеонора.

- № 22, первый вопрос – определение и свойства «системы» в органической биологии, второй …

- Спасибо, вы можете не сообщать мне вопросы билета, довольно и номера. Давайте зачетку.

Голос преподавателя стал строгим и несколько раздраженным. Видимо, эту фразу она повторила уже не один раз. Авель положил зачетку на стол и прошел к своему месту. Еще раз окинув взглядом вопросы, он принялся заполнять пустой листок.

- У тебя нет ничего про законы Менделя?

Бен выглядел немного озадаченным и снова и снова перечитывал вопросы своего билета, не зная, с чего начать. Авель взял листок друга и принялся внимательно изучать вопросы. Ничего сложного в них не было, впрочем, так же, как и в билете самого Авеля.

- А зачем тебе законы Менделя?

Авель еле сдержался, чтобы не рассмеяться, в вопросах не было ничего похожего. Кажется, старания Бетти оказались совершенно напрасны.

- Но тут же сказано, что требуется перечислить основные законы передачи наследственной информации! - Обиженным громогласным шепотом Бен умудрился уже в самом начале экзамена привлечь к себе всеобщее внимание. - Разве законы Менделя не об этом?

- Эти законы слишком элементарны, чтобы включать их в экзамены для второго курса, - небрежно перекинув длинные пышные волосы через плечо, назидательно сказала самая привлекательная девушка с их курса Бетти, сидевшая за предыдущей партой.

Бетти прекрасно знала о своей красоте, но, надо отдать ей должное, пользовалась своими чарами только в шутку. Как ни странно, это притягивало к ней противоположный пол даже больше. Беда заключалась в том, что она считала себя вдобавок еще и умной, хотя по правде выдающимися интеллектуальными способностями не обладала. И, несмотря на то, что Бен уже с первого курса был без ума от нее, когда Бетти начинала умничать, он сразу раздражался.

- Без тебя знаю! Я просто хотел логическую нить провести, - довольно грубо выпалил он и, сразу же одумавшись, добавил: - А ты знаешь, о чем тут надо писать?

- Конечно, знаю. Подожди, я напишу ответы на свой билет и помогу тебе. - Бетти улыбнулась и вернулась к своему листку.

- Повезло. - Авель посмотрел на довольного Бена, принявшегося с по-детски восторженным лицом тут же рисовать что-то аллегорическое на своем листочке, и снова перечитал вопросы своего билета.

Как и было обещано, Бетти дала Бену ответы на все его вопросы. А Авель с удовлетворением обнаружил, что способен сам неплохо справиться с заданием, и, обнадеженный своими знаниями, уверенно пошел к преподавательскому столу, где его уже с изучающим взглядом и улыбкой на лице ждала Элеонора.

Билет был сдан отлично. Элеонора даже подумала, не списал ли Авель, но, что его удивило не меньше, он действительно не списывал. В ход пошли дополнительные вопросы. Сперва по общей теории – Авель и тут хорошо показал себя. Потом разбирали задачи. И, наконец, дело дошло до абстрактных вопросов. Это было самым сложным в математическом моделировании. Вопрос ставился следующим образом: возможна ли ситуация, когда … Откуда ему знать, возможна ли она? В идеале, конечно, нужно уметь оперировать формулами, чтобы понимать различные взаимосвязи в органических молекулах, но Авель был горд уже тем, что мог перечислить и объяснить эти формулы. Так далеко в подготовке к экзамену он не заходил. Поэтому единственный путь, который он для себя видел – это угадывать, чем он и попытался заниматься с вопросами Элеоноры. Однако, как и следовало ожидать, после тройки ответов невпопад преподаватель раскусила его тактику сдачи заключительной части экзамена и огласила свой вердикт:

- Итак, Стоун, вы прекрасно подготовились по теории моего предмета. Вы также можете решать задачи по моделированию, пользуясь тем математическим арсеналом, который получили. И это достойно пятерки, даже несмотря на ваши многочисленные пропуски.

Авель почувствовал, как напряжение последних трех дней трансформируется в его сознании в поток радости, но решил не показывать пока своего состояния.

- Но вы совершенно не понимаете, зачем вам и другим ученым генетикам, ведь вы именно им хотите стать, нужна эта информация! - Неожиданно голос Элеоноры снова стал строгим, и Авелю показалось, что его пятерка так же быстро испаряется, как мгновение назад возникла. - Знания бесполезны, когда им нет практического применения. А неумение применить свои знания в реальной ситуации влечет к стиранию их из памяти, как ненужной информации.

- И что это значит? – Авель знал, что она права, но именно неумение показать применимость информации он ставил Элеоноре в вину, как основную причину своих пропусков.

- Давайте договоримся так. Я ставлю вам пятерку, - Элеонора сделала паузу, ожидая реакции Авеля, но он был слишком взволнован, чтобы как-то реагировать, – не твердую пятерку. Но вы обещаете мне, что с начала следующего семестра будете посещать дополнительные занятия на кафедре до тех пор, пока не сможете самостоятельно находить применение тем постулатам и законам, которые я даю.

Авель согласился, да и какой у него оставался выбор. Он был, несомненно, рад пятерке, но, честно говоря, предпочел бы за четверку не ходить на эти дополнительные занятия, тем более с неограниченным сроком действия.

Для Бена экзамен закончился не столь удачно. К безумному разочарованию Бетти их общий друг получил тройку, хотя ответы, которые она сделала для него, были безупречны.

- Она специально завалила меня! - громко возмущался на весь коридор Бен, пока они шли к деканату. - Ее оскорбило то, что не обязательно посещать ее нудный предмет, чтобы отвечать на вопросы.

- Но ты же все-таки не ответил, - неизвестно почему вместо того, чтобы рассказать про свои дополнительные занятия, попробовал вступиться за преподавательницу Авель.

- Это был уже, наверное, десятый вопрос. Я устал, у меня голова кругом шла от ее «А как вы думаете, молодой человек?». - Бен довольно похоже изобразил тембр голоса Элеоноры, чем вызвал искреннюю улыбку своего друга. – И чего это ты защищаешь эту мегеру? Может тебе пора записаться в отличники и начать посещать ее захватывающий факультатив для умников?

- Сам не знаю, - смутился Авель, теперь уже совсем не представлявший как признаться другу в том, что еще секунду назад ему казалось неудобством, а теперь уже становилось настоящей проблемой. – Конечно, ты прав, - только и сумел произнести он и, желая увести разговор подальше от своего позорного долга перед Элеонорой, сказал первое, что пришло в голову: - А что Бетти? Я видел, как она, выйдя из аудитории, даже не взглянула в твою сторону, - но тут же осознав бестактность своих слов, быстро добавил: - Как будто обиделась…

Бен смущенно отвел глаза при упоминании о своем ангеле-хранителе.

- Наверное, обиделась. И жалеет, что потеряла на меня время.

Авель понял, что напрасно затронул эту тему, так как гнев Бена на Элеонору сменился тяжелыми мыслями о Бетти, отчаянно пытавшейся всю последнюю неделю спасти этот экзамен для Бена.

- А ты думал когда-нибудь над тем, почему именно на нашей планете появилась жизнь? – как-то невпопад, на ходу придумывая фразу, поспешил перевести тему разговора Авель, выискивая в своей голове то немногое, что сумело туда попасть в тяжелое экзаменационное время.

- Случайное совпадение благоприятных условий, - хмурясь, ответил Бен, все еще погруженный в свои мрачные мысли.

- Так ли случайно было это совпадение? – развивал мысль Авель, уже начиная припоминать свои размышления на этот счет.

- Если тебе есть, что сказать, я слушаю, - немного раздраженно буркнул Бен, поднимая взгляд, в котором, тем не менее, уже ощущалась зарождающаяся искорка неподдельного интереса.

- Да, появилась некоторая догадка, - с новыми силами, как будто со сдачей последнего экзамена он, наконец-то сбросил неподъемную ношу со своих плеч, воодушевленно заговорил Авель. – Понимаешь, я на днях наткнулся на упоминание о возрасте нашего спутника, Луны. И меня поразил тот факт, что ряд ученых предполагает, что ей не сколько-нибудь, а именно порядка четырех с половиной миллиардов лет. В то время, как и появление жизни на Земле датируется приблизительно такой же цифрой. Разве это не удивительно?

- Что же в этом такого удивительного? Это, скорее всего, время возникновения солнечной системы в том виде, в котором она и пребывает сейчас.

- Да нет. Мне кажется, эти события должны были быть тесно связаны между собой. И связь эта возникла благодаря комете.

- А-а, я понял, откуда ветер дует. Тебе не дает покоя недавняя конференция астрофизиков, - улыбнулся Бен. – Да, интересные люди приезжали. Я даже подумал, что не реши я стать генетиком, непременно пошел бы к ним учиться.

- Ты прав. Меня ошеломило их утверждение о том, что кометы преимущественно состоят изо льда (Н2О) с небольшими примесями аммиака (NH3) и метана (CH4). Мы удивляемся невероятному совпадению на Земле необходимых для формирования жизни элементов и случайности их сцепления в нужных пропорциях, в то время как Вселенная до краев заполнена органическими молекулами. Ведь любая комета уже и так маленькая фабрика жизни. При таком составе на ней с легкостью начинаются процессы соединения углерода, азота и водорода с кислородом. Чем не основа для возникновения жизни.

- Ой, Авель, у меня и так голова идет кругом от этой затянувшейся сессии. Только экзамен сдал, а ты снова меня нагружаешь, - пожаловался Бен. – Говори по существу, чего ты надумал?

- А вот что: огромная комета, размер которой сопоставим с размером Земли, четыре с половиной миллиарда лет назад залетела в центр солнечной системы. По случайному совпадению она налетела на такую же, как и все стоявшие рядом, песчаную планету с железно-каменными недрами – нашу Землю. Столкновение сопровождалось сильнейшим взрывом, в результате которого замороженные вещества кометы преобразовались в жидкое и, даже возможно, газообразное состояние. Отколовшиеся осколки планеты вышли на ее орбиту и с течением времени образовали Луну. Пыль, поднявшаяся от удара, обволокла на многие миллионы лет Землю и, по сути, помогла сформироваться атмосфере, заточив элементы, пришедшие с кометой, в ловушку под твердым панцирем. Кроме того, парниковый эффект не дал им вернуться в замороженное состояние. Со временем, конечно, все улеглось – пыль рассеялась, но океаны и даже некоторая водородная атмосфера с небольшим количеством азота и углерода остались. Затем водород, как наиболее легкий элемент, по большей части улетучился обратно в космос, сделав состав нашего воздуха таким, каким он и является до сих пор. Появление жизни стало практически неизбежным.

- То есть жизнь принесла гигантская комета, - подытожил Бен, уже выходя на финишную прямую на пути к деканату.

- Да, она как будто искала подходящее место для внедрения. Своего рода слияние каменной планеты и водной кометы породило жизнь, - согласился Авель.

- И Луну в остатке, - добавил Бен. – Значит, твоя теория заключается в том, что совместное творчество этих двух космических объектов создает условия для жизни.

- В общем-то, да. И знаешь, уже придя к такому выводу, я нашел нечто очень похожее у (как гласила брошюра из конференции) «бескомпромиссного рационалиста» Дэвида Юма, который утверждал, что «кометы могут быть репродуктивными клетками планетных систем» и что «планеты вступают в своего рода межзвездное соитие».

- Значит, твоя теория не нова. Обидно, наверное, - посочувствовал Бен. – В наше время уже тяжело быть первооткрывателем. Хотя найти поддержку своих идей тоже неплохо.

- Возможно, но, прочитав такое необычное толкование, мне пришла в голову еще более странная мысль, - Авель внимательно взглянул на друга. – Они словно живые…

- Кто? – не понял Бен. – Планеты и кометы? Да ты что, Авель. Видно у тебя от этой головомойки мозги совсем перегрелись. Смотри, сколько народа собралось! – воскликнул он, указывая на показавшийся вдалеке деканат.

 

Глава вторая

 

Деканат занимал обширную территорию на первом этаже правого крыла второго корпуса. Уже издали ребята увидели студентов, толпившихся вдоль всего широкого коридора. Проходя мимо младшего из братьев Клочевских, Роберта, Авель почувствовал прилив жалости. Весь вчерашний день тот ходил, как в воду опущенный, повторяя, что не может уложить в голове всю эту математическую чепуху. И судя по его несчастному виду, так и не подготовился. Авель хотел уже было подойти к нему, сказать пару ободряющих слов, но, увидев ребят еще вдалеке, Роберт отошел к окну, сделав вид, что чем-то заинтересован на необитаемом, окруженном со всех сторон стенами корпуса, дворике. Бен слегка подтолкнул вперед приятеля, показав, что подходить, наверное, сейчас не стоит.

У самой двери, ведущей на территорию деканата, ребята услышали женский визг и самодовольный смех. Быстро преодолев толпу студентов, скопившихся возле входа, Авель увидел в дальнем углу зала возле информационного стенда, где обычно вывешивают расписание занятий и экзаменов, Бетти с двумя подружками и стоящего рядом с ней злейшего врага Авеля и Бена еще с первого курса Скинса Бройлера. Это был неприятного вида верзила с настолько короткой стрижкой светлых волос, что уже на расстоянии пяти метров создавалась полная иллюзия, что он лысый. За два года Авель так и не смог понять, то ли у него и правда вместо глаз узкие щелочки, то ли он просто постоянно щурится. Только сейчас Авель удивился тому, что не видел Скинса на экзамене.

Но в этот момент его внимание снова привлекла Бетти, оттолкнувшая от себя верзилу. Авель услышал, как она сказала «ни за что». Но тот резко схватил ее и, крепко прижав к себе, начал что-то говорить ей на ухо. Авель уже хотел налететь на обидчика, но его опередил Бен, который прямо от двери бросился на Скинса и, оттаранив его к стене, принялся с размаху колотить своими большими кулачищами по лицу нахала. В первую секунду казалось, что Скинс совершенно не понял, что происходит, и не оказывает никакого сопротивления. Но это было обманчивое впечатление. Буквально через мгновение здоровый детина скинул с себя тоже не маленького Бена, как щенка, и, грозно засучив рукава, двинулся на него. Авель со всех ног кинулся помогать другу. Скинс подошел уже совсем близко, и ребята, посмотрев друг на друга, приготовились отражать удары.

- Что, Фолдер, хочешь сам пригласить нашу куколку на заключительный вечер? – Скинс, презрительно оглядев с ног до головы Бена, бросил неприятный прожорливый взгляд в сторону Бетти. - Или просто строишь из себя героя?

- Не смей приближаться к ней, грязный …, - Авель толкнул Бена в бок, так как на территории института было запрещено произносить ругательства, тем более этого не следовало делать в деканате.

- Боишься, Стоун, что вас двоих наругают и поставят в угол? - Скинс ехидно засмеялся.

Бен решил, что больше не будет этого терпеть и решительно шагнул в сторону Скинса. Бетти закричала. И, видимо услышав ее крик, из кабинета заместителей декана вышел молодой инженер, с недавнего времени исполняющий обязанности заместителя декана у третьекурсников и первокурсников. Если бы он хотел помочь ребятам справиться с не знающим управы Скинсом, то толку от него было бы мало. Щуплого вида с орлиным носом преподаватель истории развития молекулярной биологии был настолько хрупок на вид, что казалось малейшего прикосновения детины хватит, чтобы отправить инженера в нокаут. Но его сила, как и всех в деканате, заключалась не в этом.

- Откуда крики? Мальчики, вы что тут драку устроили? – Его взгляд обежал по очереди всех участников происшествия. - Если вы сейчас же не разойдетесь, я пишу докладную декану!

Наслаждаясь эффектом, произведенным от своих слов, заместитель декана еще постоял немного, озираясь по сторонам, и принялся давать разъяснения студентам, тут же окружившим его со всех сторон, все еще изредка кидая взгляд в сторону Бена и Авеля.

Скинс нахально улыбнулся Бетти и, послав ей воздушный поцелуй, покинул деканат. Бен нерешительно взглянул на нее. Бетти видимо решила простить ему неудачу на экзамене и медленно пошла в его направлении. Авель, сказав что-то невнятное по поводу результатов сессии, отошел к дальнему стенду. Рассматривая списки студентов, успешно миновавших экзамены, он искоса взглянул на друга. Бен, красный до кончиков ушей, что-то пытался объяснить, а Бетти с любопытством изучала его.

Авель вернулся взглядом к спискам и вдруг заметил, что этот парень из коридора – Роберт Клочевский отсутствует в списках. После Мари Килтон, этой милой курносой девочки, где обычно шел он, значилась фамилия не очень приятного для Авеля однокурсника Аарона Крыжка. Крыжок учился очень плохо, буквально держался в институте на ниточке. И этой ниточкой была продажность его души. Она проявлялась во всем, что он делал. Начиная от дружбы за пирожок и заканчивая экзаменами, замасленными приторно сладкими комплиментами и гнусными доносами про псевдодрузей в деканат. Почему только хорошие ребята на гране вылета, а этот мерзкий тип, характер которого был уже прекрасно известен не только всем однокурсникам Авеля, сторонящихся дружбы Крыжка, но и самим преподавателям, красуется в самом центре списка успешно сдавших экзамены студентов?!

- Ну что, узнал время заключительного бала? – За своими мыслями Авель и не заметил, что Бен уже стоит рядом. - Это же не тот стенд, что ты тут смотришь?

Бен был явно раздосадован.

- Опять поссорились? – Авель не знал, стоит ли лезть с расспросами, но решил предоставить другу возможность выговориться.

- Все нормально, - Бен резко отвернулся и принялся искать другой стенд, довольно грубо протискиваясь между кучками студентов.

Авель последовал за другом. На противоположной стене действительно было вывешено объявление, отпечатанное настолько крупным шрифтом, что ищущий глаз мог прочесть написанное даже от двери в холл деканата.

 

ВНИМАНИЕ СТУДЕНТОВ ИНСТИТУТА ГЕНЕТИКИ!

 

В ЗДАНИИ ДВОРЦА КУЛЬТУРЫ СОСТОИТСЯ

ТОРЖЕСТВЕННОЕ ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ УЧЕБНОГО ГОДА,

ПО ОКОНЧАНИИ КОТОРОГО ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ ПРИГЛАШАЮТСЯ НА

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ БАЛ

 

ДАТА ПРОВЕДЕНИЯ: 17 ИЮНЯ 16-00

ПРИГЛАСИТЕЛЬНЫЕ БИЛЕТЫ ДЛЯ ПАРЫ

СПРАШИВАЙТЕ В СВОИХ ДЕКАНАТАХ

ФОРМА ОДЕЖДЫ – ВЕЧЕРНЯЯ

 

До бала оставалась одна неделя, а Авель за подготовкой к экзаменам еще не успел подумать над тем, кого пригласить. Наверное, Мари, так охотно предлагавшая во время сессии свои лекции, хотела бы, чтобы Авель пошел с ней, но ему почему-то была не по душе эта идея. Мари хорошая девушка, симпатичная, добрая и умная. Но она не для Авеля, и он это прекрасно понимал еще с начала обучения в институте. Другие однокурсницы ему нравились еще меньше. Прямо хоть не иди на этот вечер. Все будут на тебя глазеть, оценивать, а приглашенная девушка бесконечно ожидать чего-то особенного, романтичного и совершенно не подходящего. Авель вообще никогда не любил шумные столпотворения, предпочитая общение наедине. Хотя в институте оказалось не так-то легко найти ту, которая смогла бы понять и разделить его интересы. Он не понимал девушек, особенно их привычку вечно все усложнять и доводить до абсурда: один раз встретились – значит, любовь, перестали гулять вместе – трагедия.

- Ты с кем пойдешь? – Бен вопросительно взглянул на друга.

- Не знаю. Вообще не хочу идти. Ты уже пригласил Бетти? – Авель поспешил перевести допрос на Бена.

- Она не хочет со мной идти. Я так думаю! - Последняя фраза звучала как вызов.

- Не может быть! Я был уверен, что она только и ждет, когда ты пригласишь ее. Неужели она тебе отказала?

- Я не просил ее, - Бен отвернулся, собираясь опять уйти.

- Постой, - Авель удержал друга за рукав, - я думал, что вы об этом сейчас разговаривали.

- Я пытался, но вместо бала предложил пойти со мной в библиотеку за книгами для летней практики, а она начала обсуждать со мной перспективу составления пары этому козлу Скинсу. - Бен искоса посмотрел на Бетти, все так же стоящую в углу с подружками, и она сразу же отвела взгляд в сторону.

- Может, она просто хотела подтолкнуть тебя, навести на мысль? – попытался спасти вечер для друга Авель, хотя сам подумал о том, что это очередная глупая выходка Бетти.

- Мне все равно, - голос Бена звучал так, что было понятно – продолжения разговора не будет. - Ты уже договорился о практике?

- Даже не думал. Пойду почитаю варианты.

- Их не так уж и много.

Друзья подошли к соседнему стенду, пестревшему листками радужных цветов. На единственном белом листе было напоминание о том, что во время летних каникул можно подать заявление на переход с одного факультета на другой и договориться о сдаче недостающих экзаменов и проведении практики на новом факультете.

Далее друг под другом располагались листки их факультета «Передачи наследственной информации». На верхнем салатовом листе первокурсникам предлагалось на дому проходить практику, представляющую собой селекционную работу по выведению устойчивых и неприхотливых сортов культурных растений, по выбору учащихся.

Под ним на зеленом листе для второго и третьего курса было больше вариантов самостоятельной работы. Студенты могли посвятить месяц летней практики селекционному отбору и размножению подходящих пар насекомых (любых, на выбор студента) для достижения определенного результата, заранее зафиксированного в отчете по практике с преподавателем – инспектором. Работу теоретически разрешалось проводить в домашних условиях при обеспечении надлежащего порядка, но предпочтение отдавалось институтской лаборатории. Другим вариантом проведения летней практики была разработка научной концепции межвидового скрещивания ДНК насекомых с приложением подробного описания строения и функциональной приспособленности к жизни полученной особи. Эту работу разрешалось производить только в стенах института.

На самом нижнем темно-зеленом листе для студентов-выпускников четвертого и пятого курсов предлагалось три варианта проведения практики. Все эксперименты разрешалось проводить только в институте или специализированных научно-исследовательских центрах, разбросанных по всей стране. Первые два варианта казались очень похожими на практику для второ- и третьекурсников с той лишь разницей, что они должны были работать не с насекомыми, а с мышами, крысами и другими грызунами.

Третий вид практики был самым интересным, но и самым ответственным. Его проведение разрешалось только студентам, претендовавшим на диплом с отличием да еще с письменного разрешения декана факультета. Эта работа, достойная состоявшегося ученого, – выведение нового вида животного с использованием любого генетического материала. Животное должно было быть уникально, при этом жизнеспособно, иметь безупречное здоровье и способность к размножению. Результаты практики разрешалось использовать для защиты дипломного проекта.

- Это стоит того, чтобы доучиться до четвертого курса. - Авель с удовольствием представил себе, как он выращивает огромного медведя с жабрами и орлиными крыльями.

- Пожалуй, - Бен посмотрел на темно-зеленый листок, но было заметно, что думал он совсем не о генетических монстрах.

- Так чем ты собрался заниматься на практике?

- Я? А, ну да. Вообще-то мы с Бетти хотели остаться в институте на месяц… Ну знаешь, скрещивать бабочек с муравьями. Вот теперь не знаю… - Бен опять бросил взгляд в ее сторону, но Бетти уже увлеченно о чем-то рассказывала другим девчонкам и никак не реагировала на Бена.

- Да брось ты! Сегодня же помиритесь. Неужели ты думаешь, что она пошла бы на вечер с этим гориллой?

- А почему нет? Может, он как раз в ее вкусе.

- Потому что ей нравишься ты. - Авель уже устал приводить душевное здоровье друга в порядок. - Но если ты предпочитаешь заниматься самобичеванием, можешь продолжать этим заниматься, а мне еще хотелось бы узнать, стоит ли переводиться на другие факультеты.

- Ты это серьезно? Хочешь переводиться?

Бену стало стыдно за свое поведение. Он вообще избегал проявлять слабости. Заключительный бал заставил многих потерять равновесие, но мысль о том, что Авель может после лета перейти на другой факультет, заставила его вернуться к действительности.

- Ну, в общем-то, нет, - Авель улыбнулся, заметив испуг в глазах Бена, - хотя если почувствую в этом необходимость, долго раздумывать не стану.

Авель принялся дальше изучать цветные листочки. Соседний столбик отводился для студентов факультета «Кодирования генетической информации». Точно так же, как и на его родном факультете, работа была условно поделена на три разновидности в зависимости от курса учащегося, каждой из которых отводился листок своего цвета. Только эти были голубого, синего и фиолетового цветов.

- Как бы я хотела научиться руководить процессами сотворения всего живого, - мечтательно сказала незаметно откуда подошедшая Мари, разглядывая синие листки параллельного факультета. – Это так замечательно. Наверное, они сравнивают себя с Богом?

- Я бы воздержался от такого сравнения, - скептически заметил Бен.

- По-моему, ты, Мари, идеализируешь их специализацию, - немного грубовато отозвался Авель, все еще взбудораженный по поводу позорного обещания посещать дополнительные занятия Элеоноры Вилбридж, заведующей кафедрой и преподавателя профилирующей дисциплины на этом факультете. – На самом деле нет ничего скучнее, чем зарываться в бесконечных формулах и расчетах.

- А что же в таком случае не скучно?! – обиженно воскликнула Мари. – Наблюдать за естественными процессами передачи наследственной информации, пассивно следить за размножением и под микроскопом искать малейшие отличия ребенка от его родителей? Разве это удел настоящего ученого? Это же прошлый век! Атавизм! Само появление генетики как науки опровергает дальнейшее естественное развитие.

- А что же ты, такая умная, делаешь на нашем факультете? – вспылил Авель. – Почему ты выбрала именно «Передачу наследственной информации»?

- Мои мотивы тебя не касаются! – срывающимся голосом проговорила Мари, готовая вот-вот расплакаться.

Авелю стало стыдно за свои слова. Невольная мысль о том, что сегодняшний день с самого начала как-то не задался, посетила его голову. И почему он такой бесчувственный? Мари, эта милая добрая девушка, так искренне по-доброму относившаяся к нему, совсем не заслужила того обращения, которое он позволил себе по отношению к ней. И вот она, еще пару минут назад так беззаботно улыбавшаяся, уже на грани того, чтобы заплакать и убежать.

- Извини меня, - смущенно проговорил Авель, стараясь сделать свой голос максимально мягким, - я не хотел тебя обидеть.

- Я знаю, - тихо произнесла Мари, внимательно посмотрев в глаза Авеля, - день тяжелый.

- А все-таки, - Авель сделал паузу, проверяя, успокоилась ли она, - неужели ты считаешь, что из всех пяти факультетов наш самый ненужный?

- Ну, если бы он был абсолютно ненужным, его бы уже, наверное, не было, - улыбнулась Мари, и ее глаза показали Авелю, что он прощен. – Но не за ним будущее.

- А за чем?

- Это зависит от того, как далеко мы будем смотреть, - философски заметила Мари. – Возможно, очень далеко от нас и есть то время, когда люди научатся из простейших азотистых оснований собирать любую форму жизни, но вряд ли мы доживем до этого момента. Хотя Элеонора и верит в это.

- Да? Об этом вы говорите на дополнительных занятиях? – Авель был искренне удивлен тому, что совершенно скучные занятия в пределах программы могут во внеурочное время оборачиваться рассуждениями о далеких перспективах человечества.

- И об этом и о многом другом. Тебе понравится, - Мари кокетливо отвела взгляд в сторону, словно смутившись, сказав лишнее. – Я знаю, что ты теперь тоже будешь посещать их. Поверь мне, я хожу на факультатив добровольно и ничуть не жалею о проведенном времени.

- Даже не знаю, - немного расстроено протянул Авель, раздосадованный от ощущения, что его судьбу на весь следующий год уже решили помимо его воли. Даже если предстоящее обязательство и не было другим в тягость.

- А если говорить о ближайшей перспективе, - поспешила сменить тему разговора Мари, - то, безусловно, самым эффективным было бы окончание факультета «Патологии и наследственных заболеваний». Человек еще слишком подвержен различным недугам, найти исцеление от которых и должна в скором времени генетика.

- Вылечат одни болезни, появятся новые. Этот процесс бесконечный. И я не уверен, что хотел бы выйти на безысходную тропу войны.

- Может быть, это как раз потому, что до сих пор не нашлось того победителя, который бы положил конец этой войне?

- Победил болезни?

- А почему нет? - совершенно серьезным голосом сказала Мари. – Разве трудно представить, что в будущем люди не будут болеть?

- Если такое и можно представить, то, наверное, это стоило бы назвать смыслом работы и жизни в целом выпускника этого факультета, - закончил Авель, ткнув пальцем в розово-красные листки их практической работы.

- Да, а студенты факультета «Геронтологии» просто обязаны открыть тайну бессмертия, - продолжила в том же духе Мари, указывая на серые и черные листки, в противоположность ее словам довольно мрачно окаймляющие правый край стенда.

- Ну, до этого-то мы вряд ли доживем, - улыбнулся Авель.

- Все может быть, - хитро сверкнула глазами Мари.

- С твоим оптимизмом тебе точно надо было идти к ним учиться. Глядишь, уже была бы почти бессмертной.

- Нельзя быть почти бессмертной, - наставительно возразила Мари. – И я не уверена, что смогла бы изобрести лекарство от смерти. А вот страдала бы наверняка, изо дня в день наблюдая за мучениями стариков.

- Старики мучаются не от самой старости – они к ней готовы – а от болезней, боли и одиночества.

- Нет, Авель, - задумчиво проговорила Мари, немного поджав губы, будто уже сама пережила старость, - это только видимая верхушка айсберга. Страшнее всего для пожилого человека ощущение несправедливости жизни, отнимающей у него все как раз в тот момент, когда он только научился с этим обращаться, понял, как жить и получать удовольствие от жизни.

- А это уже специфика факультета «Нейрофизиологии», - заметил Авель.

- Это почему же? – не поняла Мари.

- Потому что именно с опозданием взрослеющий мозг создает дисбаланс между жизнью тела и самосознания. Когда самосознание созревает для того, чтобы осмысленно понять, как нужно жить, чтобы чувствовать себя счастливым человеком, тело уже становится слишком больным и немощным, чтобы помочь в реализации желаемого. Поэтому задачей ученого может быть не только поиск исцеления от болезней и лекарства бессмертия, но и раннее обучение и развитие мозга.

- А ты считаешь, что самосознание – это и есть мозг?

- Конечно, что же еще?

- Душа, например. Говорят, у старых людей душа молодая бывает, но не мозг.

- Это слова, поэтические образы, - на ходу размышляя, ответил Авель. – Мы знаем, что есть мозг, есть интеллект и сознание. Мы плохо их изучили, и готовы признаться в этом. Но нам есть, куда двигаться, что искать. А про душу мы знаем лишь то, что ее придумали те, кто не знал еще даже про существование центральной нервной системы.

- Сразу видно – тебе интересна эта тема, - заметила Мари, наблюдая за оживлением в глазах Авеля.

- Да, я долго сомневался, не пойти ли мне на этот факультет, - признался Авель.

- Еще не поздно перевестись. Однажды принятое решение может повлиять на всю твою дальнейшую жизнь, - улыбнулась Мари, оглядываясь на дверь, где какая-то незнакомая Авелю девушка интенсивно делала знаки, подзывая его собеседницу. – Извини, - начала было объяснять Мари.

- Иди, увидимся, - кивнул Авель, отводя взгляд обратно к ярко желтым листкам факультета «Нейрофизиологии».

Мари ушла, а Авель, оторвавшись от стенда, заметил, что и Бена уже нет в деканате. Что, впрочем, неудивительно, подумалось Авелю. Наверное, они разговаривали слишком долго. Деканат пустовал. Только одинокая робкая девушка с прилизанными волосами бесцельно слонялась вдоль информационных стендов. У Авеля создалось странное ощущение, словно никого не интересует летняя практика. А его, напротив, всегда тянуло к практической деятельности. Он не представлял себя канцелярской крысой. Но, к сожалению, до лаборатории его курс пока не доходил. Все обучение ограничивалось теорией, и летняя практика оставалась единственной возможностью вдоволь поэкспериментировать.

Хотя, может быть, дело заключалось в том, что сегодня все сдавали последний экзамен, и студентам было не до того, чтобы тут же придумывать себе новые задачи. Все радуются и веселятся. Холл тоже заметно опустел. Наверное, Бен ушел в общежитие. Тут только Авель вспомнил про вечеринку, которую они затеяли сегодня вечером. Место сбора и возможного проведения, если не возникнет идея поинтересней, его маленькая, но уютная квартирка в общежитии. Когда обсуждался этот вопрос, Авель сам предложил собраться у него. Теперь же он понял, что если все придут уже в шесть, то надо поспешить в столовую, чтобы, по-быстрому пообедав, успеть прибраться дома. За время сессии у него не было ни времени, ни сил, ни желания этим заниматься.

Авель вышел с территории деканата и снова пошел по длинному широкому коридору. В центральной части корпуса на всех пяти этажах друг над другом располагались столовые, где вполне сносно кормили. Больше всего ему нравилось кушать в этом корпусе на третьем этаже. Отделанная деревом, комфортная небольшая столовая создавала иллюзию чего-то домашнего и располагала к себе не только Авеля, но и многих других студентов. Поэтому в час пик, на большой перемене во время семестра, приходить сюда не имело смысла. Зато сейчас тут было очень просторно.

Авель направился к дальнему залитому солнечным светом столику у окна. Протискиваясь в тесном проеме между столиками, занятыми группой весело болтающих студентов, сквозь гул голосов он услышал знакомую торопливую речь. Так обычно Бен говорил, когда волновался, то и дело выделяя ключевые, с его точки зрения, слова. Он повернулся, ища друга глазами и ориентируясь по голосу, все еще звучащему где-то неподалеку. Бен оказался на удивление близко, Авель даже мог бы при желании достать его рукой. Теперь речь друга стала понятна.

- Мне не нужна твоя помощь! Или ты думаешь, что я дурак? – Бен повысил голос, но Бетти не стала, как обычно, его пихать, она выглядела взволнованной, может даже заплаканной.

- Я ничего такого не хотела сказать. Я просто хотела помочь. Бен, пожалуйста, давай не будем ссориться, - ее голос дрожал.

- А мы разве ссоримся? По-моему все просто и ясно. Я не достаточно хорош для тебя…

- Не говори глупостей!

- Тогда почему ты не хочешь идти со мной на бал? – голос Бена звучал презрительно, было только не понятно, к кому обращен его тон: к Бетти или к себе.

- Но ты не приглашал меня! Я не собираюсь бегать за тобой и делать тебе предложение пойти первой. - Бетти уже не собиралась плакать, она разозлилась.

- Какая разница, кто первый! – возмутился Бен.

- Тебе никакой?! Тогда найди себе ту, которая будет за тобой ухаживать и сама проявлять инициативу! - Бетти вскочила и, быстро пропихиваясь между столиков, вышла из столовой.

Авелю стало жутко неудобно, что он услышал их разговор. Слава Богу, что хоть Бетти его не видела и для выхода выбрала другой маршрут. Но Бен, обернувшись ей вслед, сразу же заметил Авеля.

- Ты давно тут стоишь?

Вопрос застал Авеля врасплох, он даже не знал, как ответить, но, судя по голосу, Бен вроде бы не был агрессивно настроен.

- Да нет, только зашел, - в противоположность только что кипевшим страстям тихо произнес Авель, но тут же решил, что надо быть до конца откровенным и сказать всю правду: - Я слышал конец вашего разговора.

- А-а ничего, ты и так все понимаешь. Никак мы с ней не сладим. - Бен устало развел плечи. - Все что не делается, все к лучшему. Ведь так?

- Ну, я бы на твоем месте применил другую пословицу – «Полагайся на Бога, да сам не плошай». Пригласи ее, как она того хочет, и все будет в порядке.

- Да я и хотел. Уже не один раз. Но только видишь, что получается.

Больше ребята не разговаривали о Бетти, заключительном бале и вообще о девушках ни за едой, ни по дороге в общежитие, ни когда договаривались о встрече в шесть вечера.

- Ну ладно, бывай, - Авель всовывал ключ от своей квартиры в замочную скважину.

- Может чего принести? - Бен развернулся, уже отходя от двери Авеля.

- Да нет, не надо. Когда все придут, тогда и решим, что делать дальше.

- Тогда до вечера.

 

Глава третья

 

Время до шести пролетело, как пять минут. Авель быстро раскидал все вещи по шкафам, приготовил на столе книги в библиотеку за минувший учебный год, лекции Мари и других девочек. Разбираясь на столе, взгляд молодого человека упал на клочок бумажки, на котором его быстрым неаккуратным почерком был написан образец составления отчета по практике. После титульных слов и названия темы стояла фраза: «Результат симбиоза отдельных генов насекомого (указать вид насекомого) с насекомым (указать вид насекомого) представляет собой: 1) … , 2) … , 3) … и т.д.» … «указать доминирующие гены и комбинации простейших азотистых оснований при межвидовом скрещивании в каждом отдельном случае (предполагаемые до эксперимента и фактические после)». Сложно, конечно, но очень интересно. Авель задумчиво сел за стол и принялся на том же листочке только с другой стороны скрещивать разных насекомых, выбирая подходящую пару. Пока что скрещивание носило чисто художественный характер: у муравья вырастал панцирь жука короеда, у бабочки появлялось пчелиное жало.

Авель даже по памяти неплохо мог представить, какие свойства в общих чертах являются доминантными и побеждают при любом виде скрещивания. Кроме того, из всего, что он знал в генетике, делался интуитивный вывод о том, что при межвидовом скрещивании, прежде всего, побеждает специфическая особенность данного вида, своего рода специализация при отсутствии акцентуированности на этом другого вида. Например, в том же случае с бабочкой и пчелой у их мутанта обязательно будет жало, так как для ДНК пчелы это важная деталь, а у бабочки об этом месте туловища в геноме, скорее всего, ничего особенного не написано.

За этой работой и застали Авеля друзья, ровно в шесть принявшиеся колотить по двери. Компанию Бену составляли Зак и Колин, двое однокурсников из другой группы, совместные занятия с которыми проводились редко. Учились они неважно, зато ребята были простые и веселые. А также Брендон – красивый, по мнению многих девушек в институте, парень с четвертого курса. Это он познакомил Бена со Стэном с факультета «Нейрофизиологии». Увидев Брендона, Бен, видимо, тоже об этом вспомнил, потому что, открыв дверь, Авель сразу же услышал, как друг пересказывает в малейших подробностях их утреннюю стычку со старым Лукосом.

- Что ты по этому поводу думаешь? Не нашлет он на Авеля порчу?

Было видно, что Бен хочет услышать подтверждение своих слов о чудачествах Лукоса.

- Он не колдун, а сумасшедший.

Брендон снисходительно улыбнулся, и эта улыбка пришлась не по душе Авелю.

- Значит, он может подсыпать яд Авелю и мне заодно! - Разговор походил на шутку, но в голосе Бена Авель явно ощущал некоторое опасение. - Я лично считаю, что врага надо знать в лицо. Если он что-то замышляет, мы должны это разведать.

- Перестань, Бен, он же меня видел всего две минуты, - Авель попытался заглушить страсти, пока Бен совсем не разошелся. – С чего ему уже что-то против меня замышлять?

- Да ладно, я про тебя так сказал, скорее в шутку. Но ведь он может причинить вред другим людям. Ведь ты же сам сказал, что он сумасшедший, - Бен обратился к Брендону. - Мало ли что он там у себя дома делает.

- Его дом – его крепость. И нас не касается, что он там делает, - Брендон назидательно, как старший в компании, понизил голос, но, видимо, поздно. Похоже, ребята уже завелись.

- А вообще-то это мысль, - вступил в разговор Зак, - Вы слышали, что говорят о его доме? Это пустынное место на краю острова. Там не живут животные, не летают птицы и даже комар не сует туда свой длинный нос. А за его домом ничего нет, только скала и океан, - пересказывая популярную в институте страшилку, Зак таинственно приглушил голос.

- А почему там никто не живет? Его боятся? - Авель за два года всего один раз выбирался за пределы студенческого городка и слабо представлял себе эту местность.

- Профессор Плинт (полная женщина – преподаватель высшей математики) мне рассказывала, что эта местность была вообще не заселена людьми, пока ректор не договорился об основании нашего института. Тогда здесь построили студенческий городок, а со временем некоторые желающие тихой и спокойной жизни начали расселяться за его пределами, - разъяснил Зак. - Но с животными до прихода человека здесь проблем не было.

- Может быть, они чувствуют, что их могут отдать на опыты, - вставил слово Колин, перебирая за столом учебники.

- Вряд ли они настолько умны, - Брендон высокомерно посмотрел на Колина, продолжая крутить вокруг пальца свою длинную челку.

- Тебе видней, ты их уже четвертый год изучаешь. Уже дорос до общения с кроликами и хомяками, - Колин уперся взглядом в Брендона, который, похоже, пропустил его замечание мимо ушей.

- Авель, а почему ты не снимешь это дурацкое радио? - Бен потрогал рукой старый приемник, висевший у изголовья кровати, на которой сидел. - Оно ведь все равно не работает.

- Мне оно не мешает, - пожал плечами Авель.

- Так еще и включенный! - продолжал свою мысль Бен, словно не слыша слов Авеля. - Все-таки лучше выключить. - Бен покрутил колесико с левой стороны корпуса, и механизм послушно щелкнул. - Ты ведь не возражаешь?

- Конечно, нет. Мне вообще все равно. А кстати, может, кто знает, почему у нас студенческая радиостанция не работает? – Авель как раз на днях подумывал об этом.

- Ее разграбили, - лениво ответил старожил Брендон. - Когда я был на третьем курсе. Точнее даже до начала учебного года. Во время летних каникул.

- Кому это надо? Было бы неплохо свое местное радио слушать, последние новости узнавать.

- Говорили, что это студенты.

- Да, придурков всегда хватает. Скинс тоже бы с радостью ее разгромил, оставь они ему такую возможность, - бросил камень в огород Бройлера Бен.

- Может, это он и был. Он ведь здесь жил и до того, как поступил в институт. Кажется, он и генетиком становиться не собирается. Просто нашел институт рядом с домом, - предположил Авель.

- А что, его еще не выгнали? – лениво поинтересовался Брендон. - Я был уверен, что после прошлогоднего инцидента это вопрос времени.

- Видимо, таким вопросом это и осталось, - мрачно подытожил Бен.

Он не хотел продолжать тему про Скинса. В прошлом году тоже во время летней сессии приключилась неприятная история, определившая их отношения на все оставшееся для учебы время. Скинс раздобыл каким-то образом рецепт особого зелья, отключающего волю человека, делая сознание открытым для желаний других людей. Под предлогом подготовки к экзаменам он пригласил одну девушку к себе в домик на берегу, где, как он утверждал, «тихо, спокойно и думается хорошо». Домик принадлежал его матери. Бройлер, пожалуй, был первым и единственным студентом в институте, кто всю свою жизнь жил за пределами городка.

Все дело в том, что Скинс приходился сыном Дане Бройлер, кухарке в институтской столовой. Отца своего он ни разу не видел. Родив сына, Дана предпочла переехать за пределы студенческого городка, подальше от людских глаз. Поэтому Скинс всегда жил обособленно от шумной жизни их маленького города и, с тех пор как поступил в институт, отдельно от других студентов. Может быть, это и являлось причиной его отчужденности и озлобленности. Может быть, его дурной нрав был следствием плохого воспитания: отца не было, да и вообще мужчин он с рождения видел только на расстоянии, а мама целыми днями работала, компенсируя отсутствие домашнего тепла теплом вкусных булочек и всевозможных яств, ворованных из студенческой столовой и сделавших Скинса жирным, как поросенок. Его отношение к другим можно было бы назвать неприязнью, если бы не тот факт, что, в противоположность остальным, он редко бывал у себя дома, предпочитая бесконечно крутиться на территории городка.

Конечно, если постараться, то можно было понять Скинса. Понять, что могло сделать его таким, каким он стал. Авель за эти два года уже не раз думал таким образом. Но оправдать его нельзя, как и всех негодяев, которые сидят в тюрьмах за свои преступления. И свои преступления молодой Скинс уже начал совершать. Прошлым летом он попытался воспользоваться запретным отваром, чтобы обольстить наивную девушку. Этой девушкой оказалась Бетти.

В тот день так получилось, что Бетти не совсем четко, но все же намекнула о предложении Скинса Бену за завтраком, наверное, желая заставить его ревновать. Стеснительный Бен никак не мог найти слов, чтобы объясниться с Бетти, и их общение всегда оставалось на уровне тонких намеков. Хотя проблема установления близких отношений не ограничивалась только стеснительностью. Бен вдобавок не обладал и чуткостью, чтобы понять желания девушки, и, как всегда, за словами Бетти углядел лишь то, что она хвастается своими контактами с противным Скинсом. Понимай он хоть чуточку женскую психологию, ему никогда и в голову не пришло бы, что самой красивой девушке курса может нравиться эта ходячая свиная отбивная.

Только за обедом, убедившись, что Бетти нет, Бен пересказал ее слова Авелю, для которого в отличие от друга чувства Бетти представлялись очевидными. Авель сразу догадался, что она назло Бену обязательно поедет к Скинсу после того, как тот столь холодно отреагировал на эту новость. Ребята сразу поняли, что ничего хорошего от Скинса ждать нельзя, и без промедления поехали к нему.

Дом находился на значительном расстоянии от института, поэтому без транспорта туда добираться можно было бы до самого вечера. Времени у них не было и машины, к сожалению, тоже. Поэтому друзья одолжили машину пухлого профессора Нюнса, разумеется, без его разрешения. Почему именно его? Ну, во-первых, в спешке выбирать не приходилось, а, во-вторых, его вечно розовое с улыбкой до ушей лицо не предвещало серьезных проблем.

Когда они добрались до дома Бройлера – что было не сложно, туда вела всего лишь одна дорога – то обнаружили там пьяного Скинса и Бетти, безразлично разглядывающую их какими-то странными остекленевшими глазами. Слава Богу, ничего страшного пока не произошло. Они запихнули девушку в машину. Та совершенно не сопротивлялась. Проблемы, как и ожидалось, возникли со стороны пьяного верзилы. Но до драки дело не дошло. Не успело дойти.

Пропажа машины обнаружилась почти сразу. Профессор собирался покинуть территорию института и тут же поднял тревогу. Несколько преподавателей с проректором забрались в огромный вездеход и помчались вдогонку. Поэтому, буквально через минут пять-десять после приезда Авеля и Бена, профессора уже были там же. И что они увидели? Девушка в невменяемом состоянии у ребят в угнанной машине. Скинс у себя дома. Картина явно свидетельствовала не в их пользу.

Правда, потом, когда было разбирательство инцидента с угнанной машиной, они объяснили, что угнали машину для того, чтобы спасти Бетти. Однако нашлись свидетели, подтвердившие, что Бетти добровольно поехала со Скинсом Бройлером (она что-то рассказала не только Бену), в силу чего девушка не нуждалась в спасении. Да и наличие зелья доказать не смогли. Но благородный порыв Авеля и Бена сумел найти отклик в сердцах беспристрастных членов комиссии, и в целом, им поверили. Про особое состояние, в котором была девушка, все почему-то забыли, но они не очень по этому поводу горевали. Никто не хотел вспоминать инцидент, а Бетти пообещала Бену, что больше никогда и никуда не поедет со Скинсом.

- Так мы пойдем куда-нибудь? – неожиданно для Авеля, ушедшего в свои мысли, раздался громкий возглас Зака, предпочитавшего действовать, а не размышлять.

- Предлагаю наведаться в бар «Азимут», - с готовностью отреагировал Колин.

- Но он же для преподавателей, - возразил Бен.

- Ну и что? Ты думаешь, нас не пустят?

- Пустят-то пустят, да что толку с того? Выпить все равно не дадут, - со знанием дела заявил Брендон.

- Учебный год кончился. Не имеют права, - не унимался Колин.

- Имеют. И непременно им воспользуются. Мы уже пытались раньше с ними договориться – бесполезно.

- Тогда что же делать? Останемся здесь? – Бен снова сел на кровать и уныло оглядел присутствующих.

- Вообще-то есть один вариант, - Брендон хитро посмотрел на встрепенувшиеся лица ребят и самодовольно улыбнулся, - можно пойти в кафе на пятом этаже второго корпуса.

- Тоже мне вариант! Попить чайку с булочкой с маком? – довольно ехидно заметил Бен.

- Если хочешь, можешь и чайку с булочкой, а я предпочту пива с креветками или вина с мясом.

- Врешь! Откуда там пиво и вино, это же институтская столовая.

- Спорим, там будет все, о чем я говорю! - Брендон с вызовом встал и направился к двери.

- Ты это, Брендон, и впрямь, серьезно говоришь? – Авель нерешительно поднялся вслед за Брендоном.

- А то? Я когда-нибудь тебя обманывал?

- Ты что соблазнил продавщицу? – недоверчиво произнес Зак.

- Как я этого добился, это мое дело. Вы хотите устроить вечеринку или просто так выделывались? – голос Брендона становился все более нетерпеливым, и ребята решили последовать за ним.

Через пятнадцать минут вся компания уже весело сидела в маленьком кафе под самой крышей второго корпуса. Приглушенный свет, приятная музыка, мягкая скамейка вокруг небольшого столика и вежливая кокетливая официантка создавали идеальную атмосферу для празднования окончания учебы. Никто больше не спрашивал, откуда выпивка, преподавателей тут не было, отчего вскоре все вообще забыли про меры предосторожности. Ребята кушали, пили, громко разговаривали, шутили и веселились. Время шло быстро и незаметно.

Приблизительно в десять вечера кто-то за барной стойкой попросил переключить с музыкального канала на новостной. Авель перевел взгляд со столика на телевизор и никак не смог сфокусировать зрение так, чтобы перед ним остался висеть только один аппарат. Поняв, что уже слишком пьян, он решил на этом остановиться. Но остальные думали иначе, и еще через час Брендон и Зак уже лежали головами в салатах.

- Может, их надо отнести в общежитие? Как вы думаете? – спросил Колин.

- Да, пожалуй.

- Тогда пошли. - Бен подхватил Брендона под руки и взвалил на плечо.

Колин помог подняться Заку, без умолку бормотавшему что-то невнятное, и они вместе вышли из кафе. Авель, взяв Брендона под вторую руку, помог Бену дотащить его до лифта. Спустившись на первый этаж, ребята, не забывая про меры предосторожности, незаметно покинули корпус. На улице уже стемнело. Вокруг никого не было, кроме пары-тройки студентов, гуляющих по летнему дворику. Когда вся компания добралась до общежития, Колин попрощался и, обхватив Зака покрепче (силы уже были на исходе), скрылся в темноте коридора. Авель и Бен понесли ничего не понимающего Брендона на второй этаж к его квартире.

Добравшись до самой двери и толкнув ее, друзья убедились, что она заперта. И хотя было неудобно лазить по чужым карманам, Авель принялся искать ключ. Карман оказался широким и неглубоким, поэтому из-за не очень аккуратных движений подвыпившего Авеля из него со звоном посыпалось все содержимое. Пока Бен, пыхтя и подгоняя друга, из последних сил держал стремящегося съехать по стеночке Брендона, Авель принялся быстро собирать все обратно. Среди ненужного на вид хлама: маленького стеклянного шарика, маркера, перочинного ножика, кучи бумажек, яркого пластикового кружочка, видимо от чипсов, пружинки от ручки и узких очков от солнца, лежали ключи. Авель поднялся, держа их в руках, и принялся открывать замок. Бен внимательно следил глазами за связкой, побрякивавшей в неловких руках друга. Открыв дверь, они донесли Брендона до кровати и положили головой на подушку.

- Пойдем, - Авель оглядел комнату и подошел к тумбочке, собираясь положить ключи сверху.

- Нет…, - Бен остановил рукой Авеля.

- Что такое?

- Видишь ключи? – Бен смущенно улыбнулся, и в свете луны Авель снова увидел заговорщический взгляд.

- И что?

- Тут ключи от машины Брендона.

- Нет-нет-нет! Даже слушать об этом не хочу, - Авель сразу же догадался, на что намекает Бен.

- Мы только туда и обратно. За два часа обернемся, - Бен умоляюще смотрел Авелю в глаза.

- Нам только два часа на дорогу надо.

- Хорошо, три. Так ты согласен? - Бен так обрадовался, что его шепот перешел в громкую речь, и Брендон, громко засопев, принялся ворочаться на кровати.

- Тише ты! Ни на что я не согласен. Ты помнишь, что случилось в прошлый раз, когда мы взяли чужую машину? – Авель пытался урезонить друга, хотя идти спать ему тоже совсем не хотелось.

- То была профессорская машина. А эта машина нашего приятеля, разве не так?

- Но он ведь не узнает, что это мы ее взяли, если обнаружит пропажу.

- Оставим записку. Да к тому же он еще не успеет на другой бок перевернуться, когда мы вернемся.

- Ты с ума сошел. Мы же не в пустой дом поедем, там же этот Лукос сидит, нас поджидает. - Авелю самому стало смешно от своих слов.

- Не сидит, а спит. Или ты думаешь, ему не надо спать? Мы его когда с тобой видели? В восемь тридцать утра. Ты думаешь, он еще не заснул, скоро двенадцать, - Бен говорил уже довольно уверенно, предчувствуя, что Авель вот-вот согласится.

- А если поймает? - даже страшно было подумать об этом.

- Не поймает!

- Ну а если?

- Убежим и будем все отрицать, - просто ответил Бен.

 

Глава четвертая

 

Сам не зная зачем, Авель согласился. Ребята вышли с ключами из квартиры Брендона, тихо захлопнув за собой дверь. На тумбочке осталась лежать записка, написанная торопливым крупным почерком Бена. Оказавшись на улице, они принялись искать белый Ниссан, на котором в зимние каникулы добирались до студенческого городка от пристани. Быстро обнаружив машину недалеко от края парковки, они, не теряя ни минуты, залезли в нее. Бен сел на место водителя.

- Дай, я сяду за руль. - Авель подошел к водительскому сиденью.

Он хотел, как можно более бесшумно выехать из городка, а Бен, в равной степени не умел, как тихо говорить, так и тихо ездить.

- Почему ты? – возмутился он.

- Потому что так будет безопаснее. Ты ехать хочешь или просто порулить? – деловито спросил Авель.

- Ладно, хорошо, - Бен нехотя полез на соседнее сиденье, - только на обратном пути я поведу. Договорились?

- Как хочешь.

Дорога предстояла не близкая. Ехали почти все время под горку, что называется с ветерком. В один момент настолько прижались к океану, что Авелю даже пришла в голову идея затормозить и искупнуться, но времени на это не было. Проезжая через полчаса дом Скинса, ребята заметили, что в окне горел свет, и, погасив фары, быстро пронеслись мимо. Хорошо еще, что ехать без фар пришлось не долго, так как без них на этой дороге делать было вообще нечего. Мало того, что редкие фонари и так плохо освещали, так еще и маневрировать приходилось почти постоянно – дорога петляла как серпантин. Еще через какое-то время Авель подумал, той ли дорогой они едут. На горизонте она как будто обрывалась, а дома все не было. Подъехав к концу проезжей части, заканчивавшейся обильным кустарником, они остановились.

- Ну что, приехали? – Авель вышел из машины, громко хлопнув дверью.

- Может быть, надо проехать дальше? – Бен говорил виноватым голосом, хотя оба ясно понимали, что ошибки быть не может.

- Куда дальше? В океан? – Авель вплотную подошел к кустарникам, обильно покрывавшим все пространство узкого ущелья, за которым всего на расстоянии пары метров виднелся обрыв и слышался плеск воды.

- Океан… - задумчиво повторил Бен, съежившись от холодного бриза. Вдруг его лицо приняло выражение человека, нашедшего ответ на загадку Сфинкса. - Помнишь, что Зак говорил про дом Лукоса? «Это пустынное место на краю острова. Там не живут животные, не летают птицы и даже комар не сует туда свой длинный нос. А за его домом ничего нет, только скала и океан». Разве этот обрыв не похож на описание?

- А где же пустынное место и собственно его дом? – уже более спокойным голосом произнес Авель.

- Может быть, он не хочет, чтобы каждый, доехавший до конца дороги, видел его?

- Тогда его надо найти. Пойдем направо.

- А почему направо?

- Потому что все остальные дома, которые мы видели по дороге, были слева.

Ребята закрыли машину и, протиснувшись сквозь сосновый частокол, почувствовали себя окончательно оторванными от реального мира. Повсюду их окружали деревья, над головами висела луна, но, что было очень странно, вокруг не раздавалось ни единого звука. Только маленькие прошлогодние коричневые иголочки шуршали под ногами. Даже на территории их урбанизированного института летней ночью везде слышно пение сверчков, по земле бегают блестящие светлячки, и наличие кипящей жизни вокруг не вызывает сомнения. Здесь же ситуация была прямо противоположная. Зловещая тишина наводила ужас, паника понемногу овладевала сознанием. Хотелось сейчас же развернуться и бежать отсюда со всех ног. Бен остановился в нерешительности и взглянул на Авеля. Их взгляды оказались красноречивее любых слов. Надо уйти, но ведь они знали, куда ехали. И что же? Впустую совершили такой далекий маршрут? Ведь о том, что они увидят здесь, ребята были предупреждены заранее. И это их собственная вина, что они так легкомысленно отнеслись к предупреждениям Зака.

- По крайней мере, теперь мы точно знаем, что идем правильным путем, - пытаясь сохранить твердость голоса, сказал Авель.

- Это успокаивает, - натянуто улыбнулся Бен.

- Не отходи далеко. Надо держаться рядом, - Авель взглянул на друга и увидел в его глазах страх. - На всякий случай.

Двигаясь в противоположном направлении от начального частокола, они вскоре вышли на большую поляну. В отдалении стоял старый почерневший от высокой влажности деревянный дом. Он очень походил бы на дом злого колдуна из детской сказки, если бы не многочисленные антенны, избороздившие пологую крышу. За домом действительно почти сразу начинался обрыв, и волны с шумом ударялись о каменные скалы. Ребята вышли на поляну и, крадучись, пошли к дому.

- Подожди, а что если там собака? - шепотом спросил Бен.

- Нет там собаки. Ты же видишь, здесь нет никого живого.

- Ах да, конечно.

Бена не успокоили слова Авеля, теперь он даже подумал, что уж лучше бы там была собака.

- Ты думаешь, он спит? – Бен от волнения не мог замолчать.

- Надеюсь. Все, тише, мы заходим.

Авель осторожно дернул ручку двери, и она со скрипом начала открываться.

- Сам ты тише! - нервно зашипел Бен.

- Посмотри на дом. Странно, что он вообще держится.

Авеля и самого всего передернуло. Он уже подумал, что если половицы будут так же скрипеть, то хозяин проснется и без всякой собаки.

Слава Богу, пол был крепко пробит повсюду здоровенными металлическими гвоздями, не дающими деревянным доскам изгибаться, как им вздумается. Авель зашел первым и от изумления застыл в проходе. Тяжело дыша, Бен начал тихонько, но настойчиво толкать друга в спину. Посторонившись, Авель дал пройти Бену, и его взору открылась не то мастерская, не то лаборатория.

Только что выглянувшая из-за облаков крупная луна хорошо освещала комнату. Запах сырости, смешанный с едким запахом жженой резины и аптечными благовониями, неприятно давил, мешая зайти внутрь. Пыль, поднимающаяся хлопьями после каждого шага, оседала на зубах. Понадобилось несколько минут, чтобы адаптироваться к непригодным для жизни условиям Лукоса.

Слева возле самого входа стояла большая тумба, заваленная вперемешку катушками с гибкими пластиковыми на вид проводами, мотками жестких металлических проводов, круглыми и вытягивающимися антеннами, гвоздями, шурупами, молотками и всевозможными схемами и чертежами, свернутыми в рулоны. Через открытые дверцы были видны коробки с инструментами и всякой ремонтной мелочью.

Мягкий свет луны единственным потоком света освещал лишь ту часть комнаты, что виднелась сквозь дверной проем. Казалось, что в этом глубоком мраке не хватало окон. Позже Авель заметил, что в комнате вообще не было стандартных окон, лишь вытяжное окошко, размещенное высоко под потолком на правой стене, создавало сквозняк и слегка обдавало ночной прохладой. Вдоль левой глухой стены, располагался длинный и довольно широкий шкаф, высотой немногим более метра. На его открытых полках лежали всевозможные предметы непонятного предназначения.

Авель подошел к шкафу и принялся рассматривать первый попавшийся предмет. Им оказался небольшой кожаный футляр, внешне напоминающий CD-проигрыватель, прямой сверху и закругленный книзу. Авель расстегнул молнию и, приподняв крышку, увидел два диска, крепко прикрепленные к корпусу предмета. Первый, побольше, располагался ровно по центру. Его поверхность по ободку была исписана латинскими буквами и цифрами. Второй поменьше находился правее и наполовину закрывался большим диском. Слева находилась какая-то непонятная железка. Авель постучал по дискам, покрутил их и, не найдя в этой штуковине ничего интересного, перешел к следующему предмету. Рядом лежал небольшой валик, тоже полностью исписанный различными символами, дальше диск с такими же надписями. Последним предметом на этой полке была, похоже, пишущая машинка с какими-то дополнительными функциями.

На нижней полке лежал обыкновенный старый чемодан. Авель решил, что если тут и есть что-то ценное, то наверняка хранится именно в этом чемодане. Он попытался его поднять. Чемодан оказался довольно тяжелым. С трудом стащив его на пол, он принялся открывать засовы, которые не хотели поддаваться чужим рукам. Наконец открыв его, Авель сильно разочаровался. Чемодан оказался прибором, покрытым лампочками, рычагами, переключателями, катушками и непонятными надписями на чужом языке, видимо, объясняющими предназначение устройства. Сверху на гладкой черной панели лежали аккуратно сложенные наушники или что-то очень на них похожее. В нижнем правом углу зияла большая дыра, явно указывающая на отсутствие какого-то предмета. Авель подергал рычаги, повертел круглые ручки – никакого эффекта. Одел наушники – тишина. Застегнув чемодан, он с величайшим трудом засунул его обратно на полку, стараясь произвести как можно меньше шума.

На этой же полке лежало много различных деталей, очень похожих на те, что Авель видел в чемодане. Там были разнообразные наушники, катушки с проводами, коробочки с рычагами и переключателями, круглые старинные кассеты с магнитными лентами, но в удивительно хорошем состоянии, неоновые лампочки, микросхемы и батареи. В дальнем конце шкафа у стены внимание Авеля привлек странный прибор, похожий на бинокль. Устройство длиной около тридцати сантиметров было разделено на две трубы, диаметром десять сантиметров каждая. Авель попытался заглянуть внутрь этих труб, но в кромешной тьме ничего не увидел. К трубам на проводе была присоединена телефонная трубка с кнопкой посередине на внутренней стороне. Как и все, до чего дотрагивался Авель в этой комнате, устройство тоже не работало.

- Авель, посмотри-ка, что я нашел! - воскликнул Бен с другой стороны комнаты.

- Тихо, не кричи. Иду.

Авель подошел к Бену и присел рядом с ним на корточки возле шкафа, похожего на тот, который он внимательно осматривал раньше, только имевшего на одну полку больше. Все полки делились на множество выдвижных отсеков. Левая полка была открыта, и там виднелись калькуляторы, авторучки, наручные часы и тому подобные предметы. Некоторые выглядели очень дорого, другие, напротив, создавали ощущение дешевой подделки.

- Зачем ему так много часов? Тем более женских, - задумчиво проговорил Авель, крутя в руках тоненький изящный браслет с циферблатом.

- Ты лучше сюда посмотри! - Бен смотрел на Авеля через солнечные очки и радостно улыбался. - Улыбочку.

- Что ты делаешь? – Авель попытался снять с него очки, но Бен увернулся.

- Хороший фотоаппарат, а? Ты и не догадался. И никто не догадается. - Бен сунул очки в карман. - И все видно, как днем.

- Положи их на место, - грозно сказал Авель.

- Там их полно. Лучше себе тоже пару подбери. - Бен махнул рукой на соседнюю полку. Там действительно было еще много похожих очков.

- А ты уверен, что они все такие же? – Авель недоверчиво посмотрел на друга.

- Я примерил несколько. Были все.

Авель взял первую попавшуюся пару, сунул в карман и взглянул на стену над шкафом. Там строго по центру висела большого размера черно-белая фотография молодого мужчины в военной форме и фуражке с грустным и умным лицом. Авель подумал было, что это Лукос в молодости, но тут же увидел надпись, сделанную от руки внизу портрета – «Самому увлеченному последователю. Джон Браун».

Он отошел к центру комнаты. Джон Браун все так же холодно смотрел куда-то в пол. Авель отвернулся и тут же увидел прямо перед собой большой стол, который до этого он уже обходил, пересекая комнату. Большой размер достигался за счет того, что он был составлен из двух, а то и трех дубовых столов. По краям стояло несколько стульев, что было довольно странно, учитывая, что к старику Лукосу никто не ходит. С ближайшего края внимание привлекла белевшая в отраженном свете луны развернутая схема какого-то аппарата. Она представляла собой электрическую цепь, отдаленно напоминающую те схемы, которые Авель когда-то зарисовывал в школе на уроках физики.

После понятного для Авеля изображения на правой части цепи: батареи аккумуляторов и ключа включения, цепь разветвлялась, образуя два звена, связанных между собой в одном месте своего рода барашками из соединенных в ряд полукругов с жирной полосой посередине между двумя звеньями цепи. Схема выглядела очень сложно, вдоль всей цепи было подключено множество приборов, над каждым из которых каллиграфическим почерком были нанесены непонятные надписи типа «+Д3-Д6Д226Б». Авель понял только одно место, где было просто написано «К антенне». Значит, у этого устройства есть антенна. Может, это схема телевизора? Ну да ладно. Нечего терять время на эту схему. Все равно он никогда не разбирался в таких вещах.

Рядом стояло несколько микроскопов, различающихся между собой размерами и количеством окуляров. Авель взглянул в один из них с зеленой подсветкой, и увидел как какие-то маленькие клеточки, похожие на нейроны, хаотично двигаются по стеклышку. Оторвавшись от микроскопа, Авель заметил, что к нему подсоединен какой-то прибор с маленьким окошком, направленным прямо на стекло с пробами, видимо, головного мозга какого-то животного. Выше располагалась красная кнопка. Авель нажал на нее и снова посмотрел в микроскоп. Вокруг ничего не изменилось, только клеточки стали целенаправленно двигаться к краю стекла и образовывать там замысловатую фигуру. Было очень интересно узнать, что за фигуру они образовывают, и Авель, как зачарованный, следил за их движением.

- Авель, я, кажется, кое-что нашел. Ты не поверишь! – воскликнул Бен, и тут же испугавшись своего громкого голоса тихо добавил, - Подойди ко мне.

- Я не могу.

Как загипнотизированный Авель не мог оторвать взгляда от упорядоченного движения частичек.

- Тебе это будет интересно, это наше …, - Бен осекся, и спустя несколько секунд Авель услышал как что-то тяжелое с грохотом упало на пол.

- Бен, ну что же ты так шумишь! - не выдержал Авель. - Сейчас я посмотрю, что там у тебя.

Он с трудом набрался силы воли, чтобы оторваться от притягательной картины сотворения чего-то живого. Утешало лишь то, что досмотреть до конца все равно не удастся. Оторвав от микроскопа голову, Авель растерянно отвыкшими от темноты глазами начал озираться по сторонам в поисках Бена.

В этот момент острая боль прожгла его насквозь, отразившись в каждой клеточке организма. Возникло ощущение, будто его окатили ведром кипятка. Картинка перед глазами начала мутнеть и вскоре вообще пропала. Авель почувствовал, что больше не чувствует равновесия и упал.

В следующее мгновение он ощутил, как сознание начинает потихоньку возвращаться к нему. Сильный гул, похожий на многократно усиленный вой ветра заполнил весь его слух. Кости ломило, даже зубы дрожали, а голова болела так, что моргание глаз отдавалось по всему телу взрывной волной. Авель поднял голову и тут же перестал слышать вой. Однако голове легче не стало. Он огляделся и увидел рядом с собой не подающего признаков жизни Бена. Друг лежал на земле, свернувшись калачиком. Черный дом стоял неподалеку. Вокруг не было ни души. Луну уже сменило солнце и теплыми утренними лучами согревало ребят.

- Бен! – позвал Авель, но от усилий, произведенных для того, чтобы говорить, в голове снова стало мутно, и он обессилено положил ее обратно на землю.

Стоило прикоснуться к мокрой утренней траве, и по мозгам как по струнам снова пошел жуткий гул. Звук пронзительно визжал, многократно усиливаясь от каждого удара рикошетом внутри черепной коробки. Лежать было очень плохо. Настолько плохо, что, превозмогая боль, Авель поднялся на колени. И снова стало тихо.

Стараясь идти так, чтобы голова оставалась неподвижной – так боль становилась менее острой – Авель подошел к Бену. Сев рядом с другом, он начал расталкивать его, стараясь привести в чувство. Ноги крутило, и он подумал, не от этого ли гула стало плохо его ногам, едва он снова опустился. Бен начал шевелиться и спустя минуту открыл глаза.

- Ну, наконец-то, - облегченно вздохнул Авель. - С тобой все в порядке?

- Не знаю. Такое ощущение, будто в голове жужжит целый пчелиный рой, - Бен громко и обрывисто выговаривал слова, стараясь перекричать шум, заполонявший его голову.

- Тебе надо приподняться. Сразу станет легче.

- Думаешь легко? - Бен, морщась, начал отрывать голову от травы и, приняв более-менее вертикальное положение, удивленно посмотрел на Авеля, - У тебя тоже жужжит?

- Когда ложусь.

- Значит дело не в нас?

- Думаю, нет. Может быть, здесь какие-нибудь геотермальные источники.

- И поэтому животные обходят стороной это место?

- Видимо, да, - Авель задумчиво посмотрел в сторону дома.

- А Лукосу все ни по чем, - Бен поймал взгляд Авеля. - Как он только спит здесь! Ты думаешь, это он нас так нахлобучил?

- Кто же еще? Ладно, поехали в городок, может Брендон еще не хватился своей машины, - Авель встал и, слегка пошатываясь, пошел в сторону леса.

- А мы легко отделались, - вздохнул Бен и, потирая горящий затылок, поковылял за другом.

Ребята быстро пересекли лес и, миновав живую изгородь, оказались возле белого Ниссана. Как и договаривались, за руль сел Бен.

- Знаешь, я, наверное, его разбудил, когда громко позвал тебя, - Бен кинул быстрый взгляд в сторону Авеля. Петляющая дорога не позволяла отвлекаться.

- Он бы не успел так быстро среагировать, - Авель покачал головой. - Скорее всего, мы разбудили его намного раньше. А может он вообще не спал, когда мы пришли. Я там так и не понял, что особенного он скрывает, - добавил Авель. - Куча непонятных механизмов вряд ли является противозаконной. Единственное ценное, что я успел найти, был микроскоп с живыми нейронами, кажется, это были они. И какая-то приставка заставляла их собираться вместе.

- Интересно. Это их ты смотрел, когда я позвал тебя? – Бен взглянул на Авеля.

- Да. А, кстати, зачем ты звал? Следи за дорогой!!!

Бен вздрогнул от крика Авеля, и, быстро повернувшись, резко вывернул руль. Они чуть не врезались в одинокое дерево, неудачно выросшее прямо в том месте, где она заканчивалась, уходя влево.

- И вообще, зачем ты так гонишь?!

- Нам же надо поскорее добраться до института, пока Брендон не проснулся. Ты же сам так говорил! - виновато оправдывался Бен.

- Но не так же быстро, жизнь дороже.

- Я что-то не рассчитал. Сейчас сбавим скорость.

Бен принялся сосредоточенно крутить руль, маневрируя на сложном участке. Прямой дорога тут держалась не более пятидесяти метров, затем снова следовал поворот.

- Почему ты не тормозишь? Хватит лихачить! - Авель уже не мог спокойно смотреть, как друг ведет машину, и пожалел, что не сел за руль сам.

- Я не могу ничего сделать, тормоз не работает! – Бен в панике долбил ногой по левой педали.

- Этого не может быть, - но Авель уже начал догадываться, в чем дело. - Попробуй на ручнике.

- Мы вылетим в воду! - он показал головой в сторону прибрежного океана, сопровождающего дорогу на расстоянии не более метра от правого края машины. – Или врежемся в скалу! Авель, что же делать?!! – Бен умоляюще посмотрел на друга.

- Смотри на дорогу! – снова закричал Авель. – Что же делать?! Что делать? – судорожно повторял он, пытаясь сосредоточиться. - Тормоза не работают… Как же так?… Как можно остановиться?

- Да никак не остановишься! – дрожащим голосом воскликнул Бен. – Мы погибнем!

- Да тихо ты! – разозлился Авель. – Не паникуй! Главное, следи за дорогой!

- А я чем занимаюсь?!

- Вот и следи! – сделав несколько глубоких вдохов, Авель продолжил рассуждать вслух: - На такой скорости можно ехать. Скоро дорога пойдет в горку… Возможно, станет легче.

- Нужно врезаться во что-нибудь мягкое! – предложил Бен, как раз в этот момент выворачивавший руль, чтобы объехать на повороте очередное придорожное дерево.

- Разобьемся, - замотал головой Авель, начиная понемногу брать себя в руки.

- У нас не получится остановиться, - обреченно проговорил Бен.

- Хватит, Бен, достаточно! – Авель повернулся корпусом к другу. – Послушай, я не хочу умирать! Мы должны сделать все, что в наших силах. Мы не будем сдаваться! Ты меня понял?

Бен глубоко вздохнул и как никогда серьезно уставился на дорогу. Казалось, все силы его организма сосредоточились на работе рук и зрения. Он внял словам Авеля, и был готов сражаться за свою жизнь. Дорога петляла, лишь изредка давая возможность передохнуть. Слава Богу, скорость оставалась постоянной, и через некоторое время Бен немного освоился и начал неплохо справляться с управлением.

- Слушай, попробуй тормозить двигателем. Переведи на первую скорость, – через некоторое время сообразил Авель.

- Коробка накроется, - с испугом в глазах пробормотал Бен.

- Да Бог с ней, с коробкой! – воскликнул Авель. – Тормози! Мы долго так не протянем.

Бен осторожно положил руку на коробку скоростей. Еще раз взглянув на друга, он быстрым движением повернул рычаг. Машина запыхтела, раздался не предвещающий ничего хорошо скрежет, но скорость действительно начала снижаться. Авель облегченно откинулся обратно на сиденье. Но в этот момент что-то странное произошло с управлением. Ниссан задрожал и как будто запрыгал, машину начало заносить в сторону океана.

- Держи руль! – крикнул Авель.

- Я не могу вывернуть налево! – лоб Бена покрылся испариной, когда тот отчаянно накручивал руль в противоположном направлении. – Она не слушается меня…

- Бен, да что же ты делаешь?! – Авель наклонился к другу и усиленно помогал держать руль, но машину упорно заносило прямо в воду.

Скорость, остававшаяся довольно высокой, неотвратимо приближала их к падению. Авель успел заметить, как расположенное перед ним колесо свободно выскочило из под машины и, шатаясь из стороны в сторону, плюхнулось в океан. Ниссан резко развернуло так, что сторона, с которой сидел Авель, обогнув почти круг, с треском врезалась в белый камень придорожных утесов. От удара автомобиль отбросило назад, и на какое-то мгновение он остановился поперек дороги, балансируя на границе суши и воды, и тут же с грохотом полетел с обрыва.

- Готовься вылезать! - крикнул Бен, высовывая голову в окно, лететь предстояло около пяти метров.

- Куда ты полез?! - закричал Авель. - Разобьешься! Сядь на место и набери побольше воздуха.

Авель сделал глубокий вдох, зажмурился и услышал, как машина с громким хлопком упала в воду. От перегрузки – лететь пришлось головой вниз – кровь прилила к мозгу, и без того пострадавшему от алкоголя, бессонной ночи и удара чем-то тяжелым. Авель почувствовал невообразимым приток слабости. Силы покинули его тело. Но надо было выбираться из машины. Бороться за свою жизнь!

Авель открыл глаза. Этого он совершенно не ожидал... В темнеющей с каждой секундой воде он заметил, что окружен со всех сторон чем-то белым. Это белое неприятно давило на тело, упиралось в нос и не давало сделать ни единого движения. Прошла еще секунда, пока Авель понял, что это подушка безопасности, о существовании которой он совершенно забыл. Вот бы сейчас складной нож Брендона, чтобы справиться с его машиной, подумалось Авелю.

Тем временем воздух заканчивался. Глаза начинало давить изнутри, а ничего острого под рукой никак не находилось. Авель достал из кармана очки Лукоса и принялся отчаянно тыкать ими в твердую поверхность подушки. Не помогло. Он отшвырнул очки и залез в другой карман. Последняя надежда зажглась в сознании и придала ему сил. Из кармана он достал единственное, что там оставалось – ключи от своей квартиры в общежитии. Кажется, они были достаточно острыми для того, чтобы разорвать прочный материал. Одно движение, еще одно, снова и вот уже подушка поддается.

Воздуха больше не осталось. Авель еле держался, чтобы, повинуясь природному инстинкту, не открыть рот, чтобы дать воде заполнить легкие. Еще чуть-чуть, почти готово. В этот момент практически выровнявшаяся по горизонтали машина плавно, но с ощутимым толчком упала на дно прибрежных вод. Авеля подбросило немного вверх, и ключ в его руке соскользнул с места, где была почти продырявлена дырка. Отчаянье помутило рассудок юноши, и он, перестав сопротивляться, открыл рот и сделал глубокий вдох.

 

Глава пятая

 

- Авель, ты слышишь меня? – где-то вдалеке раздался взволнованный голос Бена.

- Кажется, да, - Авель открыл глаза.

Он лежал в небольшой, но достаточно глубокой, чтобы уместиться полностью, луже больше походившей на ванную посреди зеленой поляны.

- Помогите мне вытащить его, - услышал он рядом голос друга.

Кто-то подхватил его под руки и потащил на сухую землю. Авель попытался подняться на ноги, но тело плохо слушалось его.

- Не шевелись. Отдохни немного. - Прямо перед собой Авель увидел Бена, оборачивавшего его в какое-то полотнище.

- Так я не умер?

- Умер, - улыбнувшись, ответил друг.

- Я не шучу.

- Я тоже. Лежи спокойно. Бетти принесет тебе горячего кофе. Позже поговорим.

Авеля обступили какие-то незнакомые люди. Они о чем-то говорили между собой, показывая на него. Бен сидел молча и смотрел на Авеля так, словно сто лет не видел его. Через несколько минут Бетти принесла кофе. Мигом опустошив чашку, Авель почувствовал прилив бодрости и снова сделал попытку встать. На этот раз ему удалось. Как будто не своими ногами Авель осторожно начал ступать по земле.

Бен шел следом. Пройдя несколько метров, Авель остановился и позвал друга.

- Так что же все-таки произошло?

- Многое, - Бен опять улыбнулся, - пойдем, я расскажу тебе.

Они медленно пошли по поляне. Авель, неуверенно переступая с ноги на ногу, не отрывал глаз от земли. Скрывшись за небольшим зеленым холмом, незнакомым Авелю, они дошли до землянки, высотой не выше плеча. Бен пригласил Авеля войти, назвав землянку своим домом.

- Ну, рассказывай, - Авель вопросительно взглянул на друга, усевшись на удобное подобие кровати, больше похожее на маленький стог сена.

- Когда мы упали с обрыва на машине Брендона, ты действительно умер, - осторожно начал Бен.

- Тогда где же я сейчас? В раю? – скептически отреагировал Авель.

- Может быть. Я не знаю. Я и сам здесь всего неделю, - Бен пожал плечами.

- Так ты тоже умер?

- Нет. Вернее, да, - Бен смутился, - Но не тогда, в машине.

- А когда?

- Значительно позже. Авель, пожалуйста, постарайся не перебивать. А то я не смогу тебе нормально все объяснить. Прибереги вопросы на потом, - Бен убедился, что Авель не возражает и продолжал: - Тогда в машине ты сказал мне не высовываться. Помнишь?

Авель кивнул.

- Но я не успел залезть обратно. И действительно, сильно ударился левой стороной лица об воду.

- И после этого на всю жизнь остался глухим на левое ухо, - добавила только что вошедшая в землянку Бетти. – Хорошо хоть голову не оторвало.

- Да, но когда раскрылась подушка безопасности, я начал, как змея, двигаться туда-сюда и сумел все же вылезти. Я постарался доплыть до тебя, - Бен виновато посмотрел на Авеля, - но машина быстро уходила на дно, у меня заканчивался воздух, и я, ну ты же сам понимаешь? – Бен отвел глаза в сторону. - В общем, я поплыл наверх. Чтобы набрать воздуха, - быстро добавил он, - а потом вернулся за тобой. Вытащил. Но было уже поздно. - Бен тяжело вздохнул.

- Бен сделал все, что мог, - осторожно пояснила Бетти, поправляя непослушные пышные волосы.

- Я верю, - нетерпеливо сказал Авель. - Что дальше?

- Ну а дальше принес тебя в городок. Рассказал проректору. Созвали комиссию. Проводили расследование. Машину вытащили. Проверили тормоза. Сказали, что во время движения все было в порядке, что тормозная система повредилась от удара об скалу непосредственно перед падением, и что колесо мы потеряли уже в воде. Но ты же знаешь, что все не было в порядке? Ты же сам видел! – Бен уставился на Авеля, ожидая его поддержки. Видимо, этот вопрос мучил его всю оставшуюся жизнь.

Бетти тоже вопросительно смотрела на Авеля.

- Да, тормоза не работали. А колесо, по всей видимости, открутил Лукос, и при снижении скорости оно сошло с крепления и послужило причиной потери управления. Во всяком случае, оно слетело раньше, чем нас выбросило в океан. Я видел это собственными глазами.

Авель заметил, как Бетти с любовью посмотрела на Бена, и тот ответил ей благодарным взглядом.

- Но никто не поверил в это. Только Бетти..., - он снова взглянул на подругу. - И тем более не хотели и слушать о том, что в аварии виноват Лукос Поинт. Я говорил про очки, но так вышло, что свои я выронил, когда за тобой плыл, а твоих у тебя почему-то не нашли.

- Я их выкинул, когда пытался порвать подушку безопасности.

- Я так и подумал, - Бен вздохнул и продолжил свой рассказ: - Кроме того, они нашли у нас с тобой следы алкоголя в крови. Да еще этот дурак, Брендон, сам пришел рассказать о том, что мы выпивали в кафе и взяли без разрешения его машину, - Бен даже поморщился при воспоминании о Брендоне.

Авель не удивился такому поступку институтского денди. Он никогда не доверял ему, считая человеком легкомысленным и самовлюбленным. Однако было заметно, что для Бена тогда это стало неприятным сюрпризом.

- Ты же оставил записку, - вдруг вспомнилось Авелю. – Она должна была свидетельствовать в твою пользу. Служить доказательством причастности Лукоса.

- Да, но я не написал, куда мы едем, - Бен покачал головой. – Времени тогда не было.

- Так они подумали, что мы, выпив, взяли у Брендона машину покататься, и ты не справился с управлением? – Авель начал понимать, что же там произошло.

- Да, так и было, - уныло произнес Бен. – Все концы в воду.

- И что они сделали?

- Исключили из института. Так еще припомнили тот случай с Бетти. - Бетти взяла Бена за руку. - Зато моя любимая доучилась, - добавил Бен, улыбаясь, - так что она у нас стала самой умной.

Бетти покраснела, но улыбка на ее лице стала еще шире.

- На некоторое время, - осторожно добавил Бен и продолжил. - Это было тяжелое время. Не хватало тебя. Я, не переставая, винил во всем себя. Стал изгоем…

- Но ты не был виноват, - попытался приободрить его Авель, - Лукос подстроил аварию, пока мы находились без сознания. Я не сомневаюсь в этом!

- Да, но, тем не менее, это я уговорил тебя ехать к нему! Ты же не хотел. Знал, что к нему лучше не соваться, - не унимался Бен. - Так вот, мне было очень плохо. И ко всему тому, что творилось в моей душе, все отвернулись от меня. Только один человек меня понимал и поддерживал. Только одному я был еще нужен, - он крепче сжал руку Бетти, - она. Мы стали очень близки. Поэтому, когда меня отчислили, я не мог оставить ее, уехать из института.

- Бен остался на нашей кафедре работать лаборантом, - пояснила Бетти.

- Да, мыл пробирки и пол по совместительству, - ухмыльнулся Бен.

- Мне очень жаль, - Авель почувствовал, как же должно было быть плохо его другу.

Для Авеля все произошло буквально несколько секунд назад. Он не успел пережить ни горя, ни утрат, и вот уже снова сидит с Беном целый и невредимый. Для друга же события того дня стали поворотным моментом всей его жизни. Сколько боли и лишений ему пришлось пережить, сколько душевных мук испытать! Как должно было быть тяжело переносить муки совести и чувствовать молчаливый упрек от других. Бедный Бен.

- Это длилось не так уж долго, - посчитала нужным уточнить Бетти.

- Да, мне повезло, и профессор Кьюзи разглядела у меня талант и позволила принимать участие в ее научной работе, - уже более радостно добавил Бен.

- Правда не включила твое имя в научный доклад, - сказала Бетти.

- Но мы так и договаривались, - вступился Бен за преподавателя. - Она не хотела с кем-либо делить славу, а помощник ей был необходим. А я, как человек без образования, и не мог претендовать на имя. Может быть, на самом деле именно за это она и позвала меня, - задумчиво проговорил Бен. - Впрочем, не важно. Информация о моей помощи, хотела она того или нет, просочилась за стены лаборатории, и в итоге меня все-таки простили. Даже позволили закончить институт.

- А поскольку Бен не оставлял работы в лаборатории, - добавила Бетти, - то …

- Ты не представляешь, как это было захватывающе! Исследования буквально засосали меня! - возбужденно воскликнул Бен, перебивая Бетти.

- Представляю, - уныло произнес Авель, так и не осуществивший свою мечту перейти к практической деятельности.

- Извини, я не подумал, - осекся Бен.

- Так вот, из-за того, что Бен продолжал работать в институте, - упорно продолжала Бетти, - а мы к тому времени уже поженились, - Бетти смущенно взглянула на Бена, но, увидев его одобряющий взгляд, уверенно договорила, - то было решено остаться в студенческом городке навсегда.

Бетти замолчала, и в землянке воцарилась тишина. Каждый думал о своем, заново переживая произошедшее.

- Как я тебе уже говорил, - возвращаясь к действительности, сказал Бен, - мы не знаем, что это за место. Пока не знаем. Но уже поняли, что все люди, присутствующие здесь, умерли и были похоронены на территории студенческого городка и его окрестностей.

- Вот оно что, - начал понимать Авель.

- Поэтому, как только мы догадались об этом, я сразу решил, что непременно увижу тебя, - уже совсем радостно закончил Бен. - И вот ты здесь! Такой же, как будто я видел тебя только вчера.

- А я тебя и видел только вчера, - улыбнулся Авель.

- Да, нам всем очень не хватало тебя, Авель, - тут только он заметил, что возле самого входа в землянку стоит Колин, тоже ничуть не изменившийся, и радостно улыбается.

- Колин, и ты здесь! - видя вокруг всех тех, кого он только вчера покинул, поверить в историю Бена становилось все сложнее.

- И Мари тоже тут, - смущенно добавил Колин.

- Здорово, что же она не пришла? – Авель удивленно взглянул на сконфуженного Колина.

- Ей стало неудобно, - Колин отвел взгляд в сторону. - Из-за тебя.

- Из-за меня? - переспросил Авель, никак не понимая, о чем идет речь.

- Разве ты не догадываешься? - теперь настала очередь удивиться Колину, но было видно, что он рад этой новости. - Она была влюблена в тебя и очень страдала, когда ты погиб. А потом, - Колин запнулся, - в общем, многое произошло, и мы поженились.

- Молодцы! – Авель догадывался, что нравился Мари, но и подумать не мог, что все было так серьезно. Тем более поэтому, он был искренне рад, что они с Колином вместе. - Это просто замечательно. Вы хорошая пара.

- Вот и замечательно. - Колин улыбнулся. - Мне пора идти. Добро пожаловать в новую жизнь, Авель, - добавил он, уже выходя.

- А Скинс тоже здесь? – вдруг вспомнил Авель, поворачиваясь снова к Бену и Бетти.

- К сожалению, да, - ответил Бен. - Куда он мог деться из нашего городка…

- Действительно, жаль.

Авель подумал о том, как же его друзья всю жизнь терпели этого противного Скинса Бройлера. А может не всю жизнь… Сказать по правде, он не мог представить, чтобы такой человек мог дожить до глубокой старости. Если только … жена, дети. Правда, какой из Скинса семьянин. Авелю очень захотелось узнать поподробнее, но, видя, что отношение к нему у Бена не изменилось, решил не впадать в расспросы.

- Хочешь, я покажу тебе нашу местность? – Бен вернул друга к реальности.

- Да, пожалуй.

Мысли Авеля хаотично сменяли друг друга. Чувство недосказанности терзало его изнутри, но он понимал, что только время сумеет дать ответы на его вопросы, поэтому лучше не торопить события и начать с изучения того, что находится здесь и сейчас.

Авеля оставили одного, предоставив ему возможность переодеть свою плащаницу на очень простого вида брюки из грубой ткани и рубашку, похожую на мексиканское пончо, большой кусок ткани с отверстием посередине для головы, подвязанное на поясе таким же куском ткани. Затем Бен вернулся, оглядел Авеля и удовлетворенно махнул рукой, приглашая выйти. Друзья вылезли из землянки и пошли в сторону наибольшего скопления людей.

- Мы находимся на острове, - начал вводить друга в курс дела Бен, - но в роде бы не на том, где раньше жили. Он больше и более округлый. Хотя чем-то все же смахивает на наш.

- Много тут человек? – Авель вглядывался вперед, и по его прикидкам здесь должно было быть людей больше, чем в мегаполисе.

- Нет, это иллюзия, - Бен улыбнулся. - Просто здесь нет ничего, кроме многочисленных землянок. Поэтому все крутятся на центральной площади, как мы ее называем.

- Значит, эти люди – это все население острова? - Авелю было приятно осознавать, что он не будет жить как килька в консервной банке.

- Практически, да.

- А что они там делают?

- Сейчас увидишь.

Тем временем, они уже приближались к центральной площади. Авель заметил обилие пеньков, бревен и уже начищенных досок и понял, что эта площадь была искусственно расчищена для строительства большого здания прямо по центру, вокруг которого и толпились люди. Правда, на то, что это дом, пока указывал только практически законченный фундамент строения, но и он выглядел весьма внушительно.

- Зачем они строят его?

- Не знаю, - Бен пожал плечами. – Я не уверен, что они и сами знают. Просто, чтобы чувствовать себя уверенно. Создать ощущение собственного мира. А то эти землянки никому не по душе.

- Да, мне тоже они показались не очень удачным вариантом для жизни. - Авель огляделся и заметил, что удачно спрятанные под зеленый ландшафт маленькие норки высовываются из под каждого дерева. По сравнению с этими невзрачными жилищами, один только фундамент строящегося здания выглядел уже очень солидно.

- Давай обойдем его с обратной стороны.

Бен увлек друга за собой и вскоре Авель заметил, что одно дерево позади строения осталось нетронутым, если это можно было так назвать. Обтесанный ствол блестел в утренних лучах, и только пышная крона высоко в небе напоминала о былом великолепии.

- Зачем так изуродовали дерево? – начал было спрашивать Авель, но тут же сам понял все.

Под деревом по кругу располагались цифры, выложенные из вкопанных в землю деревянных брусков. Голого ствола хватало как раз на то, чтобы отбрасывать четкую тень на какую-либо цифру. Почему-то, видимо повинуясь древней традиции, цифры на солнечных часах люди сделали римскими, хотя арабскими было бы удобнее. Хотя, возможно, на скорую руку проще было действительно вырубить из дерева ровные линии римских цифр, нежели ювелирно выкладывать привычные, но сложные в построении арабские символы.

- Тут что нет дождей? Дерево ведь быстро портится. Почему бы не выложить камнями? – Авель разглядывал поверхность цифры IX, со стороны которой они подошли, и заметил, что деревянные кольца уже начали раздаваться в ширину.

- Камней здесь нет. По крайней мере, мы не нашли. А вот дожди есть. Более того, по расписанию.

- Как это? «После дождичка в четверг»? – мысль о дождях по расписанию показалось Авелю до смешного нелепой.

- Именно так, только не в четверг, а каждый день. После полудня и вечером перед закатом, - Бену нравилось шокировать друга странностями нового мира.

- Может, это и правда рай? – медленно проговорил Авель, присаживаясь на широкий пенек.

- Может быть. Очень похоже, - Бен присоединился к другу.

- Только наши люди его уже под себя переделывают, - Авель засмеялся, разглядывая, как двое коренастых мужчин тащат, согнувшись практически до пояса, огромное бревно. – Им и рай в тягость.

- Такова наша сущность. Рай там, где дом, - задумчиво сказал Бен, наблюдая за хорошенькой девушкой, обрывавшей тонкие ветви на свежесрубленном дереве.

- Ты знаешь ее? – Авель проследил за взглядом друга.

- Да, - Бен загадочно посмотрел на Авеля и, немного выждав, крикнул: - Полли, подойди ко мне, пожалуйста.

Девушка подняла голову и посмотрела на Бена. Потом перевела взгляд на Авеля. Авель заметил, что ее взгляд, несколько самоуверенный, кого-то очень сильно напоминает. Тут она бросила на землю несколько веток и уверенным шагом направилась к ним.

- Зачем ты позвал меня, папа? – она осветила друзей лучезарной улыбкой и точь-в-точь как Бетти небрежно перекинула пышные волосы. – Никак не могу привыкнуть, что ты такой молодой.

- Папа? – Авель был потрясен. – А я не могу поверить, что ты был настолько старым!

Бен засмеялся, и все трое почувствовали какой-то знак победы жизни в этом смехе. Чтобы ни произошло в тот злополучный день, когда погиб Авель, жизнь продолжилась. Природа взяла свое, и Бен, на тот момент не видящий смысла в дальнейшей жизни и находившийся в полнейшей апатии, стал отцом прекрасного создания.

- Да, это моя дочка Полли. А это, Полли, мой лучший друг Авель.

- Приятно познакомиться, - Полли смущенно улыбнулась, ощущая на себе восхищенный взгляд красивого молодого мужчины. – Папа и мама много про вас рассказывали.

- А я вот, к сожалению, не успел о тебе узнать, - Авель, глядя на красавицу Полли, почувствовал прилив гордости за своего друга. – Я думаю, учитывая наш возраст в этом мире, ты можешь называть меня на «ты». Если папа не возражает? - добавил Авель, с улыбкой поворачиваясь к Бену.

- Об этом лучше спросить у Бетти, - наигранно сурово ответил Бен, всем своим видом излучая радость от знакомства самых близких людей.

- Ладно, ребята, я пойду. Дел много, - сказала Полли и так же быстро, как появилась, скрылась снова.

- «Ладно, ребята, я пойду», - пискляво передразнил Бен, - Хорошая девчушка, правда?

- И так похожа на Бетти.

- Да, такая же красавица. - Бен встал, и Авель поднялся за ним.

- Странно все это, - Авель рассматривал людей на площади, убеждаясь, что все они молоды и полны сил. - А я сначала и не обратил внимания на то, что вы все молодые. Я ведь такими вас и оставил.

- Да, это в голове не укладывается, - Бен оживленно посмотрел на друга, - особенно Бетти никак не нарадуется. Ее очень расстраивало, что с возрастом красота гаснет и уходит, сдавая посты седине и морщинам. И, наконец, как заключительный удар, смерть…

Бен замолчал, видимо вновь переживая последние годы своей жизни.

- Я не представляю Бетти с морщинами, - улыбнулся Авель.

- Она и мне не давала представить.

- Что ты имеешь в виду? – не понял Авель.

- Чем больше ей становилось лет, тем чаще она наносила водородный крем на свою кожу. Дошло до того, что подавляющее количество времени дома она ходила вся измазанная водородом.

- А почему именно водородом?

- Ну, знаешь, этот крем разработали наши институтские ученые, - не без гордости в голосе объяснил Бен. – Он основан на том, что изолированный от кислорода водород, в малой концентрации содержащийся в питательном креме, по своей природе стремится воссоединиться со свободными атомами кислорода, чтобы образовать воду – H2O. Попадая на кожу, водород проникает все глубже и глубже в поисках кислорода, а, находя его, тут же становится водой. В результате получается, что свободный кислород, разрушающий ткани человека и тем самым приводящий к старению, нейтрализуется, прекращая свое смертоносное воздействие, и даже более того, превращаясь в воду, наполняет клетки живительной влагой.

- Но ведь он мог бы, напротив, оторвать необходимый кислород от уже находящихся там молекул воды, тем самым, вызывая цепную реакцию и обезвоживая организм.

- Во-первых, - назидательно посмотрел Бен, - цепной реакцией водорода можно было бы потушить цепную реакцию кислорода, что было бы уже не плохо. А во-вторых, вода имеет устойчивую структуру и не отдаст так просто замкнутый в объятьях водорода кислород, можно даже не стараться. Особенно если неподалеку и так полно одиноко гуляющих хулиганов – атомов кислорода.

- Я понял твою логику, - подхватил Авель, весело хлопая друга по плечу, - вы представили кислород в роли преступника и тут же нашли на него управу в виде водорода.

- Вот именно.

- И что, эффективный крем получился?

- Да, еще какой. Лет до семидесяти у Бетти вообще тело не менялось со дня нашей свадьбы. Такие же пышные густые волосы, гладкая чистая кожа, стройная фигура. Я очень гордился тем, что у меня такая молодая жена.

- А потом?

- Потом старость все-таки пришлось впустить и в наши двери.

- А вы долго жили?

- Дольше чем хотелось бы, учитывая наше состояние. Но намного меньше, если бы мы были такими как сейчас, - Бен снова задумался, но тут же, взглянув на Авеля, добавил: - Восемьдесят семь лет.

- Вы что умерли в один день? - Авель вспомнил классическую клятву на свадьбе.

- Нет, - Бен улыбнулся, - Бетти умерла раньше – инсульт, а я продержался недолго, около месяца.

- Да, старым же ты был, наверное.

- Ты даже не представляешь себе насколько. Дряхлый больной старик, как из сказки о золотой рыбке.

- И какова она, старость?

- Не настолько приятна, чтобы о ней вспоминать, - ответил Бен, отвернувшись, но тут же продолжил: - Понимаешь, ты остаешься таким же, каким был всегда: думаешь также, чувствуешь также, только изображение в зеркале упорно не хочет с этим соглашаться. Ты смотришь и поражаешься, как могло так неузнаваемо измениться твое лицо, тело. Ведь изнутри ты этих изменений совершенно не видишь, прямо как обман какой-то! Ты чувствуешь себя на двадцать лет, а отражение упрямо настаивает на том, что тебе пора в могилу и жизнь кончена. Но это лишь часть беды, только психологическая ее составляющая.

- Этого было бы уже достаточно.

- Другая, гораздо более серьезная проблема заключается в твоем здоровье. То, что всю жизнь казалось тебе естественным, начинает даваться тебе с большим трудом. Такие простые действия, как ходить, есть, говорить, думать и даже дышать. Тело предает тебя на каждом шагу, даже не предупреждая, когда разочарует в следующий раз. И в этот самый момент начинаешь понимать, что ты и твой организм не настолько едины, насколько тебе это казалось раньше. Тогда и появляются мысли о душе, духовном мире и Боге. Потому что невозможно поверить в то, что, не сделав ничего плохого своему телу, ты в ответ получаешь непослушание. Ты хочешь что-то сделать, делаешь усилие, умоляешь его не подвести, но оно упорно отказывает тебе в твоих желаниях, ставит тебя на место. Не на то место, на котором ты привык находиться, а на то, другое, которое какая-то неведомая внешняя сила принудительно навязывает тебе, день за днем повторяя: «Ты уже стар, приятель, угомонись». Вот такая она – старость, - грустно вздохнул Бен.

- А что ты чувствовал, когда умер? – спросил Авель и тут же почувствовал, как предательски дрогнул его голос. Рассказ Бена о старости, ровесника Бена, до глубины души поразил Авеля, так и не познавшего как радостей длинной жизни, так и горестей старости и смерти.

- Ничего. Странно слышать этот вопрос от тебя. Я и сам всю жизнь хотел спросить тебя о том же.

- Я тоже ничего.

Друзья рассмеялись как в прежние времена в институте и, не сговариваясь, решили покинуть центральную площадь.

 

Глава шестая

 

Немного поплутав между деревьями и землянками, они выбрались к берегу. Их остров походил на один большой холм, склон которого плавно приводил к самой воде. Вся поверхность холма была покрыта густой травой, изредка аккуратно украшенной дикими клумбами, представляющими собой совсем небольшие насыпи с множеством ярких цветов.

Бен быстро сбежал со склона и, шумно расплескав воду, скрылся в синей пучине. Авель последовал было за ним, но, посмотрев на безумную выходку друга, в нерешимости остановился по щиколотку в воде.

- Ну что же ты не идешь? – Бен, мокрый и счастливый, удивленно смотрел на друга.

- А ты не хочешь снять одежду?

- Нет смысла, нам далеко до укрытия, а сейчас уже пойдет дождь.

- Откуда ты знаешь? - Авель всматривался в небо, но сиреневый туман, обволакивающий небо вдоль горизонта был еще слишком далеко.

- Я же тебе говорил, я по времени сужу. Как раз сейчас ливанет. Даже лучше переждать в воде, тут спокойнее будет. - Бен, проглатывая последние слова, уже набрал полные легкие воздуха и перевернулся в воде, оставив Авеля любоваться на его торчащие из воды ноги.

Авель подчинился и с разбегу плюхнулся рядом с другом. Вода, почему-то создающая иллюзию холодной, оказалась на удивление комфортной. Легкий холодок взбадривал, но неприятных ощущений и зябкости не было. Как и говорил Бен, не прошло и двух минут, как начался дождь. Причем такой дождь, которого раньше в их городке никогда не было. Настоящий тропический ливень со шквальным ветром и крупными тяжелыми каплями. Следуя за Беном, Авель уплыл далеко в океан, где не было волн, и дождь казался меньше.

- Я с непривычки так долго не протяну.

Авель вдруг почувствовал, что начинает утомляться. Приятная вода освежила мозги, дав им разрядку после обилия информации, хлынувшей таким же дождем на его голову, но теперь тело просило отдыха.

- Осталось недолго, - успокоил Бен, - он идет не больше пяти минут. У нас тут пока нет настолько точных часов, чтобы засечь время, но я как раз успеваю доплыть где-то досюда и вернуться обратно.

- Значит, ты часто так делаешь? – Авель представил себе Бена, спешащего с центральной площади от часов к берегу, чтобы успеть до дождя.

- А что? Тут все равно делать особенно нечего. Сам убедишься. – Бен обиженно отвернулся и поплыл к берегу.

Вскоре дождь кончился. Ребята как раз выбирались на берег. Мокрая одежда отяжелела.

- Здесь горячее солнце. Она быстро высохнет, - Бен рассматривал, как Авель пытается выжать штаны.

- Пойдем может дальше прогуляемся, - Авелю захотелось теперь подняться на самый верх острова, чтобы оглядеться.

- Пошли, - Бен уныло пошел вверх. – А ты что, есть совсем не хочешь?

- Не знаю, - Авель понял причину расстройства друга. – Я как-то не думал об этом.

- А я вот думал.

- Что же мы будем есть? – после разговора о еде аппетит сразу разыгрался не на шутку.

- Для начала надо вернуться к лагерю, - Бен обрадовался перемене планов.

- А потом? – Авель не мог представить, чтобы тут на этих зеленых полянах что-нибудь росло. Животных тоже видно не было.

- Потом посмотрим, что для нас сегодня заказала Бетти, - бодро ответил Бен.

- Заказала? У кого? – Авель недоумевал.

- Да не знаю я! - Бен с досадой посмотрел на друга, мешавшего окунуться в предвкушение обеда своими нелепыми вопросами. – Просто заказывает и все.

Авель больше не задавал вопросов. Друзья быстро вернулись к своей землянке, где их уже ждали Бетти, Полли и какой-то молодой человек. Как вскоре выяснилось, это был сын Бена Рональд – красивый парень, тоже очень походивший на мать. Все-таки странно было видеть этих счастливых, жизнерадостных молодых людей, создающих скорее ощущение веселой компании, а не родителей и детей.

- Это все твои дети? – у Авеля уже давно крутился на языке этот вопрос.

- Да, - Бен с улыбкой посмотрел на Полли и Рона.

- Но не все наши потомки, - лукаво улыбаясь, добавила Бетти.

- У меня было двое детей, - сказала Полли.

- И у меня сын, - подмигнул Авелю Рон.

- А где же они? – Авель на секунду подумал, что не умри он тогда, от него тоже мог бы пойти целый род, но тут же решил, что значит на то была воля Бога, и на этом успокоился.

- Бенджамин тоже тут, - Рон сразу же повзрослел на глазах, или это только показалось Авелю, - участвует в строительстве главного дома.

- Ты назвал его в честь отца, - одобрительно сказал Авель. - А что же вы его не пригласили?

- Он не смог, - Бетти заканчивала приготовления к обеду и вышла пригласить всех за стол. - У него сегодня обед со своей семьей.

- У него тоже дети? - у Авеля уже голова кругом шла ото всех этих семейных хитросплетений.

- Да, и даже внуки есть, то есть мои правнуки, - сам, видимо, еще не пришедший в себя от этого калейдоскопа сказал Рон. – И все молодые.

- А я бы хотел собрать всех вместе за одним столом, - мечтательно произнес Бен, как и раньше, выделяя слова в своей речи.

- Но пока давайте все к столу, - Бетти настойчиво подтолкнула Бена, увлекая всех за собой.

Авель зашел в землянку. В центре небольшой, но светлой комнаты на четырех брусках стоял сделанный из деревянных досок стол, окруженный со всех сторон такими же круглыми частями бревна, служащими стульями. Стол поразил Авеля обилием салатов, закусок и горячих блюд. В резном деревянном кувшине с широким горлышком плескалось вино.

Положив себе кусок жареного мяса на деревянную, слегка вогнутую тарелку, и салата из помидоров, огурцов, капусты, редиски и зелени, Авель поинтересовался, где Бетти раздобыла все эти продукты и как сумела их приготовить. Оказалось, что недалеко от берега есть место, где можно брать продукты. Никто не знает, откуда они там, но люди уже успели привыкнуть к тому, что еда есть всегда и в неограниченном количестве.

- Чудеса, - промолвил уже уставший удивляться Авель.

- И не говори! Я до сих пор не пойму, как эта штука работает, - Бен старался изобразить заинтересованность, но было видно, что вкусная, особенно на голодный желудок, еда была для него сейчас гораздо важнее вопроса ее происхождения.

- А как же твои дети? – Авель вдруг вспомнил, что у красавицы Полли тоже было двое детей.

- Их нет тут, - девушка грустно отвела взгляд от Авеля. – Патрик уехал еще в семнадцать лет и с тех пор жил со своей семьей в столице. Я еще радовалась, что они удачно устроили свою жизнь.

Полли замолчала, готовая вот-вот расплакаться. Все перестали кушать, и с сожалением посмотрели на нее. Но вскоре Полли, видимо решив что-то у себя в голове, взяла себя в руки и продолжила:

- А Келли… с ней еще хуже. Она осталась здесь, долго не могла устроить свою судьбу и в итоге довольно поздно вышла замуж за кришнаита. Детей у них не было. А свое тело после смерти она завещала кремировать, чтобы душа беспрепятственно реинкарнировалась в другое тело. Вот и вышло так, что на кладбище не осталось от нее ничего.

- Мне очень жаль, - Авель представил себе как же должно быть тяжело этой бедной девушке и попытался утешить ее, как мог, - может, судьба предоставила тебе второй шанс?

- Как и всем нам, - добавил Рон.

После обеда Авель и Бен вернулись к необитаемой части острова. Авель стремился найти самую высокую точку, чтобы с нее оглядеться и понять, где они находятся и что из себя представляет их новый дом. Поэтому, едва покинув поселение, они углубились в густой лес. Двигаясь все время вверх и плутая между деревьями, они вскоре вышли на опушку, существенно возвышающуюся над уровнем океана.

Пробираясь между березами, становилось все труднее определить направление движения. Подъем больше не был крутым, а повсеместные углубления и естественные неровности, сбивали с толку, искажая понимание общей карты местности. И, наконец, встречающиеся на дороге препятствия заставляли то и дело ретироваться и спускаться ниже. Но все же, обойдя застывшую, словно в танце, группу деревьев, Авель увидел холм, скрытый от глаз плотной завесой древесных крон.

Холм был похож на шлем рыцаря. Его стороны были настолько крутыми, что сначала ребятам показалось, что подняться на него не представляется возможным. Однако вскоре выяснилось, что по другую сторону холм выглядел довольно пологим. Авель, не задумываясь, полез наверх. Бен, пыхтя, следовал за ним. Забравшись на самую вершину, ребята убедились в том, что это действительно самая высокая точка на острове.

С нее можно было увидеть, что остров представляет собой обширный кусок земли в бескрайнем океане формой похожий на березовый лист. Поселение людей располагалось на сужающейся части острова. Широкая часть была сплошь покрыта лесом. Вдоль всего горизонта виднелся только сиреневый туман, уже замеченный прежде Авелем. Других островов видно не было.

- Что-то туман не рассеивается, - задумчиво проговорил слегка разочарованный Авель, ожидавший увидеть другие земли вокруг.

- Да, пожалуй, - Бен, очарованный видом, озирался по сторонам, - я его и раньше видел. Он, наверное, часто тут застилает небо.

Авель чувствовал в голосе Бена какой-то трепет и благоговение перед чем-то великим. Да и сам он испытывал в этот момент похожие чувства. Гигантский остров с величественными деревьями смотрелся отсюда как красочный макет. И невольное восхищение перед мощью природы и собственно мира, приютившего их, овладевало сознанием. Авель даже подумал о том, что именно стоя на возвышенности, понимаешь, что имеют в виду, когда говорят о «возвышенном состоянии» души. Его душа сейчас пребывала именно в таком состоянии, ощутимо трепеща и стремясь покинуть оковы тела.

- Смотри, - Авель указал рукой по направлению к нежилой части острова, - там в тумане как будто молния сверкает.

- Действительно. Только странно это как-то. Молния, но без грома. К тому же дождь будет только вечером.

- Может быть она очень далеко. Вот до нас и не доходят раскаты.

- Ладно, какая разница. Молнию что ли раньше не видел? - Бен всем своим видом показывал, что больше тут делать нечего. – Пойдем обратно, здесь и без этого много интересного.

- Подожди! А что это там за бревна? – теперь Авель показывал на маленький холмик, наверное, еще одну норку, немного в отдалении от основных жилищ.

- Заметил все-таки! В первый же день… - Бен сокрушенно сел на траву.

- Это чей-то дом. Скинса? – Авель вопросительно взглянул на друга.

- Хуже. Лукоса.

- И он здесь?!! Хорош рай! – у Авеля безумно загорелись глаза. – Что же ты не сказал?

- Поэтому и не сказал, - Бен умоляюще смотрел на Авеля. – Оставь его, по крайней мере, в этой жизни.

- Мне надо с ним поговорить. Он должен мне прямо в глаза сказать, зачем испортил тормоза у машины, зачем убил меня!

Кровь закипела в жилах Авеля. Внезапная злоба охватила его. За что Лукос так поступил с ними? Ведь они не сделали ему ничего плохого. Они просто жили, и радовались жизни. Это в высшей степени несправедливо. Авель потерял свою жизнь, а Бен… Бен вынужден был всю оставшуюся жизнь нести этот груз. И все по вине Лукоса. Пусть сейчас им дарована новая жизнь, но в этом нет никакой заслуги Поинта. Напротив, его присутствие на острове оскорбляет их. Он не должен был разделить с ними радость новой жизни, второй попытки. Убийца не заслуживает того. Авель уже не смотрел на Бена и быстрым шагом спускался с холма. Бен пошел следом, умоляя друга не ходить к старику.

- Авель, пожалуйста, но не в первый же день. Мы с тобой сто лет не виделись, а ты снова хочешь нарваться на неприятности! Прошлый раз я тебя не послушал, послушай же ты меня в этот.

- Я только туда и обратно.

- Но не тот это человек, чтобы туда и обратно, - голос Бена срывался.

- Не пытайся отговорить меня, - Авель резко остановился и посмотрел на друга. Его глаза блестели решительным огнем. – Иди к Бетти. Я скоро приду.

- Нет. Если уж ты собрался, то я пойду с тобой, - Бен решительно пошел вперед. – Не забывай, прошлый раз я тоже там был.

- Ты не пойдешь со мной! – интонация Авеля не допускала возражений. – Это наше с ним дело. В конце концов, он меня убил, а не тебя. Он мне не дал возможности реализоваться, меня лишил семьи и детей!

Бен не то, чтобы понял, он почувствовал весомость аргументов друга и нехотя, то и дело оглядываясь, побрел домой. Авель напротив решительно, почти бегом, поспешил по направлению к землянке Лукоса Поинта.

Идти пришлось недолго. Миновав небольшую березовую рощу, он вскоре увидел маленький зеленый домик, уютно спрятанный у подножья величественного холма прямо у практически отвесного обрыва. «А за его домом ничего нет, только скала и океан», вспомнились Авелю слова Зака. Ну и нюх же у Лукоса на такие места, не сам же он эту землянку построил.

Немного сбавив шаг, Авель осторожно приблизился к дому. Подойдя совсем близко, молодой человек услышал странный свистящий звук похожий на резку железа. Только откуда здесь железо, если и камней-то нет. Правда, в том, что Лукос найдет способ и в этом мире творить зло, он не сомневался. Поборов внутреннюю неприязнь, Авель перешагнул порог землянки. В отличие от дома Бена, внешне абсолютно идентичного землянке Лукоса, тут, как и в прошлой жизни, было совершенно темно, и уже стоял неприятный запах. Как только можно что-то делать в таких условиях!

- Лукос, выйди ко мне! - Авель действовал на ощупь, так как глаза после яркого солнца ничего не видели.

- Что я слышу? И безмозглая невежда тоже тут. Ну, здравствуй, Авель Стоун, не сказал бы, что рад тебя видеть, - из темноты неожиданно громко раздался ехидный голос Поинта.

- Вот тебя тут точно не должно было быть! - Авель гораздо сильнее, чем на том холме почувствовал прилив ярости. Несправедливость, причиненная по отношению к нему, должна была быть отомщена.

- То, кто тут должен быть, а кто нет, решать не тебе, мой глупый друг.

- Не смей называть меня другом, слепой крот! Нашел себе норку и боишься вылезать из нее? – у Авеля уже сжались кулаки.

- Я ничего не боюсь, - вызывающе крикнул Лукос, - и тем более, тебя!

Мощный толчок заставил Авеля буквально вывалиться за порог землянки. Упав на землю, уже просохшую после дождя, он быстро вскочил на ноги, готовый броситься на врага, но от неожиданности застыл на месте. Перед ним стоял молодой высокий худощавый мужчина в грязно-серой одежде с короткими светлыми давно не мытыми волосами и сросшимися бровями на переносице. Яркое солнце ослепляло и вынуждало его глаза сжиматься, оставляя лишь узкие щелочки. И только тонкие губы, с ненавистью сдавленные чуть ли не до бела, делали его похожим на того Лукоса, которого Авель помнил по институту.

- А ты совсем не изменился, уродец, - Лукос навис над ним словно грозовая туча.

- Ты думаешь, тебе молодость дала преимущества? - Авель с вызовом подошел к нему совсем вплотную и сразу же сильнее ощутил разницу в габаритах.

- Я и без преимуществ с легкостью разделался с непрошеным гостем. А теперь мне и минуты хватит, чтобы от тебя только бифштекс остался.

- Это мы еще посмотрим!

Авель сделал недюжинный размах и, вложив в силу руки всю массу тела, ударил Лукоса в живот. Удивленный таким скорым началом драки и не успевший к ней подготовиться, Лукос слегка согнулся и сделал пару шагов назад. Авель, сам уже потерявший надежду на победу при виде здорового верзилы, воспрял духом и бросился наносить второй удар. Но Лукос уже был готов.

Он ловко увернулся от очередного удара Авеля и, схватив его за плечи, воспользовался силой и инерцией самого молодого человека, чтобы, придав ему ускорение, с силой подтолкнуть к дереву, стоящему прямо возле землянки. Авель, не успевший сориентироваться в быстрых переменах борьбы, заметил дерево в последний момент и больно ударился виском об ребристый ствол. В глазах потемнело, и он потерял устойчивость.

Авель понял, что справиться с Лукосом будет не легко, но сдаваться не собирался. Злость кипела в его мозгах, возвращая сознанию четкость и ясность. Авель распрямился во весь рост и как бульдозер медленно пошел на Лукоса. Он успел заметить какое-то странное выражение в глазах врага, то ли удивление, то ли уважение, а может и страх.

- Ты поплатишься за то, что убил меня! – крикнул он.

- Может, мне показалось, но ты не выглядишь убитым, - ехидно прохрипел Лукос, направляясь навстречу молодому человеку.

- Это не умоляет твоего поступка, - зло проговорил Авель. – Ты лишил жизни невинного человека.

- А ты, видно, боишься умирать? Поджилки трясутся, а, маленький сопляк? – добавил он, грозно потирая руки.

- Легко быть смелым, когда тебя это не касается.

- Я не боюсь смерти! И этим я сильнее тебя!

Последняя капля переполнила чашу весов Авеля. Подойдя на расстояние удара, он сосредоточил свой взгляд на подбородке Лукоса и нанес сокрушительный удар в челюсть. Лукос не увернулся, он даже не предпринял попытки это сделать. Возможно, психологическая победа в этой битве принадлежала Авелю. Кровь брызнула сквозь зубы Лукоса, губы скривились уже от боли. Он отшатнулся и сделал несколько неуверенных шагов.

Авель взглянул на свою руку. Кисть, похоже, была сломана, и по пальцам стекала кровь. Но Авель чувствовал облегчение. Может быть даже, он был отомщен. И вдруг… Резкий удар по поясу сбоку заставил его забыть обо всем. Дышать стало тяжело, тело не слушалось. Оно превратилось в одну большую боль. Авель зашатался, готовый упасть в нокаут, и в этот момент сильный толчок с безумной скоростью поднял его немного вверх и протащил куда-то вперед.

- Если ты веришь в Бога, сейчас самое время обратиться к нему с молитвами, - услышал он слова Лукоса.

Авель потерял чувство земли под ногами. В отсутствии координации, контроль над телом куда-то пропал. Его голова расслаблено болталась в воздухе и куда-то летела, тело неотступно следовало за ней. Лукос скинул Авеля головой вниз с обрыва. Высотой с трехэтажное здание обрыв допускал возможность выжить, но положение тела, в котором летел молодой человек, ее отметала. Не успев сообразить, что происходит, Авель в последний раз посмотрел на голубое небо и четко увидел перед собой ненавистное лицо молодого Лукоса. Он не смог! Лукос снова победил его. Он упустил свой второй шанс. Но если представится третий, если только представится... – берегись Лукос!

 

Глава седьмая

 

В глазах потемнело. Ощущение невесомости не пропадало. Неужели я опять жив?! Авель смотрел во все глаза, но ничего не видел. Только чувство ненависти еще жгло его изнутри и адским пламенем сверкало из глаз. Что это за место? Оно не внушало доверия и совсем не походило на тот рай, который он только что покинул. Может быть я в аду? Может быть, то было чистилище? Да, именно поэтому там был Лукос и этот Скинс. Но тогда почему я в аду? Неужели мои грехи того стоят?! Авель паниковал, он крутился на месте, но ничего не видел.

Неожиданно неприятный шипящий звук пронесся прямо над его ухом. Он резко обернулся и увидел некрасивую старую женщину, с обнаженными зубами и злющими глазами с желтым огоньком. Авель не мог видеть себя, но был уверен, что его глаза светятся тем же огоньком. Женщина была ужасна, внушала страх и отвращение одновременно. Авель, нелепо махая руками, попытался отстраниться от нее. Но в этот момент его пальцы почувствовали, что рядом есть кто-то еще.

Он посмотрел направо и заметил мужчину средних лет, очень толстого с сальными губами. Его глаза также горели желтым огнем, а губы зачем-то тянулись к руке Авеля. Авель резко отдернул руку и с отвращением дернулся в противоположном направлении. Только отдалившись на значительное расстояние от этих ужасных людей, он остановился и с замиранием сердца подумал о том, как же он будет выбираться из этого места. Не решил ли Бог его навсегда сюда отправить? Он не может быть так жесток!

- Я убью его! Я убью его! – молодой женский голос напряженным шепотом бесконечно повторял эту фразу где-то неподалеку.

- Кто это? – Авель снова начал вращаться вокруг себя, никого не видя в этой кромешной тьме.

- Ты не скроешься! Я найду тебя, Морбиус! И убью! Да, я убью его! – голос был настолько гневным, что было бы неразумно приближаться к его обладательнице.

- Что он сделал тебе? – Авель нашел-таки девушку, причитающую стоя на коленях на отсутствующей поверхности.

- Он убил меня. И его убил. Многих убил. И покалечил. Теперь я убью его!

Девушка подняла глаза на Авеля. В них тоже горел злой желтый огонек. Ее красивое лицо было обезображено гневом и ненавистью. Авелю стало жаль ее. Он подлетел, активно работая руками и ногами, совсем близко и попытался взять ее за руку. Девушка резко дернулась и испуганно посмотрела в глаза молодому человеку. Но взгляд Авеля убедил ее в добрых намерениях, и она робко протянула ему свою руку. Он внимательно вглядывался в нее, пытаясь в темноте уловить то прекрасное, что было когда-то в ней. Но луч зла, словно изнутри, прожигал все ее существо, скрывая то хорошее, что непременно должно было еще жить.

- Кого ты ненавидишь? – снова заговорила девушка.

- Я? – растерялся Авель. – Не знаю.

Чувство жалости и сострадания заставило забыть его о своем гневе. Он четко ощутил, как его собственный лучик таит на глазах, теряя свою силу и освобождая душу. Он понял, что ненависть держит их тут в оковах мрака. Он нашел способ освобождения из этой жуткой тюрьмы.

- Послушай. Прости его. Прости за все и за всех.

Только и успел сказать Авель, как вдруг почувствовал, что ее руки ускользают из его, что он словно поднимается куда-то высоко. Девушка и все эти мрачные люди остаются внизу, а сам он, прорезая путь в темноте, прорывается куда-то в свет, к свободе.

Дыхание снова перехватило, и все его тело сжалось под давлением необъяснимой силы. Страх за свою жизнь впервые с такой силой овладел его сознанием. Авель летел куда-то вверх, а может вдаль, понять было невозможно. Он словно парил в небе, в небе без облаков, без земли где-то далеко снизу, без ничего. Он был один в безграничной вечности, и его сжимала действительность. Он не знал, куда летит, и был совершенно не уверен, что это кончится благополучно.

Свободный полет продолжался долго. Возможно, он вообще бы никогда не прекратился, если бы не сила, заставившая движение упорядочиться. Авель ясно почувствовал, что его словно птицу понесли потоки теплого воздуха. Причем, чем дальше он летел, тем большую скорость набирало его тело. С другой стороны, давление тоже возрастало, становясь все более угрожающим. Наконец, почувствовав себя сдавленным, как консервная банка, и готовым к самому худшему, (хотя, что может быть худшим для человека, уже начинающего привыкать к смерти), полет резко прервался.

Тупая боль пронзила голову. Авель потерял ориентацию. Совершенно не управляя собой и напрочь отвыкнув от ощущения твердой почвы под ногами, он повалился на землю. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это вовсе не земля. Авель лежал на прозрачном светло-голубом покрытии, похожем не то на воду в бассейне, не то на стекло. Поверхность, тем не менее, была достаточно упруга, чтобы не провалиться сквозь нее, но и достаточно мягка, чтобы продавливаться под тяжестью тела. Легкая полупрозрачная дымка, как на концертных сценах, покрывала пол.

Авель приподнялся и увидел прямо возле себя необыкновенной красоты девушку, сидящую на том же полу, где он очутился. Теперь ему стала понятной причина происхождения боли в его голове. Прекрасная незнакомка, не меньше Авеля пострадавшая от удара лбами, потирала оголенной до локтя рукой немного скрытый за волнистой челкой лоб. Ее длинные по пояс золотисто-желтые волосы падали в дымку. За ними виднелся странного вида золотой медальон, почти такого же цвета, как ее волосы. Он был небольшого размера, чуть меньше грецкого ореха, и практически круглой формы, только легкий изгиб снизу, заканчивающийся острым концом, давал понять, что это капля.

В противоположность привычным украшениям, виденным прежде Авелем, он был вогнут внутрь и покрыт по ободку тоненьким слоем журчащего ручейка настоящей воды. Ее темно синие потоки начинались снизу из самого острого места медальона и, поднимаясь по ободкам, сходились наверху, где сливались в пухленькую капельку, повторяющую форму самого медальона, и она срывалась оттуда и стекала по его центру вниз, где впадала в ручеек и снова возвращалась к месту соединения.

Немного согнутые в коленях ноги, скрытые за длинным нежно голубым платьем, подвязанным золотым поясом, почти упирались в него, так близко они сидели. Авель увидел, что ступни девушки обуты в бежевые сандалии с высокой почти до коленок шнуровкой, а ее ногти на ногах покрашены в такой же небесно лазурный цвет, как и платье.

С трудом оторвав взгляд от изящных изгибов ног девушки, Авель опять посмотрел на ее лицо как раз в тот момент, когда она, оставив-таки свой лоб в покое, тоже подняла глаза. Ее ровно очерченные линии бровей и черные длинные ресницы, окаймляющие темно карие глаза, придавали взгляду непередаваемую выразительность. Правда, в это мгновенье ее взгляд был не намного менее суровым, чем у девушки в том аду, из которого только что чудом выбрался Авель.

Но что действительно поражало в этих глазах, так это белый огонек, расположившийся прямо по центру радужной оболочки, как раз в том месте, где у обычных людей находится идеально черный зрачок. Пожалуй, это было единственное принципиальное отличие девушки от привычного образа человека. Белые искорки карих глаз делали ее взгляд не то безумным, не то наоборот, очень умным и каким-то возвышенным, а может отрешенным. Но что-то явно менялось во всем ее облике.

- Это рай? – сам не зная почему, тут же выпалил Авель.

Взгляд девушки перестал быть строгим, но сделался абсолютно растерянным. Казалось, что ничего более странного он сказать не мог, чтобы так ошеломить ее.

- Рай? – переспросила она, и ее голос поразил его едва ли не больше, чем внешность. Звонкий, как у птицы, нежный, как журчание воды, и бархатный, как прикосновение. – Откуда ты?

- С Земли, - что еще он мог сказать девушке, задающей ему вопросы в своем чуждом для него мире.

- Все мы с Земли, - ответ ее явно не устраивал.

- Тогда я не знаю, что сказать. Я умер, понимаешь? – Авель думал, что этой фразой он расставит все точки в их разговоре.

- Умер? – еще более раскрыв глаза спросила девушка. – Как ты попал сюда?

- Да, не знаю я! – Авель подумал о том, что это ему впору задавать здесь вопросы. Это он попал в ее мир, а не она в его.

Он резко встал, но, едва поставив ногу на поверхность, тут же полетел вниз. Авелю показалось, что сейчас он снова упадет в ту бездну, из которой прилетел. И хоть он и не был уверен в том, что его присутствие тут желанно, возвращаться туда еще больше не хотелось. Он беспомощно посмотрел на девушку, и она быстрым движением подлетела к нему и плавно толкнула в грудь. Он снова сидел, а ноги уже не лежали, а болтались внизу под полом. Авель смотрел на них и не верил своим глазам.

Стеклянная поверхность неощутимо покрывала его до голени, создавая иллюзию, что он как каменное изваяние слился с поверхностью. Он попробовал пошевелить пальцами. Это оказалось очень легко. Тогда он начал болтать ногами, проверяя, слушаются ли они его. Движение давалось даже легче, чем в воде. Страх медленно покидал его. Авель ощупал руками поверхность вокруг себя. Она была все такая же твердая. Он медленно поднял одну ногу, затем другую, и поставил их, как и прежде, на поверхность пола.

Девушка внимательно следила за каждым его движением.

- Этот пол сделал для меня папа, - с улыбкой сказала она, - когда я только родилась.

- Ты родилась тут? – Авель уже ничего не понимал. Если это рай, то почему тут рождаются люди.

- Ну не совсем тут. Это мой дом. Он создан специально для меня.

- Не очень-то похоже на дом.

Авель разглядывал место, где он оказался. Скорее оно было похоже на облако, нежели на дом. Кругом их окружало лазурно голубое небо, где-то невдалеке журчала вода. Зеленые вьюнки причудливыми узорами тут и там витали прямо в воздухе. Розовые облака перьями висели высоко над головой.

- А что ты называешь домом?

- Ну, в доме должна быть мебель, - неуверенно произнес Авель. – Столы, стулья, шкаф с одеждой, кровать, в конце концов.

- Ты говоришь прямо как Джакоб, - весело засмеялась девушка. – Я могу сделать кровать. И шкаф, что угодно.

Она посмотрела в сторону красивого растения с белыми маленькими цветочками, очень похожими на жасмин. Там тут же возник внушительных размеров деревянный шкаф и большое царское ложе с резными подголовниками.

- Я точно в раю, - сумел только промолвить совершенно ошарашенный Авель.

- Так откуда ты? – девушка снова посмотрела ему в глаза.

- С Земли, я же сказал.

- Ты только что там был?

- Ну не совсем только что. После того, как меня убили, я успел побывать в каком-то жутком месте, где у всех горят глаза желтым огнем, - Авелю было стыдно в этом сознаться, так как он интуитивно чувствовал, что это место не для хороших людей: - У меня они тоже горели, - почему-то желая оправдаться в глазах этой чистой девушки, он быстро добавил: - правда, я сумел их потушить и оттуда выбраться.

- Молодец. Это редко кому удавалось раньше.

Девушка замолчала, погрузившись в раздумья. Авель смотрел на нее, боясь шелохнуться, чтобы не провалиться снова. Тут она резко встала и куда-то пошла. Отойдя от него на несколько шагов, она повернулась и жестом позвала за собой. Авель не знал, что ему делать. Он, несомненно, хотел последовать за ней. Да и сидеть так дальше, как калека, ему было не по душе. Но встать не представлялось возможным. Она поняла, что его мучает, и, улыбнувшись, подошла снова.

- Забудь, что ты падал. Просто встань и иди, - сказала она.

Авель подтянул ногу и, сосредоточив внимание на своей ступне, попробовал на нее опереться. Нога тут же ушла под покрытие. Он мгновенно выдернул ее и в отчаянье посмотрел на девушку.

- Смотри не туда, куда ступаешь, а на цель, куда идешь. Смотри на меня и стремись ко мне.

- Я сомневаюсь, что у меня получится.

- Но ты же как-то сидишь?

Эта мысль не приходила ему в голову. Теперь он еще больше испугался, что еще и телом провалится в этот неудобный для сознания пол. А поскольку и сидеть теперь было не безопасно, он начал неуверенно ерзать на месте, готовясь к прыжку. Прекрасная хозяйка странного жилища подошла ближе и протянула руку.

- Возьми меня за руку и ступай за мной.

Авель повиновался. Ее рука придала ему уверенности, что в случае неудачи, она не даст ему провалиться. И, следуя ее указаниям, он устремил свой взгляд, равно как и всю свою сущность вслед за ней. Дав себе импульс, скорее за счет желания и опоры на ее руку, а не на свои ноги, он поднялся и начал идти. Босые ступни надавливали на пол, заставляя дымку кружиться и разбегаться. Поверхность казалась теплой и твердой, немного напоминая песок на пляже, облаченный в толстую резину. Она продавливалась под рельеф его ноги, пружиня при каждом шаге.

Авель ходил по кругу, обходя девушку, и боялся остановиться.

- Если ты пошел, то стоять тебе уже ничто не помешает, - приободрила она.

- Ты уверена? – недоверчиво спросил Авель, но, полагаясь на ее слова, остановился.

Ничего не произошло. Он стоял рядом с ней и чувствовал опору под ногами. Девушка снова пошла куда-то вперед, и Авель последовал за ней.

- А как тебя зовут? – в неразберихе такого нестандартного знакомства Авель впервые подумал об этом.

- Конкордия, - девушка по ходу запустила к себе в волосы какие-то блестящие капли, сделав прическу похожей на утреннюю траву, покрытую каплями росы. – Но все меня называют Кода.

- А меня Авель. Все так и называют, - Авель впервые смог от души улыбнуться.

- А как ты попал на Землю? – Кода остановилась и внимательно посмотрела на Авеля.

- В какой раз? – он снова улыбнулся, но, поймав серьезный взгляд девушки, добавил, - Я жил раньше на Земле, потом умер. А потом появился снова. И мои друзья тоже. Не знаю где. Похоже на Землю, но не совсем нашу. А потом меня снова убили.

- Ты натуральный? – глубокий взгляд Коды, казалось, не нуждался в его ответах, а находил их в его глазах.

- А какой еще я могу быть? – удивился Авель.

- Я имею в виду твое тело, - улыбнулась Кода, - оно настоящее?

- Это воспринимать как комплимент? - Авель никак не мог понять, на что она намекает. – Пластических операций я не делал, если ты об этом.

- Человек с Земли... – задумчиво проговорила Кода. – Когда-то умер, но снова ожил... Значит, тебя воскресили, - она отвернулась и пошла дальше.

- Кто воскресил?

Авель еле поспевал за ней. Кода шла, плавно переставляя ноги, словно плыла по своему загадочному полу. Авель же осторожно ступал на поверхность, проверяя на ощупь каждый свой шаг, отчего двигался значительно медленнее.

- Не знаю, - коротко ответила она.

- А сейчас я где? – Авель попытался взять ее за руку, чтобы спокойно поговорить, но она незаметно ускользнула от него и поплыла дальше.

- В мире Анимэ.

- Что это за мир? Жизнь после смерти?

- Нет. Жизнь без смерти.

- Как это без смерти? Ты что, бессмертна? – Авель смотрел на нее, и в его голову закралось приятное подозрение. - И я теперь тоже бессмертен?

Кода звонко рассмеялась, немного обидев Авеля своей реакцией.

- Ты? Не знаю. Может и да. А может, и нет.

- Что значит «и да, и нет»? Мы же с тобой в одном мире?

- Да, но у меня нет тела, а у тебя, похоже, есть.

- Как это нет тела? А это что? – он все-таки поймал ее за руку и ощутил тепло, исходящее от нее.

- Это муляж, - улыбнулась Кода и тут же исчезла.

- Кода! Кода! Вернись, не оставляй меня тут одного! – Авель огляделся вокруг и понял, что один он тут точно пропадет. Да и терять такую спутницу совершенно не хотелось.

- Теперь ты видишь, что тело не важно? – голос был по-прежнему рядом, но как ни старался Авель поймать ее рукой, вокруг ничего не было.

- Ладно, не важно, так не важно. Только не для меня. Вернись, пожалуйста, - взмолился Авель.

- Как хочешь, - перед ним тут же возникла та же девушка, но уже с высокой прической и в золотистом платьице. Только красивый медальон все так же висел на ее тонкой шее.

- Если ты действительно попал сюда надолго, то скоро поймешь, что внешность не имеет значения, - добавила она.

- А что имеет?

- Суть. Только суть.

- Знаешь, у нас тоже говорят: «Встречают по одежке, а провожают по уму».

- Мудрые слова. На самом деле именно в пословицах и поговорках в старом мире можно было найти истинную мудрость.

- Но все же лицо твое не изменилось, - чему Авель был, несомненно, рад.

- Оно мне нравится. Вот и все. А раз оно приятно мне, значит, отражает мою сущность, которая его и выбрала.

- Меня тоже мое лицо вполне устраивает.

- Возможно. Такое бывает. А может, ты просто привык и никогда не думал над тем, что его можно поменять, - Кода слегка подмигнула.

- А эти шкаф и кровать тоже не настоящие?

- Почему же не настоящие? Не менее настоящие, чем на Земле?

- Но ты же так легко их сотворила?

- Потому что я умею их «сотворять», как ты говоришь. Если бы не умела, то они бы были ненастоящими. Ты бы сразу это заметил.

- Конечно, умеешь. Как же можно не уметь сотворить то, без чего жить не возможно, - с ухмылкой сказал Авель, – не на этом же полу ты спишь.

- Вообще-то я не сплю, - Коду смешило удивление Авеля.

- Как не спишь? Все люди спят.

- А мы не спим. Нам вообще спать не нужно.

- Только не говори мне, что вы еще и не едите! – Авель не верил своим ушам.

- Не едим, - твердо сказала Кода. – Правда у нас практикуется такое хобби – ходить в фудоволи. Это интересно.

- Куда ходить?

- Фудоволь – это место, где можно с удовольствием покушать любую еду, на какую только хватит твоего воображения. Специально обученные повара мастерски приготовят практически все, что угодно.

- Часто же вы ходите?

- Кто как. Некоторые вообще не ходят. А я люблю покушать. Я думаю, все зависит от степени восприятия. Не многим удается чувствовать вкусы, а если не чувствуешь, то какой интерес от еды?

- Действительно, никакого, - слова Коды звучали разумно, но вся природа человека протестовала внутри Авеля. – А как же можно без еды и без сна?

- Разве твоя душа нуждается в еде и сне? У нас нет тела, как ты не поймешь! – Кода присела у ручейка, к которому они только что подошли. – Ничего материального.

- Значит все ненастоящее, - снова повторил Авель, опуская ноги в прохладный ручеек.

- Настоящее, - упорно возразила Кода, - не менее настоящее, чем на Земле.

- А где же ты тогда видела кровати и шкафы? Ты была раньше на Земле?

- Нет. Никто уже давно там не был. Странно, что там вообще появились люди, - Кода задумалась и замолчала.

Авель подождал немного, но, казалось, Кода ушла в себя, тогда он решил вернуть ее в разговор вопросом.

- Тогда где?

- А? Папа научил, - Кода улыбнулась. – Он меня многому научил. И получать удовольствие от еды тоже.

- Значит, не все в твоем мире умеют создавать предметы и менять внешность?

- Все умеют что-то делать. Различна лишь степень мастерства. Это

зависит от сферы интересов, прежде всего. И от способностей, конечно.

- Каких способностей?

- Наблюдательность и восприимчивость ума, иначе говоря, умение получать информацию. Многократным усвоением однотипной информации набираешь достаточное количество знаний для того, чтобы перейти сознанием на другой уровень, более понятийный и сознательный. То есть эту информацию надо понять, упорядочить и перевести количество в качество. Значит, найти ту самую сущность. Разглядеть ее за внешними признаками. А это как раз и есть самое сложное. Только тогда можно что-то создать. Обычная для людей на Земле в старину цель действий – получение знаний – стала в нашем мире всего лишь инструментом для действия – понимания действительности. У вас это было целью ученых, у нас без этого не сможет никто.

- Но как можно переработать такое безумное количество информации? Жизни не хватит, - вздохнул Авель.

- Количество не безумное, - Кода внимательно посмотрела на другую сторону ручейка прямо перед ними и снова взглядом создала дюжину различных по размеру, дизайну и цвету кроватей. – Ты находишь их различными?

- Да, а ты разве нет?

- Нет, они все кровати, все служат главной цели - спать. Все состоят из каркаса и мягкого матраца. А внешний вид может быть каким угодно. При том даже сама кровать еще не сущность. Суть в том, чтобы было место для отдыха. А ему не обязательно быть кроватью.

Кода стерла взглядом кровати и создала на их месте всевозможные лежаки. Там были диваны, софы, твердый предмет с выемкой по центру, точно повторяющей силуэт человека, мягкая копна чего-то очень похожего на вату, ванная с какой-то густой на вид жидкостью и совсем странные предметы мебели.

- Чтобы пойти по моему полу, ты должен был перестать думать о частностях и следовать к цели. Также и во всем остальном. Смотри на цель, и ты сразу поймешь, как прийти к ней.

- А как ты узнаешь, когда ты уже достаточно много собрала информации для того, чтобы понять суть?

- Ты должен был знать древнюю мудрость – «Количество переходит в качество», насколько я знаю, это очень древняя истина. – Кода вопросительно взглянула на Авеля и, убедившись, что он знает, о чем речь, продолжала: - Когда перешло, значит, количества уже достаточно.

- А это касается только знаний?

- Нет, это общеприменимый способ нахождения сущности. Основа закона сущности. Умение пользоваться им может подарить тебе много полезных открытий. Когда-то на Земле жил человек, умеющий прислушиваться к природе, понимать сущности мирозданья. Он сделал для людей очень многое, пользуясь интуитивно понятыми им законами, но его современники не смогли осознать его методов, посчитав его колдуном, продавшим душу дьяволу.

- Кто же он?

- Его все знают. Этого человека звали Леонардо да Винчи. Он не был колдуном и не делал ничего невероятного. Он просто умел воспринимать информацию, доступную каждому, и пользоваться ей. Он знал и о переходе количества в качество.

- И что же он придумал, пользуясь этим законом?

- Ножницы, например, - просто ответила Кода.

- Ножницы? Так это Леонардо придумал их?

- Да, а ты не знал? – удивилась она.

- Нет. Но при чем же здесь этот закон?

- Очень просто. Нож был известен человеку с незапамятных времен. Но возьми ты хоть сотню ножей, они так и останутся ножами. И так делали многие люди. Однако Леонардо да Винчи оттого и являлся великим ученым, что брал не количеством, а качеством. Ему не потребовалась сотня, чтобы перейти на другой качественный уровень. Ему хватило двух ножей, соединенных посередине гвоздиком, чтобы сделать ножницы, которые, заметь, уже не резали, как это традиционно делал нож, а разрезали. Качественная разница, не правда ли? И все благодаря одному единственному гвоздику.

- Удивительно! – воскликнул Авель, впервые осознав всю подоплеку этого открытия.

Кода встала и пошла дальше вдоль ручейка. Авель поднялся за ней уже без помощи. Второй раз сделать это оказалось уже не так сложно. Авель догнал Коду. Ему не терпелось продолжить разговор.

- А в вашем мире все такие красивые, как ты? – Авель сам смутился от своего вопроса, но Кода мягко улыбнулась, и он успокоился.

- Наверное. Не знаю. Я не обращаю внимания на внешность.

- Я этого не могу понять. В нашем мире она много значила.

- Когда тебе дарят подарки, ты тоже долго разглядываешь обертку?

- Нет, я ее сразу срываю.

- Тогда сорви и эту пелену со своих глаз. Смотри на подарок, а не на обертку.

- Кода! – сам не зная почему, Авелю жутко захотелось задать один вопрос. – А что это за медальон на твоей шее? Ты не поменяла его, когда сменила одежду.

- Это подарок моего папы. Он у меня практически с рождения. Я даже не помню, когда впервые надела его. И никогда его не снимаю.

- Он так дорог тебе?

- Да, он должен напоминать мне о маме. Во всяком случае, так говорит отец.

- А где твоя мама?

- Она умерла, - Кода отвела взгляд в сторону.

- Извини, - Авель смутился. – Я даже не допустил такой мысли. Вы же все бессмертны.

- Видимо, не настолько бессмертны.

Кода неожиданно остановилась, и Авель чуть не налетел на нее. Она просто стояла и молчала, как будто оценивая что-то. Ее взгляд скользил по нему, застыв на мгновение на глазах. Наконец, она решилась на что-то и, взяв его за руку, велела крепко держаться за нее. Они плавно поднялись в воздух, и ее прекрасный небесный мир начал растворяться под ногами.

- Ты же не умеешь телепортироваться? – Кода вопросительно взглянула на Авеля.

- Что не умею? – Авель уже устал удивляться, но к этому вопросу он был совершенно не готов.

- Я так и думала, - Кода улыбнулась, - придется добираться своим ходом. Хотя я этого с детства не делала.

- А куда мы будем добираться?

- К моему отцу. Он ответит на твои вопросы.

 

Глава восьмая

 

Они снова оказались в безликом давящем пространстве. И снова летели вверх. Чем выше поднимались, тем сильнее давление сжимало Авеля. На Коду, казалось, оно не оказывало никакого воздействия. Она периодически посматривала с тревогой на Авеля и, убеждаясь, что все в порядке, стремительно летела дальше. Он старался не подавать виду, что ему очень плохо, но спустя короткое время, будучи не в силах сопротивляться, закрыл глаза и весь обмяк. Кода что-то говорила ему, ругала себя и повторяла, что осталось немного. В конце концов, он даже перестал слышать ее голос.

Она резко поменяла направление и, не достигнув цели, свернула в ближайший отсек. Давление стало стабильным, что несколько вернуло силы Авелю. Он опять почувствовал, что попал в теплый поток. Вскоре они пересекли плотную завесу и легли на пол. Дышать стало легче. К Авелю быстро возвращалось в сознание. Кода заметно волновалась и, видимо чувствуя свою вину, сидела, обхватив Авеля за голову, и заботливо поглаживала его лоб.

Авель огляделся и заметил, что находится как будто в пустыне. Небольшие барханы светлого песка повсюду окружали его. Небо было очень ярким и словно засвеченным белоснежным солнцем. Было нелегко сразу адаптироваться к новым условиям, и он жмурился и закрывал глаза.

Спустя некоторое время Авель уже мог спокойно продолжить осмотр. Оказалось, что неподалеку от места их приземления стояло высокое дерево с пышной кроной. Его раскидистые ветви отбрасывали плотную тень, скрывавшую от безжалостного солнца молодого мужчину, обернутого в длинное золотое покрывало, похожее на традиционную одежду тибетских монахов. Он лежал на боку, заложив правую руку под голову, и с нескрываемым любопытством смотрел в их сторону.

Кода встала и, потянув за собой Авеля, направилась к нему. Авель с опасением, что снова провалится, быстро вскочил на ноги и заспешил за ней, чем немало ее насмешил.

- Прозрачный пол только у меня, - с улыбкой пояснила она. – Здесь ты можешь ходить совершенно спокойно.

Авель не знал, что на это ответить, и просто глупо улыбнулся. Тем временем они подошли к молодому человеку и встали рядом с ним под укрытие дерева.

- Привет, Сиддхарт.

- Здравствуй, Кода, - Сиддхарт медленно улыбнулся.

- Это мой друг – Авель. – Кода подняла руку, указывая на Авеля. – А это Сиддхарт. Мудрейший из тех, кого я знаю.

Авель протянул руку, но Сиддхарт, обхватив его кисть обеими руками, согнул пальцы на руке молодого человека, и, слегка наклонившись, сделал приветственное движение, похожее на ритуалы азиатских народов. Тут только Авель заметил, что разрез глаз у этого человека немного смахивает на глаза представителей монголоидной расы, но не настолько выражен. И так же, как у Коды, по центру черных как смоль глаз горели яркие белые огоньки. Цвет его кожи словно перехватил оттенок песка, на котором он сидел. Лицо несло на себе отпечаток многолетних глубоких раздумий и выражало абсолютную отстраненность от житейских хлопот.

- Давно я не видел, чтобы кто-нибудь путешествовал своим ходом, - Сиддхарт тоже разглядывал Авеля.

- Авель не умеет телепортироваться, - Кода присела рядом с ним. Авель осторожно устроился возле нее.

- Это может означать только одно, - задумчиво проговорил Сиддхарт, даже не глядя на Авеля, - он настоящий.

- Не настоящий, а материальный, - обиженно сказала Кода.

- Кто вызвал его сюда? – казалось, Сиддхарт совершенно не удивился тому, что на Земле есть люди.

- Видимо, никто. Он сам пришел прямо ко мне.

- Сам? – Сиддхарт заглянул в глаза Авелю, и тому показалось, что его мозги просканировали. – Это мало кому удавалось. Как ты достиг просветления?

- Я… - Авель не знал, что на это ответить. – Я не достигал просветления, кажется. Просто понял, когда попал к этим людям во мраке, что не надо лелеять в себе ненависть.

- Ясно, - Сиддхарт был удовлетворен ответом. - Это высокое понимание.

- Я хотела отвести Авеля к отцу, но путешествие далось ему с большим трудом. Вот мы и завернули к тебе, - вступила в разговор Кода. – Сиддхарт, как ты думаешь, сможет ли Авель выдержать путь до конца?

- Его душа не достаточно гибка и возвышенна для этого, - Сиддхарт снова пронзил Авеля своим взглядом, - но совершенный поступок говорит о высоком потенциале. Если цель достойна того, он выдержит.

Кода сидела в нерешимости. Слова Сиддхарта не указали ей путь. Она смотрела на Авеля и взвешивала все доводы за и против. Наконец, она встала. Авель поднялся за ней.

- Ты хочешь подняться к моему отцу? Это опасно, ты слышал, что сказал Сиддхарт.

- Ты считаешь это необходимым?

- Я не уверена. Если ты здесь действительно надолго, он должен посмотреть тебя.

- Может, ты позовешь его сюда?

- Нет, - Кода помотала головой, - это закрытые частоты. – Увидев удивленное лицо Авеля, Кода пояснила: - Отец не может зайти сюда. И ко мне домой тоже.

- Но мы же тут?

- Я пустил вас, - Сиддхарт поднял голову и посмотрел на них.

- Тогда пусти и его, - Авель не понимал, в чем проблема.

- Его не могу. Он представляет опасность для меня.

- Ты поймешь это позже, - добавила Кода.

- Пошли, - Авель понял, что право принятия решения Кода оставила за ним.

Они попрощались с Сиддхартом и снова ушли в небеса, или что-то очень на них похожее. Кода уводила Авеля все выше и выше. Давление напомнило о себе почти сразу. Авель чувствовал себя простынею, которую чья-то гигантская рука натирает о стиральную доску. Дышалось тяжело. Кода крепко сжимала его руку, но время от времени он переставал чувствовать ее тепло. Всеми силами своей души он старался сохранить сознание ясным. Ему показалось, что они миновали какой-то плотный слой прозрачного тумана. Давление сразу усилилось.

Авель смотрел на Коду. Она как чайка целеустремленно двигалась вверх, не прилагая к тому никаких усилий. Ей не было плохо, во всяком случае, физически. Но ее взгляд, то и дело скользивший по Авелю, не мог скрыть страшного опасения, мучавшего ее. Она спешила. Неожиданно Авель перестал чувствовать давление. Он представился сам себе отутюженным и совершенно плоским, но давления больше не было. Однако не успела эта мысль обрадовать его, как другое – еще более страшное ощущение охватило его тело.

Теперь гладкого, как простыня, Авеля какая-то сила натягивала, делая тонким, как струна. Он боялся, что вот-вот его голова оторвется и улетит с Кодой, оставив тело падать в бездну. Теперь все его усилия были направлены на удержание целостности своего существа. Голова закружилась, Авель начал шумно глотать воздух. Кода что-то закричала. Но Авель не понял что. Он закрыл глаза и словно в вальсе закружился в своем сознании. Его охватил глубокий обморок.

Очнулся Авель на полу в большой просторной комнате. Над ним стояла Кода и высокий статный мужчина с длинными песочно-золотистыми, такими же, как у Коды, волосами, похожий на какого-нибудь из богов Олимпа. Его величественное лицо с глубоким взглядом было нахмурено. Белые огоньки, видимо свойственные всем жителям Анимэ, как-то необычно глубоко, словно изнутри, освещали его лицо. Авель сразу понял, что он недоволен чем-то. Кода выглядела не так независимо, как в своем доме, и как будто боялась этого серьезного человека.

- Папа, я думала это путешествие будет не настолько сложным для него, - оправдывалась она, - он же сам добрался до моего дома с низших уровней.

- Твой дом расположен недалеко от этих уровней, - строго проговорил человек.

Его голос в противоположность Коде звучал очень глухо и низко. Зато звук, казалось, разливался так широко, что заглушал любые шумы вокруг.

- Но он не мог телепортироваться.

- Его вообще не стоило сюда везти! Мы даже не знаем, кто он, - мужчина осмотрел руку Авеля и приоткрыл его веки.

- Он с Земли, - голос Коды стал тише.

- Ты же знаешь, что этого не может быть, - он говорил с упреком, но в голосе не было уверенности.

- Я проверила. Он, правда, не из Анимэ. И ничего не понимает по-нашему. Вопросы задает как в книжках.

- Возможно, он просто нашел экстравагантный способ с тобой познакомиться, - папа Коды встал и отошел от Авеля. – Пронюхал где-то, что ты старину любишь.

- Не похоже, - Кода засомневалась. – Я с ним долго разговаривала.

- А как же он тогда проник в твой дом? Я сам накладывал на твою частоту защиту. Никто до сих пор не сорвал ее.

- Может быть, именно это и является доказательством того, что он не из нашего мира. Он говорил, что умер на Земле. Разве не могла его душа найти путь в наш мир? Ведь он побывал у этих страшных людей.

- Конечно..., - мужчина начал говорить медленно, словно мыслил вслух, - он мог после смерти очистить свое сознание… Ему удалось вырваться от этих… душегубов. – Кода кивнула. – Значит, сильное эмоциональное потрясение заставило душу сначала покинуть тело, заточив себя в западню. А потом, очистившись уже там, что на самом деле случалось раньше крайне редко, вырваться на свободу. Но как он нашел тебя?

- Меня притянуло что-то, - Авель приподнялся на локтях и смотрел на отца Коды, - будто потоки теплого воздуха.

- Я рад, что с вами все в порядке, молодой человек, - сказал тот, не обратив никакого внимания на слова Авеля.

- Это мой папа, Авель, - Кода повернулась к отцу, - его зовут Астион.

- Авель, - дружелюбно улыбнулся молодой человек, протягивая руку.

Астион с недоумением посмотрел на руку, не зная как понимать этот жест. Разумеется, его назначение было ему хорошо известно, но вопрос подлинности или хитрой уловки оставался открытым. Тем не менее, он протянул свою руку, и мужчины обменялись рукопожатием. Авель поднялся на ноги и осмотрелся.

Он стоял в большой светлой комнате. Вокруг все было действительно выполнено в духе греческих богов. Белые резные ставни на окнах, голубое рисованное небо на потолке с маленькими амурчиками. Деревянная также белая мебель дополняла изысканный ансамбль. Дом отца Коды больше походил на дом в понимании Авеля. Меньше романтики, но зато несравнимо больше уюта, обычного домашнего тепла. И самым приятным моментом для Авеля оказалось наличие камина с весело потрескивающими поленьями. Авель уже даже забыл было про странности этого мира.

- Ну что же, Авель, я хотел бы услышать вашу историю, - Астион сел в высокое резное кресло и достал трубку.

- Вы курите трубку? - Авель совсем обрадовался. – А я уже подумал, что вашему миру вообще никакие радости не свойственны.

- Скорее делаю вид, - строгое лицо Астиона вдруг изменилось, на нем появилось некоторое подобие улыбки. – Я из поколения старых. Хотя уже без тела, конечно. Но мой отец был рожден еще на Земле. Так я жду. – Лицо снова приняло бескомпромиссное выражение.

- Я жил на Земле. Учился в институте, - начал Авель.

- Когда?

- В прошлой жизни, - Авель смутился. Не думал он, что будет так спокойно перечислять свои жизни.

- В каком году?

Астион был абсолютно спокоен, как будто такие допросы были для него обычным делом. Кода же, напротив, была само внимание. Сидя рядом с отцом, она то и дело поправляла волосы и меняла позы, никак не найдя удобную.

- В 2005-м.

- Дальше, - Авель заметил, как дочь с отцом переглянулись.

- Когда я был на втором курсе, мы с приятелем влезли в дом к одному человеку, - Авель увидел, или только показалось, что Астион неодобрительно нахмурился, и поспешил добавить: - Нехорошему человеку. Надо было проверить кое-что, - Авель замялся и, не найдя что сказать, замолчал.

- Вы нашли, что искали? - Астион был холоден, как глыба льда.

- В общем… нет. Но он видно думал иначе и сломал нам тормоза в машине. Мы разбились. Я умер. Друг нет.

- Где ты был?

- Не знаю. Нигде, я думаю. В следующее мгновенье, когда я снова очнулся, это случилось только сегодня, я был уже на каком-то острове, вроде бы не нашем, и меня окружали мои друзья и какие-то еще люди. В нашем лагере говорят, что собрались те, кто был захоронен на городском кладбище.

- Ты знаешь, кто вас воскресил? – Астион даже перестал курить трубку, и она нехотя дымилась в его руке.

- Нет. Мы только знаем, что они построили для нас землянки и оставляют еду в определенном месте.

- Что еще ты успел заметить на Земле?

- Да ничего, в общем, - Авель смутился. Допрос был ему явно не по душе. Он даже почувствовал себя шпионом.

- Природа, климат, неужели нечего сказать? – Астион говорил быстрее, но во всем остальном его внешний вид оставался невозмутим.

- Ах, да. Климат. Дождь идет по расписанию! Утром и вечером в одно и тоже время. И сильный он очень, буквально проливной.

- Это все?

- Да.

Авель был рад окончанию допроса. Ему не терпелось уйти отсюда. Куда приятнее было общаться с Кодой. Она не засыпала его вопросами, наоборот, рассказывала про их мир. Это было гораздо интересней.

Астион некоторое время молча смотрел на дочь. Авель заметил, как она, еле шелохнув головой, кивнула. Он встал и, ничего не сказав, исчез. Кода повернулась к Авелю.

- Папа поверил тебе, - сказала она.

- Он все еще тут? – Авель еще не забыл шутки Коды.

- Нет. - Кода рассмеялась. – Нам незачем убирать тело. Как не крути, а все же удобнее, когда ты облачен в форму.

- Тогда где же он?

- Телепортировался, - просто ответила девушка.

- Ты так просто об этом говоришь! - возмутился Авель.

Его только что допросили, как заключенного, а потом взяли и исчезли, не попрощавшись даже.

- Он скоро вернется. Папе надо узнать по поводу тебя.

- Узнать у кого?

- У него есть источники, - Кода и сама не знала, куда пошел отец. – Он просил нас подождать здесь и никуда не выходить.

- Просил? Когда? Я ничего не слышал.

- Только что. Перед уходом. Мы говорили телепатически.

- Ах вот оно что! Ну да, конечно, как же я мог сам не додуматься. В мире, где можно телепортироваться, обязательно должна быть и телепатия.

Авель был разозлен и обижен одновременно. Мало того, что с ним обращаются как со шпионом, так за его спиной еще и шушукаются. А он даже не подозревает об этом.

- Это называется телеметрия. Наука о мгновенных действиях на расстоянии.

Кода не обиделась на Авеля. Она уже достаточно хорошо понимала его обстоятельства, чтобы проникнуться его состоянием.

- И как вы это делаете?

- Что? Телепортацию или телепатию?

- Без разницы. И то, и другое.

- Телепортация – это перемещение из одной точки в другую, - начала Кода. – Действует очень просто. Прежде всего, чтобы понять наш мир, тебе нужно абстрагироваться от тела и всего материального. Забудь про законы физики. Здесь они не действуют. В основе нашего мира лежат законы сознания. Ты же должен что-то знать об этом?

- Да, в институте был курс «Основы нейрофизиологии и психологии». Так что общее представление об этом я имею. Не знаю, конечно, насколько оно применимо в вашем мире.

- Ну, ты знаешь, что такое ассоциации?

- Да, это своего рода «зарубки» в мозгах, прочные связи нейронов, дающие о себе знать, когда что-то в настоящем цепляет часть целостной картины ассоциации, - довольно сложно, но все же сумел облачить в слова свое понимание Авель.

- Правильно, ты слышишь музыку и невольно вспоминаешь подробности той ситуации, когда слышал эту музыку прошлый раз.

- Так при чем же здесь ассоциации?

- Это и есть механизм телепортации. В твоем мире каждая отдельная ассоциация возникала только на почве сильного эмоционального потрясения. Зато, возникнув однажды, она твердо завладевала частью памяти. В любой момент при наличии соответствующего раздражителя она всплывала и завладевала твоим сознанием вновь и вновь.

- Да, увидев этот резной стул, - Авель показал на стул, на котором только что сидел Астион, - я сразу вспомнил обложку книги «Мифы древней Греции», где на таком же или очень похожем стуле сидел Зевс.

- Это и есть ассоциация, - согласилась Кода. – Но в вашем мире ассоциации являлись хозяевами вашего сознания. Потому что сознание у людей на Земле было плохо развито. Мы же умеем сознательно создавать нужные «зарубки» и возвращаться к ним, когда нам того хочется. Механизм тот же, что и при создании предметов. Нужно очень хорошо представить себе место, в которое ты хочешь попасть. Настолько хорошо, что оно оживет в твоем сознании, наполнится смыслом и обретет суть. Тогда ты сможешь переместиться в него так же, как тебя заставляют ассоциации покинуть настоящее и вернуться к тому прошлому, о котором они напоминают тебе.

- Да, порой бывает, что картинка возникает в голове так реально, будто ты действительно оказываешься там, - согласился Авель.

- Именно так и происходит. Поэтому телепортироваться можно только в то место, где ты уже был раньше, - Кода на мгновение задумалась и добавила, - Когда я была маленькой, папа много водил меня за собой, чтобы я запомнила мир, в котором живу. Также как я тебя вела недавно.

- А телепатия?

- Это еще проще. Мы бестелесны, как ты уже знаешь. Поэтому, по сути, представляем собой сгусток сознания или душу, как это раньше считалось на земле. Пытаясь применить физику, можно было бы сказать, что каждый из нас это сгусток волны, странной и комплексной природы, скорее даже совокупность различных видов замкнутых на себе волн. И наши мысли это часть нас, такая же, как тепло, исходящее от телесных людей, или воздух, выходящий при каждом выдохе. Они легко видимы и читаемы. Мы можем запустить любую из них как направленную волну в любом направлении. Так что телепатия – это скорее неотъемлемая реальность нашего мира, нежели его достижение. Раньше, напротив, стояла серьезная проблема обособления друг от друга. Тяжело жить в обществе, где все читают твои мысли и могут найти тебя в любой момент. В ту пору люди остро ощутили, как сильно человеку необходимо одиночество и личная неприкосновенность.

- И как вы решили эту проблему? – у Авеля уже голова шла кругом от избытка информации, но останавливаться на пол пути он был не намерен.

- Начали защищать свои мысли. Учились этому. Отделили ту часть, которая может покидать основную волну, от той, которая замкнутым кругом циркулирует внутри нас. Но при желании умный человек, такой, как мой отец, может проникнуть очень глубоко в сознание любого из нас.

- Это должно быть очень неприятно! Чувствуешь себя обнаженным перед другим человеком. Мало ли как он использует эту информацию, - Авель уже подумал о том, что его, наверное, эти люди просканировали вдоль и поперек, и крайне возмутился такому отношению к себе.

- Он не использует ее, - заверила Кода. – Чтобы достигнуть такого уровня владения своей душой нужно настолько очистить свое сознание, что там не найдется места дурному. Чем ниже у тебя моральные ценности, тем меньшему ты сможешь научиться в нашем мире, тем меньшими возможностями будешь обладать. Зло, зависть, обиды и любые дурные мысли тяжелым бременем сковывают душу, препятствуя ее росту и развитию. Существует своего рода размер или размах души. Чем он выше, тем на более высокие уровни ты можешь попасть. И степень морали также соответствует этому размеру.

- Это, конечно, хорошо, - Авель немного смягчился. В конце концов, его с детства воспитывали с мыслью о том, что Бог его всегда видит. Поэтому, если эти люди действительно так же чисты и справедливы, как боги, ему нечего опасаться. – И дома свои вы тоже защищаете? Я слышал, как твой отец говорил об этом.

- Да, у каждого есть свой диапазон на какой-нибудь частоте. Это маленький отрезок волны, на которой ты живешь. Этот диапазон только твой и никто, даже родители, не ходят туда, если только ты не позволишь. А мой дом папа так защитил, что даже он сам не может туда зайти, как бы я того не хотела, - Кода грустно посмотрела на Авеля. – Раньше мне там было так одиноко, что я постоянно находилась в доме родителей. Только, когда выросла, меня потянуло в свой дом.

Тут в том же месте, откуда исчез, появился Астион, и Кода замолчала. Он подошел к ним и некоторое время молча смотрел на Коду. Его лицо было строгим. Он, казалось, не замечал присутствия Авеля. После короткого телепатического разговора лицо Коды приняло отчаявшееся выражение. Авель даже подумал, что она вот-вот заплачет. Он смотрел на этих красивых людей и видел, что сейчас решается его судьба.

Кода, ну почему же она молчит? Авель относился с опасением к ее отцу, уж больно серьезный был у него вид. Кроме того, Авель почему-то был уверен в том, что он Астиону совсем не понравился. Но он не ожидал от Коды, что и она отвернется от него.

Девушка не смотрела на Авеля, хотя он очень пытался поймать ее взгляд. Она уже не смотрела и на отца. Тот хмурился с каждой минутой все сильней и сильней. В этот момент какой-то горячий шарик загорелся внутри грудной клетки Авеля. Нельзя сказать, чтобы это было больно. Больно было оттого, что Авель четко ощутил, что его предали. Кода бросила на него быстрый, полный слез взгляд и убежала из комнаты. Авеля сжигало прямо изнутри. Время замедлилось.

Он ощущал, как ручейки огня заполняют сантиметр за сантиметром каждый участок его тела. Ноги не держали его, и он упал. Лежа на полу, Авель пытался понять, что происходит с ним. Его снова убили? Этот высокоморальный мужчина, про которого дочь говорила, что он не может использовать информацию во зло?

- Лежи спокойно, Авель. - Прямо у своего лица он увидел склонившегося Астиона. – Ничего не бойся. Ты идешь домой.

- А где Кода? – язык уже плохо слушался его. – Я не хочу домой. Я хочу поговорить с Кодой.

- Ты больше не увидишь Коду. Она исчезла. Все исчезает. Тебе приснился чудесный сон. Редко людям снятся такие сны, - голос Астиона звучал все тише.

Последнее, что услышал Авель, была фраза: - Это просто сон.

 

Глава девятая

 

- Авель! Очнись! Да открой же ты глаза, наконец! – совсем близко Авель услышал как всегда громкий голос Бена.

- Бен! – хрипло позвал Авель. - Это ты, друг?

- Я! Кто же еще? – Бен злился, но улыбка уже появлялась на его лице.

- Я жив?

- Жив-жив. По крайней мере, пока. Ты что кошкой себя возомнил? Ты думаешь, сколько жизней тебе отведено? Вот разгневаешь наших богов, и перестанут они тебя воскрешать. Я уж думал, что этот момент уже настал.

- Богов... - задумчиво повторил Авель. – А я видел богов.

- Тебе надо отдохнуть, - по лицу Бена было понятно, что он считает слова Авеля бредом.

- Долго меня не было? – Авель решил пока не пугать друга своим рассказом.

Он снова лежал в этой луже-ванной абсолютно голый. Рядом никого, кроме Бена, не было. Может быть, люди подумали так же как Бен и не одобряют его поведения. Еще бы – умереть снова в первый же день, когда тебе подарили вторую жизнь. Авель выбрался из ванной. Сил, как и в первый раз, не было. Рядом лежали штаны и пончо.

- Нет, не очень долго, - Бен присел рядом. – Я ведь не пошел к Бетти. Вернее пошел, но по дороге передумал и вернулся за тобой. Гляжу, а тебя уже нет. Только Лукос весь в крови на траве валяется и так нагло… - Бен запнулся. - Ты же не пойдешь к нему снова? Авель, пожалуйста, если он снова тебя убьет, я больше не буду тебе другом. Ты не имеешь права поступать так со мной и с Бетти. Мы волнуемся за тебя, а ты совсем не дорожишь своей жизнью.

- Нет, не пойду. Он мне больше не нужен. Не волнуйся, дружище, - Авель похлопал Бена по плечу, растроганный отношением друга. – Продолжай, как есть.

- Ладно, - согласился Бен, убедившись, что Авель действительно абсолютно спокоен, - я подхожу к нему, а он, гад, улыбается так нагло-пренагло. Я спрашиваю, где ты. А он молчит. Я чуть сам в его проклятую морду не засветил. А он все не говорит, только на океан смотрит. И тут я догадался, где ты можешь быть. Подхожу к обрыву, и точно… ты лежишь. Вернее то, что от тебя осталось. Я сразу кинулся к тебе. Подбегаю, ты мертвый.

- Плохо, наверное, выглядел? – Авель улыбнулся.

Бен пнул его локтем в бок, но тоже улыбнулся.

- Нельзя так делать, - наставительно сказал он. – Так вот думаю, видно судьба у меня такая, твое тело таскать. Я взял тебя и понес на площадь.

Авель сморщился, представляя себе это зрелище: заплаканный Бен с обезображенным телом Авеля. Понятно, почему люди теперь даже не подходят к нему.

- Все обступили. Начали расспрашивать, а я … что я могу сказать? Говорю: «упал, наверное». Не знаю, что они подумали. А ты лежишь, и ничего не происходит. Минут пять где-то так лежал. Я вначале-то надеялся, что тебя воскресят, но тут уже отчаялся. Думаю, все – конец твой настал. И уже второй раз попрощаться с тобой успел, как вдруг раз! И нет твоего тела! Как будто украл кто.

- Прямо испарился на глазах? - Авель вспомнил про телепортацию.

- Да, исчез просто. Ну, я и побежал сразу сюда – проверить, на всякий случай. А ты уже тут лежишь, живой и здоровый, - улыбаясь, закончил Бен.

- Спасибо тебе, Бен. – Авель оделся и, немного покачиваясь, пошел к площади.

Бен помогал ему идти. Всю дорогу друзья молчали.

- А ты не знаешь случайно, где моя землянка? Я же должен где-то ночевать. - Авелю очень хотелось остаться одному.

- Конечно, знаю. Недалеко от моей. Пойдем, я проведу тебя, - с готовностью ответил Бен.

- Я бы отдохнул немного.

- Еще бы, такой день. Ты поспи, а потом приходи к нам на ужин. Бетти что-то особенное обещала приготовить.

- Хорошо.

Они дошли до землянки. Бен попрощался и обещал зайти, когда наступит время ужина.

- Смотри, не наделай глупостей, - на всякий случай сказал он на прощанье.

- И не собираюсь, – улыбнувшись, пообещал Авель. И тут ему вдруг вспомнилось кое-что еще из прошлой жизни. – Слушай, Бен. А что же ты тогда все-таки нашел такое в доме Лукоса? Когда он как раз тебя по голове ударил.

Бен остановился и рассеяно посмотрел на Авеля, как будто не понимая, о чем говорит друг. Вдруг его словно осенило.

- А-а... Я сразу и не понял, о чем это ты. Да был у него один предмет. Странным мне показалось, что он стоял именно у него, ведь не задолго до этого Брендон говорил, что его студенты украли. Радиопередатчик наш из студенческой радиорубки-то оказывается у него был. И зачем он ему только был нужен... Да впрочем, какая теперь разница, - заключил Бен, - забудь ты про него и дело с концом.

- Да я просто так спросил, хотелось узнать, что же ты тогда так кричать начал.

- Ну, вот теперь знаешь. Отдыхай.

Бен ушел, а Авель лег на стог сена и удобно закопался в нем. Спать ему совершенно не хотелось. В мыслях вставала Кода. Красивая, умная девушка из странного мира людей-богов. Неужели это и правда был сон? Не может быть! Он был так реален. Но сны часто бывают реальны. А как бы хотелось туда вернуться. Интересно, а сны повторяются?

И все же это был не сон. Авель так четко его помнил, что мог в точности пересказать все слова, произнесенные ею, описать все предметы, которые он успел увидеть. Это все ее отец! Это он выкинул Авеля из того мира. Может быть надо просто заснуть, и все вернется?

С этой мыслью Авель уже действительно засыпал. Ему снились горы и пещеры. Какие-то огромные птицы защищали своих птенцов и были очень агрессивными. Он прятался от них в пещере и был уверен, что совершенно один. Как вдруг увидел, что в самом темном углу крепко спят Колин и Мари. А может, не спят? Сон был непонятный, нелогичный и не очень интересный. Коды в нем не было. Спустя какое-то время его разбудил Бен.

Друзья пошли ужинать. Авель действительно очень проголодался. Еда была восхитительной. Бетти оказалась хорошей хозяйкой и, судя по детям, образцовой матерью. Ужинали опять с Полли и Роном. Весело болтали. На улице барабанил дождь, еще более усиливая ощущение комфорта от пребывания под защитой надежного покрова землянки. Никто не спрашивал об инциденте с Авелем. Он тоже ни о чем не рассказывал. Поужинав, Авель и Бен пошли прогуляться.

Они дошли снова до того самого высокого холма и сели на его уже быстро подсохшей после дождя вершине. Авель рассказал все, что помнил, Бену, начиная с того момента, как нашел Лукоса. Тем временем начало смеркаться. Остров стремительно накрывала ночь, словно огромная птица из сна Авеля, пролетая, закрыла их своим крылом. Бен внимательно слушал и время от времени удивленно охал. Казалось, он верит каждому слову друга. Однако когда рассказ подошел к концу, Бен сказал:

- Да, чудесный сон. Прав был Астион.

- Что? После всего, что я рассказал тебе, ты думаешь, это просто сон?

- Конечно, - Бен удивленно посмотрел на Авеля. – Помню еще в прошлой жизни мне такое приснилось, - Бен, широко раскрыв глаза, посмотрел на Авеля. – Можешь Бетти спросить, если мне не веришь. Я тогда много об этом думал.

- Бен, да как же ты не поймешь, о чем я?!

Авель не стал слушать рассказ друга про его сон. Ему казалось оскорбительной сама мысль о том, что Бен приравнивает его рассказ о Коде к какому-то своему сну. Он помнил настолько живо ее глаза, ее голос, что был уверен в том, что это не мог быть сон.

Бен замолчал и удивленно смотрел на друга. Наконец, он начал ерзать на своем месте, видимо не решаясь что-то сказать.

- Говори же, все равно ведь скажешь, - Авель ожидал чего-то плохого.

- Помнишь, мы кино смотрели старое? Про какого-то мага-волшебника и юношу, влюбившегося в каменную деву? В статую, то есть. - Бену было очень неудобно про это говорить. – Ну, в общем, обманул он парнишку, обещал оживить ее и подставил свою помощницу вместо нее.

- Я не влюблен, - Авель сразу понял, на что намекает друг.

- Да вот я думаю, как бы и у тебя голова кругом не пошла от этого сна. Больно много ты о нем говоришь.

- Не хочешь слушать, больше не буду говорить! – Авель встал и повернулся спиной к Бену. Сердце почему-то сильно стучало.

- Авель, - с упреком сказал Бен, - ты же знаешь, что я не это имел в виду. Я о тебе забочусь. Я тоже хочу, чтобы ты устроил свою личную жизнь. Но не с ангелом из сна. Найди себе реальную девушку, здесь вон сколько красавиц. Хочешь, я тебя завтра с кем-нибудь познакомлю. Могу Полли попросить, она тут уже всех знает.

- Спасибо, Бен, только не завтра.

Было невозможно злиться на такого преданного и заботливого друга. Но как ему объяснить, что тем более сейчас у него не было никакого желания ни с кем знакомиться. Авель понял, что, несмотря на крепкую дружбу, связывающую их с Беном, друг не может разделить его чувства. Значит, никто не сможет. Авелю вдруг очень захотелось остаться одному. Стараясь не оскорбить чувства Бена, он попросил его предоставить ему возможность подумать спокойно и быстро попрощался.

Бен ушел. И Авель снова уселся на вершине холма. Он смотрел на небо, пытаясь найти знакомые созвездия, как он делал это прежде. Вскоре увидев прямо над собой Большую медведицу и где-то на краю небосвода маленькое созвездие Кассиопеи, он подумал о том, что, скорее всего, находится если и не на том самом острове, где располагался институт, то, во всяком случае, не очень далеко. Хотя в астрономии Авель силен никогда не был.

Он разглядывал звезды и думал о том, что возможно где-то в небе сейчас грустит Кода, вспоминая о нем. Ему даже показалось, что где-то высоко на облаке, зависшем прямо над ним, он заметил какое-то странное движение. Как будто на облаке кипела жизнь. Нет, конечно показалось. Может быть, Бен прав, и он просто сходит с ума. Авель не знал, что ему и думать. То, что было так реально всего несколько часов назад, что полностью захватило его разум и ... сердце, исчезло как сон. Сон. Теперь он ненавидел сны. Сны, где, как он уже убедился, не нашлось места для Коды.

А почему собственно он рассчитывал увидеть ее во сне? Это Астион внушил ему, что это был сон. Но он не спал, когда встретил Коду. Он был мертв. Он попал в мир душегубов и вырвался оттуда. Где-то недалеко от них ее дом, надо просто не ошибиться направлением. Авель сам удивлялся тому, как он раньше не додумался до этого. Надо просто умереть, и он снова попадет в мир Анимэ.

Не долго думая, Авель обошел свой холм, старательно вглядываясь в темноту. Потребовалось всего несколько шагов, чтобы найти то, что он искал. С правой стороны от пологого подъема склон холма становился все более крутым, переходя в опасного вида десятиметровый обрыв. Простое решение не заставило себя ждать. Если взять разбег и кинуться в эту сторону, то, пролетев несколько спасительных метров, обратного пути уже не будет.

Чтобы не дать себе возможности одуматься, Авель тут же воплотил план в действие. Он отошел к другому краю и, резко набрав скорость, буквально полетел над окружавшими величественный холм, словно копна волос вокруг лысины престарелого человека, кронами деревьев. Пальцы мимолетно задевали густую листву, а ветер нежно щекотал затылок Авеля. Этот полет мог бы стать одним из самых ярких впечатлений, если бы не продолжался так недолго. Не успев насладиться ощущением свободы, Авель поменял направление и камнем полетел вниз. «Опять головой вниз», мелькнула последняя мысль.

Авель открыл глаза. Тело словно обмякло и плохо слушалось. Кругом стоял лишь мрак. «Я снова там», - радостно подумал Авель. Он напряг свое зрение, пытаясь найти обитателей этого жуткого мира. Но никого рядом не было. Подождав еще несколько минут, Авель бесстрашно решил двигаться навстречу своему ужасу. Все же не самое это лучшее место для отдыха. А вдруг я не найду ее? Что если выбраться отсюда не так уж просто? Авелю вспомнились слова Сиддхарта и Коды о том, что немногим удавалось выйти отсюда.

Он уже готов был пожалеть о том, что решился на этот безумный поступок. Как вдруг, он впервые заметил, что не ощущает страшного злого света внутри себя, свойственного всем обитателям этого измерения. Он сделал несколько неуклюжих движений руками, все еще плохо слушающихся его, и тут же наткнулся на что-то твердое. Вот они!

- Кто это? – голос Авеля дрожал.

Он резко повернулся в сторону предмета. Никто не отвечал. Он пододвинулся ближе и ... почувствовал стенку. На ощупь она была похожа на землю. Глаза уже привыкли к темноте, и Авель начал смутно различать невдалеке стройные силуэты деревьев. Еще поодаль он узнал высокий холм перед центральной площадью.

Авель рассмеялся. Смех звучал несколько истерически с легким оттенком плача. Он все понял. Он не был нигде. Он просто умер, и его снова воскресили. Нет там ничего, там – за границами жизни. Он ведь умирал и прежде, и там тоже ничего не было. Видно нет Коды, нет Астиона, нет мира Анимэ. Это действительно был сон, греза перед пробуждением, увиденная им за доли секунд до прихода в себя днем. Как ни страшна оказалась действительность, Авель вынужден был принять ее. Слава Богу, Бен и все остальные жители лагеря не видели его позорной попытки.

Авель выбрался из ванной для воскрешения как всегда голый. Одежды рядом не оказалось. Вроде бы все спали, и он прямо так, нагишом, поплелся к своей землянке, расстроенный и униженный. Вернувшись в свой новый дом, он сразу же лег на стог и заснул.

- Авель, ты уже встал?

Бен стоял возле входа, не решаясь войти. Было уже светло, и солнечный свет бесцеремонно врывался в землянку. Авель посмотрел на себя. Конечно, он был абсолютно голым.

- Бен! – крикнул он. – У тебя нет еще одежды?

- А куда делась твоя? – Бен заглянул внутрь, Авель уже успел закопаться в сене.

- Потом объясню. Принеси, пожалуйста, что-нибудь.

Бен ушел, и Авель снова провалился в блаженное небытие. Все-таки что бы ни случилось, а спать он всегда любил. Не прошло и пяти минут, как друг вернулся и снова начал кричать с внешней стороны землянки.

- Авель, можно зайти? Я нашел кое-что, точнее Бетти нашла.

- Заходи, Бен.

Бен зашел, кинул Авелю почти такие же штаны и пончо, какие были на нем вчера, и вышел снова. Авель быстро оделся и пошел следом. По дороге к землянке Бена Авель никак не мог найти слов, чтобы рассказать другу о ночном происшествии. Он уже решил было, что говорить вообще не стоит, как вдруг Бен сам задал прямой вопрос:

- Так где ты потерял одежду? Насколько я знаю, есть единственный верный способ остаться нагишом. - Бен даже остановился и внимательно посмотрел на друга.

- Да, Бен, ты прав. - Авель отвел глаза. – Я сделал то, что могло вернуть меня к ней – покончил с собой.

- Я так и знал! – Бен гневно сверкнул глазами и быстрым шагом пошел прочь. – Я же тебя предупреждал, что будет с нашими отношениями, если ты это сделаешь, - обернувшись, сказал он.

- Но, Бен, я должен был это сделать! Я должен был убедиться, проверить! – Авель после пережитого больше всего теперь не хотел ссориться с другом.

- И что? Убедился?

- Я не видел ее. Ничего не видел.

- Еще раз так сделаешь и меня не увидишь.

- Больше не сделаю. Нет смысла. Я уже понял: ты был прав, это просто сон.

- Вот и хорошо. Забудь ее и этот дурацкий мир. Люди без тела! Привидения что ли? И чего ты так на нее запал? – Бен уже смягчился, и друзья снова шли рядом. – Вот я тебя познакомлю с девушкой с таким телом, что в миг забудешь своих призраков.

- Хороший ты все-таки парень, Бен! - Авель подумал, что если бы не Бен, его жизнь была бы намного тоскливее.

Сытно позавтракав, ребята решили пойти на центральную площадь, помочь в строительстве большого дома. Когда они подошли, работа уже кипела и спорилась в руках нескольких десятков мужчин и женщин. Дочь Бена, не пришедшая завтракать к родителям, уже была там. Рона не было видно, хотя Авель уже понял, что он принимает самое что ни на есть активное участие в этом действии.

Бен уже не раз помогал на строительстве, отчего, не задумываясь, сразу повел друга к местному прорабу, координирующему работу строителей. Подойдя к маленькому человеку коренастого телосложения с редкими, торчащими во все стороны волосами, Бен окликнул его.

- Долби, смотри, кого я тебе привел? Руки золотые!

- Здравствуй, Бен, - сказал человек, торопливо поворачиваясь к ним. – А-а... – протянул он, - видел-видел. Больше не будешь умирать? Вредная привычка. – Он подмигнул Авелю и похлопал его по плечу. – Ничего, браток, скоро убедишься, что здесь не так уж и плохо, чтобы вешаться.

Авель понял, что они все думают. По всеобщему мнению, ему показалось здесь настолько ужасно, что он, как псих какой-то, пошел через пару часов после воскрешения и покончил с собой не в силах жить здесь. Как глупо! Но, что поделаешь, не объяснять же им истинных причин.

- Что нам делать, Долби? – Бен уже с готовностью потирал руки.

Погода стояла отличная, впрочем, как и вчера. Голубое небо и яркое летнее солнце создавали праздничный настрой. Зеленая травка под ногами и живое дерево в руках успокаивали нервы. Работать действительно хотелось невмоготу. Тем более, как правильно сказал вчера Бен, делать тут действительно больше нечего.

- Ну-ну, молодцы, не так быстро! – улыбнулся Долби. – Сейчас и вам работенка найдется.

Он быстро пошел к зданию и тут же скрылся за его еще не готовыми стенами. Ребята сели на бревно, валявшееся прямо у их ног.

- Привет, Авель! – весело крикнула сзади какая-то девушка.

Авель обернулся и замер от неожиданности. Он и забыл, что она тоже тут. Перед ним стояла все та же курносая девчушка из его института и весело улыбалась. Ее волосы развевались на солнце, делая ее похожей на лесную нимфу. Что-то в ней изменилось, но Авель не мог понять что.

- Мари! Здравствуй! Как я рад тебя видеть! – Авель говорил абсолютно искренне, и хотя как девушка Мари никогда не привлекала его, отношение к ней у него всегда было трогательное.

- Я тоже рада. - Мари даже смутилась от такого бурного приветствия Авеля. Она повернула голову, словно ища кого-то сбоку, и тут Авель понял, что же не так.

- А где твоя горбинка? – тут же выпалил он и осекся, может быть, не стоило так сразу об этом говорить.

- Ее больше нет, - Мари сразу успокоилась, - она не была моей генетически. Я упала в детстве и разбила нос. Вот она и сформировалась. А здесь при восстановлении ее не воссоздали. И слава Богу! – весело добавила она.

- А где Колин? – Авель хотел узаконить их отношения, чтобы Мари не думала, что он чего-то не знает или ревнует, или еще чего.

- Он внутри здания. - Мари покраснела. Она хотела что-то добавить, но Авель перебил ее.

- Я знаю, что вы женаты. И очень рад за вас! - он улыбнулся настолько искренне, что Мари ему сразу же поверила.

Она тоже улыбнулась, и Авель к своей радости понял, что сейчас он ее больше не интересует, и она просто рада тому, что все улажено. Мари попрощалась и быстро пошла внутрь стройки, наверное, рассказывать про их встречу Колину.

Вскоре подошел Долби и отправил ребят в правое крыло здания, где как раз сейчас укладывали стену. Работа оказалась не столько сложной, сколько тяжелой физически, что полностью развеяло все мысли и печали Авеля и успокоило его душу. Вопреки уверенности Бена, что дождь приятнее всего пережидать в океане, Авель на своем опыте убедился, что разгоряченные мышцы лучше всего отдыхают именно от такого тропического дождя, способного к тому же остудить даже самые кипящие головы. Работали долго, пока кто-то не начал кричать «На обед!».

Как повелось с первого дня встречи, Авель теперь все время кушал с Беном и Бетти. В этот раз на обед пришли не только дети Бена, но еще и сын Рона – тоже Бен. Бен был, как это не удивительно, если учитывать, что дети друга походили на Бетти, похож на Бена, чем, несомненно, особенно нравился деду. Видеть рядом одинаково молодых деда и внука было гораздо удивительнее, чем детей с родителями. И Авель долго разглядывал их, прикидывая, как они сами должны к этому относиться. Тем более что сам младший Бен был тоже дедом. Это в голове не укладывалось!

Обедали быстро и весело. Всем было очень вкусно, тем более что стол при таком обилии народа решили вытащить наружу, как сделали уже многие в лагере. Говорили обо всем подряд. Вспоминали прошлую жизнь, шутили. Теперь они могли себе позволить называть друг друга неудачниками, видя, что новая жизнь только начинается. Обсуждали курьезные ситуации на стройке, Полли по секрету рассказывала про новые пары, образовывающиеся прямо на глазах.

Уже заканчивая обедать, Рон заметил, что Полли не надела платок, который он для нее несколько дней собственноручно украшал цветами и природными красками. Еще вчера Полли обещала, что будет носить его каждый день. Спросив у девушки, где платок, он привел ее в крайнее смущение.

- Я не знаю, Рон, - покраснев, сказала она. – Кажется, я потеряла его. Не помню...

- Значит, он оказался не по душе тебе? - Рон был обижен.

- Нет, что ты! – Полли не могла найти слов. – Я просто не смогла найти его сегодня утром. Все обыскала, а его нигде нет, - чуть ли не со слезами сказала она. – Прости меня, брат.

- Ладно, ничего страшного ведь не произошло, - улыбнувшись, словно пытаясь сгладить ситуацию, произнес Рон. – Это всего лишь платок.

Но веселье все равно развеялось, и все быстро доедали десерт, которым сегодня были засахаренные фрукты. Бетти уже отлично научилась колдовать с этим странным общественным поваром. Полли и Рон после примирения больше не разговаривали друг с другом. Авель видел, что для Рона это было серьезным ударом со стороны сестры, ведь в этот платок он вложил свою душу, любовь к ней. Полли тоже это понимала, и поэтому ей было вдвойне неудобно перед ним. Видимо это и была причина, по которой она не пришла завтракать.

После обеда снова пошли на площадь. Бен шел молча, громко сопя, совершенно отрешившись от окружающего мира. Авель понимал, что Бен переживает не меньше своих детей по поводу произошедшего инцидента, но не мог понять почему. Наконец, Бен заговорил:

- Я знаю, где платок, - голос Бена дрожал, как у человека принявшего тяжелое решение, – Полли не виновата.

- Знаешь? Где?

- Его взял этот ублюдок, Скинс.

Авель больше не задавал вопросов. Давняя вражда ослепляла Бена. Он даже не допускал мысли о том, что что-то плохое может случиться без помощи Скинса. Хотя, кто его знает, Авель умер слишком рано, чтобы понимать все тонкости взаимоотношений Бена и Скинса. Трудно поверить, что эти непримиримые враги жили вместе всю оставшуюся жизнь. Мало ли что могло произойти за это время. До самой стройки Бен больше не проронил ни слова.

 

Глава десятая

 

Авель и Бен уже не работали вместе. Бен все еще трудился над воздвижением боковой стены. Авель же с Колином и еще одним высоким черноволосым парнем со смуглой кожей и огромными ручищами по имени Петр были отправлены Долби в лес за новыми бревнами. Деревья вокруг здания уже кончились.

Ребята прихватили с собой три топора, сделанные Колином, своей находчивостью и эрудицией поразившего пару дней назад все местное население. Ручка топора традиционно была деревянная. Зубилом же служила большая кость от спины коровы, специально заказанная Мари в качестве блюда (с мясом, конечно) по просьбе мужа в продовольственной яме, как ее уже назвали в округе. Топор был не ахти какой прочный, зато рубить с его помощью можно было вполне, в чем люди уже убедились, уложив несколько десятков деревьев.

Рубить деревья было тяжело. Гораздо тяжелее, чем устанавливать стенку. Но ощущение силы и здоровья кружило голову. Особенно тем, кто узнал, что такое старость и слабость. Время от времени ребята присаживались отдохнуть на свежесрубленных дубах и липах, березки почему-то негласно решили не трогать, по крайней мере, пока.

Выяснилось, что черноволосый парень, оказывается, жил более чем на сто лет позже Авеля и Колина. Он рассказывал про свое время, шокируя ребят душещипательными историями про разумных и душевных машин-роботов, чувствующих себя угнетенными человеком и, наконец, решившихся бороться за свои права.

Про то, как человечество захлебнулось во вспышках всевозможных аллергических реакций на все подряд, зачастую разными путями приводящих к смертельному исходу. И в итоге выяснилось, что именно СПИД способен противостоять этой напасти, так как снижает естественный иммунитет, мешающий приспособиться человеку. Поэтому люди будущего были искусственно инфицированы модификацией опасного штамма.

Эта информация особенно заинтересовала Авеля и Колина, генетиков по профессии и призванию. У Авеля даже работа в третьем семестре носила название «ВИЧ, как доминирующая наследственная информация». И он еще в те далекие времена задумывался о том, что эта болезнь не случайно так распространилась именно в то время. Что есть какой-то смысл в ее появлении. Правда, теперь он отдавал себе отчет в том, что, уйдя из жизни на втором курсе, он сильно отстал от своих друзей, в том числе Колина, закончивших обучение, да еще и практиковавших потом всю свою жизнь. Поэтому он не удивлялся тому, что Колин буквально засыпал Петра вопросами, некоторых слов в которых он даже не знал. Но что его удивило еще больше, так это то, что Петр, кулинар по образованию, прекрасно понимал его друга и обстоятельно отвечал на каждый вопрос.

- Но как же вы сумели снизить негативные последствия от заражения вирусом? – не мог поверить Колин. – Даже если противопоставление СПИДа аллергии имело место, простое инфицирование неизбежно привело бы к потери иммунитета.

- Безусловно, - согласился Петр, - возможно, я слишком утрировал механизм использования возможностей вируса.

- Тогда объясни, в чем же заключалась суть медицинского открытия, - попросил Колин.

- Концептуальная разница прививаемого вируса иммунодефицита от знакомого вам убийцы заключалась в существенном ограничении сферы его распространения внутри организма. Ученые изменили генетический материал СПИДа таким образом, чтобы ограничить его эффективность до определенного количества клеток, доступных его воздействию.

- Клеток, напрямую связанных с возникновением аллергии? – уточнил Авель.

- В основе повышенной возбудимости организма на бытовые раздражители лежит не клеточная природа, а генетические отклонения, - возразил Колин.

- В этом как раз и заключалась ошибка медицины прошлого, - улыбнулся Петр. – Аллергия не болезнь индивида, а заразное заболевание, передающееся при долговременном контакте с инфицированными людьми.

- Не может быть! – воскликнул Колин.

- Микроскопическое животное, по структуре своей стоящее на низшей эволюционной ступеньке, нежели бактерии или грибки, колонизировалось на определенных участках тела человека, - продолжал Петр, не обратив внимания на бурную реакцию собеседника, - включившись в борьбу за существования с собственной экосистемой отдельно взятого участка. В результате этой борьбы при совпадении ряда усугубляющих обстоятельств временами одерживали победу паразиты, уничтожая поверхностный слой микробактерий и других защитных элементов организма, тем самым, приводя к обезоруживанию перед агрессивными формами жизни окружающей среды.

- Ты хочешь сказать, что микромир, стоящий на защите нас от внешнего воздействия, в результате истребления паразитом утрачивал способность к обороне, и человек начинал реагировать на те раздражители, которые раньше не являлись для него угрозой, - понял Авель.

- И даже более того, - не мог теперь не согласиться Колин, развивая дальше мысль Авеля, - измененная реактивность организма не являлась следствием генетического сбоя, а, напротив, являясь полностью адекватной изменениям своего собственного внешнего функционирования, вызывала изменения в ДНК с целью на глубоком уровне противостоять новой угрозе.

- Абсолютно верно, - кивнул Петр, - поработив один организм, колония паразита перекидывалась на другое тело, где процесс начинался с начала.

- Поэтому борьбу с аллергией вы начали с уничтожения паразита, - закончил Авель.

- И использовали с этой целью возможности всем известного вируса, - подтвердил Петр.

Кроме того, Авель узнал, что люди будущего сами превратились в киборгов, встраивая в себя всевозможные электронные примочки, дающие их обладателям несомненные преимущества. Подумать только, что то, что во времена Авеля начиналось с того, что называли протезами, возвращающими к жизни беспомощных инвалидов, к рождению Петра стало неотъемлемой частью тела каждого. Даже сам Петр, как индейка, был в свое время нашпигован электроникой, платиновыми пластинами и золотыми проводами. Своего рода симбиоз пирсинга и протезирования.

Он также рассказывал, что их ученые выяснили, что количество репродуктивных родителей в процентном отношении всегда одинаково. И что достижения медицины, сохраняющие жизнь и здоровье миллионам людей, необратимо компенсируются появлением большого количества потенциально репродуктивных людей, не желающих иметь детей по тем или иным соображениям. В силу чего вопросы всевозможной пропаганды антиобщественного поведения их современников больше не беспокоили.

 

Слушать Петра было очень интересно. Но их послали с ответственным заданием. Приближалось время ужина, а от новых друзей требовалось подготовить достаточное количество бревен для завтрашней работы. Строители большого здания торопились. Авель не знал почему. Наверное, как он думал, все дело в человеческой психологии. Не будешь делать быстро, не станешь делать вообще. Тем более что цель стройки была довольно призрачной.

Уже выдвигалось множество предположений, зачем нужно это здание. Кто-то хотел сделать там управленческий корпус: расположить мэрию их маленького городка, который по вполне разумным соображениям будет стремительно расти и развиваться, что, несомненно, потребует управления. Там же можно было бы расположить суд и полицию. Но эта идея была не по душе многим. Хотя на данном этапе все и признавали лидерство Долби, никто не был уверен в том, что хочет делать его городничим, что было бы вполне логичным. Поэтому строить дом для своего начальника (и тюрьмы заодно) никому не хотелось.

Другим предложением было сделать тут общественную столовую или клуб досуга. Но эта идея была довольно бесполезна. Все и так неплохо питались, и не было никакой необходимости в том, чтобы объединять всех за одним столом. А о клубе пока, все-таки, было думать рано. Кто-то предлагал сделать церковь, но над этим вопросом еще предстояло серьезно подумать. Все присутствующие здесь были воскрешенными не известно кем и зачем. Как в такой ситуации нужно было расценивать роль Бога на Земле и после смерти, никто пока не решил. Женщины предлагали сделать ясли-сад для детишек, бума появления которых все ждали в ближайшем будущем. И этот вариант пока признавался доминирующим.

Но какова бы ни была цель строительства, работать надо было быстро. От троих ребят сегодня требовалось уложить немало деревьев. Немного устав от столь информативной беседы, отвлекшей их от рубки на некоторое время, они с двойной силой принялись за работу. Воцарилась тишина. Только стук топоров и треск веток заполняли атмосферу. Как-то так получилось, что Петр специализировался на вырубке тонких липовых стволов, а Авель с Колином на пару валили мощные дубы.

Примерно через час, а может и два, (Петр уже углубился так далеко в лес, что ребята только слышали стук его топора на расстоянии не менее сотни шагов), руки уже устали настолько, что поднять их не представлялось возможным. Было решено сделать перерыв. Авель сел на бревно и принялся рассматривать свои ладони, на которых уже начали появляться мозоли. Колин сел рядом и молча крутил в руках топор. Авель заметил, что на рукоятке вырезано что-то мелкими черточками.

- Это Мари вырезала для меня, - просияв, пояснил он, заметив взгляд Авеля, – чтобы я каждый раз, посмотрев сюда, вспоминал ее.

- Молодчина, твоя Мари, - поддержал Авель. – А у вас были дети в той жизни?

- Да, трое, - с гордостью сказал Колин. – Но все уехали. Если бы я знал, что так получится, никогда бы не отпустил. – Колин помолчал. – Хотя, кто знает, может быть, такие воскрешения сейчас по всей земле происходят. Тогда, не ровен час, и встретимся с моими ребятишками.

Колин все еще натирал пальцем аккуратную резьбу. Авель вдруг вспомнил про Полли, для которой Рон тоже сделал подарок ручной работы. Вслед за Полли мысли вернулись к Скинсу Бройлеру. Авель неожиданно почувствовал сильное желание узнать у Колина, что он думает про этого человека. Ведь он тоже учился с ними и тоже остался в городке после окончания института.

- А ты знаешь, что Бройлер тоже тут? – осторожно начал Авель.

- Да, его при мне воскресили еще неделю назад.

Колин, казалось, был совершенно не удивлен вопросом Авеля.

- А почему он не участвует в строительстве?

- Ты шутишь? Скинс в строительстве? – Колин засмеялся. – Научи гориллу палку держать сначала.

- Он же все-таки институт закончил... - Авелю было приятно отношение Колина к Скинсу, но справедливость тоже надо было соблюсти.

- А вот в этом ты ошибаешься. Разве Бен не сказал тебе? – Колин посмотрел на удивленное лицо Авеля и понял, что не сказал. – Его выгнали на третьем курсе. Даже хлопотания матери не спасли. Ну, действительно, какой из него генетик?

- И чем же он занимался?

- Ничем, пока мать была жива. Сидел дома, живот отъедал. – Колин сдвинул брови, словно вспоминая что-то нехорошее. – Досталось от него Бену...

Авель напряг весь свой слух, но Колин только добавил:

- Ну, а впрочем, не мое это дело. Если Бен захочет об этом говорить, он сам тебе скажет.

- Да, ты прав. - Авелю даже стало стыдно, что он пытался за спиной лучшего друга что-то выведать. – А сейчас-то он что делает? Я его и не видел ни разу.

- Не знаю. Его никто не видел. Может быть, ждет, когда мать его воскресят. Я вот уже и то подумал, почему ее нету. Она ведь все на том же кладбище похоронена. Уж ее то мы сразу заметим. – Колин встал. – Ладно, отдохнули – давай дальше рубить. Скоро дождь пойдет. А нам желательно успеть вернуться к этому времени. Тут потом слякоть такая разведется.

Срубив последний на сегодня вековой дуб, ребята позвали Петра, вышедшего из леса с грудой тонких пружинящих на ветру липок, и, взвалив на спины толстое бревно, пошли в сторону площади. Менее чем за час, перетаскав втроем все бревна, друзья попрощались и разошлись по своим землянкам. Авель нашел Бена, и они вдвоем пошли к Бетти.

Уже выходя из главного здания, Авель заметил, как какая-то незнакомая девушка с длинными черными волосами, заплетенными в толстую косу, внимательно смотрит на него. Они встретились глазами, и Авель подумал, что эти глаза, такие серьезные и умные, он уже когда-то видел. Но Бен ждал его у выхода, и Авель не стал больше мучить себя догадками.

По дороге к дому Авелю показалось, что Бен забыл свои мрачные мысли, так легко и непринужденно он рассказывал о происшествиях на стройке. Но впечатление было обманчивым. Сразу после ужина Бен позвал Авеля на улицу.

- Я хочу навестить Скинса. Ты со мной? – серьезно спросил он.

- Бен, я не думаю, что это он украл платок твоей дочери, - попытался образумить друга Авель.

- Вот и проверим, - с вызовом произнес Бен.

- Он может быть опасен, - после всего, что было только вчера, аргументы Авеля казались смешными даже ему.

- Я тоже опасен, - абсолютно невозмутимо парировал друг.

- Ну не пойдем же мы к нему прямо сейчас, на ночь глядя? – Авель пытался все же урезонить разбушевавшегося Бена. – Давай хотя бы дождемся утра.

- Нет, я не буду ждать. Завтра к утру у Полли должен быть ее платок!

Было понятно, что дискутировать дальше бесполезно. Единственное, чего ждал Бен, это решения Авеля о том, идет он с ним или не идет. Конечно, идет. Бен больше не хотел медлить ни минуты. Сказав Бетти, что хочет прогуляться перед сном, Бен попрощался с ней, и друзья отправились в путь.

- А ты знаешь, куда идти? – после слов Колина, Авелю казалось странной осведомленность друга.

- Предупрежден, значит вооружен, - было похоже, что Бен чувствует себя настоящим охотником.

- Тогда пойдем быстрее, пока не стемнело.

Бен не возражал. Судя по всему, землянка Бройлера находилась глубоко в лесу, а ходить в незнакомых местах лучше не вслепую. Друзья быстро миновали центральную площадь и увидели невдалеке ванную восстановления. Там, похоже, никого не было. Пройдя еще немного, они оказались в том самом лесу, где совсем недавно рубил деревья Авель. Углубившись в непроходимую чащу, ребята вынуждены были начать петлять, обходя деревья с кустарниками. Совершив уже десятый маневр, Бен растерянно остановился, кажется, потеряв дорогу.

- Он должен быть где-то тут, совсем неподалеку, - бормотал он.

- Ты уже был здесь?

- Не совсем. Но я представляю себе, где это место, - Бен пытался что-то разглядеть, но вокруг стремительно темнело, а густая зелень делала эту задачу и вовсе невыполнимой.

- Куда же нам идти? – Авель уже злился на друга. Завел его, сам не знает куда, а ведь им еще надо домой идти.

- Его землянка на опушке по другую сторону этого леса, не доходя до высокого холма, на котором мы с тобой вчера сидели.

- И где же эта опушка?

- Я думал, мы ее сразу увидим, - еле слышно проговорил Бен.

- Но не увидели, - подытожил Авель.

- Что же делать? – Бен беспомощно посмотрел на друга так, что злость Авеля тут же испарилась.

Они стояли под раскидистыми ветвями древнего дуба, ширина ствола которого была настолько внушительной, что они даже вдвоем не смогли бы обхватить его. Бен сел на корточки, прислонившись головой к коре дерева. Его лицо приняло отчаявшееся выражение. Он понятия не имел, куда идти дальше. Он даже не знал, где теперь находится их лагерь, не говоря уже о Скинсе. Но идти домой, так ни с чем, ему очень не хотелось. Теперь, положившись на Авеля, он боялся, что друг попросит его именно об этом.

Но Авель понял Бена. Еще вчера ему надо было, во что бы то ни стало найти Лукоса. И никто, Бен или ночь, или что угодно еще не остановило бы его. Теперь и он не собирался вставать на пути друга. Он предложил единственное разумное решение, приходившее ему в голову – пойти на вершину острова, которая была видна с любой точки, в том числе и отсюда, и в любое время суток. Оттуда можно будет, скорее всего, увидеть ту опушку, про которую говорил Бен. Разумеется, Бен был не против.

Авель пошел впереди, и вскоре друзья покинули заросли леса и выбрались на знакомую тропинку. Еще через пятнадцать минут они были у подножья холма-шлема. Проходя обрыв, уже знакомый Авелю не только издалека, он бросил в него быстрый холодный взгляд. Он и сам не знал, что надеялся там увидеть. Это место теперь в его душе стало символом позора. Авель ускорил шаг и быстро вбежал на вершину холма.

Чувство необъяснимой радости охватило его. Без видимых причин Авель полюбил это место на острове больше любого другого. Здесь отныне был его дом, дом его души. Здесь, а не в землянке, в которой он спал. Авель стоял посредине и медленно обводил взглядом края небосвода. Там по-прежнему кружилась дымка, заслоняя собой невиданные земли. А есть ли они там – эти земли? Или это плод его фантазии, не желание смириться с одиночеством их поселения.

- Смотри, Бен, там снова молния, - Авель показывал на то место, где вчера днем уже видел ее, – по-моему, в том же месте.

- Да, - отстраненно согласился Бен, видимо, не понимая, о чем идет речь. Его взгляд был устремлен в лес, откуда они только что вышли. – Авель, взгляни-ка, а не похожа ли та залысина на то место, которое я описывал.

Авель подошел к другу и пригляделся. В лесу и за лесом было всего два пустых места, похожих на опушку. Одно располагалось слишком далеко от них. Может быть даже, что это место их вырубки, отсюда не понять. Хотя по расположению вполне похоже. Второе же находилось совсем недалеко слева от холма, на котором они стояли, и реально походило на описание Бена. Авелю даже показалось, что он видит маленький бугорок – землянку Скинса – по центру опушки. Наверное, показалось. Уже совсем стемнело, и невозможно было даже отличить белый ствол березы от коричневой кожи дуба, не говоря уже о маскировочных землянках.

Сойдясь во мнении, что это и есть опушка, друзья запомнили ее относительное расположение на местности и спустились с холма. Идти оказалось не трудно. Довольно редкие деревья оставляли открытыми большие участки, щедро освещенные отраженным светом Луны. Минут через десять они уже подходили к полянке. Пользуясь естественной защитой лощины, из которой они не торопились вылезать, ребята прислушались. Из землянки, действительно расположенной прямо по центру опушки, не доносилось ни звука.

- Он, наверное, спит, - тихо сказал Бен.

- Надеюсь, ты не собираешься его будить. Тебе же надо просто забрать платок.

- Не знаю, Авель. Как получится. Поверь мне, неприятности мне и самому не нужны.

С этими словами Бен первым покинул убежище и начал тихонько приближаться к жилищу Скинса. Авель последовал за ним. Бен заглянул внутрь и активно замахал рукой Авелю.

- Что там? – шепотом спросил тот.

- Его нет, - улыбаясь, ответил Бен. Несмотря на гнев, он, тем не менее, не хотел встречаться с этим неприятным верзилой.

- Тогда ищи платок, и пошли отсюда.

Авель не имел никакого желания заходить внутрь. Его отношение к Скинсу скорее можно было бы охарактеризовать как отвращение. Отчего копаться в его вещах он не стал бы даже из самого большого любопытства. Авель остался снаружи. Пока он, измеряя шагами поляну, окружавшую дом Скинса, ждал Бена, тот, время от времени издавая негромкие звуки, обшаривал землянку в поисках платка. Авель уже подумал было, что предположение все-таки оказалось ошибочным, и платка там нет, как вдруг услышал радостный возглас друга.

- Нашел? – спросил Авель, видя, что Бен не собирается выходить.

- Что? – переспросил Бен.

- Нашел платок?

- Платок? Да, нашел, - Бен говорил тихо и как будто неохотно.

- Тогда что же ты там застрял? – Бен не торопился с ответом, и Авель заглянул внутрь.

Друг стоял у стога сена – кровати Скинса – и, как заколдованный, держал в руках круглый мячик, размером с футбольный, отдававший белизной в ночном свете.

- Что это у тебя? – Авель удивился, откуда у Скинса мяч, и подошел ближе.

- Может, он его нашел? – Бен задумчиво разглядывал штуку в своих руках.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что он не совсем белый. Просто на нем медленно двигаются большие белые пятна, за движением которых и следил Бен.

- Где он мог его найти? – Авель тоже не мог отвести взгляд от магического шарика.

- Не знаю... Может у тех, кто воссоздает нас.

- Ладно, нечего так стоять! Пошли отсюда.

Авель потащил Бена к выходу за рукав пончо. Друг не сразу поддался. Он крепко держал шарик, не желая класть его на место. Наконец, сам изумляясь неожиданно простому решению проблемы, он радостно сказал:

- Я возьму его с собой. Это не собственность Бройлера. Он, наверняка, украл его. Поэтому я тоже имею права забрать эту вещь.

- Даже не знаю. Нужны ли тебе эти неприятности?

- Неприятности со Скинсом? – Бен горько улыбнулся. Вопрос Авеля еще больше добавил уверенности в правильности решения. – К этому мне не привыкать, можешь поверить.

Вопрос больше не обсуждался. Бен, прижимая шарик к груди, быстро покинул землянку и, даже не оборачиваясь, спустился в лощину. Авель, удивленный расторопностью друга, поспешил за ним. Бен шел быстро, сбавив темп только забравшись в толщу лесной чащи. Друзья не разговаривали, шли молча. Только однажды Бен, видимо спотыкнувшись, тихо выругался.

Очень скоро они уже проходили центральную площадь. Вокруг никого видно не было. По всей видимости, не спали только Авель с Беном, да сам Скинс. Добравшись до землянки Бена, друзья попрощались. Уже отходя от дома друга, Авель услыхал, как Бетти встретила Бена на пороге и отчитывает за то, что тот заставил ее волноваться. Ее громкий возглас оповестил его о том, что Бен показал платок.

Авель был уже далеко. Больше он ничего не слышал, только звуки ночного леса, существенно поредевшего после появления человека, ласкали его слух. Вот уже и его землянка. Сегодня выдался очень тяжелый, насыщенный событиями день. Авель лег на сено, наблюдая сквозь проход за мерцающими звездами. Подумать только: за весь день он ни разу больше не вспоминал о Коде. Похоже, он начинает ее забывать. Чудесный сон растворяется в прозаичной повседневности реальной жизни. А жаль. Но Авель и правда не хотел, как говорил Бен, любить каменное изваяние. Слава Богу, действительность оказалась столь насыщенной, что сама взялась за помощь в этом.

Так думал Авель, радуясь освобождению от захватившего его наваждения и одновременно жалея себя, потерявшего то, что уже почти пришло к нему. Его голову посетила интересная мысль. Если бы не было Коды и ее мира вообще, он бы жил себе спокойно и счастливо, радуясь второму шансу, дарованному ему Богом. Но, увидев ее, он потерял покой, и этот шанс он бы в мгновение ока променял на возможность видеть ее, жить там на этих частотах. Гораздо страшнее потерять, чем просто не приобрести. Хотя, по сути, это одно и то же.

Мысли Авеля плавно перетекли к Бену. Он подумал о том, что же мог сделать Скинс его другу, что он так ненавидит его. Зачем Скинс украл платок Полли? Что за шарик нашел Бен, и где его раздобыл Скинс? Вопросов много, ответов нет. Пока нет, успокоил себя Авель. Он думал все медленнее. Предмет размышлений становился все более расплывчатым. Наконец, он заснул.

 

Глава одиннадцатая

 

Ему снился институт. Столовая-буфет на пятом этаже во втором корпусе. Последний день его прошлой жизни. Он сидит с Беном, Колином и Заком. Они весело болтают и веселятся. Брендон у стойки шепчется с хохотушкой-официанткой. Он делает погромче телевизор, видимо, чтобы никто не услышал, что он будет говорить, и продолжает шептать ей уже на ухо. Она смеется и слегка бьет его салфеткой, которую беспрестанно теребит в руках. Зак уже напился, и по его взгляду видно, что уже почти не понимает, что происходит. В этот момент недалеко от их столика появляется божественной красоты девушка. Ее длинное розовое платье, туго затянутое на талии, развивается при каждом шаге. Это не Бетти. Бен удивленно смотрит на нее. Даже Брендон, не боясь обидеть свою подругу, впивается в нее глазами. Авель тоже в полумраке разглядывает появившееся создание. Длинные золотисто песочные кудри кажутся ему знакомыми... Боже мой! Это же Кода!

Не успел Авель понять, что происходит, как Кода, оказавшись прямо возле него, сказала:

- Позови парня у стойки!

- Что? Брендона? – Авель не мог понять, чего Кода хочет от него.

- Да, Брендона, - резко ответила она, - зови же!

- Брендон! – Авель не хотел терять из виду Коду, но, подчиняясь ее нелепой просьбе, перевел взгляд на Брендона. Тот, и так смотревший в их сторону, с готовностью отозвался.

Но Авелю было не суждено услышать его ответ. В это самое время Кода, взяв Авеля крепко за руку, со стремительностью ракеты вырвала его с места и, пробив потолок, оказавшийся на удивление хрупким, увела за собой в бездонное небо, так хорошо знакомое Авелю. Он уже подумал было, что сейчас давление снова сожмет его, но ощущения впервые не отягощались ничем негативным.

- Зачем тебе был нужен Брендон? – Авель так и не понял, что произошло.

- Он не нужен мне, - ответила Кода, оборачиваясь к нему с лучезарной улыбкой.

- Тогда зачем...

Авель не успел договорить. Кода перебила его:

- Я пришла за тобой в твой сон. Это очень хрупкий мир. Если бы ты сконцентрировался на мне, то мог бы случайно разрушить свой сон, - объяснила она, - и меня вместе с ним. Надо было, чтобы ты был сконцентрирован на нем. Хотя.., как я поняла, это был твой институт?

Авель кивнул, удивляясь тому, что он впервые узнал, что спит, не просыпаясь, а Кода продолжала:

- Это хорошо. Реальные объекты придают прочность сонной ассоциации. Но я не была в этом уверена.

Она снова посмотрела ему в глаза. Авель только сейчас, наконец, в полной мере ощутил, что произошло. Кода есть! Кода существует! Она пришла за ним, рискуя своей жизнью. Сердце Авеля сильно заколотилось. Он крепко сжал руку Коды. Ему показалось, что она ответила ему тем же.

- А я искал тебя, – только и сказал он.

- Да? Где? – удивилась Кода, слегка сверкнув белыми огоньками своих прекрасных глаз.

- Я снова умер, - Авелю стало стыдно за себя, - покончил с собой. Но тебя не было. Ничего не было.

- Конечно, не было! Не смей больше так делать. Ты можешь погубить себя!

- Нет, меня восстанавливают заново, - Авелю было приятно, что Кода так волнуется о нем.

- Они восстанавливают твое тело, но не душу. Душа, конечно, привязана к телу, до поры до времени. Но если ты случайно отвяжешь ее, она не вернется больше к телу и потеряется в бессчетном количестве волн. Ни я, ни мой отец, никто не сможет найти ее. А тело без души, как у клона, станет роботом природы. Бездумной железякой, лишенной собственных иллюзий и желаний и полностью подчиненной чужой воле.

- Но я же нашел тебя в прошлый раз именно так – умерев, - Авель не мог понять этой неувязки.

- Совсем не так. Ты был в гневе! Сильное греховное чувство заставило твою душу целенаправленно покинуть тело и попасть в ловушку к этим страшным людям. Твоя душа отвязалась от тела и не вернулась бы сама, если бы мой отец не сопровождал ее. Слава Богу, она была подконтрольна. Если бы ты случайно не наткнулся на мой дом, ты бы так и потерялся в межволновом пространстве. Скорее всего, оно бы и погубило тебя.

Появилось давление и стремительно усиливалось с каждой секундой. Авель еще сохранял четкость сознания, но ощущение дискомфорта мешало ему сосредоточиться. Кода увидела изменения, произошедшие в нем, и перестала говорить, бросив только напоследок:

- Не смей больше умирать! Это не игра. Все может кончиться очень плохо! Ты понял меня?

Авель кивнул. Кода, увеличив скорость, стремительно тянула его в абсолютно одинаковом пространстве. Как только она ориентируется в этом безликом небе? Авель не мог понять, но полностью доверял своей проводнице. Он с непривычки отучился сопротивляться давлению и заметно потяжелел. К счастью, лететь осталось недолго, и вскоре он уже почувствовал теплый коридор. Еще пару минут и они уже пересекают сдавленный пол Коды.

Авель лежал на теплом, мягко-твердом полу и медленно приходил в себя. Кода сидела рядом с ним. Ее взгляд был полон нежности. «Наверное, она тоже скучала по мне», - мелькнуло в голове у Авеля. Одна только эта мысль придавала ему сил.

- А что это за давление? Вначале его не было, - Авель еще в прошлый раз хотел спросить ее об этом.

- Это неповоротливость твоей души. Она не достаточно высока и гибка для того, чтобы сохранить свою целостность на волнах. Чем выше ты поднимаешься, тем труднее ей сохранить себя. Поэтому такие путешествия очень опасны для тебя.

- И что может со мной произойти? – затаив дыхание, поинтересовался Авель.

- В самом худшем случае? – Авель кивнул, и Кода, отведя взгляд, быстро проговорила: - Если реактивности твоей души не хватит для того, чтобы удержаться на стремительных виражах короткой волны, она может задавить тебя.

- Как на американских горках?

- Да, похожее сравнение. Только ты сам выступаешь в роли вагончика и следишь за тем, чтобы не слететь с рельсов.

- Честно говоря, я никак не могу понять строения твоего мира, - вздохнул Авель.

- Это неудивительно, - улыбнулась Кода, - Анимэ чужд тебе. Но понять все же можно. Мой мир состоит из несущих волн, заполняющих все наше пространство. Своеобразные рельсы, по которым все катится. Эти волны существовали за миллионы лет до появления энимов. Для нас это как бы земля, которую мы осваиваем. Строим свои города, создаем дома, размещаясь на коротеньких диапазонах, маленьких фрагментах волн разной частоты. Длинные волны расположены на низких частотах. Чем выше частота, тем короче становится волна. Длинные волны чрезвычайно стабильны, отчего абсолютно безопасны даже для тебя, но и возможностей дают несравнимо меньше. Именно поэтому ты не чувствуешь дискомфорта, находясь в этой зоне. Но, поднимаясь выше, волны становятся короче, и ты вынужден подстраивать размер своей собственной души для маневрирования по определенной частоте. Можно сказать, что подобно радиоприемнику, ты должен настроиться на нужную амплитуду. Перемещая тебя, я постоянно слежу за тем, чтобы процесс адаптации к каждой новой частоте волны проходил последовательно и относительно безопасно.

- Ты не оставляешь моей душе выбора, - пошутил Авель.

- В общем-то, да, - согласилась Кода.

- А как ты сама заставляешь свою душу менять частоту? Никто же не перемещает ее на другие частоты.

- Мы научились это делать сами.

- Чудесный параллельный мир, - улыбнулся Авель, - мне легче воспринимать его в качестве настоящего рая, общее строение которого я, кажется, понял.

- Анимэ – не рай, хотя и сильно отличается от Земли. Но то, что ты понял, это лишь строение самого мира, заселенного энимами, но не Анимэ. Гигантские волны существовали задолго до появления на них человека. Мы же своим присутствием создаем модуляции – небольшие ограниченные волны, заполняющие частоты. Модуляции – это люди, замкнутые системы волн, и их части, отпускаемые на волю – мысли, предметы. Все, что ты видишь, что связано с присутствием человека, отмечается «рукотворными» волнами. Все, что выделяется в этом безликом пространстве, это волны. А поскольку частоты устроены таким образом, что чем выше частота, тем меньшей длиной обладает волна, то и смодулированные нами волны, подстраиваясь под эти размеры, приобретают минимальную амплитуду и, следовательно, колоссальную маневренность. С другой стороны, плотность информации, нанесенной на высокочастотную волну намного выше, как и темп развития процессов. Высокие частоты опасны для непрофессионалов, но открывают принципиально новые горизонты для использующих их возможности энимов.

- Таких, как твой папа?

- Да, его дом расположен на высокой частоте, выше основного городского уровня. В прошлый раз ты удивил всех нас. Мы поднялись к нему на волну, и ты устоял. Хотя я на это и рассчитывала, - добавила Кода, взяв Авеля за руку.

Она посмотрела на их руки, сцепленные вместе, потом увидела, что он тоже смотрит туда, и сказала:

– Мне почему-то приятно дотрагиваться до тебя.

- Мне тоже, - Авель накрыл второй рукой их руки.

- Странно, - Кода покраснела, - мы обычно так не делаем.

- Чего не делаете?

- Не трогаем друг друга. - Ей стало совсем неудобно, и она вытянула свою руку, встала и пошла прочь.

Авель, не упуская ее из вида, тоже встал и поспешил следом. Он даже забыл, что с пола Коды только так, не задумываясь о процессе подъема, и можно вставать. Они раньше не затрагивали эту тему. Авель уже знал, что они не спят и не едят, но раз у Коды есть родители, значит, они как-то продолжают свой род. Как же можно не дотрагиваться друг до друга.

- Кода, - позвал Авель, догоняя девушку, - а у вас что, нет любви, соединяющей людей?

- Конечно, есть, - Кода отвела взгляд, - нельзя построить духовный мир без любви. Любовь к ближнему, забота о нем – это основа нашего мира. Мы бы умерли от скуки, если бы не эта цель, ради которой мы живем.

- Я не совсем понимаю.

- Если в твоем сердце живет любовь, - пояснила Кода, - она помогает созидать, нести счастье, радость и удачу тебе и тем, кто окружает тебя. Наделяет твою жизнь смыслом и развивает душу. Если же в твоем сердце нет места любви, если там хозяйничают ненависть и злоба, обида и зависть, то ты несешь в себе только энергию разрушения, причиняешь беды и несчастья себе и другим людям. И хотя это является фундаментом нашего мира, оно вовсе не его открытие, - Кода сделала паузу, ожидая от Авеля какой-то реакции, но, видя, что она не последует, продолжала: – Об этом было известно на Земле еще в твое время и даже раньше. Только знания были разрозненны. О любви говорил Иисус, получивший знание от своего отца. Другие пророки тоже пытались принести это знание. О злобе же существовало даже больше легенд. В одной из интерпретаций моряки верили в Иону, человека несущего неприятности на корабль, вплоть до того, что мог потопить его. Моряки боялись таких людей, отчего передавали легенду из уст в уста, делая ее популярной. Но такие люди попадались не только на кораблях. Их было много. Последствия их присутствия зачастую называли сглазом, хотя во многих случаях они причиняли зло несознательно. Единственный способ обезопасить общество от таких людей большинство видело в изоляции тех. Но на самом деле более верный способ, к которому обратились мои предки уже в этом мире, стало осчастливливание такого человека. Помоги ему решить свою проблему, избавиться от негативной энергии, и он перестанет быть носителем зла, а напротив, станет излучателем любви и радости.

- Чем-то смахивает на слова Иисуса Христа: «подставь вторую щеку», - улыбнулся Авель.

- А это оно и есть, зря ты так несерьезно к его словам относишься. Могу процитировать и другое высказывание, имеющее непосредственное отношение к нашему разговору: «Что такого в том, что ты любишь того, кто любит тебя? Но надо молиться за врагов своих». Иисус обладал знаниями, недоступными для понимания других людей. Поэтому немногие попытались дойти сознанием до истинной сути его учения, начав примитивно интерпретировать каждый совет.

- Ты хочешь сказать, что вся наша земная церковь искажала учение Христа?

- Да, к сожалению, в большинстве своем это было именно так. Люди слепо молились на его слова, удручаясь собственной несовершенности и недостижимости святости. В то время как на самом деле сын Бога учил человечество искусству жить сообща, жить в мире и созидании, построить общество на основе добра и помощи. По сути, создать мир, похожий на наш Анимэ.

- И что же он имел в виду, когда говорил «подставь вторую щеку» и «молись за своего врага»?

- Он говорил о том, что человек, причинивший тебе зло, больше, чем кто-либо нуждается в добре. Зло захватило его, как захватывает души тех людей, мир которых ты видел в самом низу. Не надо давать сдачи, это только еще сильнее озлобит их, наделив разрушительный энергетический заряд большей мощностью, заразив к тому же этой негативной энергией и пострадавшего, то есть себя. Так постепенно количество несчастных, несущих негатив в общество людей, словно от вируса, растет и преумножается. Эту чуму надо остановить, и чем раньше, тем лучше. А для этого нужно постараться, напротив, сделать добро этому человеку. Помочь ему избавиться от своего зла. Этим самым ты как бы унижаешь себя, ударяешь уже сам себя снова, ущемляя свою гордость. Поэтому такой поступок расценивается как подставление второй щеки. Тебе сделали плохо, но ты, чтобы решить проблему, тоже делаешь себе плохо. А злой человек чувствует добро, идущее от тебя, смягчается, испытывает сожаление и стыд, а потом также становится на дорогу добра. Кстати говоря, уже издревле люди, изучавшие оккультные науки, порицающиеся церковью, дошли до тех же истин. Если человек тебя сглазил, самое худшее, что ты можешь предпринять, это злиться на него и обижаться, пытаться отомстить или скрыться. Самый верный способ лежит очень близко: простить его поступок и помочь ему найти себя, обрести покой и счастье. Обратиться с добром к тому злу, которое от него исходит. И если реальные способы тебе кажутся недоступными, помолись хотя бы о прощении его грехов. Тогда весь негатив, полученный от него, пропадет сам собой, даже если тот наложил на тебя страшное проклятье.

У Авеля уже голова шла кругом от нового понимания взаимоотношений между людьми. Он не мог представить себе, что смог бы набраться достаточным количеством мудрости, чтобы прощать людей, делающих по отношению к нему зло и, тем более, помогать им. Но звучало все действительно стройно и логично. Неожиданно он понял, что тема разговора ушла далеко от вопроса, так сильно волновавшего его.

- Но, Кода, я не эту любовь имел в виду, - осторожно начал он.

- Да, а какую? – Кода удивленно подняла глаза.

- Ну, понимаешь, любовь между мужчиной и женщиной. Любовь, которая приводит к браку и рождению детей.

- У нас нет института брака, - сказала Кода довольно грустно для человека, живущего по законам своего общества. – И нет избирательной любви. Мы никого не любим больше, чем любого другого человека. Разве что дружба, бывает, связывает людей более близко, чем с остальными. Так было у моих родителей.

- А как же в вашем мире рождаются дети?

- Последнее время они рождаются все реже. Люди перестали ощущать необходимость в этом. А вообще они появляются в моменты особенной близости.

- Особенной? - с улыбкой переспросил Авель.

- Да нет, самой обыкновенной, если ты меня не так понял. Простое общение между людьми – глаза в глаза. Когда оно достигает своего апогея, и людям становится настолько хорошо вместе, что они предпочитают это общение чему угодно, их души начинают переплетаться между собой, образовывая единый моток, который растет, набухает и будто бы начинает жить своей собственной жизнью, и тогда от него может отделиться часть души, так называемый избыток. Это и есть ребенок.

- Ребенок – это избыток души? – Авель был очень удивлен, он даже представить себе не мог, как же может выглядеть подобный вид размножения.

- Да. Появляется сразу новый человек. Глупый, конечно. Чистый, как белый лист бумаги.

- Часто же, наверное, у вас рождаются дети, если это делается путем разговора? - усмехнулся Авель.

- Вовсе не часто, - возмутилась Кода, - для этого требуется настолько мощный выброс энергии, что он не скоро сможет восстановиться заново.

- Ну, а если его не запланировали, если даже не друзья разговаривали, а так, два человека. Просто общались, и вдруг раз... ребенок. Что же тогда?

- А что тогда? Разве дитя такого душевного подъема не заслуживает жизни? Раньше на Земле ни один человек не рождался от такой духовной близости, от которой у нас рождается каждый новый человек. Даже более того, в нашем мире при размножении пол не имеет значения. Родителями могут стать представители любых полов, причем их может быть даже не двое. Ребенок может родиться даже на футбольном поле, как дитя сразу целого стадиона болельщиков, если эмоциональные встряски заставили души людей разрастись и окрепнуть. Хотя это случается редко.

- Странный у тебя мир все-таки. А как он выглядит, малютка эним? Совсем маленький?

- Что ты! – Кода от души рассмеялась. – Когда же ты поймешь? Он не может быть маленьким! Он не может никак выглядеть! У нас же нет тела, только душа – только суть. Она растет и меняется, но ее вообще не видно, во всяком случае, глазами.

- Значит, когда вы так общаетесь, то не трогаете друг друга, потому что вам по сути нечего трогать, - понял Авель, Кода кивнула, - значит, если у вас нет тел, то вы и не чувствуете прикосновение.

- Нет, в этом ты не прав, - Кода, как показалось Авелю, даже обиделась, - мы чувствуем. Правда, все по-разному. Кто-то больше, кто-то меньше. Папа говорит, что это называется «фантомные ощущения». Тела нет, но мы все еще чувствуем его. Потребностей нет, но некоторые из нас их все еще удовлетворяют.

- Как ты?

- Как я.

- И ты чувствуешь тепло моей руки? – Авель взял Коду за руку.

- Да, - тихо ответила она и снова быстро выдернула свою руку.

Она подошла к ручейку и, наклонившись над ним, начала рассматривать свое отражение. Авель подумал, что для человека без тела ей очень нравится любоваться собой. Он присел рядом, не решаясь снова заговорить. Кода молчала. Прошла целая вечность. Наконец, она встала и внимательно посмотрела в его глаза, буквально пронзив его своим взглядом. У Авеля промелькнула мысль о том, что она читает его мысли и чувства как книжку. И в этот момент она, будто услышав его, сказала:

- Я ищу в твоих глазах ответ, которого ты, разумеется, не можешь знать.

- Что тебя интересует? – Авелю показалось, что фраза звучала слишком грубо и нечутко, и он быстро добавил: - Может быть, у нас получиться найти ответ вместе.

- Зачем я нарушила папин запрет? Зачем начала искать тебя, рискуя собственной жизнью?

- Наверное, ты должна была так сделать. Нам суждено было снова встретиться.

- Суждено? Ты веришь в судьбу?

- Я верю в то, что есть конечный результат, который уже предрешен. Мы же можем выбирать пути к достижению этого результата или же тщетно бежать от него, оттягивая момент.

- Мудрые слова. Ты очень умный человек, Авель.

- Для своего возраста?

- Нет, вообще. Возраст ни имеет никакого отношения к интеллекту и духовному развитию.

Кода поправила платье и вдруг совершенно неожиданно спросила:

- Хочешь поесть?

- Фантомная потребность? – попробовал пошутить Авель.

- Я слишком нагрузила тебя информацией. Ты, наверное, устал. А что, как ни еда, лучше снимает напряжение.

- Сон, например.

- Вот этого я не могу предложить тебе, ты и так спишь.

- Действительно, тогда давай поедим.

Кода, как всегда взглядом, создала массивный деревянный стол и два стула. Ей понадобилось еще несколько секунд для того, чтобы накрыть его всевозможными яствами. Авель, как истинный джентльмен, помог сесть Коде и сел рядом с ней. Они кушали борщ, ничуть не хуже того, что в реальном мире. Учитывая, что Кода могла создать лишь то, что идеально понимала, в еде она разбиралась не хуже образцовой хозяйки. Еда была по-домашнему вкусной и натуральной. К борщу полагались расстегаи с грибами. На второе они полакомились свиными ребрышками с невообразимо аппетитным салатом, вкус которого был незнаком Авелю. Все это запивали квасом.

- А почему твой папа выбросил меня из этого мира? Я ему не понравился? – Авель, уплетая за обе щеки борщ, наконец, задал вопрос, на который давно не решался.

- Он не выбрасывал тебя. Это твое тело восстановили на Земле, а он же спас твою душу, - вступилась Кода за отца. – И я не думаю, что ты не понравился ему.

- Тогда почему он запретил тебе искать меня?

- Не знаю. Он не стал обсуждать со мной этот вопрос. Хотя, признаюсь, обычно между нами нет секретов. Кроме, разве что, его работы.

- Может быть, я тоже его работа?

- Ты имеешь в виду, что его люди восстанавливают вас на Земле?

- Почему бы и нет?

- Я тоже думала об этом, но ни к какому выводу пока не пришла.

Авель подумал, что Коде, наверное, неприятна мысль о том, что ее папа может иметь к этому отношение. Ведь если он действительно причастен к их восстановлению, то его молчание и какие-то тайны от собственной дочери не внушают доверия. Хотя, с другой стороны, если бы их не восстановили, они бы не познакомились. Да и вообще ничего плохого в этом нет. Почему же тогда вместо того, чтобы объяснить все своей дочери, он просто грубо отстранил ее от этого дела. В чем же заключается секрет? Видимо, Коду мучили те же сомнения.

- А ты сразу поняла, что меня надо искать во сне?

- Нет, я и мысли такой не допускала. Я, честно говоря, вообще не представляла, что мне делать. Нельзя сказать даже, чтобы я сразу собиралась искать тебя. Просто мне было очень плохо, - она смущенно посмотрела на Авеля, - не уютно как-то. И я решила посоветоваться с Сиддхартом.

- Он напомнил мне мудреца из детских сказок, - сказал Авель, вспомнив Сиддхарта.

- Да, он знает ответы на все вопросы. Я с детства дружу с ним. Мы, можно сказать, соседи.

- Кстати, а почему ты живешь на низких частотах? Ты же говорила, что чем выше, тем больше возможностей может дать волна, - Авель попутно вспомнил мысль, возникшую у него по ходу рассказа Коды.

- Вообще-то, да. Не знаю почему, так вышло. Папа, еще когда я была совсем маленькой, создал для меня дом на длинной волне. Я ее не выбирала. Может, боялся за меня и думал, что моя душа не выдержит высоких частот. Но это ерунда, я с детства с легкостью забиралась очень высоко, и прекрасно себя чувствовала. И даже более того, - с обидой в голосе добавила Кода, - я уже выросла, и уж точно не хуже других могу обращаться с волнами, а папа все так же возражает против моего переселения, упорно настаивая на том, что этот дом для меня идеален.

- А Сиддхарт почему тоже живет там?

- Сиддхарт повыше все-таки, он под самым городом живет, - поправила Кода.

- Но все равно ниже города.

- Наверно ему так нужно. Я не знаю. Он жил там задолго до моего рождения. Он вообще старейший житель Анимэ.

- Так что тебе сказал Сиддхарт? – возвращаясь к первоначальной теме, спросил Авель, покончив с борщом и принимаясь за свиные ребрышки.

- Он сказал: «Следуй зову своего сердца, и память предков приведет тебя к правильному решению».

- Запутанно.

- Да, порой его сложно понять. Но я поняла. Вернувшись сюда, я долго сидела возле ручейка и думала над его словами. Учитывая, что у меня вообще-то нет сердца, - Кода как будто с сожалением вздохнула, - чувства у меня все равно есть, - пояснила она. – Так вот я не представляла себе, куда зовет мое сердце. И тут со мной связался папа. Телепатически.

- Вот так взял и связался? Он может читать твои мысли, когда захочет?

- Только на открытых диапазонах сознания. Ими мы пользуемся, чтобы говорить друг с другом и звать, когда понадобится.

- А если ты уже говоришь с кем-нибудь, твой папа может вмешаться в разговор?

- Конечно, нет. Диапазон настолько широк, что свободных ячеек всегда хватит для кого угодно.

- А общаясь со мной, ты тоже параллельно телепатируешь со своим папой или еще кем-нибудь?

- В общем, нет.

- Как это "в общем"?

- Только по делу. Короткими сообщениями. И информационный поток занимает некоторую часть сознания.

- А что это за информационный поток?

- Разная информация, - Кода пожала плечами, - трудно сказать. Там про все можно узнать.

- И ты ее все время слушаешь?

Значит, только для Авеля их окружала постоянная тишина и звуки природы? Он просто поверить не мог, что Кода в это время ходила как в наушниках, подключенных к телевизору, да еще и с мобильным телефоном в придачу. Может быть даже, что, когда она задумывалась, на самом деле она просто говорила с другими или слушала последние новости. Несправедливый мир! А он, как дурак, ходит, словно слепой и глухой. И не пойдешь с ним никуда, длинные волны для него опасны!

- Она идет для меня фоном, - кротко ответила Кода. – Авель, ты все время равняешь меня по себе! Но мы разные. Смирись с этим, иначе ты никогда не поймешь мой мир. Я человек далекого будущего, очень далекого. Я владею своим сознанием несравнимо лучше тебя. Ты для меня в этом как пещерный человек. – Кода заметила оскорбленное выражение на лице Авеля и поспешила добавить: - Но это вовсе не значит, что ты глупее меня. Люди практически твоего времени свернули с интеллектуального пути и пошли другой дорогой – дорогой духовного развития. Поэтому мы с тобой находимся на сходном уровне развития во всем, кроме самосознания.

- А когда они свернули? – сосредоточенно нахмурил брови Авель.

- Спустя где-то двести лет после твоей смерти.

- Вот это новость! Я и не думал, что вы те же люди, что и мы! Неужели ты хочешь сказать, что вы потомки моих современников? Вы – это наше будущее?

- Да. Я думала, ты понимаешь это.

- Я? Не понимаю. Что могло заставить вас лишиться тел и уйти в воздух? - Авель действительно ничего не понимал.

- Уйти в воздух? – Кода от души рассмеялась. – А я и не думала, что межволновое пространство похоже на воздух. Нет, мы не в воздухе. Здесь вообще нет воздуха.

- Как нет воздуха? - у Авеля даже дыхание перехватило. – Я же дышу.

- Ты не дышишь. Дышит тело. А тут нет тел. Тут нет ничего. Пойми же ты, наконец: все, что имеет атомное строение, здесь не существует – воздух, вода, земля, предметы, еда, люди и животные. Только волны. Одни лишь волны.

- Но как из земного человека можно было сделать волну? Это же невозможно! Если уж мы говорим про настоящую реальность, про будущее того мира, который знал я, то могу с уверенностью утверждать, что человек материален. Да, вы можете создать видимость предметов, своего рода голограммы, но если уничтожить тело, от человека не останется ничего. Волна не может мыслить, не может жить и хотеть.

- Может, - возразила Кода, - еще как может. И даже в твое время могла. Тело всегда являлось лишь вместилищем проекции души, базой, на которой она держалась. Душа, а точнее говоря сознание, с момента своего появления не имела материальной основы. Она была волной, даже находясь заточенной в слабом и неповоротливом теле, неспособном осуществить и тысячной доли ее потребностей. Понадобилось только освободить душу от тела, и человек получил невиданную доселе свободу.

- Это же ужасно! - такая перспектива для человечества казалась Авелю безнадежной. – Жалкое подобие жизни.

- Зачем ты обижаешь меня? – у Коды увлажнились глаза. – Я тоже жалкое подобие жизни? Я рождена в этом мире, и ты называешь его ужасным!

- Прости, я не хотел, - он действительно не хотел обидеть Коду, и теперь ему стало стыдно за свой несдержанный порыв. – Я имел в виду...

- Я знаю, что ты имел в виду. Первым людям моего мира тоже казалось, что все, что не имеет материального вида, является ненастоящим, призрачным.

- Тогда что же заставило этих первых людей пойти на такой страшный шаг, если они и сами так думали?

Кода решительно встала и протянула руку Авелю.

- Пойдем, я покажу тебе!

Она крепко сжала его кисть, уводя за собой. Авель сразу понял, что сейчас они полетят куда-то. Кода поднялась в небо, пересекла толщу границы своей частоты, и они снова летели в межволновом пространстве. Авель успел заметить, что стол с остатками пищи так и остался стоять возле ручейка.

Они летели наверх, хотя впрочем, Авель уже понял, что их путь всегда лежит только наверх. Давление сжало Авеля так, что он решил не спрашивать, куда они направляются. Он сконцентрировал все свои силы на сохранение целостности своей души. Еще свежи были в памяти слова Коды о том, насколько опасны ему эти путешествия. Не смотря ни вверх, ни по сторонам, закрыв глаза, Авель анализировал свое состояние. Летели не очень долго. Когда он уже оценивал его как критическое, они приземлились.

 

Глава двенадцатая

 

Кода ловко подтолкнула Авеля прямо на удобный, похоже, анатомический стул. Он отдышался. Практика полетов давала о себе знать, и Авель, уже научившийся приходить в себя, быстро адаптировался. Буквально через пару минут, он уже, полностью оправившийся, разглядывал место, куда его привела Кода.

Оно было похоже на винный погреб, но каждая бочка выделялась длинным названием и имела свой цвет. Такого разнообразия цветов и оттенков Авель никогда не видел.

- Да-а, Кода, ты не перестаешь меня удивлять! – Авель с восхищением посмотрел на девушку. – Я думал, ты меня притащишь в какой-нибудь прогнивший исторический музей, а ты решила после сытного обеда угостить вашим чудным вином! Вот уж не ожидал!

- Вином? - растерялась Кода. – Не хочу тебя расстраивать, но первый вариант был ближе. Это, конечно, не музей. Ты в библиотеке.

- В библиотеке? – Авель широко раскрыл глаза и начал обшаривать ими неограниченные пространства помещения. – Что-то я не вижу книг?

- Вот они, - Кода указала рукой на бочки, - это и есть книги. Неисчерпаемый источник знаний.

- Вы что их пьете?

- Да. Не читать же. Зачем тратить время на процесс, когда важен лишь результат? Чистая информация.

Она подошла к ближайшей бочке малинового цвета.

- Оттенки красного означают, что эти книги по истории. У каждой книги свой оттенок. Но общее правило таково: чем ближе к синему, тем более древняя историческая информация тут собрана, чем ближе к оранжевому, тем более современная. Эта бочка расскажет нам о твоем времени.

Кода склонилась над бочкой и, слегка приоткрыв кран, налила в непонятно откуда взявшийся в ее руке бокал жидкость малинового цвета и протянула ее Авелю.

- Пей, не бойся!

- Чего мне бояться?! – обиделся Авель.

Он осторожно поднес бокал к губам, и тут его нос уловил еле заметный аромат. Он не мог так сразу определить, чем пахнет, но запах был ему определенно знаком. Кажется даже, это что-то из аптечного арсенала. Пить микстуру ему совершенно не хотелось. Он отвел руку в сторону. Кода вопросительно смотрела на него. «Читает ли она мои мысли?» - подумалось опять Авелю. Наверное, нет, иначе бы она уже попыталась развеять мои сомнения.

- А зачем мне это пить? – Авель решил действовать в открытую. Зачем ему подозревать первую за уже вторую жизнь девушку, одна лишь мысль о которой заставляет его сердце биться учащенно. – Ты же можешь мне рассказать все сама. Или это очень длинный рассказ, и на него может не хватить времени?

- Да, могу, – в ее тоне чувствовалось, что Кода оскорблена. – Не хочешь, не пей! Я думала, тебе самому интересно понять наш мир.

Она забрала бокал из рук Авеля, и он сразу же исчез между ее пальцев. Кода замолчала и отошла в сторону. Казалось, она не знала, что делать дальше. Авель понял, какую ошибку он совершил. Выказав недоверие, он заставил ее закрыться от него, боясь снова оказаться слишком радушной. Нельзя даже описать, как стыдно стало Авелю. Он испугался того, что сейчас она, как отец, легким движением руки отправит его обратно на землю и больше не придет за ним. Что он наделал?! Как исправить ошибку?!

Авель решительно подошел к крану и открыл его. Мягкая, как сироп, жидкость полилась на мраморный пол. Он быстро подставил рот под кран, как часто делал раньше на морских курортах, и начал жадно глотать жидкость. Кода приблизилась и, ничего не сказав, взяла его за руку. Авель понял, что он прощен.

В этот момент он практически на физическом уровне ощутил, что в его голове возникли абсолютно четкие воспоминания. Он видел белокурого мальчика, радостно догоняющего своих родителей. Сотни детей, одновременно исчезающих на большой площади у высокого величественно здания и появляющихся на другом конце площади у огромной арки с конями на верху. Видел он и миллионы гробов, стоящих рядами и занимающих несчетные этажи каких-то зданий.

- Теперь ты понял, как мы стали такими? – Кода все это время изучающее разглядывала Авеля.

- Вообще-то, нет, - смущенно проговорил он, - так видел что-то, но связи между событиями не уловил.

- Ну, конечно! – Кода поднесла руки к лицу, как будто захотела спрятаться от Авеля. – Извини меня, пожалуйста, Авель. Вот и подтвердились мои слова. Твое самосознание, то есть уровень контроля сознания, оказалось недостаточным для того, чтобы самостоятельно упорядочить, систематизировать и понять информацию, принятую из книги. А я оказалась не достаточно умна для того, чтобы это предвидеть.

- То есть эти знания, почерпнутые мною из книги, совершенно бесполезны для меня?

- Нет, почему же бесполезны? Они помогут тебе легче понять и ярче представить то, о чем я буду рассказывать. Мы вместе упорядочим эту информацию. - Кода огляделась. – Здесь нам больше нечего делать, но и лишний раз сдавливать тебя мне не хочется. Пойдем в зал размышлений. Там всегда есть свободные комнаты.

Кода взяла Авеля за руку, и они быстро, как молния, полетели между рядами бочек. Авель смотрел на эти бесконечные ряды, извивающиеся у него на глазах, как флаги, и думал о том, сколько же знаний каждый из них может получить таким простым способом в этой библиотеке. Какие можно делать чудеса, обладая таким объемом знаний. Неожиданно Кода резко притормозила, и Авель услышал, как приветливый мужской голос кричит ей:

- Конкордия, милая, куда же ты так несешься? Да еще таким странным образом? Тебе захотелось размяться? – парень с широкой улыбкой и очень смуглой негритянской кожей стоял возле иссиня фиолетовой бочки.

- Привет, Джакоб, - улыбнулась ему Кода.

- А кто этот паренек? – он обернулся к Авелю, и первым протянул руку.

- Авель, - представился он и пожал руку Джакоба.

- Или ты уже настолько приземлилась, что отказываешься телепортироваться? – Джакоб с улыбкой снова обратился к Коде, хитро поблескивая белыми огоньками в глазах.

Видимо, они были очень хорошо знакомы, потому что по лицу Коды Авель понял, что на нем нет и тени обиды. Но все же, наверное, на всякий случай, Джакоб добавил:

– Кода, ты же знаешь, если кто-то и осуждает, так это точно не я! Я и сам бы вернулся к истокам, только возможность представь.

Он хлопнул себя по куртке. И тут Авель заметил, что куртка Джакоба, в противоположность божественным одеяниям Коды, сильно смахивает на обмундирование американского ковбоя. Портрет удачно завершала шляпа с согнутыми наружу полями.

- Я тебе позже все объясню, договорились? Нам надо идти. Пока, Джакоб, - Кода уже уводила Авеля за руку, но он успел услышать ответ Джакоба.

- Да, еще и торопятся. Тут уже тысячу лет никто не торопился. Что-то здесь не так!

- А вы что, правда, никогда не торопитесь? – изумился Авель.

- Правда. Нам некуда спешить.

- Странные вы все-таки.

Они пролетели сквозь стену, отделяющую ряды с бочками от зала размышлений. Авель почувствовал, словно он своей головой сделал дырку в полиэтиленовом пакете.

- А почему мы так легко пересекаем полы и стены?

- Потому что их нет. Они лишь обозначены.

- Тогда почему мы не проваливаемся сквозь пол, когда ходим?

- Потому что мы знаем, что под пол не проваливаются. Это мир сознания. Реальность – это то, во что ты веришь и что ты понимаешь.

Тем временем они летели по длинному коридору, как видно совершенно необитаемому.

- Никто не ходит по этому коридору, - пояснила Кода. – Все телепортируются сразу в свободные залы.

- А зачем тогда коридор?

- Он использовался первыми людьми. Не все тогда умели телепортироваться.

Кода каким-то непонятным образом определила, какой зал свободен, и, довольно резко завернув туда, они оказались в большой комнате с преобладающим голубым цветом. Пол, как и в библиотеке, походил на мрамор. А вот стены... Стены были словно живые. Авель готов был поклясться, что они шевелятся. Он подошел ближе и не поверил своим глазам.

Стены состояли из толстого, не менее десяти сантиметров слоя неравномерно набросанного вещества, больше всего похожего на муку, только голубого цвета. Если бы Авель перевернулся, и стена оказалась полом, то ничего особо удивительного в ней бы не было. Голубая мука, как песок, неровным слоем покрывала поверхность, образуя небольшие барханы. Но это было на вертикальной стене! И что самое удивительное во всем этом, так это то, что мука не лежала неподвижно, а весело поднималась (в горизонтальной плоскости) над поверхностью стены, перекатывалась по ней, меняя форму барханов, словно повинуясь невидимому ветру, такому же неравномерному и непостоянному, как в природе.

Авель потрогал стену. Она, как и ожидалось, была мягкая. Мука оставалась на пальцах, но легким движением без труда сходила с кожи и одежды, не оставляя и следа. Подняв голову, Авелю показалось, что над ним вода. Голубая жидкая среда еле колыхалась от все того же незримого ветра.

- Я люблю этот зал, - сказала Кода, которая к этому времени уже создала два удобных кресла для себя и Авеля.

- А что они все разные?

- Да, ты можешь делать, какой хочешь.

- Так это ты сделала? – Авель несказанно удивился. Собственная комната в библиотеке.

- Я. Но в отличие от личных домов, сюда может прийти, кто хочет.

- А знаешь, он чем-то похож на твой дом, - Авель еще раз осмотрелся и уже видел все несколько по-другому – нежно голубой цвет, так свойственный Коде, все какое-то возвышенное, а Авель уже убедился, увидев Джакоба, что в этом мире не все такие возвышенные, и, конечно, природа, точнее стихии природы.

Кода ничего не ответила. Она села в свое кресло и ждала того же от Авеля. Он удобно устроился и приготовился слушать. Кода не торопилась с рассказом. Наконец, она начала с вопроса:

- Авель, ты умер в 2005 году? – Авель кивнул, и Кода продолжала: - Ты не помнишь, сколько людей населяло планету в те далекие дни?

- Помню. Около шести миллиардов.

- Шесть миллиардов... Это совсем немного. В моем мире сейчас живет порядка пятнадцати триллионов человек.

Авель плохо представлял себе такое количество людей, но воздержался от комментариев.

- Сейчас ты поймешь, к чему я это сказала.

- Уже понял, - Авель с детства не любил монологи, предпочитая динамичную беседу – вопрос-ответ, мнение-мнение. – Проблема перенаселения.

- С тобой просто общаться, - Кода нежно улыбнулась. – Да проблема состояла именно в этом. Спустя двести лет, уже в начале двадцать третьего века, людей на Земле насчитывалось чуть более пятидесяти миллиардов.

- Не очень-то много за двести лет, - ухмыльнулся Авель.

- Достаточно много для того, чтобы проблема перенаселения встала так остро, как никогда. К тому времени люди решили все объективные проблемы, потенциально способные погубить человечество: хватало еды, высокие дома обеспечивали все семьи отдельным жильем, работы для обслуживания такого количества людей тоже хватало, даже несмотря на вездесущих роботов, заменивших человека во всех непривлекательных отраслях.

- Я немного в курсе, - сказал Авель и, заметив удивленный взгляд Коды, тут же добавил: - Среди восстановленных людей на Земле есть и такие, кто умер позже меня. С одним из них я только сегодня разговаривал.

- Понятно. А знаешь ли ты, с какими проблемами столкнулось человечество, если во всем, что от него зависело, оно преуспело?

- Догадываюсь. Болезни?

- Ты не перестаешь меня удивлять.

- Не приписывай мне больше, чем есть. Непредвиденные эпидемии уносили массами жизни человека и животных еще в мое время.

- В общем, природа не захотела принять человека в том виде, в котором он поставил ее перед фактом своего существования, - подытожила Кода. – Человечество за считанные годы буквально запылало огнем. И дело не ограничивалось болезнями, о самом существовании которых люди уже начали забывать. Хотя всевозможные недуги, не давая времени на передышку ученым-медикам, появлялись все новые и новые. Вспышка за вспышкой эпидемии разнообразным букетом возникали в самых разных местах на Земле. Природа безумствовала: вулканы, землетрясения вплоть до горообразования с новой силой начались даже там, где раньше их и ждать не ждали. Климат стремительно теплел, заставляя таять ледники, грозя парниковым эффектом. Моря выходили из берегов, затапливая и без того ценные на вес золота куски земли. Озоновый слой исчезал прямо на глазах, оставляя человека беззащитным перед смертельно опасными ультрафиолетовыми лучами солнца.

- Да, тяжело им пришлось.

- И это лишь внешние катаклизмы, обрушившиеся на человека. Беда подкралась и изнутри. Общество буквально прогнило, само того не заметив. Мораль молодых поколений сильно пошатнулись. Сама по себе ценность человеческой жизни вдруг перестала что-то значить. Люди губили себя наркотиками, в избытке появляющимися повсюду. Маньяки-убийцы орудовали на улицах города в таком количестве, что правоохранительных органов не хватало для тщательного расследования каждого уголовного дела. Люди паниковали. Искали безопасное место. Некоторые районы на Земле попали в число таких мест, и за них началась война. Война народа внутри одного государства, которым к тому времени являлась Земля.

Авель слушал Коду, и каждое слово больно отдавалось в его голове. Эти воспоминания тоже были в выпитом эликсире из чуда-бочонка. Страшные картины как подтверждение слов Коды вставали у него в голове. Он видел, как огромные небоскребы стоят полуразваленными и тысячи людей плачут и кричат у их оснований. Как безумные реки мощными потоками заполняют улицы какого-то города, делая его похожим на Венецию. Как в потемневшем от потерявшего электричество городе, в кромешной тьме, ходят страшные люди с дикими взглядами; смеются ничего не понимающие одурманенными головами молодые ребята и девушки; а мать, с грудным ребенком на руках, судорожным движением плотно закрывает ставни на окнах. Кода почувствовала его состояние и решила, что картину он уже достаточно ясно себе представил.

- Это не все неприятности, постигшие тогда человека. Но, как я вижу, ты уже понял, что и одного этого хватило бы для того, чтобы всеми клеточками своего тела, своей души захотеть избавиться от этого мира. Убежать от него. Волна самоубийств тогда явно подчеркнула это. И всему виной были узурпаторы…, - тяжело вздохнув, закончила она.

- Узурпаторы? – не понял Авель. – При чем же здесь узурпаторы?

- Это страшные люди. И именно они разрушили те основы, на которых на протяжении нескольких веков базировалось процветающее общество капитализма и демократии. Но по-другому и быть не могло, - Кода грустно улыбнулась и пожала плечами. – Если хочешь сделать шаг вперед, необходимо отступить назад, освобождая место для разбега.

- Прости, но я не понимаю, о чем ты говоришь. Те объективные причины, которые погубили человечество в том виде, в котором оно находилось на тот момент, вполне укладываются в мою общую картину мировоззрения. Но при чем тут страшные люди? И как они могли повлиять на те факторы, которые не зависели от человека, я не понимаю.

- Я говорю о закономерном развитии общества и тех социально- экономико-политических этапах, через которые неизбежно должно было пройти человечество, чтобы достигнуть нынешнего высокого уровня. И одним из таких этапов стала эпоха, получившая название «узурпатизм». Чтобы тебе было легче понять будущее Земли, которое ты не видел, надо начать с далекого прошлого, - Кода внимательно посмотрела на заинтересованное лицо Авеля и начала рассказ. – Развитие современного человека началось с того, что немногим отличаясь от других высокоразвитых животных ни своим интеллектом, ни моральными качествами, он начал образовывать социальные группы, известные под условным обозначением «первобытнообщинный строй». Условия жизни каждого конкретного человека, если не брать во внимание низкий уровень достижений научно-технического прогресса и связанные с этим трудности по обеспечению собственной жизнедеятельности, были несопоставимо комфортными по сравнению с будущими тысячелетиями. Люди чувствовали себя свободными от рождения до смерти, обладали правами на выбор сферы деятельности и получали столько благ, сколько заслуживали. В каждом родовом племени существовала строгая иерархия, где уже с малых лет каждый находил свое место, демонстрируя личные способности и полезность для семьи. Чем большую ценность представлял человек, тем большими правами и преимуществами он обладал. Но все без исключения члены семьи получали достаточный для полноценной жизни уровень питания и заботы, отплачивая в ответ своим трудом, насколько это было в их силах. Первобытнообщинное общество заботилось о своих слабых представителях и почитало сильных, сообща преодолевая жизненные невзгоды и препятствия. Так продолжалось на протяжении многих тысячелетий, пока среди людей не начали рождаться первые интеллектуалы. Это были люди, заметно отличающиеся от своих соплеменников мыслительными способностями – хитрецы древности. Можно сказать, что именно хитрость стала матерью интеллекта. Эти хитрецы обладали властью обмана и явно чувствовали свое превосходство над подавляющей серой массой. Они понимали, что могут использовать чужые продукты труда, не напрягая свое тело, и им было совершенно не впрок заботиться о слабых собратьях. Начав с эксплуатации животного труда, они быстро поняли, что, эксплуатируя человека, можно добиться гораздо более заметных результатов. Так первобытнообщинный строй сменился рабовладельческим и – как его эволюционный подвид – феодальным строем. Настала эра эксплуатации интеллектуалами первобытных людей.

- Откат назад.

- Да, для большинства людей, потерявших свободу и права, это был несомненный откат. Но для человечества в целом рабовладельческий строй – прогресс, качественный скачок вперед, обозначивший появление целой плеяды умных людей. Своеобразное рождение человеческого интеллекта, придавшего смысл существованию жизни на Земле, но создавшего пропасть между ним и остальным животным миром.

- Наверное, ты права. Но не слишком ли жестоким получилось это рождение? - заметил Авель.

- Возможно, но рождение всегда сопровождается болью. Чтобы появилось новое, нужно сломать старое, а это не может быть приятно. Потребовалось несколько тысячелетий, чтобы снизить боль и страдания человечества и, в конце концов, свести их к нулю. Незадолго до твоего времени количество умных, то есть обладающих достаточным уровнем мыслительных способностей людей на Земле достигло предельного значения, на котором дальнейшая эксплуатация стала невозможной. Люди вспомнили о своих правах и свободах, оценили свои способности и возможности и заявили о себе, как о равноценных членах общества. Рабовладельцы вынуждены были уступить, и на смену старому режиму пришла демократия, и как ее логичное следствие – рыночная экономика. Всякий труд должен быть возмездным. Люди вернулись к прежнему способу социальных взаимоотношений, практиковавшемуся в первобытнообщинном строе. Общество снова начало воздавать по заслугам. Покажи, насколько ты полезен, и ты получишь адекватную награду. Но даже если ты никакими качествами не выделяешься среди своих соплеменников, тебя все равно не оставят в беде и не бросят, но не проси тогда о каких-то особых привилегиях. Ими обладают только лучшие члены коллектива. Все то же самое, только на новом уровне развития человечества.

- Да, именно в таком обществе я и жил, - согласился Авель. – Как первобытный человек, - улыбнувшись, добавил он.

- Как первобытный, - поддержала Кода, - но с одним качественным отличием – развитым интеллектом.

- Так что же было потом?

- А потом был снова откат. На этот раз причиной стало появление нового качественного признака человека – морали. Но если в предыдущем случае люди, обладавшие новым эволюционным качеством, выиграли от этого, став на позицию доминирования, то в этот раз все произошло как раз наоборот. Появление морали у значительной группы людей заставило их по-новому взглянуть на структуру взаимоотношений и развития общества. Они осознали свою неразрывную связь и целостность не только внутри своего вида, но и животного мира в целом, важность прогресса и ценность каждого конкретного человека на Земле и, наконец, зависимость полезности и степени отдачи благ от человека к обществу, как материальных, так и духовных, от уровня его собственного благополучия, здоровья, информированности и удовлетворенности жизнью в целом. В этом они увидели залог процветания человечества. И как видишь, не ошибались, - Кода улыбнулась, сверкнув блестящими огоньками, - это фундамент моего мира – мира Анимэ.

- В мое время тоже говорили о следующем этапе развития человечества, описанном Марксом как коммунистическое общество высокоморальных людей.

- Наше общество можно было бы охарактеризовать как коммунистическое, но оно не могло быть, как ты говоришь, следующим этапом. Чтобы прийти к нему, нужно было преодолеть еще один страшный строй, подобный рабовладельческому, - узурпатизм. И этот строй настал как раз в то время, которое я тебе описывала в самом начале. Моральные люди появлялись повсеместно, во всех отраслях и областях науки, искусства и прочих инфраструктурах общества. Научно-технический прогресс и развитая система социального обеспечения позволяли всем поддерживать оптимальный уровень питания, достатка и оснащенности. Объективной необходимости в требовании оплаты своего труда больше не было, отчего многие начали распространять продукты своей умственной и творческой деятельности бесплатно, преследуя благородную цель – обеспечить доступ к новым открытиям и изобретениям как можно большего числа людей, минуя бюрократические барьеры. И, как следствие, ускорить эволюцию, объединить знания и усилия для достижения максимальных результатов. Миллионы, если не миллиарды людей готовы были безвозмездно помогать другим, развивая общество. Все свои работы они отдавали распространителям, немедленно отправляющих их в народные массы.

- Благородно, конечно, - не мог не согласиться Авель, - но как-то странно. Ладно, деньги, незачем быть миллионером, если твой уровень жизни и так тебя устраивает, но как же слава, признание, популярность?

- Так же думали остальные миллиарды, - вздохнула Кода. – Желание признания, славы и в конечном итоге власти над зависящими от их новаторских идей массами, заставили некоторых всерьез испугаться заранее обреченной на провал конкуренции с новым поколением моралистов. Подумай только, какое будущее ждет твое изобретение, в награду за которое ты просишь денег, внимания и зависимости от себя, если рядом предлагают нечто того же порядка, но абсолютно даром?

- Все выберут то, за что не надо платить.

- Конечно, а значит, корыстные люди останутся не в удел, их работа станет либо также бесценной, то есть не обладающей ценой, либо неоцененной, ненужной никому, кто мог бы ее оценить. Кроме того, новый, формировавшийся на тот момент строй, вскоре мог вообще исключить такие понятия как власть и деньги. На это они пойти не могли. А их абсолютное количество на Земле было достаточным для того, чтобы оказать достойное сопротивление новым веяньям. И они сделали все, что было в их силах. Использовав остатки своей власти и денег, узурпаторы, начав с того, чтобы всячески зажать, искоренить бесплатную информацию с общественно-доступных источников распространения и пресечь дальнейшую деятельность моральных исследователей, очень скоро дошли до своего апогея, в конвульсиях уничтожая последние достижения человечества и буквально опрокидывая прогресс в надежде на тотальный контроль над его развитием. Они присваивали себе все открытия и изобретения, решая, что и когда увидит общество. Вскоре последовал упадок. И страшная кара обрушилась на голову человечества, уничтожая всех без разбору, не спрашивая о моральных качествах и степени участия в надломе общества. Подобно чуме, которая сотни лет назад истребляла и рабов, и их господ, погрязших в грязи и невежестве.

- Но как могли допустить моралисты такой упадок? Ведь это были умные, талантливые личности.

- В том-то и парадокс, - улыбнулась Кода. – Их обманули. Рабовладельцы нового времени подчинили себе массы с помощью все той же хитрости. Но если в древности их обман базировался на невежестве, на том, что подавляющее большинство просто не могло их понять и угнаться за их развитием – изобретение того же оружия, например – то в этот раз люди видели обман и понимали, что их обманывают, но не могли ничего противопоставить, так как их связывала по рукам и ногам строгая мораль. Ложь и коварство, наговоры и предательство, подкуп властных чиновников помогали аморальным членам общества подавить моралистов, которые, видя все и понимая, оказались бессильны.

- Как же это глупо! – воскликнул Авель.

- Возможно, тебе кажется это глупым, - обиделась Кода, - но это неминуемый путь развития человечества. По мере усложнения системы взаимоотношений в обществе, усложняются и связи, на которых оно основывается. Сам подумай: чтобы возникло такое сложное существо, как человек, материи пришлось пройти длинный путь от элементарной частицы до высокоорганизованного сообщества частиц. Чтобы это стало возможным, в основе сложной системы должны были лежать прочные связи, такие, как мы можем видеть в строении атомных частиц. Например, в атоме водорода электрон, вращающийся вокруг ядра, центра своей минисистемы, испытывает притяжение в миллионы раз более сильное, чем человек по отношению к Земле. Представляешь, какое давление надо на него оказать, чтобы разорвать эту связь? Точно также для выхода на новый этап развития человечества, создания сверхматериального мира – Анимэ, человеку необходимо было сформировать нечто твердое, неизменное, незыблемое, систему внутренних связей между собой и с внешним миром – законы морали. К сожалению, первые люди, преуспевшие на этом пути, потенциально готовые вступить в новую эру, пострадали, став беззащитными перед варварами прошлого. Их уничтожали исподтишка, незаметно подкрадываясь и вставляя нож в спину, а они не могли взять в руки оружие противника, не могли опуститься до его уровня, просто отдаваясь на волю судьбы.

Кода замолчала, как будто вспоминая то, что видеть она не могла, но что, видно, уже не раз прочувствовала настолько, что сумела понять мысли тех людей. Когда она начала говорить снова, ее голос заметно изменился. Гнев, боль и разочарование в людях сменились на затаенную надежду и тихую радость.

- Но в этот самый момент нашлась семья, отважившаяся на очень неординарный поступок. Их затея требовала огромной работы. Никакой уверенности в результате не было и быть не могло. Напротив, наиболее вероятный провал мог привести к безумию и смерти самого близкого человека этих удивительных людей – их единственного сына. Но разве смерть могла напугать людей, постоянно живших среди горя и безумия?

Авель хотел было что-то сказать, но понял, что Кода не ждет ответа.

- Они пошли на обман. Их мораль позволила им пойти на сверх хитрость. Ложь во спасенье. Они решили, что если людям удастся овладеть своим сознанием настолько, чтобы суметь противостоять всему тому злу, которое окружило их: побороть болезни, вражду, страх и ненависть, встать выше своих потребностей, потребностей тела, в особенности наркотиков, то это и будет выходом для человечества. И они начали воспитывать своего только что рожденного сына так, как будто он уже живет в мире, где все запросто владеют таким искусством. Они создавали иллюзию, только лишь иллюзию, - подчеркнула Кода, - что умеют телепортироваться, владеют телекинезом и телепатией, что возможности их сознания безграничны. Эти двое человек, как искусные фокусники, обманывали своего ребенка до пяти лет, и как мудрейшие из ученых, объясняли ему механизм действия того, чем не владели сами и даже в существовании чего не могли быть уверены.

- Удивительные люди, - согласился Авель. – А как же другие? Или он не видел больше никого?

- Да, практически не видел. Они нашли уединенное место, редкое к тому времени на Земле. Наиболее неблагоприятное для жилья. И изредка пускали к себе друзей. Однако в глазах ребенка любые люди должны были владеть особыми способностями, отчего ни один друг не мог показаться их сыну без заранее отработанного плана поведения.

- И что? У них ведь получилось, судя по тому, что мы разговариваем с тобой в этом мире.

- Да, получилось. Однажды, их маленьких мальчик стоял на кухне со стаканом в руке и звал родителей. Они прибежали на крик и увидели, как их сын с радостью на глазах демонстрирует им приемы телекинеза: берет предметы на любом расстоянии, перемещает их, возвращает на место силой одного лишь взгляда.

- Вот это да! Не могу поверить, что это случилось на самом деле! На нашей Земле! – Авель не один раз видел передачи про таких людей, но всегда считал их шарлатанами.

- Получилось, - Кода улыбнулась как-то немного странно, виновато, что ли, словно не хотела разочаровать Авеля, - только не совсем на Земле. Во сне, - тихо добавила она.

- Во сне? – Авель действительно был разочарован.

- Но не простом сне. Управляемом сне волей мальчика. Когда утром они все трое проснулись, родители поняли, что это был всего лишь сон. И так же разочаровались, как ты сейчас. Но позже, поразмыслив, сверив между собой воспоминания, они поняли, что сумели действительно добиться желаемого. Сын научился всему, чему они учили его. Он даже сумел вызвать своих родителей из их бессознательных снов и включить их в свой мир. Разве это не то, чего они добивались?

- Пожалуй.

- Так и решили. Эту способность сына родители отныне развивали особо тщательно. Вскоре они поняли, что во сне он видит, а соответственно и они тоже, только то, что видел в реальности. Ни папа, ни мама ничего не могут захватить с собой в его мир. Но они могли показывать ему наяву то, что он должен запомнить во сне. Так и продолжалось обучение. Мир мальчика развивался и крупнел по мере взросления самого ребенка.

- Так это его белокурую головку я видел в воспоминаниях из бочонка?

- Да. Его звали Боно.

- А я подумал, что это твой родственник. Чем-то он очень похож на тебя.

- А он и есть мой родственник. Он прадед моего отца.

- Вот это да! Предводитель этого мира твой предок! Да ты избранная! - с восхищением воскликнул Авель.

Кода смутилась.

- Это, конечно, делает меня особенной, - скромно улыбнулась она, - но в нашем мире человек занимает ровно то место, которого достоин. Настолько выделяется среди остальных энимов, насколько понимает мир и умеет с ним оперировать. Ну да ладно, я тебе уже объясняла это. Мы ведь сейчас говорим не обо мне, а о Боно.

- Да, я слушаю.

- Так вот. Когда Боно еще немного подрос, и родители убедились, что он действительно хозяин в своем мире, они решились сообщить об этом на один из телеканалов. Риск был огромный. Они боялись, что дело может кончиться тем, что узурпаторы просто заберут их сына на эксперименты. Но им повезло. Количество населения было настолько велико, что миллионы телезрителей заинтересовались им раньше, чем специализированные органы. Интуитивно ощущая в этом возможность избавления от тягот современного для них мира, родители начали обращаться с просьбой, обучить их детей этой способности.

- А почему только детей?

- Потому что это принципиально другой подход к освоению мира. Взрослый окостенелый разум уже слишком груб для того, чтобы проникнуться новой идеей, разбудить свои способности. Хотя, были такие, кто уже, будучи взрослыми, неплохо осваивали науку «телеметрию». Но по большей части это были люди с физиологическими отклонениями, говоря врачебным языком, патологиями головного мозга.

- Шизофрениками, - понял Авель. – А эти родители – родители Боно, они начали брать себе детей на воспитание?

- Нет. Они поступили гораздо проще. Боно к тому времени уже был подростком, и сам неплохо понимал, какой способностью наделили его родители. Его знакомили наяву с мальчиками и девочками, желающими обучиться, а потом он вызывал их в свой сон, устраивая там коллективные обучения.

- Обучение во сне! – восхищенно воскликнул Авель. – А я в детстве смотрел кино, где главный герой просил свою дочь надиктовывать ему лекции, пока он спит. Он говорил, что у него «на корочку все записывается», - вспомнил он.

- Это совсем другой пример, к тому же из мира фантастики. Сны и реальность – два параллельных мира. Мы можем выбирать, в котором из них будем жить. Когда у человека еще не было права выбора, природа включила в нашу программу развития, так же как и у всех остальных животных, обе функции. Мы неплохо продвинулись в реальности, пронося через тысячи лет ненужным багажом бремя сна, совершенно неосвоенное нами. Но в момент, когда реальность исчерпала свои ресурсы, перестала быть благоприятной средой для человека, мы перешли на запасной путь, который оказался гораздо гостеприимнее.

- Теперь я все понял. Вы все спите, как я сейчас. Сонное царство. Неужели ни у кого из вас не возникало желания проснуться и посмотреть на настоящую землю, океан, солнце, а не жить бесконечно среди мнимых потолков и стен?

- Знаешь, Авель, ты почему-то считаешь здесь все фальшивым, но вспомни, неужели, просыпаясь после сна, ты не замечал, насколько реальная действительность тебя окружала в только что увиденном сне?

- Это всего лишь игры моего разума.

- Во всяком случае, твоего разума. Почему ты не хочешь видеть мир таким, как его создашь ты и люди, которым ты добровольно доверил помогать тебе в этом? Но ты вместо этого, даже не думая, соглашаешься на мир, созданный чьей-то чужой рукой, даже не спросившей тебя о твоем мнении. Мир, не дружелюбный к тебе, готовый поглотить тебя при первом твоем промахе. Это одинаковые реальности. Просто одна из них твоя, а другая чуждая тебе, узником которой ты поневоле родился.

- То, что ты говоришь, звучит логично. Но это совсем другая точка зрения. Она чужда мне настолько, насколько чуждым называешь ты мир, в котором я родился. Может быть, ты и права. Но мне нужно время, чтобы поразмыслить над этим.

- В нашем мире время бесконечно, - улыбнулась Кода.

- А знаешь, я вспомнил про слова Сиддхарта...

- Ты понял, что он имел в виду? - перебила Кода. - Да, вспомнив историю сотворения Анимэ, я поняла, как тебя найти. И куда зовет сердце, мне сразу стало ясным, - слегка покраснев, добавила она.

Кода замолчала. Авель пытался понять и уложить в голове все, что она сказала. Но, чувствуя ее присутствие, взгляд рядом, он не мог, как следует сосредоточиться. Он вспомнил про тысячи детей на площади.

- А эти дети, которых я видел исчезающими и появляющимися вновь, как раз и проходили обучение во сне Боно?

- Да. Он учил их телепортироваться.

- Подожди-ка. Но это же был всего лишь сон! Как получилось, что вы перестали просыпаться? Ты вроде бы говорила, что родилась здесь. Даже объясняла, как вы детей делаете.

- Ты внимательный слушатель, Авель. Да. Обучение происходило только во сне. Шли годы. Боно вырос и возмужал. Его родители постарели. Проблемы на Земле никак не разрешались. Призрачный мир снов, как ты его назвал? Сонное царство? Оно тоже не давало результатов. Хотя тысячи детей освоили искусство не хуже Боно, и сами вызывали к себе во сны, объединенные единым миром с Боно, уже названным Анимэ, новых учеников...

- А эти миры находились на низких уровнях?

- Да, на длинных волнах, там, где возникали сны людей.

- А почему же тогда они не были им опасны, так же как и тебе?

- Потому что они не были такими, как я. Они больше походили на тебя. Им снились сны. У них было тел, и им ничто не могло угрожать. У меня же нет тела. Если я проникну в твой сон, и ты разрушишь его, я погибну. Потому что я не сплю. Я живу в этом мире. И я не могу проснуться.

- Не понимаю. Зачем тебе тогда это нужно?

- Бессмертие. Вот ответ. Жизнь человека на Земле ограничена продолжительностью жизни тела. Когда последователями Боно стали миллионы жителей Земли, когда его мир уже был обустроен, нагружен информацией и стал пригодным для жизни, они переселились туда. Их тела разместили в специальных резервуарах. А за жизнеобеспечением согласились следить оставшиеся на Земле люди. Первые жители моего мира прекратили с этого времени просыпаться. Они жили очень долго. Так долго, как позволяло прожить тело, лежащее на Земле. Благодаря специальному уходу и отсутствию изнашивания они жили гораздо дольше, чем их предшественники. Но все равно умирали.

- И тогда они научились рожать детей, не выходя из этого мира?

- Нет. Это было выше их возможностей. Их души оставались настолько же неразвиты, насколько и у тебя. Они не забирались на высокие уровни. Они не могли сливаться душами и увеличивать ставшую единой душу, отделяя избыток. Они ограничивались тем, что давали знак на Землю о своей готовности завести ребенка. И хранители на Земле размножали их тела без их непосредственного участия, искусственно выращивая в пробирке полученного ребенка и тут же подключая его к приборам. Родителям оставалось поймать его душу, чтобы присоединить к своему миру. Каждое следующее поколение становилось все более развитым. Обучаясь уже с самого рождения всему, что необходимо знать в нашем мире, сознание людей эволюционировало за считанные годы. Количество жителей нового мира все увеличивалось. Население поднималось выше, заселяя все более короткие волны. Наконец, поколение моего деда достигло такого уровня развития, что у них начали рождаться дети без тела, только делением души. Мой отец был в числе первых людей, ставших детьми по-настоящему только мира Анимэ. Поэтому теперь его поколение является самым старым в нашем мире. Необходимость в телах, да и в поддержании жизни на Земле отпала. Прошлые поколения доживали свой срок и умирали. Хранители тел больше не были необходимы.

- И что с ними стало?

- Они тоже перешли в наш мир. Продолжительность их жизней от этого увеличилась, да и мир наш несопоставим с тем, что оставалось на Земле. Обезлюдившие развалины былой цивилизации. Некоторые из хранителей нам рассказывали, что планета стала похожа на одно большое кладбище. Страшное, наверное, зрелище.

- А мне так не показалось, - заметил Авель.

- Так ведь, сколько времени прошло. Оставшаяся природа, скорее всего, попыталась восстановить себя.

- А сколько прошло?

- Уже около восьмисот лет.

- Вот это да! Это какой же теперь век? Дай посчитаю. Был двадцать третий, значит теперь тридцать первый. Тысячу лет после с моего времени…

- Да. Именно так.

- Знаешь, Кода, а я вот подумал. Если вы живете в мире снов. Если ваш мир не материален, а имеет волновую структуру, тогда где же он располагается? Ну, в нашей вселенной, я имею в виду.

- Он не во вселенной.

- Нет. Ты не права. За ее пределами он быть не может. Слишком далекий путь пришлось бы проделать моей душе, чтобы найти тебя.

- Да перестанешь ты, наконец, мыслить физическими законами! – даже возмутилась Кода. - Мой мир живет параллельно с твоим миром. Он как бы наложен на него сверху. Они не могут быть ни близко, ни далеко. Это как изображение в телевизоре. Ты сидишь в своей комнате и смотришь на морской берег. Он близко от тебя? Нет. Он может находиться с другой стороны земли. Он далеко? Тоже нет. Ты видишь его на расстоянии вытянутой руки. С нашими мирами все так же, только ты обладаешь возможностью не просто смотреть, а еще и перемещаться свободно.

- Так уж свободно? – Авель вспомнил про давление, вечно мешающему ему наслаждаться полетом.

- Конечно, некоторые ограничения существуют, - согласилась Кода. – Пока у тебя есть тело, ты свободно перемещаешься только по нижним уровням. Когда у тебя нет тела, ты можешь легко жить на высших уровнях, а нижние становятся опасны, правда только в том случае, если кто-то подобный тебе генерирует свои нестабильные волны, чего последнее тысячелетие не было. Да и на Землю больше никто из нас не сможет вернуться, - немного с грустью закончила она.

- Так ты бы все-таки хотела туда вернуться?

Авель не успел получить ответ на свой вопрос. Он почувствовал, как его тело исчезает прямо на глазах. Ощущение было похоже на смерть. Смерть души, подумалось Авелю. Неужели его сознание все-таки не выдержало давления высоких частот?! Неужели короткие волны разорвали его душу? Но он ведь не чувствовал давления. Все было хорошо. Авель беспомощно смотрел на Коду. Он исчезал прямо на глазах. Ему не было больно. Только страх резким холодом колотил его тело.

Кода подскочила к нему. Она тоже была напугана. Было видно, что она совершенно не ожидала того, что сейчас происходит. Она что-то закричала Авелю, но ее голос растянулся настолько, что он слышал только многократно удлиненный звук А-а-а-а-а, видимо, начало его имени. Последнее, что он почувствовал, было ощущение падения. Он, словно к камню привязанный, быстро падал вниз. Давление не давило на него. Оно будто съело его душу. И теперь Авель являлся частью огромной силы. Он потерял сознание.

 

Глава тринадцатая

 

- Авель! Авель! Ну, проснись же ты, пожалуйста!

Авель сел на стог сена. Женский голос доносился со стороны входа в землянку. Кажется, это была Бетти. И она явно чем-то встревожена. Бетти ...

Так он проснулся! Слава Богу, что душа нашла дорогу к телу! Ах, так ведь он же не умирал, он всего-навсего спал. Значит, душа и не покидала его. Он был вне опасности. А Кода ... Кода – это реальность! Другая, но все же реальность! И она снова придет за ним, обязательно придет!

Тут за пределами землянки снова раздался знакомый голос.

- Авель! Да что с тобой? Помоги Бену, пожалуйста!

Бену? Бен в беде? Авель быстро вскочил на ноги и выбежал из землянки, чуть не сбив с ног испуганную Бетти. На улице было так же темно, как и когда он прощался с Беном. Еще ночь?! А ему казалось во сне, что прошло уже много часов. По логике уже должно быть утро.

Бетти стояла заплаканная и вся дрожала, не то от холода, не то от внутренних переживаний, терзавших ее. Авель сказал ей что-то ободряющее и бросился к их дому. Когда он подбежал, то его глазам открылась жуткая картина. Трава возле землянки была вся покрыта кровью, стол перевернут, повсюду валялись охапки сена. Бетти пришла следом за Авелем. Теперь она стояла поодаль от своего разгромленного жилища и с ужасом взирала на траву у дома. Авель подбежал к ней и взял за плечи.

- Бетти, что с Беном? Где он?

Бетти, захлебывающимся от слез голосом, пыталась объяснить все Авелю.

- Бен ... он ... они подрались со Скинсом, - она прижала руки к лицу, - Бен был весь в крови. Они кричали друг на друга. – Она замолчала, рыдания захватили все ее тело.

- Где он сейчас? Что с ним? – у Авеля и самого нервы были на взводе.

- Я не знаю. Скинс избил Бена и ворвался в землянку. Я думала, он хочет обидеть меня... Ну, ты же помнишь?! Но ему нужна была не я.

- Он что-то искал? – Авель вспомнил про шарик, взятый Беном из его землянки.

- Да, искал. Откуда ты знаешь?

Бетти вопросительно взглянула на Авеля. Он прочел в ее глазах откровение, постигшее ее. Она так быстро сообразила, что Авель не успел ничего ответить.

- Так вы к нему ходили? Это у него был платок Полли? Ах, Боже мой, какой негодяй! Бедный Бен! Вот почему он был такой хмурый весь день! Что же он мне не сказал?! – Бетти снова расплакалась. – Вторая жизнь, а проблемы все те же. Бедный Бен! Бедная Полли!

Рыдания захлестнули ее. Но проплакала она не больше минуты. Быстро взяв себя в руки, она снова вопросительно, но уже как-то яростно что ли посмотрела на Авеля.

- Он что-то взял у Скинса? Бен украл что-то? Только не надо меня обманывать. Я и так уже понимаю, что взял. Не платок же Полли Скинс так бешено искал в нашем доме! Скинс Бройлер, конечно, придурок, но не станет он так беситься из-за платка. Отвечай мне, - Бетти грозно пошла на Авеля, пугающе искря глазами.

- Да, Бетти. Бен взял у него один предмет. Мы не знаем, что это. Сомневаюсь, что и сам Скинс понимает.

- Как же он позволил вам взять его? Если этот предмет настолько для него ценный, что он примчался сюда вслед за Беном и такое тут устроил!

- Вслед за Беном?! А когда точно он пришел?

- Авель, вы же вместе пришли! Буквально только что. Минут пятнадцать назад. И он через минут пять прибежал.

- Пятнадцать минут?! – Авель был в шоке.

- А с тобой-то что? – Бетти ошарашено смотрела на изменившегося в лице Авеля.

- Нет, ничего. Просто я спал. И мне успел присниться длинный сон.

- А-а, такое бывает, - согласилась Бетти.

- Ладно, не важно, - сейчас было действительно не до этого, - что было дальше? После того, как Скинс ворвался в землянку.

- Он перерыл все сено, но видимо не нашел того, что искал. Он пришел в бешенство. Когда мы встретились глазами, его взгляд был безумен. Я думала, он убьет меня. Или Бена.

- Понятно. А потом?

- Он вышел из землянки и подошел к Бену. Я успела увидеть, как он склонился над ним и что-то начал яростно шептать, - лицо Бетти, уже начавшее было успокаиваться, снова исказилось от подступающих рыданий. – Я думала, что он снова будет бить моего Бена, и побежала за тобой. Но теперь Бена нет тут! Их обоих нет! И я даже не знаю, где они! Мне не надо было уходить!

Бетти расплакалась, уткнувшись головой в плечо Авеля. Он смотрел вдаль, обдумывая дальнейшие действия. По-видимому, Скинс не нашел шар. Куда же Бен мог успеть спрятать его, даже не возбудив подозрения не спавшей Бетти? Где теперь мог быть Бен? Скорее всего, Скинс потащил его к своей землянке. Правда, зачем? Авель решил пойти вслед за другом. Кровь на траве должна указать правильное направление. Он немного отстранил от себя Бетти.

- Ты не виновата. Ты все правильно сделала, Бетти. Я догадываюсь, где они могут быть, и пойду следом. А ты лучше приберись здесь и ложись спать. Ничего не бойся. Утром твой Бен будет снова с тобой.

- Ты пойдешь туда? Но Скинс одолеет и тебя тоже. Он же ужас, какой здоровый! А Бен не сможет тебе помочь, он и сам избит уже.

Бетти говорила правильно и разумно. Удивительно только, откуда столько разума появилось в только что беспомощно плачущей девушке. Но что мог поделать Авель? Не оставлять же друга с этой дикой обезьяной! И тут Бетти предложила разумный вариант.

- Подожди здесь. Всего пару минут. Я сбегаю за Роном. Он пойдет с тобой. Поверь мне, если кто и сможет тебе помочь, так это он. Он всегда хотел отомстить этому гаду!

Бетти даже не дождалась ответа, так она спешила. А может быть, специально не дала Авелю ответить, чтобы не услышать отказ. Она убежала, оставив Авеля одного на этом маленьком поле боя. Авель стоял и думал о ее последних словах. Рон всегда хотел отомстить? Отомстить за что? За то, что еще в школе Скинс приставал к его матери. Вряд ли бы Бен и Бетти стали рассказывать об этом своим детям. Может быть, причина в Полли. Да, и Бетти только что говорила: «Бедная Полли». И платок он украл не у кого-нибудь, а именно у Полли. Может быть, он приставал и к дочери Бена?

Бедная семья. Сколько они уже натерпелись от этого Бройлера. И как только земля носит таких людей. Да, видимо, люди из мира Коды совсем не знают, что такое «избирательность». Они любят всех подряд в своем мире, и восстанавливают всех подряд из того времени, которое раньше он считал своим. По крайней мере, двоих, не стоящих такого подарка, он смог бы назвать не задумываясь.

Прошло около пяти минут, когда в темноте Авель снова увидел приближающийся силуэт Бетти. За ней шел Рон.

- Мама рассказала мне в общих словах, что тут произошло, - сходу прокричал Рон, который подобно Бену, волнуясь, начинал говорить громко. – Мы идем к Скинсу?

- Да. Я думаю, Бен у него.

Рон выглядел сонно. Рубашка, наспех заправленная в брюки, торчала со всех сторон. Он был очень встревожен, но старался не подавать вида, чтобы не пугать и так заплаканную мать.

- Пойдем скорее. Не будем терять времени, - сказал он.

- Пошли. Бетти, иди спать. Не волнуйся, ничего страшного произойти не может, - Авель захотел успокоить ее, уходя.

- Ой, Авель, а что если... Что если ... Даже страшно подумать ...

- Не бойся, тебе говорю! – Авель видел, что она на грани срыва. – Ты же знаешь, я уже умирал в этом мире, в этой жизни. И меня снова воскресили. Даже если случится худшее, Бен утром же вернется к тебе – целый и невредимый.

- Дай-то Бог, - Бетти выглядела все еще плохо, но было видно, что слова Авеля подействовали на нее, как бальзам на душу. Она и правда забыла про вторую смерть Авеля и боялась, что именно это и произойдет с Беном. – Ну, идите же!

Ребята пошли быстрым шагом и скоро уже были на центральной площади.

- А ты знаешь, где он живет? – вдруг неожиданно понял абсурдность их путешествия вслепую Рон.

- Знаю, - коротко ответил Авель.

- Откуда? Ты был у него?

- Мы были там недавно с твоим отцом, - Авелю очень не хотелось снова начинать этот разговор только теперь с Роном. – Бетти позже объяснит все тебе.

Наверное, Рон понял, что Авель не хочет продолжать эту тему. Возможно, ему тоже было не до болтовни. Они шли быстро. Дыхание перехватывалось. А силы надо было приберечь для встречи со Скинсом. Оставшийся путь проделали в тишине.

Учитывая, что к землянке они с Беном подходили со стороны холма, Авель не знал четко, как туда добраться из леса. Но отзеркаливая у себя в голове план местности, запечатленный с самого высокого холма, он представлял, что, двигаясь с противоположной стороны, им нужно постоянно забирать вправо. В кромешной тьме пробираться сквозь густой лес было очень сложно. Слабая луна практически не давала света. Следов на траве, даже если они и были, разобрать было невозможно. Деревья периодически преграждали путь, заставляя ребят петлять, как и в прошлый раз. Авель подумал, что Бен, наверное, вел его также, и также петляя, вконец запутался.

Лишнего времени не было. Хотя он и уверял Бетти, что Бену ничего не угрожает, сам же не представлял себе, что сейчас происходит с его другом, и уж точно не ожидал от Скинса ничего хорошего. В этот раз им повезло. Недолго блуждая по лесу, они выбрались прямо на полянку возле дома Скинса. И тут же убедились, что Бен со Скинсом тоже тут.

Из землянки слышался угрожающе шипящий голос Скинса. Бен почему-то молчал. Ребята подошли ближе.

- Не спеши врываться внутрь, - шепотом попросил Авель. – Давай сначала осмотримся.

Рон кивнул. И они прислушались. Сначала разобрать слова было невозможно, но, немного привыкнув к тембру голоса Скинса, они услышали:

- Ты вернешь мне мою вещь, герой недоучка. Ты ведь знаешь, что я могу сделать, если ты начнешь снова строить из себя крутого?

В ответ послышалось грозное мычание Бена. Видимо, рот его был закрыт. Скинс сначала как-то непонятно хрюкнул, но спустя мгновенье стало понятно, что он смеется.

- Надо же восстановить status quo с твоей дочерью, правда, папаша?

Он снова самодовольно засмеялся. И тут же ребята услышали глухой звук, вслед за которым последовала страшная брань. Бен как-то умудрился ударить Скинса. И тут произошло то, чего Авель никак не ожидал.

Стоящий возле него Рон кинулся в землянку и с бешеным криком повалил верзилу на пол. Не столько от броска Рона, сколько от удара о бревно, служащее табуреткой у Бройлера, Скинс замер и перестал двигаться. Судя по всему, сознание покинуло его огромное тело. Авель тоже забежал в землянку. Рон уже высовывал кляп изо рта Бена.

Изможденный Бен лежал на земле, весь залитый кровью. Из разбитого виска сочилась тонкая струйка. Одежда покрылась грязью. Бен попытался подняться. Его лицо даже при полной тьме выглядело настолько бледным, что не хуже луны отражало редкие блики света. Силы оставили друга, и он снова повалился на землю. Рон поднял отца под руку и начал медленно выносить из землянки. Авель заметил, как левой рукой Бен придерживает безжизненно болтающуюся правую.

Он подхватил Бена, и все трое направились к выходу из дома Скинса. В этот момент в другом его конце, где лежало бездвижное тело верзилы, послышалось какое-то копошение. Ребята замерли и уставились в полностью закрытый темнотой угол. Неожиданно на них буквально выпрыгнула большая туча, в ночном мраке выглядящая вдвойне угрожающе. Они отпрянули назад, но боковая стена сыграла не в их пользу, и они уперлись спинами в землянку Скинса. Большая туча налетела на Бена, словно выискивая его из стройного ряда друзей.

Бен только ухнул от очередного удара в живот. Его лицо исказилось от боли, и он медленно съехал по стенке. Авель сходу, не думая, сделал размах, какой только мог в такой тесноте, и со всей силы ударил Скинса в левый глаз. То ли гнев удвоил силы Авеля, то ли сказалась недавняя практика с Лукосом, но Скинс отлетел от удара Авеля и, пошатываясь, прижался к противоположной стене. В этот момент его настиг второй удар, уже от Рона, попавшего ему тоже куда-то в лицо. Скинс напрягся, но устоял. Рон замахнулся и ударил его еще раз.

- Не смей приближаться к моей семье, лысый урод! – кричал он. – А попробуешь подойти к сестре, я тебе такую жизнь устрою, что будешь мечтать в ад попасть!

Отметеленный разгневанными друзьями Скинс изобразил на своем окровавленном лице подобие улыбки, чего, по-видимому, ему делать не стоило. Рон, как ужаленный, принялся снова колотить его. Правда, он уже сильно устал, и каждый следующий удар становился все слабее и слабее. Но и Скинсу уже много не надо было. Бен безмолвно наблюдал за происходящим с того самого места, где его оставили лежать. Наконец, огромная туша Бройлера с грохотом повалилась на пол. Глаза непримиримых врагов, теперь находившиеся на одном уровне, встретились.

Взгляд Скинса блеснул недобрым светом. Он посмотрел на Бена так, словно, напоминая ему о заключенном договоре. Бен побледнел еще больше. К сожалению для Скинса, Рон тоже заметил этот взгляд и с новой силой бросился к нему. Тут Авель решил, что пора вмешаться. Он схватил Рона и попробовал оттащить его к Бену.

- Не трогай его! Он уже достаточно получил!

- Я убью его! - крикнул Рон, совершенно забывший об особенности этого мира. Человеческое сознание будто сопротивлялось против того, чтобы признать факт этого своеобразного бессмертия.

- Не убьешь, - спокойно сказал Авель. – Ванная возле площади тут же снова восстановит его. Только здорового и невредимого.

Тут Бен понял, что нужно сделать. Он слегка приподнялся на локте и громко, что было довольно странно в его положении, сказал:

- Рон, сын, оставь его тут лежать! Пусть чувствует эту боль, пусть помнит, что наша семья может сделать с ним. Раны долго будут мешать ему забыть эту ночь.

Рон гневно посмотрел на Скинса, но, повинуясь воле отца, отошел и присел рядом. Друзья переглянулись. Авель думал, что все кончено, что сейчас они встанут и пойдут домой. Как вдруг ... Скинс, как безумный, резко вскочил на ноги и, подскочив к Бену, грохнулся подле него, схватив его цепкой хваткой за ворот пончо.

- Меня нельзя убить?!

Авель с горечью осознал, что Скинс не догадывался о бессмертии восстановленных людей. А он собственноручно вложил ему в руки столь страшное оружие. Бен и Рон тоже понимали это. Как бессмысленна теперь казалась драка в свете последних событий. Тем временем Бройлер, упиваясь своей непобедимостью, продолжал:

- Вы можете все вместе бить меня, вы можете бесконечно убивать меня, но я останусь! Я буду, как Феникс, возвращаться снова и снова, чтобы приходить к тебе! Пока ты не вернешь мне то, что подло украл у меня.

- Украл? – Рон недоуменно переводил взгляд с одного участника диалога на другого. – Отец, что этот лжец говорит про тебя?

- Лжец? Это я лжец? А что герой Бенджамин Фолдер не сказал сыночку, что теперь он вор Бенджамин Фолдер? – казалось, Скинс вне себя от радости, что впервые так поднялся над Беном, по крайней мере, в своих собственных глазах.

Удивление Рона прямо на глазах трансформировалось в очередную вспышку агрессии, и, пожалуй, уже ничто бы не спасло Скинса от его тяжелой руки, если бы Бен не начал снова говорить.

- Он говорит правду, Рон. На этот раз правду, - Бен тяжело вздохнул. – Я действительно этим вечером взял кое-что из этого дома.

- Но отец?! – Рон выглядел обескуражено. Он не знал, как ему следует поступать в такой ситуации. – Что могло тебе понадобиться в доме этого грязного ублюдка?!

- Но-но, мальчишка, потише в выражениях! – нахальству Скинса не было предела. Теперь уже он диктовал им свои условия.

Рон просто кинул на него гневный взгляд, но трогать не стал.

- Это не его вещь! Такая вещь просто не могла быть творением его рук!

- Да? Так уж плохи мои творения? До меня тут дошли слухи...

Скинс ухмыльнулся, но тут Рон не стал себя сдерживать и прервал речь Бройлера. Мощный удар в висок пришиб верзилу к земле. Но он оставался в сознании. Не так-то легко было сокрушить Скинса Бройлера. Он не стал подниматься. Его глаза снова приковались к Бену.

- Я бессмертен, - повторил он. – И я могу отобрать у тебя то, что является самым ценным для тебя. Ты понимаешь, о чем я? Но мне нужно то, что является источником моего счастья в этом мире. Считай, что мы квиты! Я обокрал тебя в той жизни. Ты обокрал меня в этой. Верни мне то, что мне нужно, и я не стану делать то, чего ваша добропорядочная семейка так боится.

Скинс замолчал и закрыл глаза. Остальные тоже молчали. Авель и Рон чувствовали, что сейчас их помощь не нужна Бену. Это их дело, его и Скинса. Но Бен тоже молчал. Он не соглашался, но и не возражал. Прошло несколько минут. Авель подошел к другу и слегка потянул его за рукав, показывая, что им пора идти. Бен, так и оставив Скинса без ответа, практически сам поднялся, слегка опираясь на руку Авеля.

Бройлер, казалось, наконец-то забылся. Он лежал с закрытыми глазами и даже не обращал внимания на то, что из его рта узеньким ручейком текла кровь. Рон посмотрел на него и с отвращением отвернулся. Убедившись в том, что Авель и Бен тоже на ногах, он решительно вышел из землянки. Друзья последовали за ним. Уже выходя, они услышали за своими спинами голос Скинса.

- Один день, Фолдер, - прошипел тот.

Бен обернулся, и вечные враги снова встретились глазами. Авель заметил, как Скинс победоносно хрюкнул.

- Один день, - повторил он, уже более сильным голосом. – Если до захода солнца моя вещь не вернется ко мне, я приду к тебе сам! И заберу то, что посчитаю адекватной заменой.

Бен ничего не ответил и, поддерживаемый Авелем, вышел на улицу.

Светало. Красное солнце, словно кровью заливало деревья, окаймляющие полянку. На лице Бена застыло какое-то непонятное выражение. Даже Авель и Рон не могли сейчас знать, что творится в голове близкого им человека. Они молча пошли к дому.

 

Глава четырнадцатая

 

Возле землянки Бена их ждала взволнованная Бетти.

- Бен, как ты? – Она подбежала к ним и обняла мужа.

Бен, раненный и измученный, потерял равновесие и точно бы упал, если бы Авель и Рон не поддержали его.

- Он еще очень слаб, Бетти. Дай ему отдохнуть, – посоветовал Авель. – Может быть, сумеешь поспать, а Бен? – добавил он другу.

- Да, конечно, - Бетти отпустила Бена, - я пойду сделаю горячего чая.

- Вот это правильно, мама, я бы тоже попил, - одобрил Рон.

Бетти ушла, и все трое залезли в землянку. Там было еще темно, ленивый утренний свет не успел подобраться ко входу в дом. Рон усадил Бена на его стог, и тот тут же плавно скатился в сено и закрыл глаза. Авель и Рон сидели на дубовых брусьях и смотрели на спящего Бена. Через пару минут Авель понял, что оставаться и пить чай не только не нужно, но даже обременительно для хозяев.

- Пусть он спит, Рон. Да и Бетти тоже наверняка глаз не сомкнула, - сказал он. – Нам тоже не помешает отдохнуть.

- Ну, пойдем, - поддержал Рон.

Ребята вышли из землянки. Бетти все еще не было видно. Авель обратил внимание на то, что трава у дома чистая. Они попрощались и пошли к своим землянкам.

Зайдя в свой дом, Авель лег на стог сена и долго смотрел на розовые переливы неба. Спать совершенно не хотелось. Событий за минувшую ночь произошло столько, что мозги кипели, представляя его глазам нескончаемую вереницу видений. Он даже не знал, о чем думать. О Бене ли с его враждой со Скинсом, или о Коде и ее мире снов. Если он заснет, то, может быть, снова увидит ее... Авель закрыл глаза, видения обрели большую четкость.

Они с такой бешеной скоростью метаморфировали между собой, что понять что-то не представлялось возможным. Напротив, голова начинала раскалываться от этого калейдоскопа незваных мыслей. Авель сел. Сидя, он чувствовал себя лучше. На улице было все светлее и светлее. Первые птички уже затянули свои веселые песенки. Авель определенно понял, что спать он больше не ляжет. Но что же делать?

Он вышел из землянки. На большом расстоянии друг от друга, но все же в пределах видимости, дремали многочисленные травяные домики. Никого не было. Авель поднял руки навстречу солнцу и почувствовал какое-то странное и до умопомрачения приятное ощущение единения с природой. Как все-таки жаль, что Кода не может этого почувствовать! Никогда они со своими фокусами не смогут испытать этого нелепого в своей примитивности, но божественного в своей глобальности чувства причастности к чему-то громадному, к какой-то неведомой тебе огромной силе, сотворившей все вокруг, в том числе и тебя.

Он бездумно пошел навстречу солнцу, с удовольствием ощущая голой стопой мокрую траву под ногами. Солнце по иронии судьбы привело его прямо к солнечным часам на центральной площади. Косая тень указывала на римскую цифру пять. Он присел на нее сверху, любуясь монументальной постройкой рук человеческих. В спектральном свете раннего солнца главное здание их молодого городка сказочно переливалось всеми цветами радуги. После недавней радости от ощущения себя частичкой природы, теперь его охватила гордость за человечество, по крайней мере, за эту – восстановленную его часть. Хотя Авель не сомневался, что восстанови они любую другую группу людей, примерно похожее здание уже высилось бы, пронзая своими стенами небо, где-то неподалеку.

Он встал и зашел в дом. Авель еще ни разу не видел его таким пустым. Теперь он не походил на муравейник, испещренный сотней людских троп. Огромный пустой зал в центре дома, еще не поделенный на множество комнат, представлялся теперь Авелю своеобразным храмом солнца, освещенным сквозь бескрышный потолок изнутри так, как никогда не может быть освещено крытое помещение. Авель подумал, что одно только это зрелище стоило того, чтобы совершить утреннюю прогулку. Величественную картину удачно дополнял аромат свежесрубленного дерева, наполнявший помещение.

Авель вышел из здания и пошел дальше по направлению к лесу. Подойдя почти вплотную к ровным после вмешательства человека с топором рядам деревьев, Авель оглядел их и заметил сбоку протоптанную тропу, всего лишь раз прежде виденную им. Это та самая дорога, по которой они с Беном в первый день ходили к океану. Последняя мысль оказалась сродни озарению. Авель, так страстно любивший плавать в прошлой жизни, в этой, казалось, забыл даже о существовании океана. Он тут же уверенно свернул на тропу.

С каждой сотней метров землянок становилось все меньше, а склон проявлялся все ощутимее. Спустя несколько минут он уже вышел за пределы леса на ровный зеленый естественный газон, покрытый знакомыми клумбами с цветами. Быстро спустившись к воде, лениво ласкающей песчаный берег, он сбросил с себя одежду и бултыхнулся в приятную ниву.

Чем дальше он плыл, тем больше убеждался в правильности своего решения. Вода освежала, придавала сил, развеивала мусор, забивший голову. Авель кувыркался, нырял, заплывал далеко от берега и возвращался снова передохнуть на мели. Возможно, он плавал долго, потому что, когда вернулся, солнце уже обычным светом освещало кроны деревьев.

Авель вылез на берег и сел обсохнуть. Он чувствовал себя заново рожденным. Морская вода лучше восстановительной ванны возвращала утраченные жизненные силы. Авель подумал, что не даром человек развивается в чреве матери, кувыркаясь в околоплодных водах. Ничто на Земле не сможет стать лучшим успокоительным средством, чем воссоздание идеально безопасной обстановки внутриутробного развития.

Одевшись, Авель в нерешимости взглянул в сторону лагеря. Солнце уже просушило траву, но люди все еще спали в своих землянках. Возвращаться сейчас не было никакого смысла. С другой стороны Авель заметил свой любимый холм в форме рыцарского шлема. Сомнения рассеялись, он знал, куда ведет его дорога.

Минут через пятнадцать он уже был на вершине холма. Яркий свет буквально засвечивал все закоулки острова. Даже густой лес с нежилой части местности показал свои залысины. Вода нежно голубым с оттенками зеленого цветом, словно в аквариуме, красиво переливалась до самого горизонта, на котором все так же грозно висела ширма из туч. Правда, сейчас они выглядели несколько более миролюбиво, осветлив свой обычный серый наряд бежевыми тонами. И все-таки как-то неестественно выглядели эти тучи, намертво зависшие над небосклоном. Что-то скрывали эти безмолвные стражи.

Авель присел недалеко от края вершины. Слева от него какая-то вспышка привлекла к себе внимание. Он присмотрелся. Да, это все та же знакомая молния, которая тоже неустанно работает на своем посту. Ладно тучи, тут вообще с дождями какая-то странная ситуация, но молния-то почему там вечно поблескивает?

Но уже через пару минут Авель забыл про молнию и про тучи. Он откинулся на мягкую траву и погрузился в размышления. Теперь воспоминания о минувших событиях покинули активную память и не мучили своим неуемным круговоротом. Он мог спокойно доставать оттуда интересующую информацию, и обдумывать ее столько, сколько считал нужным.

Его мысли вернулись к Коде. Теперь Авель понимал, что ее мир, это один из вариантов развития его собственного настоящего. Того настоящего, которое умерло вместе с ним тысячу двести лет назад. Какой неординарный способ решения всех проблем они выбрали! А Кода даже не представляет, как сейчас Земля выглядит. Она ведь думала, что здесь кладбище покинувших ее людей.

И зачем все-таки им понадобилось восстанавливать людей прошлого? Какая цель могла заставить их пойти на это..., вернуться к своей брошенной Земле. Вернуться к Земле?! Может быть, это и есть цель! Может быть, кое-кому в мире Коды хочется снова стать настоящими?! Не эфемерными призраками из снов, а людьми из плоти и крови?

Действительно, Кода же сама говорила, что они без тел и не могут вернуться на Землю даже при самом большом желании. Но что если кто-то из них получил доступ к Земле, сумел оттуда, из своего мира восстановить их тела. Зачем это может быть нужно? Понятно, зачем. У них нет тел, а чтобы вернуться на Землю, нужны тела. Их восстанавливают для того, чтобы украсть их физическую плоть, а души выбросить за ненадобностью.

И отец Коды знает об этом! Именно поэтому он так строго говорил с Авелем, потому что Авель для него не человек, а тело, пустое тело. И поэтому он запрещает Коде общаться с ним, чтобы его дочь, не дай Бог, не увидела в нем личность и не привязалась к нему. Все сходится. Может быть, именно его тело приглянулось Астиону. А кто вообще сказал Авелю, что этот мир добрых волшебников? Что он не враждебен ему?

Страшные мысли заполонили голову Авеля. Он не знал, как ему избавиться от этого жуткого наваждения. Ему нравилась Кода. Теперь, после того, как он понял, какое зло затеял ее отец и как неразумно было бы продолжать отношения с его дочерью, он еще больше убедился в том, что не может теперь потерять ее. Да она и не виновата в том, что затеяли люди из ее мира. Но как же тогда быть самому Авелю? Что предпринять, чтобы спасти свое тело?

Авелю очень захотелось посоветоваться с Беном. Но как он сейчас будет рассказывать другу об этом, если у того и самого проблем «полон рот». Нет, Бен сейчас не сможет помочь Авелю. Напротив, он сам сейчас как никогда нуждается в его помощи. Так мысли Авеля плавно перетекли к Бену.

Авель пытался вспомнить тот короткий момент, когда он увидел в руках друга таинственный шарик. Источник счастья для Скинса, как он сам говорит. Конечно, нельзя не согласиться, что этот предмет довольно необычен на вид. Но не более того. Его нельзя назвать ни красивым, ни интересным. Что же в нем такого нашла туповатая башка Бройлера? Определенно, шарик был в этом мире независимо от их появления. Никто из людей, обладая лишь самодельными топориками и другими примитивными инструментами не смог бы создать его. Но откуда он тогда взялся?

Может быть действительно, в самом шарике и заключается ключ к разгадке его происхождения. Возможно, он представляет собой на самом деле ценную находку. Вот только Скинс с его куриными мозгами, не позволившими при всех стараниях матери продержаться в институте дальше третьего курса, точно не сумел бы понять того, что скрывает этот шар. Тогда чем он мог так заворожить его? А не стоит ли искать разгадку в том, где он, собственно, раздобыл свое «счастье»? Может быть, ему интересен не сам шарик, а то, что с ним связано.

Скинс, наверняка, что-то знает. Но что? Спрашивать его бесполезно. Он только еще больше зациклиться на собственной уникальности. Такие карты нельзя давать в руки этому злому человеку. Тогда как же узнать? Что если проследить за ним? Он может вернуться в то место, где нашел шар. А может и не вернуться, тогда Авель просто потратит часы, а то и дни на пустое выслеживание.

Авель поднялся с травы и сел на самый край отвесного склона. Его ноги болтались на ветру, а мысли витали далеко в лагере. Если думать логически, а именно такой способ мышления Авель признавал больше всего, то следует начинать с анализа того, чем они обладают, если они и вправду намерены разгадать загадку шарика. Они не знают, откуда он взялся и что он такое. Но зато он сам находится у Бена. А значит, и начинать надо с изучения самого шара.

Авель посмотрел на солнце. Оно уже поднялось высоко в небо. Определять по солнцу время он не умел, но знал, что чем выше солнце, тем ближе к полудню. Наверное, все уже встали. Надо поспешить к Бену, пока они не позавтракали. Желудок уже упрямо журчал, демонстрируя, что неплохо бы перекусить.

Авель встал во весь рост и внимательно вгляделся в обширное пустое пространство вдалеке – туда, где располагалась центральная площадь. По ней туда-сюда маячили маленькие серые точки. Теперь Авель был уверен в том, что люди уже на ногах. Он быстро сбежал с холма и кратчайшей дорогой через самую лесную гущу торопливой походкой поспешил к землянке Бена. Только бы не опоздать. Есть хотелось действительно сильно. Он ведь почти не спал этой ночью. А сил как моральных, так и физических потратил много. Да и завтракать в одиночестве Авель никогда не любил.

Приблизившись к дому Бена, Авель уже издали понял, что не опоздал. Можно было даже не торопиться. Как такового цивилизованного завтрака сегодня не предвещалось. И хотя на столе лежала какая-то еда, было не похоже, чтобы к ней кто-нибудь притронулся. Авель, только мельком взглянув на стол, без спроса вошел в землянку.

Сразу по лицу Бетти можно было понять, что спать она так и не ложилась. Она сидела возле мужа, лежавшего почти в таком же положении, как его оставили, уходя, Авель и Рон. Бен был все такой же бледный, только крупные капли пота выступили на его лице. Глаза закрыты, но он не спал. То и дело немного дергаясь, веки дрожали, обнажая покрасневшие белки. Бен находился в бреду, его лихорадило. Бетти каждые пять минут неустанно меняла повязки на его лбу, смоченные в холодной воде. Сломанная правая рука побелела настолько, что уже вызывала сомнение в своей жизнеспособности.

Авель сел на корточки у изголовья друга. Бетти, заплаканными глазами смотрела то на мужа, то на Авеля. Он вспомнил свое обещание, данное ей ночью, что Бен вернется целым и невредимым. Чувство вины захлестнуло его. На что он рассчитывал, давая такое обещание? На то, что когда он придет к Скинсу, с Беном будет все в порядке? Это глупо, учитывая сколько крови оставалось на траве после их первой стычки. На то, что он чудесным образом исцелится, не успев дойти до дома. Странное предположение. Может быть, он подобно Бетти думал, что уже не застанет Бена живым? Что просто пойдет к ванной, где и будет сидеть целый и невредимый Бен? Наверное, так.

Но все обернулось иначе. Бен жив, но ранен. Что же теперь можно поделать? Так и смотреть, как жизнь медленно покидает друга? Но если он умрет от ран, ведь не все ли равно как тебя настигает смерть, его тут же восстановят. Скорее всего. Но сколько придется ждать, пока это случится. Сколько мучений предстоит пережить Бену и Бетти, пока его дух не покинет тело. Дух покинет тело... Авель вспомнил предостережение Бетти. Со смертью лучше не рисковать. Мало ли в какое далекое путешествие отправится душа Бена... Вдруг она не сможет вернуться?

Что же делать? Как спасти друга? На Авеля смотрела Бетти как будто с упреком. Да нет, конечно показалось. Просто она очень устала, хочет спать, наверное. Может быть, отнести Бена поближе к ванной, и как только он умрет, положить его туда, чтобы душа не успела покинуть тело. Что за глупости? Душе ведь не надо много времени. Они не успеют его тело кинуть в ванную, как она уже будет далеко. А что если... Авеля осенила неожиданная идея. А что если не ждать смерти Бена, что если попробовать его прямо сейчас отнести в ванную. Вдруг она просто восстановит его тело, вылечит руку. В конце концов, что может угрожать ему, если они действительно сделают так. Даже если живому нельзя ложиться туда, тогда он умрет. Но его состояние на данный момент не внушало надежд на благополучный исход, и если вдруг случится самое худшее, то хотя бы мучиться не будет.

- Бетти, я знаю, что надо сделать. Помоги мне поднять Бена.

Авель аккуратно просунул руку под шею друга и тихонько поднял его. Бетти помогла свесить ноги мужа. Таким образом, Бен худо-бедно принял практически вертикальное положение. От всех этих маневров сознание на мгновение вернулось к нему. Он посмотрел в глаза Авелю и разборчиво сказал:

- Береги моих девочек.

- Сам сбережешь.

Авель как мог осторожно взвалил богатырское туловище Бена на плечо и под вздохи Бетти вынес наружу. Солнце осветило слабое тело друга, разбудив еще теплящийся огонек жизни и заставив его как растение направить свои лепестки ему навстречу. Он поднял голову и очень печально посмотрел в сторону леса. Авель почувствовал движение и догадался о мыслях Бена.

- Не грусти, друг. Не умирать идешь, а лечиться.

Бен ничего не ответил. Может быть, он уже снова потерял сознание. Видимо, последний запас сил был исчерпан, потому что тело друга заметно потяжелело.

По дороге к Авелю с Беном и Бетти присоединились сначала Рон и Полли, а потом и Колин с Мари. Даже Долби оставил на время свою работу и пошел посмотреть на странную процессию. Таким образом, затея Авеля переросла в торжественную церемонию. К сожалению, видимо мало кто верил в возможность чудесного восстановления. Все молчали, изредка шушукаясь по двое, вследствие чего с каждым шагом ощущение траурной процессии все увеличивалось, отчего глаза Бетти становились все краснее и краснее. Ей еще не приходилось хоронить мужа.

Наконец, они дошли. Вокруг собралось уже не меньше десятка посторонних людей. Авель подошел с Беном на руках к ванной, опустился на корточки, положив друга на землю возле самой воды. Бетти подошла к Бену и, что-то прошептав ему на ухо, поцеловала в губы. Слезы полились у нее из глаз, и она, стремительно отвернувшись, отошла назад. Рон и Полли сели на корточки возле отца и взяли его за руку. Они в отличие от матери уже прошли однажды через это.

Атмосфера в воздухе настолько помрачнела, что Авелю даже показалось, что сейчас сама природа заплачет от неутешимого горя. И хотя он не был уверен в правильности своих расчетов, он все еще помнил, что они сюда пришли не на похороны, а на восстановление. И тогда он решил, что пришло время вмешаться.

- Ладно, хватит вам. Мне бы тоже очень не хватало Бена. Но еще не пришло время прощаться. Сейчас мы опустим его в ванную, и он восстановится!

Все удивленно переглянулись. По взглядам Авель понял, что большинство присутствующих даже не догадывались о цели их шествия. Но и теперь сомневающихся в успехе было достаточно. Авель отвернулся от этих безмолвных лиц и посмотрел в ванную. Она не отличалась ничем особенным, просто вода, как в озере, только загнанная в очень маленькое пространство.

Он не понимал, как работает эта штуковина, но он ведь уже и сам дважды вылезал отсюда. К тому же и продовольственная яма, хотя он и не видел ее ни разу, но по рассказам выглядела тоже совершенно непримечательно. Однако откуда-то там все же бралась еда. Причем не какая угодно, а та, которую заказывали.

Он наклонился над Беном. Друг тихонько сопел, не подозревая, что за действие Авель собирается совершить над ним. На секунду обуреваемый сомнением он постарался увидеть в глазах Бена какую-нибудь подсказку, одобрение что ли. А вдруг этот большой добрый парень, всегда стремящийся защитить тех, кого он любит, кто составляет смысл его жизни, не настолько страшно болен и сумеет сам вылечиться через какое-то время? Что если ванная поглотит его, и окажется, что это был единственный способ уничтожения человека в их мире? Что же делать? Они сзади все стоят и смотрят на него, ожидая развязки. Но что ему до них, когда он должен принять окончательное решение. Решение, которое, возможно, определит судьбу его друга.

Авель больше не сомневался. Он вспомнил простое правило, гласившее, что в затруднительной ситуации надо полагаться на интуицию и принимать первое пришедшее в голову решение. А значит, он поступает правильно. Во всяком случае, он хоть как-то поступает, а не сидит и смотрит, как болезненно покидает жизнь тело его лучшего друга. Он не стал больше давать себе времени одуматься. От сильного толчкового движения Бен полетел прямо в воду. Раздался громкий «плюх», и совершенно неожиданно для себя Авель почувствовал, как воздух как будто втягивается в ванную. Как она, словно пылесос затягивает все в себя.

Авель, даже не отдавая толком себе в этом отчет, отполз подальше. Люди сзади тоже отошли. Показалось, что воздух прямо над ванной потемнел, но он не был в этом уверен. Если это и произошло, то настолько быстро, что только очень внимательный глаз мог что-то заметить. Не прошло и пары секунд, как атмосфера снова нормализовалась. Авель посмотрел в ванную и...

О чудо! Бен сидел там целый и невредимый! Как камень с души Авеля свалился тяжелый груз. Он принял правильное решение. Бен спасен! И смотрите на него – сидит в ванной, никуда не торопится и, словно ничего не произошло, улыбается.

 

Глава пятнадцатая

 

Вылезая из ванны, Бен поскользнулся и точно ушел бы под воду, если бы Авель вовремя не схватил его за руку.

- Там такой скользкий пол, ты замечал раньше? – спросил он Авеля.

- Нет. Может, там ил, - предположил Авель.

Даже не дослушав друга, Бен неожиданно, изрядно напугав присутствующих, выскользнул из рук Авеля и ушел на дно. Не прошло и двух секунд, как он снова появился на поверхности, никак не повредив себя от маневров в восстановительной ванной. Только одна рука его была словно обмазана черным гуталином. Он радостно тряс ею перед носом Авеля. Толпа ошарашено смотрела на разворачивающуюся сцену.

- Что это? – удивился Авель.

- Я думаю нефть, что же еще, - блеснув эрудицией, ответил Бен.

- Нефть? Тут?

- Да, а почему бы ей ни быть именно тут? Зато теперь, если понадобится, всегда будем знать, где ее можно найти, - довольно сказал он, вылезая на землю.

Бетти подобрала покрывало, как обычно оставленное жителями острова для вновь восстановленных, и передала его Бену. Его одежда, как это бывает обычно после посещения восстановительной ванны, исчезла. Поблагодарив присутствующих за поддержку и обняв Бетти, Бен со своей счастливой супругой и любящими детьми, пошел домой. Авель, также удовлетворенный благополучным исходом утреннего переполоха, последовал за ними.

Вернувшись в землянку, Бен, не мало обрадовав Бетти, попросил приготовить чего-нибудь поесть. Авель тоже был рад этой просьбе. Во время завтрака друг рассказывал, что в бреду он думал только о том, что Бетти надо поспать. Хотя думал он не много, большую часть времени забываясь и теряя счет часам. Всех же интересовали его ощущения в ванной, но в этом вопросе многого узнать не довелось. Все произошло так быстро, что Бен толком не успел понять, что же с ним сделали. Просто проснулся, как ему показалось, и все.

После завтрака Бен предложил Авелю прогуляться, настоятельно посоветовав Бетти прилечь поспать. О работе на стройке не могло и речи идти. Оба прекрасно понимали, что сегодня не до этого. Перенесенный шок от угрозы потери Бена уже начал испаряться с поверхности сознания, занимая свое постоянное место в ячейках памяти. Теперь утро казалось еще прекрасней и радостней, чем в рассветные часы. После дождя, который они удачно пересидели в землянке, трава стала сырой и испаряла приятную свежесть. Друзья дошли до леса и затерялись среди деревьев.

Сначала они просто блуждали в неизвестном направлении, но спустя некоторое время Авелю показалось, что их путь не случаен. Еще через несколько минут он твердо понял, что они приближаются к дому Скинса.

- Разве эта дорога не ведет к Бройлеру? – спросил он.

- Кажется, ведет, - рассеяно ответил Бен.

- Неужели ты... – Авель не мог поверить, что, только оклемавшись, Бен тут же снова идет к нему.

- Нет, конечно. У меня нет никакого желания видеть этого черта. Ни сейчас, ни после, - удрученно промычал Бен.

- Тогда зачем мы идем туда?

- Мы идем не туда.

Авель понял, что Бен не хочет ничего объяснять, и решил проявить терпение. Все равно вскоре он увидит, куда его приведет друг и зачем. Долго ждать не пришлось и, не дойдя каких-то пару сотен метров до землянки Скинса, Бен остановился и начал внимательно оглядывать местность вокруг.

- Было темно, и я не уверен в том, куда положил его, - тихо проговорил он.

- Так он здесь? Ты спрятал шар прямо у дома Скинса? – Авель был в шоке от друга. Это же надо было догадаться, спрятать его там, где уж точно искать не будут – под самым носом врага. – А я и не заметил, как ты скинул его.

- Ты был погружен в свои мысли, - задумчиво молвил Бен, вглядываясь в заросли кустарника у большого дуба.

- Ты уверен, что шар где-то здесь? – в голосе Авеля появилось сомнение, слишком похожим был лес на всем своем протяжении.

- Да, я запоминал эту комбинацию, - Бен указал пальцем на сдвоенный ствол березы и на мощный дуб, стоящий неподалеку, окруженный обширным кустарником. – Только тут рядом должен лежать поваленный ствол какого-то тоненького дерева, об который я вчера споткнулся.

- А это я помню.

- Не доходя до дуба... Березки были чуть дальше, - бормотал Бен, нарезая круги вокруг деревьев. Наконец, Авель услышал радостный возглас: - Вот он!

Бен копался в другом кустарнике, спрятанном за необъятным стволом своей главной отметки. Авель подошел ближе и увидел, как друг бережно вытаскивает оттуда белесый шарик. Освещенный ярким солнечным светом, он стал значительно красивее. Бен, окинув его коротким взглядом, бережно завернул в длинные полы мексиканского пончо. Друзья переглянулись, обдумывая, куда им идти теперь. Но долго думать не пришлось.

Треск веток неподалеку, заставил их плотно прижаться к стволу дерева, надежно укрывавшему от любопытного взгляда. Кто бы это ни был, встречаться с ним сейчас, когда в руках Бена снова был шар, им совершенно не хотелось. Оба были уверены, что раньше времени создавать ажиотаж вокруг него не стоит.

Они притаились. Только секунду назад возглас Бена мог привлечь к себе ненужное внимание. Оставалось только надеяться на то, что его перекрыл шум от собственного движения приближающегося человека. Человек приближался. Звук его шагов, неаккуратно ступающих прямо по кустам и обламывающих нижние ветки деревьев, становился все громче. Казалось, что вот, сейчас, он выйдет прямо на них. Тут на расстоянии не более пятнадцати метров они увидели бесформенную фигуру Скинса Бройлера. Бен вжал в себя шар так, словно хотел, чтобы его круглые очертания не были видны при наружном осмотре.

Скинс шел, внимательно оглядываясь по сторонам, словно догадываясь, что они где-то рядом. К удивлению Авеля, его тело и лицо совершенно не сохранили следов ночной драки. Он все приближался, пока, наконец, не поравнялся с ними. Верзила остановился и, как ищейка, начал принюхиваться. Ситуацию спасла только случайно попавшая между ними береза, не очень толстая в стволе, но все же достаточная, чтобы закрыть их от жадного взора Бройлера. Он прошел дальше, ковыляя к своему дому.

Друзья дождались, пока он достигнет своего жилища. Переждали еще несколько минут, и в противоположность косолапому Скинсу, очень тихо, насколько только позволял лес, пошли прочь. Спустя минут десять, они уже чувствовали себя в безопасности.

- Может поднимемся на холм, - предложил Бен.

- Давай.

- Это действительно безопасное место, - сказал Бен, когда они достигли вершины. – Все видим мы, но никто не видит нас.

- Если специально не посмотрит, - поправил Авель.

- Да кому надо сюда смотреть? - возразил Бен.

- Скорее всего, про этот холм не только нам известно. Поэтому давай лучше не будем светиться, сядь пониже.

- Надо решить, что делать дальше.

- Ты собираешься возвращать шар Скинсу?

- Нет, - тяжело вздохнул Бен, словно ставя точку над всеми своими сомнениями.

- Но...

Авель не успел договорить, Бен и так знал, что скажет друг, и посчитал нужным перебить его.

- Ты же и сам понимаешь, что если эта вещь представляется такой ценной даже Скинсу, то, во всяком случае, перед тем как ее отдавать, надо внимательно изучить, с чем мы имеем дело.

На это возразить было нечем. Недаром друзья познакомились не где-нибудь, а именно в институте, где из них делали ученых, людей, готовых посвятить исследованиям всю свою жизнь и даже поставить ее под угрозу, если на то будет оправданная необходимость. И в отличие от Авеля, жизнь Бена действительно была посвящена именно этому. Авель не стал спорить, а молча наблюдал за тем, как Бен выворачивает из одежды шар и аккуратно кладет его перед ними.

- Я не меньше твоего хочу узнать, кто и зачем нас тут восстановил, - словно оправдываясь, продолжал Бен. – Возможно, этот шар и приведет нас к ответу.

- Все может быть, - кивнул Авель, а сам, вспомнив Коду, подумал, что стоит рассказать другу о тех, кто их восстановил, но следующая фраза Бена напомнила ему о том, что сейчас не время для этого рассказа.

- Вот только Полли..., - Бен осекся.

- Что Полли? – хотя Авель уже и сам неплохо понимал, в чем состояли угрозы Скинса.

- Это за ней он придет сегодня вечером, - как-то с неохотой пояснил он, - если я не отдам шар.

- Но мы же не отдадим ее, - вполне резонно успокоил друга Авель.

- Сегодня не отдадим, - согласился Бен, - но за сегодня придет завтра, а потом послезавтра... Мы бессмертны, а это значит, что время не имеет значения. Я не смогу прятать ее вечно, если только не заточу ее в тюрьму, в башню, как принято рассказывать в детских сказках. «А принцесса сидела на самом верху башни, надежно спрятанная от чудовища, и ждала, пока прекрасный принц не придет и не освободит ее», - с горечью в голосе процитировал он.

- Ты можешь изучить шар за ближайшие дни, а потом вернуть его.

- Кто знает, какая реакция будет у него сегодня, когда он услышит мой ответ. И зачем только восстановили его? Неужели на нашем кладбище сохранилось так мало скелетов, что в их число попал такой человек?!

- Да, я тоже думал об этом. И Лукоса Поинта тоже могли бы не восстанавливать.

- Ну, от этого, Слава Богу, бед больше не было. Если его не трогать, то сам он вроде бы инициативы не проявляет.

- Вроде бы, - медленно повторил Авель.

- А если убить его нельзя, так, может, надо как-нибудь изолировать, - вдруг осенило Бена. – Вон какую домину отгрохали, может, там его и запереть?

- Не уверен я, что люди согласятся из первого же строения тюрьму соорудить, - скептически возразил Авель.

- Ну, тогда можно построить отдельно тюрьму. Много работы не потребуется. Хоромы для него будет слишком жирно. Так, будку небольшую. Многие нам с удовольствием помогут.

- Да, и правда, это лучшее, что можно сделать, - подтвердил Авель.

- Ну а пока, можно и попрятать, - обрадовано подытожил Бен.

- Знаешь, а может он и не такой дурак, как мы о нем думаем, - задумчиво проговорил Авель. Эта мысль уже минут пятнадцать настойчиво крутилась у него в голове.

- Ты о чем?

- Во-первых, он появился в лесу недалеко от нас всего минут через пять. Совпадение? Может быть. Но он шел из лагеря, куда до этого, не ходил. Совпадение? Возможно. Он был здоров, даже без синяков, а я лично постарался поставить ему фингал побольше вчера ночью. Да и Рон неплохо приложил несколько раз. Вспомни, он лежал без сил, истекая кровью. Чудесное исцеление? На нашем острове есть только одно место, специализированное на чудесном исцелении. Но откуда ему было знать об этом, если он только ночью узнал о бессмертии тела в этом мире? Догадался? Тогда он, во всяком случае, не глупее меня. Я тоже подумал об этом варианте всего пару часов назад. Или просто проследил?

- Вот это да! – Бен тут же начал беспокойно оглядываться, ожидая, что коварный Скинс уже сидит где-нибудь под холмом. – Он следил за мной, чтобы узнать, где я прячу шар. Он ведь не нашел его вчера вечером, а узнал вместо этого, как вылечить свои раны.

- Да, я тоже так думаю.

- А потом он не пошел сразу к себе домой. А выследил нас и увидел, что мы идем в лес...

- И пошел за нами, - закончил Авель. – Возможно. Но возможно и другое. Он увидел, как ты восстановился. Дождался, пока все уйдут, и ванная останется без присмотра. И только потом залез в нее сам. Восстановился, оклемался немного и только потом спокойно пошел в свою землянку. Времени могло пройти как раз столько, сколько мы завтракали. И к тому же не забывай, ему надо было еще и новую одежду раздобыть, на это тоже требуется время.

- Да, а что он тогда так принюхивался. И озирался по сторонам все время. Ты думаешь, он всегда так ходит?

- Кто его знает! Он же чокнутый.

- А я вот уверен, что он следил за нами, - вздохнул Бен, - и чуть не выследил свой шарик. А одежду, если уж он следил за нами, мог и снять заранее.

- Так ты все-таки признаешь шар его собственностью?

- Я признаю, что он нашел его первым, - с вызовом ответил Бен.

Он прилег на бок возле шара, подперев одной рукой свою голову. Другая рука легла на шар сверху. Бен закрыл глаза, как будто принялся медитировать. Около минуты он лежал неподвижно, после чего медленно открыл глаза.

- Ну что? – спросил Авель, все это время наблюдавший за ним.

- Я все видел, - каким-то загробным голосом сказал Бен, - я видел будущее. Там огонь. Огонь! Огонь!

С этими словами Бен ловко перекувырнулся через шар и в мгновение ока оказался рядом с Авелем. Его рука тянулась к шее друга. Лицо исказилось от безумной гримасы. Авель не верил своим глазам. Что происходит с Беном? Он попятился назад, судорожно соображая, что же делать, и тут ... Бен расхохотался.

- Ничего я не видел, - сказал он, все еще смеясь. – А ты что, поверил?

- Нет, конечно, - сказал Авель, хотя, по правде сказать, мысль о розыгрыше в свете серьезных событий последнего дня не посетила его голову.

- Не знаю, что в этом шаре такое скрыто. На ощупь обыкновенное стекло. Не за стекляшку же Скинс готов променять мою Полли. – Бен некоторое время помолчал, снова сделавшись серьезным. А потом тихо, словно все еще боясь навлечь беду, которая уже в открытую стучалась в дверь его жизни, добавил: - Я ведь с самого начала этого боялся. Как только увидел его на нашем острове. А он почему-то как будто забыл о ее существовании. Может быть, именно эта игрушка отвлекла его внимание.

- Но он, тем не менее, украл платок, - разумно заметил Авель.

- Украл... Да, украл. Но это же всего лишь платок.

- А что он сделает Полли, если сумеет добраться до нее? – Авель, наконец, решился задать вопрос, который до этого времени считал бестактным.

- Сделает своей женой, - отчеканивая каждое слово, ответил Бен.

- Женой? Он говорил, что хочет восстановить status quo. Так в прошлой жизни Полли была его женой? – Авель не мог поверить, что Бен мог отдать свою дочь замуж за ужаснейшего из врагов.

- Да, была, - Бен снова сидел, нервно теребя руками траву, сорванную под ногами.

- Как же могло это произойти?

- Авель..., - глубоко вздохнул Бен, - если бы я знал, как... Если бы я мог исправить. Я всю жизнь думал об этом. Мне даже казалось, что отношение Бетти как-то изменилось ко мне из-за того, что я не смог сберечь нашу единственную дочку. Если бы я мог все тогда исправить, - повторил он. – А теперь... Что мне делать теперь? Он ведь снова хочет забрать ее.

- Бен, бедный дружище, - Авель похлопал друга по спине, согнутой к последней фразе настолько, что его лицо уже почти прижалось к коленкам. – Расскажи мне все по порядку. Ты все держишь в себе, это неправильно. Очисть свою душу. Может быть, тогда и я смогу чем-то помочь.

Бен взглянул на Авеля. В его глазах словно было написано, что решиться на такой шаг было очень тяжело. Видимо, слишком много лет он держал все в себе, не в силах рассказать о своих чувствах даже Бетти. Но, заметив капли слез в глазах друга, Авель уже был абсолютно уверен в том, что это будет правильно. Это не только поможет Бену снять непосильный для него груз, мешавший ему жить нормально в той жизни и перешедший вместе с ним в эту, но и по-новому взглянуть на все. Еще раз понять, что же тогда произошло.

- Когда Полли выросла, - начал он, - ей тогда только исполнилось семнадцать лет, она у нас старшая, - добавил Бен, – то пошла все в тот же институт. Да и куда ей было идти еще? Оба родителя генетики, живет с рождения в студенческом городке... – Бен призадумался. – Прямо как Скинс.

Авель промолчал, но сравнение в плане неотвратимости выбора института было действительно удачным. Скинс был, наверное, первым в истории их института, кто родился и вырос на территории городка.

- В общем, она решила переехать в общежитие. Чтобы быть с остальными студентами на равных условиях. Мы с Бетти одобрили ее решение. Только не учли одного… Скинса. Он воспользовался ее беззащитностью и украл прямо из общежития однажды ночью. Она еще не успела закончить и первого курса.

- Боже мой, Бен. Что же он сделал с ней?

- Женился, - Бен горько ухмыльнулся. – Во всяком случае, он это назвал так. Увез на другой конец острова, где с самого начала учебного года, как потом выяснилось, строил для нее дом. Но мы тогда не знали про этот дом. Мы искали их в его старом, материнском жилище. Их там, разумеется, не было. Остров наш большим оказался. Ты, наверное, не успел толком оценить его масштабов. Там за домом Лукоса, только один его край заканчивался. Самый ближний к институту. А если забрать далеко вправо, так там и дороги-то нет. Лес непроходимый, да скалы. В общем, долго мы искали свою Полли. И хотя многие вызвались тогда помогать нам, поиски не давали никаких результатов больше недели. Он еще и дом свой так запрятал, что не сразу и догадаешься, что там вообще может быть что-то.

- Как же это так? Ведь когда Полли было семнадцать лет, ты уже больше двадцати жил на острове?! Неужели ты не знал местность?

- Ох, Авель, в яблочко ты попал, - Бен очень грустно вздохнул, - Бетти, конечно, не говорила так, но я всю жизнь боялся услышать от нее именно этих слов. Дурак я был. Жил сегодняшним днем. Боялся потерять то, что было на виду, а в результате остался без того, что и думать не думал, что может потеряться. Я все боялся, что он Бетти мою может похитить. Все помнил тот случай на первом курсе. Да были и другие случаи. Не на пустом месте мой страх возник. Я не мог позволить себе уйти так надолго, чтобы как следует изучить остров. Не мог оставить ее одну, а брать с собой боялся. Думал, что напади он на нас, я не сумею один ее защитить. А он ведь, гад такой, не проявлял видимого интереса к Полли. Он все к Бетти клеился. А я об этом ни разу не подумал. Ведь Полли-то – копия матери. Этому ублюдку оказалось все равно, копия ли или оригинал. А может, ему сразу Полли нравилась. Еще с детства. Не знаю. Да и знать не хочу, что в голове у этого урода!

Бен отвернулся, пряча от Авеля свое лицо, но Авель знал, что друг плачет. У него и самого тяжелый комок застрял в горле, мешая произнести хоть слово утешения, так необходимое сейчас Бену. Несколько минут прошло, прежде чем Бен смог продолжить рассказ.

– В общем, нашли мы его. В конце концов, нашли. И отбили дочку. Силой, конечно. Зак ведь тоже в городке остался. Ты же помнишь Зака?

- Конечно, помню.

- Я так, если честно, думал, что он из-за Мари оставался. Вроде как она им обоим нравилась. Но Мари уже с Колином к тому времени была. Ну, так я не об этом. Они все помогали нам тогда. И когда дело дошло до взятия его дома... Действовать приходилось осторожно. Там была Полли. И мы не были уверены в том, что он не станет прикрываться ей, как живым щитом. Ну, и... убил Скинс Зака при нападении. Мы выбивали дверь, а Зак, Колин и еще несколько мужчин охраняли окна. Ну, он и вылетел в окно, где стоял Зак. И прямо в сердце его ножом ударил! Тут мы подскочили, конечно. Я собственноручно его поганую грудь вилами проткнул.

- А Полли?

- Полли... А Полли беременная осталась.

Тут Бен снова не выдержал. Авель обнял друга, и они еще долго сидели так. Единственное на что хватало сил у Бена, так это на редкие причитания вроде: «Бедная Полли!», «Это моя вина» и тому подобное.

- А кого она родила – Келли или Патрика? – спросил Авель, когда Бен немного успокоился.

- Патрика, - только и сказал Бен.

- Который жил потом в Нью-Йорке?

- Это я его, как только он подрос, в Нью-Йорк отправил. Убедил своих женщин, что там обучение престижное. Но правда заключалась не в этом. Унаследовал паршивец отцовский характер. Таким же ублюдком вырос, хоть мы и пытались из него хорошего человека сделать... Но я же видел, год за годом шел, мальчик подрастал, и все больше на Скинса походил. Может я, конечно, и недолюбливал его с самого начала, но и Бетти тоже видела, что он за человек растет. Думаю, и Полли, хоть она и мать, тоже это понимала. Тяжело ей пришлось, моей бедной доченьке.

- А Келли? Кто ее отец?

- Келли... Она была лучше Патрика. Но ее отца мы и вовсе не знали. Даже Полли не могла точно сказать, кто это мог быть.

- Как же так?

- Вот так, - Бен замолчал, и Авель подумал, что больше друг не проронит ни слова, но вскоре он снова заговорил: - Понесла нелегкая мою дочку после этой «женитьбы». Нанес Скинс непоправимую травму ее несформированной психике. Она не стала возвращаться в институт. Стыдно было. Уехала от нас в тот самый дом, который построил для нее Скинс. Я думал она совсем потеряла связь с реальным миром. Но позже Бетти удалось уговорить ее вернуться к нам. Полли родила ребенка, и стала матерью-одиночкой. А когда Патрик подрос и встал на хулиганское поприще, и вовсе рассудок ее помутился. А ведь такая умная девочка была. И такая красавица, - последняя фраза с трудом далась Бену, но он продолжал. – Она начала работать в институте лаборанткой. Помогала там в экспериментах. Но что-то неладное с ней начало твориться. То ли она начала пить, то ли наркотики. Может над ней какие опыты ставили. Не знаю. Только вела она себя как-то странно. Боялись мы за нее. И тут она снова забеременела и даже сказать не смогла от кого. Спустя девять месяцев родилась Келли. Но мать из Полли уже никакая была. Поэтому девочку мы взяли себе на воспитание. Вроде хорошая она выросла, только непутевая какая-то. Я ведь только за тем завтраком в первый день, когда тебя воскресили, узнал, что она замуж за кришнаита вышла. И что детей у нее не было. Что впрочем, не удивительно. История матери, наверное, отшибла у нее всякое желание детей заводить. Вот и потянуло ее в какую-то странную религию.

- Да, тяжелая у тебя была жизнь, Бен, - посочувствовал Авель. – А по Полли и не скажешь.

- Знаешь, меня это тоже удивило сначала. Сейчас она снова стала похожей на ту девочку, какую мы знали до появления в ее жизни этого ублюдка. И я безумно этому рад! Она такая счастливая и деятельная теперь.

- А он снова угрожает тем, что украдет ее, - с горечью в голосе произнес Авель. – Как же ее сберечь?

- Вот и я думаю, Авель. Кто бы ни были эти восстановители, они зря восстановили Скинса. И если бы я только смог найти их, уж я, можешь мне поверить, сумел бы втолковать им, что его надо засунуть обратно туда, откуда они его вытащили! А этот шарик, - Бен нежно погладил его ровный контур, - он может стать проводником, который приведет меня к ним. Если я отдам его Скинсу, он, возможно, и оставит Полли в покое. Хотя платок он украл в то время, когда шарик был все еще у него. Но даже если он и оставит мою дочку, то..., на какое время? Мы бессмертны. А эта вещица не сможет забавлять его вечно. Наступит час, и он выкинет ее за ненадобностью и снова обратит свой жадный взгляд к Полли. А я потеряю единственную возможность спасти ее от его грязных лап навсегда.

Авель подумал, что ключ к спасению Полли, возможно, уже сейчас находится в его руках, в мире Коды. Что, наверное, стоит тотчас рассказать Бену обо всем. Но Астион силен и настроен явно против общения с Авелем. Возможно, ему и не удастся решить их проблемы в том мире. И тогда Бен окажется прав, и только этот таинственный шар приведет его к создателям. В конце концов, может быть это именно тот способ, через который, минуя физическое тело, люди из мира снов попадают на Землю. Тогда, во всяком случае, у друзей появилось оружие, которым они смогут шантажировать энимов. В общем, логика Бена не может не вызывать уважения: отдавать шар Скинсу будет глупейшим из всех возможных вариантов.

- Ладно, Бен. Я думаю – ты прав. Не стоит отдавать его пока Скинсу. Но надо как следует подумать над тем, как защитить Полли. А пока, пошли в лагерь. Бетти, наверняка, волнуется.

- Пошли.

Бен снова упаковал свой шар и пошел вслед за Авелем. По выражению лица было видно, что разговор все-таки принес его душе некоторое облегчение.

 

Глава шестнадцатая

 

- Надо куда-нибудь спрятать его снова, - сказал Бен, указывая на шар, когда они спустились с холма.

- Да. Нести его в лагерь, наверное, не стоит, - согласился Авель.

- Вот только куда бы его положить?

- Давай пойдем в другую сторону, противоположную жилой части острова. Если туда кто и заходит, то, во всяком случае, не так часто.

- Отличная идея, - поддержал Бен.

Они обошли холм с другой стороны и начали искать путь вниз. Куда ни попадал взгляд, повсюду был только обрыв, спускаться по которому было опасно. Наконец, ребята нашли пологий склон, видимо, разровненный корнями растущих на нем берез. Спустившись, они сразу же угодили в непроходимый лес. Деревья росли настолько близко, что даже казалось странным, почему они не мешают друг другу. Но другого пути не было. Только это неприступное место на их острове могло стать надежным убежищем для секретной находки. Они пошли вперед.

С каждым шагом усиливалось ощущение, что лес не хочет их пропускать. Деревья скрипели, а их перекрестные ветви образовывали цепкую паутину. Приходилось то нагибаться, то наоборот перелазить. Иногда единственным выходом оставалось прорубать себе дорогу силой. Друзья зашли уже довольно далеко, когда решили, что углубились достаточно. Заблудиться они не боялись. Спасительный холм, как добрый великан, указывал им дорогу назад. Но и заходить очень далеко не имело смысла. Шар ведь помимо безопасности, должен был оставаться еще и доступным.

Однако место, в котором они остановились, не отличалось никакими особыми приметами. Конечно, можно было запоминать комбинации деревьев, как это сделал Бен в прошлый раз, но не в этом случае. Деревья стояли настолько плотно, что любую комбинацию можно было легко потерять среди бесконечного однообразного лесного полотна. Кроме того, при попытке повторения пройденного маршрута, которая им, несомненно, предстояла в следующий раз, ребятам представлялось практически невозможной перспектива найти эту дорогу, даже несмотря на то, что они старались держаться как можно более ровной прямой. Во-первых, потому, что как таковой ни дороги, ни тропинки тут не было, во-вторых, потому что если бы они старались оставлять отметки, ломая ветки, то обозначили бы дорогу не только для себя, но и для любого другого любопытного глаза.

- Может, постараемся выбраться за пределы леса? - предложил Авель.

- Попытаться-то можно, вот только где уверенность, что там, где он заканчивается, мы сможем найти подходящее место.

- Надо было с холма дорогу проложить, глупые мы с тобой бараны! – с горячностью воскликнул Авель. – А мы потопали вслепую, на что только рассчитывали!?

- Ладно, друг, не переживай, - как же странно было слышать от только что плакавшего Бена эту фразу. Авель подумал, что, видимо, свой запас негативной энергии он уже исчерпал. – Будем держаться все время правой стороны и обязательно придем к берегу. Там и оглядимся. Не может же там не быть ни одного укромного местечка. Да и найти потом дорогу туда будет нетрудно.

Авель не стал спорить.

Пробирались до берега долго. Наконец, послышался шум воды. Лес сделал последнюю попытку заточить их в своих зарослях, преградив путь зеленым ковром крупных, плотно перекрутившихся между собой, кустарников. Пришлось огибать большой круг, чтобы обойти их. И вот они достигли берега.

Друзья, бродя по лесу, сами не заметили, как спустились с высоты острова до самой воды. В этой части материка берег, хотя он и оставался песчаным, мало походил на их место купания. Никакого зеленого склона тут не было видно. Лес, внезапно заканчиваясь, резко уступал место берегу, отдавая ему в распоряжение небольшой участок земли, шириной не более пяти метров.

Они подошли к воде. Вдалеке виднелся «шлем рыцаря». Берег и в том, и в другом направлении тянулся настолько далеко, что размеры величественных деревьев на видимых границах острова едва ли достигали длины одной фаланги указательного пальца.

- Мы можем вернуться домой по берегу, - предложил Авель.

- Да, вот только шар спрячем и пойдем, - согласился Бен.

- А ты не хочешь его положить прямо тут, под каким-нибудь из деревьев?

- Ты считаешь это надежным убежищем? – удивился Бен.

- Ну не на виду, конечно, а в глубине, - пояснил Авель.

- Давай посмотрим.

Они принялись идти вдоль берега в противоположном от дома направлении, внимательно рассматривая границы леса. На их пути стояли деревья и кустарники. Бен, все еще надеясь найти место получше, шел дальше. Наконец, он остановился и победоносно взглянул на Авеля.

- Как тебе это укромное дупло? – спросил он, указывая на многовековой дуб, спрятанный за березовой рощей, примыкавшей прямо к берегу.

- Дерево не бросается в глаза, но при желании мы сможем легко найти его, - поддержал Авель.

- Решено. Здесь будет покоиться мой шарик.

Бен пересек рощу и, подойдя к дубу, заглянул внутрь.

- Никого, - заключил он, проведя осмотр, - и вроде бы чисто.

- Тогда клади скорей и пошли.

Бен водрузил шар в дупло, и друзья побрели вдоль берега к своему лагерю. Шли долго. Успели жутко проголодаться и смертельно устать. Было решено идти сразу к землянке Бена в надежде, что Бетти уже ждет их с вкусным обедом. А может и ужином. Времени-то прошло действительно много.

Бетти и правда ждала их у самого порога. Она была взволнованна и рассержена. Еще издали, увидев мужа, Бетти сходу набросилась на него, упрекая в том, что не успела она вновь обрести его, как он тут же запропастился куда-то, не сказав ни слова, и даже не вернулся к обеду. Бен отругал ее за проявленное недоверие, но был явно доволен заботой жены.

Все втроем они вскоре уселись за столом, на котором Бетти разложила всевозможные, источающие соблазнительный аромат, кушанья. Стол решили не выносить наружу, так как скоро должен был начаться вечерний дождь. На обед-ужин никто не пришел, и друзья так и ели втроем. Авель отметил для себя, что впервые к ним не присоединился Рон, но, поразмыслив немного, понял, что после всего пережитого тот, наверное, хочет побыть один.

Только теперь после рассказа Бена о печальной судьбе Полли он понял, почему Рон так яростно избивал Скинса. Окажись на его месте, Авель вообще бы убил его, не задумываясь. Ведь зло, накопившееся в душе Рона за сестру, не могло найти выхода в тот момент, когда все произошло. Рон был слишком мал для того, чтобы Бетти отпустила его с Беном на поиски Полли. А последствия той ужасной недели он наблюдал потом всю свою жизнь.

Тем не менее, атмосфера за трапезой никаким образом не указывала на то, что этот уютный дом еще вчера был местом битвы. И Бен, и Бетти, видимо, решив как-то восстановить свои духовные силы после произошедшего, ни словом не упоминали ни о Скинсе, ни о Полли. Бетти, может быть, забыла про предмет, из-за которого все началось, может быть, думала, что все уже в прошлом и не задавала Бену никаких вопросов.

Они вспоминали институт. Бетти рассказывала, что среди восстановленных людей много ее знакомых, как тех, кто был старше ее, даже некоторые преподаватели есть, так и тех, кто учился вместе с ее детьми. Но Авелю ни о чем не говорили имена, которые она называла. Только одно имя удивило его.

- Элеонора? Элеонора Вилбридж тоже тут? – он просто не верил своим ушам. – Тогда где же она пряталась все это время? Я бы точно ее заметил!

- Видимо, не точно, - улыбнулась Бетти. – Она тоже работает на стройке и видела тебя уже неоднократно. Но ты не узнал ее, а она почему-то не решилась к тебе подойти.

- Ну и зря! Как же было бы интересно взглянуть на нее... молодую, - Авель еле заметно улыбнулся, и эта улыбка не осталась незамеченной Бетти.

- Да, я понимаю тебя. Глядя на нее в той жизни, трудно было себе представить, что она вообще когда-нибудь была молодая. Но увиденное тебя удивит. Она довольно симпатичная. И все такая же умная и серьезная. Я покажу ее тебе завтра.

- Отлично. Буду рад с ней снова познакомиться.

На некоторое время воцарилась тишина. Все были очень голодными и жадно уплетали котлеты с салатом. Когда аппетит был немного удовлетворен, Бетти продолжила свой рассказ. Она поведала о детях Колина и Мари. Оказывается, у них долго не получалось завести ребенка. И друзья сильно расстраивались из-за этого. Но потом вдруг неожиданно Мари забеременела и родила сына, просто копию Колина. Но на этом они не остановились. Буквально через год у них появился второй сын, и снова копия Колина. Они настолько были похожи между собой, что незнакомые люди уже спустя каких-то три-четыре года считали мальчиков близнецами. И в довершение еще через год Мари принесла девочку – мамину радость. Малышка выросла такой же конопатой и веселой, как сама Мари.

- Да, хорошие у них получились детишки, - согласился Бен.

- Вот только уехали все, - добавил Авель, - мне Колин сказал.

- А знаешь, Бен, я думаю, надо было Заку сразу, как они поженились, уезжать. Зря он только в их личную жизнь все время вмешивался, - сказала вдруг Бетти, исподлобья глядя на Бена. – Может и не умер тогда бы в расцвете сил.

- Не говори так, Бетти, - строго прервал ее Бен, - они не имеют отношения к смерти Зака. Это моя вина.

- Да, нет. Я не про конкретно тот случай, - не унималась Бетти, - я просто думаю, что судьба должна была все равно устранить его с их дороги. И способ для нее, для судьбы то есть, не имел значения. Он, понимаешь, не должен был мешать им создать семью. А он мешал, ты же и сам видел, что мешал. Может поэтому они и детей не могли завести. Ведь умер он, и Мари сразу забеременела. Вот и надо было ему уезжать. Живой бы остался.

- Я не хочу слышать эти глупости, - совсем уже строго отчеканил Бен повелительным тоном.

Но тут и Авель решил вступиться за Бетти. Он еще в той жизни много думал над вопросами судьбы и пришел к выводу, что если что-то должно произойти, то оно непременно произойдет, чтобы ты не делал. Если действительно Колину и Мари нужно было остаться вдвоем без пристального надзора никак не желавшего оставить их одних друга Зака, и судьбе это было нужно, то Зак обязан был уехать, но он не сделал этого. Вот смерть и забрала его.

- А я верю в правильность рассуждений Бетти, - осторожно возразил он. – Бен, разве ты сам не веришь в судьбу?

- Может и верю, только прекрасно знаю, что в тот день заставило Зака уйти из жизни, - Бен так сильно выделил слово «что», что Авелю невольно вспомнился недавний разговор на холме и стало неудобно за то, что вынужден напоминать другу о той роковой недели.

- Да никто же и не спорит. Его жизнь окончилась стараниями Скинса, но для судьбы, не все ли равно, чьей рукой она устранит лишнего? Ведь Скинс мог с таким же успехом выпрыгнуть в другое окно, и тогда его жертвой мог стать сам Колин. Однако все случилось не так. И если дело действительно в воле рока, то ты тем более не должен винить себя в этом. Не умри Зак тогда, он мог бы пострадать в институте, поскользнувшись и ударившись о те же приборы.

Авель не услышал ответ Бена. Как раз в это время сильный тропический ливень застучал по траве. Все посмотрели на улицу и увидели пробирающуюся сквозь тяжелые потоки дождя большую неотесанную фигуру.

- Скинс, - дрожащим голосом прошептала Бетти. – Что ему снова тут нужно?

- Скинс, - удивленно повторил Бен. – Так рано? Еще совсем светло.

- Ну не совсем, - поправил его Авель.

- Рано? Ты ждешь его? Бен! – Бетти ни то изумленно, ни то рассержено смотрела на Бена, стараясь найти в его глазах интересующие ответы. – Сколько это может продолжаться?!

Она встала, собрала свои непослушные волосы в хвост и решительно пошла к выходу из землянки. Бен схватил ее за руку.

- Куда ты пошла?

- Хочу сказать этому здоровому нахалу, что в нашем доме он не желанный гость! – решительно ответила она, пытаясь выдернуть свою руку.

- Ты никуда не пойдешь! – грозно сказал Бен. – Он не гостем сюда явился, а...

- А кем? – Бетти перестала рваться вперед и, повинуясь жесту Бена, села обратно на табурет.

- Он хочет забрать у меня то, что я нашел тогда в его землянке, - уныло пробубнил Бен, предчувствуя какой разговор начинает.

Авель посмотрел на улицу. Фигура неуклонно приближалась, неловко прорубая себе путь руками. Уже через минуту он будет здесь. А шара у них с Беном нет. И в том, что они вдвоем справятся с великаном Скинсом, Авель был совершенно не уверен. Сперва он займется одним из них. Бройлеру потребуется не больше пары минут, чтобы послать его или Бена в нокаут. А потом возьмется за второго. Тем временем семейная разборка в доме Фолдеров достигла накала.

- Так отдай ему то, что он хочет! – надрывающимся голосом закричала Бетти.

- Я не могу, Бетти! – сокрушенно выдавил из себя Бен. – Я бы объяснил тебе почему, да времени нет. Давай отложим этот разговор до следующего раза.

- Следующего раза! Какого следующего раза? Когда мы снова будем нести твое тело в восстановительную ванную? – не унималась она.

- Это был бы далеко не самый худший вариант, - горько усмехнулся Бен, выходя под проливной дождь на улицу.

Авель пошел за ним. Бетти хотела было тоже пойти, но Авель остановил ее знаком руки, и она неохотно вернулась к столу.

- Где моя вещь, Бен? Что-то я не вижу ничего круглого в твоих воровских руках, – крикнул еще издали Скинс.

- Ты ничего не получишь в этом доме! – с вызовом заявил Бен каким-то непривычно сильным голосом.

- Значит, вот так ты хочешь вести переговоры? – в вопросе Скинса слышалась явная угроза.

- Уходи отсюда по добру, по здоровому! – Бен смело выступил навстречу Скинсу, обнажая сильные руки.

Бройлера только насмешила смелая инициатива Бена. Он подошел к нему и, схватив за шею, поднял на вытянутой руке перед собой. Бен с размаху ударил Скинса по лицу так, что тот пошатнулся, все еще крепко держа его своими ручищами. Тут на него сзади налетел Авель, с разбегу запрыгнув на спину верзилы, и обхватил его шею руками. То, что сделал Скинс в следующее мгновенье, ожидать было невозможно.

Он подпрыгнул, неся на себе всю тяжесть обоих друзей, и, не приземляясь на ноги, повалился на спину, придавив всей этой массой Авеля. Дождь, превративший траву в скользкий каток, сыграл на руку Скинсу. Полет стал еще стремительней, едва его ноги достигли поверхности земли. Несколько центнеров живого веса со всего размаха накрыли Авеля, словно снежная лавина. Он почувствовал, как дыхание перехватилось, и силы покинули его.

От недюжинного маневра Скинсу пришлось все-таки отпустить Бена, и тот кубарем повалился на мокрую землю. Но не успел он встать на ноги, как подоспевший проворно Скинс, схватил его снова за грудки и, совершив несколько оборотов вокруг себя, отбросил в сторону дерева. Бену повезло, и столкновения с деревом удалось избежать, хотя он и ударился больно об землю. На какое-то мгновение движения друга стали рассогласованными, и он, беспомощно озираясь по сторонам, старался не упустить Скинса из вида. Авель, не в силах пошевелиться, только наблюдал за ними.

Бен морщился и крепко прижимал руку к плечу, из которого лилась, разбавляясь дождевой водой, кровь. Он тщетно пытался встать, в то время как Скинс, подходил к входу в землянку. Солнце, словно подгоняемое дождем и ветром, быстро садилось на западе. Серые цвета делали фигуру верзилы, складывающегося практически вдвое, чтобы залезть в тесный проход дома Бена, еще более устрашающими.

- Бетти, беги! – из последних сил крикнул Бен, понимая замыслы Скинса.

Но Бетти не успела убежать. Скинс вышел из землянки, держа ее на плече как военный трофей. Он подошел к Бену и для надежности ударил его ногой в грудь. Бетти кричала и брыкалась в руках у Скинса. Авель видел все, но ничего не мог поделать. Он чувствовал себя так, словно бульдозер несколько минут назад переехал его. От мощного удара Бен повалился на бок. Но он все еще пытался что-то предпринять, хватался за мокрую траву, собирая остатки сил, чтобы встать на ноги. Скинс презрительно смотрел на него, но добивать не торопился.

- Вот что я тебе скажу, герой-неудачник, - намеренно медленно произнес он. – Пора бы тебе уже понять, что со мной тебе лучше не тягаться. Я не вижу поблизости твоей дочери, но твоя очаровательная женушка меня вполне устроит. На некоторое время... – Скинс сделал паузу, и тут его лицо приняло довольное выражение. – Вот что я подумал: к чему ограничивать себя одной женой? Я ничего не имею против гарема, - скользкая улыбка появилась на его лице, растянув кожу настолько, что и без того сощуренные на этот раз от дождя глаза, стали совсем узкими, - поэтому если завтра в это же час мой шарик не вернется ко мне, я приду еще и за Полли.

- Ты ничего не получишь, грязная свинья! – кричала Бетти. – Я лучше покончу с собой, чем стану твоей женой! Отпусти меня сейчас же!

- Молчи, женщина! – гаркнул на нее Скинс.

Авелю в голову пришла мысль, что Бетти права. Она действительно может покончить с собой, и тогда сразу же окажется в восстановительной ванной. Если, конечно, душа не улетит куда-нибудь. Скинс тем временем продолжал издеваться над Беном.

- Ничего не хочешь сказать своей бывшей жене на прощанье? – поинтересовался он.

- Я хочу, - донесся сзади знакомый голос. – Можешь не волноваться, мама. Этот негодяй сейчас убежит отсюда с поджатым хвостом!

Авель с трудом повернул голову. Откуда-то сбоку подошел Рон и с огромной палкой наперевес смотрел на Скинса. Тот оценивающе взглянул на дубину, и, видимо, решив, что с Бетти на плече не сможет оказать должного сопротивления, неохотно скинул ее на землю. Бетти ловко перекувырнулась и отбежала к Бену. Скинс угрожающе двинулся на Рона.

Бедный Рон! Мелькнуло в голове Авеля. Что же он делает? Неужели его ненависть к Скинсу настолько слепа, что он решил, что в одиночку одолеет его? В воинственной позе Рона не дрогнула ни одна жилка, глядя на подступающего Скинса. Он уже был совсем близко, когда случилось то, что заставило сердце Авеля биться с удвоенной силой.

Из-за деревьев, скрытых от глаз пеленой дождя и подступающей темнотой, вышли мужчины. Их было много, человек пять. Все они держали в руках такие же дубинки, как у Рона. Их серые грозные силуэты создавали образ воинственных рыцарей какого-нибудь секретного ордена, призванных служить добру и бороться со злом.

Они медленно подошли к Рону, образовав за его спиной своеобразный клин. Скинс остолбенело смотрел на них. Авель тоже не мог оторвать взгляда от этих рыцарей ночи. Тот, что стоял ближе всех к Рону, сказал:

- Ты хотел потягаться силой с семьей Фолдеров?

Авель узнал голос. Это был Бен, сын Рона. И тут он понял. Рон не пришел на ужин, собирая всех своих детей, внуков и правнуков мужского пола, чтобы помочь отцу. Может быть, физической силой Бен и уступал Скинсу, но его сила заключалась не в этом. Он смог создать семью, потомков, которые в трудную минуту пришли на выручку своему деду.

Авель вспомнил известную мудрость о том, что очень легко сломать один прутик, но ни у какого силача не хватит сил на то, чтобы разломить метлу, собранную из сотни таких прутиков. Каким бы мощным Скинс не казался, он не более чем прутик. Бен же, напротив, это метла, способная дать отпор любым невзгодам. И сейчас Авель видел всех этих сильных молодых мужчин и думал о том, что каждый из них живет на Земле благодаря Бену и ведет свой род от них с Бетти. И теперь они пришли как раз во время, чтобы спасти семью своих предков.

Скинс все так же молча смотрел на них, не зная как поступить. Нападать на них было бы явной глупостью, а убегать, после такого победного шествия, он не решался.

- Уходи, Скинс, - приказал Рон. – На этот раз. Хотя я бы с радостью оторвал твою поганую голову. Но наши создатели позаботились о том, чтобы мы не убивали друг друга. Поэтому иди, пока можешь. Но поверь мне, если ты еще раз тронешь мою семью, никто не сможет тебя спасти. Я буду убивать тебя снова и снова, пока твоя маленькая душонка не покинет тело!

Скинс, так и не сказав ни слова, пошел прочь.

Дети и внуки Рона подняли Авеля с Беном и понесли к ванной. После восстановления семья наконец-то собралась вместе за праздничным ужином, как о том уже давно мечтал Бен. Они шумно разговаривали, знакомились и интересовались судьбой друг друга. Авель некоторое время посидел за общим столом, также пытаясь разобраться в хитросплетении дат рождений и жизненных интриг, но вскоре решил оставить счастливое семейство и пошел к себе домой. Бен и Бетти выражали бурное сожаление по поводу ухода Авеля, но он точно знал, что долго печалиться они не станут.

Авель пошел домой по ночным мокрым тропам. Он был счастлив. Одна лишь мысль не давала ему покоя: победив Скинса сегодня, они выиграли битву, но не сражение. Необходимо было найти способ уничтожить врага навсегда. И этот способ лежал за пределами его лагеря.

Зайдя в землянку, он повалился в сено и тут же заснул.

 

Глава семнадцатая

 

Ему снился Скинс. С горящими глазами он тихо крался в землянку. Авель заметил, как большая фигура склонилась над стогом сена, в котором безмятежно спал кто-то. Взгляд верзилы уперся в лежащего, и руки потянулись к спящему человеку. Неожиданно, видимо почувствовав что-то, человек начал ворочаться и поднялся на кровати. Это была Полли. Испуганным взглядом она посмотрела на Скинса и хотела было закричать, но тот тут же закрыл своей волосатой рукой ей рот и принялся быстро вытаскивать из сена беззащитную девушку. Авель кинулся к ним, но в это время какая-то рука схватила его самого и потянула к себе. Он сделал попытку освободиться и резко обернулся... Перед ним стояла Кода.

- Не волнуйся, это всего лишь сон, - прошептала она и выдернула его наружу в бездонное пространство.

Они снова летели вверх, и Авель радовался тому, что это был всего лишь сон. Но насколько натуральным он был. Наверное, его мозг сгенерировал то, чего он боялся: что Скинс доберется до Полли. А если именно сейчас, пока он спит, а семья Бена веселится и празднует победу, Скинс похищает Полли? От одной мысли об этом мурашки побежали по коже.

Наконец, они добрались до дома Коды. Она присела рядом и взволнованно посмотрела в глаза Авеля.

- Что-то напугало тебя во сне? Ты до сих пор дрожишь. И твоя ладонь вспотела.

- Да. Там на Земле происходят жуткие вещи, - ответил Авель, смущенно вытирая руку об одежду.

- Ты говоришь об этом большом человеке, напугавшем девушку? – спросила Кода.

- Да, о нем. Это очень плохой человек, обесчестивший эту самую девушку в прошлой жизни. Ее зовут Полли. Она дочь моего друга. А этот ужасный человек – Скинс – погубил тогда ее, да и все ее потомство тоже, - горячо выпалил Авель. – Но в этой жизни его снова восстановили люди из твоего мира, что мне кажется большой ошибкой. Он опять начал охотиться на нее, и, честно говоря, мы не знаем, как избавиться от него, ведь он бессмертен, как и все мы, - грустно добавил он.

- Какой ужас! – только и сказала Кода.

- Поэтому я хочу найти того, кто отвечает за наше создание, - Авель взял Коду за руку, - чтобы объяснить ему, что когда мы убьем Скинса, его не надо воссоздавать снова. – Авель не спускал глаз с девушки, пытаясь увидеть в ее взгляде поддержку и понимание, но при последних словах она отстранилась от него, и он посчитал нужным добавить: – Я не убийца, если ты об этом подумала! Но как еще можно избавить наш остров и бедную Полли от этого человека?

- Его можно было бы забрать с Земли на перевоспитание, - предложила Кода.

- Это бесполезно, - покачал головой Авель. – Ты не знаешь, о ком мы говорим. Это не человек, это животное. Тупой, кровожадный монстр. К тому времени, когда ты родилась, таких уже не было, - Авель попытался убедить Коду, и она, кажется, поддалась.

- А что если я поговорю с папой?

- Но он же запретил тебе встречаться со мной! Что будет, если ты расскажешь ему об этом?

- Не знаю. Я даже не уверена, что папа входит в число людей, восстанавливающих вас. Поэтому я не стану сразу рассказывать про тебя. Попытаюсь все разузнать, и если окажется, что он действительно что-то знает об этом, то тогда уже спрошу.

- Только будь осторожна.

- Авель! Это же мой отец! – с упреком возразила Кода. – Даже если он и не хочет, чтобы мы общались, он не может мне ничего сделать. В нашем мире вообще никто не может причинить никому, в том числе и тебе, зла.

- Ой, не знаю, не знаю, - Авель вспомнил свои утренние сомнения насчет Астиона.

- Что ты имеешь в виду? – удивилась Кода.

- Я... – Авель не знал, что ему делать. С одной стороны, он доверял Коде, и она была его единственным другом и надеждой в этом мире, с другой же, он должен был ей сказать, что ее отец хочет украсть его тело. Наконец, он решился: - Я хочу сказать, что думаю, что некоторые из людей в этом мире хотят вернуться на Землю. А без тела это, как ты сама говорила, невозможно. Поэтому энимы восстановили нас, чтобы отобрать для себя тела, в которых они смогут жить на нашей Земле, - быстро выпалил он, пряча глаза от внимательного взгляда девушки, - а наши души выкинут за ненадобностью.

Кода слушала Авеля серьезно и внимательно. Когда он замолчал, она несколько секунд молча смотрела ему в глаза, видя в них полное отчаяние, выражение загнанного в ловушку зверя, и... от души рассмеялась.

- Ты не представляешь себе, какие глупости говоришь! – искренняя улыбка убедительнее любых слов свидетельствовала в поддержку прекрасной энимы.

- Ты даже не допускаешь такой мысли, - обиделся Авель.

- Да, не допускаю. Потому что это полнейшая глупость. Ты мало знаешь о моем мире. Нам не нужна Земля. Мы сами можем создать тысячу таких же планет, как эта!

- Но они будут ненастоящими.

- А если все будет происходить в точности, как на Земле? Если мы наложим на все такие же защиты, как на мой дом, и там нельзя будет ничего изменить внешней волей. Оставим только силу самопроизвольности развития? Тогда новая Земля станет настоящей?

- Нет, никогда, - твердо сказал Авель.

- А если я тебе скажу, что и твоя Земля так же была создана когда-то? – улыбнулась Кода.

- Это неправда! - воскликнул Авель.

- А разве не вы сами верите в божественную руку? В Единого творца – Создателя?

- Ты имеешь в виду Бога? – уже с сомнением произнес он.

- Да, его.

- Верим. Но это же совсем другое дело.

- Другое? Потому что он один, а нас целая раса. Почему ты не можешь поверить в мир, населенный богами, который ты видишь, но веришь в единого Бога, которого никто и никогда не лицезрел?

Авель не знал, что ответить. Кода – богиня? Вполне может быть, но тогда он, так запросто, общается с богами. Это невероятно. В ее словах, даже обуреваемый эмоциями, он не мог не видеть разумного зерна. Происхождение Земли, равно как и всей Вселенной, для человека всегда оставалось загадкой, и если энимы действительно обладают достаточной властью для того, чтобы создавать аналогичные миры, им нет нужды, используя насилие, возвращаться на Землю, где их возможности не так безграничны.

В Анимэ человек обрел беспрецедентную свободу над своей личностью и окружающим миром. Такой степенью свободы творения раньше действительно обладал только Бог. Неужели они и есть боги? Невольный страх перед этим всесильным народом, силу которого Авель до последнего момента явно недооценивал, захватил всю его сущность. И даже Кода, добрая и могущественная принцесса мира грез, предстала в его глазах в новом свете. Он поспешил продолжить с ней разговор, надеясь, что это ощущение отчужденности перед великим покинет его, когда они снова заговорят.

- Кода, а что за белые огоньки вечно сверкают в твоих глазах? – наконец, Авель решился задать вопрос, который никак не находил ответа в его голове. – Я замечал, что и у твоего отца, и у Сиддхарта, и у Джакоба тоже такие есть.

- Моя душа, - улыбнулась Кода, - как же я раньше не рассказала тебе об этом?! Свечение стало, пожалуй, первым ощутимым отличием, возникшим у энимов, рожденных непосредственно в Анимэ.

- Душа? Но у меня тоже есть душа, почему же она не светится через мои глаза?

- Потому что она привязана к телу, которое находится на Земле. И оно тщательно скрывает ее, защищая от несчастных случаев. Ведь именно душа является главной составляющей человека. Если потеря тела при определенном уровне научно-технических возможностей исправима, то потеря души при любых обстоятельствах неизбежно приведет к необратимой гибели. Ей незачем показывать себя, если у нее есть выбор. В нашем же случае, выбора-то как раз у нее нет. Я и есть душа. Душа и только. То, что ты видишь – иллюзия. Тела нет, только душа. И поэтому она выдает себя через глаза.

- Но глаза есть?

- Это двойной вопрос. Глаза, как часть материальной оболочки, конечно отсутствуют. Радужная оболочка, все эти палочки и колбочки, хрусталик, глазное яблоко – также иллюзия. Лишь белый огонек – реальность. То единственное, что в нашем мире является действительно натуральным.

- Значит, и на Земле оно тоже должно быть? – никак не мог понять Авель.

- Оно и есть. Только скрыто за материальным глазом. Лишь изредка у материальных людей тоже загораются белые огоньки. Ты должен был замечать своеобразный блеск в глазах, возникающий в моменты особого состояния.

- Это блестит душа?

- Да, в такие моменты она расширяется настолько, что вырывается за пределы волнового диапазона тела и обнаруживает себя. В остальное время ее не видно. У нас же скрыть душу нельзя.

- Знаешь, а я никак не могу понять, если ваш мир совершенно нематериален, если у вас нет физического мозга, нейронов и нервной системы, то как же вы можете мыслить, жить, действовать, осознавать себя и свою жизнь, в конце концов?

- Ты имеешь в виду сознание?

- Да, откуда оно у вас, если оно рождается в мозге?

- Ну, в этом ты не прав. Мозг регулирует работу тела, руководит всеми материальными процессами, а сознание, как продукт высшей деятельности, слабо привязано к физическому мозгу. Можно даже сказать, что сознание – это часть души. Та волновая сущность, которая располагается на самых низших уровнях и является своего рода связующим звеном между душой и телом.

Кода буквально просветила Авеля своими белыми огоньками, и ему на секунду показалось, будто он увидел душу Коды, ту ее сущность, которая скрывается за обычным эфемерным телом. Однако то, что она говорила, было очень сложно для него. И дело заключалось вовсе не в том, что это было сложно понять. Сложно не понять, а принять ему было новую истину, новое откровение.

- Душа есть сознание? – с сомнением уточнил он.

- Нет. Сознание – часть души. А душа намного шире и глубже, чем сознание. Это сущность другого измерения, проекция волнового мира на материальный мир.

- Что ты имеешь в виду? – не понял Авель.

- Я говорю о четвертом измерении, знание о котором пришло к нам сразу же после появления мира Анимэ.

- О четвертом измерении? – переспросил Авель. – Том самом, которое так тщетно искало человечество и пыталось увидеть в виде времени?

- Да, именно о нем. Возможно, тебе будет сложно понять, ведь на Земле его увидеть и представить невозможно, но в волновом мире – это неотъемлемый элемент пространства.

Кода создала на полу маленький лоток и запустила по его периметру крохотного жучка с низко опущенной головой, еле видимой под тяжелым панцирем. Проворное создание, тут же засеменив ножками, побежало к краю лотка и, не найдя выхода, устремилось в противоположном направлении.

- Этот жук, - начала она, - видит только то, что окружает его внутри лотка. Его мир двухмерен. Он может пойти вперед, свернуть в любую сторону, развернуться, наконец. Но он не умеет летать, и не чувствует необходимости в том, чтобы смотреть вверх. А его интеллекта никогда не хватит для того, чтобы заинтересоваться отвлеченными вопросами. Он не знает о том, что есть третье измерение. И в принципе, это знание ему ни к чему. Новое измерение появляется лишь тогда, когда возникает соответствующая потребность. Тоже произошло когда-то и с человеком. Поиски четвертого измерения были бессмысленны на Земле – линейном трехмерном мире, ограниченном объективными размерами и расстояниями материальных объектов. Напротив, существование волнового мира без четвертого измерения было бы невозможно, так как сама по себе душа по отношению к физическому телу уже находится в этом измерении.

- И поэтому ее было невозможно зафиксировать, - задумчиво проговорил Авель, преграждая пальцем проход жучку, вынуждая того маневрировать.

- Конечно, как можно зафиксировать то, что лежит в нематериальной зоне восприятия?

- И как выглядит это измерение?

- Оно не так примитивно устроено, чтобы так просто можно было его описать, - смутилась Кода, одним лишь взглядов опустошив пол между ними от добродушного жучка со своим лотком. – Это действительно чем-то напоминает время. Но лишь с позиции опыта. Сейчас увидишь сам, - неожиданно задорная искорка сменила сомнение в ее глазах.

Кода взяла Авеля за руку и потянула за собой вверх. Они быстро поднимались, о чем мог судить Авель по стремительно удалявшимся ручейку, зелени и нежно голубой поверхности дома Коды. Теперь он ясно видел, что ее уютный дом лишь малая частичка гигантской невидимой волны, одиноким островком на которой он является. Они уже летели куда-то далеко вперед, Авель видел лишь небольшую голубую точку, а давление не появлялось.

- Мы можем так лететь бесконечно долго, - улыбнулась Кода, заметив растерянный взгляд Авеля. – Хоть вверх, хоть вбок, хоть вниз. В любом из направлений трехмерного мира. Меняя лишь плотность записи информации, волна может вместить себя сколь угодно много объектов. И настроившись однажды на ее частоту, мы никогда не покинем ее пределы, двигаясь в любом направлении.

- Я понял, - вздохнул Авель, устав от однообразного полета в бездонном пространстве. – Может, вернемся?

- Как хочешь, - согласилась Кода, и очень быстро они снова увидели небесную синеву и в следующее мгновенье уже сидели на удобном полу.

- Трехмерный мир для вас лишь часть реальности, - заключил Авель.

- Замкнутая в пределах одной волны заданной частоты, - добавила Кода. – А вот для того, чтобы перемещаться между частотами, необходимо не двигаться во внешнем пространстве, а двигать свою собственную сущность – изменять себя.

- А в чем же аналогия со временем? – не понял Авель.

- Скорее, с возрастом, опытом, - поправила Кода. – Предположим, некий человек с рождения и до глубокой старости живет в одном и том же небольшом городе.

Авель кивнул.

- Но будет ли жизнь из года в год в этом городе для него одинаковой?

- Если он не будет покидать пределы своего дома, улицы, квартала?

- Даже если не будет, все равно жизнь покажется ему не менее изменчивой, нежели у рьяного путешественника. Каждому возрасту – свое мировоззрение. Город будет меняться под взглядом этого человека, попеременно показывая свои разные стороны: детство, юность, зрелость, старость. То, что в одном возрастном периоде останется без внимания, встанет на первый план в другое время. Можно сказать, что не изменения во внешнем мире определят изменчивость жизни человека, а его внутренняя динамика. В Анимэ действуют похожие законы. Измени настройки своей души, и ты увидишь частоту, недоступную для другого восприятия. Именно так мы перемещаемся между нашими городами и домами.

- Количество которых все же ограничено?

- Потребностью в них и численностью населения.

- А может конечным количеством пригодных для использования волн? Бесконечность пространства, заключенная в ограниченное количество волновых частот? В конечном счете, как на Земле. Ведь мы тоже можем менять масштаб заселения в пределах определенной площади. И то, что для слона, служило бы местом для приема солнечной ванны, для колонии бактерий может составлять целую Вселенную.

- Нет, масштаб тут не причем. Пространство Земли ограничено объективно. Есть размеры и площади. У нас же нет этого. Это как с цветами. Количество цветов можно условно ограничить на семь основных – радугу. Можно расширить ограничение и выделить шестнадцать цветов или даже максимально видимый человеком диапазон – шестнадцать миллионов цветов. Но какие бы условные градации ты не применял, количество оттенков, междуцветий всегда останется бесконечно огромным. Также и с частотами. Можно попытаться выделить основные частоты, но поскольку это величина не пространственная, то между ними, выделенными условно, можно создать еще сколь угодно много частот, поэтому и площадь нашего мира бесконечна. Наверное, это трудно себе представить. Анимэ еще ни раз удивит тебя.

- А ты покажешь мне свой мир? Таким, каков он есть, - осторожно произнес Авель.

- Ты уже не боишься моего отца? – весело спросила Кода. – Ведь только здесь ты в безопасности от него. Стоит нам выбраться в большой мир, и он сможет найти тебя... и отобрать тело, - сделав причудливо страшными лицо и голос, добавила Кода.

- Со мной же будешь ты, - так же весело парировал Авель.

- Ну и хорошо, - она была рада, что все недомолвки разрешились, - только сначала я вызову папу.

- Вызовешь его прямо сюда?

- Я не могу вызвать его сюда. Сюда вообще никто не может попасть.

- Но я же почему-то попадаю.

- Попадаешь, - согласилась Кода, - но не знаю почему. Может быть, ты особенный, - она подмигнула ему и встала.

Кода отошла немного в сторону и замерла. Авель знал, что она телепатически общается с Астионом. Меньше чем через минуту, она уже снова сидела рядом с ним.

- Он сейчас занят. Мы встретимся позже. Так что у нас есть время, которое мы можем, абсолютно не опасаясь его, провести снаружи.

- Тогда пошли скорее! – Авелю не терпелось посмотреть на этот божественный мир, где возможно все. – А куда мы полетим? – вдруг спросил он, останавливаясь. – Я бы хотел попасть в самый центр вашего мира. Туда, где много людей, где жизнь кипит и бьет ключом.

- Как бы этот ключ не ударил по тебе, - улыбнулась Кода.

- Но, Кода, не бойся за меня. Если уж показывать, то покажи по полной программе, чтобы я сразу понял, что за мир меня окружает, - попросил Авель, взяв ее за руку.

- Хорошо, разве я возражала? – она сделала слегка удивленное лицо. – В Анимэ нет центра мира, как ты сказал, наш мир представляет собой бесчисленное количество равноправных городов, расположенных на соседних частотах. Мы полетим в мой город, который является моим большим домом с самого детства.

- А у него есть название? – Авель после всего услышанного про Анимэ уже боялся задавать глупые вопросы.

- Конечно, у любого города есть название. Этот – Нозоми.

- Нозоми? Странное слово.

- Этот город был одним из первых полноценных городов Анимэ с налаженной инфраструктурой, поэтому и назвали его таким именем, обозначающим на японском языке понятие «надежда» или «мечта». Город-мечта должен был олицетворять веру в то, что Анимэ стал по-настоящему домом для всех тех людей, которые покинули мир Земли ради него. Он призван был обеспечить безопасность и стабильность, удовлетворить все потребности и желания людей. Ну, и, наконец, он расположен достаточно низко для того, чтобы ты без опасений смог посетить его.

- Город-мечта – мне это нравится, - улыбнулся Авель. – Надеюсь, меня Нозоми тоже встретит по-доброму.

Они покинули частоту Коды и долго летели наверх. Давление, как всегда, стремительно возрастало, лишая постепенно Авеля сил и сознания. Когда они, наконец, долетели, он уже практически не понимал, где он и что с ним происходит. Потребовалось немало времени, чтобы восстановиться полностью. Кода сидела рядом с ним и терпеливо ждала.

- Как же тяжело мне переносить это давление, - слабым голосом прошептал Авель. – Такое ощущение, будто невидимая сила разрывает меня на части. Хорошо вам, энимам, что вы не можете этого почувствовать.

- Можем, - грустно вздохнула Кода, - если поднимемся слишком высоко. У каждого свой предел.

- А ты поднималась? – удивился Авель.

- Я нет. Мне папа строго-настрого запретил. Но вот мама моя поднималась, - Кода замолчала, и Авель почувствовал, что затронул больную тему. – Ее раздавило, - наконец, сказала Кода. – Отец очень долго не мог смириться с ее смертью. Она была похожа на него. Таких, как они, мало даже в нашем густонаселенном мире. Я тогда была совсем маленькой. А этот медальон, - она бережно прикрыла его рукой, - должен напоминать мне об этом и остерегать от опасных поступков.

Воцарилась гнетущая тишина. Авель не знал, что сказать, как утешить Коду. Он чувствовал себя неудобно оттого, что напомнил ей о печальной судьбе матери. Возможно, всякий раз, когда они летят в межволновом пространстве, Кода вспоминает о ней и перекладывает боль от ее утраты на страдающего Авеля. Ведь он испытывает похожие чувства, когда пересекает частоты. Наверное, именно поэтому эту совершенную во всех отношениях девушку, мечту для миллионов энимов, равных ей по величию и достоинствам, так тянет к нему, простому человеку из прошлого. Но Авель не успел развить эту мысль. Кода пришла в себя и как всегда беззаботно предложила начать прогулку по Нозоми.

Авель поднялся и увидел, что находится на большой площади, окруженной плотным кольцом причудливых зданий. Хотя, наверное, было бы неправильно называть их «кольцом», никакой правильной геометрической формы они не образовывали. Площадь больше напоминала садовую клумбу, где диковинные растения образуют естественную гармонию. Постройки, и правда, очень походили на гигантские растения и природные образования. Хотя, возможно, первое впечатление было обусловлено домами-розами, тюльпанами и орхидеями, которые располагались ближе всех к тому месту, где очутился Авель, и сконцентрировавшие на себе все его внимание.

- Куда хочешь сначала пойти? – Кода показала рукой на многочисленные здания. – Это всего лишь одна из тысяч площадей, заполняющих город, но я решила, что она тебе точно понравится.

- Тысяч площадей, - задумчиво повторил Авель. – И все они такие замкнутые? Я не вижу крохотных построек на горизонте, - Кода кивнула. - Тогда где же ваши дороги, улицы?

- А зачем нам дороги и улицы? Мы же не передвигаемся непрерывно в пространстве, как раньше это делали люди на Земле. Наш мир дискретен, мы попадаем сразу туда, куда хотим.

- А как же те первые люди, про которых ты говорила в библиотеке, которые не могли телепортироваться?

- Они бы не смогли добраться и до этого города. Его построили новые люди гораздо позже.

- Как же я сюда попадаю?

- Не знаю. Может быть, у тебя широкая душа, - Кода хитро улыбнулась своей обворожительной улыбкой. – Но тебя почему-то не раздавливает.

- И ты говоришь об этом так спокойно? – удивился Авель. – Меня могло раздавить, но не раздавило. Повезло, наверное... Так подумала ты?

- Нет, я знала, что тебя не раздавит. Ты же добрался до моего папы, а это гораздо выше.

- А о чем ты думала тогда?

- Тогда я, честно говоря, об этом вообще не подумала, - призналась Кода, - не каждый же день встретишь человека из прошлого.

- Значит, я могу выбирать, куда мы пойдем теперь? – сменил тему Авель.

- Да, куда хочешь.

Авель не знал, куда он хочет заглянуть в первую очередь, слишком равноценными для него казались фантастические архитектурные сооружения Нозоми. Богатые красками и формами растения заполняли площадь. Некоторые настолько крошечные, что, не акцентируя на себе внимание, скорее призваны были создавать некоторую сказочную атмосферу, цветовую гамму площади, другие – головокружительно большие – внушали уверенность в том, что их функция выходит за пределы простого украшения ландшафта. Очень скоро Авель убедился в истинности своей догадки, цветы действительно дрожали и трепыхались от необузданной активности, шевелившей их изнутри.

- Там внутри энимы, - пояснила Кода, поймав взгляд Авеля.

- Тогда почему я не вижу, чтобы кто-нибудь заходил туда или выходил оттуда?

- Они телепортируются.

- Да, конечно, - смущенно опустил он глаза и быстро добавил: - А что там? Внутри.

- Нечто вроде клуба по интересам. Это трудно назвать земным термином.

- Но вы же как-то называете?

- Флоу ют, - улыбнулась Кода.

- Как? – переспросил Авель.

- Флоу ют, - повторила она, - это составное выражение уютного места времяпрепровождения в бутоне цветка. Там собираются компании, объединенные общими интересами и взглядами. Цветок создан таким образом, что аккумулирует души и сознание собравшихся, помогая найти зоны общности.

- Тогда я непременно хочу попасть туда, - уверенно заявил он. – Если только… Если только не станет препятствием мое неумение телепортироваться.

- Препятствием станет не это. Хотя ты правильно заметил, что, по крайней мере пока, это место недоступно для тебя, - как будто извиняясь, пожала плечами Кода, - ты слишком открыт для флоу юта. Энимы позволяют другим видеть свою душу настолько, насколько им того хочется. Ты так не можешь.

- Голый король, - улыбнулся Авель. – И не стыдно тебе на мою обнаженную душу смотреть?

- Я уже привыкла, - добродушно засмеялась очаровательная жительница волшебного царства снов и поманила Авеля за собой в самую гущу пестрых и чрезмерно активных, словно райские птицы, людей, то и дело возникающих и пропадающих в разных областях площади.

Удивительный мир предстал перед ним. Вечный праздник жизни сверкал и искрился яркими цветами. Торжество коллективной фантазии делали площадь похожей на бал-маскарад. И, тем не менее, при всей пестроте и многообразии явно чувствовалась гармония построения Анимэ. Сотни, тысячи, а может, и миллионы энимов последовательно вносили свой вклад в создание площади, красота которой теперь обезоружила воображение Авеля. И словно годовые кольца ствола дерева, каждый новый слой не ущемлял красоты и значения предыдущего, но делал композицию более совершенной и законченной.

По центру каждой из четырех сторон площади стояли величественные здания царской постройки, создававшие ощущение незыблемости мира, окружавшего его. Их монументальные стены из небесно голубого камня завораживали взгляд и утопали под навесом зелени, легкой гирляндой облепившей каждый видимый уголок. Так естественно неопрятно на Земле росли вьюнки лишь на брошенных артефактах старины. Здесь же в этой неупорядоченности ясно ощущалась авторская задумка. Словно художественное мастерство человеческого вида достигло, наконец, уровня таланта самой природы. Ослепительно белые атланты, буквально светившиеся в отраженных бликах солнца, выступали в виде колонн, поддерживающих тяжелые балконы, украшенные аккуратно выполненными фресками с изображением сцен из жизни небесных существ. Многочисленные скульптуры прекрасных дев, занятой каждой своим ремеслом, окружали парадный вход каждого из них.

Если бы не эти характерно человеческие сооружения, отражающие вечную тягу к простым формам и цельному тяжелому материалу, Авель мог бы решить, что энимы – своеобразные эльфы будущего, построившие свой мир по образу и подобию природы. Возможно, в этом была бы некоторая доля истины. Покинув родную Землю, люди постарались сохранить память о ней в своих городах и домах. Как это не казалось удивительно, на частоте Коды и теперь в Нозоми он как будто даже больше, чем на материальной планете, чувствовал натурализм вокруг себя. И это, несомненно, притягивало и располагало к себе.

Они пересекли зеленую площадь, тут и там покрытую гигантскими растениями. Их необычайно тонкие стебли уходили так высоко в небо, что казалось невероятным, как они держат сотни огромных мясистых листьев, на каждом из которых без труда смогли бы уместиться вместе Кода и Авель. И тут он заметил невдалеке подтверждение своей догадки. На одном из таких огромных листьев на высоте около трех метров беззаботно лежали парень с девушкой, о чем-то тихонько шушукаясь. Влюбленные лежали так вальяжно, будто совершенно не боялись упасть, хотя легко могли бы скатиться с листа прямо на высокую траву.

Разглядывая их, Авель смутился, резко опустив глаза. Ему показалось, что они оба голые. Но их нагота была какого-то странного золотого цвета. Он решился взглянуть еще раз. И тут понял, что они в одежде. Только эта одежда полностью повторяла формы их тел и ярко блестела на солнце. Странный какой-то материал был использован для комбинезонов. Если бы это был не мир Анимэ, он мог бы поклясться, что их облили чистым золотом. Что, в общем-то, смотрелось очень красиво.

По дороге к зданию он заметил еще много людей. Многие из них внешне ничем не отличались от тех, кого он знал и видел в свое время. Только одежды были самые различные. Некоторые одеяния, так же как и те комбинезоны у загорающих на листе, совершенно не вызывали ассоциаций в его памяти. Другие же, и таких было большинство, Авель уже видел. Только одевались так люди в самые разные временные эпохи.

Какая-то дама с неестественно белым лицом и черной мушкой над губой, оттеняя свое круглое, как блин, лицо высокой прической, облачилась в платье викторианской эпохи и, неторопливо шествуя мимо них, беззаботно размахивала розовым зонтиком, едва не касаясь макушки волос. Группа весело болтающих молодых ребят очень смахивала на мушкетеров. А некоторые оделись настолько просто, что напоминали древних славян в льняных рубахах. Один мужчина с несколько безумным взглядом рассекал площадь в облике пещерного человека с небрежно обтесанной дубинкой наперевес. Авель вспомнил Рона, который совсем недавно тоже стоял с дубинкой, и подумал, что даже в их необустроенном мире дубинка Рона выглядела гораздо более цивилизованно.

Много странных людей окружали Авеля. Кто-то говорил так громко, что Авель на расстоянии смог бы легко уловить тему разговора, другие же, напротив, развлекались молча, и только возникающие на их лицах эмоции говорили о том, что их общение происходит телепатически. Если бы не объяснения Коды, то поверить в то, что глазастый мячик, то и дело отскакивающий от упругого газона, бесформенное волосатое чудовище, безголовая крылатая гусеница и еще десятки уму непостижимых созданий, вызывающих даже сомнение в своей одушевленности, тоже люди, было бы выше его сил. Так похожи они были на игрушки из кукольного магазина с встроенной программой поведения.

Да, мир детских вещей привлекал и одновременно дезориентировал его со всех сторон. Всюду, куда только попадал взгляд, его окружали красочные и динамичные штучки, каждая из которых будто нарочно стремилась победить на конкурсе «Самое интересное для Авеля». Что-то рядом сверкнуло. Оглянувшись, Авель увидел симпатичную девушку, светящуюся словно звезда в лучах собственного огня. Будто лучик в ее глазах разгорелся сегодня необычайно ярко даже для мира Анимэ. «А не мешает ли ей самой такой ореол света?» - пронеслось у него в голове. Но она так скоро исчезла, даже не успев поравняться с ними, что мысли о ней так же быстро улетучились, как и остатки ее излучения.

Пожалуй, человеку из прошлого показалось бы, что энимам не хватает серьезности, что их мир излишне инфантилен. Авель вглядывался в лица и, видя в них всевозможные эмоции, какую-то деятельность и энергию, так свойственную простым людям, не мог согласиться с тем, что это действительно боги. Они походили не на беззаботных мифических существ, чванно слоняющихся вдоль своих покоев в поисках занятия по душе, и даже не на обычных задумчивых, погруженных в свои проблемы, взрослых, а на свободных, лишенных страхов и скованности, детей-подростков, любопытных фантазеров, заинтересованных в нахождении новых способов получения удовольствия. У него даже возникла идея, что и деятельность каждого человека на площади направлена только на это. А с другой стороны, он же не знает, какими боги собственно должны быть и что должно являться предметом их внимания.

Не видел он вокруг ни надуманной серьезности, ни деланного достоинства. Никакой фальши и навязанных ограничений. Никто на площади не стремился ограничить свободы другого, порицать каким бы то ни было способом поведение или внешний вид человека, непохожего на себя. Да и трудно было бы найти двух похожих людей. Каждый вел себя так, как диктовала его индивидуальность и сиюминутные желания. Одна лишь внутренняя мораль задавала законы поведения, которые упрощенно можно было бы свести к единственному правилу: ищи единомышленников для разделения своего удовольствия. Делая хорошо себе, найди человека, которому это тоже понравится, и вам будет еще лучше вместе.

Увлеченно занимаясь своим делом, они не обращали внимания на тех, кто в данную минуту не принимал участия в выбранной затее. Места предостаточно для всех, а значит и повода что-то делить или ущемлять интересы других нет. «Умножай свою радость от жизни!» – как будто читалось в каждом взгляде. Хотя, по правде говоря, немногие взгляды останавливались на Авеле. Странное сочетание повсеместной готовности к тесным отношениям и холодного безразличия удивляло Авеля. Теперь только ему стала понятной структура духовной стороны мира Анимэ, о которой так благоговейно говорила Кода, ссылаясь на слова Христа о всемирной любви. Вот она – эта любовь. В данный час, в эту самую секунду он своими глазами видел реальное воплощение утопической легенды древнего мира.

Что, как ни любовь, могло настолько освободить замкнутого в своем внутреннем мире, закрытого от чужих людей, одинокого человека, единственным пристанищем которого во все времена оставалась только его семья, если посчастливилось соединить свою изолированную душу с такой же потерянной душой? Так вот что называла Кода «моралью»! Единая, неделимая, многогранная сила, объединяющая детей своих в семейном благоденствии. Теплое, как материнские объятья, облако нежности и добра, понимания и поддержки, где всеобъемлющая любовь выступает в роли нитей, связывающих всех между собой.

В Анимэ человек перестал бороться за свои желания, за свое право на ту жизнь, к которой так тянет его душу. Ведь каждый где-то глубоко внутри чувствует свою собственную уникальную индивидуальность, витиеватую и зыбкую сущность, до того хрупкую и ранимую, что за редким исключением спрятанную настолько глубоко в закоулках души, становясь недоступной даже для ее обладателя. Любой эним мог быть уверен в том, что ему не угрожает никакого рода опасность, что в своем мире он защищен не меньше, чем младенец на руках любящей матери. Отчего повсюду на площади Авель с удивлением наблюдал за ребяческими, порой даже «неприличными» выходками местных жителей. Но если все счастливы, если никто не страдает от подавления скрытых желаний, от нереализованных комплексов и гнетущего ощущения несправедливости жизни, зависти и обиды, что же в этом плохого?

Может и ничего, но Авель не из их мира. Его понятия появились и окрепли в совершенно иной среде, своеобразном человеческом сафари, где он, равно как и все его современники, вынуждены были выживать и бороться, постоянно балансируя на компромиссе между собственными потребностями и жесткими законами общества. Что-то внутри него не хотело так быстро отказываться оттого, что еще недавно являлось для сознания нормой и безысходностью. Возможно, именно зависть и обида за свою прошлую жизнь овладели им.

«Удивительный мир диких, невоспитанных людей», - думалось ему. Как же трудно принять их мировоззрение! Понять те скрытые механизмы, что приводят в движение эти сложные души. До чего же непохожи они на богов! Скорее наоборот, если бы не Кода, Авель пребывал бы в уверенности, что он попал в варварское средневековое прошлое, нежели в дружелюбное высокоморальное будущее. Только неизменные белые огоньки в глазах энимов, совершенно несвойственные ни одному временному интервалу земной жизни, ни на секунду не давали забыть о том мире, в котором он находился.

Люди, природа, памятники, здания – самобытные образы, с трудом поддающиеся даже такой поверхностной классификации, молниеносно один за другим приковывали к себе его внимание, вызывая в душе целую вереницу ответных мыслей, эмоций и желаний. В итоге сумасшедший калейдоскоп внешних форм волновых сущностей, которыми, по сути, здесь все являлось, начал вносить дискомфорт в его неподготовленную душу. Может быть, как раз в особенностях конкретно его восприятия и заключалась могущественная сила очарования Анимэ, равно как и быстрая утомляемость от разнообразия этого мира.

Любой эним, как объясняла Кода, ориентируется в волновом мире и видит настоящий облик данной площади и людей, ее заполняющих. Внешняя форма для них не более чем косметика, украшающая лицо женщины. Именно украшающая. Авель же только и видел, что эту косметику. Буйство красок уместно как элемент облика, но не вместо него. Возможно, и даже скорее всего, волновой мир куда более сложен и глубок, чем показалось земному человеку. Но другого зрения у него не было, и Авель уставился под ноги, чтобы хоть как-то отдохнуть от броского лоска.

И все-таки, даже опустив голову, ему предстояло продолжать открывать для себя новые особенности Нозоми.

 

Часть 2. Земляне

 

Глава первая

 

Город мечта мира Анимэ завораживал. И чем внимательнее Авель вглядывался в окружающую действительность Нозоми, тем более нереальной и в то же время прекрасной она ему представлялась. Осматриваясь по сторонам, он и не заметил, какая поверхность служила мягким ковром для его стоп. А ведь это была не трава, как краем глаза ему виделось раньше. Плотный настил из зеленых листьев обволакивал все вокруг, непривычно поднимаясь на горизонте, создавая иллюзию, будто площадь утопает в низине, окруженной по кругу возвышенностью. Маленькие и побольше, овальные, почти круглые, продолговатые и сложных форм листочки, словно пуговки, заслоняли упругие струны туго переплетающихся стеблей. Твердая основа с мягким густым покрывалом податливо шелестела и изгибалась под давлением ноги.

Наверное, Авель мог бы еще долго так бродить, умиротворенный однообразием мягкого газона, если бы его взгляд не наткнулся на озорной ручеек, извилисто продирающийся сквозь зеленый переплет. Поздно замеченный, он уже струился практически у ног молодого человека. Но в отличие от дома Коды, в данном случае речь явно шла не о привычной для земного человека воде. Прозрачная кристально чистая жидкость была бы страшно похожа на залитый кровью полигон военных действий, если бы была значительно темнее. Но нежно розовый оттенок, столь же естественный, как ни странно, и гармоничный для окружающей растительности, как обычный голубой поток воды, рождал противоположные ассоциации, вроде нектара богов или купальни лесных нимф. Авель присел на корточки и потрогал воду.

То, что он испытал, не шло ни в какое сравнение с тем легким удивлением, которое вызывал сам внешний вид жидкости. На ощупь она казалась совершенно неосязаемой. Глаза без сомнения видели нечто текучее, но рука чувствовала лишь смешанное прикосновение летнего ветерка и освежающего покалывания невидимых пузырьков газа. Нечто похожее он испытывал в прошлой жизни, поднося руку к стакану с только что налитой газированной водой. Поддаваясь инстинкту ученого, молодой человек не удовлетворился полученным пониманием и принялся экспериментировать с ручейком. Вскоре обнаружилось, что при совершении колебательных движений вместо обычной волны жидкость создает по-прежнему невидимый внешне, но уже тактильно осязаемый валик, который подобно скалке начинает крутиться под ладонью.

Кода присела рядом и с интересом следила за исследовательской работой Авеля. Возможно, ей была известна сущность данного материала, и она могла бы без труда объяснить все ему, но как истинной представительнице этого славного мира, ей было понятно, что ее друг из далекого прошлого заинтересован в самостоятельном постижении природы незнакомых ему вещей. И она молча предоставила ему возможность сделать свои собственные открытия.

Увлекшись созданием цилиндрических объектов, Авель уже обеими руками накручивал полужидкость-полугаз, пытаясь подвести валики друг к другу и соединить. Он надеялся таким образом достигнуть визуального отображения продуктов своего труда. Но валики ни в какую не хотели двигаться с того места, где возникали, и растворялись сразу же при изменении положения. Тогда он попробовал быстро поддеть, сжать и схватить часть жидкости, стараясь уйти от испытанной формы и материализовать, хотя бы на ощупь, что-то вроде шара. Сделав резкое движение, он не успел даже оценить успеха своего эксперимента, как, потеряв равновесие, неуклюже полетел прямо в розовую бездонную пучину.

Дыхание перехватилось. Даже сердце на какое-то мгновение, как будто также ожидая развязки, приостановило свое биение. Ни с чем не сравнимое ощущение охватило все его существо. По мере погружения в иллюзорную среду Авель не чувствовал соприкосновения с чем-нибудь снаружи, зато со страхом наблюдал, как розовый ручеек словно жидким металлом медленно заполняет его изнутри. Как каждая клеточка его тела постепенно становится частью этой массы, меняя свое изначальное содержимое на чуждую жидкость захватчика. Он не чувствовал боли. Даже более того, это не было неприятно или дискомфортно, как, например, то же давление. Но такого ужаса он не испытывал даже тогда, когда тонул, умирая в своей первой жизни. Страшная сила без его желания и позволения необратимо превращала его в нечто другое, незнакомое и непонятное.

Авель хотел сопротивляться. Он жмурился и старался не дышать, но противопоставить всепоглощающей жидкости было нечего. Он перестал контролировать свое тело. Да и тела больше не было видно. А было ли оно вообще? Лишь розовая бескрайняя бездна существовала вокруг, органичной частью которой теперь стал Авель. Как же Кода позволила ему так неосторожно погрузиться в изучение коварного ручейка? Где она теперь? Почему не поможет вырваться из лап газированного металла?

Он всеми силами своей все еще живой души потянулся к верху, тому месту, где еще недавно беззаботно наслаждался красотами диковинной площади. Розовая пелена как будто начала неохотно таять, открывая взгляду еле видимые образы. С величайшим трудом Авель заставлял то, что от него осталось, расти и изгибаться, в направлении света живого мира, отблески которого он, казалось, уже ощущал. Удивительно, но сейчас он был абсолютно уверен в том, что среда, его окружающая, нисколько не изменилась с того момента, как он погрузился в нее. Только теперь жестким невидимым валиком стало его собственное существо. Как каменное изваяние, он никак не мог заставить себя пошевелиться, оказавшись намертво припаянным к своей взбунтовавшейся плоти.

Невольно вспомнились рассказы бабушки про запертое как в тюрьме сознание ее родной сестры, находившейся на протяжении долгих лет в коме. Бабушка говорила, что та все слышит и понимает, хочет ответить и покинуть оковы тела, но оно не подчиняется ее приказам и суровым стражником изолирует сестру от внешнего мира. Как же несчастна должно быть была эта бедная женщина… Сколько мыслей и нереализованных желаний сводили ее с ума, как долгожданна и нетороплива казалась смерть для погруженного в небытие человека.

Неожиданно голос Коды заставил Авеля прийти в себя и оторваться от мучительных ассоциаций. Где-то рядом находилась его спасительница, проводник в обычный мир, избавительница от своеобразной комы, так внезапно постигшей его.

- Ничего не бойся, - сказала она. – Ты находишься в межчастотном измерении, на открытой границе Нозоми.

- Я не чувствую себя, - стараясь сохранить спокойствие в голосе признался Авель, хотя с появлением Коды, страх почему-то с удвоенной силой сжал его сознание.

И тут с опозданием услышанный собственный голос чуть было окончательно не выбил его из колеи. Он еще раз произнес последнюю фразу и снова убедился в том, что источником звука отныне не является тело. Он думает, что сказать, а говорит кто-то другой, бесстыдно пользуясь его голосом. Кто-то, слышимый словно издалека, со стороны.

- Зона ощущений осталась на площади, - ласковым голосом, теперь явно издалека, пояснила Кода, и у Авеля тут же возникли сомнения в ее нахождении поблизости.

- Мой голос… - тяжело дыша, произнес Авель и услышал, как тот предательски задрожал.

- Все нормально, - попробовала снова успокоить Кода. – Внешняя проекция тела со всеми присущими ему свойствами, в том числе голосовыми и зрительными возможностями, осталась на площади. Это исток сознания. В него проникла чистая душа, освобожденная от надуманных образов.

- Мне не нравится это, - убедительно промычал Авель уже гораздо более окрепшим голосом. – Я хочу попасть обратно. Почему я прикован к этому истоку?

- Ты сбился с темпа города, так как не умеешь контролировать свою душу. Находясь на несущей волне, например в Нозоми, твоя душа, стремясь сохранить себя, вынуждена адаптироваться под темпы движения основной волны, подстраиваясь под нужную частоту. Но здесь нет волн, и она расслабилась и приняла свое привычное неторопливое положение, что не позволяет ей выйти на контакт с городом. Говоря по-простому, твоя душа, не умея плавать в волновом океане, утонула в его глубинах.

- Ты можешь вытащить меня отсюда? – с трудом понимая о чем речь, взмолился Авель.

- Могу. Силой. Но нужно ли тебе это? Ты будешь снова на площади, но не увидишь того, что доступно тебе только из межчастотного пространства.

- А что мне доступно?

- Виденье мира таким, каков он есть на самом деле. В волновом виде.

Возможно ли это? Рассудок Авеля буквально помутился при последних словах Коды. То, что еще несколько минут назад удручало и расстраивало его, само пришло ему в руки. Он сможет стереть «косметику» с лица Анимэ и энимов, он увидит мир ее глазами, поймет, как они на самом деле выглядят. Разве это не главная цель настоящего ученого? Только дойдя до истинной сущности изучаемого предмета, можно поздравить себя с успехом, получить полноценное представление о ранее неизведанном, перейти на новый уровень мировосприятия. Ведь душа есть не только в Анимэ, но и у каждого человека на его родной Земле, и понимание ее строения может многое прояснить.

- Так что мне надо сделать? – наконец, решился Авель.

- Синхронизировать частотность своей души и города, - удовлетворенно вздохнула Кода. – Я рада, что ты принял такое решение, - добавила она.

- А какая у него частота?

- Если даже я отвечу тебе на этот вопрос, это что-нибудь поменяет? – спросила Кода, и в ее далеком голосе Авель сразу же узнал все тот же знакомый спокойный тон, с каким она обычно несколько поучительно объясняет ему закономерности своего мира. – Тебе придется наугад разгонять свою душу.

- Помню, как-то разгоняя процессор, я доразгонялся до того, что намертво сжег и его, и материнскую плату, - хмыкнул Авель, - но если это и есть способ, то говори, как разгоняться.

- Будем опираться на фантомные ощущения. Попробуй вообразить, что ты очень глубоко дышишь, - Кода замолчала, ожидая выполнения от Авеля. Убедившись в том, что тот уже начал, она продолжила объяснения: - Вспомни самые волнительные моменты своей жизни, переживи заново те эмоции, что будоражили твою душу.

Авель попытался оживить в памяти самые душещипательные детские воспоминания, но с сожалением убедился, что события последних дней существенно затерли старые чувства. Тогда он сконцентрировался на своих переживаниях по поводу Лукоса, своей обиды от преждевременной кончины в прошлой жизни, вспомнил наглый взгляд Поинта при их последней встрече, драку и снова смерть. Но как он ни старался, ничто не могло заставить его душу расшевелится. Он по-прежнему находился в бездонном океане межчастотного измерения.

- Я не уверен, что моя душа способна к самостоятельному разгону, - наконец, удрученно вздохнул он.

- Ты, наверное, неправильно делаешь, - ничуть не расстроившись первым провалом, ответила Кода. – Опирайся на счастливые воспоминания.

- Счастливые, - повторил Авель. – Может быть, как раз в этом и заключалась ошибка…

- Только положительные эмоции окрыляют душу, делая ее сильнее и шире.

Авель снова ушел в себя. Первый день в восстановленном лагере. Новая жизнь, радость от встречи с Беном… Никакого эффекта... Избавление от страшных душегубов, прекрасная девушка в небесном доме... Он почувствовал, как что-то сильное и необузданное начинает зарождаться в его душе. Значит, выбрано правильное направление. Что же было дальше?… Пробуждение на Земле, снова Бен, Бетти, лагерь, стройка… Ощущение внутреннего напряжения стало слабее… Многочисленные попытки увидеть Коду, тщетные попытки. И тут неожиданная встреча. Долгожданное свидание. Кода – самая красивая и добрая девушка на свете, как звезда, как луч света, сверкающий в ее глубоких глазах, - сама пришла за ним в его сон. Забрала его быстро и незаметно, легко и непринужденно, как и все, что она делает. Как же он был рад! Какое счастье наполнило тогда его душу!... Он так четко помнил свои ощущения, так неподдельно переживал их теперь.

Погрузившись в свои мысли, Авель и не заметил, как нечто похожее на внутренний двигатель разогрело его изнутри и с невиданной силой понесло наверх. Каменные узы растаяли, душа приобрела легкость и гибкость, и сквозь розовый туман снова показался свет, теплый и ласковый свет свободы. Еще мгновенье и над его головой открылся удивительный, ни на что не похожий, живой город.

- Ты видишь его? – словно затаив дыхание, прерывисто спросила Кода.

- Да, я все вижу, - зачарованно проговорил Авель.

Его больше не пугал далекий голос, оторванность от тела, воплощенные в истоке сознания. Уверенность в контроле над происходящим закрепилась в его голове. Он не хотел ни говорить, ни спрашивать. Только созерцать… Так вот какой он – этот мир! Волновая структура Анимэ.

Авель не видел ни цветов, ни форм. Никакой материи. Но он ощущал кипение, практически в буквальном значении этого слова, жизни над собой. Белая прозрачная однородная среда заполняла все вокруг. Точно такая же, какая постоянно сдавливала его в межволновом пространстве. Но если раньше это была лишь статичная пустая картинка перед глазами, словно безоблачное небо из белого воздуха, то теперь она больше походила на плотную жидкую среду, повсеместно волнуемую самопроизвольно двигающимися объектами.

На Земле трудно найти аналоги того, что в это мгновенье наблюдал Авель. Морская волна была бы самым подходящим сравнением, но в отличие от ее поверхностного проявления, видимого только на краю толщи воды и имеющего не четко ограниченный постепенно убывающий диапазон распространения, эти волны как водяные змеи имели видимые начало и конец и будоражили самую толщу среды. Можно сказать, что он видел то, что обычно ощущают земляне, подвергаюсь воздействию ветра и морских волн. Равномерное колыхание имело ту же природу, что и само окружающее пространство, и никак не выделялось на общем фоне, но на разности движения, площади и собственной скорости каждого отдельного объекта безошибочно угадывалось на фоне других подобных волн.

Вскоре Авель обратил внимание на то, что и сам город, как совокупность всех отдельных волн, совершает не очень заметные, но постоянные колебательные движения, словно находится на плоту, незаметно дрейфующему по водным просторам. «Наверное, это и есть несущая волна», - подумал он.

- Ты уже заметил себя, - смеющимся голосом поинтересовалась Кода.

- Себя? – не понял Авель.

- Свою внешнюю оболочку, - пояснила она. – Душа опустилась в исток, но ее внешнее воплощение, как некий прототип материального тела, осталось на площади.

- Неужели ты имеешь в виду это червивое яблоко? – изумился Авель.

Прямо возле себя, над поверхностью ручейка, трудно было не заметить белесое непрерывно вращающееся сферическое создание, изредка пронзаемое одиночными волновыми червяками. Не самое красивое зрелище. Некоторые волны – совсем короткие – курсировали по небольшим замкнутым в окружность колеям, другие же передвигались по более сложным маршрутам, как будто хаотично изменяя направление и сталкиваясь между собой. Третья же группа и вовсе, с заметным ускорением набираясь силы в пределах сферы, неожиданно покидала ее пределы и в свободном полете безвозвратно удалялась во всевозможных направлениях. И это был Авель: его тело, глаза, голос...

- А рядом я, - сделав небольшую паузу, добавила Кода.

- Да, нас несложно отличить от других людей, - согласился Авель, разглядывая похожую, возможно несколько более сложную, но все же схожего порядка, структуру сферического облика Коды.

Он уже успел заметить, что в противоположность их полым практически однородным сферам, все другие люди на площади, не отдавшие свои души на милость гостеприимного ручейка, имели настолько сложный состав своих шариков, что казалось, будто всех волн на площади не хватило бы для того, чтобы заполнить ими хотя бы одну душу. Миллионы змеек разной длины, ширины, скорости и маршрута передвижения заполняли сферу любого энима, создавая вид пульсирующего клубка.

Удивительно было наблюдать, как преобразилось понимание Авеля после открытия волнового мира. Если раньше он не мог отличить людей от предметов, сходил с ума от головокружительных ансамблей их одеяний и обликов, восхищался красотой строений и растительности, то теперь, напротив, он не смог бы различить между собой ни одного энима, так похожи были их сложно-переплетенные души, но с легкостью указал бы, где живой человек, а где творение его рук. Только живые объекты имели замкнутую сферическую форму. Причем эта форма не имела материальных границ и видимого очертания. Он видел форму, вызванную движением, подобно тому, как винтовые лопасти вертолета образуют видимость круга во время вращения.

- Красивый вид? – не выдержала Кода, так любопытно ей было узнать мнение земного человека о волновом мире. – Тебе нравится такой угол зрения?

- Во всяком случае, совершенно необычно, - честно признался Авель, - как будто я увидел чертеж архитектора, на скорую руку набросанный простым карандашом.

- Конечно, не будь смысла во внешних формах, мы бы не создавали их, - согласилась Кода, - зато то, что ты видишь, истинная сущность Анимэ.

- А кстати, как мы будем возвращаться к внешним формам? – уже совсем не так как в начале спросил Авель.

- Вернуться прежним путем, боюсь, у нас не получится, - задумчиво проговорила Кода, - твоя оболочка была адаптирована к определенному диапазону частоты города, который ты занял, заходя на его территорию. Теперь ты не сможешь так тонко попасть на него же. Поэтому придется твое видимое тело снова адаптировать под новый диапазон души.

- Как же мне сделать это?

- Надо подумать, - медленно проговорила Кода и замолчала.

- Может стоить покинуть частоту? – предложил Авель.

- И оставить память о твоем физическом облике без духовного наполнения? Нет, - покачала головой Кода, - ты земной человек, и мы не можем так рисковать. Возможно, память о теле является своего рода связующим звеном для тебя между двумя мирами.

- Тогда что же делать?

- Прежде всего, нельзя покидать частоту города. Необходимо заставить ту часть тебя, что осталась на площади, присоединиться к душе. Наверное, только изменив условия, у нас может что-нибудь получиться.

- А что если все-таки попробовать посетить флоу ют? – придумал Авель. – Это ведь и есть то самое место, где душа отделяется от внешней оболочки.

- Тебе не стоит туда ходить. Но сама по себе идея неплохая, - Авель почувствовал воодушевление в голосе девушки. – Душа подвергается трансформации при попадании на каждый закрытый диапазон, подстраиваясь под его координаты. В момент перевоплощения телесная проекция должна будет среагировать на сигналы души и присоединиться к ней. Любое помещение подходит для этого.

- Тогда пошли к ближайшему, - нетерпеливо попросил Авель.

- Как раз этот исток берет свое начало у водопада, струящегося по скалистой пещере, куда мы и можем направиться. Следуй за моим голосом.

Кода продолжала говорить, рассказывая обо всем подряд, и ее голос становился все тише и тише. Вскоре она и вовсе решила перейти на непрерывный поток речи, и Авель услышал удивительную мелодичную песню. Он сосредоточился на милом для его сердца звуке и направил все свои силы для того, чтобы не потерять его. Сам не заметив как, он сумел сохранить дистанцию вплоть до самого конца истока. Розовая жидкость исчезла, и Авель почувствовал удобную обстановку открытого пространства. Нога, снова видимая и ощутимая, ступила на свободную поверхность, и он оказался внутри чего-то огромного. Его удивлению не было предела. Все мысли и ощущения целиком поглотило здание.

Небольшой ручеек привел их с Кодой в гигантскую каменную пещеру. Холодно не было. Хотя без сомнения более свежо, чем на обычной улице, не говоря уже об истоке, где Авель успел почти что забыть, что такое ощущения. Лишь холодный разум и бурлящие эмоции оставались верны ему. Теперь, покинув розовую бездну сознания, он с радостью переключился на новые объекты в привычном видимом диапазоне.

Площадь пещеры составляла не менее нескольких сотен метров, хотя понять точнее оказалось очень трудно. Однообразные серебристо-голубо-зеленые стены могли легко обмануть глазомер Авеля, создавая удивительные оптические искажения. С потолка, в наличии которого в принципе Авель сомневался, настолько похожим оно было на небо, оставленное на площади, свисали гигантские сосульки, похожие на сталактиты, не раз виденные им в передачах про пещеры. Они росли из бездонной глубины неба, беря свое начало на высоте настолько неизмеримой для человеческого глаза, что казалось, будто бесчисленные иголки небесного дикобраза изрешетили сказочную пещеру. Их концы свисали над головами людей на высоте всего нескольких метров.

Повсюду, где только останавливался взгляд, виднелись пятнадцати - двадцатиметровые круговые лестницы, выполненные из белого камня. Некоторые начинались прямо с такого же белокаменного пола, на котором они сейчас стояли, но заканчивались просто так – в воздухе. Другие же, что и вовсе было непонятно, начинались на разных высотах, зависая в пространстве и плотно заполняя собой пещеру до самой высоты. Огромное количество людей что-то делали на ступеньках этих висящих лестниц.

- Зачем люди стоят на лестницах? – удивился Авель. – Ведь они же никуда не ведут.

- Они и не должны куда-то вести, - как ни в чем не бывало возразила Кода.

- А зачем тогда...

- Это что-то вроде магазина, - Кода не дала Авелю договорить. – Энимы приходят сюда за теми вещами, которые не могут создавать сами. Я тебе уже говорила прежде, что создавать предметы – большое искусство, которое не под силу большинству жителей города. Поэтому самые мудрые в Анимэ создали специальные лестницы, которые лишь при нажатии на определенную ступеньку создают то, что заложено в них программой создания.

- Значит надо всего лишь нажать на нужную ступеньку, и появится то, что ты хочешь, - понял Авель. – Это как у нас в продовольственной яме. Ты заказываешь, что хочешь, и оно появляется все время в одном и том же месте.

- Ну не совсем так. Здесь на определенных ступеньках появляются только те вещи, которые запрограммированы там появляться, и ничто другое. Но ступенек, как видишь, много, за счет чего и достигается разнообразие ассортимента.

- А откуда же вы узнаете, где что производится?

- Посылаем телепатический запрос, и нужная ступенька показывает себя. Это если ты знаешь, чего хочешь. А если не знаешь, то можно узнать с помощью все той же телепатии весь список товаров.

- Хорошо, но я вот только одного понять не могу: если все строится силой сознания, значит, все и разрушить можно той же силой. Просто захотев того, правильно?

- Да.

- Тогда почему вы не боитесь того, что кто угодно сможет запросто разрушить и эту красивую площадь, и этот магазин?

- Потому что разрушить можно только то, суть чего понимаешь. Так же как и создать. Все города и магазины строили те, кто понимает суть их строения. А это понимают не многие. Только они, их создатели, и могут их разрушить. И больше никто.

- А-а, понятно. Покажи мне что-нибудь из того, что здесь создается, - попросил Авель.

Кода взяла его за руку, и они подлетели к одной из висящих лестниц, приземлившись на широкую ступеньку. Тут же рядом возник какой-то небольшой предмет. Авель подобрал его и с удивлением взглянул на Коду.

- Что это? – Он крутил в руках черную трубочку.

- Перекрутер.

- Что?

- Поставь палец на черное основание.

- Он же весь черный, - не понял Авель, однако, приглядевшись внимательно, обнаружил, что один из концов трубки действительно ощутимо чернее.

Он уже занес было палец над черным наконечником, как Кода остановила его.

- Давай лучше сделаем это вместе, хотя я не уверена, что это можно. Обычно этот предмет используется в одиночку.

 

Глава вторая

 

Они с Кодой соединили свои руки и одновременно нажали большими пальцами на черную кнопку перекрутера. Авель почувствовал, как прозрачная дымка выходит из ее другого конца и обступает их вокруг, замыкаясь и образуя шарообразную капсулу. Он потрогал ее стенки, они были твердыми. Как только стенки капсулы замкнулись, нечто, похожее на облако, поднялось в воздух и начало медленно вертеться вокруг своей оси.

- Ничего не бойся, - подбодрила Кода.

И тут они резко прорезали стену пещеры и с молниеносной скоростью полетели над площадью. Авель сам не заметил, как его тело заняло горизонтальное положение. Чувствовал он себя довольно неуютно, отчего не отпускал руку Коды. Они полетели над площадью на настолько большой высоте, что флоу юты стали казаться обычными цветками, одиноко разбросанными по территории. Теперь они еще более непривычно сочетались своими сопоставимыми размерами с добротными особняками из голубого камня. Подлетев к краю площади, которая как будто висела в межволновом пространстве, они как-то очень быстро и неощутимо оказались в другом месте, где еще большее количество домов образовывали гигантский прямоугольник.

- Мы пересекли один диапазон и попали на другой, - пояснила Кода, - на одной и той же частоте. Можно сказать, что эта частота и есть город, а диапазоны его улицы. Так, наверное, тебе будет легче понять.

- А много таких улиц?

- Очень.

Тем временем, они уже перешли на другой диапазон. Авель уже по привычке ожидал увидеть новую площадь, но к его удивлению, там был всего один дом. По своим размерам и форме, состоящей из центральной части и множества фланговых, он напомнил ему древние рыцарские замки.

- А почему здесь всего одно здание?

- Это школа. Заодно и институт. Здесь учатся дети в нашем мире.

- Ты тоже там училась?

- Конечно.

Они летели дальше. Снова была площадь, по центру которой высилась большая песочная насыпь.

- А зачем здесь песка навалили?

- Это не песок.

- А что тогда?

- Я тебя свожу туда после. Сам посмотришь.

Потом была улица, здания на которой, как на шахматной доске, зигзагом заполняли все пространство. Потом они пролетели диапазон, на котором не было ни единого строения. Только причудливые растения и животные бродили по необъятной для взора территории.

- Это зоопарк?

- Скорее заповедник.

Они летели еще не меньше часа. Улица за улицей друг друга сменяли совершенно разные миры, и по точкам на поверхности Авель мог судить о том, что на каждом из них полно народу. В конце концов, он утомился пассивно разглядывать составляющие мира Коды, хотя его спутница и старалась скрасить впечатления подробными разъяснениями. В конце концов, даже его способность удивляться начала притупляться. Пустыми глазами он наблюдал за происходящим снизу, уже не задавая вопросов.

- Больше не хочешь лететь? – спросила Кода, поняв его состояние.

- Да, что-то устал, - признался Авель.

- Тогда я увеличу скорость, и мы быстро обогнем волну.

- А она что круговая?

- В мире все круговое, Авель. Если бы любая система не представляла собой круг, то не могло бы быть ни минимальных его значений, ни максимальных. Только благодаря кругу система имеет смысл.

- Но круг – это отсутствие границ, - возразил Авель, восстанавливая в голове всю информацию, полученную в прошлой жизни.

- Нет, напротив, именно круг задает границы. Это и есть минимум и максимум. Но они переходят одна в другую.

- Я не понимаю, - вздохнул Авель.

- Ну, возьми хотя бы луч света. Ты же знаешь, что он белый?

- Конечно.

- Но на самом деле белый – это качественный показатель. Это обобщение системы света, когда мы представляем его одной точкой. Но если мы захотим увидеть саму систему, то перед нами раскроется весь спектр. От инфракрасного до ультрафиолетового.

- И что?

- Неужели ты не видишь круг? – удивилась Кода. – Что такое фиолетовый? Это синий цвет уже с добавлением красного. Это полпути до красного. Через ультрафиолет спектр возвращается к красной части спектра.

- Ну, положим, со светом я согласен. Но это лишь частный случай.

- Нет, Авель. Это закон. Закон круга любой системы. Один из базовых принципов для понимая сущности мира, который дети в моем мире проходят в школе. Если ты как следует подумаешь, то поймешь, что в любом случае можно говорить о круге.

- А зачем этот закон нужен?

- Благодаря этому закону, можно находить нужное решение в любой ситуации и применительно к любому случаю. Если ты представишь его себе как круг, то сразу начнешь искать точки экстремума – максимум и минимум, а, найдя их, сумеешь оперировать положением.

- Как же ты сложно говоришь! – воскликнул Авель.

- Это очень просто, - улыбнулась Кода. – Это значит, что максимум и минимум – суть одно и тоже. Проявления крайностей всегда одинаковы. Если человек безумен от счастья или от горя, ты не сможешь со стороны определить его состояние, скрытое за идентичными проявлениями. И расстояние между ними настолько незначительное, что одно положение может легко смениться другим, чем можно с успехом пользоваться. Ты же, наверное, слышал фразу: «От любви до ненависти один шаг». Это частный пример из этого правила. Если ты находишься на каком либо краю линейной системы, то чтобы перейти на другой край, расположиться ближе к противоположной крайности, тебе придется проделать путь через всю линию, что зачастую сделать сложно и долго. Но если ты представишь себе систему круговой, то окажется, что, находясь возле одного экстремума – максимума или минимума – ты можешь, пройдя через крайности, оказаться в желаемой точке гораздо быстрее. Особенно, если ты уже и так на ней стоишь.

- И что там, на ней?

- Абсолют. Нечто, обладающее признаками обоих крайностей.

- И это и есть базовое правило ваших наук?

- Да, но оно не единственное. Есть и другие правила.

- Такие же странные?

- Наверное, - Кода засмеялась.

- Расскажи еще что-нибудь.

- Хорошо, объясню тебе еще один закон. Он должен быть понятен тебе, потому что сформулирован на языке наших общих с тобой предков. Я тебе уже говорила раньше о пословицах и поговорках, помнишь?

- Да.

- Ты слышал про теорию архетипов?

- Да, ее, кажется, один из учеников Фрейда разработал.

- А думал ли ты когда-нибудь, откуда они берутся?

- Это память предков, насколько я знаю. То, что заложено в нас на настолько глубоком уровне, что передается с рождением.

- В целом, да. Это та истина, которая на неосознанном уровне понимается нашим мозгом как истина и закрепляется там особыми механизмами, гораздо более надежными и долговечными, чем память. Пословицы и поговорки издавна надежно передавались из поколение в поколение. Потому что и являются архетипами, - Кода сделала паузу и продолжала: - Так вот, к этому базовому принципу понимания мира имеет прямое отношение старинная пословица: «Клин клином вышибает». Ты понимаешь ее смысл?

- Ну, - замялся Авель, пытаясь сходу сообразить, о чем же эта пословица, - она говорит о том, что если, например, ты страдаешь от несчастной любви, надо влюбиться заново, только в кого-нибудь другого.

- Правильно. Надо решить проблему, пользуясь тем же оружием, от которого она и возникла. Например, человеческое тело на Земле всегда получало энергию за счет процесса окисления углеводов, пополняющихся с пищей, кислородом, наполняющим легкие при дыхании. Обратным эффектом этого процесса являлось высвобождение опасных кислородных соединений, окисляющих здоровые клетки, приводя человека тем самым к старению. Но был способ, которым этот процесс можно было затормозить. Попробуй, используя закон клина, догадаться о способе.

- Кислород окисляет клетки человека, и он от этого стареет, - думал вслух Авель. – Значит надо еще раз окислить... кислород, - заключил он.

- Не кислород, - снова засмеялась Кода, - а эти самые клетки, ведь они же являются объектом приложения нашего закона. Надо снова окислить эти клетки, - повторила она, - какой-нибудь кислотой. В природе этот механизм предусмотрен. Витамин C, иначе называемый аскорбиновой кислотой, окисляет клетки, спасая их от вредного воздействия кислорода. Этот витамин даже получил когда-то название антиоксиданта. Но он являлся не единственным антиоксидантом в арсенале природы. Были и другие кислоты.

- Вот это да! – Авель восхитился неведомой ему ранее логикой. – А ты можешь сказать и другие примеры?

- Сколько угодно, - улыбнулась Кода. – Вот, например, еще один про кислоту. Предположим, на твою рубашку попала ржавчина, как ты будешь избавляться от пятна?

- Стирать, конечно, - ответил Авель, - но ты, разумеется, ждешь от меня другого ответа.

- Да, проанализируй, что такое ржавчина.

- Это окись железа, последствие окисления металла тем же кислородом, - понял Авель. – Значит нужно снова окислить рубашку.

- Нет, не рубашку, - Кода снова смеялась над Авелем.

- Но как же! Прошлый же раз ты сказала, что надо действовать на объект приложения закона! – возмутился Авель.

- Правильно, только в этот раз объект не рубашка, а железо, которое, окислившись, оставило пятно на рубашке. Ведь не на рубашку повлияло окисление, а на железо. Значит, и проблему надо решать не с рубашкой, а с железом.

- И что же надо сделать?

- Надо окислить его снова. Можно использовать уксус, по-другому говоря, уксусную кислоту, можно лимон, лимонную кислоту, можно другую кислоту. И втереть ее в пятно. Проблема разрешиться.

- Здорово! Просто чудеса какие-то! – восхищенно сказал Авель, но вдруг ему в голову пришла мысль, а не могут ли быть это все фокусы с кислотой. – А у тебя есть еще какой-нибудь пример?

- Я могу перечислять тебе примеры вечно.

- Не надо вечно, скажи еще хоть один, а лучше парочку.

- Ну ладно, вот, например, мыло. На протяжении многих веков люди использовали мыло для гигиенических процедур, как зарекомендовавшее себя лучшее средство. А ты когда-нибудь задумывался почему?

- Вообще-то нет, - признался Авель.

- Тогда давай думать вместе, - предложила Кода. – Что такое мыло?

- Это...

Авель напрягал память изо всех сил. Он знал, из чего делают мыло. Точно знал, но не мог вспомнить. Кажется, было кино, где об этом упомянули, и он тогда был ужасно удивлен этим, но никак не мог восстановить в памяти этот момент. Вроде бы там даже говорили, что из мыла можно сделать взрывчатку. Что же такое мыло? Кода видела сомнения Авеля и решила помочь.

- Это животный жир, точнее продукт из него получаемый.

- Ах да, точно, - Авель сразу вспомнил и кино, где он слышал об этом. Это был очень странный фильм про человека с раздвоением личности.

- А теперь скажи мне, зачем человек регулярно натирался животным жиром?

- Потому что... – Авель задумался. – Чтобы смыть с себя жир! – неожиданно понял он.

- Молодец. Вот ты и научился пользоваться законом клина. Все, что человек издавна называл грязью, была лишь пыль, приклеенная к телу слоем собственного жира. И запах является лишь продуктом отхода жизнедеятельности бактерий, бурно развивающихся в этих слоях жира. Удаляя жир, мы решаем одновременно и проблему грязи и запаха. А лучший способ удаления жира – это натирание его другим жиром, а именно веществом, получаемым посредством выщелачивания жирных кислот. Подобно тому, как чтобы остановить губительное действие яда, можно воспользоваться противоядием, из него же изготовленным.

- А я ведь и не думал никогда об этом.

- В твое время никто еще об этом не думал. Если бы подумали, то многие полезные открытия не были бы изобретены случайно, а явились бы прямым следствием применения закона.

- А давай еще пример, - попросил Авель, так ему интересно стало решать такие головоломки.

- Вообще-то, если ты подумаешь, то сможешь сам придумать сотни таких примеров. Так устроен мир, окружающий тебя. Но если очень хочешь, я дам тебе еще один пример. Только последний, - Кода наигранно сурово пригрозила пальчиком. – Знаешь, как знахари древних племен лечили человека, рана которого начала гноиться?

- Нет, не знаю.

- А как бы ты лечил, зная этот закон, при условии, что ты обладаешь столь малым арсеналом средств, какой был у древних людей?

- Можешь не объяснять, на нашем острове сейчас арсенал еще меньше, чем мог быть у самых древнейших.

- Ну, да. На твоем же острове.

- Вообще-то на моем острове я бы отнес его в восстановительную ванную, а не воображал из себя доктора, - пошутил Авель, но, увидев строгое лицо Коды, тут же добавил, - я шучу. Без ванной, так без ванной. Значит, рана загноилась, - Авель попытался сосредоточиться. – Отчего раны гноятся. От микробов, пожирающих мертвые ткани, не получающие кислорода и питания. Значит, чтобы вылечить рану, надо удалить гной. Ну, если по правде, я бы отрезал загноившиеся участки и прижег края живой ткани.

- А если участок слишком обширный, и ты не можешь его отрезать? Ты же не можешь кромсать человека как мясник?

- Да, верно. Значит, надо вылечить его без хирургического вмешательства.

- Правильно. Вспомни закон. Ты правильно начал.

- Клин клином вышибает, - медленно проговорил Авель. – Микробы пожирают мертвые ткани. Ну, если они мертвые, пусть жрут, - он беспомощно взглянул на Коду, как на учительницу.

- Пусть, конечно. Но они же не остановятся на мертвых, и очень быстро переберутся и на живые.

- Тогда их надо остановить, - твердо произнес он.

- Да, а как ты их остановишь?

- Клин клином... Надо, чтобы их тоже кто-нибудь сожрал, - неуверенно сказал Авель.

- Это, конечно, тоже верно. Если видеть суть проблемы в микробах, действительно приводящих к гибели человека, то, разумеется, ты прав, и применять закон надо в отношении их.

- Найти кого-нибудь, для кого пищей станут они, - закончил Авель.

- Так мы получим антибиотики – незаменимое лекарство врачей твоего времени. Пожалуй, именно с открытия пенициллина и началось становление медицины, как серьезной науки. Но чтобы решить данную проблему, можно пойти другим путем. Действовать не на оружие, коим и являются микроорганизмы, а непосредственно на пострадавший объект, что с точки зрения применения закона клина будет правильней. Ты можешь назвать истинный объект воздействия в данном случае?

- По всей видимости, речь идет о самом человеке. Он – главный пострадавший в примере.

- А точнее, его ткани.

- Значит, раз их поедают микробы, значит их должны съесть кто-нибудь еще.

- Вот мы и подобрались к решению задачи.

Облегченно улыбнулась Кода своей обворожительной улыбкой, при одном взгляде на которую Авель мгновенно терял ход мыслей. Но девушка невозмутимо продолжала, нисколько не обращая внимания на растерянность собеседника.

- Тут надо снова поднапрячь голову, - посоветовала она. – Здесь уже действует первый закон, закон круга – максимумов и минимумов.

- Как это?

- Если мы не спасем человека, он труп. Так? – Авель кивнул. – Значит на круге жизни он уже почти в могиле, находится на минимуме. Мы же хотим вернуть его к жизни. Но мы не пойдем по всему кругу. Мы пойдем в обратном направлении и поступим с ним так, как поступили бы, будь он уже мертв.

У Авеля даже глаза округлились. Но Кода невозмутимо продолжала.

- Что происходит с человеком, когда он умирает? Его пожирают черви, личинки насекомых и, особенно, апарыши. Именно их и сажали на рану, чтобы они сделали свое грязное дело до того, как человек умер. В отличие от микробов, неразборчивых в питании, эти создания едят лишь омертвевшие участки тела. Можно сказать, они съедают смерть, овладевшую больным человеком. Благодаря их своевременной помощи, и умирать по-настоящему ему будет не обязательно. Жизнь перевалит за границы минимума и перейдет на максимум – второе рождение. То есть восстановление жизни.

- И до этого додумались древние люди?

- Они дошли до этого путем проб и ошибок.

- Странные законы в твоем мире. Но знай я их раньше, многое бы понял, наверное, - согласился Авель.

 

Глава третья

 

Он вспомнил, что они все еще летят в облачном шаре, и посмотрел вниз. Но разглядеть улицы города было уже невозможно. Скорость стала настолько высокой, что он видел все так же, как когда они летели с Кодой в межволновом пространстве.

- А я вот подумал про мертвых людей. Ты говорила, что когда человек умирает, его душа покидает тело и может потеряться в межволновом пространстве, так и не найдя пристанища.

- Да, поэтому опыты со смертью крайне опасны, - согласилась Кода.

- Но я же видел людей. Тех, кого ты и твой отец называли душегубами. И они не выглядели потерянными. Наоборот, они как будто были заточены в своем мире.

- Да, именно заточены. Это не простые люди. Пережив сильнейший эмоциональный шок во время смерти, наполненный негативной энергией, они зарядили свою душу этой злобой.

- И теперь она светится желтым огоньком.

- Да, наверное. Я не видела их.

- Эта злоба держит их в заточении?

- Да. Она..., как бы это тебе объяснить, она очень тяжелая и делает душу неповоротливой. Слишком неповоротливой для души без тела. Это лишает ее свободы полета настолько, что она не может подняться даже до уровня снов человека с телом. Душа прикована к самым нижним частотам. Ниже уровня снов.

- По описанию похоже на ад.

- Я думаю, это и есть ад. Одно из его проявлений.

- А что есть и другие?

- Я точно не знаю, сколько их. Души немногих умерших могли рассказать о своей судьбе в былые времена. Но я знаю еще одну жуткую смерть души. Другое проявление ада. Такие души на Земле всегда называли призраками или привидениями.

- Так это правда? – Авель никогда не верил в подобные паронормальные рассказы.

- Да, правда. Это случается с людьми, которые страстно не желают расставаться с телом в момент смерти. Тогда их душа привязывается к месту, где оно лежало. И обрекают себя на заточение в этой узкой волновой проекции.

- А почему люди иногда видят, слышат или ощущают их присутствие?

- Для ответа на этот совсем простой вопрос мне понадобится объяснить тебе волновую структуру мира. Ты готов внимательно слушать? – Кода изучающее взглянула в глаза Авелю.

- После всего, что я видел, как я могу не желать этого? – без раздумий ответил он.

- Тогда начну с того, что все материальные объекты излучают волны. Все, понимаешь? С большей или меньшей силой, но именно на этом строится взаимодействие любой формы материи. Правда, это лишь часть волнового мира. Важная, массивная, но все же не главная. Это волны, на которых живут энимы, – автономное пространство, существующее само по себе. Знаешь, Авель, тебе будет легко меня понять, если ты представишь себе развитие материи по закону круга. Сначала не было ничего материального, были лишь волны, первичные волны, заставляющие пространство вибрировать. Эти волны не имели к нам никакого отношения. Их можно было бы назвать первой жизнью, первым движением. Потом эти волны начали создавать вполне физические эффекты, такие как трение, давление, сгущение и тому подобные. В результате коммулятивного воздействия на определенном участке сразу многих уже развивающихся повсеместно волновых процессов появились первые материальные объекты, элементарные частицы, замкнувшие волновые сгустки в своем ограниченном пространстве. Своего рода капканы для волн. Новые физические объекты сосредоточили волновые процессы вокруг себя, став чем-то вроде опорных пунктов волновой энергии. Таким образом, первичные волновые процессы никуда не пропали, и даже, напротив, стали более упорядоченными и целенаправленными. Затем материя развивалась, образовывались сложные связи, возникали более сложные конструкции. Это развитие создало совершенно другой образ космоса, сделало наш мир материальным. И на какой-то, можно ее назвать завершающей стадии космоэволюции, материя начала образовывать между собой не только материальные вполне физические связи, свойственные ей на всех этапах развития, но и нетипичные новые связи на опять все том же волновом уровне. Своеобразный откат назад, но на самом деле просто другой конец того же круга, максимум материальной эволюции. Только в крупных системах с макроскопическими составляющими могли образоваться сложнейшие связи на мега уровне – связи нового порядка поверх существующего традиционного. Это и есть мир сознания, в основе которого лежат волновые поля наших душ. Это мой мир – Анимэ. Волны, которые мы используем в качестве пространства для заселения, имеют ту самую первичную природу. Это чрезвычайно стабильные и массивные потоки от гигантских космических объектов. В то время как люди, их деятельность и созданные предметы – продукт совершенно нового вида волн – ментального мира.

- Волны, созданные разумными существами! - восхищенно воскликнул Авель.

- Не совсем. Скорее, я бы сказала, что это волны, сделавшие существа разумными. Сначала появились они, и только потом взаимоотношения материи и взрослеющей волновой силы переросли в знакомый нам вид. Они существовали задолго до того, как мы переселились в этот новый для нас волновой мир. Но он уже существовал до того, как мы даже успели задуматься о подобных вещах. Он всегда напоминал о себе через сны человека и других высокоразвитых животных, неизменно проявляя себя. Но он был не только в снах. Это вполне независимый автономный мир, существующий независимо от чьей-либо воли. Во все времена души жили только в нем. Своего рода параллельная реальность, исторически вытекающая из материального мира и потому до недавнего времени базирующаяся на физических телах в виде проекции. Энергетические волновые сгустки, которые ты наблюдал сегодня на площади, не нуждались в создании городов и предметов, живя ради тела – материального брата. Однако, когда мы смогли переехать на родину души, отделиться от материальной Земли, нам понадобился реальный мир, упорядоченное пространство. Энимы отказались от материи, и я вижу в этом существенный эволюционный скачок. И оказавшись в новых условиях, первые люди Анимэ принялись искать базу, на которой можно было бы построить города. Мы воспользовались независимым первичными несущими волнами для упорядочивания собственного мира, для своего удобства. Но мы не создавали ни первый волновой мир – наш дом, ни второй – нас самих.

- Значит, то, что я видел в Нозоми, существовало и раньше, в моей первой жизни, до возникновения Анимэ, - задумчиво произнес Авель. – Души людей всегда обитали в этой межволновой бездне.

- Да, черпали энергию, обменивались информацией. И сознание людей всегда задевало это информационное поле в процессе своего функционирования.

- И могло почерпнуть информацию из общего потока сознания?

- Да, такое бывало на Земле в старые времена, но случайно это происходило довольно редко. Это некий прообраз телепатии, ставшей абсолютно естественной в Анимэ. Мы можем оставить часть своих мыслей и идей в этом мире, можем забрать чужые, можем воспользоваться продуктом их слияния, симбиоза коллективного сознания. Ты, должно быть, видел одиночные волны или же волновые сгустки, свободно отделяющиеся от шарообразных душ людей. Это и были их мысли, слова, эмоции. Видя их, ты с легкостью поймаешь то, что тебе нужно. Особенно если умеешь распознавать содержание. А вот если действовать вслепую, то вероятность нахождения чего-то стоящего будет неуклонно стремиться к нулю.

- Подобная теория была когда-то и на Земле, - вспомнил Авель.

- Да. Она носила название ноосферы, предложенной Вернадским. Он не совсем точно представлял себе это информационное поле, ограничиваясь лишь сознательной его составляющей. На самом же деле волновое поле намного шире и многогранней, что и осложняло случайный допуск к его ресурсам, но в целом он двигался в правильном направлении.

- Значит, Анимэ и есть ноосфера?

- Да, можно сказать и так. Хотя ноосфера – это придуманное и расплывчатое понятие, а наш мир вполне конкретный и реальный. Поэтому назвать его прямо так – ноосферой – было бы не совсем правильно. Я хочу, чтобы ты понял главное – наш мир двояк. Сознание, душа, энимы – это наполнение Анимэ, его суть. Но все это витало бы в безграничной ментальности, подобно душам людей, умиравших в старые времена, и не имело бы никаких внутренних связей и, следовательно, смысла, если бы было разрознено. Для этого и существует база, на которой все держится, чтобы сохранить свою целостность. Оставаясь на протяжении миллионов лет всего лишь проекцией на материальной Земле, душа, как дельфин, была привязана к физическому миру, «выплывая сюда, чтобы сделать глоток воздуха». Освободившись от тела, выбравшись на берег в этом условном примере, души начали осваивать новые просторы, сушу, дарованную им изначально. И это другой мир – независимые волны, на которых мы и живем, разделяя по размеру на короткие и длинные и, соответственно, по частоте на высокие и низкие. Эти параметры и вытекающие из них свойства не мы придумали: собственная природа волн заставляет нас адаптироваться под их структуру.

- И с течением времени вы забираетесь все выше и выше, осваивая все более короткие волны, - вспомнил Авель.

- Да, начинали мы свой путь с тех волн, что всегда использовала душа, будучи еще привязанной к телу. Самые длинные и безопасные волны на низких частотах – зона сна. Или, говоря на более известном тебе языке, диапазон радиоизлучения.

- Радиоизлучения?! – у Авеля даже дыхание перехватилось. – А ты говорила, что ваш мир лежит вне наших физических законов! Да это же наше, родное. С самого детства меня окружало радиооборудование. И вы живете на этих волнах? Поверить не могу. И души моих современников использовали эти частоты для сна, - тараторил он, - прямо в радиодиапазоне… Но почему же это никак не выражало себя?

- Вот ты сам и подобрался к пониманию того, что духовный мир лежит за пределами физической реальности. Волны-то общие, но интерпретации разные. С Земли нельзя нас увидеть или услышать. Равно как и сны человека. Ты, несомненно, зафиксируешь шумы или помехи, явно указывающие на отсутствие пустоты, но не более того. Это и есть проекция. Ты не смог бы услышать наш разговор с Земли, даже если бы мы сейчас находились на радиочастотах. Хотя в виду того, что длинные волны слишком небезопасны в силу своей универсальности для снов и душ всех живых существ на Земле, которые подобно тебе во время сна могут с легкостью менять волновой поток, на них уже давно никто не живет.

- А где же вы живете?

- Ты удивишься еще больше, - улыбнулась Кода, - в зоне спектрального света. От инфракрасного длинноволнового излучения с длиной волны около микрона – всего в сотни - тысячи раз меньше сантиметра, - граничащего с радиоволнами (там и находится мой дом, и Сиддхарта тоже) до ультрафиолетового с длиной волны меньше микрона – уже в сотни тысяч - миллионы раз меньше сантиметра – (где располагаются большинство городов Анимэ, включая Нозоми, где мы находимся прямо сейчас).

- Так вот почему ваши глаза светятся белыми лучами, - понял Авель.

- Да, душа по своей физической сути и есть свет.

- Странно, что ваши лучи не меняют своего цвета с красного до фиолетового по мере поднятия по волнам.

- То, что ты видишь в глазах, - это свет души, но не волны, где находится эним. Волны меняются, душа остается, и она намного сложнее и комплекснее, чем все волны, которые мы освоили. Хотя, представляешь себе, какая разница между несущими волнами? Какие трансформации пришлось пережить твоей душе, чтобы попасть в этот город!

- Невероятно, моя душа, как на стиральной доске, изогнулась в десять тысяч раз и до сих пор сохраняет такое кривое положение!

- Но и усилила свои возможности во столько же. Каждый гребень – это твоя сила, способности, на радиочастотах с длиной волны и сантиметр, и даже метр она бы, напротив, потеряла как раз в районе этого же порядка. Владей ты во сне такими способностями, управление реальностью было бы не проблемой.

- Из этого следует, что забираться на более короткие волны и есть задача духовной эволюции?

- Моя мама считала также, - грустно опустила глаза Кода. – Это очень опасно. Хотя папа и сейчас живет выше уровня ультрафиолета, и я по глупости приводила тебя даже туда.

- А что там? Выше ультрафиолета.

- Рентгеновское излучение с длиной волны около нанометра. В десятки и сотни миллионов раз меньше сантиметра.

- Я был частью рентгеновского излучения? – голова Авеля уже кругом шла. Моя душа маневрировала по этим жутким волнам, которые в мое время использовали для облучения внутренних органов. Неужели какие-нибудь земные приборчики, фиксирующие наличие волн, ничего бы не заподозрили?

- Смотря, что они должны заподозрить? Они бы зафиксировали поток рентгеновского излучения. Это естественно. Первичная форма волн, поддающаяся регистрированию материальным оборудованием. Но они не увидели бы ни тебя, ни меня, не услышали наших слов. Мы имеем другую природу и подчиняемся иным законам.

- Удивительно, - только и смог сказать Авель.

- Так ты более-менее понял, из чего строится Анимэ? – Авель кивнул. – Тогда можно, наконец, перейти к объяснению феномена видимости привидений.

Кода сделала небольшую паузу и изменила положение своего тела. Теперь она удобно сидела, соединив ноги в коленках и обхватив их руками. Авель тоже сел на корточки рядом с ней и снова потрогал стенки капсулы. Вокруг ничего не поменялось, все то же бездонное межволновое пространство.

- Ты спрашивал, почему люди на Земле видели призраков. Теперь ответ должен показаться тебе очень простым. В отличие от душ душегубов, эти люди не смогли покинуть физический мир. Душегубы подобно всем остальным умершим покинули материальную Землю, свои тела и ушли в духовный мир Анимэ. Однако в силу своего негативного заряда оказались прибитыми к самым длинным волнам, так как способность души подниматься высоко напрямую зависит от эмоционального фона или говоря по-другому морали. Я тебе уже как-то рассказывала, что чем моральнее человек, тем большие возможности перед ним открываются, соответственно, чем он сильнее, тем безопаснее. И ты сам убедился в том, что для того, чтобы разогнать свою душу до частоты Нозоми, тебе пришлось обратиться к самым светлым чувствам и воспоминаниям. В общем, душегубы такие же энимы, как и все остальные жители Анимэ, узники нашего мира, самостоятельно посадившие себя под оковы. Привидения же гораздо ближе к земным людям, нежели энимам. Душа обычного человека занимает то место в межволновом пространстве, которое оптимально подходит ей по ее сущности. Она лишена возможности выбирать и не ищет свое место в духовном мире, не контролирует себя. Ее настоящая жизнь проходит на Земле, в теле, проекцией в котором она остается до самой смерти. Путешествуя по Анимэ, мы изменяем свои души, переходим с волны на волну. Души людей на Земле этого не делают. Умерший же, всей душой не пожелавший расстаться с телом, привязывает свою проекцию уже не к телу, которое все равно умирает, но к месту, где оно находилось в момент смерти. И создается нетипичная связь между двумя мирами. Если обычное тело скрывает душу, то лишенное оболочки пространство приоткрывает волновую сущность привидения, если душа того случайно оказывается на волнах в видимом человеческим глазом диапазоне около 400-700 нанометров, так как его душа по-прежнему живет проекцией собственного физического тела. Своего рода память души, фантомные образы, как у тебя сейчас.

- А призраки опасны?

- Возможно. Их, как правило, обуревают страшные эмоции. Они злятся, плачут, безумствуют. Они могут запросто ненавидеть всех, кто окажется неподалеку.

- И могут причинить вред?

- Физически нет. Материальное тело находится за пределами их мира. Но вот душа живого человека, его сознание... Они могут получить доступ к ней. По большей части, случайно. И привидение, и живой человек в этом случае находятся в схожем положении. Они не знают, где их души, а те могут оказаться рядом и встретиться, так как сблизились их проекции. Тогда привидения могут свести человека с ума или попытаться притянуть его душу, чтобы скрасить свое одиночество.

- Что же надо делать?

- Вообще-то лучше всего уйти подальше. Потерянные между мирами люди не могут последовать за тобой, так как привязаны к месту. Но если это невозможно, и призрак уже совсем близко, то приходится исходить из того, что есть.

- А что есть? Против привидений есть оружие?

- Да. Не то, чтобы оружие. Если невозможно разойтись физически, можно попытаться сделать это духовно.

- Но как? В передачах, которые я видел на эту тему, ни словом не упоминали о способах борьбы с ними.

- А вот в старинных преданиях упоминали, - назидательно сказала Кода.

- Да-да. Конечно. Пословицы и поговорки, - немного ехидно среагировал Авель.

- Зря ты так несерьезно относишься к моим словам. Если бы ты побольше изучал многовековую мудрость, многому бы смог научиться. Об этом там тоже сказано. Древние славяне, например, отгоняли непрошеных духов с помощью простых хлопков в ладоши. Африканские племена часто практиковали барабанную дробь.

- И что? Это помогает?

- Механизм действия тот же, что и сны человека. Находясь в волновой проекции, привидение попадает в открытую зону. Материального тела, защищающего душу, уже нет. Но и уйти из физического мира она тоже не может. Занимая такое необычное промежуточное положение, умерший человек становится чрезвычайно уязвим, с одной стороны, и опасен, с другой. Некоторая принадлежность к материи дает ему возможность контакта с душами земных людей, в то время как обычный эним, например я, могу связываться с тобой только, когда тело отпускает душу во время сна. Им же этого момента ждать не нужно, скорее наоборот, именно сон может спасти живого человека, позволив скрыться подальше. Но с другой стороны, доступ к открытой частоте призрака позволяет и человеку влиять на него. Создавая как можно более высокочастотные шумы и помехи, можно как бы стирать частоту, на которой тот находится. Если ты случайно сотрешь свой сон, когда я приду за тобой, я буду стерта вместе с ним. В то время как с тобой ничего не случиться, так как твоя душа капитулируется в тело. Правда, хотя у призраков и нет тела, у них остается место, куда они могут отступить.

- Ну и что за способ! Перестанешь хлопать, и они снова выберутся наружу.

- Нет, во всяком случае, не сразу. Помнишь, я говорила тебе, что души земных людей располагались на радиоволнах? Конечно, все зависит от уровня развития каждой конкретной души. Немало людей своим вторым «я» жили и в зоне инфракрасного излучения, где находится мой дом. Но подниматься выше – задача не из легких. Видимый свет – это очень узкий промежуток между инфракрасным и ультрафиолетовым излучением. Случайное попадание в эту тяжело доступную область, именно случайное, так как привидения не руководят своими душами (хотя, конечно, как и во всяком правиле, наверное, могут быть исключения), не частое явление. Это возможно в том случае, если еще при жизни человек отличался высоким духовным потенциалом, а смерть в противоположность случаю с душегубами, только усилила духовные качества. Так душа может оказаться достаточно высоко в инфракрасном излучении, чтобы выбраться в видимый спектр. Но тогда отчего такой одухотворенный, добрый человек будет причинять зло?

- Может быть, если его спровоцировать, - предположил Авель, - или напомнить что-нибудь.

- В таком случае, если пострадавший от встречи с призраком хлопками и стуками скинет того, уже обуреваемого злыми мыслями и помыслами, с видимой волны, привидению потребуется время для того, чтобы успокоиться и наладить свою душу на позитивный лад, иначе оно никак не сможет забраться обратно в эту область. Хотя сам факт его исчезновения еще не говорит о том, что вы в безопасности.

- Скорее, наоборот. Контроль потерян, привидение разозлено, а своя душа где-то там, рядом с ним.

- Чем больше шума ты создашь, тем дальше отгонишь его в волновом мире. Надо стараться добиться как можно более высоких импульсов, тогда и высокие частоты будут нейтрализованы. Правда, чем злее привидение, тем изначально ниже оно находится, и уже низкочастотных шумов достаточно для его отгона. Способ, в общем-то, слабенький. Именно поэтому есть альтернативный путь решения проблемы. Не скидывать его вниз, а самому подниматься выше. Возможности каждой души более-менее ограничены, особенно если нет специальной тренировки, и, разогнав себя, можно надеяться на то, что у привидения этого не получится, особенно в разозленном виде. И тем временем, быстро уходить из ужасного места, - закончила Кода. – Впрочем, если оно доброе, то к чему убегать? Вот только, как узнать, доброе ли?

- А знаешь, в старые времена были люди, - вспомнил Авель, - которые слышали голоса. Они боялись этих голосов, говорили, что те только о плохом просят. Их называли шизофрениками, но мне всегда казалось, что они не могут врать или придумывать. Слишком натурально звучали их объяснения и выглядели их страдания. Одной из таких людей была Жанна Д’Арк.

- Да, я знаю про таких людей. И они действительно не обманывали.

- Так в том-то и дело, что незадолго перед смертью в XXI веке я читал, что ученые сделали томографию их головного мозга во время сеанса общения с голосами. И выяснили, что у них действительно становятся активными две зоны мозга: одна из них отвечает за восприятие речи, другая за воспроизведение, прямо как при настоящем диалоге.

- Конечно. Они ведь и на самом деле вели настоящий диалог.

- С ними? С душами умерших.

- Да. С теми, кто остался привязан к Земле и случайно нашел доступ к открытым областям сознания конкретных индивидуумов.

- И знаешь, был даже найден способ заглушать этот доступ.

- Хочешь, угадаю какой? – улыбнулась Кода. – Хотя, могу тебе честно признаться, я не знаю этого точно.

- Ну, давай, - согласился Авель.

- Если они слышат призраков, значит, их мозг настроился на низкочастотные сигналы, так как говорящие призраки могут жить только на низких радиоволнах, близких к зоне сна. Следовательно, по принципу клина, чтобы закрыть доступ сигнала, надо воздействовать тем же оружием, а именно облучить открывшиеся зоны в мозгах низкочастотными электромагнитными импульсами, вроде как оглушить их в данной зоне восприятия.

- Точно, практически слово в слово! - восхищенно воскликнул Авель.

- И могу не сомневаясь добавить, что настрой этих призраков трудно назвать дружелюбным. Явная агрессия, ненависть и страсть к разрушению буквально сквозит в каждом их слове.

- Откуда ты знаешь? – спросил Авель, но тут же устыдившись своего вопроса, сам понял: - Если бы их души были добрее и развитее, они бы покинули зону радиочастот и поднялись бы, по крайней мере, до инфракрасного излучения, не говоря уже о видимом спектре.

- Теперь ты понимаешь, почему мне так обидно, что папа заставляет меня жить почти над этим местом?

Облачный шар затормозился, и Авель увидел, как они снова подлетают к ступеньке, с которой началось их путешествие. Они мягко приземлились, и облако быстро рассеялось, а в руках Авеля снова лежала черная трубочка.

- Интересная штуковина. Своего рода экскурсия по городу, - заключил он.

- Именно так.

- А что еще тут есть забавного?

- Тут все забавное.

 

Глава четвертая

 

Кода показала Авелю еще много странных предметов. С помощью специального распылителя, можно было создавать любое небо над головой на своей частоте. Но Кода не разрешила Авелю его испробовать, пока они не вернутся в ее дом. Чтобы не носить его в руках, на ступеньке одной из самых высоких лестниц, на которой у Авеля от страха уши закладывало, она взяла для него сумку, которая заключила в себя этот распылитель и после сжатия, которое Авель сделал собственными руками, стала размером не больше монеты. Кода прилепила сумку как значок к груди Авеля.

Позже в сумку попало еще много предметов, назначение которых шокировало воображение Авеля. Там была мягкая на ощупь коробочка, генерирующая из твоей памяти идеи и мысли и позволяющая беседовать с ней, когда хочется побыть одному и разобраться в себе. Другими словами, она выводит тебя наружу, позволяя взглянуть на себя со стороны, и даже дружить с собой. Кода сказала, что этот предмет часто используют те, кто хочет, как следует поразмыслив, найти ответ на интересующий вопрос.

Туда же Авель засунул и смешного белого зайца размером не больше кисти руки. Он заискивающе кланялся и бесконечно шутил, опять-таки пользуясь твоим сознанием, чтобы выбирать подходящие для твоего чувства юмора шутки.

На детской лестнице для совсем неумелых создателей Авель нашел для себя тонкий легкий плащ, облачаясь в который можно по собственному желанию выбирать любой наряд, который только нарисует твое воображение. Он там же на лестнице его и испробовал, поменяв свое пончо на просторную синюю кофту из чистой шерсти. Вместо брюк на нем оказались его любимые штаны бежевого цвета с большими карманами. Он сразу почувствовал себя намного уютнее, впервые после смерти в той жизни одевшись, как ему нравится.

- Знаешь, Авель, меня Джакоб зовет, - неожиданно сказала Кода, подлетая к очередной лестнице. – Если хочешь, оставайся тут. Только не знаю, как ты будешь передвигаться. А можешь пойти со мной. Он как раз в том месте, которое ты назвал песочной насыпью.

- Я с тобой, - с готовностью ответил Авель, отбрасывая какую-то скользящую в руках, но не теряющую свою целостность, белую жидкость.

Они вышли из магазина. И поднялись в воздух. Оглянувшись, Авель с высоты заметил, что большая часть мясистых листов на площади занята. Он последний раз оглядел здания, мысленно решив, что позже он обойдет каждый из них. И тут они вышли в межволновое, точнее даже междиапазонное пространство.

Летели недолго. Им всего-то надо было миновать две улицы с прямоугольной площадью и школу. За ней и показалась знакомая насыпь. Приземлились прямо перед ней. Авель стоял перед зданием, формой похожим на пирамиду.

- Знак вечности, - улыбнулась Кода.

Пирамида, как и казалось с высоты, состояла из золотого песка, который, не переставая, сыпался с ее вершины к подножью. Но, Авель не успел понять, почему ни на вершине песок не кончался, и она оставалась все такой же острой, ни у основания не скапливался. Впрочем, долго разглядывать не пришлось, Кода стремительно пошла внутрь.

- Песок призван напоминать посетителям этого дома о зыбкости всего сущего. Ты вскоре поймешь, зачем это надо, - бросила Кода на ходу.

В отличие от пещерного магазина, у этой постройки вход был явно обозначен. Хотя и выглядел как-то недостроено. В песке зияла большая дыра, по краям которой обходными ручейками струился песок. Изнутри здание походило на, как это не удивительно после всего увиденного, институт Авеля. Белые коридоры, бессчетное количество дверей, уходящих в обе стороны. В общем, ничего примечательного.

Кода пошла по одному из коридоров, увлекая за собой Авеля в лабиринты пирамиды. В конце коридора была лестница. Они поднялись на третий этаж. Там снова шли по коридору. Сбоку виднелись другие лестницы. Влево уходил еще один коридор, но они пока шли прямо. Около пяти минут Кода водила Авеля запутанными тропами. Они то и дело поднимались, а потом снова опускались и бесконечно петляли по начищенным до блеска белым туннелям. Это еще больше напоминало институт, мысли о котором все чаще всплывали в его голове.

Как он любил это! Бродить по коридорам, переходя за перерыв из одной аудитории в другую, из корпуса в корпус. Смеяться над первокурсниками, отчаянно пытающимися сквозь закодированный номер аудитории понять, где же она может находиться. Авель в совершенстве владел этой наукой. Он мог найти нужное помещение в любых закоулках своего студенческого городка.

Наконец, Кода подошла к одной из однообразных комнат, которые в отличие от института Авеля не были помечены табличками, и без стука вошла. Как будто продолжая начатый разговор, она сокрушенно замотала головой, говоря:

- Даже не знаю, что могло с ними приключиться, Джакоб.

- Я же тебе говорю, они убивают друг друга, - пожаловался тот, но тут же, заметив Авеля, протянул ему руку, чтобы поздороваться.

Авель понял, что пока они блуждали по коридорам, Кода уже разговаривала с Джакобом. Спасибо еще, что на слышимую речь перешли. Авель посмотрел на Джакоба. Если бы не уверенность Коды в том, что это действительно он, Авель ни за что бы в это не поверил. Молодой человек изменился до неузнаваемости. Перед ним стоял высокий атлетического телосложения белокожий блондин с голубыми глазами. Он выглядел настолько ухоженно, словно только что сошел с обложки туристического журнала с рекламой отдыха на Мальдивах. Возможности изменения своей внешности в их мире действительно были неограниченными. Странно еще, что Кода меняет только одежду.

Он осмотрел комнату. Размером она так же напомнила институтские аудитории для семинаров: небольшие, но уютные. Вот только стены не заканчивались традиционным для его мира прямым углом, а миролюбиво перетекали одна в другую. Но то, что творилось на полу комнаты, Авель никогда бы не увидел ни в одном институте.

Пол походил на макет ландшафта обычного зеленого городка. Неровная травяная поверхность с почти незаметными холмами и низинами. Маленькая проворная речка, извилисто пересекающая всю территорию. Поля, возделываемые под какие-то злаковые культуры. Небольшие пастбища с микроскопическими овцами и коровами. И, наконец, миниатюрные домики, под завязку населенные крошечными человечками, точь-в-точь такими же, как обыкновенные люди. И все они двигались, что-то делали настолько целеустремленно, словно это имело какой-то смысл. Открывшееся перед глазами Авеля зрелище сильно походило на компьютерную игру-стратегию, разворачивающуюся прямо на полу комнаты.

Авель начал неуклюже прыгать, чтобы найти подходящее место для остановки, не наступив ненароком на кого-нибудь из деревни, чем немало насмешил Коду и Джакоба.

- Чего это он прыгает? – Джакоб искренне удивился поведению гостя.

- Он никогда не создавал свои миры, - пояснила Кода. – Эти люди живут в другом измерении и не видят нас, - сказала она, обращаясь к Авелю. - Это всего лишь проекция их мира, поэтому ты не можешь повлиять на их жизнь. Только Джакоб, как их создатель, может влиять на них по своему желанию. Ходи спокойно.

- Хорошо, - с облегчением вздохнул Авель, присаживаясь на ближайший холмик. – Четвертое измерение? – улыбнувшись, поинтересовался он.

- Четвертое? – удивленно поднял глаза Джакоб, пытаясь понять, о чем говорит Авель.

- Скорее пятое, - тихо пояснила Кода, - или шестое. Их мир расположен не на наших волнах, здесь можно наблюдать лишь проекцию. Настоящий же мир находится в своем измерении, куда мы не можем попасть напрямую.

- Так же, как и на Землю?

- Да, для нас это как Земля. Но таких миров, со своим измерением каждый, мы можем создавать бесчисленное количество. Как ты думаешь, что могло вызвать волну убийств? – обратилась она снова к Джакобу, полностью поглощенного проблемами своего творения.

- Никак не пойму, чего они такие агрессивные стали, - отозвался Джакоб, хмуря свои точеные брови. – Вроде бы, неделю назад все было в порядке.

- За неделю у них уже поколение сменилось, - возразила Кода, - для их мира это большой срок.

- Смотрите, опять бегут! - воскликнул Джакоб, показывая на две группы мужчин, яростно сцепившихся в правом углу комнаты на лысой равнине. – Ну, сейчас я им покажу!

С этими словами Джакоб встал и пошел к ним. Кода, видимо, предпочитавшая стратегию невмешательства, остановила его.

- Нет, Джакоб, пусть твои руки не бегут впереди разума. Что-то изменить ты всегда успеешь, сначала надо подумать.

- Тебе легко говорить, ты уже сколько миров создала?

- Не так уж и много.

- Но все они растут и процветают, - с обидой заметил Джакоб. – А я и с человеческим справиться не могу.

- Человеческий вовсе не значит, что простой.

- Тут хотя бы всего два пола, у твоих же порнасиков целых пять. Но это не мешает им размножаться и строить гармоничное общество.

- Потому что количество полов не является определяющим фактором.

- Я, конечно, не очень разбираюсь в создании миров, - вмешался Авель, - но в этом случае, по-моему, все дело в том, что мужчин слишком много, намного больше, чем женщин.

Все внимательно посмотрели на Авеля, ожидая продолжения его мысли. Он почувствовал себя увереннее и продолжил:

- Смотрите, все женщины в деревне беременны. Кроме того, окружены кучей маленьких несмышленышей, - он ткнул пальцем в ближайший домик, битком набитый маленькими детьми. - А вот с этой стороны, - его палец перешел за мост, построенный человечками через русло реки, и указал на более крупные, но менее ухоженные дома вдали от остального поселения, - живут разбойники, иначе говоря, лишние мужчины, на долю которых не хватило женщин. И главенствующие мужчины деревни выгнали их за пределы города, чтобы обезопасить свои жилища. Теперь разбойники совершают набеги на деревню, а местные вынуждены защищаться.

Авель снова взглянул на Коду и Джакоба, стараясь понять их реакцию. Кода смотрела с явным восхищением. Взгляд Джакоба некоторое время выражал полнейшую безучастность. Наконец, он беспомощно поднял глаза на Авеля.

- Так что же мне делать? – спросил он. – Уничтожить лишних?

- Нет, зачем же? – чуть ли не вскрикнул Авель.

Ему почему-то стало жутко от этих слов. Он подумал о том, что он сам запросто может тоже быть всего лишь человечком одного из миров, созданных этими людьми для забавы. Просто каким-то странным способом через сны ему удалось вырваться оттуда и стоять здесь рядом с ними на равных и давать советы. Еще лишь несколько часов назад он просил Коду уничтожить Скинса. И это было бы правильно. Настолько же правильно, насколько справедливо предложение Джакоба уничтожить этих лишних человечков в созданном им мире людей. Но если какой-нибудь Джакоб будет брать на себя право уничтожать тех, кого он посчитает лишним, то в один прекрасный момент и его, Авеля, могут принять за ненужное звено в цепи развития общества.

Это были страшные мысли. В призрачных мирах, в которых, как утверждает Кода, обитают все существующие цивилизации, одно движение может лишить кого-то жизни. А кто вправе решать, кто достоин ее, а кто нет. Если кто-то и будет регулировать эти процессы, то уж лучше это сделают сами люди, которые живут в данном мире, а не Джакоб. Пусть это он создал их, но не ему жить в этом обществе, не ему делить радости и печали с этими людьми.

- Джакоб, дай им самим разобраться в ситуации. Ты наделил их жизнью, но теперь ты должен подарить эту жизнь им. Не дай им стать марионетками в твоих руках. Пусть они самостоятельно решают, каким образом они будут строить свое общество, - он умоляюще взглянул на Джакоба.

Тот, по-видимому, был шокирован искренней заботой Авеля об этих маленьких существах. Он молча смотрел на него, никак не реагируя на просьбу.

- Насколько я понял, - продолжал тогда Авель, - в этом маленьком мире скорость времени намного быстрее. Очень скоро ты убедишься в том, что они решили свои проблемы и сами отрегулировали население. Женщин мало, но все они беременны. Мужчин много. Скорее всего, если я вообще что-то понимаю, они нарожают девочек. А их мужья тем временем будут удерживать лишних мужчин на безопасном расстоянии. Девочки вырастут и станут для одиноких граждан женами. Проблема разрешится, и эти мужчины перестанут быть лишними. Они вернутся в деревню, понастроят нормальные дома, и количество основных репродуктивных жителей стремительно возрастет, - Авель увидел признаки одобрения на лице Джакоба. – А если через неделю того, о чем я сказал, не случится... Сделаешь то, что ты хочешь.

- И ты говоришь, что еще не создавал миров? – немного недоверчиво, но все же нескрываемо радостно, произнес Джакоб. – А рассуждаешь так, как говорят самые мастеровитые из миротворцев.

- У него большой потенциал, - поддержала Кода. – Я думаю, он умнее многих в нашем мире.

Авель был смущен тем, что разговор так неожиданно перешел на него. Он уселся обратно на свой холм, с которого в пылу убеждения соскочил на землю, видимо, пытаясь слиться с миром этих крохотных людей воедино. Джакоб снова смотрел на кровопролитную схватку на лысой равнине. Авелю и самому была не по душе эта расправа, но он был уверен, что только так эти воинственные деревенские жители смогут добиться своего счастья и гармонии.

Наблюдая за творением Джакоба, от взора Авеля не ускользнуло и то, как Кода на секунду замерла, словно погрузившись внутрь себя. После короткой паузы, она задумчиво окинула невидящим взглядом комнату и обратилась к Джакобу:

- Мне надо сходить к отцу. Может Авель остаться тут у тебя?

- Конечно, почему нет? Мы найдем, о чем поговорить, - ответил Джакоб, дружелюбно хлопнув Авеля по плечу.

- Иди, Кода, - согласился Авель.

- Может быть, мне удастся что-нибудь разузнать, - добавила она, уже выходя.

Видно было, что Джакобу любопытно, о чем говорила Кода. Но, наверное, из чувства такта, он не стал задавать вопросов. Кода ушла, а они так и остались молча сидеть, не зная, о чем говорить. Авель наблюдал, как пара больших мужчин из маленького мира забивают овечку и тащат ее к месту разделки. Джакоб тоже следил за ними.

- А это сложно, создать такой мир? – решил все-таки прервать молчание Авель.

- Да, нет. Не очень. Только ошибок много поначалу допускаешь, - признался Джакоб. – Вот Кода умница, она всегда начинает с того, что обеспечивает своим созданиям доступ к еде и питью. Я же всегда об этом забываю. Мы же никогда не едим и не пьем.

- А Кода ест, - возразил Авель.

- Да, она странная. Прямо-таки белая ворона в мире Анимэ. Она…, ты, наверное, знаешь, из семьи очень талантливых людей. Ее отец, как и дед когда-то, обустраивает города. Создает для остальных неучей то, что они никогда бы не сделали сами. Буквально двигают прогресс в нашем городе. И Кода могла бы оказать им неоценимую помощь, будь она такой же преданной делам энимов. Даже странно как-то. Обладать потенциалом, редким для современников, но быть настолько «приземленной».

- Что ты имеешь в виду? – удивился Авель. – Как понять «приземленной»?

- Да все ее странности. Любовь к еде, например. Некоторые любят отдать дань старине и иногда подкрепиться чем-нибудь. Для этого даже сеть фудоволей существует. Своего рода изюминка городов, ну, чего это я, ты же сам знаешь. Но одно дело иногда... А она ведь постоянно там питается. С такой странной периодичностью, что мне даже кажется иногда, что у нее потребность такая существует. Хотя это и невозможно. Просто дурная привычка. Насколько мне известно, ее отец с детства к этому поощрял. Но если бы это было все...

- А что еще?

- Она поразительно постоянна в выборе своего внешнего облика, - Джакоб, наверное, подсознательно, потянулся к своему лицу, словно проверяя такое ли оно, каким он его создавал. – Обычно людям быстро надоедает их лицо, и они начинают менять его, насколько фантазии хватает. Правда, возможности многих несколько ограничивают их выбор. Кода же, напротив, может делать со своей внешностью абсолютно все, что захочет. Я и сам не раз видел, как она шутки ради играет с ней. Но только для шутки. Сколько я ее помню, она постоянно такая, как сейчас. Только одежды на ней меняются чаще обычного.

- Да, правда странно.

- Но и это не самое удивительное, - продолжал увлекшись Джакоб. – Она абсолютно неадекватна в вопросах взаимоотношений полов.

- Это как? - Авель уже отдавал себе отчет в своих чувствах к Коде, поэтому этот вопрос был ему особенно интересен.

- Ну, - замялся Джакоб, внезапно ощутив дискомфорт от собственной откровенности о чужих делах, - наверное, это не стоит обсуждать вот так вот, за ее спиной... Но я всегда хотел об этом с кем-нибудь поговорить.

- Так говори же! – нетерпеливо воскликнул Авель.

- Она уже давно достигла половозрелого возраста. У всех ее ровесников уже давно есть дети, у многих даже десятки детей, - смущенно начал он. – А она как будто не хочет их заводить. Но я-то вижу, что хочет. Очень даже хочет. Она бесконечно заменяет потребность в детях созданием миров, которые уже служат выставочным экспонатом для таких плохих миротворцев как я. Но не заводит ребенка! И знаешь, - Джакоб даже снизил тон голоса, - я видел достойных мужчин, страстно хотевших иметь с ней детей… она отвергла их всех. И угадай почему? – Авель хотел было открыть рот, но понял, что Джакоб не ждет ответа. – Потому что никто из них не прошел ее странной проверки.

- Проверки? А в чем она заключалась?

- В том-то и дело, что в ерунде какой-то! Она задавала им один и тот же вопрос: ты меня любишь? Представляешь себе? – у Джакоба даже глаза округлились.

- Представляю, - смутился Авель. Он никак не мог понять, что же в этом вопросе такого странного, но не решался спросить. К его счастью Джакоб сам объяснил это.

- Совершенно глупый вопрос! И это от такой умной девушки! «Конечно, люблю», - отвечали они. Естественно любят, в нашем мире не бывает по-другому. Каждый любит другого. Это же очевидно!

- Очевидно? – удивился Авель.

- Разумеется. Сколько себя помню, я не сомневался в любви ни единого человека, - за увлеченностью рассказом Джакоб и не замечал реакцию Авеля. – Но она не удовлетворялась этим ответом. Она спрашивала: «По-настоящему любишь?» Правда, странный вопрос? Как понять «по-настоящему»?

Авель молчал, не зная как ему ответить. Вообще-то, он не считал вопрос странным. Но, возможно, в их мире, где нет избирательности ни в чем, даже в любви, этот вопрос был действительно странным. Однако, услышав все это о Коде, он еще более проникся к ней симпатией. Он понял, что хотя она и из мира богов, но, тем не менее, ближе к нему, чем все девушки из его собственного мира.

Им не суждено было договорить этот разговор. Вернулась Кода, и оба как-то стыдливо посмотрели на нее. Она не заметила их взглядов. Ей сейчас было не до этого. Вся разгоряченная, - видимо, разговор с отцом не удался – Кода подошла к Авелю и села рядом.

- А можно я посвящу Джакоба в наши дела? – тактично спросила она у него.

- Давай, - согласился Авель, уже чувствуя несколько растопленной глыбу отчуждения перед незнакомым человеком.

Хотя, ему и было несколько страшно увидеть глаза Джакоба, когда тот поймет, что Авель не из их мира. Но открытый и добродушный, тот показался ему интересным человеком и, кроме того, настоящим сыном своего мира. А значит, он мог бы реально помочь им разыскать создателей городка Авеля.

- Джакоб, - начала Кода, - Авель не из Анимэ. Он с Земли.

- Что? – Джакоб так и застыл с открытым ртом.

Он недоуменно посмотрел на маленьких человечков, бегающих у него под ногами, и перевел взгляд на Авеля. Авелю стало как-то не по себе. Кода догадалась о мыслях друга и поспешила добавить:

- Нет, он не из созданных нами миров. Он жил на Земле еще до того, как люди ушли в сны. В XXI веке, если быть точной.

- До того, - как загипнотизированный повторил Джакоб. – Но это же не может быть! Они уже давно умерли.

- Да, и Авель тоже давно умер, - согласилась Кода. – Но кто-то уже сейчас, в наше время, восстановил его и целую группу таких, как он.

- Восстановил? – все еще попугаем повторял Джакоб. Видимо, мозги никак не хотели включаться. – Восстановили здесь?

- Нет, как же здесь? Ты же и сам знаешь, что это невозможно, - Джакоб только кивнул. – Не здесь, а там же – на Земле.

- На Земле? – слово за словом приводили Джакоба в полнейшее оцепенение. – Но Земли же нет, - как только он сказал это, сомнение возникло у него в голове. – Вернее, может и есть, только мы не знаем, что там. Все же ушли с нее. Там, наверное, только дикая природа осталась.

- Да, наверное, так и есть. Вот только теперь там появились еще и восстановленные люди.

- Но как же это может быть? Мы не можем восстановить никого там! – уверенно сказал Джакоб. – Мы не можем даже сами вернуться туда, там же нужны тела. Если только...

- Что, Джакоб? У тебя есть догадка? – напряженно спросила Кода.

- Если только такие, как твой отец, не придумали чего-то нового. Какой-то способ проникать на Землю, - подняв глаза кверху, пробормотал он.

- Вот и мы думаем, что без моего отца тут не обошлось, - печально согласилась Кода, - но он даже говорить об этом со мной не хочет.

- А ты, значит, только что за этим к нему ходила? – понял Джакоб.

- Да, но он только отругал меня в который раз. И строго сказал, чтобы я не вмешивалась в это дело.

- Зачем же им нужно восстанавливать людей? – вслух думал Джакоб.

- Вот и я озадачен тем же вопросом, - вмешался в беседу Авель.

- У Авеля вообще появилась сумасшедшая идея о том, что их тела нужны нашим людям для обратного заселения на материальную Землю, - с упреком посмотрела на него Кода.

- Это невозможно, - возразил Джакоб. – Да и просто незачем.

- Вот и я так сказала.

- Да, но вы же и сами не можете понять, зачем тогда они это сделали, - попытался оправдаться Авель.

- Ну, уж во всяком случае, не для того, чтобы навредить вам. Я же тебе только что говорил о любви к ближнему, неотъемлемой для всех наших людей.

- А за несколько минут до этого чуть не убил кучку этих крошечных беззащитных существ, - продолжил за Джакоба Авель.

- Они же не люди! - взмолился тот, видимо, все-таки чувствуя свою вину. – И к тому же Кода, ладно не берем меня, никогда бы и пальцем не тронула никого из тех, кого она создала.

- Значит не все в вашем мире одинаково добрые к чужакам, - сделал вывод Авель.

- Но созданные нами миры и настоящие люди это совершенно разные вещи! – упорствовал Джакоб. – Твое поселение – это наши предки, равные нам. Мы не можем любить вас меньше, чем любим друг друга.

- Если только не захотите отнять то, что есть у нас и необходимо вам.

- Да не нужна нам ваша Земля! – уже почти вскричал Джакоб.

- Ладно, ребята, успокойтесь! – решила вмешаться Кода. – Не надо ссориться из-за тех, кто к нам с вами не имеет никакого отношения. Даже если бы ты, Авель, и был прав, хотя я тоже не допускаю такой мысли, то разве мы с Джакобом отвечаем за поступки других людей из нашего мира. Разве ты несешь ответственность за этого злодея вашего поселения – Скинса?

Авель вынужден был согласиться со здравыми аргументами Коды.

- Поэтому нам надо не кричать друг на друга, а решить, что будем делать, - продолжала она.

- На Земле восстановили людей, - бормотал ушедший в себя Джакоб. – Появилась новая раса. Может быть и не появилась из ничего, но восстановилась. А это даже еще хуже. Не надо опробовать временем, они и так достаточно жизнеспособны. Новая раса... – Лицо Джакоба изменилось. Какое-то подобие ужаса возникло на нем. – Посидите здесь, пожалуйста, - сказал он, резко вскочив на ноги, - я скоро буду.

Не прошло и секунды, как он исчез.

- Куда это он? – Авель был не на шутку удивлен и даже встревожен поступком Джакоба.

- Наверное, догадался о чем-то, - предположила Кода.

- А он не выдаст меня твоему отцу?

- Авель! – видно этот вопрос разозлил ее. – Перестань подозревать всех вокруг! Джакоб – мой друг, и я доверяю ему.

- Ну, хорошо, хорошо, - не стал спорить Авель. Ему и самому не хотелось разочаровываться в Джакобе, первое впечатление о котором у него осталось хорошее.

 

Глава пятая

 

Джакоба долго не было. Авель уже начал нервничать и тщательно скрывал свое состояние, делая вид, что ему безумно интересны дела маленьких человечков. Но на самом деле, какое ему было сейчас до них дело, когда решалась судьба другого человечка – его. Кода то ли понимала чувства Авеля, то ли не хотела отвлекать его от процесса наблюдения, но тоже молчала.

Наконец, появился Джакоб. Авель сразу заметил в его руках два небольших бокала, наполненных сине-фиолетовой жидкостью. Он сразу понял, где побывал Джакоб, хотя в библиотеке ему не доводилось встречать многоцветных книг. Жидкость действительно выглядела немного странно. На фоне основного синего цвета спиралью переливался фиолетовый поток, изредка отблескивая красноватым оттенком. Джакоб протянул бокалы Авелю и Коде.

- Это мой собственный состав, - не без гордости сказал он. – Потребовалось много времени, чтобы составить букет из только нужной информации по всей истории.

- Истории? – удивилась Кода. – Я думала, нас сейчас интересует будущее, а не прошлое.

- Новое – это хорошо забытое старое, - парировал Джакоб на знакомом Коде языке пословиц, видимо, широко популярных в их мире.

- У тебя есть идея, зачем восстановили городок Авеля?

- Да, есть. Не то чтобы идея, но некоторые наметки. Выпейте, как только информация уляжется у вас в голове, я все объясню.

Авель и Кода быстро осушили свои бокалы. В голове сразу начали выстраиваться воспоминания о временах настолько далеких, что было поистине странно осознавать, что эти воспоминания твои. Джакоб присел на полу и молча ждал, когда они будут готовы.

- Ты, наверное, Авель, знаешь, фундаментальные законы сущности?

- Да, Кода рассказывала про закон нахождения сущности, то есть использование метода перехода количества в качество, про закон круга – переход через крайности и про закон клина – действия тем же оружием, что и было задействовано ранее, когда совершилось событие.

- Молодец, Кода, - похвалил Джакоб, - посмотри только, как хорошо ты ему объяснила.

- Это не моя, а его заслуга. Авель быстро все понял, - поправила Кода.

- Ну ладно, сейчас мы не об этом, - продолжал Джакоб. – Таких законов много, но основные ты, пожалуй, уже знаешь. Я, видишь ли, занялся созданием миров недавно, так, чтобы разрядиться. – Он окинул взглядом свое творение. – Мое же истинное призвание, то, ради чего я долгие часы провожу в библиотеке, это оттачивание этих законов, нахождение, возможно, новых закономерностей бытия. В общем, понимание мира в глобальном смысле.

- Интересное занятие, - поддержал Авель.

- Да, и очень трудоемкое к тому же. Чтобы понять что-то, нужно сначала набрать очень много информации.

- Чтобы ее количество перешло в качество и дало скачок в понимании, - приложил один из законов Авель.

- Действительно, - удивился Джакоб, – ты понимаешь с лету. Так вот, я изучал процесс действия третьего из перечисленных тобой законов. Закон клина. Я много думал над тем, что когда действие вступает во взаимодействие с объектом, образуется сверхпрочная неделимая связь – событие. Таким образом, если что-то или кто-то действует на предмет, то неизбежно происходит следствие. Мы имеем результат. А уже потом только, как говорится в законе, устраняем последствия повтором действия. Но я подумал, а почему, собственно, нельзя не дать завершиться действию, чтобы последствие не произошло?

- Потому что этот процесс неразрывен, - сказала Кода.

- Да, неразрывен. Я тоже так решил. Потому что если мы разорвем процесс, то в системе наступит хаос. Действие должно иметь следствие. И это, возможно, когда-нибудь будет признано фундаментальным законом бытия. Так как это гарант стабильности всего сущего. Возможных действий неограниченное количество, объектов действия и итоговых событий тоже. Это залог гибкости и изменчивости мира. Но сам принцип действия этого закона неизменен. Если действие по отношению к объекту совершено, это неминуемо повлечет за собой последствие. Это своего рода кит, на котором держится все сущее. Чтобы ни произошло, оно обязательно завершится до своего логического конца. Может совершиться все, что угодно. Для этого есть неограниченная свобода. Но, совершившись, оно обязательно приведет к последствиям, и это фундамент последовательности всех событий, основа необратимости во времени.

- Сколько я вас ни слушаю, удивляюсь, о чем же думал раньше! – воскликнул Авель.

- Я тоже об этом не думала, - поддержала его Кода.

- Но если есть закон, пусть даже самый основной, то должны быть исключения, - твердо декларировал Джакоб, поддержанный в своей теории друзьями. – Это тоже правило. Тогда попробуем представить себе, что может произойти, если какая-то сила вклинится в процесс действия-следствия и помешает закончиться циклу?

- Произойдет сбой, - решила Кода.

- Да, неизбежно. Система пошатнется. Возможно, она рухнет, и никогда больше не восстановится. Возможно, она потеряет равновесие, но устоит, и со временем придет в норму, правда, неизбежно с некоторыми изменениями, которых избежать невозможно, так как система должна будет застраховать себя от возможного повторения.

- Звучит вполне убедительно, - кивнула Кода. – Но почему ты об этом говоришь именно сегодня, когда узнал про Авеля?

- Скоро узнаешь, - загадочно ответил Джакоб. – Придя к вышесказанному выводу, я решил, что в истории Земли обязательно должны были быть подтверждения моей теории. Когда мир рушился прямо на глазах, но сохранял жизнеспособность, судя по тому, что мы с вами разговариваем сейчас.

- И ты нашел доказательства? – изумился Авель, невольно оперируя к информации, закаченной из бокала.

- Я, конечно, не могу назвать их доказательствами. Но они очень гармонично вписываются в суть нового закона.

- Тогда расскажи нам все-таки, не томи больше, - нетерпеливо попросила Кода.

- Глобальные катастрофы, - победно отчеканил Джакоб. – Великие природные катаклизмы, отражающие реакцию Земли на сильнейшие травмы, нанесенные ей. А как они могли быть нанесены? Сбоем в налаженном укладе жизни населяющих ее существ. И вот к чему я пришел: каждый раз, когда доминантный вид достигает определенного порога развития, за который естественные ограничители не дают ему зайти, он начинает безрезультатно топтаться на месте, в то время как другой – будущий царь природы – начинает стремительно развиваться, подталкивая предыдущего в спину. В этот момент, правда, я пока не знаю точный механизм действия, цепь событий прерывается. Неизбежно прерывается. И случается катастрофа такой силы, которые случались всего дважды на нашей планете, - Джакоб запнулся, видимо, боясь в пылу начать преувеличивать факторы. – Точнее, я нашел информацию только о двух.

Он окинул всех медленным взглядом. Кода и Авель с нетерпением ждали развязки. Джакоб выждал томительную паузу и провозгласил:

- Великий пожар уничтожил шестьдесят пять миллионов лет назад высокоразвитую расу динозавров. Уничтожил для того, чтобы их жалкое подобие - птицы и рептилии заселили планету. Но чтобы истинными королями стали млекопитающие, конкурентная ветвь в истории эволюции. Если бы не эта катастрофа, то млекопитающие никогда бы не смогли отнять лидерства у монополиста на планете динозавров.

- Но разве они были высокоразвитыми? – удивился Авель.

- Все мое знание говорит именно об этом, - ответил Джакоб, - обратись за ответом к своим воспоминаниям.

Авель погрузился внутрь себя, но, к сожалению, еще не достаточно научился пользоваться своей памятью, поэтому воспоминания носили обрывочный и неупорядоченный порядок. Но он, почему-то, не решился признаться в этом. А поскольку Джакоб не собирался объяснять подробнее, пришлось довольствоваться малым.

Авель видел многочисленные стада диплодоков и одиночные семьи тираннозавров. Они бродили по обширным просторам земли, вдоволь покрытой высокими эвкалиптами, баобабами и кустами папоротников. Детишки резвились в мелких озерах, взрослые группами ели листву.

- Но они не выглядят высокоразвитыми, - скептически возразил Авель. – Они просто едят и живут, как животные моего времени.

- Это вовсе не опровергает теорию Джакоба, - покачала головой Кода. – Это соответствует закону круга. Чем более раннюю жизнь мы будем рассматривать на Земле, тем меньше им надо было для обеспечения полноценных условий. Позже с развитием животного мира потребности возрастали, а способы их удовлетворения становились все более изощренными. Но на максимальном этапе развития потребности снова снизятся, и способы упростятся, по крайней мере, внешне. Но для своего времени и этапа развития жизни на Земле динозавры были очень высокоразвиты. Подобно приматам в отряде млекопитающих, в их сообществе также встречались виды, способные к сложным логическим операциям, социальным взаимоотношениям, специфической деятельности с применением орудий труда и, конечно, общению. Некоторые группы птиц, такие как вороновые или попугаи, наглядно свидетельствуют об этом. Мы мало знаем о жизни древних удивительно красочных и разнообразных животных. Но поверь мне: она не сводилась к простому поеданию пищи и размножению.

- Да, но они погибли от Великого пожара, заставившего их уступить свои главенствующие позиции предкам человека, - закончил Джакоб.

- И следующим пиком развития стал человек, - предположил Авель.

- Нет, не человек, хотя тоже примат. Следующими были неандертальцы. Они не являлись предками человека, а точно так же, как и млекопитающие по отношению к рептилиям, были конкурентами в борьбе за первенство на планете Земля. Но в те далекие времена, когда их победное шествие только начиналось, человек еще не был существом сознательным, которым и стал благодаря усилиям неандертальцев.

- Не может быть! – воскликнул Авель, привыкший, наоборот, считать именно неандертальцев неразумными предками.

- Да, более трехсот пятидесяти тысяч лет назад неандертальцы были ненамного глупее современного тебе человека. Они вышли из Африки в поисках просторных земель для своего многочисленного племени и заселили Европу и Азию вплоть до восточной Сибири. Их пальцы были настолько же гибки, насколько у нас, а мозг настолько проворен и изощрен, что они достигли небывалого на Земле до этого процветания. Поначалу они, конечно, еще не были высокоразвитой цивилизацией. Более того, кожа и мясо человека являлись для них ценной добычей. Поэтому около ста тридцати тысяч лет назад они уничтожили почти всех людей на Земле. Но в этот самый момент что-то типа Красной книги появилось и в их сознании, также как и намного позже у самого человека. Они одумались, и перестали истреблять людей, позволив им воспроизвести себя. Популяция наших предков потихоньку пошла вверх. Еще позже, где-то пятьдесят тысяч лет назад, они начали приручать дикого человека и увозить с собой в далекие от Африки земли в качестве рабов, так что именно неандертальцам мы обязаны своим расселением по миру.

- Не может быть! – воскликнул Авель. – Человека приручили словно собаку? Я не могу с этим согласиться. Тому, каким стал человек, мы обязаны природе и эволюции, а не каким-нибудь неандертальцам.

- Все, что дает природа, закрепляется генетически и передается новому представителю вида в независимости от того, где и при каких условиях происходит его рост и развитие, - возразил Джакоб. – Оставь птенца без родителей, рано или поздно он все равно начнет летать, видел он других птиц или нет. Вылупившийся из икры малек самостоятельно научиться плавать. Собаки гавкают и кошки мяукают тоже не оттого, что им кто-то показал, как это делается. Инстинктивное поведение заложено в них генетически. Чего нельзя сказать о человеке.

- Феномен Маугли, - пояснила Кода, - вне человеческого сообщества ребенок никогда не сможет овладеть приемами речи и прямохождения. Дети природы, воспитанные с ранних лет животными, мало чем отличаются от своей новой семьи. Их уровень физического и интеллектуального развития, равно как навыков и повадок, становится идентичным любому члену звериной стаи.

- Но почему они выбрали именно человека?

- Он показался им наиболее удобным объектом приручения. Близкий родственный вид, разве это не логично?

- Человек также подобно неандертальцам ставил схожие эксперименты, но вследствие того, что подопытный материал не обладал столь высоким потенциалом, бросил исследования. – Джакоб прошелся по комнате, рассматривая маленьких человечков, невозмутимо шныряющих по своему микромиру. – Хотя некоторые явные успехи все же были. Например, удалось обучить горилл и шимпанзе языку немых. Человек подарил обезьяне возможность говорить и мыслить, точь-в-точь как это делали неандертальцы.

- Но меня учили говорить люди, а не неандертальцы, - возразил Авель.

- Научить речи высокоорганизованное существо и значит передать его виду новую эволюционную способность. Обезьяны тоже обучаются от человека однократно, передавая впоследствии самостоятельно знания друг от друга. Интеллектуальных способностей раннего человека, так же как и других человекоподобных обезьян не хватило бы для сознательного развития, но оказалось вполне достаточно для того, чтобы воспринять влияние извне. В те далекие времена неандертальцы воспитывали нас, обучали, подарили искусство речи и знания о древних. Не без помощи человека, были построены пирамиды в Центральной Америке, Крыму, Тибете, Египте, Заире, Италии, на Востоке и во многих других местах. Еще много самых разных строений и замков возвели они в местах своего скопления, часть которых даже попала в списки чудес света. Хотя большая часть сохранившихся артефактов старины уже была построена усилиями и волей самого человека в более поздние времена, но, несомненно, по образу, запечатленному далекими предками. У неандертальцев процветало искусство, наука разделялась на множество глубоких направлений. Но вот их отношение к природе было по-настоящему варварским. Даже у причинившего ей много проблем человека, был более гуманный подход. Основные водные артерии – мощные реки – были повернуты вспять и заключены в каменные русла. Бесчисленные каналы покрыли и без того благодатные земли. Девственные леса были уничтожены, а плодородные почвы сожжены, перерыты и заложены камнями. Но природа не простила им такого самоуправства. Некогда богатая земля Египта и близлежащих стран превратилась в безводную пустыню, известную под названием Сахара. Много земель тогда погубили эти жадные до даров природы создания. И планета не дала им развиться до нашего уровня. Новая стихия потопила их около тридцати тысяч лет назад, заставив уступить место прирученному и подающему надежды человеку. Великий потоп залил тогда все земли. Большая часть неандертальцев умерла, а почти всех оставшихся истребили озлобленные на них люди.

- Почти? – переспросил Авель.

- Да, - неохотно ответил Джакоб, не желая отвлекаться от основной темы, - части удалось спастись от жестокой мести человека и спрятаться в лесах.

- Они продолжали жить на Земле?

- Неандертальцы жили даже в то время, когда первые люди ушли в мир Анимэ, - с улыбкой пояснила Кода, - только высокоразвитые люди, потерявшие память о былом великом народе, называли их уже по-другому: снежный человек, big foot или йети.

- Снежный человек и есть неандерталец? – Авель не мог поверить в это, так как до последнего момента вообще не верил в существование снежного человека и уж тем более даже мысли не допускал о том, что тот и есть представитель древнего вида приматов.

- Вы уже забыли, о чем мы говорим? – возвращая Авеля и Коду к основной теме разговора, спросил Джакоб.

- Нет, конечно, - Кода перевела взгляд на Джакоба, и на нем снова воцарилось сосредоточенное выражение, - продолжай.

- Так вот, - собравшись с мыслями, начал он, - неандертальцы уступили пальму первенства человеку, потеряв свой мир в Великом потопе. Восстанавливая равновесие воды и суши, природе потребовалось много тысяч лет, чтобы сковать разбушевавшуюся стихию. Этот период времени принято называть ледниковым периодом. Своеобразная защитная система, приходящая на помощь в самые тяжелые моменты и призванная воссоздавать природу после глобальных катастроф. Ледниковый период не только превратил в лед всю излишнюю воду, вернув большую часть суши, отнятую у неблагодарных неандертальцев, но и закалил мозг человека, доведя его до современного уровня. Земля снова дала шанс своим детям. Так настала наша эпоха.

- А при чем же здесь появление Авеля? – спросила Кода, видимо, хорошо знавшая эту историю, а потому нисколько не удивленная. В отличие от Авеля, удивление которого застопорило работу мозга.

- Век человечества тоже не бесконечен. Вначале был Великий пожар, потом Великий потоп, следующим бедствием должна стать Великая буря, по моему мнению. И я полагаю, что Авель – предвестник третьей катастрофы, - извиняющимся перед ним голосом сказал Джакоб. - Я много времени потратил на расчеты, прилагая все математические методы, которым научился в библиотеке. И мой анализ логарифмической последовательности событий ясно показывал еще задолго до появления Авеля, что в самое ближайшее время третья катастрофа – Великая буря – должна снова сменить лидера на нашей планете.

- Но мы же уже не на планете, - возразила Кода.

- Да, вот именно. Это и было точкой несхождения в моей теории. Я не мог понять, кто же может смениться, ведь ни одно животное, оставшееся на Земле, не могло за такой короткий период эволюционировать достаточно сильно. Кроме того, как ты сказала, мы уже не на Земле. А чтобы сменился доминирующий вид жизни, должны исчезнуть именно мы, так как мы им и являемся. Но только что, когда я узнал, что Авеля и других людей восстановили на Земле, сомнение зародилось в моей голове. Значит, обратный путь на Землю человеку уже открыт. А после того, как вы рассказали эту безумную идею Авеля о том, что люди из нашего мира хотят вернуться на Землю, все сразу встало на свои места. Я по-прежнему считаю, что нам нет смысла этого делать. Тем более, если моя теория верна. Но если это все-таки правда, то тогда действительно возможно, что пришло время Великой бури.

- Это невероятно! – возмутилась Кода.

- Может быть, не берусь утверждать, - смущенно опустил глаза Джакоб, - но если это так, и кто-то из нашего мира на самом деле хочет переселиться обратно на материальную Землю, то мы должны им в этом помешать. Этого просто не должно произойти!

- Да, невероятные теории я последнее время слышала, - явно сомневаясь, сказала Кода. – Но я не могу позволить слепой вере закрыть мне глаза, если уже двое мне говорят, что возможно иное. Надо узнать правду!

- Но как? – теперь уже и Авель сомневался в том, что в этом сложном мире можно найти правду.

- Надо идти к моему отцу! – с готовностью провозгласила свое решение Кода. – И не мне одной, а всем вместе. Скажем ему все, как есть, и посмотрим, что он на это ответит.

- Ты смелая девушка! - Авель был в восторге от ее поступка.

- Не будем терять времени, - быстро сказала Кода, уже направляясь к выходу.

- А мы не можем телепортироваться? – удивленно спросил Джакоб, и тут же поймав взгляд Авеля, добавил: - А-а, извини. Ты не умеешь этого делать.

- Да, мы летаем все время, - с улыбкой ответила за него Кода.

Она взяла Авеля за руку, но тут он остановил ее.

- Слушай, мы же летим наверх, правда? – спросил он.

- Да, домой к папе. Мы там уже были с тобой.

- Значит, там высокое давление снова будет разрывать меня на части?

- Вообще-то, да.

- Высокое давление, это вы о чем? – удивился Джакоб.

- Душа Авеля не приспособлена к коротким волнам. Они пытаются порвать его, когда мы пересекаем межволновое пространство, - пояснила Кода.

- Удивительно, - поразился он, - я и не думал, что такое может произойти.

- Я тоже, - смущенно улыбнулась Кода, бросив быстрый взгляд на Авеля, - когда мы в первый раз летели к папе.

- Так вот я что подумал, - решил напомнить о своей идее Авель, - а что если использовать этот прибор – перекрутер? Полетим в капсуле, меня в ней не сдавливает.

- Но капсула не предназначена для пересечения разных частот. Она служит для путешествия внутри одной частоты, - возразила Кода, но тут на помощь Авелю пришел Джакоб:

- Так ведь перекрутер создал твой отец, не так ли, Кода? – напомнил он. – Неужели ты не сможешь его немного модернизировать?

- Я как-то не думала об этом, - смутилась Кода. – Передо мной еще не стояли такие задачи. А что если я ошибусь, и капсула не сработает?

- Тогда ты уничтожишь ее, и мы полетим так, - спокойно ответил Джакоб.

- Ну ладно, я попробую.

Кода отошла в сторону и сконцентрировала свое сознание. Видно было, что перекрутер не дается легко, потому что очень скоро ее руки плотно прижались к вискам. Она бормотала что-то настолько тихо, что Авель не мог разобрать слов. Наконец, у нее в руках появилась трубка. Только, во-первых, она была белого цвета. Во-вторых, значительно шире. И, в-третьих, была не ровной, а скорее формы волны, изящно изгибаясь в ее руках.

- Пришлось постараться, - устало улыбнулась она.

Авелю даже показалось, что огонек в ее глазах немного потускнел.

- Он вроде бы достаточно вместителен, чтобы потянуть троих.

- Тогда полетели.

Три руки потянулись к кнопке и разом замкнулись на ней. Их окружило прозрачное облако, и капсула поднялась в воздух. Они быстро набрали скорость и полетели наверх. Дом отца Коды находился не очень далеко от города Нозоми, поэтому добрались довольно быстро. Капсула позволяла не торопиться, поэтому Кода предложила не врываться как в прошлый раз, через пол, а залететь через двери просторной прихожей.

- Заодно будет время оглядеться, - сказала она. – Вдруг он не один там, а мы всей компанией явимся.

- Да, нам лучше не светиться раньше времени, - согласился Джакоб. – А то этот визит станет для нас единственным шансом. Так рисковать нельзя. Твой отец, Кода, может оказаться и ни причем.

Так и решили. Мягко и бесшумно приземлившись в прихожей, они тихонько подошли к двери и замерли в ожидании. Дверь была наполовину открыта, и оттуда послышались голоса.

- Так и есть, - прошептала Кода, - папа не один.

- Тогда давай подождем, когда он освободится, - предложил Авель.

- Тихо! - громко, но шепотом вскрикнул Джакоб, - кажется, они говорят как раз о том, что нас интересует.

Авель и Кода тоже прислушались. Один голос явно принадлежал Астиону, такими низкими и широкими волнами он резонировал по стенам, другой же был намного выше и, как будто, слегка дергался. Они говорили оживленно и громко, совершенно не опасаясь быть услышанными. Ведь только Кода, да еще несколько человек имели беспрепятственный доступ в его жилище. Для остальных же путь был закрыт многочисленными защитами, которые наложил Астион.

- Я подготовил проводника! – голос Астиона звучал агрессивно. – Зачем ты нарушил договор? Ты обманул меня!

- Я должен был подстраховаться, - оправдывался второй, - на непредвиденный случай.

- Какой случай?! Ты же знаешь, что я на кон поставил! – пуще прежнего возмущался отец Коды. – Тот шаг, который ты предпринял, не является благоразумным. Ты совершил большую ошибку.

- Нет, Астион, ты не прав. У нас единая цель. Я все просчитал, вместе им будет легче выполнить свою миссию. К тому же мы целую вечность можем ждать, когда у тебя все будет готово.

- У меня уже готово! – крикнул Астион. – И ты прекрасно знаешь об этом.

- Но это ничего не меняет. Все равно надо ждать. А сколько?

- Время не имеет значения. Только суть важна, - высокомерно декларировал Астион.

- Возможно, для тебя оно и так. Но не для меня. Я не хочу ждать вечность.

Астион не ответил. Они оба замолчали, и в доме воцарилась зловещая тишина. Авель, Кода и Джакоб старались не издать ни единого звука, но опасность, как гроза перед бурей, нависла над ними.

- Тебе пора уходить, Орест, - коротко сказал, наконец, Астион.

- Но, Астион, друг мой, - возразил было тот, однако отец Коды перебил его:

- Позже поговорим, мне надо еще подумать.

- Как знаешь, - покорно согласился тот.

Ребята увидели легкую вспышку, отраженную в стенах, и... сзади них появился Астион.

- Я предупреждал тебя, дочь моя, - грозно пробасил он, и его громоподобный голос эхом разлился по тяжелым стенам. – Неужели ты думала, что я не замечу вашего появления?

- Папа, нам надо поговорить с тобой, - умоляюще попросила она.

- Что этот парень здесь делает? Он не должен был больше попадать сюда! – он так страшно посмотрел на Авеля, что тому даже показалось, что Астион сейчас его съест.

- Отец! – Кода самоотверженно кинулась к Авелю, прикрывая его собой. – Это очень важно и напрямую касается Авеля!

- Кода, отойди, пожалуйста, - уже более мягким голосом приказал Астион. – Джакоб, отведи мою дочь в кабинет. Я сейчас приду к вам и все объясню.

Джакоб в нерешимости смотрел то на Авеля, то на Коду, то на Астиона. Он не знал, что ему делать. Многолетнее, а может и десятков лет, если даже не сотен, уважение к одному из самых авторитетных людей его мира и к тому же отцу его лучшей подруги возымело свой эффект, и Джакоб подчинился. Он аккуратно, но крепко взял Коду за руки и начал настойчиво тянуть через огромные двери. Кода сопротивлялась, но не очень сильно. Она тоже не знала, как ей поступать. В конце концов, это был именно ее отец, в безупречность которого она всегда верила.

Авель остался один на один с Астионом. Его состояние можно было охарактеризовать как полнейшее оцепенение. Он молчал, ничего не старался предпринять и будто наблюдал за происходящим со стороны.

- А ты настырный молодой человек, - с неожиданной на этом строгом лице улыбкой сказал отец Коды.

- Я ... – Авель не мог найти слов. – Я должен был...

- Ничего ты не должен. Все это глупости. Возвращайся в свой мир, твое место там, а не здесь.

Авель готов был возразить. Он чувствовал, как оцепенение проходит, и собирал силы, чтобы завязать диалог с этим человеком, поговорить с которым и являлось целью Авеля. Но он не успел...

Астион дотронулся рукой до его макушки. Авеля прожег светлый луч света. Он почувствовал, как луч растворяет его изнутри, словно испаряя его как воду. Картинка поплыла перед глазами. Авель погрузился в полнейший мрак.

 

Глава шестая

 

Авель открыл глаза. Непроглядная ночь покрывала городок. Яркие звезды виднелись сквозь вход в землянку.

Так долго спал и так рано проснулся! Астион снова выпроводил Авеля из своего мира, так и не объяснив ему ничего. Но подслушанный разговор сказал больше, чем его участник. Теперь он не сомневался: Астион принимает участие в их восстановлении. Он говорил, что подготовил проводника. Что это могло означать? Кто проводник? Авель? Тогда зачем были восстановлены все остальные? Да и почему именно Авель, может быть, это, например, Бен.

И зачем нужен проводник? Куда проводить он должен этих людей-богов? На Землю! Конечно, на Землю. Все снова сходится. Но почему все-таки проводник, а не проводники? Надо вернуться снова в тот мир к Коде, надо заснуть.

Авель закрыл глаза и попытался расслабиться. Мысли, догадки и откровения приходили непрошеными гостями в его голову. Он отгонял их, но сон, как рукой сняло. Прошло полчаса, может час, а Авель все так же лежал, тщетно пытаясь заснуть. Так продолжалось до тех пор, пока голова не начала раскалываться от боли, сигнализируя о том, что устала от этой пытки.

Авель сел на сене, разочарованно глядя на улицу. Другого выбора не оставалось, и он смирился с тем, что придется вставать. Спустя пару минут он уже стоял, погруженный в черноту ночи. Авель пошел, продолжая размышлять на ходу. Ноги как-то сами привели его на вершину любимого холма. Он сел и лениво оглядел горизонт. В ярком от звезд ночном небе красивой голубизной в привычном месте сверкала молния. Может быть, она заменяет в этом будущем мире полярную звезду, подумалось Авелю. Хотя, зачем нужна вторая полярная звезда?

Он откинулся на влажную траву и еще долго смотрел на небо. Его мысли блуждали в потоках информации, полученной только что. Он вспоминал историю про динозавров и неандертальцев, изумляясь своей недавней уверенности в том, что человек единственный, кому удавалось развить свой разум. Он думал о том, что было бы неплохо тоже создать собственный мир, где все жители живут по правилам, заданным тобой.

Удивительно, но эти высокоразвитые существа из мира Анимэ тоже живут в созданном их мудрецами мире, подобно человечкам, миры которых создают сами. А что если когда-нибудь созданные ими цивилизации разовьются до такой степени, что научатся сами создавать миры. Авель вспомнил про популярную в его прошлой жизни идею вложенности миров. Потребовалось немногим более тысячи лет, чтобы фантастическая идея стала реальностью.

Он жалел о том, что так и не поговорил с Астионом. Что, несмотря на поддержку Коды и Джакоба, он так толком и не узнал ничего. Что вопреки сильному желанию помочь Бену, он не смог решить проблему избавления от Скинса. Но это всего лишь сегодняшняя неудача. Впереди есть еще другая ночь, а потом еще одна, и рано или поздно он обязательно все сделает. Надо только подождать.

Но Бен мучается именно сейчас, и Авель просто обязан его успокоить. Ведь он уже чуть ли не поселился в мире энимов, а его лучший друг так ничего и не знает. Сегодня же Авель обязательно расскажет ему обо всем. Надо только дождаться утра.

Сам не заметил как, но долгожданный рассвет уже забрезжил. Солнце залило красным заревом непроходимые леса с противоположной стороны острова и решительно надвигалось на немного замерзшего Авеля. Он терпеливо ждал, пока солнечные лучи настигнут его и отогреют тело. Ждать пришлось не долго. Авель не спешил спускаться, блаженно купаясь в солнечной ванной. Рассвет еще не означал пробуждение городка. Авель осмотрел окрестности. Все по-прежнему. И их спящий город спокойно лежал перед ним. И трудолюбивая молния, как всегда, блестела на небосводе. И две одиноких землянки отшельников острова – Лукоса и Скинса – безмолвно прятались за густой листвой.

Пробегая взглядом по дому Лукоса, он впервые за эти три дня, ведь сегодня начинался только четвертый день его новой жизни, вспомнил о нем. Как живет этот дикий человек? О чем думает? В первых солнечных лучах он заметил, что у его землянки как будто выросли рога. Какие-то крупные дубины торчали прямо из крыши. Странный все-таки он человек. Прав был Бен, не стоит перебегать ему дорогу. Путь Лукоса темен и непонятен нормальному человеку. Так пусть же и живет в своем сумасшедшем мире. Не ему, Авелю, вершить суд над ним. Да к тому же сейчас его занимают мысли и поважнее загадок Поинта. И он снова погрузился в размышления.

Его мысли бродили то в прошлом, то в будущем. Он вдруг подумал о том, что безрассудно позволяет себе думать о Коде, скучать по ней, даже питать какие-то несбыточные надежды об их совместном будущем. Только теперь он впервые осознал, что никакого будущего у них уже по определению быть не может. О чем он радовался, слушая рассказы Джакоба о том, что Кода отвергла всех своих женихов? Ее неудачи в личной жизни вовсе не дают ему никаких преимуществ. Ведь даже если Кода тоже полюбила бы его, создание семьи оставалось бы невозможным хотя бы потому, что он живет на Земле, а она в Анимэ.

Она не может спуститься к нему, так как у нее нет тела. А он не может стать отцом ее детей там, так как уровня развитости его сознания с трудом хватает даже на то, чтобы добраться до дома ее отца. О каком союзе может идти речь? Единственное, на что он может рассчитывать, это на дружбу, четко регламентированную продолжительностью сна Авеля.

Последние мысли больно зарекошетили по самым затаенным уголкам его сердца. За безумием последних дней он ни разу не подумал об этом. Ему даже пришла в голову страшная мысль о том, что, может быть, было бы не так уж и плохо, если бы Кода заселилась в одно из тел жителей его городка. Но ему тут же стало жутко стыдно из-за этой мысли. Чьим телом и жизнью он готов пожертвовать ради Коды? Бетти, а может Полли или Мари? Он хочет, как Джакоб, найти лишнего человека, что, кстати, было не идеей Джакоба, а тоже его собственной. Он наделил себя правом считать кого-то лишним! Это было ужасно... Авель даже встал, чтобы развеять преступные мысли. И к тому же разве это будет Кода, если он перед собой будет видеть кого-то другого, в чье тело заключена ее душа?

Авель возбужденно ходил по кругу вершины, смотря себе под ноги. Еще долго он был не в состоянии справиться с собой. Ощущение почему-то возникло такое, словно он сейчас переживает потерю очень близкого человека. Словно Кода умерла. А ведь так оно и есть! Она умерла для него. Умерла в том виде, в котором он уже хотел ее видеть, в котором практически видел уже! Прошло не меньше часа, прежде чем он снова спокойно уселся на край вершины.

Авель устал думать, устал чувствовать, злиться, печалиться. Он сильно захотел забыться. Начать все сначала. Изменить хоть что-нибудь. А может попросить Коду не забирать его больше? Что за глупости! Ведь он же туда не ухаживать за ней ходит. Ему надо найти восстановителей, он должен помочь Бену. Да, это его цель, и личные проблемы не должны мешать.

В этот самый момент он заметил на побережье какую-то маленькую фигурку, сидящую в потоке солнечного света. Авель пригляделся и тут же понял: это же Бен! Он сидит как раз в том месте, где вчера они спрятали шар. Как же, наверное, неспокойно у него на душе, что, встав с утра пораньше, он первым делом отправился проверять, все ли в порядке с предметом, вокруг которого сосредоточились его надежды и страхи. Фигурка неподвижно сидела, явно увлеченная своим делом.

И что он только с ним делает? Ощупывает, что ли? Авель счел это знаком того, что надо пойти к другу и в спокойной обстановке посвятить во все события, произошедшие с ним. Он сбежал с холма и спустился к берегу. Зайдя по щиколотку в воду, он с удовольствием ощутил прохладу и медленно побрел к другу, представляя в голове, с чего начнет свой рассказ. Бен долго не замечал приближающегося Авеля. Наконец, когда расстояние уже было не более двадцати метров, он оглянулся и, сделав неловкую попытку спрятать свое сокровище, испуганно посмотрел в сторону надвигающейся опасности. На его лице застыло сосредоточенное и отстраненное выражение. Казалось, несколько секунд он даже не мог понять, кто это идет. Когда прозрение все-таки наступило, узнав друга, Бен широко заулыбался. Он обрадовался настолько, что Авелю даже показалось, будто он ждал его. Авель подошел ближе и сел рядом на теплый сыпучий песок.

- Я раскрыл тайну шарика! - сказал Бен возбужденным заговорщическим голосом.

- Да? – удивился Авель. Он собирался посвятить Бена в свои дела и совершенно не ожидал такого начала разговора. – Что же у него за тайна?

- Ты не поверишь! – Бен бережно погладил шарик по его подвижной белой поверхности. – Смотри сюда!

Он показал на неприметную с первого взгляда отметку, похожую на клеймо, нанесенное контуром на стекло шарика. Авель вгляделся и увидел непонятное существо с толстым брюшком, головой, четырьмя ногами и четырьмя руками, длинным мощным хвостом и огромными крыльями. Существо стояло в пол оборота внутри ровного круга, как раз нужного размера, чтобы оно помещалось в него, но не более. Бен с горящими глазами следил за реакцией Авеля.

- Странное существо, - пробормотал Авель. – Ты думаешь, это хозяин шара?

- Наверное, - пожал плечами Бен. – Но это еще не все и даже не самое интересное!

Он погладил еще раз твердое стекло, словно фокусник, демонстрируя Авелю его монолитную однообразную структуру. Потом мягким движением начал нажимать на шар, разгоняя в разные стороны белые волокна на поверхности. Они поддались, обнажая странное выпуклое образование зеленого цвета внутри шарика. Потребовалось всего несколько плавных движений, и волокна были согнаны на обратную сторону. Авель смотрел на сообщество маленьких бугорков в только что еще белевшем шаре.

- Это...э-э-э – Авель не мог подобрать слов, но ясно понимал, что это напоминает ему что-то хорошо знакомое.

- Это мозги, - улыбнулся Бен, - зеленые мозги. Наверное, надо было много пить и курить их обладателю, чтобы они так позеленели.

- А ты думаешь, они чьи-то? – Авель смотрел на мозги, законсервированные внутри шарика, не то с удивлением, не то с отвращением.

- Разумеется, а ты полагаешь, что сами по себе?

- Да нет, наверное. Хотя могла бы быть и самостоятельная форма жизни, если бы не клеймо, явно неспроста нанесенное сверху, – Авель видел, что на лице Бена еще не пропало выражение фокусника, как будто он еще не исчерпал запас подготовленных сюрпризов. – А зачем они, по-твоему?

- А ты смотри сюда. – Бен немного повернул мозги на бок и показал на небольшой комочек, явно превышавший размеры своих соседей. – Я думаю, это опухоль.

- Рак? – уточнил Авель.

- Может и рак, не знаю. Но только как-то неестественно она выглядит.

- А может надо просто на нее надавить? – предположил Авель.

- Что ты! Она же внутри, под стеклом! – возразил Бен.

- Ну и что, ты же как-то раздвинул волокна?

- Так они же на поверхности.

- Давай попробуем, - настаивал Авель.

Он наклонился к Бену, ища указательным пальцем предполагаемую опухоль. Бен, как-то по-детски, постарался увернуться и выронил шар на песок. Авель настиг его рукой раньше заметавшегося Бена и нажал приблизительно в искомую область. От резкого давления стекло расступилось, пропустив его вплоть до самой поверхности мозга. Палец почувствовал мягкую основу внутренности, легко поддавшейся нажиму. Но прочувствовать хорошенько Авелю не позволила его же сила, оттолкнувшая от них шар на приличное расстояние.

Бен, как ошпаренный, отскочил в сторону шара и бросил быстрый взгляд на Авеля.

- Как ты догадался, что сможешь достать до мозга? – сдавленным голосом спросил он, даже не допуская, что поверхность можно продавить.

- Я уже видел похожую поверхность, - признался Авель.

- Видел? Где ты мог ее видеть?

- Во сне, - ответил он, и тут же заметил разочарование в глазах друга.

Он решил, что наконец-то настал подходящий момент для рассказа, и собирался с мыслями, чтобы начать монолог, как вдруг Бен резко закричал, показывая на шар.

Авель взглянул по направлению руки Бена и забыл все свои мысли. Шар начал быстро крутиться вокруг своей оси. Но крутился он не долго. Авель и Бен не успели подняться на ноги, чтобы подойти ближе, как он уже покатился куда-то, даже не отрываясь от песка. Хорошо хоть скорость оказалась невысокой, даже прогуливаясь неторопливо можно было следовать рядом с ним. Бен в панике вскочил и принялся догонять шар. Но тот, будто почувствовав преследователя, разогнался, и уже бежавший друг никак не мог поймать беглеца. Авель бросился вслед за Беном.

Бен бежал, чуть ли не плача, но шар беспощадно уходил от него. Он настолько был шокирован происходящим, что ноги упорно не слушались, отчего бег получался на редкость неуклюжим. Казалось, что он путается в собственных стопах. Так, почти падая, пробежав около ста метров, Бен вконец запутался и упал, все еще глядя на удаляющийся шар.

Авель подбежал к нему и помог подняться на ноги.

- Бесполезно, - отчаянно бормотал Бен, - он катится слишком быстро. Мы упустили его! Зачем ты только нажал на эту проклятую опухоль?!

- Извини, я и не подозревал, что такое может произойти, - оправдывался Авель. – Я думал, что открою его тайну.

- Я не просил тебя открывать никаких тайн! - возмущенно крикнул Бен.

- Бен, смотри! Он не ушел далеко! – радостно воскликнул Авель, заметив, что на расстоянии около пятидесяти метров шар снова замедлился и еле плетется по песчаному берегу.

Бен тут же бросился в вдогонку. Но не успел он, как следует, приблизиться, как шар опять, резко набрав скорость, начал стремительно удаляться. Бен в отчаянье бежал все быстрее и быстрее, демонстрируя рекорд скорости. Авель уже не мог угнаться за ним и перешел на спокойный темп, решив оставить все, как есть.

Не прошло и пяти минут, как Бен выдохся, и, схватившись за левый бок, заковылял медленным шагом по берегу. Теперь догнать его не составляло никакого труда. Авель подбежал и остановил Бена, положив свою руку на плечо друга. Тот, несмотря на свой богатырский рост, как-то снизу вверх посмотрел на Авеля, словно извиняясь за свои обвинения. Он больше не надеялся вернуть шар. Он устал, болел бок, а тот снова ушел далеко.

Поверженный судьбой, Бен расслабленно плюхнулся на песок. Глаза его невольно посмотрели на пустые руки, еще недавно держащие тот предмет, в котором он видел шанс избавления от своего злейшего врага, единственной серьезной проблемы вот уже второй жизни, которую он мог решить только этим и никаким другим способом. Его веки набухли. Авель видел, что друг вот-вот заплачет, и у самого комок подкатил к горлу.

Это он виноват! Виноват в том, что Бен потерял последнюю надежду! Лучше было отдать шар Скинсу, тогда бы и проблем с ним удалось избежать, хотя бы на некоторое время. А теперь Бен, как и в прошлой жизни, будет вынужден жить под постоянным страхом за свою жену и дочь. Как же так могло произойти? Авель не знал, куда ему деться, так неловко он себя чувствовал. Он ведь хотел помочь, он только для этого и спустился сюда с холма. Ох, лучше бы не спускался.

Кошки скребли его сердце может быть даже больше, чем при мысли о безысходности отношений с Кодой. Во всяком случае, он не подводил ее. Хотя, как же не подводил! Это он отделался легким испугом и проснулся, как ни в чем не бывало в своей землянке. А Кода... Она осталась там со строгим разозленным отцом. Она, нарушившая его запрет, да еще и нагло приведшая Авеля в дом к отцу, чтобы он к тому же услышал разговор, предназначенный явно не для его ушей. Да, он подвел и Коду сегодня. Может быть, день плохой, попытался успокоить себя Авель. Но что это за оправдание?! Вот во что – во что, а в астрологию он никогда не верил. «Сегодня звезды предвещают вам удачу в служебных делах...» Что за чушь!

Авель нервно ходил вокруг Бена, погруженного в свои мысли. Друг ничего не говорил, он не плакал, он просто сидел, тупо глядя на свои босые ноги. Казалось, разум покинул его, забрав с собой заодно и душу. Авель не мог на это смотреть. Он приложил руку к глазам, сложив ее козырьком, защищаясь от безжалостно палящего солнца, в надежде разглядеть на горизонте маленький шарик. И... о чудо! Он был там! Катился себе потихоньку вдоль берега.

Авель повернулся к Бену. Тот никак не реагировал на его движения. Тогда он решил, что сбегает один, и вернет шар другу. Он исправит свою ошибку, даже если по окончании береговой линии шар поплывет по воде! Не сказав ни слова, Авель, что есть сил, побежал за шариком.

Вскоре покалывание в левом боку заставило его сбавить темп. Вынужденно сбросив скорость, Авель тем более старался не выпускать из виду, словно плывущий по песчаным волнам шар с заточенным в себе мозгом. А что если этот мозг живой, вдруг подумал Авель. Ведет он себя довольно самостоятельно. Может быть, так эволюционировали какие-нибудь животные на Земле… Но это все равно ничего бы не поменяло! Живой он или не живой, Авель должен его поймать!

Сократив расстояние до нескольких десятков метров, Авель, уже ощущая близость развязки, прибавил скорость и стремительно нагонял беглеца. Но тут он явно заметил, как шар, в который раз, начинает разгоняться. Авель прочувствовал отчаянье Бена, дважды проходившего через это разочарование. Он еще прибавил. Шар тоже. И тут неожиданная мысль озарила его. Может быть, не имеет смысла бежать быстро? Может быть, не надо вообще бежать. Как только они тормозили, он тоже тормозил. Они разгонялись, и он разгонялся. Возможно, его просто не надо ловить. Он не хочет, чтобы его поймали. Но он ничего не имеет против того, чтобы за ним следовали. Может быть даже, он хочет, чтобы за ним следовали.

Авель сбавил темп и постепенно перешел на шаг. Его глаза неустанно следили за реакцией шара. К безумной радости, тот тоже затормозил, сохраняя прежнее расстояние. Авель разгадал загадку. Теперь просто надо дойти туда, куда он ведет их. Их? Да, именно их. Это шар Бена, и он имеет полное право следовать за ним. Авель последний раз оценил расстояние до шара и его скорость и побежал обратно.

Бен уже медленно шел обратно к дому. У Авеля сердце разрывалось от одного взгляда на его понурую фигуру. Он подбежал к другу и попробовал остановить. Бен оттолкнул его руку, демонстрируя, что хочет побыть один.

- Бен..., мы... мы не потеряли его! – задыхаясь от быстрого бега, кричал Авель. – Он все еще там, на берегу.

- На берегу? – лицо Бена не выражало никаких эмоций, он продолжал идти.

- Да, он просто не хочет..., не хочет, чтобы мы его ловили. Нам... надо... надо следовать за ним.

Бен остановился и внимательно посмотрел на Авеля, словно оценивая его слова. Возможно, он полагал, что друг может обмануть его, чтобы вывести из этого удрученного состояния. Но это была бы слишком жестокая ложь, потому что ее легко проверить, и как только выяснится, что это была лишь ложная надежда, то состояние будет еще хуже. Авель не стал бы так обманывать. Значит, он говорит правду. Приблизительно такие мысли читались в глазах Бена. Наконец, он заговорил.

- Ты видел его?

- Да, он медленно катится дальше. Но когда бежишь за ним, - Авель уже окончательно отдышался и мог говорить нормально, - он начинает набирать скорость. Однако если идти спокойно, то он держится на стабильном расстоянии. Давай, догоним его и посмотрим, куда он нас приведет!

- А ты не шутишь? – все-таки спросил Бен.

- Разве я стал бы шутить такими вещами?

Бен радостно улыбнулся и чуть ли не бегом бросился обратно.

- Только близко не подбегай! - догоняя друга, крикнул Авель.

- Не волнуйся. Я все понял.

Они снова догнали шар и неторопливо пошли следом. Всю дорогу друзья молчали, отдыхая после только что пережитого эмоционального срыва. Авель ощущал, что сейчас не время рассказывать про Коду и ее мир. Достигнув противоположного края острова, шар повернул налево и снова покатился по побережью. Ребята устало тащились за ним. Когда сомнения в правильности вывода о поведении шара начали обуревать Авеля, и он уже подумывал о том, а не собирается ли шар обогнуть круг вдоль острова, (вот смешно же они будут выглядеть, когда без каких-либо сил два взрослых мужчины проковыляют мимо весело работающих на стройке людей, не отставая от самопроизвольно катящегося футбольного мячика!) как шар заметно притормозил и начал медленно поворачивать к центру суши. Они, уже не в силах удивляться, послушно последовали за ним.

Шар подкатился к небольшому холму и, обогнув его, остановился. Авель и Бен осторожно, боясь снова спугнуть его, начали приближаться. Они подошли к холму. Медленно обошли его. Их взоры были прикованы к шару. Но он, как ни странно, больше и не думал убегать. Они были все ближе. Он продолжал стоять на месте. Вот уже рука Бена потянулась к нему, как вдруг...

Странный звук и ощущение чьего-то присутствия заставили его отдернуть руку и посмотреть в сторону холма. Прямо перед ними в практически идеальной формы земляном бугорке виднелось небольшое отверстие, в которое, впрочем, вполне мог пролезть человек. Но рядом... Рядом с отверстием стояло и смотрело на них жуткое существо.

 

Глава седьмая

 

Оно было похоже на гигантского паука, высотой не менее одного метра. Четыре длинные мохнатые лапы, изгибаясь в высоко поднятых над телом коленях, твердо стояли на неровной поверхности. Большие выпуклые глаза, широко поставленные на небольшом лице с гигантским отвисшим назад мешком, заполненным, скорее всего, внушительного размера мозгом, смотрели на них. Но было и то, что сразу отличало это животное от паука.

Узкий, раздвоенный на конце язык, опасно шевелился, выглядывая из небольшого рта. Длинные волосы, причудливо покрывающие вываливающийся мешок. Нежная гладкая кожа смуглого цвета и абсолютно лысая, почти как у человека. Продолговатые гибкие и даже в чем-то изящные стопы на конце ног. Кисти рук, более всего похожие на человеческие только с большим количеством пальцев, заканчивали строение четырех рук. Авелю даже показалось, что длинные ногти на руках были покрашены. Хотя уже через мгновение он был уверен в том, что это зрительный обман.

Авель и Бен так и застыли на своем месте, разглядывая первое животное, встретившееся им в новом мире. Нельзя сказать, чтобы они были рады этой встрече. Оказаться в мире, населенном большими пауками, не самая приятная перспектива. Ребята в ужасе смотрели на чудовище. Чудовище тоже смотрело на них, не предпринимая никаких действий. Зловейшее ожидание наполнило душу Авеля. Он уже был готов к тому, что они с Беном сегодня пойдут на завтрак для этих животных, как вдруг услышал какой-то звук, исходивший из норы сзади паука.

- Он тут не один, - шепотом сказал Бену Авель, обретя дар речи.

- Второй даже больше, - с ужасом добавил Бен, разглядывая второго паука, вылезающего как раз в этот момент из норки, ловко соединяя мохнатые лапки.

- Что будем делать? – дрожащим голосом спросил Авель. – Они не создают у меня ощущение дружелюбных.

- Предлагаешь бежать?

- А что если они среагируют на движение, - засомневался Авель.

- Тогда давай уходить медленно, - предложил Бен.

- А как же твой шар?

- Да Бог с ним. Он привел нас в ловушку.

- Может быть, их интересуем не мы, а он, - подумал вслух Авель.

- Давай отойдем за деревья, и оттуда понаблюдаем за ними.

- Только не поворачивайся к ним спиной, никаких резких движений и не смотри в глаза. Это может разозлить их.

- Пошли, - скомандовал Бен, и они, стараясь не подавать вида, попятились назад.

Чудовища, разглядывавшие их неподвижно в течение всего разговора, вдруг зашевелились, заставив друзей остановиться. Ближайшее к ним повернулось ко второму, и ребята с ужасом заметили, что это нисколько не мешает ему дальше разглядывать их еще одной парой задних глаз.

- Кажется, они не хотят, чтобы мы уходили, - прошептал Бен.

- Понятное дело, не хотят! – горько усмехнулся Авель. – Мы же их завтрак.

- Что? – вскрикнул Бен.

- Не кричи ты, если не хочешь ускорить процесс. Они не знают пока, с чем имеют дело. Надо вести себя спокойно. Я смотрел передачу про ядовитых змей.

- Но они же не змеи.

- Какая разница! Все хищники ведут себя похожим образом. Ты же не знаешь, как защищаться от агрессивных гигантских пауков?

Первое животное неожиданно резко зашевелилось при последних словах Авеля, высоко закинув свои верхние руки.

- Это уже невозможно, Кло! - вскричало оно низким голосом, убрав страшный язык обратно в рот. – Они называют нас агрессивными пауками!

- Молчи, Джага! – прикрикнул на него второй паук. – Нам нельзя с ними разговаривать.

Авель и Бен так и застыли с открытыми ртами. Что можно было подумать теперь, после того, как они услышали, как пауки спокойно разговаривают на их языке, обижаясь на то, что их называют пауками.

- Ну вот! Ты напугала их, глупая женщина! – продолжал Кло. - Теперь придумывай, как выкрутиться из этой ситуации.

- Ой, милый, извини, - Джага беспокойно покачивалась на своих лапках. – Они вывели меня из себя своей болтовней! Я хотела убедить их в том, что мы не пауки.

- Кажется, убедили, - решил вмешаться Авель, видя, что существа ведут себя довольно безобидно и, что главное, разумно. – А кто же вы тогда?

Бен в полнейшем шоке смотрел на Авеля, так быстро адаптировавшегося к новым условиям. Он же не знал, как много уже довелось повидать другу за последние дни. Пауки, или кто они там были, обменялись долгими взглядами. Авель подумал, что их поведение похоже на телепатические сеансы в мире Коды. Теперь он не хотел никуда бежать, даже если бы Кло и Джага, которые, судя по всему, являлись самцом и самкой, начали выгонять их. Ему в голову пришла догадка, что шару вообще изначально было все равно на них с Беном. Он катился к ним, к этим странным животным. Но тогда зачем он тормозил? Может быть, потому что это и есть его естественная скорость, кроме тех моментов, когда надо удирать от преследователей.

Так или иначе, но теперь он жаждал знакомства. Кто они? Что произошло на Земле за последнюю тысячу лет, после того как все ушли в мир Анимэ? Какие животные могли так сильно видоизмениться, что стали походить на пауков, разговаривая при этом на их родном человеческом языке? Вопросов у Авеля было столько, что запросто хватило бы до самого вечера. Так что он смело пошел в наступление.

- Вы животные, преобладающие сейчас на Земле? – спросил он. – Вы знаете, кто мы?

- Конечно, знаем, - обиделась Джага, высунув направленный к ним язык, словно обнюхивая их с помощью него, - вы древние люди. Примитивные существа, - колко в ответ сказала она.

- Джага! – опять возмутился ее общительностью Кло. – Мы и так совершили ошибку, что показались им.

- Уважаемый Кло! – решил сделать попытку примирения Авель. – Мы приносим вам свои извинения, что вмешались в вашу жизнь. Но как жители Земли, разделенные целой эпохой, мы хотим теперь, раз уж так получилось, познакомиться с вами поближе. Вы также можете задавать нам любые вопросы.

- Нам не нужно ничего знать более того, что мы уже знаем, - резко ответил Кло, – а то, что моя жена столь болтлива, вовсе не дает вам права надеяться на то, что вы сумеете узнать у нас то, что вам не положено. А вам не положено знать нас, - закончил он.

- Но мы уже знаем вас, - возразил Авель.

- На этом и предлагаю остановиться.

Кло повернулся на своих четырех лапах и медленно пошел к норе. Джага грустно смотрела на примитивных людей.

- Нет, я не согласен! – громко крикнул Авель в след Кло. – Вы не можете теперь так просто от нас избавиться! Вы даже не можете нас убить, так как мы все равно восстановимся через долю секунды! А вот если вы не станете с нами сейчас разговаривать, то...

Авель сделал паузу, мучительно пытаясь найти хоть что-то, чем бы можно было пошантажировать Кло. Но, как назло, ничего путного не приходило в голову. Не угрожать же им применением силы или еще чем-нибудь в этом духе. Кло остановился у входа в нору, ожидая окончания фразы. Бен вопросительно смотрел на друга. Пауза затягивалась. Тогда Бен не выдержал и тихо пробормотал на ухо Авелю:

- Ладно, Бог с ними. Пойдем домой. Бетти, наверное, заждалась.

- Бетти заждалась? – рассеяно переспросил Авель. – Она будет спрашивать, где мы были? – уже более осознанно размышлял он. И тут, умница Бен, идея, которой просто не было равных, озарила голову Авеля. – То мы вернемся в свой городок и расскажем всем про вас! – победно крикнул он уже уходящему Кло. – И непременно приведем всех сюда! Вы же не хотите, чтобы о вас узнали все восстановленные люди?

Фраза возымела такой эффект, которого не ожидал даже Авель. Кло, взбешенный таким бесчестным приемом, резко повернулся на четырех лапах и подлетел к ребятам. Мгновенно две его верхние руки схватили обоих за шеи и подняли над землей.

- Я бы мог убить вас за долю секунды! И никакое восстановление уже не спасло бы вас. Но вы нужны нам. И вы этим грязно пользуетесь. Так спрашивайте, что хотите, и убирайтесь отсюда!

- Ну ладно, Кло, что вы так разозлились, - пролепетал бледный как молоко Авель, - мы всего лишь хотим знать, кто вы и что произошло на Земле. Ну и еще некоторые вещи.

- Да, Кло, опусти их, пожалуйста, - Джага подошла к Кло, нежно взяв его свободную руку в свои нижние. – Разве тебе на их месте не было бы любопытно узнать все? Это же и есть первейший признак развитого интеллекта.

- Он шантажирует нас! – возмущенно воскликнул Кло, но все же опустил ребят снова на землю.

- А ты оставил ему другой выбор? – улыбнувшись небольшим ртом, спросила Джага.

- А-а, - промычал он, отходя от них подальше, - это все ты проболталась!

- Прошлого уже не исправить, - вздохнула Джага. – Может, и нам эти недоделанные создания смогут рассказать что-нибудь интересное.

- Хорошо, - согласился все еще нескрываемо недовольный Кло. Его голос был еще грубее, чем голос жены, и теперь было ясно видно, что ее тембр более женственный. – Только чтобы ни единая душа не знала о нашем разговоре! – строго приказал он ребятам.

- Договорились, - радостно ответил Авель.

Бен все так же молчал, удивляясь происходящему. Чудовища опустили свои брюшки на землю, нелепо опрокинув лапки, служащие ногами. Авель и Бен сели рядом с ними.

- Так кто же вы? – в который раз спросил Авель.

- Мы люди, точно так же, как и вы, - ответила Джага, улыбнувшись своим маленьким ртом, - точнее говоря, вы наши предки.

- Не может быть! – воскликнули хором Авель и Бен.

Реакция Бена происходила от странного вида существ, называющих себя людьми. Авель же был поражен тем, что он уже во второй раз в своей новой жизни был назван предком. Но в то, что он был предком энимов, он еще мог поверить, а вот то, что эти существа тоже его потомки, не укладывалось в голове, не только глядя на их внешний вид, но и потому, что он точно знал, что на Земле не осталось людей.

- Вы не похожи на людей, - скептически отозвался Бен.

- Да, мы сильно эволюционировали за последнее время, - засмеялась Джага.

- Да дело не только в этом! – не выдержал Авель. – Вас не должно тут быть!

Все трое удивленно посмотрели на Авеля. Он смутился, не зная, что ему делать. Мог ли он рассказать этим странным существам, называющим себя людьми, о мире Анимэ? Но начало уже было положено, и он продолжал:

- Теперь и я прошу вас дать обещание, - твердо сказал он. – Обещайте, что ни единая душа не узнает о нашем разговоре.

- Мог бы и не просить, - пробурчал Кло, - мы и так не имели права с вами разговаривать. Так что не станем распространяться об этом.

- Вот и хорошо, - довольно ответил Авель. – Тогда я еще раз хочу заявить вам, что вас не должно было быть на Земле, если вы, конечно, действительно люди.

- Это почему же? – удивилась Джага. – Вы на Земле были, а нас, ваших прямых потомков, вдруг должно было не быть?

- Потому что наши прямые потомки, как вы говорите, ушли в другой мир, - сказал Авель, - в мир Анимэ. Людей не осталось на Земле.

Бен во все глаза уставился на друга.

- Анимэ? – глаза широко раскрылись не только у Бена. Кло даже заерзал своим волосатым, в отличие от Джаги, брюшком по высокой траве. – А откуда ты знаешь про мир Анимэ?

- Я был там. И не один раз, - гордо ответил Авель. Бен смотрел на друга обиженно, как на предателя. Авелю стало стыдно перед ним. – Прости, Бен, я хотел тебе уже давно рассказать, но тебе не до этого было.

- Уж нашел бы время послушать, - сверкнув глазами, недовольно промычал Бен.

- Был там? – Джага и Кло переглянулись. – Но ты не мог там быть. Этот мир не выдержал испытания временем. Они перестали размножаться еще пятьсот лет назад и вымерли сами собой. Наши предки следили за их телами, пока не ушел последний из них.

- Да, верно, - согласился Авель. – Где-то тогда, наверное, и умерло последнее тело энима. А потом они перестали нуждаться в материальной оболочке. Они научились размножаться делением души, сознания, и потеряли связь с Землей. И говорили мне, что последние хранители тел перешли в их мир, незадолго до этого.

- И они до сих пор живы?

- Да, их уже насчитывается пятнадцать триллионов человек. У них огромные города.

- Вот это новость! – воскликнул уже обрадованный, что все-таки пришлось разговаривать, Кло. – Кто бы мог подумать! А мы были уверены, что их мира больше нет.

- Так же, как и они уверены, что вашего тоже нет, - улыбнулся Авель. – Но как могло произойти, что кто-то остался на Земле? Ведь тут же творился настоящий хаос.

- Хаос творился от перенаселения, - объяснила Джага, - природа негодовала от того, что миллиарды жестоких рук наносили ей непоправимый ущерб. А когда почти все ушли туда, она успокоилась и перестала безумствовать. Тогда те несколько тысяч хранителей, оставшихся на Земле, решили не уходить в этот призрачный мир и остались тут.

- Да, такое вполне возможно, - логически заключил Авель.

- А поскольку среди оставшихся были люди исключительного ума и способностей, настоящие ученые, обеспечивавшие в одиночку всю жизнедеятельность миллиардов спящих людей, любящие и ценящие свою настоящую Землю, то им без труда удалось наладить с ней отношения и сделать революционный скачок в собственной эволюции. Природа больше не мешала человеку в этом, а, напротив, помогала нам.

- А что это за шарик? – вдруг спросил Бен, заметивший недалеко от них все так же лежащий шар.

- Это локатор, - ответил Кло. – Мы оставили его здесь, когда были в прошлый раз, но его украл кто-то. Теперь мы понимаем, что это сделали вы.

- Нет, не мы, - обиженно возразил Бен, которого уже второй раз назвали вором. – Его украл один человек с нашего острова, который отравляет нам жизнь в городке.

- Как? – чуть не вскочив, вскричал Кло. – Еще кто-то в курсе нашего присутствия?!

- Нет. Этот шар никаким образом не выдает вашего присутствия, - попытался успокоить его Авель. – Мы, хотя и обладаем им не первый день, так и не поняли, как им пользоваться. А этот человек, который нашел его, уж тем более не смог бы ничего понять. Его мозгов едва ли хватает на то, чтобы завязывать шнурки.

- Ну, хорошо, - облегченно вздохнул Кло, усаживаясь обратно на высокую траву.

- А как работает этот локатор? – поинтересовался Авель.

- Он представляет из себя некоторое подобие глобуса, отражая наш мир.

- Глобуса? – хором вскричали ребята.

- Да, - изумленно ответила Джага, будучи уверенной, что при одном взгляде на этот предмет должно становится очевидным его предназначение.

- Но он больше похож на мозг, скрытый за пеленой, нежели на глобус, - возразил Бен. – Или вы думаете, что мы настолько примитивные, что даже не знаем, как выглядит наша Земля?

- Нет, конечно, - смущенно улыбнулась Джага. Авель уже настолько привык к их внешнему виду, что мог без труда идентифицировать эмоции на их вообще-то довольно похожем на человеческое лице, с несколько измененным расположением черт. – Просто эволюционировали не только люди, но и все на Земле, включая саму Землю. А поскольку система борозд в мозгах является идеальной с точки зрения подачи питательных веществ при максимальной площади заселенных участков, то и Земля приняла подобный вид.

- Вы удивляете меня еще больше, чем люди из мира Анимэ, - признался Авель. – А что же тогда за опухоль была на этом глобусе?

- Это месторасположение острова, который вы заселяете.

- Наш остров? – Авель взял в руки шар и разогнал облака руками, устремив свой взгляд на опухоль, никуда не подевавшуюся после его нажима. – А действительно по форме похож.

- Да, точь-в-точь как с вершины, - согласился Бен, - и как мы раньше не догадались?

- Этот шар таит в себе много такого, что могло бы показаться вам интересным, но такое обилие информации сразу утомит вас, - сердито пробурчал Кло, отобрав шар у Авеля и пустив его по направлению к норе. Шар послушно покатился и скрылся в ее темноте.

- Значит, вы все-таки люди, - пробормотал Бен, - тогда понятно, почему вы разговариваете на нашем языке.

- Кстати говоря, нет, - усмехнулась Джага. – Мы не разговариваем на вашем языке. Мы восстановили его в памяти, когда слушали ваш разговор. Наш язык намного более естественный, чем тот, которым пользуемся мы сейчас.

- Да? А что значит более естественный? – переспросил Бен.

- Это значит, что он натуральный язык. Первородный. Человечеству пришлось пройти большой путь, чтобы вернуться к нему.

- Первородный. Это как, он был в самом начале? – Авель вспомнил про закон круга в мире Анимэ.

- Да, на нем разговаривали первые люди, вышедшие из Африки. Легенды об этом оставались живы еще на протяжении тысяч лет. Вы, наверное, слышали про Вавилонскую башню?

- Да, эта история о том, что все люди говорили на одном языке и решили добраться до Бога, построить совместными усилиями самую высокую башню на Земле, дорогу в небо. Но Бог наказал их и разбил единый язык на много разных, тем самым, помешав им понимать друг друга.

- Было не совсем так. Это скорее красивая сказка, положенная на основе реальных событий. Но язык действительно был. А после расселения людей в каждой территориальной группе стали появляться изменения, тем самым, удаляя языки друг от друга. Вас никогда не удивляло то, что многие основные слова во всех языках похожи? Например, такие слова, как «древо», «яблоко», «молоко», «мама», «солнце», «луна», «губы», «нос». Может быть, их общность трудно увидеть за фонетикой слова, его написанием, но если прислушаться, то звук, лежащий в основе легко узнаваем.

- Даже не знаю, - с сомнением сказал Бен.

- У тебя еще будет время подумать над этим, - с улыбкой пообещала Джага. – А, возвращаясь к нашей истории, после резкого сокращения человеческой популяции тысячу лет назад, люди прошли через так называемое «бутылочное горлышко», и оставшиеся на земле несколько тысяч человек довольно быстро вернулись к первородному языку. Теперь все говорят только на нем.

- А скажите что-нибудь, - попросил Бен.

Джага и Кло начали довольно быстро, но размеренно говорить что-то на своем языке. Красивый поток звуков лился из их безобразных, честно говоря, тел так обворожительно ласково и маняще, словно исходил от древних Богов. Авель и Бен слушали потоки речи, купаясь в их волнах и переливах. Через некоторое время Авель к своему безумному удивлению обнаружил, что понимает смысл произносимых слов. Он уже ясно слышал тему беседы. Они говорили о них, обсуждали мир Анимэ и возможность его существования. Джага была склонна верить Авелю, Кло же думал, что при всем желании он бы не смог придумать такого. Ощущение было поразительным. Приятные звуки, как голос самой природы, ласкали слух, а разум видел в этом смысл, хотя и не в силах был воспроизвести слов. По лицу Бена было заметно, что он тоже понимает речь людей будущего. И это было невероятно!

- Я все понял, - сознался Авель, когда они замолчали.

- Я тоже, - поддержал Бен.

- Это не удивительно, - первый раз за весь разговор Кло озарил их своей улыбкой, - это же общий язык, интуитивно понятный любому человеку.

- И все-таки, хотя я и верю вам, не могу понять, как могли произойти такие изменения за какую-то тысячу лет, - горячо сказал Авель, – слишком короткий срок для того, чтобы что-то изменилось хотя бы сколь-нибудь ощутимо.

- Если пассивно ждать изменений от природы, тогда, безусловно, ты прав, но оставшиеся на Земле люди были настоящими учеными и встали с природой в другие взаимоотношения, несвойственные современной вам цивилизации, отчего сумели достигнуть невиданных результатов.

- В этом трудно так сходу разобраться, - признался Авель. – Расскажите нам, пожалуйста, все по порядку.

- Но это займет много времени, - возразил Кло.

- У нас тут время неограниченно, - быстро парировал Авель, но тут, вспомнив про Бетти, перевел взгляд на Бена. – Ты ведь никуда не торопишься?

- Ну, могу еще пару часиков провести с нашими новыми знакомыми, - как-то нерешительно пробормотал Бен, но, видимо, убедив сам себя произнесенным вслух решением, уже более твердо добавил, - расскажите нам все, пожалуйста.

- Тогда давайте зайдем в дом, - пригласила всех Джага, поднимая свое лысое брюшко с земли.

 

Глава восьмая

 

Джага закарабкалась в норку, сгруппировавшись у ее входа. Кло неуклюже залез за ней. Ребята последовали следом. В норке практически ничего не было. Только небольшие круглые стога сена, скомканные в ее дальней части.

- Это наше временное пристанище, поэтому здесь несколько не обжито, - смущенно оправдывалась Джага.

- Это не их дело, - проворчал вечно недовольный Кло, - давайте перейдем ближе к основной теме разговора.

- Хорошо, - согласилась Джага. – Вы готовы? – обратилась она к ребятам.

- Мы слушаем, - ответили они, присаживаясь.

- Чтобы понять наш мир, придется начать с самых основ, - начала она. – А основы заключаются в том, что, несмотря на привычное для вас пренебрежительное отношение к вашей планете, Земля является живым существом, а природа – ее организмом. Можно, конечно, рубить сук, на котором сидишь, отравляя жизнь и здоровье организму, частью которого сам и являешься, но тогда не удивляйся страшным последствиям. Уже не один раз бедную Землю доводили до такого плачевного состояния, что она вынуждена была принимать отчаянные меры, чтобы сохранить свою жизнь. О ее собственном развитии не могло и речи идти. Именно поэтому для каких-то эволюционных скачков требовались миллионы лет.

- Наша Земля живая?! – воскликнул Авель.

- Да, не менее живая, чем ты сам.

- Кажется, где-то я уже слышал нечто подобное, - хмыкнул Бен, косясь на Авеля.

- Тогда почему она создавала на себе существ, настолько сильно вредивших ей, даже ставивших ее под угрозу гибели? – продолжал Авель, не обращая внимания на реакцию Бена.

Ясное понимание мира, который его всегда окружал, Космоса, частью которого он является, было для Авеля в этот момент гораздо важнее, чем тщеславное удовлетворение собственных амбиций несостоявшегося ученого. Да, еще в прошлой жизни он задумывался о тех вещах, о которых сейчас им рассказывают неузнаваемо изменившиеся люди далекого будущего. Возможно, в чем-то тогда он был прав. Но что толку сейчас сверять свои догадки с реальностью и засчитывать себе балы за правильные теории, если перед ними встала куда более интересная и сложная задача – понять и принять тот уровень мировосприятия, до которого дошло человечество.

Как настоящие ученые они готовы были незамедлительно запустить мыслительные процессы и не упускать ни единого слова. К их радости Джага тоже разделяла общий настрой и с энтузиазмом принялась рисовать картину мирозданья.

- Потому что это и есть развитие, - говорила она. – Когда у человека рождается ребенок, он ведь не ожидает от него сразу же, чтобы тот стал разумным и сознательным, принося своим существованием только радость и пользу. Напротив, мы всегда готовы к тому, что он будет хулиганить, причинять вред себе и нам, его родителям, тем, кто породил его. Но это вовсе не повод убивать его. Мы готовы к этому, а потому прилагаем все силы к тому, чтобы обезопасить на некоторое время его и себя от последствий глупых поступков.

- Но это же наш ребенок, человеческое творение.

- А разве сам человек не творение природы Земли? Разве вы сами не верили в то, что человека создал Бог по своему образу и подобию? Почему же Богом не могла быть сама Земля. И наши механизмы жизни скопированы с ее собственных.

- Возможно, конечно, - вынужден был согласиться Авель.

- Природа сама заложила программу появления человека и его интеллекта. Это и было конечное звено пассивной эволюции. Только высокий интеллект мог подняться над природной планкой, поставленной ей на самых ранних этапах развития. Только человек мог провозгласить себя царем, разрушая ее хрупкое тело, чтобы потом, перейдя на сознательный уровень, новый этап эволюции, осознать, что именно он и является сознанием организма Земли. Тем его органом, который может не только взять на себя управление своим собственным развитием, но и начать развивать весь организм, лечить его застарелые болезни и совершенствовать его функционирование. Теперь человек и Земля по-настоящему слились воедино, образовав сложный симбиоз. У нас отныне общая цель, и эта цель – эволюция.

- То есть человек на самом деле царь природы? – еле сдерживая улыбку, спросил Бен.

- Да, не столько человек, как животное, сколько его интеллект.

- А если бы эволюция пошла по другому пути?

- Она не могла пойти по-другому. Рано или поздно человек и Земля пришли бы к единственно возможному типу отношений. Само ДНК запрограммировано именно на такой путь. Если мы сейчас уничтожим все живое на Земле, оставив лишь водоросли и бактерии, то природа пройдет через все те же этапы развития, заново получив человека, - видя изумленные взгляды ребят, самих по образованию бывших генетиками, Джага пояснила: - Вы же не удивляетесь тому, что из зиготы после первичного слияния яйцеклетки и сперматозоида получается спустя девять месяцев внутриутробного развития и двадцати лет жизни в обществе именно человек, причем непременно похожий именно на своих родителей. Разве это не загадка природы. Но нет, это не удивляет вас, потому что вы знаете, что ДНК человека уже заложилась в своем неизменном виде у этой самой одноклеточной зиготы. Но, тем не менее, вы не можете поверить в то, что эта самая ДНК сама является объектом развития. И что, подобно человеческому организму, она также была уже определена на самом начальном своем этапе.

- Пять лет отучился на генетика, но ни разу не подумал об этом! – воскликнул Бен.

- Если бы в твое время подумали о том, что мы вам сегодня рассказываем, то людям не пришлось бы искать выход в критический момент гибели Земли, и не появился бы мир Анимэ.

- А что за критический момент был на Земле? – спросил Бен.

- Спустя двести лет после моей смерти, - решил ответить за них Авель, - человечество столкнулось с целой лавиной проблем, не совместимых с жизнью. Это были болезни, уносящие миллионы жизней, глобальное потепление, всевозможные природные катаклизмы, моральное разложение общества, волна самоубийств и тому подобные жуткие вещи. Тогда предки Коды, про которую я говорил тебе в первый день, придумали ее мир. Постепенно почти все люди переселились туда.

- Страшное будущее.

- Да, его можно было бы избежать, подумай люди раньше о своей планете, - сказал Кло.

- Но тогда бы не было мира Анимэ, - возразил Авель.

- Для нас он и так не существовал все это время, - стыдливо пояснила Джага.

- Но они все-таки есть. И если Земля единый организм, то их мир я бы назвал ее сном или душой.

- Четко подмечено, - согласилась Джага. – Ты уже неплохо владеешь аналогиями. Если продолжать эту цепь, то получится, что мировой океан – лимфатическая система нашей планеты, переносящая полезные вещества и питающая ее живые ткани – земную кору, горы и каменные структуры – костяк, скелет, ну а магма, вытекающая на поверхность в виде лавы, ее кровь.

- А-а, я понял, - подхватил Авель, - деревья – ее волосы.

- Нет, - рассмеялась Джага, - волосы выполняют защитную функцию, прикрывая особо ценные места тела, этой функцией заведует атмосфера и озоновый слой, покрывающие всю Землю, и особенно плотные в местах наиболее ценных. А деревья – это, как ни удивительно вам покажется, нейроны и аксоны Земли, ее нервные окончания.

- А как же они передают информацию друг другу? – удивился сильный в этой области Бен.

- Ветер. Чем не подобие нервных импульсов? Он заменяет электрическое взаимодействие.

- Но у наших нервных клеток есть еще и химическое взаимодействие, - подловил Бен.

- У деревьев оно тоже есть, взять хотя бы тоже опыление. В этом насекомые играют неоценимую роль. Чем не пример взаимодействия растений? Хотя он очень поверхностный и примитивный. На самом же деле растения взаимодействуют друг с другом и звуковыми сигналами, и с помощью запаха.

- Деревья слышат и чувствуют запахи?

- А вы действительно верили, что обладая самым богатым диапазоном запахов, растительность развивает его лишь для насекомых? Нет, запах – это нечто вроде оперения в их мире. Даже более того, у растений ярче выражены реакции на различные раздражители, чем, скажем, у млекопитающих. Их чувственный мир богаче и насыщенней, что отчасти компенсирует относительное отсутствие свободы передвижения. Они кричат, пищат, слушают друг друга, испускают запахи и улавливают исходящие от других. Тянуться к себе подобным или же ввязываются в непримиримые войны. Они оценивают яркость красок и интенсивность тепла, хотя это, кажется, было известно уже в ваше время. В целом их жизнь не менее полноценна, чем жизнь мобильных животных. И, конечно же, корневая система. Тут на помощь приходит царство грибов, соединяющее своими развитыми колониями все деревья в любом лесу, не считая того, что они и сами способны чувствовать друг друга корнями и даже делиться информацией.

- Честно говоря, звучит невероятно, - признался Авель.

- Возможно. Если бы твоим клеткам я рассказывала историю про единого Авеля, они бы, наверное, тоже не поверили.

- И это правда, - согласился он. – А где же ее сердце?

- Внутри. Оно спрятано очень глубоко, в самом ядре, потому что является своего рода ахиллесовой пятой нашей планеты. Уничтожь сердце, и уже ничто не поможет. Так что фауна изначально предназначалась для роли мозга, сознания Земли. И Земля долго и терпеливо ждала, когда сознание сформируется и окрепнет. На этом пути ей пришлось много вытерпеть, но мучениям наконец-то настал конец. Теперь мы заботимся о ней, помогая развиваться.

- И что же вы сделали для нее?

- Ну, во-первых, помогли стать теплокровной.

- Что? Как это?

- Земля до недавнего времени была подобна рептилиям. Она имела ту температуру, которую позволяла иметь окружающая среда. То остывала, замерзая до льда, то нагревалась, создавая парниковый эффект. Это было неудобно не только существам, населяющим ее, но и ей самой. Теперь она имеет оптимальную стабильную температуру.

- И как же вы добились этого?

- Проще, чем кажется. Задействовали опять-таки те же механизмы, которые она сама придумала. Главный секрет только в умении понимать ее потребности и учиться ее мудрости. Мы населили планету равномерным слоем бессчетного числа микробактерий. Они живут повсюду в каждой клеточке ее огромного тела. Когда становится холодно, механизм их активного развития включается, и они начинают стремительно размножаться. В процессе своей жизнедеятельности они вырабатывают тепло, согревающее планету. Их настолько много, что это тепло ощутимо способно поднять температуру на всей планете на много градусов. Но как только температура достигает пороговой отметки, они просто-напросто сгорают, так как она непригодна для их жизни. Большая их часть стремительно умирает. Вырабатываемого оставшимися тепла становится недостаточно, и температура падает. А как только она падает, они снова начинают размножаться. Этот процесс бесконечен, но ведет к тому, что температура держится возле постоянной отметки.

- Гениально! И действительно просто, - согласились друзья.

- А гениальное всегда просто, - сказала Джага, мечтательно поглядывая из норки наружу.

- А что еще вы сделали для нее?

- Помогли вернуть целостность всех систем. Вы же понимаете, насколько важны любому организму нервные клетки. Они являются своего рода сторожами, сигнализирующими об опасности в критический момент. Так получилось, что в местах наибольшей опасности, где человек и разместил весь свой полигон уничтожающих планету веществ, были одновременно вырублены все деревья, сделав ее, тем самым, слепой к той боли, которую ей причиняли. Мы восстановили лесной покров, равномерно расселив деревья по всей площади. К тому же ускорили процесс горообразования и движения тектонических плит. Помогли создать внешний облик планеты, удобный ей и всем ее обитателям, который и запечатлен на локаторе. Убрали с поверхности все горы и скалистые образования. Разве это нормально, когда у живого существа торчат косточки наружу? Залечили кровоточащие раны, более известные под названием «вулканы». Как и любому организму, Земле очень досаждали открытые надрывы. Вот мы и помогли им уйти под землю.

- А я-то удивлялся, почему невозможно найти ни одного камня, - понял Бен.

- Ну и форма суши тоже носила примитивный характер. Суша и вода были разделены между собой, а разве в вашем организме отделена лимфа от тканей, которые она обеспечивает всем необходимым. Отсюда и пустыни, и страшные циклоны, и другие негативные явления. Климат как маятник миллионами лет совершал колебательные движения, то лето, то зима, то дожди, то засуха, пытаясь прийти к равновесию, добиваясь благоприятного баланса. Мы помогли ей распределить сушу равномерно по планете в виде больших архипелагов, состоящих из групп небольших островов. А вода получила доступ ко всем участкам земли, омывая острова по периметру.

- Значит, не только мы живем на острове?

- Да, все анды живут на островах.

- А кто такие анды?

- Это население Груанды – людей, живущих на островах.

- Значит, так вы теперь называетесь.

- Да, но только те из нас, кто живет на земле. У других людей другие названия.

- Других? – не понял Авель. – А что можно жить не только на земле?

- Конечно, часть людей эволюционировала так, чтобы жить под водой, подобно рыбам. Их раса называется Ошиякон, там живут люди - ошу. И третья наша раса поселилась в облаках под небесами, их называют этны, и живут они в Летании. Вы должны были видеть символ человека на локаторе. Там изображен общий образ всех трех рас: ошу, этнов и андов.

- Просто голова идет кругом! – воскликнул Бен. – Сколько же у вас рас?

- Всего три и есть.

- А вы никогда не жалели, что родились андами. Могли бы тоже летать или плавать.

- А мы и сейчас можем. Для этого всего лишь надо оптимизировать свое тело в специальном преобразователе, и через секунду ты примешь облик той расы, которой захочется. Можешь переехать в другую страну, если есть на то повод.

- И часто вы меняете свой облик?

- Да, нет. Только интереса ради на некоторое время. Люди оседлые существа по своей натуре, и большинство предпочитают жить в той стране, где они родились.

- А если вы так ловко управляете этим преобразователем, запросто меняя свой внешний вид, то значит, вы и заменять можете разные внутренние органы, когда они повреждены?

- Да, мы умеем регенерироваться и восстанавливаться после несчастных случаев. Нам достаточно только наличия ДНК, чтобы восстановить себя заново.

- Умеете восстанавливаться? - Авель и Бен возбужденно переглянулись, - так нас тоже вы восстанавливаете?

- А кто же еще? - усмехнулся Кло.

- Значит, вы тоже бессмертны и живете уже очень давно?

- Да, жизнь каждого из нас не ограничена рамками времени.

- Но как же это может быть! – воскликнул Бен. – Конечно, меня в новой жизни обрадовала возможность существовать вечно, но такой подарок не дается бесплатно. И не уверен, что не отказался бы от него, узнай я цену. Наверное, вы пошли на обман, чтобы стать бессмертными. А если природа живая, так тем более, она найдет способ, как вернуть все на свои места. Я ведь сам когда-то делал доклад на тему «Смерть, как неотъемлемый механизм природы». Без смерти нет смысла и в жизни!

Щеки Бена раскраснелись, глаза возбужденно блестели. Он искренне не мог поверить в возможность бессмертия. Равно как и Авель, он видел многочисленные примеры и доказательства обретенного ими иммунитета перед смертельным недугом, но осознать этот новый вид взаимодействия с жизнью и временем оказалось не по силам человеку двадцатого - двадцать первого веков. Что-то в глубине души скептически относилось к восстановлениям, упрямо ожидая того, что прекрасная сказка кончиться, и придет закономерная старость и смерть. Совершенно иначе все выглядело для людей будущего, отношение которых к существованию смерти как таковой и даже самому слову было лишено благоговейного трепета, отчего размышления на эту тему носили сугубо философский безэмоциональный характер.

- Смерть необходима жизни на определенном этапе становления. Главной целью природы является эволюция, развитие вверх. Если есть развитие, есть и жизнь. Жива Земля. Если развитие останавливается, неизбежно приходит упадок, регресс. Небольшой регресс – движение назад – это болезнь, большой – смерть. Природа никогда не могла допустить регресса, а потому заложила смерть, как естественный стимул прогресса. Смерть малого ради жизни целого. Если твоя жизнь конечна, то ты должен оставить потомство, чтобы продолжиться, обессмертить свой вид через них. А если нужно создавать потомство, то вступает в действие механизм естественного отбора, полезной изменчивости. Потенциальные родители ищут лучших из своего вида, стимулируя, тем самым, прогресс. Но когда человек развился настолько, что сумел взять эволюцию под свой контроль, осуществлять прогресс не ценой сотен поколений, а на одном единственном своем теле, то и необходимость в смерти исчезла сама собой. Мы с Джагой ведь тоже были немногим отличны от вас в начале своего жизненного пути. Теперь наши тела изменились до неузнаваемости. Правда, есть и другая сторона. Как ты, Бен, и сказал, «без смерти нет смысла и в жизни». Обретя бессмертие индивидуумов, мы потеряли смысл в рождении новой жизни, в размножении.

- В самом деле? – Бену сразу стал жаль этих бедных бездетных существ. – Как вам должно быть грустно, так долго жить, не давая потомства.

- Вообще-то, у нас с Кло есть дети, - добавила Джага. – Мы одни из самых древних жителей Земли. Во времена нашей молодости еще были другие ценности. Но внуков нам не суждено было увидеть. Хотя зря вы думаете, что это ранит кого-то на Земле. Это естественно. Напротив, потребность в детях испытывают единицы.

- Ага! – радостно воскликнул Бен. – Значит, все-таки есть такие, кто все еще размножается?

- Есть, но большинству это не нужно. Мы вот сейчас, - Джага улыбнулась хитрой улыбкой, - вроде как тоже получили второй шанс стать родителями. Нашими детьми стал сразу целый город восстановленных людей, за шалостями которых мы должны теперь приглядывать.

- Не понимаю, чему ты радуешься! – разозлился на жену Кло. – По мне, так я бы ни за что за эту работу не взялся. Это все твоя навязчивая идея с древними познакомиться.

- Скажите, - Бен задумчиво посмотрел на андов, - а почему когда мы восстанавливаемся, наша память остается при нас? Это же нелогично.

- Почему же нелогично? – удивилась Джага.

- Потому что восстановление происходит по генетической информации, а она не может содержать приобретенной нами памяти.

- Конечно, может. Вся твоя память отпечатывается в геноме и сохраняется.

- Но в этом нет смысла, - возмутился Бен. – Вся моя жизнь итак закрепляется сложными связями в головном мозге, зачем дублировать ее в ДНК?

- Как раз для возможности восстановления.

- А откуда природа могла знать про эту возможность. Она ведь сама не обладала такой способностью. Это вы придумали восстановительные ванные.

- Мы же уже объясняли, что природа изначально предусмотрела свою эволюцию. Она и заложила в первые ДНК алгоритм развития в человека, - недовольно проворчал Кло, - и механизм восстановления тоже был запрограммирован изначально.

- Да, Бен, - согласился Авель, - я тоже думал еще в прошлой жизни, почему в геноме клонированной овечки Долли сохранилась память о том, что ее праматери было уже шесть лет. Возможно, могла бы она говорить, то и смогла бы рассказать о своей предыдущей жизни в том теле.

- Могла бы, - подтвердила Джага, - клонирование было первой примитивной попыткой использовать механизм восстановления.

- Даже не знаю, - медленно с сомнением произнес Бен.

- Не очень-то благодарный ты слушатель, - сердито буркнул Кло.

- Не так-то просто принять новое, - вступилась за древнего человека Джага, нежно взяв одну из рук мужа, - наша эволюция отодвинула старый мир от нас слишком далеко. То, что они вообще восстановлены после своей смерти, уже чудо, даже для нас.

- А я думал, - сознался Авель, - что нас восстанавливают люди из мира Анимэ.

- Чушь! – возмутился он. – Как они могут кого-то восстановить, если и сами потеряли свои тела. Они уже и шага на Земле ступить не могут.

- Да, я тоже думал об этом. Но решил, что, значит, нашелся какой-то способ, - смущенно возразил Авель.

- Никакого способа нет и быть не может. Это мы заняты вашим восстановлением. И еще контролируем ваше развитие.

- А зачем тогда нас восстанавливают? – нерешительно спросил Бен.

- Этого мы не знаем. Люди главнее нас приняли такое решение. Лично я считаю, что от таких примитивных и жестоких существ, как вы, не может быть никакой пользы. Вон вы сколько деревьев уже порубили. Сердце кровью обливается, глядя на это. Хорошо еще мы лишь временами посещаем ваш остров, а то я бы уже давно не выдержал и закопал вас всех обратно.

- А зачем тогда вы приехали сейчас?

- Новые напасти посыпались от вашего дикого племени. Дельфины жалуются. Вот нас и послали проверить, что вы опять натворили.

- На нас жалуются?

- На всякий случай мы изолировали вас. Соседние земли временно пустуют, если вы вдруг додумаетесь построить лодку. Только этны над вами в облаках остались. В воде ошу тоже спрятались подальше. Но дельфины своенравный народ, и они продолжают ходить своими тропами, рассекая водные просторы. Они многое видят.

- Последнее время их сообщения стали очень странными, - добавила Джага, - они говорят, что возле вашего острова под водой появился какой-то сильный гул. Им буквально разрывает барабанные перепонки. Вы же, наверное, знаете, у дельфинов очень хороший слух. У людей ошу тоже, но, как уже сказал Кло, они перебрались подальше. Видимо, правильно сделали. Что-то на вашем острове не то происходит, - грустно вздохнула она.

- А что, вы думаете, это может быть?

- Даже не представляю, честно говоря, как можно устроить столько шума. Вот вы нам лучше и скажите, чем таким вы там занимаетесь?

- Даже не знаю, что и сказать, - растерялся Авель, - мы строим большое здание на центральной площади, но вы, наверное, уже знаете об этом.

- Да, это для нас не новость. Но стук ваших примитивных топориков не может создавать столь значительные вибрации. Дело не в этом. Жаль, что вы не можете нам помочь.

- Если хотите, мы постараемся выяснить, - предложил Бен.

- Нет, спасибо, - недовольно отвернулся Кло, - еще не хватало, чтобы древние люди выполняли за нас нашу работу! Мы и сами без вас найдем источник шума.

- Как хотите.

Авель замолчал. Вихревые потоки мыслей безумным тайфуном крутились в его голове. Бен тоже сидел, как пьяный. Видно было, что его мозги уже закипают. Увидели это и Кло с Джагой. Они удовлетворенно улыбнулись между собой, отметив своеобразную победу своего совершенного мозга над маловместительными черепными коробками примитивных людей.

- Я вижу, наши гости устали, - широко улыбаясь, предчувствуя скорый уход навязчивых людей, сказал Кло. – Надеюсь, вы удовлетворили свое любопытство? – ехидно поинтересовался он.

- Вполне, - только и сумел выдохнуть Авель. Если у него и оставались вопросы, то разума все равно бы не хватило, чтобы даже вспомнить их.

- Да, пожалуй, пока хватит, - согласился Бен.

- Тогда спасибо за приятную беседу. Ваши близкие уже, наверное, заждались вас, - заботливо попрощалась Джага.

- Да, наверное, - Бен неожиданно спохватился. – Пойдем домой, а, Авель?

- Пошли, - Авель встал. – Спасибо вам большое. Мы узнали много важного и интересного.

- Не за что, - улыбнулась, вставая, Джага, - нам тоже было полезно поговорить с вами.

- Есть за что, - проворчал Кло. – Прощайте.

- Еще увидимся, - устало сказал Бен.

- Надеюсь, что нет, - хмыкнул Кло, но, ощутив легкий толчок от Джаги, добавил, - по крайней мере, не скоро.

Ребята вышли из норки и медленно побрели домой по пляжу. Сил не было, как будто после многочасового марафона, хотя всего лишь сидели и разговаривали. Видимо мозг исчерпал весь энергетический запас. Шли молча, давая головам передышку и набираясь с силами. Путь предстоял не близкий.

Проходя мимо срубленной части леса, Авель с сожалением подумал о том, что не успели старые люди восстановиться, как уже нанесли природе вред, пусть даже на ее ограниченном водой участке. Может они и правда варвары, примитивные вандалы, не способные жить в ладу с окружающим миром. Ведь их обеспечили всем необходимым. Им дали одежду, крышу над головой, еду. А они сразу начали с того, что вырубили все деревья вокруг своего поселения!

На душе становилось грустно и стыдно за свое племя. Даже с Беном не хотелось обсуждать эту тему. Ведь то, что сказали Джага и Кло, было невероятно похоже на правду. Те разрозненные мысли и ощущения, которые и раньше приходили в голову Авеля, улеглись в единую картину после сегодняшнего рассказа. Теперь ему даже показалось, что как бы он ни был в восторге от Коды и других энимов, эти люди на Земле развились гораздо больше, уйдя от них, как и от людей – современников Авеля, настолько далеко, что голова кругом шла, пытаясь понять устройство нынешней Земли.

 

Глава девятая

 

Друзья уже подходили к дому, когда их догнала Бетти. Она подбежала к Бену и радостно обвила руками его шею.

- Где же ты был? – сердито спросила она. – Я так волновалась. Я уже думала, что ты снова пошел к нему, - тут она улыбнулась. – Все ведь хорошо? Я так рада, что с тобой все в порядке!

- Бетти, любимая, зря ты волновалась. Ты же знаешь, что со мной в любом случае не могло ничего произойти, - он нежно гладил жену по голове.

- А где же вы все-таки были? – Бетти внимательно заглянула в глаза Бена и перекинула взгляд на Авеля.

- Мы ... гуляли, - как-то неуверенно ответил Бен.

- Гуляли? – подозрительно переспросила Бетти. – Ты обманываешь меня?

- Бетти, в самом деле, - начал злиться Бен. – Мы ходили по берегу, разговаривали. Неужели ты думаешь, что нам с Авелем не о чем поговорить вдвоем?

- Конечно, есть, - смутилась Бетти. – Я вовсе не хотела вас обидеть. Просто ты как-то нечетко сказал об этом.

- Естественно, нечетко! – горячо воскликнул Бен. – Я же не знаю, как можно назвать одним словом все то время, которое мы гуляли, и все расстояние, которое прошли.

- Ладно, хорошо то, что хорошо кончается, - Бетти загадочно улыбнулась, глядя на Авеля. – А я видела кое-кого сегодня, с кем ты хотел познакомиться.

- Да? Кого же? – удивился Авель.

- Как? Ты уже забыл? – обиделась Бетти. – А я-то думала, что ты искренне хотел. Я про Элеонору говорю.

- Ах, да! Элеонору, - Авелю стало очень неудобно перед Бетти, которая уже, наверное, переговорила с Элеонорой об этом, – извини, я забыл. Но я действительно хотел познакомиться, вернее, до сих пор хочу.

- Вот и здорово! – радостно сказала Бетти. – А то я уже испугалась, что совершила ошибку, пригласив ее с нами пообедать.

- С нами обедать будет Элеонора?! – громко вздохнул Бен, и лицо его тут же приняло разочарованное выражение. – Только этого как раз сейчас не хватало.

- Ну что ты, дружище! Чем плохо то, что она поест с нами? Заодно и пообщаемся, - вступился за Бетти Авель, увидев испуганный взгляд, промелькнувший на ее красивом лице.

- Я уже с ней общался. И не сказал бы, что общение с ней представляет какую-то ценность.

- Брось ты, Бен! – Авель, кажется, понял, в чем дело. – Ты просто злишься на нее до сих пор за прошлую жизнь. Она была старой и нравоучительной. И все время придиралась к тебе.

- Может и так. Но не думаю, что молодость омолодила ее душу. Готов поклясться, что она все такая же нудная и моралистичная!

- Не торопись давать клятвы, - сказала Бетти, - подожди до обеда.

- Ну, пойдем же, - предложил Авель, ничего не евший со вчерашнего дня.

Они зашли в землянку. У Бена дома было на самом деле намного уютней, чем в норке Джаги и Кло. Авель комфортно расселся на деревянной тумбе, положив руки на стол. Бетти ушла за едой, оставив друзей одних. Бен устало постукивал пальцем по деревянной поверхности.

- А все-таки пригодился мой шарик, правда? – довольно спросил он.

- Да, если бы не он, мы бы ни за что не нашли этих странных людей.

- А ты поверил им? Думаешь, они действительно люди?

- А ты что, нет? – удивился Авель. Он уже привык за последнее время верить тому, что ему говорят.

- Не знаю даже, - задумчиво проговорил Бен, - звучит, конечно, логично. И все сходится, только фантастично как-то. Трудно поверить.

- А мне почему-то нет, - весело возразил Авель. – Наверное, из-за того, что я много с Кодой общался.

- А в это я до сих пор поверить не могу! – воскликнул Бен, вспомнив про предательство друга. – Ты, лучший друг, и ничего мне не сказал! Ты что, не доверяешь мне, что ли?

- Да нет же! Как ты только мог подумать такое! – Авель даже обиделся, ведь все последние дни он так и ждал момента, чтобы рассказать обо всем. – Сам подумай, когда я мог сказать об этом? Это же не пара фраз: «Знаешь, Бен, а я тут нашел новый мир людей. Они живут во сне». Это же рассказ на много часов. А у тебя тут самого было событий невпроворот. Да и душевное состояние оставляло желать лучшего. Ты бы, наверняка, даже слушать меня не стал.

- Ты же знал, что я ищу способ встретиться с восстановителями, и был уверен, что они и есть восстановители. Как же ты мог не сказать мне о том, что у тебя есть информация, так необходимая мне?

- Да ты вечно крутился со своим шариком, - резко прервал друга Авель. – А я и сам пытался найти тех, кто нас создал. Даже говорил Коде о Скинсе. Думал, что удастся его ликвидировать.

- Видимо, не удалось, - съязвил уязвленный отношением друга Бен.

- Как видишь, - дерзко ответил Авель.

- Ребята, вы что, ссоритесь? – в землянку только что вошла Бетти. – Хорошее начало новой жизни.

- Да это мы так, отношения выясняем, - хмуро сказал Бен.

- А может лучше выясним, где будем кушать? – поинтересовалась Бетти, желая примирить друзей.

- Думаю, лучше на улице. Там тепло и солнечно. Я уже устал в тени отсиживаться, - быстро выпалил Авель, но тут же пожалел об этом.

- В тени отсиживаться? – переспросила Бетти. – Быстро же ты устал, меня всего пару минут не было.

- Дурак ты все-таки, Авель, - рассмеялся Бен, хлопая друга по плечу.

- Балбес еще тот, - согласился он, и улыбка тоже осветила его лицо.

Друзья примирились и весело принялись вытаскивать стол из землянки. Бетти, обрадованная всеобщим настроением, тут же забыла про возникшую недомолвку. Уже через минут пять стол был накрыт сытными блюдами, пестрящими обилием сметаны, сыра, творога – так любимыми элементами рациона Бетти и Бена. Свежие пучки зелени, покрытые маленькими прозрачными каплями воды, ярко блестели на солнце, украшая стол. Холодный квас великолепно утолял жажду. Мягкое мясо так и просилось в рот. Авель даже почувствовал, как усилилось его слюноотделение при виде этого великолепия. Он откровенно подгонял всех, усаживаясь на свое любимое место с видом на центральную площадь.

Когда все уселись, и голодные молодые люди уже готовы были наброситься на еду, Бетти напряженно заерзала на своем стуле, то и дело оглядываясь на площадь.

- Что ты там высматриваешь? – нетерпеливо спросил Бен, не решавшийся начать трапезничать без Бетти.

- Да, Элеонору смотрю, ты уже забыл? – возмущение на короткий миг появилось в ее глубоких глазах.

- Да не забыл я, - отмахнулся Бен, но по его лицу было видно, что забыл. Слишком много информации крутилось в его голове, чтобы он держал там еще и это.

- Может, начнем без нее? – осторожно спросил Авель.

- Ну, давайте, - со вздохом согласилась Бетти, - она все равно опаздывает.

- А в институте за опоздание нам бы от нее досталось, - ворчливо пробубнил Бен, заполняя свою тарелку разнообразной едой.

Бетти ничего не ответила, и все трое принялись жадно уплетать обед. Вскоре подошла Элеонора.

- Привет, ребята. А ты, Авель, совсем не изменился, - она, весело улыбалась, излучая здоровье, молодость и свежесть.

Авель смотрел на нее во все глаза. Не дожеванный кусок застрял в горле, но он не замечал этого. Перед ним стояла красивая, вопреки словам Бетти, девушка с горящим взглядом и длинной косой. Тут только он вспомнил, что видел ее уже однажды на стройке. Теперь он понимал, почему ее взгляд тогда показался ему знакомым. От прежней Элеоноры только он и напоминал о себе. Авель был восхищен. Как же много значит молодость! Это первый человек в его жизни, которого он, зная в престарелом возрасте, увидел во всем цвету. И преобразование было поистине чудесным. Теперь он понял, о чем говорил Бен, когда упоминал о радости Бетти в связи с подаренной ей второй молодостью. Он не представлял, как она могла выглядеть в семьдесят семь лет, но, глядя на Элеонору, догадывался, что, скорее всего, намного хуже, чем сейчас.

- Здравствуй...те, - тут только застрявший кусок напомнил о себе, и Авель раскашлялся.

Он чувствовал себя настолько глупо, целых три минуты не в силах произнести больше ни слова. Девушки рассмеялись. Только Бен продолжал невозмутимо жевать кусок мяса. Элеонора села рядом с Авелем, еще больше смутив его.

- Я думаю, можно перейти на «ты», учитывая мой возраст, - смущенно предложила она.

- Да, наверное, - Авель боялся ее обидеть, но перейти на «ты» после еще недавних для него отношений было не так-то просто. – Как хочешь, - с трудом выдавил он из себя.

Бетти заботливо положила Элеоноре всего понемногу в тарелку, и обед продолжался. Девушки начали о чем-то оживленно разговаривать, щебеча как птички. Авель не знал, что ему делать, о чем говорить, и вообще как себя вести, поэтому молча кушал. Спустя какое-то время Элеонора обратилась к нему:

- Ты так и не попал на мои дополнительные занятия, - весело сказала она, - если хочешь, это можно исправить.

- Что? – опешил Авель. – Здесь? Ну, если... ты... считаешь это необходимым...

- Да, нет же! – Элеонора звонко рассмеялась. – Я шучу.

- А-а, - протянул Авель и тоже улыбнулся. – А-то бы и правда можно было бы.

- Тут пока дел и так хватает. Я видела, ты тоже принимаешь участие в строительстве?

- Да так, немного.

- А мне нравиться помогать.

- Авеля только недавно восстановили, - пояснила Бетти, - он еще приходит в себя.

- Понятно, - улыбнулась Элеонора, - когда полностью оправишься, присоединяйся. Там день ото дня все веселее становится. Долби уже себя городничим возомнил, и даже в пылу не замечает, что над ним все смеются.

И она принялась рассказывать про забавные случаи на стройке, про глупого командира Долби, про нахального парня по имени Джоин, который вечно его задирает, и про других членов их сплоченного коллектива. Элеонора оказалась хорошей рассказчицей, и оставшаяся часть обеда прошла оживленно и весело. Когда дружная компания уже добралась до десерта, Авель позади себя услышал неприятно знакомый голос:

- Я вижу, вы неплохо проводите время? – прямо за спиной Элеоноры стоял Скинс и нагло улыбался. Эта улыбка не предвещала ничего хорошего.

- А тебе, я вижу, понравилось, как вчера тебя приняли, - в тон ему ответил Бен, вставая.

- Ты не торопись, герой, - ехидно сощурил маленькие глазки Скинс, - где сыночка потерял со своими отпрысками? Или ты без них такой же крутой?

- Я сейчас покажу тебе, какой я крутой! – повысил голос Бен, уже готовый броситься на Скинса.

Но в этот момент Элеонора повернулась, чтобы посмотреть, с кем он так ругается. Ее глаза округлились. Она еще ни разу не видела Скинса в этом мире, так как центральная площадь, где она проводила все свое время и даже жила неподалеку, была не его любимым местом. По ее лицу сразу можно было понять, что она тоже не очень-то его жалует. Элеонора решительно встала и вплотную подошла к здоровой детине, видимо, привыкшая давить своим возрастом и влиятельным положением.

На Скинса, как ни странно, это возымело эффект. Он тоже не знал о ее присутствии на острове, но сразу узнал ее. Его, в отличие от Авеля, не смутила ее молодость, он видел в ней всю ту же Элеонору Вилбридж, заведующую кафедрой по его специальности. Бройлер сразу притупил взгляд и попятился назад. Элеонора, чувствуя силу своего влияния, пошла в наступление.

- Не ожидала тебя тут увидеть, Скинс Бройлер, - изменившимся до неузнаваемости голосом, сразу сделавшим ее еще более похожей на ту Элеонору, которую они все знали, сказала она, - и, судя по всему, ты совсем не изменился.

- Элеонора..., - промямлил как-то по-детски Скинс, - а вы что здесь делаете?

- Да, точно не изменился, - заключила она, - ты все такой же тупой! И к тому же жестокий. Я всегда была уверена, что тебе не место в нашем институте среди приличных людей. Ты еще не забыл, как я настояла на твоем отчислении, несмотря на все увещевания твоей матери? Ты же не хочешь, чтобы я и теперь настояла на том, чтобы тебя исключили и с этого острова?

- Нет, не хочу, - испуганно произнес он.

- Тогда убирайся отсюда! – крикнула она, указывая в том же направлении в сторону леса, откуда он вышел. – Живи себе в том лесу отшельником, пока не исправишься и не научишься ценить и уважать людей, которые тебя окружают.

Авель, Бен и Бетти ошеломленно смотрели на происходящее. Тонкая, изящная молодая девушка выгоняет здорового верзилу так, словно это маленький нашаливший ребенок. И к всеобщей радости и удивлению, он действительно ушел. Так и не сказав больше ни слова Бену, просто развернулся и послушно ушел в лес. Это было, пожалуй, настолько же невероятно, насколько утренний рассказ андов. Элеонора же вернулась за стол и спокойно, как будто именно такого эффекта она и ожидала, села на свое место.

- Но как? – до сих пор продолжающий стоять спросил Бен. – Что вы, то есть ты, заколдовала его что ли?

- Память великая сила, - просто ответила Элеонора и так же мило, как в начале беседы, улыбнулась. Авель снова видел перед собой новую молодую девушку Элеонору.

- Может быть, стоит попросить тебя переехать поближе, - пошутила Бетти.

- А что, он часто вас допекает? – подняла черные словно резные брови Элеонора, с новым приливом аппетита накладывающая себе овощного салата.

- Да, последнее время часто, - призналась Бетти.

- Его память сильна не только в моем отношении, - задумчиво пробормотала Элеонора, видимо, знавшая историю с Полли.

- Надо придумать какое-нибудь кардинальное решение этой проблемы, - продолжала Бетти. – Ведь он все равно вернется, правда Бен?

- Да, - грустно покачал головой Бен, аппетит которого, напротив, полностью пропал, хотя объем уже съеденной им пищи намного превышал и Бетти и Элеоноры вместе взятых, - как только поймет, что Элеонора больше не его учительница и даже не старше.

- А может быть его куриные мозги не смогут осилить такую сложную задачу? – скорее не для того, чтобы узнать ответ, а для того, чтобы разрядить обстановку пошутил Авель.

- А что если стукнуть его как следует, тогда, глядишь, и мозги совсем откажут, забудет даже про то, где наша площадь находится? - предложила идею Бетти.

- Так ведь их снова восстановят, - возразил Бен.

- Если только он догадается дойти до ванной, - хитро улыбнулась Бетти.

- Может и правда это хорошее решение, - сказал Авель.

- Можно пойти и другим путем, - снова вступила в разговор Элеонора, - его можно попробовать образумить.

- Нет, только не его, - возразил Бен, - ты же сама сказала, что способствовала его отчислению. Значит, тогда ты решила, что он безнадежен.

- Я скорее решила, что он опасен, и его нужно изолировать. А в данной ситуации об изоляции уже речи не идет.

- Ладно, забудьте про него, - попросила Бетти, - его уже нет, а он по-прежнему отравляет нам трапезу.

- Да, Бетти, ты права. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь поприятней, - согласился Авель.

Все не то сделали вид, что разом забыли о Скинсе, не то вкусная еда и яркое теплое солнце действительно помогли развеять серый туман в их головах и вернуть хорошее настроение, но больше никто не упоминал о произошедших событиях. Отведав легкого десерта с крупными ягодами клубники и вишни, все поблагодарили Бетти за прекрасный обед и разошлись кто куда. Авель и Бен решили посмотреть, как продвигается стройка.

По дороге к площади Бен молчал. Его лицо нахмурилось, быстро изменив то радостно-безмятежное выражение, державшееся на нем последние минуты. Авель был уверен, что общение со Скинсом не прошло бесследно.

- Ты думаешь, Скинс скоро опять вернется? – решил начать разговор он.

- Да, - только и ответил Бен.

- А как же угрозы Элеоноры?

- Детский лепет. Удивляюсь, как это вообще на него подействовало.

- Но ведь подействовало. Может быть, он и правда в чем-то ребенок.

- Хорош ребенок! – гневно воскликнул Бен. – С моей дочерью или женой он сразу повзрослеет.

- А может вам переехать поближе к основному лагерю? Там всегда много людей, - предложил Авель.

- Ты понимаешь, что ты мне предлагаешь?! – Бен не выдержал. После всего спокойствия, демонстрируемого им за обедом, он оказался на гране срыва. – Прятаться за плечами моих детей и внуков или, что еще хуже, за юбкой Элеоноры? Даже она может защитить Бетти и Полли лучше меня!

- Дело не в тебе, - попробовал успокоить друга Авель, - дело в обстоятельствах. Просто они располагают оружием, которого у тебя нет.

- Я должен сам решить эту проблему, - сквозь зубы промычал Бен.

В этот момент они подошли к недостроенному зданию. Оно выглядело уже вполне цельно, внушая к своим гигантским формам невольное уважение. В большом зале уже стояла Элеонора, о чем-то оживленно болтая с Мари. Обе девушки помахали им руками. Долби с очень важным видом вышагивал вокруг дома, словно измеряя его. Авель оглядел аккуратно отполированные бревна в его стенах и вспомнил рассказ Джаги о важной роли деревьев в мире. Ему почему-то даже показалось, что это немногим лучше, чем строить дом на костях. И тут воспоминания об андах навели его на мысль.

- Бен, - окликнул он друга, уже шедшего по направлению к Долби, готовый предложить свою помощь, - постой! Здание никуда не денется. У меня есть идея получше.

- О чем ты? – растерянно проговорил Бен, останавливаясь.

- Я о Скинсе. Ты же хотел решить эту проблему кардинально – поговорив с восстановителями?

- Да, но ты же видел. Они только следят за нами, а властью не обладают.

- Ну, так надо найти тех, кто обладает! – радостно воскликнул Авель.

- Да как же? – изумленно спросил Бен, но в его глазах уже зажегся ответный огонек.

- Так же, как мы заставили их рассказать нам все, шантажом, - улыбнулся Авель.

- Ты говоришь, как настоящий преступник, - буркнул Бен.

- Не хотелось бы напоминать, - хитро подмигнув, парировал Авель, - но на этот путь ступил первым ты, украв шар у Скинса.

- Украсть у вора..., - начал было Бен, но рассмеялся. – В общем, да, чего оправдываться. Я украл этот шар. Но я бы ни за что не взял его у них, у этих андов. Скинс ведь другое дело.

- Я бы тоже не стал их шантажировать, не будь такие особые обстоятельства.

- Как я все-таки рад, что тебя восстановили! – в сердцах похлопал друга по плечу Бен. – Не умри ты в прошлой жизни, глядишь и там бы все было в порядке.

- Вряд ли, друг. Это судьба.

- Может и сейчас судьба?

- Тогда у нас ничего не получится. О судьбе можно говорить только в прошлом. А пока у нас есть шанс.

- Если такова судьба, тогда в принципе какой смысл мучиться?

- Я верю в то, что судьба «щадит смелого и бьет труса». Знаешь, я и раньше верил в то, что она является чем-то вроде катализатора твоей собственной активности. Человек сам отвечает за свою жизнь. Он дает направление своему движению, а Бог, судьба или кто-то еще лишь усиливает, как катализатор, то, что человек делает. Если ты развиваешься, идешь вперед, то она дает тебе успех и удачу во всех твоих начинаниях, а если опускаешь руки и покоряешься, то посылает наказания, всяческие беды и несчастья, начинается черная полоса. А теперь я еще больше убедился в мудрости пословиц, и у меня в голове всплывает сразу целая вереница фраз по этому поводу. Вот, например, «Под лежачий камень и вода не течет». Для того чтобы выиграть миллион в лотерею, надо, прежде всего, купить лотерейный билет. Чтобы найти восстановителей надо приложить к этому какие-то усилия.

- У тебя уже есть план действий? – решительно спросил Бен.

- Да, предлагаю прямо сейчас идти к андам. Пока солнце еще высоко.

- Пошли, - с готовностью поддержал Бен, будто ожидая именно этой фразы. – Пойдем скорее, пока Долби нас не поймал, - добавил он настолько заговорщически, что даже рассмешил Авеля.

Ребята быстрым шагом пошли к берегу.

 

Глава десятая

 

Когда они подошли к норе андов, ничто вокруг не указывало на что-то необычное. Авель даже подумал о том, что не встреть они их случайно, он бы и не догадался, что этот маленький холмик – норка. Она была намного меньше и менее заметна, чем их землянки. Они тихонько подошли к входу и заглянули внутрь. Еле слышное копошение показало, что Кло и Джага находятся там, хотя после яркого солнца разглядеть что-то не представлялось возможным.

- Это они, - услышали друзья голос Джаги, прожурчащий на первородном языке.

- Почему ты всегда говоришь быстрее, чем убедишься? - заворчал на нее Кло и, высунув голову с направленным к ним страшным языком, довольно грубо прошипел: - Я, кажется, предупреждал, что больше не хочу вас видеть! Мы выполнили свое условие договора, и вы сами подтвердили это.

- У нас еще остались вопросы, - с налету сказал Авель.

- Все вопросы надо было задавать утром, - послышался ответ.

Глаза привыкали, и Авель уже видел смуглых пауков, сидящих рядышком в другом конце норы. Он решительно залез к ним. Бен, удивляясь смелости и наглости друга, все-таки пошел следом. Они подлезли к андам и уселись рядом.

- Вы очень наглые люди, - недовольно протрубил Кло своим низким слегка скрипучим в этот момент голосом, - хотя меня лично это совершенно не удивляет. От таких примитивов как вы я и не ожидал ничего иного. На протяжении всего эксперимента я только постоянно убеждаюсь в этом.

- Может быть, в чем-то вы и правы, - учтиво начал Авель, - но вы не можете отрицать, что раз уж поставили нас в такие условия, воскресив помимо воли и желания спустя более чем тысячу лет после смерти, то мы имеем право хотя бы на информацию.

Никто не ответил Авелю, из чего он сделал вывод, что хотя это и противоречит их целям, они в целом согласны. Он еще более уверенно продолжал:

- Мы действительно не так сильны интеллектом, как вы, и устали от того объема знаний, который вы дали нам. Потребовалось время, чтобы все улеглось в голове. Но когда это время прошло, мы поняли, что есть еще многое, чего мы не узнали.

- Хорошо, будь, по-твоему, - сдался Кло. – Что ты еще хочешь узнать?

- Спасибо, - обрадовался Авель. - Мне непонятно: если вы так сложно устроены, то как же так получилось, что люди не стали такими с самого начала. То есть не развились в вас сами собой. Ведь насколько я знаю из моей прошлой жизни, природа рассчитала, что оптимальным строением является две ноги, две руки, два глаза и так далее, вплоть до двух спиралей ДНК. Все остальное – излишнее.

- Это заблуждение, - решила ответить Джага, так как Кло все еще держал обиду на ребят. – Отговорка перед собой. Желание доказать себе, что ты предел совершенства, так свойственное человеку прошлого. На самом деле, все дело в скорости.

- Скорости? – переспросил Авель. – Скорости передвижения?

- Нет, - рассмеялась Джага, а Кло отвел глаза так, словно услышал очередную глупость. – Скорости эволюции. Природа, как вы уже, наверное, сами поняли, и так ждала слишком долго, чтобы человек с его разумом достигли нужного этапа развития. Сама она не настолько гибка и ловка, чтобы совершенствовать себя в такие короткие сроки, как мы это делаем для нее. А время имеет неоценимое значение в этом вопросе. Целых четыре миллиарда лет, почти все время существования нашей планеты, потребовалось для того, чтобы из примитивных органических молекул появилось что-то более сложное, нежели сине-зеленые водоросли. Если бы случилась глобальная катастрофа планетарного масштаба, например столкновение с гигантским астероидом, ничто не смогло бы спасти нашу Землю от гибели в былые времена. Только мы сейчас обладаем достаточным уровнем знаний и возможностей для предотвращения практически любой катастрофы. Поэтому момент взросления жизни на Земле – очень важный и долгожданный этап развития. Чем быстрее он произойдет, тем больше шансы на ее выживание. Но чтобы вырастить разумную жизнь требуется уйма времени. Пассивная эволюция – механизм неторопливый и неточный. Особенно если он регулируется только естественным отбором. Так можно развиваться бесконечно долго, постоянно подстраиваясь под изменчивые условия среды. У нашей Земли должно было быть божественное терпение, чтобы после многократных сбоев, отступлений назад и вновь попыток вырастить разум все равно продолжать движение вперед и добиваться своего.

- Хотя, по правде говоря, - посчитал нужным добавить Кло, - сама по себе эволюция происходит очень быстро, буквально за считанные поколения вида, изменяемого в данный момент.

- Что вы имеете в виду? – не понял Бен. – Человек эволюционировал из обезьяны всего за несколько поколений?

- Да, как частному случаю эволюционирующего вида, человеку потребовалось не более трех поколений, чтобы закрепиться в новом облике. Как впрочем, и всем остальным новым животным на Земле.

- Вы хотите сказать, что если бы я жил тогда, то уже будучи полноценным человеком, моя бабушка могла быть обезьяной.

- Именно это я и хочу сказать, - недовольно пробурчал Кло, уже жалея, что вмешался в разговор.

- У природы существует специальный механизм, своего рода катализатор изменений, включающий тот участок ДНК, который отвечает за свое собственное развитие, - как всегда вовремя вернулась к повествованию Джага.

- А что это за механизм? – недоверчиво поинтересовался Бен.

- Радиация, - как будто удивленно ответила Джага, - это было известно на Земле еще в ваше время. В нужный момент перехода из одного эволюционного состояния в другое некоторый ареал обитания живых существ попадает в мощное радиационное облако и начинает стремительно мутировать, увеличивая естественную скорость в сотни и тысячи раз. Конечно, большинство умирает от облучения, зато маленькая часть адаптируется, существенно эволюционируя. Происходит качественный скачок, сопровождаемый уменьшением абсолютного количества особей. И поскольку все прошлые виды либо погибают, либо изменяются, то популяция мгновенно обновляется. В свое время именно таким способом из обезьяны появился человек. Некоторая группа обезьян подверглась облучению. Большинство погибли, но те немногие, которые облучились малыми дозами, наконец, стали людьми. Потребовалось всего лишь одно поколение, чтобы у всех обезьян в определенной местности начали рождаться люди. А их дети лишь закрепили результат, подтвердив его жизнеспособность.

- Одно поколение?! – воскликнул Бен. – Неужели это возможно?

- Эволюция происходит очень быстро. Просто в один момент у всех самок облученного вида начинают рождаться нетипичные дети. Микроэволюцию люди наблюдали и в моменты собственных катаклизмов. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что после крупных войн большинство женщин, чтобы в короткие сроки восстановить популяцию, рожают сразу по два, а то и три ребенка, хотя в мирное время это редкий случай?

- Да, это не было секретом и для нас. Помнишь Бен, на первом курсе нам рассказывали о подобных явлениях на курсе «Адаптационные механизмы животного»? – вспомнил Авель.

- Более того, - продолжала Джага, - послевоенное поколение, как правило, обладает более высокими способностями и талантами, чем предыдущие и последующие, так как на них лежит тяжелая задача – воссоздание разрушенного войной мира. И это только пример быстрого воспроизводства количества населения. Но не качества.

- Тогда какая же это эволюция?

- Да, это не эволюция. Это база для эволюционного скачка. Пример возможностей природы. Она всегда имела свои рычаги управления жизнью на Земле. Чтобы изменение закрепилось, необходимо достаточное количество представителей вида, подвергшихся эволюционному воздействию. Изучите внимательно историю народов лет за двадцать-тридцать до того, как они сотворили экономическое чудо. Вы непременно увидите признаки катализатора, повлиявшего на молодых родителей будущих передвижников.

- Честно говоря, я не очень понимаю, о чем вы? Причем тут экономическое чудо и эволюция? Авторами реформ всегда являются отдельные личности, своего рода гении, которые стоят особняком в любом обществе, – смутился Авель.

- Реформы, открытия, изобретения, любые резкие скачки во внутренней эволюции человечества неслучайны. Они закономерны и слабо привязаны к определенным личностям. Просто общество начинает создавать нужную атмосферу для формирования этих личностей. И не появится один, так будет другой. Можно привязываться к именам, но можно следить не за людьми, а за уровнем жизни и прогресса всего общества.

- А вы можете говорить более конкретно, - попросил Бен, - нам было бы намного легче понимать вас, если бы вы рассказывали примерами.

- Хорошо, можно и с примерами, - согласилась Джага. – Вы же родом из двадцатого века, правда? – ребята кивнули. – Тогда вам должен быть знаком пример с Японией. Эта страна не отличалась особенно высоким уровнем развития и прогресса, то есть, по-другому говоря, эволюционной зрелостью. Она, подобно любой изолированной культуре, развивалась по своим специфическим и уникальным законам до определенного момента...

- Я понял, - Авель посмотрел на Бена. – До второй мировой войны.

- До того момента, когда США сбросили на их города Нагасаки и Хиросиму атомные бомбы. Это был единственный случай целенаправленного использования атомного оружия. И именно дети облученных японцев и сотворили экономическое чудо, встали на новый этап эволюции человечества – внедрение робототехники. Кто бы мог подумать, что столь важный переход в нашей микроэволюции сделают жители маленьких островов на краю Земли, вдали от всей цивилизации.

- Значит, все дело в атомной бомбе?

- Точнее в радиации. Хотя других случаев применения атомного оружия не было, радиоактивному облучению подвергались не только японцы, но и другие люди на Земли.

- Вы имеете в виду Чернобыль?

- Да, это наиболее яркий пример массового облучения, но были и другие утечки радиации после многочисленных испытаний атомного оружия по всей Земле. Во всех этих случаях люди подвергались мутации и ускоривали свою эволюцию.

- А знаете, - улыбнулся Бен, - я еще в прошлой жизни не мог понять, зачем нам дана атомная энергия, если мы как следует не можем ей пользоваться и освоить ее преимущества, только напротив мучаемся от ее последствий, вроде Чернобыльской аварии или взрывов в Японии. Тогда я приходил к выводу, что знание об атомном расщеплении было преждевременным и ненужным. Но сейчас я думаю: а что если это знание было нужно не для той, очевидной цели, которую мы все видели? Не для энергии или оружия, а именно для этих радиационных утечек, ради эволюционных скачков.

- Я тоже так думаю, - согласилась Джага, - маломальского количества мозгов должно было хватить человеку для нахождения атома и соответственно атомного деления и высвобождающейся при этом энергии. Но неумение контролировать эту силу неизбежно должно было привести к радиационным облучениям и помочь природе добиться своей собственной, скрытой от человека цели – эволюции нашего разума. Причем в гораздо более короткие сроки.

- Хитрые методы у нашей планеты! - с восхищением воскликнул Бен.

- И довольно жестокие, - добавил Авель.

- А без жестокости тут никак. Сама по себе смерть – вовсе не обязательный атрибут жизни – уже жестокость.

- Можете нам не рассказывать, - улыбнулся Бен.

- Или, например, взять хотя бы эры великих открытий или появления целой плеяды гениальных людей, - невозмутимо продолжала Джага. – Вас не удивляет, что Колумб, родившийся в 1451 году, был всего на один год старше Леонардо да Винчи, рожденного в 1452 году. А великий Страдивари и вовсе родился в один год (1643) с Ньютоном. И это не говоря уже о веренице великих деятелей человечества общемирового значения, которых принес шестой век до нашей эры: древнегреческие мыслители Фалес, Пифагор, Анаксимандр и многие другие ионийские философы; египетский фараон Нехо, отправивший экспедицию вокруг берегов Африки; пророк и реформатор древнеиранской религии Зороастра (Заратустра) в Персии; Конфуций и Лао-цзы в Китае; еврейские пророки в Израиле, Египте и Вавилоне; Будда Гаутама в Индии. Гении не рождались в одиночестве. Земля всегда подготавливала почву сразу для нескольких параллельных локомотивов прогресса. Только эти скачки были следствием не человеческой деятельности, а облучения другой природы.

- Не радиационной?

- Радиационной, но исходящей не от человека. Сама планета время от времени довольно естественным образом устраивала сильнейшие встряски: начинался процесс горообразования, появлялись надломы в земной коре, и из ее недр извергались лава, вулканический пепел и газы, обломки горных пород, естественно сопровождаемые всплесками радиации.

- Так вот что служило катализатором пассивной эволюции! Постойте, тогда понятна и система эволюционного движения. Наибольшая изменчивость должна была фиксироваться на стыке тектонических плит, где наиболее активно горообразование. И оттуда потом мутировавший вид распространялся по всей Земле. Ведь так? – гордо задрал подбородок Бен.

- Было бы так, будь Земная радиация единственным источником пассивной эволюции, - подбадривающее возразила Джага. – Но наша планета за услуги катализатора обязана не только и не столько своим недрам, сколько Солнцу – неисчерпаемому источнику всевозможной энергии, включая и эту. Время от времени на ближайшей к нам звезде происходят колоссальные по мощности взрывы, сопровождающиеся несопоставимыми с земными размерами радиационными вспышками.

- Значит, эволюция зависит от солнечной активности? - понуро опустил голову Бен, уязвленный своей собственной поспешностью.

- Зависела раньше, когда была пассивной, - жестоко добил бедного Бена Кло. – Солнце в те времена оказывало нашей Земле неоценимую услугу, помогая катализировать эволюцию. Но развитие человека, как и всего животного мира, как собственно и самой Земли, не происходило непрерывно. Резкий скачок, внезапная волна открытий, изобретений и понимания мира, а потом длительное топтание на месте.

- Но зачем это нужно? Зачем требовались миллионы лет для эволюции природы и тысячи лет для развития человека? – уже совсем запутался Бен. – Почему не двигаться все время вверх, тем более что это так просто?

- С одной стороны, чтобы проверить. Природа все время обязана была перепроверять результаты своей эволюции, удостоверяясь, что она идет правильным путем. В случае ошибки всегда оставалась возможность дождаться естественного уничтожения вида, пошедшего ложным путем, до того, как он даст рождение следующему эволюционному звену. Хотя, в общем своем виде развитие уже изначально было запрограммировано геномом. Но, опять-таки возвращаясь к примеру с ребенком, помимо собственного алгоритма развития, заложенного природой, на него, как и на все виды жизни на Земле, может повлиять какое-нибудь внешнее воздействие, что-то вроде несчастного случая. Для этого надо время, чтобы дать новому окрепнуть и твердой поступью пойти по своей планете. Однако, в большинстве случаев предсказуемость результата не вызывала сомнений. Проблема длительности эволюции заключалась в другом. Вы думаете для чего на Земле после появления новых видов жизни, продолжают существовать старые?

- Чтобы поддерживать многообразие жизни, - взволнованно проговорил Бен, чувствуя себя как на экзамене.

Глядя на друга, Авелю вспомнилась сказка про колобка. «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел». Бен только-только ушел от Элеоноры, общение с которой для него ассоциировалось с экзаменом в институте, хотя на самом деле уже совсем не походило на него. Теперь же он совершенно неожиданно для себя как раз и попал на экзамен, где строгими преподавателями стали огромные чудовища-пауки, называющие себя людьми. Если бы Бен знал об этом заранее, общение с Элеонорой могло бы доставить ему редкое удовольствие.

- А зачем? – тем временем продолжала допрос Джага, еще больше смущая бедного Бена.

- Наверное, чтобы... если какие-то виды исчезнут, другие останутся, - ища в глазах анда одобрение, тихо произнес он.

- Правильно. Именно как гарант ступенчатого развития и остаются все предыдущие ступени. Каждый новый пласт эволюции должен размножиться, расселиться по миру, наладить стабильный уклад жизни в каждых конкретных условиях, приспособиться к общей системе многообразия видов и стать частью баланса. На все это требуется во много раз больше времени, чем на сам скачок. Но без этого никак нельзя, так как только повсеместное распределение всевозможных пластов может гарантировать отходной путь в экстремальном случае. Природа не может себе позволить сжигать за собой мосты, так как ей и так требуется слишком много времени, чтобы повзрослеть и окрепнуть. За это время может случиться все, что угодно. Взорвется звезда, согревающая ее, атакуют метеориты, мгновенно откинув ее назад в развитии на миллиарды лет, да и что угодно еще. Так же как и в развитии самого человека. Должны пройти сотни лет для того, чтобы пласт новых открытий и знаний распространился повсеместно, чтобы на всех континентах миллионы простых людей пользовались изобретениями и понимали их хотя бы в общих чертах. Ведь если какой-нибудь ученый, например, придумал бы телефон, а потом, даже не показав его никому, уже трудился над изобретением телевизора и компьютера, то в случае, скажем, пожара, человечество потеряло бы и телефон, и телевизор, и компьютер. Но пожар угрожает не только одному дому, где трудится абстрактный ученый. Землетрясение, наводнение и другая природная стихия может уничтожить целый город, а война целую страну. Человечество не может себе позволить так рисковать. Поэтому всегда требуется время на то, чтобы хотя бы десять процентов популяции умели восстановить тот же телефон, если случиться страшная катастрофа. Так что миллиарды лет кропотливо сохраняя результаты эволюции, Земля медленно двигалась вперед.

- И все это только ради того, чтобы появился человек, - добавил Кло, взяв одну из четырех рук Джаги в свою.

- Да, - согласилась Джага, нежно взглянув на мужа. – С его появлением отпала необходимость в сохранении предыдущих видов, отчего природа и позволяла ему уничтожать всех вокруг себя. Она готова была пойти на такую жертву, ожидая, когда он сам поймет, в чем их общая цель. Именно готовности стать разумной частью большого организма она и ждала от нас. Ждала, чтобы мы выросли и сумели помочь ей. Для этого она и наделяла все предыдущие эволюционные этапы минимальным запасом, позволяющим выживать и развиваться, чтобы процесс эволюции происходил как можно быстрее. Время... Время играло главную роль. Нужно было торопиться. Но торопиться осмысленно, не бежать сломя голову, а защищать свои тылы и скромные достижения. Чем меньшую систему надо модернизировать, тем меньшее время это займет.

- Она проэкспериментировала на насекомых, - пояснил Кло, - проверяя, что нужно для успешной жизнедеятельности. Когда всевозможные части тела были испробованы, цель была достигнута, и она сумела найти необходимый минимум, эволюция пошла не в ширину, а в высоту, довольно быстро в планетарном масштабе достигнув уровня млекопитающих и самого человека. Теперь мы уже и сами смогли доделать собственное тело из минимума до полноценного облика и помогли другим животным в этом. Земля не потянула бы изначально такой багаж. Поэтому пришлось действовать постепенно.

- И у вас у всех много ног, глаз и других частей тела?

- Да, и не просто частей, у нас и ДНК больше. В отличие от вашей мы обладаем четырьмя нитями ДНК.

- Не может быть! – воскликнул Бен. – Наши ученые говорили, что в этом нет никакой необходимости. Хотя вы, конечно, будете утверждать обратное.

- Будем, можешь не сомневаться, - улыбнулась Джага. – Скажи мне, пожалуйста, много ли информации можно зашифровать двоичной системой?

- Огромное количество, - уверенно заявил Бен.

- А если система четверичная?

- На много порядков больше.

- И ты говоришь, что в этом нет смысла?

- Наверное, есть. Но к чему столько информации?

- Вот на этот вопрос у нас пока нет ответа. Вернее, мы точно знаем, что смысл в этом есть, но пока еще не разработали практической базы. Прошло ведь всего около пятисот лет с тех пор, как мы встали на этот путь. Не все сразу. Мы уже дошли до предела использования двойной спирали и перешли на спираль с четырьмя нитями, но реальной пользы она пока не приносит. Хотя очевидно, что чем более сложная система шифрования информации применяется, тем более компактной становится запись информации и тем меньшая скорость требуется для ее дешифровки. А это значит, что повышается уровень доступа к более сложным процессам, облегчая оперирование генетическими мутациями. Однако развитию в этом направлении нет предела, хотя бы даже если судить по внеземным цивилизациям.

- Инопланетяне? – хором вскричали ребята, вытаращив глаза. – Вы видели инопланетян?

- Мы не то, что видели, мы входим в межгалактический союз, - с гордостью задрал голову Кло, - правда, пока на правах наблюдателей, - быстро добавил он, опуская взгляд.

- И какие они – инопланетяне?

- Да, в общем, такие же, - пожала плечами Джага.

- Не может быть! – недоверчиво сдвинул брови Авель. – Мы представляли их совершенно другими: зелеными человечками, червяками из слизи или Бог весть какими еще, но только не такими же!

- Они могут быть такими, как ты говоришь, могут выглядеть и по-другому, это не принципиально, по сути, они такие же, - невозмутимо пояснил Кло.

- Как же так? – не понял Авель. – Если они зеленые человечки, то, как же можно называть их такими же?

- По генетической структуре, - пояснила Джага. – Вы должны были уже убедиться, глядя на наше обличье, что форма не имеет принципиального значения. Жизнь принимает тот вид, который максимально подходит под индивидуальные условия среды обитания. Но та основа, на которой она строится, сама структура ДНК во всей вселенной одинакова. Вас же не удивляет, что в любом месте нашей галактики или даже на самой далекой звезде простейшие химические элементы, такие как кислород, водород, железо или золото, одинаковые. Так же как и более сложные вещества, построенные из этих элементов: вода, воздух, камень. Эти совпадения неслучайны. Во вселенной вообще мало случайностей, все закономерно. Элементы, как частички мозаики, слепляются друг с другом, собираясь группами. Оказавшись рядом в одном замкнутом пространстве, они начинают, подчиняясь своей внутренней сущности, образовывать характерные связи. Атомы, электроны, кварки, любые сколь угодно малые частицы материи складываются в одни и те же химические элементы, а те в свою очередь образуют удобные для их совместных свойств вещества, одним из которых является наш генетический код. Космос переполнен органическими молекулами, всегда готовыми обосноваться в комфортных условиях новой планеты. Взять хотя бы нашу собственную Землю, жизнь на которой появилась почти сразу после возникновения подходящей среды.

- Какой-какой, а вот подходящей я ее никогда не считал, - возразил Авель. – Насколько мне известно, атмосфера на момент зарождения существенно отличалась от привычной нам. Практически полное отсутствие кислорода и азота, так же как и озонового слоя, зато бесчисленное количество свободного водорода и жестокие ультрафиолетовые лучи Солнца.

- Так и первые формы жизни не нуждались в кислороде, - парировала Джага, - именно благодаря их жизнедеятельности мы и получили знакомую нам атмосферу. Но воздушная подушка Земли, лишь малая часть материальной структуры планеты. Бескрайний океан стал домом для земных обитателей. И подходящие для строительства органики элементы, что позднее наполнили небо, не возникли из ниоткуда. Они уже были на Земле до возникновения жизни, находясь в состоянии хаоса. Жизнь лишь упорядочила материю, неравномерно распределив ее по поверхности, на что собственно и ушло подавляющее количество времени, отведенного на эволюцию.

- Постойте, - вмешался Бен, - а как же теории про жизнь на кремниевой основе. Ученые в мое время утверждали, что живые организмы могут использовать для построения органической молекулы не только углерод.

- Это верно, - согласилась Джага. – Углерод заменим, но это опять-таки не меняет сути.

- Напоминает рассказы Коды о первостепенности сущности, - тихо проговорил как бы про себя Авель.

- В мире Анимэ тоже пришли к этой истине? – поинтересовался Кло.

- Да, для них форма вообще не имеет значения. Она лишь иллюзия, важна только суть.

- Это характерно для всех миров, научившихся управлять материей.

- Но если важна лишь суть, то можно ли тогда говорить о том, что наша природа, Земля, миллионы лет ждала появления именно человека, как носителя разума? – неожиданно нашел несоответствие в объяснении андов Авель. – Ведь разум мог появиться у любого существа на планете, и даже необязательно у млекопитающего.

- Это ты правильно заметил, - похвалил удивленный замечанием Авеля Кло, - то, что окончанием пассивной эволюции ознаменовалось появление человека, чистое совпадение. Таким путем пришла эволюция, огибая бесчисленные препятствия, встречавшиеся на ее пути. Чтобы созрел разум, надо было разгрузить животное, дав ему собственно время подумать. С одной стороны, безопасное существование, лишенное постоянных страхов перед появлением агрессивных хищников, привело к появлению крупных и бронированных видов. Но необходимость в надежной защите в виде панциря и гигантского веса препятствовала возможности охоты, а значит, вынуждала самых защищенных представителей жизни на Земле переходить на травоядный способ питания. Обратной стороной свободы от страхов стала непрекращающаяся потребность в поглощении энергетически бедной пищи, отчего ее требовалось в количестве, намного превышающем норму хищника в силу того, что большую массу приходится обеспечивать и большей энергией.

- Чтобы возникло свободное время для развития интеллектуальных способностей, требуется как защищенность, так и энергетически богатая пища, освобождающая животное от обязанности постоянно думать о насыщении, - добавила Джага. – В ходе последней эволюции именно приматы оказались в промежуточной максимально выгодной для развития разума ситуации относительной защищенности от естественных врагов, главным образом благодаря коллективному выживанию, и достаточно гибкой комплекцией для обеспечения себя энергоемким питанием. И тогда, конечно, разум не заставил себя долго ждать.

- Однако на месте человека могло оказаться и другое животное?

- Аналогичная адаптивная разновидность любого живого вида на планете, - подтвердила Джага, улыбнувшись. – Ближайшей альтернативой человека природа подготовила дельфинов. Их китообразные предки появились практически одновременно с приматами. Две параллельные интеллектуальные ветви эволюции, изолированные друг от друга несовместимыми стихиями, соревновались за право стать мозгом планеты. Разум не имеет видовой принадлежности. И даже более того, сохраняет характерный внешний облик лишь на первых этапах своего развития. Посмотри на нас, и ты вряд ли найдешь следы примата. Активный разум может принять любое обличье, наиболее удобное для конкретных условий, поэтому вид, давший жизнь интеллекту, сохраняет лишь исторический интерес, для того же инопланетянина значения и разницы не представляющий. В конечном счете, разумный землянин будет выглядеть одинаково – соответствующе условиям жизни на Земле – в независимости от того, какое животное даст жизнь разуму. Нам повезло, что во время пассивной эволюции глобальная катастрофа не привела к исчезновению доминирующих видов на Земле, и именно человек получил уникальную возможность возглавить переход от количественной эволюции природы, накопления различных видов живых существ, к качественному этапу ее развития.

- А вы всему этому у инопланетян научились? – спросил все еще как заколдованный при одной только мысли об иноземных цивилизациях Бен.

- У них нельзя научиться. Во вселенной действует закон невмешательства. Если ты попытаешься обучить чему-то цивилизацию, стоящую на низшем этапе эволюции, то преждевременные знания погубят ее. Если же она будет к этому уже готова, то ей не потребуется твоя помощь. Поэтому наше общение с ними пока очень ограниченно. Несмотря на все наши заслуги, во вселенском масштабе мы еще несравнимо глупы. Мало какие цивилизации настолько же слаборазвиты, как мы. Поэтому нам позволено общаться только с ними. А от них мало толку.

Джага и Кло взяли паузу, чтобы перевести дыхание. Хотя по-настоящему отдых требовался Авелю и Бену. Неподготовленные к такому объему информации и тем более к нечеловеческим темпам ее обработки, их головы буквально кипели и пульсировали. Создания будущего снова обезоружили их, соорудив своеобразную стену из знаний и понятий, слишком крепкую для их слабых попыток повернуть ситуацию нужным боком для достижения своей главной цели – разговора с восстановителем.

 

Глава одиннадцатая

 

Авель увидел в углу спокойно лежащий шар. Он осторожно встал и, взяв его в руки, вернулся обратно.

- Можно мне еще раз посмотреть на него? – спросил он у Кло.

- Смотри, - безразлично ответил тот.

Авель раздвинул облака и снова увидел землю, так сильно похожую на мозг.

- А суша все-таки сильно смахивает на мозги, - не выдержав, сказал он.

- Да, - согласилась Джага, - потому что мозги к идеальной форме распределения мягких тканей и кровоснабжения пришли задолго до того, как мы это поняли.

- А где же вода?

Это же не совсем Земля. Это локатор. Сейчас он настроен на отображение Груанды. Но его можно перенастроить на Летанию, тогда ты будешь видеть распределение облаков, а можно и на Ошиякон, тогда появится вода.

- А я вот подумал, - вступил в разговор Бен, задумчиво разглядывая шар в руках Авеля, - если тут всегда тепло... А, кстати, дожди вы тоже специально по часам запустили?

- И да, и нет. Мы знали, что так будет, так как это идеальная система. Но Земля это сделала сама, когда мы все отрегулировали.

- Понятно, - промычал Бен, - так вот, если всегда тепло, значит, ледников нет?

- Да, они уже давно растаяли.

- А как же это может быть?! – подловил Бен. – Ведь я точно знаю, что случись это, большая часть суши ушла бы под воду. А, судя по вашему глобусу, суши едва ли не больше, чем в мое время. Как же вы так воду разлили?

- Хороший вопрос, - неожиданно похвалил Кло. – Но это целая история.

- У нас есть время, чтобы послушать, - нетерпеливо перебил Бен.

- Хорошо. Тогда слушайте, что я вам расскажу. Все дело в том, что количество воды на Земле постоянно во все времена с момента ее образования.

- Неправда! – чуть ли не вскричал Бен. Уж о чем, о чем, а об этом он точно имел хорошее представление. – Вначале была вообще одна лишь вода, а потом ее уровень начал снижаться, обнажая сушу.

- Почему же неправда, если ты и сам все знаешь, - немного обиженно сказал Кло. – Это как раз и есть правда. Сначала воды было настолько много, что она полностью покрывала Землю. Но и жизни, заметьте, на Земле не было. Только вода и больше ничего. Потом появилась жизнь и начала стремительно разрастаться. Она ведь появилась именно в воде. Потому что где еще она могла появиться в таких водных условиях? А задумывались ли вы над тем, что такое жизнь?

- Это ... – замялся Бен. – Это сложный вопрос.

- Да не мучай себя, - усмехнулся самодовольно Кло, - это вода. Почти в чистом виде. Любое существо, будь то представитель флоры или фауны, это на 90% вода. А какой из этого вывод? Чем больше жизни появлялось в мировом океане, тем меньше чистой как таковой воды в нем оставалось. Можно сказать, именно жизнь выпила воду, осушив земли. Взять хотя бы самую значительную часть биомассы: мелких рачков, бактерий, водоросли, моллюски, яйца и личинки рыб, в общем все то, что составляет планктон. Но жизнь и на этом не остановилась. Получив сухую землю, она вылезла на берег и заняла еще и сушу. Мало того, что ее количество в воде только увеличивалось, оно начало расти еще и на земле. И воды становилось все меньше и меньше, а суши соответственно – все больше и больше. Во времена динозавров гигантские, более сотни метров высотой, деревья сосали своими многометровыми корнями тонны воды в сутки, задерживая значительную часть в своих кронах. Гигантские животные, буквально залитые водой в каждой своей клеточке, бродили по Земле под стать деревьям. Такие же огромные водные твари населяли океан. Это они сделали сушу настолько большой, насколько вы привыкли ее видеть. Но страшная катастрофа погубила их. Они слишком хорошо, на удивление Земли, развились, заполонив планету, не давая маленьким в то время млекопитающим и шагу спокойно ступить. Можно сказать, что они перевыполнили свой план, слишком усердно укрепив свой эволюционный пласт. Земля не могла себе позволить такой задержки. Ждать естественного смещения млекопитающими рептилий пришлось бы слишком долго. И тогда она помогла ускориться эволюции, подвергнув себя страшному риску. Увеличив магнитное поле, Земля сконцентрировала свой гравитационный полюс с одной стороны, наиболее населенной динозаврами.

- Зачем? – Авель уже привык думать, что Земля живой организм, способный даже на такое управление своим телом, но никак не мог понять, как может помочь избавиться от динозавров усиленная гравитация, еще сильнее их притягивающая к Земле.

- Сейчас поймешь, - хитро улыбнулась Джага, - метеориты. Вот в чем ответ. Усилив притяжение, Земля еще и разогнала озоновый слой, располагавшийся прямо над этим местом, и разрядила атмосферу, сделав тем самым свою поверхность привлекательной для пролетающих звездных осколков. Они ведь все время бороздят просторы Вселенной, только в обычных условиях большая часть пролетает мимо, а те, что все же сворачивают на Землю, разбиваются об озоновый слой и сжигаются в атмосфере.

- Значит, динозавры погибли не случайно? – Авель не мог поверить в это.

Ему невольно вспомнился закон круга из мира Анимэ. Чтобы идти вперед, продолжая прогресс, Земля не стала обходить весь жизненный круг, а пошла в противоположном направлении, минуя собственный минимум. Дала беспощадной Вселенной практически погубить себя, добровольно раскрывшись перед ее болезненными ударами, чтобы усмирить свои собственные создания, перейдя на новый эволюционный виток.

- Они не погибли, - возразила Джага, - они преобразовались, быстро эволюционировав до небольших птиц, относительно безопасных для млекопитающих и более не служивших препятствием для их собственного развития.

- Но катастрофа, насколько я знаю, - вмешался несколько минут находившийся в информационном шоке Бен, - вызвала что-то типа песчаной бури, поднявшей миллионы тонн песка и земли к верхним слоям атмосферы, закрыв поверхность от солнца. В результате наступила ядерная зима: солнце не обогревало Землю, и она остыла. В полнейшей темноте и холоде вода превратилась в лед, наверное, впервые за всю ее историю.

- Да. Вода высвободилась из тел погибших гигантов, но не смогла заполнить снова мировой океан. От упавших в районе, где в ваше время находилась Мексика, метеоритов, ударивших планету с силой взрыва равной миллиону атомных бомб, гигантское облако пыли заволокло небо, не давая солнечному свету достигать поверхности. Это был настоящий ад на Земле. Ни тепла, ни света, ни солнца на небе. Страшное время в истории нашей планеты. Она похолодела так, как никогда больше. И вся высвободившаяся вода замерзла и образовала ледниковые шапки, которые вплоть до недавнего времени в планетарном масштабе так и не могли оттаять. Бедняжке потребовалось еще много миллионов лет, чтобы излечиться от нанесенной травмы. Время от времени болезнь, вызванная катастрофой, возвращалась и ледниковые рецидивы не давали забыть о случившейся трагедии. Но эволюция продолжалась. Сейчас же вода снова прогрета и заполняет столько пространства, сколько только может. Но может она не больше, чем во времена тех же динозавров. Жизнь на Земле снова размножилась до невиданных размеров, впитав в себя тем самым даже больший объем воды, чем был заключен в ледниках.

- И у вас тоже бродят огромные животные и растут гигантские деревья? – спросил уже готовый и к этому Авель.

- Нет, - засмеялась Джага, - гигантизм – это всего лишь проявление становления вида. Все существующие виды жизни на Земле уже прошли через это. Теперь, когда становление по большому счету окончено, все снова стали маленькими и компактными, берем количеством.

- Все прошли через гигантизм… Так уж и все? – не поверил Авель. – Кроме как про динозавров, я и не знаю больше примеров.

- Как же не знаешь? – удивился Кло. – А мы-то думали, что вы были более просвещенными. Это же закон перехода эпох.

- Какой закон?

- Ну, это значит, что каждая значительная ветвь эволюции проходила через этап гигантизма. На крупном размере всегда легче экспериментировать и развивать новые функции тела. Недаром первым эффектом радиационного облучения всегда является укрупнение особей.

- Едва воздух наполнился кислородом, - подхватила Джага, - и первые организмы научились получать с помощью него энергию, как жизнь начала стремительно развиваться. Эту эпоху принято называть – кембрийским взрывом. Сначала появились разнообразные водные растения, развившиеся из сине-зеленых водорослей, хозяйничавших на протяжении нескольких миллиардов лет, деля планету с примитивными одноклеточными и бактериями. И чуть позже первые гигантские рыбы расселились в океане, и растительность выбралась на бесплодную сушу. Несколько миллионов лет, буквально секунды планетарной истории, понадобилось примитивным растениям, чтобы озеленить почву, создав то вещество, которое мы называем землей. Ни деревьев, ни цветов, ни сложных форм и красок еще не изобрела природа. Равномерная зелень плотным ковром покрыла планету. Трава заменила дерево древности, колосясь на бескрайних просторах пустовавшей без животных земли. Конкурируя за место под солнцем, длинные стебли и листья поднимались все выше и выше. В то время только появлявшиеся первые кусты высотой отрастали более десяти метров.

- Как же давно это должно было быть? – изумился Бен.

- Это и было очень давно. Более пятисот миллионов лет назад. Для нас это солидный срок, но для эволюции жизни в целом с момента ее появления, лишь немногим более десяти процентов времени. А потом следовала эпоха насекомых. Пионер среди животных на поверхности земли – сложный организм трилобит – со стремительностью саранчи пришел из воды на сушу вместе с растениями и дал жизнь многочисленным насекомым, ставшим на тот момент безраздельными хозяевами суши. Около двухсот миллионов лет было отведено им природой, чтобы проявить все свои способности, освоить окружающую среду и развить все возможные функции тела. Разве вы не слышали, что размах крыльев стрекозы охватывал больше двух метров? Насколько я знаю, в ваше время даже птицы таких размеров стали редкостью. Жуки, длиной больше метра. Гигантские бабочки и дикие осы – древние предки разумных пчел и муравьев. То было время правления насекомых. Они командовали на Земле едва ли не дольше, чем кто-либо другой. Так как играли исключительно важную роль в ее жизни. Первые мобильные животные, наделенные разумом, они служили подопытными кроликами для всевозможных экспериментов, отчего буквально до самого недавнего времени оставались самыми совершенными существами на планете. А потом настала эпоха древних ящеров. Сородичей современных вам крокодилов, хамелеонов, змей и других хладнокровных. Начавшись с того, что двоякодышащие рыбы – амфибии – втянулись в борьбу за открытую землю с насекомыми, эпоха супер гигантов создала рептилий, из которых вскоре возникли массивные динозавры. Они тоже довольно долго хозяйничали на Земле. То было время супер гигантов. Такого размера как они, больше никто и никогда не сумел достигнуть. Даже появившиеся одновременно с рептилиями деревья, до предела испытали во времена динозавров возможности своего роста. Гиганты, высотой до нескольких сотен метров, диаметром несколько десятков метров, они являлись настоящими небоскребами. Природа опробовала возможности гигантизма по максимуму. Ну, и, наконец, эра млекопитающих. Из маленьких хомяков наши далекие предшественники тоже сумели развиться до гигантских слонов и жирафов. Заслуга этой группы в ее конечном звене – человеке. Именно на млекопитающих были впервые, как следует, опробованы мозги, вконец отшлифованные у представителей нашего вида. На этом эра гигантизма исчерпала себя. Теперь все стали небольшими и компактными.

- Хочу заметить, что даже если Джага и ошибается по поводу конечности эволюции видов на человеке, - вставил Кло, - то, во всяком случае, мы точно являемся завершающим звеном в цепи развития млекопитающих. Так как лидер на планете всегда сменялся после того, как представители доминирующего класса поднимались в воздух, то есть учились летать. Первыми это сделали насекомые, поднявшись в воздух более трехсот миллионов лет назад, потом рептилии, подарив миру птиц почти одновременно с возникновением млекопитающих около ста миллионов лет назад, очередь которых и пришла теперь.

- Вы имеете в виду летучих мышей?

- Как и динозавры сто сорок пять миллионов лет назад, белки-летяги и другие представители их класса начали планировать между деревьями, развивая перепонки между лапами, эволюционировав таким образом до уровня летучих мышей – подобия древних птеродактилей, - уклончиво ответил Кло. – Однако, только в лице современного нам человека – этна, млекопитающие достигли уровня птиц, покрывшись оперением и отрастив настоящие крылья. Трудно, правда, сказать, от кого больше позаимствовали этны: от насекомых или птиц, но можно категорично заявить, что более совершенного летающего существа на Земле еще не было. Теперь и представители нашего класса покорили воздушную стихию, - гордо закончил он.

Джага взяла шар у Авеля, все еще державшего его, в свои ловкие руки и, сделав какие-то замысловатые движения, сначала запустила воду, продемонстрировав Авелю и Бену, а потом показала облака, также равномерно покрывшие глобус.

- Прямо фокусы какие-то! – воскликнул Бен.

- Не фокусы, а наука – органика.

- Органика? Звучит довольно примитивно, - улыбнулся Авель.

- Оно и должно звучать примитивно, - совершенно не обидевшись, согласилась Джага. – Сначала вообще не было наук. Потом появилась философия в качестве науки о познании мира. Деление ее на более узкие направления привело к началу эпохи дифференциации знания, длящейся почти всю историю сознательного освоения мира человеком. И делилась до тех пор, пока зажатые в узких туннелях своей области ученые не осознали необходимости комбинировать знания разных направлений для дальнейшего развития. Так стартовала новая эпоха – интеграция наук, которая ныне вернула нас к единому научному направлению. Только теперь оно называется органикой, так как в основе нашего подхода к освоению мира лежит органическое взаимодействие.

- А неорганику вы больше не изучаете? – скептически поинтересовался Бен. – Какая-то ущербная наука для единого научного направления.

- Почему же ущербная? – обиделась Джага. – Потому что вы, древние люди, можете увидеть органику и собственно жизнь только там, где слышите голос и видите явные проявления? Как же вы не поймете, если наша Земля живая, то и все ее части тоже живые. Все во Вселенной живое, просто облачено в разные формы. Только поначалу человек делил окружающее на живое и неживое, постепенно расширяя список органики, пока, наконец, этот список не остался единственным, вытеснив неорганику вообще.

- А как же достижения наших современников? – изумился Авель. – Компьютеры, телевиденье, роботы, космонавтика и другие неорганические приборы, обеспечивавшие нам небывалый уровень жизни.

- Мы перешли через это?

- Что значит перешли? Перестали этим пользоваться?

- Нет, пользоваться теми возможностями, которые они давали, не перестали. Но мы не используем ваши примитивные материалы, причинявшие вред, как человеку, так и Земле. Древние люди добивались всего через убийство. Убийство животных, планеты и самих людей. Вы привыкли строить свой мир на костях. Мы отказались от этого, вступив в иную эру взаимоотношений с другими – сотрудничество. И, уж тем более, ушли от ваших вандальских способов получения энергии.

- Чем же они вандальские?

- Как это чем? – возмутился Кло. – Хотя, конечно, если бы вы понимали, что делаете, то не допустили бы такого самоуправства.

- Да о чем же вы? Скажите, наконец, вместо того, чтобы отчитывать за то, чего мы даже не знаем!

- Вы разграбили почти весь запас стволовых клеток нашей планеты. Запас, который она собирала на протяжении миллионов лет, чтобы помочь нам сейчас быстро развиваться. Благодаря нашим предкам мы остались с таким минимумом, что экономим каждую каплю! – Кло заметил недоумение на лицах обоих предков и добавил: - Вы что, даже не знаете, что такое стволовые клетки?

- Да, знаем, конечно! – не выдержал Бен. – Это запас генетического материала, который может превратиться в любую клетку организма и призван служить основой для строительства и восстановления нуждающегося органа. Но их довольно мало. И я совершенно не понимаю, откуда у Земли мог быть какой-то запас, тем более который мы исчерпали!

- Кло, дорогой, - поняла Джага, - они знают, что такое стволовые клетки, но в планетарном масштабе не понимают, о чем ты говоришь, - она нежно взяла мужа за одну из его четырех рук.

- А-а, - понял он, - я и забыл, настолько вы отсталые. Разумеется, речь идет о веществе, известном в древние времена под названием «нефть».

- Нефть? – Авель и Бен подумать не могли, что нефть – это запас стволовых клеток.

- Нефть содержит в себе в сжатом виде очень емкий запас органического материала, который запросто можно использовать для создания любой органической ткани. Можно обойтись и без нее. Но органические молекулы настолько сложны, настолько легко распадаются и умирают, что создавать их самостоятельно из химических элементов, тяжело даже сейчас. Нефть уже содержит все готовое, подобно меду сохраняя жизнь вне времени и условий содержания.

- Авель! – воскликнул Бен. – Я понял, почему в нашей восстановительной ванной я поскользнулся на нефти. Правда, ее там было совсем немного, - добавил он, обращаясь к Кло и Джаге, - тоненький слой на самом дне.

- Да, достаточно совсем небольшого количества, чтобы восстанавливать полностью весь ваш город хоть каждый день. А ваши современники мало того, что сожгли большую ее часть, так еще и умудрились обратить подарок Земли ей же во вред, - с упреком сказал он.

- Но ведь люди не знали, - попробовал оправдаться Авель, чувствуя вину за своих сограждан, - вы же сами рассказывали про маленького ребенка.

- Не каждый ребенок сжигает все мамины запасы еды на долгие годы, оставляя семью на гране голода в прожженном жилище, - сердито пробурчал Кло.

Авель и Бен замолчали, понимая в целом отношение Кло к себе. Мало того, что своими победными над природой XX-м и XXI-м веками им больше не приходилось гордиться, столько бед они принесли своим прогрессом, так еще и теперь, когда им дали шанс пожить снова, первые люди порубили живые деревья ради строительства дома, даже цель которого никто пока точно не мог назвать. И вот теперь этот странный сигнал дельфинов. Да еще и Бен с Авелем шантажируют этих великих людей будущего, преследуя свои мелкие цели избавления от врага местного масштаба.

Но тут Авель, вспомнив про Скинса, одумался. Врага местного масштаба?! Даже если и так, то этот враг может покалечить жизнь Полли или Бетти, да и самого Бена, не говоря уже о Роне и других сторонних участниках. Разве их жизнь не стоит того, что они делают? Да, они ничтожны перед андами и другими представителями XXXIII века. Но тогда пусть, раз они такие великие, расхлебывают кашу, которые сами же и заварили, восстановив Скинса. Авель был уверен в своей правоте, как никогда.

Он выглянул на улицу. Солнце уже висело над деревьями. До заката оставалось не более четырех часов. Время поджимает. Пора действовать. И он пошел в наступление.

- Вы убедили нас в том, что вы великие люди, - сказал он, с одной стороны, конечно, пытаясь замаслить их, с другой, несомненно, говоря чистую правду. – Вы создали великий мир. Поэтому, последняя просьба, которую мы просим вас выполнить, после чего мы уйдем, и, если вы сами не пожелаете, больше никогда нас не увидите, и ни одна живая душа не узнает ничего из услышанного или увиденного нами, будет такая – покажите свой мир! Все три расы.

Авель замер, ожидая вердикта. Ему было и стыдно, и страшно. Надежды на успех практически не было. Бен выглядел как-то странно. Авель не понимал взгляда друга. То ли он не одобряет его поступок, то ли, напротив, восхищен. Кло и Джага молча смотрели на них, как будто замороженные последней выходкой Авеля. Пауза затянулась. Кло как-то дико посмотрел ему прямо в глаза. Джага заерзала на месте. Авель уже ожидал, что Кло сейчас вцепится ему куда-нибудь в шею, как вдруг...

- А может, и правда покажем? – осторожно спросила Джага.

- Ты представляешь, о чем просишь?! – взорвался Кло, но Авель уже осмелел. Он видел, что Джага на его стороне.

- Кло, пожалуйста, одним глазком, - взмолился он. – Пройдем через эти преобразователи, никто и не узнает нас.

- Если не услышат вашу корявую речь, - рявкнул Кло.

- Мы будем молчать, - предложил Авель и увидел, как Джага довольно закивала.

- Сумасшедший дом, что творится! – воскликнул Кло, поднявшись на все свои четыре ноги со странно выдвинутыми наверх коленками. – Любые другие на нашем месте с вами даже разговаривать бы не стали!

- Кло, мы только покажем ближайшие города, и домой, - попросила Джага.

- Это все ты со своей тягой к этим безмозглым приматам, - проворчал на нее Кло.

- Может быть, это судьба была встретиться тут? – осторожно предположил Авель, стараясь говорить тихо и медленно.

Кло бросил на него быстрый взгляд. Заложил нижние руки за спину, передние соединил возле брюшка и решительно пошел к выходу из норы.

- Так вы идете? – не оборачиваясь, спросил он.

 

Глава двенадцатая

 

Авель был вне себя от восторга! Хотя это и было его целью, он до последнего момента не верил в практическую возможность такой авантюры. Надо же такому случиться: увидеть города людей будущего, настоящие Земные города! Бен даже засопел от счастья, тоже не ожидавший такого исхода. Все четверо вылезли из норы и подошли к берегу. Авель решил не задавать вопросов, пока они не покинут пределы острова, чтобы не дать Кло шанса передумать.

Они приблизились к самой воде. Кло и Джага разошлись на расстояние около двух метров и взялись руками за что-то совершенно невидимое. Кло повернулся к Авелю и подозвал к себе.

- Ты поедешь со мной, а твой друг с Джагой. Залезай, - сказал он, отворачиваясь.

- Куда? – осторожно спросил Авель, не видевший ничего кроме здорового паука, смешно задравшего ножки в воздухе.

- В аэлуб, разумеется, - заворчал тот.

Авель заметил, как недалеко от него Бен уже карабкается на что-то невидимое, но явно ощутимое, судя по его напряженным усилиям. Он решительно подошел к Кло, ориентируясь по его волосатой спине, и принялся нащупывать руками хоть что-нибудь твердое. Тут же он почувствовал длинную скамейку, шедшую откуда-то спереди от Кло и, видимо, до самого конца аэлуба. Сиденье напомнило ему устройство мотоцикла. Он даже подумал, что это, возможно, своеобразный мотоцикл будущего.

Удобно устроившись позади ворчливого Кло, Авель почувствовал, как что-то незаметно покрыло аэлуб вокруг. Сразу вспомнился перекрутер в мире Анимэ. Осторожно потрогав стенку, он убедился, что она действительно незримо обволакивает аэлуб. На ощупь она была твердая как камень. Он даже, зная секретные особенности похожих материалов, надавил указательным пальцем, как следует, внутрь в надежде, что палец вылезет наружу с другой стороны. Но этого не произошло, хотя стена, несмотря на свою твердость, оставалась абсолютно прозрачной. Авель видел Бена, также сидевшего позади Джаги. Он заметил, что они разговаривают, и подумал: как же повезло Бену, что Джага может заодно и в качестве экскурсовода выступать. Кло и словом не обмолвился с тех пор, как он сел за ним.

Авель услышал тихий звук не то фена, не то пылесоса, и в этот момент легкий толчок показал, что они взлетают. Кло поднялся на небольшую высоту, лишь немного возвышаясь над кронами деревьев, и стремительно полетел вперед. Летели строго по горизонтали, но Авелю казалось, что они падают с огромной высоты. Даже его на редкость устойчивый вестибулярный аппарат не понял таких странных маневров, и приступ тошноты помутил рассудок Авеля. Он посмотрел направо, где боковым зрением видел летящих Джагу и Бена. Судя по зеленому лицу друга, его вестибулярный аппарат был единодушен с авелевым.

Он откинулся на заднюю стенку и закрыл глаза. Было безумно жаль пропустить зрелище, открывавшееся под ногами: вид на острова сверху, но желание сохранить самочувствие хотя бы на удовлетворительном уровне оказалось сильнее. Теперь Авель мечтал только об одном – как можно скорее достигнуть цели. На его счастье, скорость аэлуб развивал настолько высокую, что не прошло и пяти минут, как они уже начали куда-то приземляться.

От резкого перепада скорости Авелю стало совсем плохо, и он еле удержался, чтобы не стошнить прямо на Кло. Закрыв нос рукой, он собрал все свои силы и перестал дышать, пока они окончательно не остановились. Кло быстро вылез из аэлуба и неодобрительно взглянул на Авеля. Но Авелю сейчас было не до его взглядов. Он буквально соскочил с мотоциклетного сиденья и встал на твердую землю.

Голова все еще кружилась. Авель согнулся в пояснице и облокотился на колени. Немного придя в себя, он обнаружил Бена, практически также стоявшего совсем рядом с ним. Друзья переглянулись и слабо улыбнулись друг другу. Джага в отличие от Кло смотрела на них с участием. Кло что-то хотел сказать и нетерпеливо семенил на месте, но Джага сдерживала его, давая ребятам время на отдышку.

- И долго вы еще будете отходить, приземленные обезьяны? – не выдержав, грубо спросил он.

- Кло, ну не надо так, - попросила Джага. – Они же не приспособлены к нашим аэлубам.

- Плохая затея, - проворчал Кло. – А приспособлены ли они для преобразователей и для других элементов нашего мира?

- Вот преобразователь и приспособит их, - уверенно приободрила скорее не Кло, а Авеля с Беном Джага.

- Ну, давайте же, поторапливайтесь! – прикрикнул Кло, глядя на их обессиленные тела. – Если уж решились посмотреть здесь все, тогда надо приобрести нормальный облик. Если нас с вами застанут здесь, плохо придется каждому.

- Да, ребята, надо спешить! – поддержала Джага.

Авель и Бен и сами понимали, что не дело им слоняться в таком виде по земле андов уже хотя бы потому, что далеко они не уйдут. А их цель стоила того, чтобы проделать этот путь до конца. Они, возможно, немного наигранно, сделали бодрый вид и скорым шагом подошли к своим новым друзьям. Кло вроде бы остался доволен их реакцией на свое замечание.

Он велел им держаться следом и, ловко перебирая поочередно то двумя левыми, то двумя правыми ногами, быстро двинулся вперед. Передними глазами он осматривал местность вокруг них, задние неотступно следили за ребятами. Джага держалась за ним. Авель и Бен тоже шли следом. Силы снова вернулись, и теперь взгляды молодых людей с нескрываемым любопытством осматривали каждый кусочек доступного взору мира. А смотреть было на что!

Они приземлились на песчаном берегу другого острова. В целом он довольно сильно походил на их собственный. Зеленые просторы, покрытые лестнично-образно расположенными холмами. Деревья, довольно густо заселяющие всю территорию острова. Только присутствие человека выражалось совершенно другим образом.

Вместо малоудобных землянок, построенных этими же существами для восстановленных людей, видимо как единственно приемлемый вариант без ущерба природе удовлетворения потребностей древнего человека, и их собственного здания на центральной площади, тут перед ними высился огромный древесно-коричневый поликомплекс из множества, наверное, около сотни отдельных деревянных одноэтажных домиков.

Странной многоугольной формы домики производили впечатление совершенно несвойственных старинному миру построек. Форма, можно сказать, стремилась к кругу, но явно недотягивала до его совершенного строения, выпирая многочисленными немного закругленными углами. Размер каждого домика казался довольно внушительным, значительно превышая площадь их маленьких землянок. Тут и там ходили анды, неторопливо перебирая своими четырьмя ножками. Глядя на них и оценив близость жителей города, Авель понял, что им необходимо поторопиться, и прибавил шагу. Однако взгляд его, по-прежнему, был прикован к домам. Он постарался отстраниться от созерцания отдельных строений, окинув все масштабным взором. И тут он понял, на что похож этот остров! Это же... муравейник. Точно! После стольких веков ускоренной эволюции, невероятно, они приблизились к насекомым.

Времени на более тщательный осмотр больше не оставалось. Кло остановился и ждал, пока они подойдут. Он стоял возле заросшего травой озера, похожего на их восстановительную ванную немного большего размера.

- Поторапливайтесь, скоро нас непременно заметят, - возбужденно говорил он.

- Нам прыгать прямо туда? – спросил Бен.

- А куда же еще? – проворчал Кло.

- Прыгайте, прыгайте, не бойтесь, - поддержала Джага.

Авель и Бен, не раздумывая, плюхнулись в озеро. Ощущений никаких, как и всегда впрочем в их собственной восстановительной ванной, не было. И уже вынырнув, они с ужасом увидели друг перед другом восьмичленных пауков. Неуклюже распластав свои многочисленные лапки, ребята начали неловко выкарабкиваться из бассейна. Занятие с непривычки оказалось слишком сложным, и несколько раз неприспособленные для воды тела андов скатывались обратно в воду, так и не достигнув поверхности суши. Через пару минут они, тем не менее, стояли рядом с Кло и Джагой, ничем более не отличаясь от них.

Одежда куда-то подевалась, ни на них, ни рядом с озером ее не было. Они стояли абсолютно голыми, и стыдливо рассматривали свои новые тела. Густая шерсть внизу тела покрывала все интимные места, которых, как вскоре понял Авель, у него теперь и не было. Но спрашивать об этом он не стал, подумав, что так или иначе, но тело не его, временное, а значит, какое есть, такому и надо радоваться. Горячее солнце, разумеется, защищало от холода. Поэтому, быстро привыкнув к гулянию нагишом, они уже были заняты освоением возможностей паучьего тела.

Поразили Авеля и его новые глаза. Ощущение было поистине неповторимым. Авель видел все триста шестьдесят градусов окружающего пространства. И это ничуть не напрягало его. Казалось, мозг прекрасно справляется с таким объемом информации. Зато появилось необыкновенное чувство безопасности. Он видел все, а значит, не мог ожидать непредвиденного ни с какой стороны, что было, несомненно, очень приятно. Полный контроль за происходящим. И что самое удивительное – панорамное виденье дополнялось практически ощутимым трехмерным эффектом. Обычное стерео зрение, позволяющее отделять предметы друг от друга и определять их положение в пространстве, перестало быть только фронтальным, и на смену ему пришло иное с более глубоким проникновением в окружающий мир. Можно сказать, что теперь Авель как бы видел и чувствовал себя в этом мире, без труда как по карте определяя свое местонахождение, равно как и всего остального. Да и четкость зрения реально улучшилась. Может быть, краски вокруг стали более насыщенными, может быть, видимый диапазон увеличился, но что-то явно изменилось. Оглядев новыми глазами остров, Авель к своему удивлению обнаружил, что аэлубы перестали быть абсолютно прозрачными, напоминая теперь тень какого-то материально существующего предмета.

Но самое чудодейственное изменение произошло с носом и языком. Нос стал мокрым, как у собаки, и очень подвижным. Курносый до невозможности размером он теперь напоминал небольшой пятачок с ноздрями наружу. Не очень красивый, особенно если учитывать, что Авель теперь прекрасно видел глазами свой нос. Но он давал ему то, что еще никогда раньше не получал от природы. Ощущение ее запаха. Не того минимума, которым довольствуются обычные люди, а полного почти стопроцентного спектра ароматов всего, что находиться не только в непосредственной близости, но и на расстоянии не менее километра.

Это кружило голову, возбуждая мозг. Запахи не перемешивались между собой, сохраняя уникальные ароматы, как бы близко не находились источники. Авель мог с точностью указать место, откуда исходил запах. Он мог с легкостью одновременно чувствовать их все, наслаждаясь каждым в отдельности. Это было нереально. Как было бы здорово, вернувшись в свое тело, прихватить чудо-нос с собой, невольно подумалось ему.

Однако, возможно, дело заключалось не только в носе. Авель заметил за собой совершенно нехарактерное ему желание постоянно высовывать язык и не только для того, чтобы облизывать бесконечно подсыхающий и теряющий свой тонкий нюх нос. Отныне язык выполнял свои функции не только во рту, но и за его пределами. Он был настолько длинным, что Авель без труда видел его с высоты своих глаз. Раздвоенный как у змеи конец не хуже носа осязал воздух, вылавливая мельчайшие частицы запаха, подступающие к нему со всех сторон. Казалось, будто Авель чувствовал вкус запахов. Восхитительное ощущение! Наверное, это можно было бы сравнить с жевательной резинкой: вкус чувствуешь, а внутрь ничего не поступает, только с той разницей, что вкус этой жвачки меняется каждое мгновение, следуя за направлением нюха.

Джага удовлетворенно рассматривала их. Кло, похоже, тоже стал намного спокойнее. Авель пошевелил ножками, пытаясь инициировать походку Кло. Пройдя взад вперед несколько метров, он обнаружил, что такая походка возникает сама собой. Как не удивительно, но четырьмя ногами ходить было не сложнее, чем двумя. Напротив, он чувствовал даже большую уверенность при ходьбе, ощущая непривычную устойчивость. Тогда он решил поэкспериментировать с руками.

Он без труда шевелил любой из своих четырех рук, попарно сводя и разводя их. Так же просто давалось ему шевеление всеми своими восемью пальцами на каждой руке, два из которых оттопыривались в сторону в пределах расположения большого пальца на обычной руке, два в месте расположения мизинца, и четыре посередине. Большие пальцы оказались намного толще и длиннее срединных, мизиничные – тоньше и короче, поэтому рука немного походила на своеобразный веер. И, что было довольно непривычно, все до единого хорошо управлялись. Авель впервые за вот уже вторую жизнь чувствовал свои пальцы как истинный художник, скульптор или пианист. Он мог запросто вытворять ими такие замысловатые движения, с которыми на его старой Земле запросто попал бы в книгу рекордов Гиннеса.

Заниматься изучением своего тела было занятие воистину увлекательное. Авель и Бен, как малые дети, так и стояли возле озера, разглядывая себя и поочередно напрягая те или иные мышцы. Кло и Джага смотрели на них с интересом и терпеливо ждали около пяти минут. Наконец, Кло решил, что уже достаточно.

- Может быть, вам просто оставить новые тела и отвезти домой? – поинтересовался он.

- Нет, что вы! – воскликнул Авель, поняв, на что намекает Кло, - пошли в город.

- Да, конечно, пошли, - рассеяно согласился Бен, все равно продолжая осмотр своего брюшка, покрытого, как и у Кло, редкими волосами. – С моей грудью что-то не так... Чего-то не хватает. Вы случайно не знаете, куда подевались маленькие розовые кружочки, обычно находившиеся в этом месте? – вдруг спросил он, показывая руками на верхнюю часть туловища.

Джага рассмеялась, а Кло... Кло внимательно посмотрел на его голое брюшко и тоже засмеялся.

- Ты будешь скучать по этому архаичному признаку женского пола?

- Женского пола? – переспросил Бен. – Ты на что намекаешь? – разозлившись, он даже не заметил, как перешел на «ты», что было невозможным до этого момента.

- А еще говорили, что в институте учились. Это же известно было уже полторы тысячи лет назад, - попытался застыдить древнего человека Кло. – Зачаточные молочные железы появляются на первых неделях внутриутробного развития, когда пол еще не определен, и по умолчанию считается, что ты девочка, - он снова засмеялся, подняв свои верхние руки к абсолютно однородной груди. – Если выключить механизмы, делающие из человека мужчину, то, даже обладая мужским хромосомным набором, он все равно сформируется по женскому типу, как более архаичному. В нашем мире мужчины уже не происходят из женщин и не обладают женскими признаками! – закончил эмоционально Кло, задирая верхние руки, словно призывая высшие силы поддержать его.

- Не обладают женскими признаками, - передразнил Бен, точно так же поднимая верхние руки.

Обладая теперь таким же, как у Кло телом, и похожим по низкому тембру голосом, у Бена получилось настолько похоже, что это оценила даже Джага, от души рассмеявшись. Кло сделал непонятное выражение лица, видимо, так и не выбрав, как ему поступить: тоже рассмеяться или разозлиться; и, отвернувшись, пошел к городу.

- А где же тогда мои отличительные мужские признаки? – на ходу спросил Бен, догоняя Кло.

- Они на то и отличительные, что их легко отличить, - проворчал Кло, - неужели ты не видишь разницы между собой и, например, Джагой? Голос, размер туловища, характер мышления, в конце концов.

- Да нет, Кло, я не про это.

Всячески давая понять многозначительным взглядом, о чем он говорит, Бен начал уже откровенно коситься на нижнюю часть своего брюшка. Но Кло как будто специально не хотел ничего понимать. Тогда Бену пришлось объяснять свой вопрос в открытую.

- Я заметил, что не хватает не только зачаточных признаков молочных желез, - смущенно улыбаясь, начал он, - но и того, что обычно находилось на этом месте.

- Этого больше нет, - устало ответил Кло, как будто уже в сотый раз объясняя элементарную истину бестолковому ученику.

- Как нет!? – возмутился Бен. – Но вы же как-то размножаетесь?

- Я уже говорил, нам это не нужно. Мы живем вечно и эволюционируем самостоятельно. Потребности заводить детей не имеем, - монотонно проговорил он и демонстративно отвернулся, стараясь избавиться от приставучего Бена.

- А в туалет вы хотя бы ходите? – не унимался Бен, избавляться от которого, если уж ему что-то надо, не умел пока никто.

- Нет.

- Нет?!

- Да, нет! – начал раздражаться Кло. – Тело работает автономно от источников питания. Полезные вещества мы усваиваем прямо из полинасыщенного воздушного пространства всей поверхностью тела и также выводим переработанные остатки. Микроскопические поры равномерно расположены по телу с не меньшей плотностью, чем потовые железы у древнего человека. А поскольку процесс потребления и выделения происходит непрерывно и повсеместно, его невозможно заметить визуально. Больше нет вопросов?

Бен, обиженный и расстроенный, вернулся к Авелю, шедшему вместе с Джагой позади них и все слышащему. Все-таки коммуникативные способности у Кло явно отсутствуют. Обидит человека, и глазом не моргнет. То ли дело Джага. В противоположность своему мужу, она как никто другой умеет тактично понять мысли и чувства человека, грамотно преподать новое и, ничуть не обвиняя, пояснить старое. Чем она тут же и занялась, обогащая впечатление от окружающего ландшафта подробным объяснением.

 

Глава тринадцатая

 

- А как называется этот город? – спросил Авель, подождав пока Бен устроится по другую сторону от Джаги.

- Блыша, - коротко ответила она.

- Вы здесь живете?

- Нет, если бы мы привели вас туда, где сами живем, то пришлось бы объяснять слишком многим, кто вы такие. В этом городе мы чужые, так же, как и вы.

- Умно, - согласился Авель.

- А как называется ваш родной город? – спросил Бен.

- Гвабха.

- И он выглядит также?

- Все острова очень похожи друг на друга. Да и дома у всех одинаковые. Только анды разные, да памятники искусства тоже. Ну и другие вещи, не бросающиеся в глаза с первого взгляда.

- Довольно однообразный мир, - заметил Авель.

- Это как посмотреть, - обиделась Джага, - если на твой взгляд глаз ничем не отличается от, например, печени, то наш мир действительно однообразен.

- Честно говоря, даже ваши аналогии своего мира со строением тела мне кажутся однообразными, - раздраженно добавил Бен, все еще не забывший обиды на Кло.

- Человеческое сообщество такая же часть единой природы, живой Земли, как и твое конкретно тело, - спокойно возразила Джага, - хочешь ты того или нет. Каждая клеточка наших тел живет такой же жизнью, как ты или я. Она подобно примитивным одноклеточным типа амебы или инфузории туфельки могла бы жить самостоятельно, в одиночку занимаясь вопросами своего питания и выживания, но предпочла быть частью сообщества, единого организма. Служить своей цели, заниматься тем, что является наиболее близким для нее, получая взамен все удобства, которые ей нужны от жизни. Разве не по такому же пути пошло человечество еще тысячи лет назад?

- Возможно, - согласился Авель.

- И каждая клетка, подобно человеку, в начале своего эволюционного пути обладала всеми задатками для выполнения любой работы внутри организма, - продолжала Джага. – Она могла видеть, чувствовать прикосновение, вырабатывать полезные вещества, разносить кислород и так далее. Но в процессе эволюции сложных систем произошла дифференциация клеток внутри организма. Клетки, наиболее приспособленные для зрения, начали группироваться в одном месте, накапливая специфические элементы колбочки и палочки, правда, лишаясь других возможностей. Таким образом, внутри организма возникли своеобразные колонии, отвечающие за функцию зрения – глаза. Эти клетки многократно усилили возможности зрения по сравнению с первичными полифункциональными собратьями. Только благодаря этой профориентации организмы вышли на новый качественный уровень развития. Но по отношению к той же первоначальной клетке, клетка глаза потеряла возможность самообеспечения, став зависимой от работы системы в целом. То же самое можно сказать и обо всех прочих подсистемах, развивших свои уникальные качества, пожертвовав в обмен своей свободой и самостоятельностью. В конечном счете, не проиграл никто. Клетка организма живет гораздо более полноценной жизнью, нежели ее родственница в открытом мире: она получает питание, защиту и даже подчас лечение, живет длинную интересную жизнь. А целостный организм использует возможности недоступные одноклеточным.

- Как вы?

- Да, как мы. Если продолжать сравнение, то ваше древнее общество было подобно примитивным организмам, где каждый обладал схожими признаками и выполнял разнородные функции повсеместно. Неэффективный и ненадежный способ существования единой системы. Наши города профориентированы, подобно любому органу тела, где каждый знает свое место и функции.

- А на что ориентирован этот город?

- В Блыше живут тактильные анды. Они занимаются изучением и развитием взаимосвязей различных организмов внутри единой Земли, в частности внутренней и внешней чувствительностью человека.

- А где же дети? – удивился Бен, рассматривая открывающийся перед ними город. – Обычно они все время бегают повсюду.

- Как я устала отвечать на один и тот же вопрос, - немного грустно, как показалось Авелю, вздохнула Джага, – этот город тактильно ориентирован. Дети живут в других городах. Правом размножения обладают немногие в нашем мире.

- Те, кто хотят этого, - добавил поджидавший их Кло.

- А как же так вышло, что не все из вас хотят этого?

- Очень просто – все та же система профориентации. Каждый делает то, что больше всего любит, и что у него, соответственно, лучше всего получается. У кого-то профориентацией является размножение. Другим же ближе другие специальности.

- Почему же тогда вам двоим поручили следить за нами, если вы, Кло, все время злитесь? – заметил Авель.

- Потому что моя специализация, - ответила за мужа Джага, - это уход за слабыми: детьми, животными..., вами, - смущенно улыбнувшись, добавила она. – А функция Кло – контроль над ходом эксперимента.

- Только Джага уход иногда путает с размножением и начинает настаивать на заведении детей, - буркнул Кло.

- Может быть, не совсем точно установили профориентацию? - вступился за добрую Джагу Авель.

- Исключено, - категорически покачал головой Кло и пошел дальше.

Джага ничего не ответила, грустно последовав за ним. Ребята, шустро перебирая своими лапами, тоже принялись карабкаться по достаточно крутому склону, с которого начинался подъем в город. Только теперь они в полной мере оценили преимущества своего строения. Четыре лапы создавали на склоне поразительную устойчивость, о которой и мечтать было нечего на двух ногах. Кроме того, теперь они обладали намного большей маневренностью и скоростью передвижения. Идти было гораздо приятнее.

Строение стопы тоже оказалось адаптированным для хождения по склонам. Гибкие и подвижные пальцы несколько удлиненные по сравнению с человеческими постоянно оставались согнутыми под прямым углом по отношению к пятке. Таким образом, получалось, что анды передвигались как бы на носках, подобно балеринам или кошкам. Кошачья поступь, с одной стороны, делала походку более легкой и пружинящей, что придавало некоторый дублирующий уровень страховки, так как при любой потере устойчивого положения, вплоть до падения с некоторой высоты, строение стопы сглаживало удар и помогало быстро поставить ногу в оптимальную точку. С другой стороны, такая длинная стопа давала небольшой запас устойчивости при ходьбе под углом. Особенно полезно в тех случаях, когда угол становился настолько острым, что чтобы удержаться на склоне простому человеку потребовалось бы карабкаться на четвереньках. Стопа же анда переваливалась на пятку, фиксируя положение тела.

Кстати говоря, в данный момент, когда Авель думал об этом, был именно такой случай: они поднимались под чуть ли не вертикальным углом. Но в этом теле с подъемом не было никаких проблем, и Авель просто наслаждался прогулкой. Даже мышцы на ногах образовывали такую грамотную систему тросов и натяжений, что он не ощущал никакого напряжения. Еще раз окинув их взглядом, он понял, в чем же дело. Бедренная часть ноги поднималась выше брюшка и, доставая коленками почти до уха, не могла похвастаться своей длиной. Во всяком случае, по сравнению с голенью, которая была более чем в два, а возможно и два с половиной раза больше. Что, несомненно, должно было создавать эффект рычага.

Казалось, что даже зрение сейчас стало элементом двигательного аппарата, так четко и безошибочно Авель оценивал трехмерность окружающего пространства. Снова вспомнилось недавнее открытие, что привычное стерео зрение заменилось квадропанорамным обзором. Теперь, оценивая тело изнутри, он уже не мог не согласиться, что оно действительно намного удобнее. Вот что касается красоты... Но ведь это дело вкуса и привычки. Наверняка, Кло считает свою Джагу первой красавицей.

Тем временем они поднялись на первый этаж муравейника. Первое, что не мог не заметить Авель, было огромное дерево с диаметром ствола в несколько метров и гигантской эмблемой человека, уже виденной им на шаре-локаторе. Однако на стволе она выглядела несколько по-другому. Сплошной зарослью мха отчетливо выделялся зеленый ободок, замыкающий эмблему на фоне гладкого очищенного от коры ствола вокруг символа и внутри него. По центру стоял все тот же странный человечек с хвостом, крыльями и многочисленными конечностями, только на символе заметно выделялось брюшко с головой и восемью ногами и руками. Фигура анда составлялась из цельной коры дерева на лысом стволе, в то время как крылья и хвост были как будто отрисованы тонкими силуэтными линиями той же коры внутри круга, отчего совершенно не бросались в глаза. Под верхней границей зеленого ободка значилась надпись Груанда на первородном языке, который в своем символичном написании оказался не сложнее, чем звучал на слух. Над нижней – название города Блыша.

- Символ немного изменился, - произнес Бен.

- Да, он выделяет анда, так как мы находимся в Груанде. Теперь вы видите сходство с нашим обликом? – улыбнулась Джага.

- Да, определенно, - Авель действительно теперь четко видел паукообразного анда.

- А почему человек стал коричневым? – поинтересовался Бен.

- Потому что эта эмблема обозначает мир Груанды с его отличительными особенностями.

- А у других рас он выглядит иначе?

- Да, у этнов человек на эмблеме белый, у ошу – синий. Но сам круг на эмблемах будь то человека, животного или Земли зеленый.

- Есть еще и общая эмблема?

- Да, у каждого животного есть своя эмблема. Там нанесен его силуэт по центру. А на единой для всех землян эмблеме закручена спираль ДНК.

- И сколько же нитей вы в нее закрутили? – улыбнулся Авель.

- Только две. Мы придерживаемся традиций.

Авель и Бен не удержались от того, чтобы не потрогать эмблему на ощупь. Моховой ободок действительно приятно прогибался мягким ворсом, а анд представлял собой шероховатую кору. Кло подошел к ним, выражая неудовольствие и подгоняя идти дальше. Ребята привлекали к себе внимание, так как никто в Блыше не стал бы трогать эмблему. И они как всегда подчинились.

Кло повел их по тропе, ведущей наверх. Дороги походили на упорядоченный ковер их мха и маленьких голубых цветочков с бархатными кудрявыми листиками. Они встали на этот ковер. Голая нога приятно ощущала мягкую, но упругую основу. Теперь их путь пролегал по проложенным андами тропам, отчего то и дело натыкались на самих жителей города Блыша.

Это было настоящее раздолье для жадного до запахов носа. Авель видел вокруг десятки ярких больших и маленьких цветков, сидящих на своих зеленых ножках, плодов, созревших на других растениях, пахучих трав, мешающихся с простой высокой и сочной травой, густо покрывающей его родной остров. Но видел он лишь малую часть того, что уже давно учуял его сенсорный нос. Голова простого человека уже давно закружилась бы от неуемного благоухания, но только не в этом теле. Он не просто получал безумное удовольствие от этих запахов, такое, что даже не понимал, как можно жить без него, но научился распознавать их особенности и делить на группы. Пожалуй, невозможно было бы так сходу придумать классификацию для запахов и дать названия различным подвидам, но его мозг, несомненно, уже обладал такой информацией.

Сказочная красота города околдовывала и манила, оплетая ласковыми сетями чувства и сознание. Когда они проходили мимо древесных домиков, Авель вдруг вспомнил про негодование Кло на воссозданных людей в связи со срубкой леса на острове и решил повнимательнее приглядеться к конструкции их собственных жилищ. Первое, что бросилось ему в глаза, было то, что бревна располагались вертикально. Присмотревшись, он обнаружил, что крышу домов образует густо переплетенная листва. И тут он понял... это же живые деревья! Они, словно сговорившись с человеком, росли этой причудливой формой – ствол к стволу, - образуя плотную стену.

Ствол казался абсолютно гладким и без коры, но такие он видел и в своем мире на юге. Листва на кронах тянулась друг к другу, покрывая дыру посередине зеленым карнизом. Некоторые деревья аккуратно изгибались по центру стены, оставляя небольшие отверстия, служащие не совсем ровными, приятной глазу покатой формы окнами этому живому дому. Зрелище потрясало своим натурализмом, красотой и одновременно функциональностью.

Они уже поднимались на следующий холм, как бы второй этаж этого уютного зеленого города, когда к Кло, весело улыбаясь, подошел крупный анд, ощутимо превосходивший каждого из них размерами. Джага взволнованно попятилась назад, успев шепнуть им, чтобы они помалкивали. Кло тоже был не рад этой неожиданной встрече, но вида не подавал.

- Привет, Кло, мой дорогой друг, - радушно прокричал подошедший на их первородном языке, понятном Авелю, - давно не виделись!

- Здравствуй, Мося, - ответил Кло и сделал движение, заставившее рассмеяться и Авеля и Бена.

Кло и Мося, подойдя почти вплотную друг к другу, принялись вилять нижними частями своего брюшка-тела, словно танцевали ламбаду. Тут Мося заметил Джагу и поздоровался с ней. Она тоже начала смешно вилять тем же местом. Кло бросил недобрый взгляд ребятам, хрюкающим от сдержанного смеха, и попытался показать им, чтобы они скрылись отсюда, как можно скорее. Но было уже поздно, Мося заметил и их.

- А кто эти славные анды? – поинтересовался он.

- Это странные ребята из дальних краев, - быстро сориентировавшись, ответил Кло. – Их зовут Авель и Бен.

- Приятно познакомиться, - подняв верхние руки к небу, поприветствовал Мося и снова завилял седалищным местом.

Хоть это и было выше всяких душевных сил, смех буквально разрывал их изнутри при виде этой смешной традиции, Авель и Бен тоже начали забавно трясти брюшками, стараясь выглядеть как можно более естественно. Видимо, у них получилось, так как все трое андов довольно заулыбались. Мося к величайшей радости Кло оставил ребят в покое, предложив, однако, зайти к нему домой. Кло пытался объяснить, что у них нет времени и они торопятся в Ошиякон, но Мося упорно настаивал на своем, уверяя, что приглашает всего на пару минут. И Кло сдался, предупреждающе взглянув на Авеля. Авель еле заметно кивнул, пытаясь успокоить встревоженного анда, убеждая взглядом, что он все понимает.

Таким образом, дружная компания, не медля более ни секунды, направилась к дому Моси. Дойдя до окончания подъема, они свернули направо, двигаясь мимо домов. Пройдя около пяти строений, в уютной теплой гавани этого муравьиного царства показалось небольшое ухоженное жилище, всем своим видом будто говорившее о гостеприимности хозяев. Всю дорогу Мося и Кло разговаривали, большей частью вспоминая свои веселые проделки в каком-то месте под названием Цибер и обсуждая последние новости. Мося объяснял, каким образом он очутился в Блыше. Оказывается, встретив безумной красоты, как он говорил, девушку, душа одинокого анда, не принимая никаких возражений и промедлений, скрутила волю Моси и заставила приехать сюда за своей мечтой. Город понравился, и он решил остаться. Незамысловатая история не на шутку расшевелила сентиментальное сердце Джаги, выразившей желание познакомиться с женой Моси. На что Кло сдержанно ответил, что как-нибудь, когда будет свободное время, они приедут сюда специально для этого.

Зайдя в дом, гости присели на выросший как будто специально под их круглые брюшки диван из похожих стволов со светлой корой. Под головы удобно попала мягкая густая листва. Причудливые вьюнки с большими пушистыми листьями плотно обвивали стволы. Авель с опаской посмотрел на необычный диван, опасаясь неосторожными движениями причинить вред живым растениям. Но, видя как уверенно и небрежно присаживаются Кло с Джагой, поспешил кинуть свое круглое тельце, пока Мося не заподозрил неладного. Над диваном, такой же полукруговой неровной формы, как и стена, к которой он прислонялся, подряд располагалось сразу три небольших окна, пропускающих достаточно света для того, чтобы в доме было ярко и солнечно. Хозяин уселся на небольшой холмик, покрытый мягким слоем мха, тоже выглядевший вполне оптимально для того, чтобы раскидать в разные стороны все свои четыре ноги.

- Жаль, что у вас так мало времени, - с сожалением вздохнул он. – Гдо была бы очень рада с вами познакомиться. Я ей рассказывал про тебя, старина Кло.

- Да, мне тоже жаль, - как-то неожиданно искренне поддержал Кло.

- А нельзя было бы воспользоваться... – начала было Джага, но тут же снова ставший строгим взгляд Кло показал ей, что нельзя.

- А почему бы и нет! – воскликнул Мося, сходу поняв, что имела в виду Джага.

Он подошел к большому сосуду с расширяющимся горлом высотой до самого брюшка. Сосуд стоял посреди комнаты на земле, также покрытой кудрявым мхом, и походил на огромную чашу в форме пиалы. Кажется, он состоял из глины, но Авель не был в этом уверен. По правде сказать, материал, из которого он был сделан, больше напоминал ему простую землю, смоченную в воде и быстро высушенную под палящим солнцем. В сосуде активно плескалась голубая вода, ходила кругами и поднималась маленькими волнами так, словно была живая. Или будто крохотное море со всеми своими законами и процессами оказалось заточено в маленькую емкость. Авель во все глаза следил за действиями Моси. Он уже понял, что вода не имеет никакого отношения ни к еде, ни к гигиене.

Мося принялся очень быстро водить пальцем по кругу, создавая небольшую воронку посреди водного пространства. Наконец, когда воронка достигла нужной глубины, он бросил туда щепотку какого-то порошка и сел на место. Вода поглотила порошок и унесла его внутрь себя. Звуки глухого бурления явно указывали на то, что сосуд является лишь видимой верхушкой громадного айсберга, представляющего собой целую систему водного взаимодействия. Через мгновенье по центру чаши возникла высокая волна, удивительно прочно закрепившаяся в вертикальном положении на высоте около тридцати сантиметров. Вода непрерывно текла, не меняя, однако, положения волны.

Еще пару секунд холостого водообмена, и в столбе воды появилось лицо другого анда. Судя по всему, это и была Гдо. Мося обменялся с ней несколькими ласковыми словами и представил своего друга Кло и его жену Джагу. Они встали и приветливо помотали нижними частями туловища. Потом настала очередь Авеля и Бена. Друзья тоже исполнили забавный ритуал. Разговор продолжался всего пару минут. После чего Кло поспешил попрощаться, и они покинули Мосю и его жену, все еще щебетавшую что-то в застывшей водяной волне.

- Нам следует поспешить, - сразу сказал Кло, как только они вышли от Моси.

- Это, конечно, неполноценная экскурсия, но в общих чертах вы уже увидели устройство Груанды, - как бы извиняясь, добавила Джага. – Надеюсь, вы довольны?

- Еще бы они были недовольны, - возмутился Кло излишней заботливостью супруги, - если вы хотите увидеть Ошиякон, надо как можно скорее вернуться к преобразователю.

Ребята действительно хотели увидеть и другие миры обновленной Земли, поэтому не спорили с Кло. Тем более что их истинная цель оставалась не выполненной.

- Скажи, Джага, а ваш начальник – главный восстановитель живет не в том ли случайно здании на вершине города? – как бы невзначай спросил Авель, указывая на здание на самом высоком холме, когда Кло, вечно в спешке убегающий вперед, достаточно удалился, чтобы не услышать вопроса.

- Нет, - не заметив подвоха, ответила простодушная Джага, - тут нет главного. В наших городах вообще нет главных. Мы живем на основе самоуправления. Соседи помогают соседям, так и контролируется жизнь внутри островов. А каждый город помогает соседним городам, поддерживая с ними постоянную связь. Так осуществляется контроль над всей Груандой. Плюс изредка разные города справляются, как дела у случайно выбранного острова. Вам покажется удивительным, но именно такое взаимодействие дает максимально положительный результат, достигая равномерного развития.

- Здорово, - оценил Авель. – Но ведь вы тогда говорили, что все-таки есть те, кто главнее?

- Они главнее не над нами, а над проектом восстановления.

- Значит, это не ваше коллективное решение – восстановить людей. Кто-то вполне конкретный захотел этого. Он ведь тоже анд?

- Нет. Он живет в Летании. Он этн.

- Этн? – удивился Авель. – Тогда он должен быть тоже где-то неподалеку, - осторожно предположил юноша, опасаясь вызвать подозрения у Джаги, – чтобы тоже краем глаза следить за нами.

- Да, - улыбнулась Джага, - ты догадливый, хоть и примитивный. Он живет в Уэльмо, прямо над вашим островом.

- А что это был за сосуд в доме у Моси? – быстро спросил Авель не столько для того, чтобы действительно узнать, хотя ему было и правда интересно, сколько для того, чтобы отвести поскорее разговор от темы восстановителя, информация о котором уже была исчерпывающей.

- Это водофон – устройство связи между собой внутри острова. Работает на основе использования артезианских источников – подземных вод, питающих деревья. Они имеют выход в каждом доме.

- А что за порошок сыпал Мося для связи с Гдо?

- Щепотка древесины с кровати Гдо. Вроде пыли. Находясь в постоянном взаимодействии с ее телом, деревья впитали генетический материал. Микроскопической частички хватает, чтобы вода узнала, кого надо найти.

- Как это узнала? Она что-то понимает? – удивился Бен, внимательно слушавший разговор.

- Не что-то, а все. Она великий и самый древний разум на Земле. Скорее даже не разум, - поправилась Джага, - а мудрость, накопленная веками. За длинную историю Земли вода успела побывать во всех формах и жизненных видах, ежесекундно участвуя во всевозможных операциях водообмена, протекающих непрерывно и повсеместно. Но глупо думать, что ее роль во всемирном жизненном цикле ограничивается пассивным участием. Ведь вода это не простое сочетание с детства известных всем двух атомов водорода, скрепленных толстеньким кислородом. Это лишь основа, на которой она держится. Настоящая вода имеет не намного менее сложную структуру, чем, скажем, органические молекулы. Ее даже можно назвать прототипом органической жизни. Причем в разных регионах будет отличаться и состав водной молекулы. Каждая капелька собирает и передает, буквально заражает знаниями своих соседок, вливая запечатленные сведенья в общий океан информации. Помочь анду и найти кого-то, чтобы обеспечить с ним связь, для нее не проблема.

- Значит, это что-то типа телефона, - заключил Авель.

- Не только телефона, но еще и телевизора, - добавила Джага.

- А это как? Я вообще не понял, как вода может самопроизвольно передавать изображение.

- А как радуга отражает цвета? Именно вода и ее поверхностное натяжение дают неограниченные возможности твоему зрению. Так что уж не нам учить ее создавать и передавать визуальное изображение. А для механического воплощения телевизионных функций водофона надо крутить воду в другом противоположном магнитному полю направлении. Мося пускал воду от себя, посылая свой запрос, а мог притянуть к себе. Тогда на него пошел бы поток информации, доступный каждому.

- В этой же волне?

- Да.

Они как раз подошли к озеру, и Кло, уже поджидавший их у воды, напряженно поинтересовался, почему они так медленно идут.

- Джага объясняла нам устройство Груанды, - поспешил ответить Авель, пока ничего не подозревающая Джага не рассказала о расспросах Авеля.

- Ладно, любознайки, полезайте в преобразователь?

- А разве вы не будете менять тело?

- Не менять, а преобразовывать, - пробубнил недовольно Кло. – Мы пойдем следом за вами.

Авель и Бен дружно прыгнули в озеро и тут же полезли обратно на сушу. Их внешность мигом разительно изменилась. Теперь они стали ошу.

 

Глава четырнадцатая

 

- Скорее! – крикнул Кло, и его голос раздался словно издалека, так тихо и слабо, подобно шуму он звучал. – Ныряйте обратно в воду! – Слова было трудно разобрать, но красноречивые махи рукой в направлении озера звучали ярче слов.

- Он хочет, чтобы мы снова прыгали в озеро? – спросил Бен, и сам ужаснулся от своего голоса. Он говорил как труба, глухо и длинно.

Но еще более странным был их внешний вид. Форма тела удивительно сильно походила на головастика. Круглые, даже скорее каплеобразные туловища, включающие в себя сразу и голову, и тело, удивительно быстро высыхали под солнцем, становясь до боли облупленными. Упругая гладкая кожа блестела как новые лакированные ботинки и мягко переливалась голубыми тонами, играя солнечными бликами. Они все также лежали на брюхе, цепляясь короткими ручками с плоскими длинными пальцами, росшими, как казалось, прямо из плеч, за мокрую от собственных брызг траву. Осматривать новое тело можно было бы еще очень долго, если бы не самочувствие, с каждой секундой становящееся все более угрожающим.

- Пошли! - скомандовал Авель, ощущая, что воздух как будто сопротивляется их присутствию.

Ребята снова оказались в озере. Но не успели они вынырнуть, как неожиданно почувствовали ласковые буквально живительные объятья воды. Ощущение было настолько комфортным, что даже привыкшие к каждодневному купанию в океане Авель и Бен испытали неповторимое блаженство. Уже понимавший к этому моменту мозгом Авель теперь буквально «на своей шкуре» понял, что это его среда обитания. Теперь его. Он не стал выныривать и, открыв глаза, принялся осматривать себя и Бена. Бен уже выплыл на поверхность, но, не найдя там Авеля, нырнул обратно.

Наконец, друзья смогли спокойно изучить друг друга. Тело состояло из большого мешка с совершенно неделимыми даже малейшим намеком на шею и плечи головой и телом и длинного сильного гибкого хвоста, размером чуть ли не в два раза превышающим длину мешка. Авель попробовал подвигать хвостом. Эффект оказался просто потрясающим. Хвост позволял с легкостью совершать в воде любые маневры на все триста шестьдесят градусов. А управлению могло бы позавидовать любое наземное существо! Даже проще, чем ходить.

Правда, руки создавали некоторое препятствие при кувырканиях, которыми последние несколько минут только и занимались ребята. Голова не кружилась, даже чувство ориентации никуда не пропадало, зато удовольствия получали, хоть отбавляй. Авель попробовал приложить руки к телу. Оказалось, что именно для этого они и были такими плоскими. Руки как приклеенные стали частью круглого мешка и перестали быть помехой для всевозможных финтов.

- Смотри, как я могу! – крикнул Бен.

Авель взглянул на Бена, кружащегося с бешеной скоростью по виртуальной восьмерке, но его заинтересовало не это. Он больше не слышал глухого гула трубы. Голос друга был настолько ясен, словно даже осязаем. Он прорывался сквозь тонны воды, ничуть не искажаясь, пока доходил до Авеля.

- Здорово! – ответил Авель и тут же понял, что его голос звучит так же естественно.

- Странный у тебя голос, - удивился Бен, останавливаясь.

- У тебя тоже хорош, - засмеялся Авель, болтая сильно натянутой резиновой тряпочкой, находившейся в том месте, где более привычно смотрелся бы нос.

Зрелище получилось такое занимательное, что Бен тоже расхохотался, тряся своей заплаткой. Так они и висели в воде, смеясь друг над другом, пока Кло и Джага не плюхнулись рядом. Не успели ребята перевести на них взгляды, как тела андов стали такими же шарообразными, как и их собственные. Странно было видеть этих четвероногих пауков, лишившихся всех своих конечностей в обмен на единственный хвостик.

- А зачем у нас заплатки вместо носа? – спросил Авель.

- У вас такие же еще и на ушах, - засмеялась над примитивными людьми Джага.

- Это эхолокаторы, - ответил как всегда серьезный Кло. – Большая плоская мембрана, которая создает и улавливает вибрации в воде. С помощью нее вы можете без труда определять полную пространственно-метрическую карту окружающей среды. Где что лежит, где кто плывет, и что вообще вас окружает. Основной способ восприятия окружающей действительности человека ошу.

- А зачем нам такие большие глаза? – поинтересовался Бен, причудливо растопыривая и без того огромные черные радужки. – У меня такое ощущение, словно все вокруг какое-то засвеченное.

- Естественно, засвеченное, - согласился Кло, - потому что мы сейчас не в среде обитания этих тел. Там, куда мы держим путь, постоянно темно. Так что инфракрасное зрение совсем не помешает. Хотя сам город освещен не хуже, чем на поверхности Земли.

- А как мы дышим? Жабрами?

- Да.

- И нам хватает воздуха?

- Вполне.

- А почему тогда дельфины за шестьдесят пять миллионов лет эволюции так и не перешли на жабры? – скептически отреагировал Бен. – Не потому ли, что в легочном способе дыхания заключена большая энергоемкость?

- Раньше была заключена, - ответила Джага. – Кислород, заключенный в воздухе легче доступен для использования. Для получения водного кислорода требуется дополнительная операция по отделению его от водорода, а значит разрыва крепких связей. Природа, как мы уже объясняли вам, шла по пути наименьшего сопротивления, не задерживая эволюционный процесс. На самом же деле, в воде содержится гораздо больше кислорода, чем в воздухе, восемьдесят восемь процентов массы воды против восьми в воздухе. При правильном его распределении КПД от жабр становится намного выше.

Авель неожиданно вспомнил закон из мира Коды. Закон клина. Так вот почему издавна использовали воду для тушения пожара! Ведь огонь горит там, где есть кислород, которым он питается. Кислород покрывает предметы, объятые пламенем, и предметы сгорают. Надо действовать тем же оружием. Дать этим предметам еще больше кислорода. А ведь масса кислорода в воде составляет почти девяносто процентов, не сопоставимая цифра, если сравнивать с воздухом. И вот он, действительно! Кислород, заключенный в воде. Конечно, Авель прекрасно знал, что чистый кислород, скажем, из кислородного баллона только разожжет пламя, но факт заточения его в воде вовсе не противоречил общему закону. Напротив, возможно даже, что для усиления огнетушительного эффекта гораздо удобнее было бы связать кислород не с водородом, а с каким-нибудь другим элементом. Удивительно все-таки, насколько применимы эти законы.

- Тем не менее, наша кожа видно такая же толстая, как и у дельфинов, - продолжал Бен.

- Да, глубоководное проживание подразумевает устойчивость к сильному давлению.

- А я думал, что это защита от холода.

- Нет, холода ошу не боятся, так как температура этого тела значительно ниже, чем на земле, - возразила Джага, - да и вода на современной Земле не настолько холодная.

- Ладно, хватит болтать, - строго скомандовал Кло. – Нам надо перебираться в море. Уже шесть часов, а у нас еще обширная программа.

- Шесть часов? - изумился Бен. – Не может быть, по моим подсчетам уже должно быть не менее восьми.

- Вообще-то, по вашим старинным часам сейчас половина восьмого, но мы уже давно не пользуемся вашим временем.

- А каким же временем вы пользуетесь?

- Метрическая система, - улыбнувшись, пояснила Джага. – десятичасовой день, в каждом часе сто минут, в каждой минуте сто секунд. Наше время немного более емкое, но, что главное, намного проще.

- Значит, сейчас шесть, - сосредоточенно повторил Авель.

- Если попытаться перевести часы, то время начинается в семь утра, по-вашему. Это один час. В половину десятого – два. В полдень – три. В половину третьего, приблизительно, (переход практически равен двум с половиной часам, но не совсем точно, на самом деле чуть меньше), так вот, в половину третьего – четыре. В пять – тоже пять. В половине восьмого, то есть сейчас, - шесть. В десять – семь. В половине первого ночи – восемь. В три – девять. Ну и около пяти утра – десять часов.

- Наверное, удобно, - согласился Бен.

- Конечно, удобно, - пробурчал Кло, - идем же, наконец!

- Приготовьтесь сделать мощное толчковое движение хвостом, - наставительно сказала Джага. – Нам надо будет перепрыгнуть в океан.

Авель и Бен начали делать неловкие толчковые движения, но их нелепое дерганье больше напоминало попытки выловленной и брошенной на берег рыбы выбраться обратно в воду, нежели осознанное поведение морских ошу. Тогда Джага предложила сначала потренироваться, отталкиваясь от воды в преобразователе просто в воздух. Несколько раз Авель и Бен подпрыгивали не более чем на пару сантиметров своими круглыми тельцами. Хвост целиком оставался в воде.

Случайным свидетелям, несомненно, показалось бы очень забавным редкое в новом мире зрелище четырех прыгающих в вечернем свете ошу, двое из которых в целях демонстрации старались подлететь как можно выше, словно забыв, что тело ошу предназначено не для полета, а для плаванья, а еще двое, по куриному размахивая руками, чесали своими круглыми брюшками поверхность озера, вызывая искреннее негодование первых. Когда новоявленные ошу, наконец, запрыгали, как мячики, ничуть не уступая в мастерстве проворной Джаге, Кло попросил не терять более времени и перепрыгивать в большую воду. Все четверо нырнули обратно в озеро и, резко сделав толчковое движение, перелетели в океан.

Оказавшись в прибрежных водах, Авель заметил, что они под довольно резким углом быстро уходят на глубину. Кло уводил их в темное царство Ошиякона. Плыть пришлось недолго. По дороге он снова наставлял их вести себя скромно и помалкивать. Не прошло и пяти минут высокоскоростного плаванья, а плыли они благодаря своему новому телу действительно очень быстро, как показался довольно схожий по размеру с Блышей город, уже издали засверкавший яркой иллюминацией.

- А у вас все города такого размера? – спросил Авель у Джаги.

- Плюс-минус, - ответила та. – Нет нужды жить в больших городах. В нашем мире в одной, если так можно назвать, колонии живут порядка двухсот семей.

- Семей? – удивился Бен. – Насколько я понял, не все в вашем обществе имеют право заводить детей.

- Не «имеют право», а хотят того, - поправил Кло. – Но семья это не дети. Это супруги, связанные любовью друг с другом.

- Как видишь Бен, с наших времен не так уж многое изменилось, - пошутил Авель, желая смягчить пылкого друга.

- Да, - согласился тот. – Хорошо, конечно, что хоть любовь для вас еще что-то значит.

- Ты даже не представляешь себе, насколько хорошо, - грустно проговорил Авель, снова вспомнив мир Анимэ, где любовь ко всем делала невозможной любовь к конкретному человеку.

Разговоры прекратились. Ослепительный город сосредоточил на себе все мысли и внимание. Яркие краски, бесчисленные морские создания самых разнообразных форм и размеров, ювелирной точности миниатюрные отделки домов и улиц почему-то напомнили Авелю виденные в прошлой жизни арабские столицы, плотно заполоненные мусульманскими постройками, драгоценными камнями и металлами и богатыми росписями и коврами.

- Надеюсь, тут мы никого не встретим, - проворчал Кло в сторону Джаги уже на общем языке будущего.

- Как знать.., – отозвалась она.

Город раскрылся перед ними, демонстрируя себя во всей красе. Такого великолепия Авель не видел ни разу в жизни. Подводное царство освещалось миллионами маленьких живых светлячков, будто танцующих небольшими группами. Авель решил, что, скорее всего, это планктон, который он любил раздвигать руками, купаясь по ночам в своей первой жизни. Несмотря на микроскопический размер, они давали столько света, что город светился в вечном мраке глубоководья.

Чувствительная мембрана позволяла буквально ощупывать его на расстоянии даже превышающем охват зрения. Авель бесконечно, не отдавая себе в этом отчет, посылал звуковые сигналы во всех направлениях, и, получая ответные волны, определял расстояние до объекта, его форму, температуру и даже состав материала. Какое-то завораживающее ощущение контроля над средой развивалось в его сознании: близости с ней, стремительного знакомства, в ходе которого он узнавал больше информации, чем на своем родном острове почти за неделю, проведенную в изучении.

Они приблизились к стенам города, аккуратно обнесенным по всему периметру. Стены представляли собой ярко желтые изгороди самой разнообразной случайного плетения формы из какого-то трубчатого материала. Что больше всего поражало его в обновленном мире, так это полное отсутствие так свойственного раньше людям стремления к симметрии и правильным формам. Везде, где человек двадцать первого века непременно нашел бы материал для отшлифовки и выравнивания, здесь царил естественный беспорядок. Деревья в домах андов росли, как им захочется, придерживаясь некоторой общей функционально обоюдоудобной схемы, стена города ошу неизвестного происхождения также создавала полную иллюзию бесконтрольного развития, очерчивая, однако, четкую границу города.

Авель остановился возле узорчатого забора и потрогал трубки. Почему-то его не покидала уверенность в том, что они живые. На ощупь забор оказался похожим на пемзу. Множество маленьких дырочек покрывали трубки по всей многометровой длине. Из верхних и нижних концов постоянным потоком шла вода. Пенящиеся еле заметные пузырьки покидали трубку, находя выход в микроскопических порах по всей площади поверхности, придавая стене легкость и воздушность.

- Это Axinella polypoides, - сказала Джага, тоже остановившаяся рядом. – Или по-простому «губка».

- Она живая? – поинтересовался Авель, разглядывая минеральную структуру самого уникального ограждения, которое ему доводилось видеть за вот уже вторую жизнь.

- Да. Это зоофиты – существа, занимающие промежуточное положение между растениями и животными. Вообще-то они токсичны, и к ним в твое время нельзя было прикасаться.

Авель резко отдернул руку, внимательно осматривая свои пальцы.

- Но теперь им ничто не угрожает, и они стали абсолютно безвредными, - добавила она с улыбкой.

Авель мог стоять еще очень долго, любуясь воздушным каскадом, стремительно покидающим тело солнечной губки, но он прекрасно понимал, как же должен быть прекрасен город внутри, если уже на подступах к нему он стоит очарованный. И они поплыли догонять Кло и Бена, уже заплывших на территорию, обнесенную этими губками.

- А как называется этот город? – спросил Авель.

- Йяффи. В нем сейчас слишком много ошу, так как помимо основных жителей временно гостят жители города Вуя, расположенного прямо возле вашего острова. Смотри-ка, вот еще одна эмблема с локатора.

Джага показала наверх, где Авель заметил высоченные ворота внутри стены, через которые они как раз сейчас проплывали. По самому центру ворот, причудливо обвитых все тем же зоофитом, висела эмблема города ошу. Все тот же зеленый круг, созданный густым переплетением подводных растений, только теперь по центру красовался человек с брюшком и хвостом, выделенными сплошным синим ковром из какой-то разновидности водорослей. Человек действительно походил на ошу, хотя никогда бы не бросился в глаза на общей эмблеме. Водоросли трепыхались под потоками воды, придавая незамысловатой фигуре ошу, которую, практически не потеряв ничего существенного, можно было бы представить в виде шара с хвостиком, жизненную живость. На заднем плане силуэтом были нанесены синие контуры головы, крыльев и многочисленных рук и ног. Сверху, согласно традиции, красовалась надпись Ошиякон. Снизу Йяффи.

И тут внимание Авеля переключилось на город. Скорее даже сам город переключил внимание на себя. Он больше ничем не интересовался, его сердце залилось какой-то невиданной радостью от созерцания чего-то великого. Перед ним предстал дивный остров жизни на дне глубокого океана с отдельно стоящими высокими зданиями – настоящими небоскребами будущего. Их стены образовывались причудливым переплетением разноцветных кораллов: красных, желтых, розовых, белых... Прямо-таки царство коралловых рифов, упорядоченных для гармоничного сосуществования с человеком. Они настолько красиво переплетались, образуя громадные конструкции с мелкими дырочками, сквозь которые свободно циркулировала вода, что просто дух захватывало.

Обилие всевозможных растений украшало пространство вокруг домов. Большие красочные подводные цветы тут и там поворачивали к ним свои бутоны. Вертикальные гейзеры, или что-то очень похожее на них, воздушными фонтанами струились вверх. Пестрые рыбки маленькими косяками пересекали улицы и площади. Плоские и шарообразные, обтекаемые и, напротив, обвешанные всевозможными лоскутками и гребешками, они тут и там шныряли вокруг жителей города.

Глядя на явно превалирующее количество нечеловеческих горожан, Авель вдруг понял, о чем говорили Кло и Джага, пытаясь объяснить, что люди больше не пытаются взять верх над природой, деля с ней жизненное пространство. Йяффи не создавал впечатления чисто человеческого города, как это было в старые времена. Каждая рыбка, кальмар, осьминог и даже планктон чувствовал себя хозяином водного мира и имел полное право на свободу передвижения и обеспечение комфортных условий жизни. Не меньшее право, чем человек. И, казалось, им удалось построить гармоничное общество.

Человек воды – ошу снова стал частью единого морского баланса. Но этот баланс отныне строился не на пищевой цепи древнего мира, где каждое следующее звено питалось предыдущем, а на функциональной пригодности животных и растений. Многовековая эволюция, основанная на вражде и кровопролитье, закончилась. И на смену ей пришла новая эра – эра добра и созидания. И если раньше каждый вид жизни, начиная от примитивной амебы и заканчивая гигантским динозавром, стремился отхватить самый большой кусок пирога, которым для всех была планета Земля, то теперь как в изысканном ресторане устройство мира заключалось в том, чтобы внести в этот общий шедевр кулинарной мысли свой неповторимый вклад, сделав пирог еще более вкусным и полезным для всех и каждого.

 

Глава пятнадцатая

 

Авель плыл, словно в глубоком трансе. Если бы не Джага, ведущая его по переплетениям улочек, он бы уже давно уткнулся во что-нибудь. Они миновали, наверное, пол города, когда Кло остановился возле высокого широкого вулканообразного здания.

- Это кафе, - указал он и добавил: - чтобы не случилось, главное молчите. Здесь могут быть ошу из соседнего вам города, а они могли о чем-нибудь догадаться.

- Да, не часто жителей городов заставляют покидать свои жилища, - поддержала мужа Джага.

- Можете не сомневаться в нас, - медленно ответил за двоих Бен, как будто потерявшись в собственных мыслях.

Они заплыли внутрь и опустились на уютные лежаки в дальнем безлюдном конце зала. Их тела удобно приземлились на постоянно трепыхающиеся под потоком воды усики каких-то больших созданий, похожих на гигантские глыбы.

- Оно тоже живое? – не удержавшись, тихо спросил Авель, когда Кло ушел за едой.

- Молчи, - нарочито сердито ответила Джага, но, выдержав небольшую паузу, все равно ответила. – Да, он питается тем, что мы выделяем. И абсолютно безопасен, как и все тут.

Авель и Бен неуютно пошевелились на своих креслах. Не очень-то приятно осознавать, что большие и молчаливые жители подводного мира, возможно разумные, лежат под ними и питаются отходами их жизнедеятельности. Тем более, в кафе. Но тут вернулся Кло с четырьмя небольшими каплями в руке. Авель взял свою и внимательно осмотрел ее. Похожая на водяную каплю, немного изгибающуюся под его пальцами, она, тем не менее, создавала впечатление достаточно твердого материала, чтобы не терять форму.

- Что это?

- Коктейль, - коротко ответил Кло.

- А материал?

- Вода. Обработанная кристаллами простая вода. Замолчишь же ты, наконец?! – прикрикнул он на Авеля, вспомнив о собственном запрете.

Авель больше не задавал вопросов. В верхней части капли, в ее суженном месте, не виднелось никакого отверстия. Но, увидев, что именно оттуда потягивают коктейль Кло и Джага, он пригубил. Никакого эффекта. Тогда он попробовал легонько нажимать губами на кончик капли и сразу же понял, что именно так и следует действовать. Посасывая жидкость, Авель все еще не оставлял попыток понять, что же это такое.

Она оказалась совершенно жидкой. Нет, на самом деле, просто совершенно! Авель и так находился в воде, дышал водой, пропускал через себя воду. Но теперь через маленькое отверстие в средней части головы-тела он сосал жидкую жидкость. Жидкую по сравнению с водой! Она, как будто бы не весила ничего, или, может быть, не содержала в себе ничего. По всем законам физики коктейль уже должен был бы уплыть на поверхность воды, но почему-то не делал этого. В общем, совершенно непонятная консистенция.

Он быстро делал глотки, не переставляя удивляться. Ее вкусу тоже трудно было найти земные аналоги. Можно сказать, что Авель глотал горный воздух, обладающий ярко выраженным незнакомым вкусом. Он не был ни сладким, ни соленым, ни кислым, ни горьким. Он был вкусным, только так и мог его охарактеризовать Авель. Вкусив лишь малую долю напитка, он обратил внимание, что с каждым глотком желание сделать еще один только возрастает, и он уже жадно, не переставая, поглощает содержимое. Одновременно с этим, коктейль обладал выраженными тонизирующими свойствами. Голова Авеля, загруженная за день энциклопедическим количеством новой информации, прояснилась. Тело приобрело легкость, которую можно было сравнить только с легкостью самого напитка.

Спокойно попивая, Авель краем глаза осторожно следил за Беном, навязчивая мысль которого никак не хотела оставить его в покое и дать насладиться изысканностью местной кулинарии. Наконец, Бен беспокойно заерзал на месте и решился выложить, что его беспокоит.

- А ошу нуждаются в питании? – быстро выпалил он. – Органов выведения остатков пищи я что-то не вижу и в этом теле, - взгляд Бена выражал искреннюю обеспокоенность.

- Так вот по какому поводу ты так встревожен, - рассмеялся умиротворенный чудесным эликсиром Кло, - не волнуйся, еда выведется из организма подобно обычной воде, через микроскопические поры на всей его площади.

- Но зачем она тогда нам? – недоверчиво поинтересовался Бен.

- Не для жизнедеятельности. Как я уже говорил, наши тела не нуждаются в особом питании. Но внешняя еда может обладать уникальными свойствами, которых лишена Земная атмосфера. Время от времени мы стимулируем какие-нибудь способности.

- Трудно поверить, что люди будущего настолько далеко ушли от нас, - удобно развалившись на мягких усиках лежака и окончательно успокоившись, произнес Бен. – Едят только для того, чтобы стать лучше, не ходят в туалет – мне это нравится.

- Скажи, Кло, - вдруг подумал Авель, - а как ваши люди, те, что преобразовали мир, додумались до этого?

- Изучали природу, планету, себя, - просто ответил Кло.

- Но и мы тоже изучали? В чем разница?

- Мы перестали быть эгоистами и попытались подумать не о себе, а о нашей матушке Земле: что нужно ей, чего она хочет и ждет. Стоило задаться таким вопросом, как ответ не заставил себя ждать.

- И чего она хотела?

- Заботы и внимания. Она тоже хотела жить, как и все мы, быть здоровой и счастливой.

- И вы окружили ее любовью и сделали такой, какая она сейчас?

- Нет, - улыбнувшись, вмешалась в разговор Джага, - конечно, нет. Человек не настолько бескорыстен по своей сути. Да и не нужно оно, это бескорыстие. Движение вперед осуществляется не за счет гуманистов, а вследствие взаимовыгодного сотрудничества. Мы хотели бессмертия. Вы, наверное, не знаете, но к тому моменту человечество уже добилось некоторого прогресса. Обнаружив, что в организме беременной женщины вырабатывается практически неограниченное количество стволовых универсальных клеток, поступающих через пуповину к младенцу для обеспечения его формирования, люди еще за несколько веков до ухода большинства в Анимэ, к концу двадцать первого века сумели найти некоторую закономерность. Они разгадали загадку, каким образом организм получает команду на выработку клеток. Более того, оказалось, что и мужчинам это также доступно. Поэтому спустя некоторое время ученые уже без проблем, воздействуя на определенные участки мозга, получили возможность вызывать естественное производство организмом определенной группы гормонов в строго заданном соотношении, которые и заставляли тело само насыщать себя огромным количеством стволовых клеток, полностью обновляющих испорченные ткани.

- Люди уже тогда стали бессмертными? – не поверил Бен. – Буквально спустя несколько десятков лет после моей смерти! Ведь я и сам слышал эту теорию про стволовые клетки в пуповине новорожденного. Представляю себе реакцию Бетти, если бы она об этом узнала! - с горечью добавил он.

- Можешь не расстраиваться. Бессмертия они не добились. Оказалось, что в ДНК человека, сохраняющейся в каждой даже обновленной клетке, содержится информация о возрасте человека. Как бы молодо он не выглядел, дойдя до естественной природной планки, заданной для него, он умирает. Само ДНК умирает, уводя его за собой. Так что их открытие избавило от болезней и старости, но не от смерти.

- Так что же сделали вы?

- Мы попытались понять ДНК, так и не открывшую свои тайны невежественному человеку. Оказалось, что геном человека – это своего рода удостоверение личности, но не его собственной личности, а личности единого живого организма – планеты Земля, - Джага сделала паузу, удостоверяясь, что ребята понимают, о чем она говорит.

- Что человек носит на себе характерные признаки землянина? – уточнил Авель.

- Нет, что человеческая ДНК – это генетическая информация о Земле. Представьте себе книгу, огромную – в миллиарды страниц книгу, где содержатся все данные о физике, химии, ботанике, биологии и всех других науках, которые ты знаешь. Книгу, в которой описаны единые законы мирозданья, принципы действия и взаимодействия всех видов объектов. Детально отображены все живые организмы, когда-либо обитавшие на Земле, начиная от простейших одноклеточных и вплоть до самого человека. Вся эта информация содержится в любой человеческой ДНК. Любой! Да, в общем, и любого животного, но только до его уровня развития. То есть в геноме бабочки, нет никого, кто был после насекомых, а в геноме льва, нет только приматов и некоторых других видов млекопитающих, зато есть информация и о рыбах, и о растениях, насекомых, динозаврах и других хладнокровных ящерах, соответственно, о птицах и так далее.

- Значит, взяв ДНК любого человека, мы можем прочитать в нем историю эволюции жизни на Земле, историю возникновения всех видов организмов, - задумчиво подытожил Авель.

- Да, но это не главное. Раскрыв геном, мы сможем изучить законы возникновения всей жизни и любого вида в частности. Информация о конкретных животных и биологических классах занимает ничтожную часть в этой необъятной книге, где основной объем как раз и содержит общую информацию. Конкретная запись, например, о человеке – это скорее ссылка на какой-то из законов, который также больше похож на объединенную сноску к нескольким более общим постулатам. ДНК – это книга о жизни, о мире и о Вселенной в целом. Как только мы поняли это, то сумели осознать, сколь мал человек в общей веренице вселенской суматохи. Что даже наша Земля с трудом способна включиться в конкурентную борьбу в мире Больших страстей и то, если только мы объединимся, чтобы помочь ей окрепнуть и встать на ноги.

- И тогда, - подытожил Кло, - оставшиеся на Земле люди использовали единые законы жизни не для себя, а для планеты, наделив ее новыми возможностями и способностями. А она, наверное, в благодарность нам, наделила нас бессмертием, указав путь к снятию временного ограничения на существование тела.

- Скажите, - вдруг вспомнил Бен давно мучивший его вопрос, - а как конкретно осуществляется изменение генетической информации, например моего тела, когда меня переделывают в преобразователях?

- Сразу видно, что ты генетик, - улыбнулась Джага. – А я уже удивляться начала, почему никто из вас не задает вопросов по существу. Это очень просто. Все делают вирусы.

- Вирусы?! Вы запускаете нас в ванную, кишащую голодными одноклеточными!

- Именно так. Поскольку генетический код, лежащий в основе всевозможных признаков и свойств тела, у всех абсолютно одинаков, мы наделили необходимыми изменениями ДНК вирус, указав местоположение искомых признаков, и запустили бессчетное количество в замкнутое пространство. Попадая в их зону действия, тело заражается вирусом, стремящемся как можно быстрее стать частью донорского организма и переделать чужие гены под себя, и подвергается практически мгновенному изменению, (скорость подгоняется катализаторами, но это уже чисто технический вопрос), - добавила Джага, - а изменившись генетически, само начинает использовать строительный материал в виде нефти, в избытке окружающий его повсюду, чтобы достроить себя по нужному типу. Вот так и работает преобразователь.

- А что выступает в роли катализатора? – заинтересовался Авель.

- Тоже вирусы. Нечто похожее по своему действию на вирус, известный вам под именем СПИД. Окунаясь во влажную среду, организм сразу же подвергается атаке самого сильного и быстрого из всех вирусов, призванного радикально снизить иммунные барьеры, чтобы допустить повсеместное проникновение чужеродных организмов. Как только наступает желанный эффект, преобразующий вирус проникает в организм, используя для себя все доступные щелочки, включая микропоры в коже и слизистых. Поэтому заражение вирусом происходит настолько обширное, что его размножение по внутренним клеткам занимает всего доли секунд. И, наконец, по окончании трансформации другой вирус – если хотите, назовем его антиСПИД, - возвращает иммунную систему в прежнее состояние.

- А почему этот антиСПИД, содержащийся в преобразователе, не действует сразу же, препятствуя работе СПИДа?

- Как все-таки много приходится объяснять этим примитивным людям, - заворчал Кло, явно уставший от разговора, - неужели ваших мозгов не хватает даже для того, чтобы додуматься до таких очевидных вещей, как принадлежность вируса определенному виду живых организмов?

- Не будь к ним слишком строг, - попросила Джага, нежно прижимаясь к мужу, - они же люди далекого прошлого. Откуда они могут это знать.

- Но даже в их время были вирусы, передаваемые только от человека к человеку, тот же СПИД, например, между коровами – коровье бешенство, куриный грипп и так далее.

- Не ругайтесь, Кло, - Авелю и самому стало стыдно за свой вопрос. – Я не подумал. АнтиСПИД начинает действовать после того, как тело преобразовывается в новый тип, а СПИД работает только на старом организме.

- Молодец, - похвалила Джага, - не так-то просто постигать устройство нового мира.

- Возможно, - согласился Кло.

- Конечно, - чувствуя, что Кло смягчился, Джага стала более уверенно защищать ребят, - если бы это было так просто, преобразователи появились бы еще в их время. Хотя, по сути, принцип действия очень прост.

- Да, - только и смог сказать Бен, находившийся словно в загипнотизированном состоянии.

Разговор подошел к концу, и ребята принялись жадно допивать свои напитки. Эмоции переполняли их, отчего проясняющий сознание коктейль ошу был как нельзя кстати. Допив практически до конца, Авель обратил внимание на соседние лежаки. Там лежали или сидели, с таким телом трудно было поставить границу между этими двумя положениями, многочисленные ошу. Они посасывали такие же коктейли, а может и не такие же, ели большие белые мягкие комочки, похожие на вату, и другие замысловатые кушанья. Но Кло почему-то ограничился тем, что угостил их этим странным напитком, сказав только, что называется он амфа.

- Мне, конечно, понравилась амфа, - прошептал Бен, наклоняясь к Кло, - но за соседними столиками ассортимент намного богаче. Почему вы заказали для нас только это?

- Это единственное, что можно гостям города, - сверкнул глазами Кло, опасаясь, как бы никто не услышал древнего языка, на котором опять заговорил Бен.

- Остальная еда экспериментальная, - также шепотом пояснила Джага. – Ее регулярно употребляют жители города.

- А в чем заключается эксперимент? – поинтересовался Авель.

- Понимаете, - обычным голосом начала объяснение Джага, перейдя на свой родной первородный язык, - ошу города Йяффи специализируются на переходе из соматических в генеративные виды тел.

Авель и Бен, никак не ожидавшие услышать ничего подобного, чуть не поперхнулись своими напитками. Джага заметила это и, улыбнувшись, поспешила подробнее описать суть эксперимента.

- Дело в том, что любое многоклеточное тело на Земле, включая наши собственные, состоит из соматических клеток, размножающихся делением. Именно посредством деления клетки пополам, а потом ее дочерних еще раз пополам и происходит обновление тканей организма. Каждая клетка несет в себе идентичный генетический материал, копируя его при делении. Таким образом, можно сказать, что все клетки нашего тела рождаются при помощи вегетативного, то есть бесполого размножения. Только половые клетки, специализированные на межорганизмовом размножении, являются генеративными и несут в себе половой отбор, но не для собственного тела, а для внешних инородных тел – детей двух разных организмов. Ошу этого города пытаются внести половое разнообразие внутрь организма, сделать размножение в пределах различных тканей и органов развивающимся, создать конкурентную борьбу между клетками, внести микроскопическое разнообразие в ДНК соседних клеток, борьбу за существование, право на размножение и, соответственно, обеспечить выживание сильнейшим клеткам и их отпрыскам.

- Скопировать внешнюю модель эволюции на внутреннюю жизнь тела, - понял Бен.

- Да, именно так. Если мы осознали, что наша планета Земля – живой организм, то почему не предположить, что и наш собственный организм – пристанище живого микромира? Клеткам тела нельзя отказать в праве на полноценную жизнь. Ведь по своим жизненным и коллективным показателям они немногим отличаются от любого многоклеточного организма. Они также работают и отдыхают, рождаются и умирают, подчиняются и бунтуют, собираются в дружеские компании, разговаривают, толкаются и контактируют химически.

- Не слишком ли преувеличенно для одной из примитивнейших форм жизни? – скептически хмыкнул Бен.

- Если бы ты сумел взглянуть на ее жизнь более пристально, то электромагнитные импульсы, активный химический обмен и поддающиеся классификации звуки на поверхности клеточной мембраны не оставили бы тебе шансов на иное толкование. Да, они не разговаривают с нами, существами ими образованными, но и мы не наделены правом вот так напрямую общаться с высшем для нас организмом – нашей планетой.

- С этим трудно не согласиться, - примиряющее улыбнулся Авель.

- Но пока теория находится в стадии разработки, - продолжила Джага, - эксперименту могут подвергаться только ошу из Йяффи. Еда помогает им переделывать соматические клетки в генеративные. Поэтому только они могут есть то, что предлагает меню.

- Но осознаете ли вы, к каким последствиям может привести подобный эксперимент? – возразил Авель. – Создавать борьбу за выживание внутри собственного тела. Побеждает сильнейший... А что если начнется борьба не только между клетками одной ткани, но и между различными органами и соседними участками? Что если какая-то группа, подобная человеку на Земле, начнет превалировать над остальными, зажимать их и искоренять, в конечном счете, вызывая дисбаланс целого организма?

- Возможно, - кивнул Кло, внимательно глядя на возмущенного Авеля, - именно поэтому эксперименту подвергаются только ошу из Йяффи. Если что-то пойдет не так, они прекратят исследования.

- А если это будет уже невозможно?

- Тогда они погибнут.

- А как вы узнаете, что эксперимент провален? – не унимался Авель.

- Они сами скажут.

- А если не скажут?

- Ошу часть нашего общества, часть Земли, они не могут действовать против общих интересов.

- Но вы же не знаете, с чем имеете дело! Своего рода новая форма жизни появится внутри их тел. Быть может, это и будет следующий вид доминантного животного на Земле, для которого человек станет пустым носителем, рабом чужих страстей и желаний!

С невиданной силой сознанием Авеля завладел какой-то глубоко спрятанный в подсознании, и оттого даже более зловещий страх за всех людей на свете, во всех временах и мирах, за своих братьев и сестер. Предостережения Джакоба о смене главенствующего вида слово за словом всплыли в его памяти.

- Мы не можем знать, что за интересы будут руководить их помыслами, но, судя по человеку, можем предположить, что весьма эгоистичные. Не об общем благе будет думать та группа клеток, которая захватит власть над организмом в целом…

- Такая группа уже давно захватила, - спокойно прервала пылкую речь молодого человека Джага, - и эта группа – наш мозг. Тело человека, как и других высших животных, уже миллионы лет подчиняется воле мозга, использующего все остальные органы для удовлетворения своих эгоистичных потребностей, зачастую во вред общему благу и здоровью. Вовсе не обязательно вводить естественный отбор в среду организма, чтобы появился доминантный орган. Но именно конкуренция может способствовать внутреннему развитию – эволюции целой системы.

- Мы вмешались в процесс эволюции и влияем на нее извне, - добавил Кло, - согласно собственным представлениям о ее целесообразности. Но ведь можно пустить эволюцию и другим путем, дав ей шанс менять нас изнутри. На мой взгляд, это очень перспективное направление, хотя, несомненно, и таит в себе много такого, что порой может напугать пессимистично настроенного провидца.

Подведя своеобразный итог в разговоре, Кло откинулся на лежаке, всем своим видом демонстрируя желание просто расслабиться и получить удовольствие от легкого коктейля. Никто не стал возражать. Голова была загружена, амфа словно даже окрыляла, как-то непривычно приятно воздействуя на сознание и тело. Остаток времени провели в блаженной тишине. Когда трапеза была окончена, они снова двинулись в путь. Выплыв из кафе, компания отправилась дальше по широким улицам города. Достигнув просторного пространства, похожего на площадь, Авель увидел первый предмет искусства в мире людей будущего на Земле.

Две огромные кисти рук белого цвета, размером не менее пяти метров каждая, как будто вырастали из земли запястьями, и, соприкасаясь своими нижними гранями, практически горизонтально ладошками кверху висели в воде, словно поддерживая что-то. Подплыв ближе, Авель заметил, что они действительно не пустые. Сверху стоял неестественно неустойчивый конус, острым концом углубляясь в место сцепления. Его широкое основание торчало высоко наверху с врощенным в него шаром такого же диаметра.

Конус состоял из точно такой же воды, как и окружала их повсюду, отчего и не бросался в глаза, обозревая площадь с противоположной стороны. Только маленькие молнии освещали его пространство яркими цветами. Зато шар обладал зеркальными свойствами и отражал своей круглой поверхностью всех проплывающих мимо. Кло загадочно улыбнулся, видимо, готовый продемонстрировать свое любимое место в Йяффи.

- Следуйте за мной, - скомандовал он на своем родном языке.

Авель и Бен молча последовали за ним. Джага осталась на площади и присела на один из пяти концов красной с золотым окаймлением гигантской морской звезды, неспешно катавшей своих пассажиров по кругу площади.

Ребята поднялись до достаточно широкого места конуса. Кло еще раз посмотрел на них и, хитро улыбнувшись, юркнул внутрь. Друзья видели его в густой воде памятника, но не решались проникнуть тоже. И тут... Кло исчез в зеркальном шаре. Авель смело пронзил тело конуса своим мощным лбом. Ему сразу же вспомнилось давление в мире Анимэ. Густая, как кисель, вода мешала двигаться. Впервые, Авель решил помочь себя руками, разгребая, как на земле, твердую воду. Но плыть оставалось недолго. Шар был уже совсем рядом.

Он подплыл вплотную и увидел свое отражение. Немного помедлив, новоиспеченный ошу смело окунулся в подозрительного вида зеркальную среду. Невозможно описать ощущение человека, попавшего в зеркало. Да, кругом, куда только попадал взгляд его окутывали бескрайние просторы внутризеркалья. Немного покрутившись на месте, он уже не знал, где выход. Кругом было лишь зеркало. Но оно больше не давало отражения. Он даже не видел Кло, который по всей логике должен был быть непременно рядом.

Авель остался один в каком-то серебристо-металлическом безграничном пространстве. Жутко хотелось дышать. Но как можно было пропустить через себя эту жуткую зеркальную жижу. Да, он все еще плавал в ней, как в жидкости, но в ее жидкой структуре он, тем не менее, уже не был уверен. Может это газ? Может быть, вообще твердое зеркало? Мы же не знаем, какое оно изнутри.

Дышать хотелось все сильнее и сильнее. Авель вспомнил машину Брендона. Именно так он умер в своей первой жизни. Но тут же нельзя умереть. Да и не стал бы Кло убивать его. Хотя, он явно недолюбливал их с Беном. А где же Бен? Он тоже должен быть где-то рядом. А что если друг еще не зашел? Надо предупредить его, это не самое лучшее место. Авель запаниковал. Рассудок от отсутствия кислорода начал мутиться гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Выход никак не обозначался, и Авель в панике метался по кругу. Наконец, он не выдержал и дал себе разрешение дышать.

В этот же момент произошло то, чего уж никак не ожидал Авель. Нет, он не умер! Он даже не почувствовал ничего особенного, вода, как вода. Но из его жабр с боков вместо такой же зеркальной воды начало выплывать... собственное изображение. Оно капля за каплей выходило из тела с использованной для дыхания жидкостью и сгруппировывалось позади него. Авель бесконечно вертелся, наблюдая за каплями, но это нисколько не мешало им находить друг друга.

В конце концов, перед ним стояло трехмерное полностью идентичное с оригиналом изображение метрового головастика. Авель продолжал дышать, и из жабр теперь выходила только все та же зеркальная жидкость. Он подплыл ко второму себе. Толстое голубое тело с двумя большими глазами, широким эллипсообразным носом-мембраной, такими же ушами, маленьким ртом, длиннющим хвостом и смешными плоскими ручками.

Не очень-то красивый облик. Зато удобный. А красота – понятие субъективное. Вот уже во второй раз он думал подобным образом. Можно в доли секунд изменить свое тело. Гораздо сложнее исправить психику. Не так то легко привыкнуть к новому телу. Привыкнуть настолько, чтобы посчитать его красивым. А обыкновенные ошу ведь, можно не сомневаться, именно таким его и находят.

Авель вдоволь нагляделся на себя со всех сторон и теперь без труда выработал тактику, как покинуть зеркальный шар. Он оставил свою модель стоять на месте и поплыл от нее в противоположном направлении. Гораздо быстрее, чем он предполагал, шар кончился, и он снова оказался в густой воде. Еще пара движений, и он уже в комфортных условиях нормальной среды. Возле скульптуры его ждали насупленный Кло, взволнованная Джага и испуганный Бен.

- Что же ты так долго? – забыв о всякой осторожности, закричал Бен, едва завидев Авеля. – Я шел позади тебя и уже давно вышел.

- Засмотрелся что-то, - Авелю неожиданно стало стыдно за себя. Он уже успел понапридумывать себе кучу нелепых предположений, в то время как Бен спокойно осмотрелся и вернулся обратно.

- Что разговорились?! – сердито рявкнул Кло. – Забыли, где находитесь? Не надо было тебя туда пускать, - добавил он недовольно Авелю.

Кло был зол на Авеля. И Авель чувствовал, что, наверное, есть за что. Он погрустнел и поплелся следом за ним, не говоря ни слова, даже не поднимая глаз от песчаного дна. Так они добрались до выхода из города. Где-то через минут десять, (Авель постоянно отставал, отчего движение не могло быть быстрым), все четверо выбрались обратно к берегу. Пара ловких толчков хвостом, и вот уже снова озеро. Путешествие по Ошиякону закончилось.

 

Глава шестнадцатая

 

Тяжело отдышавшись, Авель вылез на берег всеми своими четырьмя ногами. Да, он опять стал андом. И рядом с ним сидело еще три анда.

- А как же Летания? – немного разочарованно спросил он.

- До туда еще добраться надо, - промычал Кло. – Полетим на аэлубе.

- Преобразователь наверху в Летании, - добавила Джага.

- А в какой город мы полетим? – как бы невзначай поинтересовался Авель.

- Не знаю пока, - безразлично посмотрел в небо Кло, - Уэльмо красивее и величественнее, зато Оалин находится прямо над нами.

- Давайте в тот, что красивее, - попросил Авель, пытаясь скрыть свою заинтересованность Уэльмо. Но он точно знал, что ему во чтобы то ни стало надо попасть именно туда. – Первое впечатление самое главное, разве не так?

- Да, - согласился Кло. – Мне, в общем-то, все равно, куда лететь. Только время лишнее потеряем. Хотя, с другой стороны, и к дому вашему ближе будем.

Так было принято решение посетить Уэльмо. Они вернулись к аэлубам и поднялись в воздух. На этот раз Авель летел с Джагой. Невидимый корпус машины набрал бешеную скорость. Но, как ни странно, Авелю больше не было плохо. Он чувствовал себя настолько замечательно, что смог бы легко разговаривать с Джагой и одновременно рассматривать острова под ногами. Понять, в чем же дело, не составляло труда. Он же не человек со своим примитивным вестибулярным аппаратом, он анд, наделенный совершенной системой.

- А почему аэлуб прозрачный? – решил он открыть для себя тайну летательного устройства будущего.

- Потому что он состоит из воздуха. Спрессованного воздуха.

- А как же можно спрессовать воздух? – у Авеля такое даже в голове не укладывалось.

- Очень просто. Он накладывается друг на друга слой за слоем так близко, что хаотическая неупорядоченная кристаллическая решетка газа приобретает плотность решетки любого металла. Отсюда твердость. Но при этом она не теряет своих летучих подвижных свойств, так что атомы в каждом отдельном слое имеют возможность также свободно перемещаться, как и в обычном воздухе. За счет этого он не перестает быть прозрачным. При создании такого материала были задействованы те же технологии, что и покрывают поверхность в Летании. Скоро ты сам увидишь, - улыбнулась она.

- А почему, когда мы летим вверх или вперед мне все время кажется, будто мы падаем?

- Это особенность полета. На носу аэлуба находится что-то вроде насоса, который с мощностью, которой хватило бы для того, чтобы раздвинуть воду в прибрежном океане, засасывает в себя воздух перед аппаратом. Таким образом создается вакуум, в который и погружается аэлуб сначала носом, а потом и всем корпусом. Позади аппарата воздух очень быстро схлопывается, заполняя образовавшиеся пустоты, но этого времени хватает для того, чтобы аэлуб прошел в вакууме. Поскольку процесс непрерывный, то летающее устройство все время движется только в вакууме. Воздух не оказывает сопротивления, полет ничем не затормаживается, и аэлуб может без труда разгоняться до параметров, в сотни раз превышающих скорость звука. При этом и корпус машины не страдает от обычного трения об воздух, а значит, практически не теряет своей прочности.

- Какого же топлива может хватить на такой мощный насос?

- Того же воздуха. Аэлуб работает на самообеспечении. Дело в том, что воздух после попадания в насос течет по стенкам корпуса, укрепляя сами стенки, а потом попадает в заднюю часть, где размещается сердце аппарата – специальная магнитная установка, создающая очень сильное магнитное поле. Именно это магнитное поле держит форму корпуса. Оно же при попадании в эпицентр атомов газа, производит операцию расщепления. Высвобождающейся энергии хватает и на движение аэлуба, и на работу насоса.

- Удивительный аппарат, - восхищенно сказал Авель, дотрагиваясь до твердой прозрачной стенки. – И на нем можно летать безостановочно по всей Земле?

- И не только по Земле. Он устроен таким образом, что приспособлен и для межпланетных перелетов.

- Ты имеешь в виду космические полеты? – не поверил Авель. – Но ведь там нет воздуха, ни для топлива, ни для дыхания. Там сплошной вакуум.

- Вакуум существует только перед аэлубом, да и то лишь мгновение. На самом деле нигде во Вселенной нет пустоты.

- А что же там, атмосфера?

- Ну, конечно, атмосферой, даже очень разряженной, это нельзя назвать, но кое-что там все же есть – свободный водород, в избытке содержащийся в каждом уголке Вселенной еще со времен Большого взрыва.

- И этого хватает для работы аэлуба?

- Вполне. Энергии, выделяющейся при атомном расщеплении, настолько много, что стакана земного воздуха хватило бы не на одни сутки самого быстрого полета.

- Ну, про энергию я понял, но чтобы этого разрозненного минимума хватало даже для дыхания, поверить сложно.

- А для дыхания хватает воздуха отщепляющегося от внутренней поверхности стенок. Ты ведь не думаешь, что в процессе жизнедеятельности твой организм потребляет весь воздух без остатка? Из всего процесса газообмена между тобой и внешней средой важны лишь поступление кислорода для осуществления окислительных процессов с выделением энергии и удаление углекислого газа. Все остальные компоненты могут использоваться вторично бесконечное количество раз.

- Хорошо, но кислород-то свежий необходим, и в количествах намного превышающих запасы, накопленные в стенках.

- Ну, скажем, кислород также никуда не исчезает. Просто после переработки человеком он выходит уже связанный углеродом. А расщепление молекул для аэлуба процесс даже более элементарный, чем атомное деление. Да, к тому же ты недооцениваешь плотность аэлуба. Количество воздуха, включая кислород, в одном аппарате сможет обеспечить тебя дыханием на семь месяцев непрерывного полета. Этого хватит для того, чтобы преодолеть на скорости в десять раз превышающей скорость света, то есть около трех миллионов километров в секунду, расстояние, скажем, до одной из ближайших к нам целей – звезде Барнарда, находящейся от нас приблизительно в шести световых годах. И даже в случае нехватки по каким-либо причинам кислорода, аппарат сможет синтезировать его из начального водорода. Хотя, нельзя отрицать, что аэлуб не очень удобен для столь дальних перелетов, отчего для подобного использования служат специализированные космические корабли. Но и их возможности в отношении дальности перелетов, к сожалению ограниченны. Слишком медленна скорость и далеки расстояния.

- Джага, постой, но разве на такой скорости вся материя не превращается в свет, не разрушается до фотонов? Аэлуб должен просто испариться, стать лучевым потоком, вместе со всеми пассажирами.

- С чего ты взял? – удивилась Джага.

- Так Эйнштейн считал, вроде бы, - смутился Авель.

- Ах да, как я могла забыть о нем? - она улыбнулась, и ее задние глаза умиленно прищурились. – Древние люди не углублялись в сверхсветовые изучения. Даже для нас это очень сложная задача. Только Эйнштейн попытался заглянуть за естественный предел, видимый человечеству – преодолеть своим сознанием скорость света.

- И преодолел?

- Скорее нет, чем да. Свет оказался хитрее и не пустил холодный ум гения дальше себя. Хотя некоторых успехов, не имеющих непосредственное отношения к пороговой скорости, все же добился. Долгое время на Земле работали сложные механизмы, основанные на постулатах его теории.

- А вы, значит, разобрались, что к чему?

- Да, точнее мы дошли до понимания физики процессов, но пока не овладели новыми возможностями, открывающимися на таком высоком уровне.

- Так материя разрушается на скорости света? – все-таки вернул тему разговора Авель.

- Не совсем. Она преобразовывается, меняет свои свойства. В отношении того, о чем мы говорим, она становится чрезвычайно хрупкой и подверженной началу процессов саморасщепления, но для этого ее надо подтолкнуть извне. Необходимо столкновение или трение с материей, не обладающей таким потенциальным зарядом, то есть стационарным объектом, находящимся за пределами световой скорости. И тогда она зажжется и запылает синим светом.

- А аэлуб двигается в полнейшем вакууме, вследствие чего не может столкнуться ни с чем извне, - закончил Авель, - а значит, не теряет своих материальных свойств, даже преодолевая скорость света.

- Молодец, я не сомневалась в твоих способностях, - похвалила Джага. – Благодаря вакууму, побочно помогающему на Земле, и абсолютно необходимому в космосе, стала возможной сверхсветовая скорость. Но мы используем и тот механизм, что разрушает материю на таких скоростях. Помнишь, я упомянула, что запасы кислорода могут быть возобновляемы внутри аппарата, если на то есть нужда? – Авель кивнул, и Джага продолжала: - Так вот, если настроить летательное устройство (которое может значительно превышать размерами мой аэлуб) на меньший диапазон вакуумного насоса, то есть обеспечить легкое сцепление боковых стенок с космическим пространством, что приведет к появлению сравнительно небольшого для размера корабля трения, то в местах взаимодействия вещества наружного и практически неподвижного и части сжатого воздуха, движущегося со сверхсветовой скоростью, колоссальные температуры и давление приведут к выделению света, что будет заметно по яркому сиянию аппарата. Но обратной стороной трения станет поднятие температуры выше десяти миллионов градусов с внешней стороны стенки, что послужит побуждением к началу термоядерных реакций, в результате которых два атома водорода будут соединяться, образуя атом гелия (процесс, непрерывно протекающий в ядре нашего Солнца), в свою очередь два атома гелия дадут углерод, а углерод – кислород (настолько же типичные для космоса реакции, свойственный звездам, известным под названием «красный гигант», где плотность вещества больше и сырьем служит не водород, а гелий или более тяжелые элементы). Ближе к внутренней части стенки влияние трения уже существенно понизится, опуская температурный порог до уровня, невозможного для дальнейшего продолжения синтеза. Отчего пассажиры корабля даже не почувствуют обновления атомного состава воздуха.

- Двигаться на расщеплении атомов, дышать за счет синтеза, - у Авеля голова кругом шла.

Еще в институте он, как и всякий человек с аналитическим складом ума, пытался разобраться в теории относительности, но множество противоречий на околосветовой скорости известным законам физики сбивали с толку, не давая понять суть процессов. Он никак не мог поверить в то, что человек, приближающийся к скорости света, увидит, как окружающее пространство сжимается в маленькое окошко прямо перед ним, позволяя обозревать спереди то, что по всей логике остается сзади. Что его масса увеличиться многократно, и, уж самое невероятное, что время замедлится практически до полной остановки. Фантастика, а не наука! По крайней мере, то, что объясняла Джага, вполне укладывалось в классические представления о свойствах вещества.

- Знаешь, Джага, ведь если на скорости света время останавливается, и ты начинаешь двигаться не в пространстве, а во времени, то, что же тогда будет на скорости в десять раз больше света?

- Я рассказывала про летательные устройства, а не научную фантастику, - поморщилась Джага. – Почему ты думаешь, что скорость света – это какая-то магическая цифра? В таком случае, и во время бега время должно было бы замедляться. Законы едины для всех, и для света в том числе. Увеличивая скорость, ты, несомненно, уменьшишь время, необходимое для преодоления заданного расстояния. От скорости, на которой ты летишь к, например, нашей ближайшей соседке, тройной звездной системе Альфа Центавра, зависит, как быстро ты преодолеешь расстояние между нами и вернешься обратно. Расстояние, деленное на скорость. Вот и все! Никакой мистики. А сколько времени понадобиться свету, чтобы долететь оттуда на Землю, для тебя не важно. Даже если обернуться туда и обратно за один день, а свет в чувствительные телескопы донесет изображение лишь спустя годы, это не более, чем оптический обман.

- А как же изменения массы, времени, регистрируемые приборами при приближении к скорости света?

- Взаимодействие с веществом. Не путай скорость и трение. Синтез тяжелых атомов, который я описывала, тоже неизбежно приводит к увеличению массы корабля, за счет вступающих в реакцию внешних элементов материи. А что касается времени, то если синхронизировать внутренние часы с земными, по возвращению их показатели будут аналогичны. Как видишь, ничего сказочного тут нет, разве что та особенность звездных полетов, что объект не воспринимается человеческим глазом, оставаясь для него невидимым. Но тут впрочем, не должно быть ничего странного даже для древнего человека, ведь обычное зрение не способно различить даже взмахи крыла бабочки.

- В таком случае, как вы разводите свои корабли, по крайней мере, на околоземной орбите? Ведь, не видя друг друга, невозможно избежать столкновений.

- Почему же не видя? Светоскоп, или световая камера, если тебе так будет понятней, отслеживает покадрово перемещение каждого объекта, отчего все фиксируют друг друга не хуже, чем на Земле.

- Но, постой, как можно светом зафиксировать скорость, больше его собственной?

- Очень просто. Светочувствительные клетки прибора последовательно отлавливают изображение, поставляемое непрерывным световым потоком, соответственно, триста тысяч изображений в секунду с шагом в один километр при скорости равной световой. Поскольку объектом слежения является сам аппарат, а не то, что его окружает, то количество кадров в зависимости от изменчивости изображения зачастую можно сократить до одного в секунду без потери качества изображения. И, естественно, если скорость превышает световую, то включается синхронизатор изображения, сопоставляющий покадрово данные, поставляемые сразу с нескольких групп светочувствительных клеток, отлавливающих изображение с небольшим смещением, отставая или опережая основной поток. Количество смещенных данных всегда равно числу, во сколько раз регистрируемый корабль обгоняет свет. Таким образом, для обнаружения космического устройства в регистрируемом диапазоне сначала производятся сотни тысяч, а то и миллионы изображений в секунду посредством светового отпечатка. А затем, для представления материала человеку в области его видимости, запись упрощается, минимизируя количество кадров до оптимального значения.

Пока разговаривали, Авель, видимо от усталости и трудности восприятия сложной физической информации, то и дело искоса поглядывал на землю. Джага, уловив его состояние, тактично замолчала, не призывая больше к пониманию проблем передвижения на сверхсветовых скоростях. И Авель с радостью окунулся в наслаждение от полета и созерцания окружающего мира. Чтобы долететь до Уэльмо, им понадобилось вернуться к своему родному острову, поэтому летели они все так же низко над сушей только в обратном направлении. Летели не очень долго, но у Авеля оставалось достаточно времени для того, чтобы вдоволь наглядеться на земные ландшафты.

Острова имели неправильную форму, немного отличаясь друг от друга, но приблизительно схожие по площади. Все они густо покрывались холмами, и повсюду Авель видел города Груанды, состоящие из забавных живых домиков, образующих гигантские муравейники. Вода не пропускала взор внутрь себя, поэтому о наличии городов Ошиякона между островами он мог только догадываться. Вообще Земля теперь представлялась ему одним большим уютным домом, наполненным жизнью в каждом своем уголке.

Только сейчас, осматривая просторы с высоты, он заметил, что и животным тоже хватает места на поверхности обновленной планеты. Небо рядом с ними то и дело пересекали шумные стаи больших и маленьких птиц. Некоторые ничем не отличались от тех, что Авель видел на своей прошлой Земле. Другие настолько изменились, что невольно привлекали к себе внимание. Одни птицы махали поочередно сразу четырьмя крыльями. У незначительной части, похоже, функцию полета выполнял огромный практически круглый хвост. По земле и по воде бродили многочисленными группами странные создания.

- Как-то странно все это, - тихо проговорил Авель, наблюдая за хохлатым монстром, отточенными движениями хлопающим огромными крыльями по воздуху. – Ведь животные не едят, не охотятся? - Джага утвердительно кивнула задней парой глаз. - Тогда откуда столько рвения? Чего ради они все так носятся?

- Выполняют свою роль. У каждого на Земле есть своя определенная функция – почетная и необходимая. Не только человеку для жизни нужна цель, смысл. Если каждый день проходит впустую, рано или поздно возникает ощущение бессмысленности существования, и как результат – апатия и безразличие. Перед каждым животным когда-то возник вопрос о своем предназначении. И если в эпоху старой эволюции однозначным ответом было само по себе выживание, основа естественного отбора и изменчивости, то в новом времени вопрос оказался открытым.

- Пришлось самостоятельно искать свое место под Солнцем, - улыбнулся Авель, невольно вспомнив, как когда-то после школы и он покинул родительский дом, пытаясь найти себя и свое предназначение.

- Да, именно так. Новая эволюция заставила живых существ не только объединиться ради общего дела, но и распределить функции и обязанности между собой. Отныне основой перестало быть выживание, и на смену пришла идея востребованности. Исчезновение видов стало иметь скорее суицидальный характер. Подобно тому, как коренные жители американского континента – индейцы, – не сумев найти себя в изменившихся условиях, погубили самостоятельно свою расу, истребив себя алкоголем, похожая участь самоуничтожения постигла бы и те виды живых существ, которые не сумели бы занять свою нишу и преуспеть в ней лучше других, максимально удовлетворяя требованиям выбранной специфики. Но природа достаточно совершенна для того, чтобы без лишних объяснений, буквально на лету, схватить суть происходящего и мигом перестроиться. Теперь повсюду ты можешь наблюдать не меньшую конкуренцию, чем в былые времена, за место под Солнцем.

В конце полета показался город с восстановленными людьми. Его Авель сразу узнал по кольцу дымки, окружающей остров по всему периметру. Теперь он уже понимал, что дымка не являлась частью природы этого мира, а служила защитным барьером от любопытных взглядов восстановленных людей и самих жителей планеты. В одном месте толщина дымки существенно превосходила остальную ее ширину, скрывая от глаз Авеля то, что находилось под ней. И это несмотря на то, что сам остров с высоты прекрасно просматривался. Он даже видел мощный каркас их не совсем достроенного главного здания, который в этом натуральном гармоничном мире действительно смотрелся как-то непривычно грубо и неотесанно. Приглядевшись в густоту тумана, он успел заметить все ту же знакомую молнию, слабо промелькнувшую в густой атмосфере.

- Джага, а что это за молния там в тумане?

- Не знаю, - пожала плечами Джага. – Она была здесь уже до того, как начали восстанавливать людей. Наверное, играет какую-то важную роль, правда, даже не представляю какую.

Они перестали лететь вперед и, задрав нос кверху, начали быстро подниматься к облакам. Еще пару минут, и перед глазами показалась воздушная страна Летания. Но сначала Авель не увидел ничего, кроме влажного серого облака, в которое они влетели. Кло и Джага остановили аэлубы и вылезли на твердую поверхность прозрачного покрытия. Прозрачные машины на прозрачном полу – действительно странное зрелище. Авель и Бен, боясь провалиться, осторожно ступили на «воздушную землю». Сплошная белизна вокруг ослепляла. Приходилось постоянно фокусировать зрение на сером облаке, как единственном цветном объекте в этой небесной чистоте красок. Авель подумал даже, что как должно быть однообразно жить в этом сплошном белом свете.

- Это преобразователь этнов, - указал Кло на грозную мокрую тучу рядом с ними. Я пойду первым, потом вы.

Кло зашел внутрь и через мгновенье на площадку вылетел белый ангел с ослепительно светлыми, едва ли не вдвое больше его роста крыльями. Авель невольно пожалел о том, что такая красота – белоснежный человек с крыльями, который смотрелся бы очень впечатляюще на небесно-голубом фоне, - пропадает, не выделяясь на сплошном белом фоне. Не прошло и двух минут, как все четверо залихватски выписывали круги по взлетно-посадочной полосе аэлуба. Сомнений не было, это тело Авель уверенно признал наилучшим. Притом, что оно впервые на новой Земле оказалось довольно похожим на обыкновенное и привычное, столь любимое и дорогое для простого человека, гигантские чешуйчатые крылья, казалось состоящие из мягкой кожи, покрытой микроскопическими твердыми пластинами, не давали забыть, что это тело этна. А ощущение от полета своими собственными крыльями не могло сравниться ни с чем.

Едва поднявшись в воздух, Авель заметил, что весит он, судя по собственным же усилиям от поднятия рук и ног, ничтожно мало по сравнению с обыкновенным человеком. Эта приятная неожиданность еще больше вскружила голову. Каждое движение удивляло своей простотой и изяществом. Казалось, будто сама богиня Грация спустилась с небес, чтобы помочь ему.

- Не удивляйся, все кости полые, - сказал Кло, заметив, как Авель, уже в который раз, приподнимает ногу и руку, пытаясь определить их вес.

- Они немного шире, чем были раньше, но абсолютно пустые, - добавила Джага.

- И в крыльях тоже? – спросил он, рассматривая гигантские больше метра длинной поперечные струны, каждая из которых была толщиной с палец и служила каркасом для легких крыльев.

- Конечно, они даже из облегченной кости, поэтому вообще практически не весят.

- Ну что, лупоглазый, может полетаем? – раздался сбоку веселый голос Бена.

С глазами действительно произошли самые значительные изменения. Голова теперь обладала несколькими десятками, сотнями, а может и тысячами маленьких глаз (с непривычки их количество ощущалось не более, чем «очень много»), сгруппированных на две кучи в тех местах на лице, где оно переходило из фаса в профиль. Прямо на этой границе, обозревая и переднюю плоскость и обе боковые, немного зацепляя даже вид наверх. Окружающее пространство больше не ослепляло. Напротив, Авель увидел гораздо больше градаций цветов, чем привык на земле.

Он даже заметил, что пол, по которому они передвигаются, не такой уж прозрачный. Теперь преобладание голубого цвета трудно было не заметить. В нем внутри как будто плавали в разных направлениях потоки разноцветного ветра. Теперь точно так же он смог в четких цветах увидеть и аэлуб. Его форма походила на торпеду с сильно заостренным концом. А внутри действительно красовалось сиденье похожее на мотоциклетное. Но что поразило более всего, так это внешний вид его друзей, вдруг также обогатившийся многообразием красок и оттенков.

Крылья Джаги оказались вовсе не белыми и бесцветными, как это представлялось раньше, а причудливо разукрашенными в розовые радуги. Именно радуги, переходящие от почти бело-розового цвета к вишнево-красному ободку на нижней паре крыльев. Только ее тело оставалось белоснежным и пушистым. Основным рисунком крыльев Кло стали разнообразные круги и эллипсы на бледно-желтом фоне, переходящие один в другой и создающие гармоничную единую композицию, почему-то визуально увеличивающую площадь крыльев. В теле этна разница полов ощущалась сильнее, чем у андов, и жена Кло смотрелась более хрупко, ярко и изящно.

Кстати, только сейчас Авель смог четко различить форму и текстуру крыльев, увидев, что на самом деле они обладают не одной, а двумя парами – верхними и нижними. При определенном усилии крылья могли двигаться вразнобой, придавая движению большую маневренность, не позволяя, однако, развивать по-настоящему высокую скорость. Применяя же параллельное махание всеми четырьмя крыльями, скорость в считанные мгновения возрастала многократно.

- Все перестало быть белым, - очарованно проговорил Бен, высоко задрав голову.

И тут Авель еле удержался, чтобы не рассмеяться. Как раз-таки именно Бен практически белым и остался. Непонятно почему так произошло, но его крылья лишь окрасились тоненькими, правда, яркими разноцветными полосками, по большей части оставаясь снежно-белого цвета. Может быть, это оттого, что не хватило соответствующей генетической информации. Но тогда и у самого Авеля крылья должны быть тоже белыми. Он резко повернул голову назад. Так и есть. Разве что рисунок из тонких цветных линий у Авеля образовывал более сложную и богатую замысловатыми узорами картину.

Рассматривая крылья, он обратил внимание на свои плечи и руки. Вблизи стало заметно, что, как таковой, кожи не видно под густым слоем очень тонких, около одного сантиметра длиной, волос непростой структуры, больше похожей на строение пухового пера, нежели на обычный человеческий волос. Перышки торчали дыбом, но на поверхности своим мягким, лоснящимся материалом напоминали шелк. Схожий по строению пух покрывал и все остальные части тела.

- Нет, все осталось белым, - тем временем, поправила Бена Джага. – Только ты теперь обладаешь возможностями видеть многочисленные градации белого. Белый – это не цвет, это та часть спектра, которая не видна тебе и принимается мозгом, как белая. На самом деле, это обширная часть света, намного большая по размеру, чем та, что ты привык видеть. Она называется ультрафиолет, и твой глаз теперь настроен именно на него.

- Я вижу в ультрафиолете? – даже не поверил Бен. – Как бабочка?

- Да, приблизительно в том же диапазоне.

- Многое же она видит! - с восхищением воскликнул он.

- Ты даже не представляешь себе насколько многое, - улыбнулась Джага. – Кстати, и наши крылья во многом сходны со строением бабочки.

- Все готовы лететь в город? – как всегда нетерпеливо спросил Кло. – Уже половина седьмого, до темноты осталось недолго.

- Да, пошли, - поддержала Джага.

Оторвавшись от пола и приятно шелестя крыльями, они полетели вверх. Миновав облако с преобразователем, перед ними тут же раскрылся воздушный город, напоминавший гораздо сильнее, чем это казалось в доме Астиона, мир олимпийских богов. Теперь, видя настоящих летающих людей и их прекрасный город, он понимал, что мир Коды со всеми своими достижениями телеметрии, не настолько сильно отличается от его старой Земли, чем эти эволюционировавшие люди. Однако, чувств Авеля к Коде это не могло изменить. И он с сожалением думал о том, что будь у нее тело, хотя бы на один день, он бы с радостью полетал здесь с ней, не ведомый ею, как обычно это бывает в ее мире, а наравне, рука об руку.

Мысли о Коде всполошили в нем целую вереницу чувств и воспоминаний. Как же хотелось бы ему сейчас увидеть ее… Так ведь это возможно! Глаза этна настроены на ультрафиолет, а Нозоми, как и большая часть Анимэ, расположен именно на таких волнах. Может быть, новые глаза помогут ему увидеть их мир отсюда, с материальной Земли. Авель огляделся. Ничего такого. Что впрочем, не удивительно. Если бы можно было таким простым способом заглянуть в Анимэ, земные люди, этны, во всяком случае, не пребывали бы в уверенности, что энимов давно не стало. Даже если окружающий свет вокруг несет на своих волнах Коду, он увидит только свет. Придется ждать до вечера, который, кстати говоря, уже не за горами. На последних мыслях Авель успокоился и снова целиком ушел в реальность, завлекавшую его со всех сторон.

 

Глава семнадцатая

 

Город представлял собой архипелаг облаков, медленно парящих на атмосферной орбите. Самое большое облако занимали многочисленные строения, громоздившиеся по всей его площади. Другие, не сцепленные с ним летающие «земли», кружились рядом. На одной из них находился преобразователь. Это облако располагалось немного ниже линии города. Еще одно одинокое облако они пролетали как раз сейчас.

И на нем, судя по всему, было что-то вроде стадиона этнов. Потому что не меньше пятидесяти летающих людей кружились как пчелки, беспрерывно наталкиваясь друг на друга. Поле представляло собой широкую площадку формы клина, с одной стороны сильно сужающуюся, а с другой, напротив, расширяющуюся чуть ли не до горизонтальной линии. На узком его конце стояли высокие ворота, и они были единственным предметом на поле. Авель заметил, что яркокрылые этны поделены на тех, что крутятся непосредственно на поле, и тех, кто оцепляет его, создавая плотную живую стенку. Этнов на поле украшали желтые и красные повязки на голове, шириной не меньше ладони.

- Это яндля – любимая игра этнов, - объяснила Джага, заметив любопытный взгляд Авеля.

- А в чем суть игры? Они же просто кружатся.

- Они кружатся в вихревых потоках. Точнее говоря, не они кружатся, а ветер кружит их внутри поля, и они ничего не могут с этим поделать. Он постоянно меняет направление, его характер совершенно хаотичен. Он может закрутить тебя тайфуном вокруг себя, может с бешеной скоростью начать носить в любом направлении. И так с небольшими периодами стабильности меняется каждые полминуты.

- А в чем интерес такой тошниловки? – скептически поинтересовался летевший с другой стороны Джаги Бен.

- Во-первых, само действие не приносит неудобств, а приятно щекочет мозг. А во-вторых – это не цель игры, а препятствие перед достижением цели. Целью игры является попадание одного из участников в ворота. Чей игрок окажется там раньше, те и победили. Начинают, выстроившись линейкой на другом конце поля. Заранее ничего подгадать нельзя, никогда не знаешь, кого и куда унесет ветер. Сопротивляться ему можно, но очень сложно. Гораздо легче использовать его в своих интересах, улавливая сложные комбинации вихревых потоков. Маневрируя в них, надо стараться добраться до ворот. Но и тут есть подводные камни. Соскочить со своего потока довольно тяжело, а, не сделав это вовремя, рискуешь упустить комбинацию, тогда придется искать новую. Комбинацию определяешь по многочисленным игрокам, уже крутящимся в потоках. А поскольку самостоятельно справиться трудно, игроки твоей команды должны помочь тебе, выталкивая в нужную сторону. Но всегда неизвестно, на кого лучше сделать ставку. Просто определяешь, у кого сейчас наиболее выгодная ситуация, и, если это возможно, помогаешь ему или ей. С другой стороны, игроков чужых команд можно, напротив, выкидывать из вихря, ломая их комбинации. Но так можно случайно и помочь им. В общем, тут много различных факторов, тактик. Сложная игра, и очень захватывающая.

- А зачем эти люди по краю?

- Это стенка. Хотя ветер действует только на территории поля, игрока может вынести за его пределы. Поэтому зрители перегораживают пути выхода. Заодно и их переживания и вроде как участие в игре становятся более активными.

- Вот бы и мне поиграть, - мечтательно сказал Бен, - а ты, Авель, сыграл бы?

- Да, почему бы и нет, - рассеяно ответил Авель.

Ему действительно понравилась игра, но причина, по которой он заметил поле, заключалась вовсе не в его любознательности. Не в этот раз. Его глаза искали дом, где мог бы жить главный восстановитель. Но как этот дом должен был выглядеть, он не представлял. И тут его взгляд упал на также отдельное облако со странным строением по центру.

- А что за светящаяся платформа возвышается на том облаке? – спросил Авель, указывая на непонятное строение.

- Космическая обсерватория, - нехотя ответил Кло. – Этот город специализируется на космических связях.

- Вы связываетесь с инопланетянами?

- Да. Мгновенное перемещение информации в любую точку Вселенной и возможность простого наблюдения в режиме реального времени за различными процессами.

- Через газовое облако? – Авель как раз разглядывал большое центростремительное облако, закручивающееся само в себя.

- Да. Действует по принципу падения домино. Мы меняем спины у электронов, я надеюсь, вы знаете, что это такое?

- Насколько я помню, это направление движения электрона по орбите вокруг ядра атома, - ответил Бен.

- Да, так вот поменяв спин одного электрона, мы вызываем цепную реакцию в определенных частях вселенной. Мгновенное изменение спинов множества далеких частиц. Похоже на эхолокацию, только в глобальном масштабе. И имеем возможность, получив ответный сигнал, проецировать на облако процессы, происходящие в режиме реального времени в других уголках нашего большого мира.

Джага заметила непонимание в глазах ребят и быстро добавила:

- Можете считать, это космическим видеофоном. А то, пожалуй, для вас понять принцип работы аппарата пока слишком сложно.

- Да, наверное, - согласился Авель.

- А вы можете летать к инопланетянам? – спросил Бен.

- Теоретически да, - нехотя ответил Кло.

- А практически?

- Мы же говорили вам о принципе невмешательства, - недовольно пробурчал он, грациозно поворачиваясь с помощью крыльев и всем своим видом показывая, что больше тут смотреть нечего.

- А их планеты похожи на нашу? – не унимался Бен.

- У слаборазвитых, да, - нараспев протянул Кло звонким голосом этна, не разворачиваясь и направляясь прочь с маленького облака.

- А у продвинутых? – Бен попытался догнать Кло, и у Авеля и Джаги также не осталось выбора, кроме как последовать за ними.

- У продвинутых? – немного нервно переспросил Кло, неожиданно резко останавливаясь. – Нам пока не доступна такая информация.

- Но... Вы же сказали..., - Бен находился в полнейшем недоумении, - теоретически..., - нерешительно пробормотал он.

- Да, - по лицу Кло было заметно, что он сильно обеспокоен.

Видимо он сказал что-то лишнее, что непозволительно было говорить даже среди своих, не говоря уже о древних людях, и теперь смышленость Бена не давала ему покоя. Однако принципы порядочного анда не позволяли ему останавливаться. Раз уж начал, надо было договорить.

- У нас есть некоторые предположения, - скромно проговорил он, понижая голос, - чисто теоретические.

- И какие же? – нетерпеливо воскликнул Бен.

- Что местом локализации их поселений являются космические объекты, максимально скрытые от любопытных глаз и защищенные от случайных катаклизмов, - запутанно закончил он.

- Что? – не понял Бен.

- Он говорит про черные дыры, - смущенно улыбнувшись, пояснила Джага, - но землянам пока рано про это знать.

- Почему же рано? Ведь если вы до этого додумались сами, значит, время пришло, - предположил Авель, вспоминая недавний разговор с принципе невмешательства.

- Я тоже так думаю.

- Время придет тогда, когда мы сами станем черной дырой, - проворчал Кло.

- А как же выход энергии? – рискуя разозлить ворчливого проводника своей настойчивостью, продолжал натиск Бен. – Мы искали инопланетный разум по той энергии, которую неизбежно должна выделять жизнь.

- В этом и заключалась ошибка. Совершенный разум не будет раскидываться энергией и раньше времени обнаруживать свое присутствие.

- Но зачем может понадобиться такое безумное количество энергии? – не унимался Бен. – Ведь черная дыра впитывает в себя все без остатка, что оказывается в зоне ее притяжения, даже свет, исходящий от звезд!

- Хотя бы для того, чтобы осуществлять передвижение по космосу, - улыбнулся Кло, все-таки ему было приятно поделиться своей теорией. – Подумай только, сколько нужно энергии, чтобы осуществить руководимый полет по Вселенной такого огромного и тяжелого тела, как черная дыра!

- Руководимый полет? – Авель даже забыл, как управлять телом этна и чуть не свалился с облака, оказавшись на самом его краю. Он беспомощно вразнобой замахал крыльями, но взгляд его ни на секунду не упустил Кло из виду. – Неужели вы говорите о том, что планета, такая же, как наша Земля, может служить космическим кораблем?

- А почему бы и нет, - скромно поднял взгляд Кло, - стать черной дырой означает не только и не столько возможность получения неограниченной энергии космоса, но и обретение независимости от близлежащей звезды, такой, как Солнце. Нет привязанности к месту, а значит можно лететь, куда вздумается. Пропадает ограничение в скорости передвижения, так как черная дыра – объект настолько самозатягивающийся, что, даже преодолевая скорость света в сотни и тысячи раз, легко сохраняет свою целостность, не прибегая к необходимости создавать вокруг вакуум. Это самый реальный эволюционный скачок, который я вижу, - закончил Кло.

- А как же энергия? – снова повторил Бен. – Чтобы лететь с такой бешеной скоростью, как ни крути, без выделения энергии не обойдешься, даже если речь идет о черной дыре!

- Я полагаю, - в голосе Кло почувствовалось явное уважение к мыслительным способностям Бена, - что черная дыра – это видимость объекта в неподвижном состоянии, в момент накопления энергии. Передвигаясь, он действительно загорается ярким пламенем, окружаясь ореолом испаряющейся плазмы огромного диаметра, пожалуй, сопоставимого с размером нашей Солнечной системы до Плутона. Такие объекты также неплохо изучены и должны были быть известны еще древнему человеку под аббревиатурой «квазар».

- Просто в голове не укладывается! – восхищенно воскликнул Авель. - Интересно, а как там у них внутри? Под энергетической поверхностью?

- Ну, уж не хуже, чем у нас, надо думать.

- И все-таки, как же невероятно звучит ваша теория про сверхсветовые перемещения! – задумчиво протянул Бен.

- Во-первых, не теория, - огрызнулся Кло, - а во-вторых, что же в этом невероятного? Я скорее удивился бы убежденности ученых мужей вашего времени в ее постоянстве. И еще более в том, что, зная об отсутствии предельных величин во всем остальном физическом мире: температуре, массе, времени, наконец, они так слепо поверили в столь сомнительную идею.

- Но все говорило именно об этом, - возразил Бен.

- Что все? Возможно, не умея оперировать высокими скоростями, человечеству неочевидной казалась разница между 300 000 км/сек и, скажем, 3 000 000 км/сек, но разве это повод подвергать сомнению возможности перемещения материи? Напротив, уже простым сложением скоростей вращения нашей планеты вокруг своей оси, по орбите вокруг Солнца, вращения Солнца вокруг центра Млечного Пути и самой галактики вокруг центрального для нее скопления галактик и т.д., получится цифра, превышающая скорость света. Разве это не явное противоречие? Да что там, окружающее нас повсюду спектральное красное смещение не наводит вас на мысль об изменчивости свойств света?

- Красное смещение? – переспросил Бен. – Я что-то слышал об этом, но меня лично оно вообще ни на что не наводит.

- Я знаю, что это за смещение, - вмешался Авель, припоминая лекции на семинаре астрономов, которые он посещал незадолго до своей смерти в первой жизни. – Оно напрямую связано с эффектом Доплера.

- Чушь! – возмутился Кло.

- Да о чем же вы? – взмолился Бен. – Прекратите говорить загадками и бросаться терминами!

- Спектральное смещение света – это, согласно эффекту Доплера, описанному на примере звуковой волны, - осторожно оговорился Авель, поглядывая на возмущенного Кло, - иллюзия наблюдателя при взгляде на объект, двигающийся с сопоставимой со светом скоростью.

- Иллюзия, - недовольно пробормотал Кло.

- Если какая-либо звезда или галактика, состоящая из миллионов звезд, удаляется от нас с колоссальной скоростью, мы будем видеть не обычный свет, испускаемый ею, а как бы растянутые волны.

- В том-то и дело, что «как бы», - вставил Кло.

- Поэтому, - продолжал Авель, - все волны света отодвинуться в сторону более длинных на один и тот же порядок, а более длинные – это и есть красная сторона спектра. Отчего при спектральном анализе объекты по мере возрастания скорости удаляемости от нас, будут смещены все больше в красный спектр, что наглядно продемонстрировал анализ сотен и тысяч звездных тел.

- А приближающиеся? – спросил Бен.

- Хороший вопрос, - хитро улыбнулся Кло.

- Приближающиеся, - растерялся Авель. – Вообще-то, их волны должны в противоположность сжиматься в сторону синего спектра. Но таких объектов во Вселенной астрономы не зафиксировали, - чувствуя победу на стороне Кло, тихо закончил Авель.

- А почему? – довольно поинтересовался тот.

- Из этого вытекал простой и логичный вывод, - попробовал оправдаться Авель, - Большой взрыв, приведший к расширению Вселенной. Все объекты разбегаются в разные стороны, в силу чего и смещаются в красные спектры.

- Так уж и все? Неужели это логично?! Хотя бы одна звезда или галактика должна приближаться к нам, учитывая, что все мы движемся по кругу, огибая центр каждый своего притяжения.

- Наверное, должна. Но как же тогда Большой Взрыв?

- А не было никакого Большого взрыва! Романтическая теория, выражавшая страстное желание человека найти или хотя бы придумать начало всего сущего. Красное смещение явно указывает на совершенно другой феномен, на который ваши ученые упорно закрывали глаза – на непостоянство скорости света. Все как нельзя более просто. Чем дальше источник света, тем большее расстояние пришлось преодолеть волне, чтобы достигнуть Земли. Тем больше энергии, а соответственно скорости и частоты, потеряла она. Стартуя с частотой, намного превышающей гамма-излучение, свет «остывает», переходя постепенно через рентген, ультрафиолет, видимый свет и, наконец, инфракрасный спектр. И красное смещение практически точно указывает на удаленность небесного светила. Медленный свет далеких звезд на последнем издыхании долетает до нас, чтобы поделиться информацией о когда-то бурной жизни в другой части Вселенной.

- А как же реликтовое излучение? – Авелю показалась очень обидной идея отказа от Большого Взрыва, которая так искренне околдовала его на семинаре, и теперь он во что бы то ни стало хотел озадачить Кло теми аргументами, которыми успел вооружиться у астрономов.

- Это лишнее подтверждение конечности жизни света.

- Нет, это лишнее свидетельство в поддержку Большого Взрыва! – возразил Авель. – Фоновое космическое излучение – постоянный слабый фон радиоволн, приходящий к нам из космоса совершенно однородно со всех сторон, говорит об остатках первичного излучения, наполнявшего Вселенную после Большого Взрыва.

- И на чем же строится это утверждение, молодой человек? – язвительно уточнил Кло, не на шутку взбешенный недоверием к знаниям будущих людей.

- Как же! Оно равномерно и однородно!

- И что? Очевидно, что подобное распределение самых длинноволновых форм света, своеобразное «усталое свечение», наталкивает на мысль о неком кладбище Вселенской энергии. Миллиарды лучей, запущенных в самых разных уголках космоса в течение миллиардов лет, потеряв свою энергию и скорость, приходят к самому энергоемкому способу распространения. Длинная волна помогает огибать массивные и объемные объекты, позволяя свету находиться в подобном состоянии гораздо дольше, чем на изначальном и промежуточном этапах своего развития вместе взятых. Именно поэтому радиоволны заполняют все вокруг. Свет конечен, и его скорость изменчива. Но, даже обладая максимальным значением, эта величина вовсе не является каким-то ограничителем. А Вселенная никуда не расширяется, лишь просто движется и пульсирует. Вот и весь спор. На этом и остановимся, - грозно добавил он, и его голос не допускал возражений.

- Кло, а вы ничего не знаете про зеркальные космические объекты? – переждав пару минут и дав Кло немного успокоиться, спросил Авель.

- Зеркальные? – не понял Кло. – Что ты имеешь в виду?

- Я вдруг вспомнил закон круга, который мне объясняла Кода. Любая система имеет вид круга, где максимум и минимум сходятся, переходя друг в друга.

- И что?

- Так вот, если рассматривать систему света, то полюсами являются самый яркий белый свет и самый темный черный свет, то есть, по сути, отсутствие света. А на границе этих экстремумов должен располагаться объект, обладающий характеристиками одновременно и белого, и черного света. А что это, как ни зеркало.

- Сказать по правде, никогда не задумывался об этом, - задумчиво проговорил Кло.

- Я тоже, - радостно улыбнулся Авель, чувствуя, что агрессия мудрого анда осталась позади. – Но теперь, зная этот закон, я подумал, что именно космические объекты обладают световыми показателями, поэтому как раз у них и надо искать пограничную характеристику. Если во Вселенной существуют, как яркие звезды, так и их противоположности черные дыры, значит должны быть и зеркальные звезды.

- Звучит логично, - согласился Кло, - но я ни о чем подобном пока не слышал и не думал. Хотя теория, возможно, заслуживает того.

- И все же мы не видели таких звезд, - возразила Джага.

- А вы и не могли их увидеть, - уже более уверенно продолжал Авель, - ведь они зеркальные, а это значит, что они показывают не себя, а отражение ближайшего светила.

- Но они должны обладать собственной массой и гравитацией, а не отраженной звезды.

- Да, поэтому найти их можно по расхождению между физическими показателями и визуальной иллюзией. Например, среди звезд-близнецов.

- Возможно, - повторил Кло. – Может быть, это объяснило бы момент превращения черный дыры в светящийся квазар…

Он в задумчивости отлетел от ребят, всерьез заинтересовавшись вопросом существования зеркальных звезд. Некоторое время все молча следили за ним, ожидая его решения, но вскоре стало ясно, что тема слишком глубокая, чтобы умный анд сумел так быстро прийти к какому-либо даже промежуточному решению.

- Скажи Джага, а я всегда хотел знать, вселенная действительно бесконечна? – перевел тему Бен, окончательно поняв, что Кло вышел из разговора.

- Действительно.

- А как же это может быть?

- Очень просто. Бесконечна – без конца, значит, безгранична, не имеет границ.

- Но разве это возможно? – засомневался Бен, всегда критиковавший эту теорию.

- Как бы это объяснить..., - задумалась Джага. – Ну, предположим, что ты решил написать картину. Подобрал краски, холст, принялся рисовать. Картина уже начата, процесс ее написания уже идет: еще один мазок, линия, легкий штрих, уже что-то видно, но конца еще нет. Даже ты, художник, еще не знаешь, как и когда она закончится. Разве это не означает, что она бесконечна? У нее же пока нет конца?

- Но он обязательно будет, - возразил Бен.

- Будет, никто и не спорит. Вот, когда будет, тогда и можно будет судить о ее размерах, глубине, качестве и говорить о конце. Но пока его нет, картина бесконечна. Наша вселенная еще тоже недописанная картина. Так же как и картины о нас с вами, и о нашей Земле, и еще много тысяч полотен, которые пишутся прямо сейчас. Все они бесконечны.

- А что же там, за ее пределами?

- Другая картина, я полагаю. А может быть, других такого масштаба еще нет. Хотя вряд ли.

- Но это, несомненно, очень большая картина.

- Размер не имеет принципиального значения. Его может поменять любой наблюдатель, копируя и распространяя произведение искусства, - поправила Джага. – Задача автора – пустить информационный поток, создать шедевр, который не измеряется объективными размерами.

- Полетели в город! - скомандовал вспомнивший о причине их путешествия Кло голосом, не терпящим возражений.

И все послушно двинулись за ним. Недолго Авель вертел в голове полученную информацию. Вскоре окружающая действительность снова захватила все его внимание. Вернулась в память и цель, ради которой он так хотел попасть именно в Уэльмо. И теперь он вглядывался в окружающие сооружения, но не видел ничего похожего на то, что его интересовало. Они залетели на основное облако и встали на яркую поверхность, переливающуюся всеми цветами солнечного спектра. Кло решил, что по городу лучше ходить пешком, и они пошли.

 

Глава восемнадцатая

 

Уже подлетая к основному облаку Уэльмо, Авель услышал странный ласкающий ухо звук, исходящий от города. Обретя тело этна, звук стал более четким и различимым. И сейчас, находясь в самом сердце звучания, он не мог не обратить на него, наконец, внимания. Звук, скорее даже музыка города представляла собой удивительное сочетание разноголосого хора, струящегося со всех сторон. Двигаясь, невозможно было не заметить, как меняется сила и отдаленность отдельных элементов общей песни, влияя на целостную картину восприятия. Но где бы ни находился Авель, музыка никогда не переходила за границы гармонии, не образовывала какофонии. Напротив, играя звуками также виртуозно, как в водном городе цветами и красками, а на земле андов чудесными ароматами всевозможных запахов и вкусов, Уэльмо словно жил своей собственной, отдельной от человека жизнью.

Музыка так незаметно переливалась от дома к дому, будто бы сами здания разговаривали между собой. То глухие басовые стуки незримого тамтама заставляли сердце сжиматься и трепетать, будто готовясь к смертельной схватке, то журчание и легкий звон миллионов маленьких колокольчиков дергали за живые струны души, словно призывая к совершению подвига. Казалось, будто город проник в самое нутро тела и ненавязчиво руководит желаниями и помыслами случайного гостя поднебесья. Страшно и заманчиво было проникать дальше, чувствуя, как неведомая тебе сила мутит рассудок и лишает воли.

Однако звуки исходили совсем не от зданий и не от города. Повсюду, куда бы ни повернул голову Авель, он видел голосистых исполнителей коллективной песни. Они сидели на окнах, выступах и карнизах громадных зданий, летали и прыгали на поверхности облаков и высоко в воздухе, конкурируя по своей численности и активности с не менее говорливыми этнами. Красочные птицы, поражающее воображение своими сказочными формами и странным поведением. Стаи крылатых насекомых, то крупных и заметных, то совсем крошечных, привлекающих внимание к себе лишь причудливым строением своей семьи, всегда держащейся неделимым, словно живым пучком. Это они каждый на свой лад, но неизменно соблюдая какую-то лишь им известную единую симфонию, старались над своей партией.

Взбудораженный гостеприимным приемом журчащего как водопад города Авель растерянно разглядывал окружавшие его разноцветные, но преимущественно белые постройки. Как ни удивительно это выглядело на такой высоте, но в противоположность земным и водным обитателям, этны селились не в живых, во всяком случае, с первого взгляда, а скорее неорганических домах, состоящих из комбинации различных сжатых газов и ледяных кристаллов. Если и это был живой материал, то Авель и впрямь ничего не мыслил в химии.

Блуждающий взгляд, то и дело сбиваемый с толку изменяющейся мелодией, так бы и бродил хаотично, если бы недалеко от себя Авель не заметил груду особенно ярких даже, можно сказать, светящихся кристаллов, размером своим не уступающим небольшим облакам вокруг основного города, но располагавшихся прямо на одной из улиц. Прекрасные и величественные, хрупкие и утонченные рубиново красные многогранники, под разными углами склоненные друг к другу, представляли достойное всякого восхищения зрелище. Авель не мог поступить иначе, и даже не спрашивая разрешения строгого Кло, подошел к ним поближе.

На самом большом кристалле он разглядел уже знакомый символ человека на Земле. На фоне полупрозрачного красного рубина как-то неестественно странно, но чем-то неотразимо притягательно смотрелась так несвойственная городу в облаках зеленая линия ободка. По центру располагался человек, выгравированный белым цветом на красном фоне рубина. Как и ожидал Авель, уже понимая логику составления конкретных эмблем, этн позаимствовал для своего образа тело, голову, две руки, две ноги и, конечно же, крылья. Хвост и оставшиеся руки и ноги белым силуэтом виднелись вокруг, совершенно не бросаясь в глаза и не портя величественного вида этна. Сверху такими же белыми буквами значилось название страны Летания, снизу города Уэльмо.

Пожалуй, среди всех эмблем, эта выглядела наиболее впечатляюще. Долго разглядывать не пришлось. Тут же к нему подскочил Кло, уже начавший злиться на пристрастие Авеля к эмблемам, притягивающим его к себе в каждом новом городе. Он коротко выказал свое отношение к неразумному поведению древнего человека, вечно привлекающему всеобщее внимание, раздраженно поинтересовавшись, почему он не может смотреть на расстоянии, а каждый раз подходит и начинает трогать руками. Авель и сам не мог толком объяснить «почему» и просто смущенно отошел от кристаллов. Кло развернулся и гордой походкой быстро пошел прочь, догоняя Джагу и Бена, уже зашедших далеко за черту города. Авель нехотя пошел следом и вскоре совершенно забыл про эмблему, увидев вещи, ничуть не уступающие по красоте гигантским кристаллам.

Немного привыкнув к пению небесных музыкантов, Авель шел все дальше и дальше, проникаясь духом города. Теперь Уэльмо напоминал Лас-Вегас. Таким перед ним предстал красочным город. Стены домов из прессованного воздуха светились неоновым светом. Яркие, сочные огни отовсюду бросались в глаза. Вечерело, и сумеречный свет, запоздавший за стремительно скрывающимся на небосклоне солнцем, мягко обволакивал воздушное царство. Громадные кристаллы, блестевшие словно мокрые, украшали карнизы домов. Люди летали и ходили вокруг них. И тут Авель увидел то, что он искал.

Сомнений быть не могло. В самом центре города находилось отдельное облако, висевшее прямо под небом. Его было невозможно не заметить. Единственное облако выше уровня города. Оттуда нескончаемым дождем сыпались нежно желтые капли солнечного света. Солнечный дождь! Великолепное зрелище! Завораживающе… Авель остановился и с открытым ртом любовался феерическим каскадом. Бен тоже стоял рядом.

- Там живет мудрец, - немного благоговейно, или это только показалось Авелю, сказал Кло, ни словом не упомянув о восстановлении.

- Он величайший ученый, - добавила Джага. – Благодаря его гению человечеству удалось создать Летанию. Это он придумал принцип сжатого воздуха и построения городов в облаках.

- Кстати, а за счет чего, мы держимся на такой высоте? – полюбопытствовал Бен, который уже не раз задумывался об этом во время путешествия.

- Антигравитация. Ты ведь знаешь, что это?

- Да, это способность противостоять естественному притяжению Земли.

- Правильно. Он собрал установки, которые держат весь город.

- А как они держат?

- Не знаю, можно ли это объяснить так, чтобы вы поняли, - засомневалась Джага, но, увидев ожидание в глазах ребят, все-таки решилась: – Он синтезировал из тяжелых атомов очень мощное положительно заряженное ядро, состоящее из огромного количества протонов и склеивающих их нейтронов. Ядерная сила крепко держит их вместе, не позволяя рассыпаться. Помещенные в вакуум ядра не находят свободных электронов для присоединения, отчего не могут нейтрализовать свой заряд и стать полноценным химическим элементом. В месте, до которого не распространяется ядерное притяжение, вакуумная подушка заканчивается, облачаясь в воздушный капюшон, оборудованный насосами, поддерживающими атмосферный режим. Нам кажется, что его секрет он почерпнул в недрах Земли, где и сосредоточена вся сила гравитации. Ему удалось вычерпнуть часть этой силы и вывести ее наружу. Получилось гигантское по размерам и силе положительное поле, отталкиваемое Землей как однозарядное настолько далеко, насколько силен его заряд. Так оно взлетело в поднебесье. А поскольку все на поверхности Земли несет в себе отрицательный заряд, в том числе и сами люди, то по элементарным законам притяжения друг к другу плюса и минуса все испытывают притяжение к протонам, находящимся как раз под облаками. На этой силе и держаться города в Летании.

Авель и Бен так и стояли, переваривая то, что им рассказала Джага, когда к Кло снова подошел, как и в Груанде, потерянный в анналах времени знакомый. Авель даже подумал, что в этом должно быть заключается обратная сторона бессмертия. Чем больше живешь, тем больших людей знаешь. Пока не наступает момент, когда ты уже знаешь всех, и хочешь, не хочешь, будешь на каждом шагу встречать знакомые лица.

Кло, как и ожидалось, был не рад встречи в этот опасный момент, когда он нарушает правила, предписанные ему. Но, что делать, он приветливо повернулся. Авель заметил, что Кло не трясет нижней частью своего туловища, как он это делал в Блыше, но вскоре решил, что это из-за того, что знакомый оказался, как это не удивительно, из Ошиякона. Анд и ошу встретились в Летании. Завязалась оживленная беседа, к которой была также вынуждена присоединиться и Джага. Кло снова замахал им рукой, чтобы они убирались подальше от любопытных вопросов. Тем более что в Уэльмо о восстановленных людях, скорее всего, уже многие догадывались. Ведь их облака располагались прямо над ними.

Авель не заставил себя долго уговаривать. Сама судьба послала ему шанс затеряться в переулках этого прекрасного города, чтобы без Кло и Джаги встретить того, кто и был целью этого безумного путешествия. Он резко дернул замечтавшегося Бена за руку и, поднявшись в воздух, стремительно увел его подальше от Кло.

- Пошли к восстановителю, - быстро сказал он, поднимаясь, все выше и выше к главному облаку.

Кроме как «мгу», Бен больше не нашелся чем ответить, и, расправив пошире крылья, запорхал рядом с Авелем. Им потребовалась всего пара минут, чтобы оказаться на облаке перед хрупким на вид, блестящим и мокрым, как будто, хрустальным замком. Авель, не медля, залетел внутрь. К его радости, никакой охраны видно не было. Да и чего бояться людям, восстановиться заново для которых вопрос доли секунды.

В отличие от ясного и чистого воздуха в городе, во дворце главного восстановителя стояла легкая белая дымка, немного искажающая пространство перед глазами. Но это, разумеется, не остановило друзей. Они, почти не глядя по сторонам, (время ограничивалось моментом, когда Кло и Джага избавятся от случайного знакомого и заметят их исчезновение), летели все дальше и дальше, проникая в самую сердцевину воздушного замка. Наконец, они почувствовали чье-то присутствие неподалеку.

Авель остановился и ступил на пол. Крылья при всем своем совершенстве издавали шелест при полете, а раньше времени раскрывать свое присутствие не хотелось. Тихой поступью они начали красться к голосу, раздававшемуся в соседнем зале. Все комнаты в замке были огромными, так что пришлось проделать еще не один десяток шагов.

Чем ближе они подходили, тем более странным казался Авелю голос этого этна. Высокий, впрочем, как и у всех этнов, тембр как-то характерно дергался, и Авель не мог понять, что же это ему напоминает. Он мог бы поклясться, что уже слышал его прежде. Но где это могло произойти? Ведь раньше он никогда не был в городах новой Земли. Более того, еще вчера он даже не догадывался об их существовании. И тут неожиданное прозрение как молния пронзило сознание! Конечно, именно этот голос он слышал в доме у Астиона!

Не может быть! Так энимы все-таки знают об этих людях? Нет, Кода и Джакоб не могли обманывать его. Они действительно думают, что на Земле не осталось людей. Но Астион... Авель не ошибался на его счет. Он знал про них с самого начала. Он знал и про восстановленных людей. Знал, значит, и для чего они были восстановлены.

Но почему тогда он не мог объяснить этого даже своей дочери? Хотя, может быть, было не время. Он ведь как раз и обещал им с Джакобом все рассказать, когда прогонит Авеля. Но отчего такая несправедливость? Почему он, Авель, не достоин знать этого? Нет, он не собирался с этим мириться! Прямо сейчас они с Беном узнают все! И не уйдут отсюда до тех пор, пока последний вопрос не найдет своего ответа. Здесь его не могут так запросто заставить проснуться, он вообще не спит. Но его могут убить... Ну и пусть убьют! Правда стоит того, чтобы за нее умереть!

Так думал Авель, прислушиваясь к голосу главного восстановителя. Они уже подошли совсем близко ко входу в зал, где он находился, когда Авель услышал последнее подтверждение своим домыслам. Тот, а точнее та, кто разговаривала с этим дерганым голосом, назвала его по имени. И это имя было Орест. То самое имя, которое произносил Астион у себя в кабинете! Теперь Авель точно знал: ошибки быть не может. Это он!

И Авель не вошел, а буквально влетел в зал. Бен торопливо следовал за ним, не подозревая, какая буря крутила душу друга. Орест стоял посреди зала и разговаривал с девушкой. Они оба выглядели как настоящие этны, как и сами Авель и Бен сейчас, лишь цвет их крыльев указывал на особый статус. Златокрылый величавый этн и грациозная дева с пурпурными крыльями с удивлением смотрели на наглых молодых людей, бесцеремонно ворвавшихся в чужие покои. Но Авелю было все равно, что те подумают о них. У него была цель. И эта цель никогда еще не казалась ему столь близкой, как в это мгновенье. Он решил не медлить со вступлением и начал сразу по делу.

- Это вы восстанавливаете людей на острове под Уэльмо? – спросил он, бесстрашно глядя в глаза Оресту.

- А кто вы такой, можно узнать? – спокойно ответил тот, расправляя блестящие, словно золотые крылья.

- Я... Мы – восстановленные люди! - гордо крикнул Авель, чувствуя, как дыхание перехватывается, предательски срывая голос.

- Ах, вот оно что, - медленно произнес Орест, разглядывая гостей. – Как же вы попали сюда?

- Мы не намерены отвечать на ваши вопросы до тех пор, пока вы не ответите на наши! - смело отчеканил Авель ему в ответ. – Зачем вы восстановили нас? Какие у вас дела с Астионом из мира Анимэ?

Орест немного дрогнул в лице. Его взгляд окатил Авеля как холодной водой и быстро перешел на свою спутницу.

- Разрешите, Богения, мы поговорим наедине, - вежливо попросил он ее.

Богения, не сказав ни слова, вышла из зала, тихонько прошелестев пурпурными крыльями. Орест снова повернулся к ребятам. После бравого начала, Авель не мог найти слов, чтобы проломить дыру в образовавшейся тишине. Но заговорил первым этн.

- Ваши имена? – повелительно спросил он.

- Меня зовут Авель, а это мой друг Бен.

- Откуда вам известно про Анимэ?

- Я уже сказал вам, - начал было Авель снова напирать наглостью, но Орест перебил его:

- Не вы тут главный, Авель. Не вам тут и указывать. Я задаю вопросы, вы отвечаете. То, что я посчитаю нужным сообщить вам, я скажу.

- Я был там, - растерявшись перед великим мудрецом, каким его представили друзья анды, промямлил Авель, чувствуя явное превосходство этого грозного человека над собой. – Во сне.

- Понятно. Откуда вы знаете, что я там тоже был?

- Я слышал ваш голос и имя в кабинете у Астиона.

- А что вы там делали? Насколько мне известно, туда закрыт доступ почти всем и, уж тем более, вам.

- Я был там с его дочерью – Кодой. Она может приводить с собой, кого захочет.

- Так ты знаком с Кодой? – Орест заметно разволновался. От былого спокойствия моментом не осталось и следа. Он даже не заметил, как перешел на «ты».

- Да. Мы дружим с ней.

- Вот это новость! - этн странно улыбнулся. – Да, древние люди – непредсказуемые создания. Везде себе проход отыщут. Ты знаком с Кодой, знаешь про Анимэ, и вот уже стоишь тут передо мной в Летании. Везде поспел.

Авель смотрел на него, не видя больше злости и угрозы в его умных глазах. Он не знал, как вести себя дальше. От Бена не было никакого толка. Он не понимал и половины того, о чем говорилось. А остальная половина кружила ему голову, и он так и стоял, бездумно глядя то на Авеля, то на Ореста.

- Так зачем же нас восстановили? – снова решился спросить Авель.

- Вы должны помочь соединить два мира, ушедших слишком далеко друг от друга. Как ты, наверное, уже слышал, Астион не поддерживал вашей кандидатуры. Он считает, что вы слишком примитивны и можете вместо помощи причинить вред нашим совершенным мирам, но я не согласен с ним. Это я разработал программу восстановления. И я уверен, что вы оцените то, что вам подарили вторую жизнь. Вы выполните свою миссию и гармонично впишитесь в новую жизнь.

Орест сделал паузу, следя за реакцией ребят. Но реакции никакой не было. Сейчас они представляли собой только одни сплошные уши, тупо впитывающие новую информацию. Время подумать над ней у них было впереди. Тогда он продолжал:

- Хотя пока вы не радуете своих восстановителей. Губите леса, создаете шумы непонятного происхождения. На вас пока только жалуются. Но это пока. Вы еще не приступили к своей миссии.

- А в чем заключается миссия?

- Дело в том, что люди на Земле уже давно не спят. Мы научились регенерировать свое тело не только в преобразователях, которые вы, как видно, уже испытали, но и постоянно, по мере жизни. Поэтому наши люди более не нуждаются в ночном отдыхе. Энимы же, напротив, постоянно живут в том – сонном мире. И они не могут материализоваться на Земле. Чтобы осуществить связь между двумя мирами, нужен проводник. Тот, кто будет и спать, и бодрствовать. Как древние люди, как вы.

- А как же тогда вы попали к Астиону?

- Это длинная история.

- Но я должен знать. Иначе как я поверю вам? Ведь нам еще никто не говорил про то, что люди на Земле больше никогда не спят.

- А вы спрашивали?

- Нет.

- Так спросите.

- Но все-таки. Если даже это и правда, то вы же как-то попадаете туда. Почему бы тогда вам самому не стать проводником?

- Это невозможно.

- Почему?

- На то есть свои причины. Вам не понять их.

- Тогда хоть скажите, откуда вы узнали про тот мир.

- Хорошо. Я попытаюсь объяснить это вам в двух словах, - пошел на уступки Орест. – Однажды я, как часто это делаю, медитировал, пытаясь взять под контроль разума свое тело. Это будущее, которое уже ощутимо близко для нашего мира. Умение через контроль над мгновенными изменениями в ДНК силой мысли осознанно руководить всеми процессами в своем организме: дыханием, зрением, сердцебиением и так далее вплоть до коренного преобразования своего тела с добавлением в него любых необходимых на данный момент функций без всяких специальных устройств. Понимаете, что это значит? – его пытливый взгляд медленно проскользил по глазам ребят. – Победа сознания над плотью. Это откроет многочисленные перспективы человеку. – Орест сделал паузу, углубившись в размышления о своих исследованиях, но, заметив нетерпение в глазах Авеля, продолжил: - Так вот, когда я этим занимался, пытаясь отключить свое тело, я добился больших успехов. Но не в той области, которую тренировал. Я не смог взять под контроль тело, но я научился контролировать душу. И моя душа оставила тело и полетела своим путем. Она привела меня к очень мудрому человеку, лежащему под ветвями большого раскидистого дерева.

- Сиддхарт! – воскликнул Авель.

- Ты знаешь и этого человека? – удивился Орест. – Тесен мир, ничего не скажешь. Да, я попал к Сиддхарту. Мы познакомились, и я рассказал ему про то, кто я и откуда пришел. И тогда он, как говорил единственный раз в своей жизни в мире Анимэ, покинул свое тихое пристанище у дерева и привел меня к Астиону. Тогда мы оба и узнали о дуализме современного мира. Мы решили, что наши народы нельзя разлучать. Что мы являемся органичными частями единого целого. И решили найти способ воссоединения миров. Астион искал свои способы. Я свои. И вот! Я решил, что вы – это наилучший из вариантов. Вы принадлежите обоим мирам, и сможете, как никто другой, способствовать их воссоединению.

- Но зачем же вы восстановили всех подряд? – впервые подал голос Бен. Тут только Авель к своему стыду заметил, что забыл про Бена с его проблемой. – Как вы можете рассчитывать на помощь людей, которые готовы разрушить жизнь внутри собственного города?

- Я не понимаю, о чем вы, - смутился Орест. – Мы восстанавливали людей, покоящихся в недрах земли острова, ставшего вам вторым домом.

- Но вы восстановили человека, которому бы положено в аду гореть, а не радоваться новой жизни! – с горечью крикнул Бен. – Его зовут Скинс Бройлер. Он обесчестил мою дочь, искалечил ее невинную душу, испортил ей всю ее прошлую жизнь! Так же как и нам всем, ее семье, - теперь Бена было не остановить, но никто и не собирался. – Он не человек, он монстр в обличье человека! И теперь, когда в новой жизни моя дочь впервые снова беззаботно улыбнулась, когда счастье практически вернулось в мой дом, он снова угрожает нам. Однако в новых условиях, созданных любезно вами, мы даже лишены возможности убить его благодаря вашим преобразователям! Вы с этого хотите начать мирный процесс сближения? Такие люди, по-вашему, поспособствуют воссоединению миров? Да он разрушит оба ваших добреньких мира, как только его нога ступит на эту землю!

Авель заметил, как тяжелая слеза покатилась по щеке друга. Его сердце разрывалось от боли, пронизывавшей воззвание Бена. Он подошел к другу и обнял его. В этот момент рыдания захватили бедного Бена. Орест тоже понял и почувствовал все. Несколько минут все трое молчали. Когда Бен немного успокоился, Орест сказал:

- Я не знал о той жестокости, которой отличались древние люди. Мои друзья предупреждали меня, что они варвары, но я не верил. Я думал, что вы не такие, - он отвернулся и пошел прочь.

Авеля объял жуткий страх. Он понял, о чем думает Орест. Этот великий этн проникся горем Бена и ощутил, насколько опасными могут быть люди. Теперь, наверное, он пожалел о принятом некогда решении. А что если, разочаровавшись в них, он просто прекратит программу восстановления и уничтожит всех на острове? Не одного Скинса, как они рассчитывали, а их всех? Ведь на самом деле, может быть, и правильно бы это было с его стороны. Если какой-то Скинс может быть настолько опасен, то, уничтожив его, где гарантия того, что на острове нет другого Скинса, допекающего другую семью. Легче убить всех и не мучиться догадками.

Авель ошибался. Орест думал не так.

- Мне очень жаль, Бен, - по-отечески тепло сказал он, подойдя к ним обратно. – Я не знал ничего про людей, которых мы восстанавливали. И я понимаю твое негодование. Но подумай, нет ли другого способа решить эту проблему, кроме убийства? Пойми, отнять жизнь у человека, которому она уже дарована, это убийство. Это намного хуже, чем просто не давать ее с самого начала. Теперь он уже есть, он живет, и в наших руках эта жизнь. Если есть хоть какой-нибудь способ решения проблемы, минуя убийство, я прошу вас найти его, - он заметил, как Бен уверенно мотает головой и добавил: – Не торопитесь с выводами. Я даю вам один день на размышление. Завтра вы прибудете сюда снова и скажете свой ответ. Если способа не найдется, мы ликвидируем его. Но запомните, это худшая из возможностей. И я бы очень хотел избежать смерти. В нашем мире для нее уже давно нет места. И мне кажется, плохо было бы начинать новую эру с давно забытой обоими мирами смерти.

В этот момент Кло и Джага влетели в зал. Они были напуганы. Кло просто кипел от злости, а бедная супруга не могла найти подхода, чтобы успокоить его. Как только он увидел ребят, его глаза выразили безумную панику. Это же надо было такому произойти! Они стояли перед тем, кто строго настрого запретил ему даже показываться восстановленным людям. Кло подозревал уже самое худшее в тот момент, когда Орест, улыбнувшись, подозвал его.

- Не волнуйся, Кло. Очень хорошо, что мы поговорили. Ты не виноват в том, что привел их сюда. Этот парень и без тебя нашел бы дорогу к истине, - он добродушно улыбнулся Авелю.

Авелю сразу стало неудобно перед Беном. Ведь это он нашел шарик, он крутил его. Значит, не его это, Авеля, заслуга, что они стоят здесь. Он посмотрел на Бена, но Бен, по-видимому, не думал об этом. Казалось, что он вообще ни о чем не думал.

- Отвезите ребят домой. Им уже пора ложиться спать, - попросил Орест, обращаясь к Кло.

- Конечно, я так и собирался, - смущенно проговорил тот.

- И не ругайтесь на них. Вы все сегодня поступили правильно. Сама судьба выстроила события таким образом, - добавил он.

Кло ничего не ответил и, взяв Джагу за руку, вылетел из зала. Златокрылый этн снова посмотрел на ребят.

- Не волнуйся Бен, мы решим твою проблему, - подбодрил на прощанье Орест. – И твою Авель тоже, - улыбнувшись, добавил он.

- Мою? – удивился Авель.

- До завтра, - кивнул головой этн, уже выходя в противоположную дверь.

Друзья догнали андов, и все вместе спустились в город. Эмоции переполняли всех четверых, отчего по дороге никто не проронил ни слова. Рассматривать город уже не было никаких сил. Они быстро спустились к преобразователю и стали андами.

- А как же...? – неуверенно спросил Авель, опасаясь, что эти современные преобразователи просто не умеют создавать человеческое тело.

- Дома, - коротко ответил Кло.

Еще через десять минут аэлубы доставили их к восстановительной ванне на их уже ставшем родным острове. Ребята быстро, чтобы никто не заметил, прыгнули в воду, вынырнув в своем обычном облике. Все же, как ни хорошо было ходить, плавать и летать в совершенных телах, свое «сидело» как-то милее и роднее.

Смущал лишь тот факт, что восстановительная ванная не умела создавать одежду, и ребята вылезли абсолютно голыми. К счастью рядом с ванной лежали чистые льняные полотнища, приготовленные заботливыми женщинами для тех новых людей, которых могли восстановить сегодняшней ночью. Друзья обернулись в ткань и, попрощавшись с андами, быстрым шагом пошли к дому.

Никого по дороге не встретив, они быстро добрались до землянки Бена, где его у входа ждала взволнованная жена. Бен поторопился к ней, а Авель пошел дальше. У входа в свой зеленый дом он вдруг подумал о том, что Бена ждала Бетти, а в его одиноком пристанище нет никого, кто мог бы скучать о нем этой ночью. Но думал он не долго. Завалившись в стог сена, он тут же сладко уснул.

 

Часть 3. Дубль II

 

Глава первая

 

Авелю снился Орест в его сказочном воздушном замке, когда Кода пришла за ним. Они покинули сон и полетели наверх.

- Это был этн? – немного погодя спросила она.

- Да. А откуда ты знаешь? – поразился Авель, ждавший момента, чтобы ей все рассказать.

- Мне папа про них рассказал. Ведь это и был тот человек, с которым мы застали тогда его?

- Да, это он – наш восстановитель.

- Папа говорит, что он очень хороший человек, - как-то немного благоговейно произнесла Кода. – И великий мудрец.

- Да, мне тоже так сказали.

- Они знают друг друга уже очень давно, - продолжала Кода. – Папа даже говорил, что Орест спас его душу. Они встретились как раз тогда, когда умерла моя мама, я еще была совсем маленькая. И Орест сумел тогда подбодрить отца, дать надежду и смысл жить дальше.

Долетев до ее дома, они удобно приземлились на причудливом полу Коды. Авель, едва взглянув на покрытие, сразу понял.

- Кода, это отец сделал тебе такой пол?

- Да, очень давно, я даже не помню когда.

- Это такой же пол, как в Летании! Он научился ему у Ореста. Вот тебе и первые звенья в цепи сотрудничества двух миров.

- Все, наконец-то, улеглось на свои места, - улыбнулась Кода. – Больше ты не думаешь, что мой папа хочет украсть твое тело? Как видишь, на Земле полно тел и поудобнее.

- Ты права. Это было глупо. Но, с другой стороны, я не ошибался в том, что именно он замешан во всем этом.

- Так и я не сомневалась. Только меня пугало, что, не желая ничего плохого, он что-то скрывал от меня.

- А почему он скрывал?

- Папа боялся, что если энимы узнают о вас, то начнут, подобно мне, похищать людей из снов. Каждому будет интересно поговорить с настоящим человеком, - слушая Коду, Авелю понравилось, что в ее мире его называли настоящим, а не древним, - и может начаться столпотворение. Все будут разом проникать в сон, пугая спящего. Он может в панике разрушить свои видения, и вся эта толпа погибнет. То, что я делаю, надо делать очень осторожно. Но разве это так сразу объяснишь всем?

- Понятно, - согласился Авель. – Тогда, действительно, твой отец был прав, скрывая нас. Он защищал свой же мир таким образом.

- Да, забирать вас из сна вообще опасное занятие. Не все же такие как ты. Ты научился ловко концентрироваться на происходящем вплоть до того момента, когда твое сознание не покидает пределы сна. Другой бы человек уже не однократно переключился в своих мыслях на энима. А они ведь интересные, правда? – неожиданно сменила тему разговора Кода. – Новые люди? Мудрые и совершенные.

- Как и вы, - добавил Авель.

- Как мы? Конечно, они наши ровесники и на временной лестнице должны находиться на схожем уровне, но только не в эволюционном смысле. Мы такие разные, и, наверное, нам будет очень сложно понять друг друга. А как хотелось бы!

Авель легко поднялся с пола и пошел вдоль ручейка, размышляя над тем, а как же на самом деле восстановленные люди смогут способствовать соединению народов. Он знает и Коду, и Кло с Джагой. Но что он может с этим поделать? Разве что рассказывать им друг про друга. Он, конечно, в состоянии воспроизвести страны людей на Земле в своих снах, которые сможет подглядеть Кода, но для нее это слишком опасно. Да, к тому же и связь получается односторонняя. Но ведь Орест должен был знать, что делает, когда восстанавливал их. Надо только найти путь, направление действий. Мысли Авеля завели его в тупик. И он задумчиво остановился. В этот момент Кода догнала его.

- А еще я думаю, что ты нравишься моему папе, - ласково сказала она, нежно взяв его за руку.

- Ты уверена? – переспросил Авель, но единственное, о чем он уже мог думать, так это о теплой руке Коды, медленно скользившей в его руке.

Он повернулся к ней лицом. Кода смотрела ему в глаза. Ее взгляд карих глубоких глаз был чистым и ласковым. Белые искорки игриво поблескивали, озаряя его лучистым светом. Они говорили Авелю красноречивее любых слов, что Кода тоже неравнодушна к нему. Руки Авеля заскользили по плечам девушки и сомкнулись на ее спине. Он впервые обнял ее, и она даже не думала сопротивляться.

- Я что-то чувствую к тебе, Авель, - тихо прошептала она, - что-то такое, что не должна чувствовать. Я никогда не чувствовала ничего подобного ни к кому в Анимэ. И меня пугает это ощущение.

- Значит, все-таки ты знаешь, что такое избирательность? Твое чувство не едино, как у всех в твоем мире, - Авель заметил, как при последних словах Кода недоверчиво отвела взгляд, и поспешил добавить: - Я уверен, что сердце лучше знает, что ему надо чувствовать. Доверься ему.

Кода была так близко, что сердце самого Авеля уже судорожно забилось от чувств, обуревавших его. Он забыл все те ужасы, которые переживал утром. Кода была рядом, и она тоже хотела быть с ним. Большего ему и не надо было.

- У меня нет сердца, - она грустно улыбнулась. – Я чистый разум, способный только на высокоморальные проявления. Я могу быть справедлива и радушна каждому, могу принять и полюбить душу любого человека. И только...

- Но не высокая же мораль тянет тебя ко мне?

- Вот это и пугает меня. - Кода спрятала лицо у него на плече. – Я не стремлюсь к твоей душе, твоему сознанию. Меня словно намагничивает одно твое появление. Мне хочется просто быть рядом, чувствовать твою руку...

- Мои объятья, - закончил за нее Авель.

Он наклонился, чтобы поцеловать Коду, но тут она быстро отстранилась, словно дикий зверек, глядя на него исподлобья. Авель пошел за ней, но она снова убежала.

- Я не такая, как ты! Я энима, а не настоящий человек. Поэтому не трогай меня! – она была взволнованна и рассержена.

Авель больше не смел к ней приближаться. Он стоял и смотрел на нее, смутно ощущая, что она права. У их отношений не было и не могло было быть никакого продолжения. Тогда к чему поддаваться чувствам, развивать то, что заранее обречено на гибель? Это было страшно и больно, но такова была правда. Жестокая правда первой настоящей любви в его, а возможно и ее, жизни.

- Мы не можем быть вместе, - как будто прочитав его мысли, сказала Кода. – И ты не хуже меня понимаешь это.

- Но, Кода! – теперь он точно знал, что она хочет того же, что и он. – Давай попробуем! Люди во все времена преодолевали немыслимые препятствия, чтобы быть друг с другом. А мы уже рядом. О чем же более мы еще можем мечтать?

- Наши отношения навсегда останутся бесплодными, - Кода оставалась непреклонна. – А тебе нужно это?

- Но ты же чувствуешь! Ты не просто понимаешь, ты испытываешь то же чувство, что и я! И тебе все равно кажется, что этого мало, чтобы быть вместе?

- Да как же ты не поймешь? – в глазах Коды появились слезы. – Это ложные чувства, ложные ощущения! У меня нет тела, я не могу чувствовать того же, что и ты.

- Но чувствуешь! – настаивал на своем Авель.

- Это миф! Иллюзия. - Кода обессилено села на пол, и легкая дымка окутала ее тело. – Если бы наш разговор услышал Джакоб, он бы вообще сказал, что это моя очередная причуда.

- Мне все равно, что сказал бы Джакоб! – резко отреагировал Авель. – Меня интересуешь ты, а не он. И он не знает тебя и возможностей твоего разума. Если ты не такая, как все в твоем мире, то это не твоя причуда. Это дар, посланный тебе свыше. И ты имеешь полное право им пользоваться. Если любишь, не запрещай себе любить!

- Ах, Авель... - Кода грустно улыбнулась и встала на ноги. – Как бы я хотела, чтобы то, что ты говоришь, было правдой. Но реальность более сурова...

- Что за мир вы создали! – в сердцах воскликнул Авель, беря Коду за руку. Он поднес ее руку к своим губам и принялся целовать ее. – Почему вы отказались от того, что являлось смыслом жизни человека в прошлом?

- Не знаю. Это произошло само, не спрашивая разрешения у нас.

- Так давай исправим этот глупое недоразумение!

- Это не в нашей власти. - Кода погладила свободной рукой волосы Авеля. – Я часть своего мира и не могу уйти от законов, создавших меня саму, – она сделала паузу, как будто задумавшись над чем-то, - но я хочу, чтобы частичка меня навсегда осталась с тобой. У меня нет ничего более дорогого, чем это. - Она сняла со своей шеи медальон, подаренный папой, который всегда висел на ней. – И я прошу тебя взять его. Не знаю, сможешь ли ты забрать эту вещь с собой в тот – настоящий мир, вряд ли, я даже не уверена, что он останется на тебе при новом появлении в Анимэ, но это единственное, что я могу подарить тебе... вместо себя.

Она нежно надела медальон на шею Авеля и прижала указательный палец ко рту, показывая, что не хочет слышать его ответа. На этом вопрос об их отношениях она считала закрытым. Он посмотрел на золотую капельку, висевшую теперь на его шее. Капля воды сорвалась с ее верхней части и медленно, как слеза, дугой скатилась мимо центра и примкнула к маленькому ручейку снизу, торопливо бегущему обратно наверх. Ручеек так походил на настоящий – в доме Коды. Золото медальона словно повторяло цвет ее волос. А эта грустная капля так ярко отражала то состояние, что творилось в душе обоих, что сердце Авеля обливалось кровью при виде этих молчаливых слез. Тут только он заметил, а может быть показалось, что разделенное изнутри дугой скольжения беспрерывного потока слезинок и окаймленная их торопливым ручейком, капелька больше напоминала сердце. Точнее говоря, разбитое сердце. Да, наверное, этот подарок лучше всего сумел объяснить Авелю то, что не могли донести слова Коды. Полнейшую бесперспективность их отношений... Но насколько сильно он не хотел слышать этого объяснения! Смириться с неотвратимым!

Авель совершенно потерялся. Он не знал теперь, о чем говорить и что делать с Кодой. Но она уже приняла решение за них обоих. Ее рука снова появилась в руке Авеля, но он уже не чувствовал той осторожной нежности, которую она излучала еще так недавно. Рука держала его крепко и как будто безразлично. Она подняла его в воздух и вывела за пределы своего дома. Авель не спрашивал, куда они летят. Ему было все равно. Тем более, что летели они недолго.

Оказавшись на золотом песке, он сразу понял, куда привела его Кода. Это дом Сиддхарта. Мудрейшего человека, впервые воссоединившего оба мира. Правда, в этот раз они приземлились далеко от хозяина с его раскидистым мощным деревом. Намного дальше, чем тогда, когда он был тут раньше. Кода неторопливо пошла по направлению к дереву, видневшемуся далеко впереди.

Вскоре они приблизились настолько, что Авель разглядел... не один, а целых два силуэта возле дерева. Он начал приглядываться. С каждым шагом видимость заметно улучшалась, и тут он узнал второго... Его мозг не поверил глазам! Авель отвернулся и посмотрел снова. Точно! Ошибки быть не могло – это был Скинс! Скинс Бройлер. И он сидел и мило беседовал с Сиддхартом.

- Что он здесь делает? – спросил Авель у Коды, не отрывая глаз от противной жирной морды.

- Он на перевоспитании, - улыбнулась Кода.

В ее тоне и взгляде больше не было и тени следа от той Коды, которую он только что обнимал. Она снова была спокойна и рассудительна, как ни в чем не бывало.

- Давай посмотрим издалека, - предложила она, останавливаясь.

- Сиддхарт перевоспитывает его? – Авель тоже притормозил, и они вместе уселись на горячем песке, скрытые многочисленными барханами.

- Да, я попросила его.

- И в чем же заключается процесс перевоспитания? – недоверчиво поинтересовался Авель.

- О-о, это целое представление, которое Сиддхарт разыграл для него, - рассмеялась Кода. – Прежде всего, мы окунули вашего злодея в частоту душегубов. Полнейший мрак и злые лица напугали его настолько, что он в панике начал метаться по кругу, не в силах найти выхода. Он был уверен, что попал в ад. А потом появился Сиддхарт. Я, конечно, немного изменила его внешность. Придала его образу сходство с традиционным Богом из человеческих религий. Ну, борода, там, и всякое другое. Он спустился к нему, как Бог, и забрал от этих жутких людей. Скинс от благодарности чуть руку ему не выдернул, пытаясь поскорее уйти оттуда. Сиддхарт привел его сюда. Теперь разъясняет, что судьба его души в его собственных руках. Что он натворил на Земле слишком много зла и достоин ада, в котором уже побывал. И был бы там вечно, если бы не великая сила всепрощения, которая может помочь ему очистить душу, если только он сам изменится и встанет на путь праведника.

Кода замолчала, всматриваясь в силуэты двух людей, беседующих под деревом. Авель тоже смотрел туда, но расстояние все-таки оставалось слишком далекое, чтобы увидеть, что творится на лице у Скинса.

- Мне кажется, он сильно перепугался, - добавила Кода. – Если и это не подействует, то я тогда и не знаю, что еще можно придумать. Но думаю, подействует. Никто не захотел бы остаться навечно запертым в этой темнице горя и ненависти, где вечно мытарствуют душегубы.

- Это ты придумала такой странный способ перевоспитания?

- Нет, Сиддхарт. Он считает, что путь к очищению идет через страдания, которым и решил подвергнуть Скинса. Он говорит, что наша цель освободить душу Скинса от тяжести грехов, которые ее угнетают.

- А Сиддхарт сразу согласился помочь?

- Да, он великий человек и очень добрый. Его целью всегда являлась помощь другим людям в очищении души, после того, как он сам достигнул просветления.

- Ты о чем?

- А ты разве не узнал его? – удивилась Кода. – Я думала для тебя уже давно не секрет, что Сиддхарт – это тот человек, которого на Земле запомнили под именем Будда.

- Что? – Авель, громко вскрикнув, вскочил на ноги. – Сиддхарт – Будда? Но это же... Это ведь... – у него не было слов, чтобы выразить свои мысли и чувства.

- А ты не знал, что он самостоятельно нашел дорогу в наш мир? – Кода потянула его обратно на песок, и Авель послушно сел. – Я думала, ты достаточно начитан для того, чтобы разбираться в буддизме.

- Но это же всего лишь религия.

- Разве про религию можно сказать «всего лишь»? Религия – это прорвавшаяся сквозь бездну времени и невежества частичка истины. Она стоит того, чтобы внимательно изучать ее.

- Ладно, может быть я невежа, - согласился Авель, теперь только заметив, что Сиддхарт так естественно сидящий в позе Лотоса сильно смахивает на традиционные золотые статуэтки, многократно видимые им в прошлой жизни, – так расскажи же мне про него. А то я, признаться, все равно ничего не понимаю.

- Хорошо, я расскажу тебе его историю. Она действительно заслуживает того. В 623 году до нашей эры у одного богатого правителя родился сын. Его нарекли именем Сиддхартха Гаутама. Но так повелось, что в нашем мире мы начали называть его Сиддхарт, без окончания «ха», он не возражает. Так вот, его отец был царем небольшого государства в северной Индии. Будучи ребенком, Сиддхарт долгое время рос в маленьком изолированном мире, созданном его отцом, чтобы оградить сына от всего дурного, что было в окружающем мире. Но это не могло длиться вечно. Сиддхарт вырос и покинул отчий кров. Семь долгих лет он странствовал по дорогам Индии, пытаясь понять сущность мира.

- И что, понял?

- Да. Он открыл для себя, что не все люди также счастливы, как те, кого он видел в царском дворце. Что мир полон бедных и голодных людей, что ими правит не царь единовластный, а болезни, скорбь, старость и смерть. И тогда он задался вопросом: как можно помочь всем этим людям? Но что мог сделать он – юный царевич? Всего золота его отца, розданного поровну между всеми людьми, едва хватило бы, чтобы накормить их на месяц. Значит, он не мог помочь им материально. Научить их работать? Но они и так умели. Просто сама жизнь в то время не оставляла другого выбора. Человечество было слишком слабо и неразвито в общей массе, чтобы решать текущие бытовые проблемы, спасти своих страдающих и умирающих людей, стать удовлетворенными и счастливыми. Нужно было найти другой выход.

- Так же, как и в то время, когда твои предки начали воспитывать маленького Боно?

- Да. Сходство, несомненно, есть. И в той, и в другой ситуации, требовался кардинальный способ решения проблем. Способ, независимый от богатства и ценностей, свободный от материи вообще. И он нашел его. Он сказал людям, окружавшим его: «Освободитесь от проблем, гнетущих вас. Забудьте их и подумайте о том высоком, что никто не сможет отнять – о свободе вашего разума. Богат ты или беден, молод или стар, здоров ли иль болен, у каждого из нас есть свой собственный разум. Именно он оценивает то положение, в которое поставила вас жизнь. И он, напротив, только закаляется в бедах, обретая себя, и тлеет в праздности и излишествах». Он призвал людей к тому, чтобы они очистили себя. Освободились от всего, что мертвым грузом связывает тело. Надо отстраниться от всего сиюминутного и земного, чтобы перестать волноваться и обрести покой. Он назвал это состояние освобождения от потребностей тела «нирваной».

- То есть по сути дела, - понял Авель. – Он стремился к тому же, что вы и сделали намного позже, покинув тела через сны?

- Да, но его цель была достигнуть этого наяву, а не во сне. Он пошел гораздо более сложным путем. Но тогда у него и выбора не было. Кто бы мог в то далекое время заботиться о телах уснувших людей, а повторить его собственное достижение и взять под контроль свою душу после смерти могли лишь единицы за всю историю человечества вплоть до последнего времени. Правда, несмотря на правильность общих суждений, он так и не смог абстрагироваться от понятия «тело» и отделить от него душу. Объектом его рассмотрения была жизнь во всей своей полноте. Он думал, что человек постоянно ходит по кругу, перерождаясь заново в различных обличьях. Он может снова родиться человеком после своей смерти, может стать другим животным, но только тот, кто достиг просветления, имеет шанс выйти из замкнутого круга перерождений и стать богом. То есть, другими словами, он приблизился к пониманию того, что тело может сдерживать душу на Земле, не давая ей уйти своей дорогой. И только достигнув совершенства на своем пути, он увидел, как его собственная душа покидает тело. И тогда он понял, что истинной целью и было это отстранение души от бренного тела, несущего в себе столько проблем. С самого начала он интуитивно понимал, что в другом мире может не быть телесных проблем, но он думал, что это зависит от чистоты помыслов. На самом деле проблема упиралась в существование тела с его похотливыми потребностями. Стоило лишиться его, и все нечистые помыслы исчезли сами собой. Нет тела, нет и его потребностей, которые отягощают душу. Но, даже не зная о существовании души, Сиддхарт сумел добиться того, чего добивались немногие за всю историю человечества. Его душа сумела вырасти и окрепнуть в физическом теле настолько, что после смерти не затерялась в пространстве, а самостоятельно нашла себе место на волнах и создала свой мир, полностью копирующий любимое место Сиддхарта. – Кода указала рукой на дерево. – Это Потхе, его еще называют деревом просветления. Папа рассказывал, что когда Будда ушел из материального мира, люди еще долго приходили к этому дереву, чтобы достигнуть просветления. Тщетно. Они так и не поняли, что дело не в месте, где сидел Будда, а в мыслях, возвышающих его душу. Но ему тоже не сразу это удалось. Потребовалось тридцать пять лет, чтобы он достиг просветления. И когда это случилось, он ясно ощутил, как выросла его душа, заполнив каждую клеточку тела и вытеснив оттуда все порочащие ее чувства и желания. Ты понимаешь, что это значит?

- То, что его душа стала чем-то самостоятельным и независимым еще будучи в теле.

- Да, она победила тело. Не так, как это сделали мои предки. Не обходным путем через сны. А вот так – напрямую. Начала борьбу с телом и выиграла ее. Если бы я не знала так хорошо Сиддхарта, я была бы уверена, что это невозможно. Поэтому неудивительно, что и после смерти она твердо контролировала свою судьбу, найдя себе место в этом мире. Ведь в нем еще не было никого, когда Сиддхарт уже сидел здесь под своим деревом. И еще почти три тысячи лет он пребывал тут в полнейшем одиночестве. И даже когда первые люди проникли в мир Анимэ, никто долгое время не знал о его существовании. Мой папа был первым, кто нашел его, блуждая по инфракрасным волнам.

- Удивительная история, - вздохнул Авель. – Ну, если Скинса перевоспитывает сам Будда, то, я думаю, он попал в надежные руки.

- И я тоже так думаю. Но вот тебя Скинсу видеть совсем не обязательно. Вопросы лишние возникнут. Может не поверить… Я просто хотела тебе его показать.

- А ведь знаешь, мы разговаривали сегодня с Орестом, другом твоего отца, и просили его избавить нас от Скинса.

- Да? – испугалась Кода. – Вы просили убить его?

- Вообще-то да.

Авелю сразу стало стыдно за них с Беном. Кода даже прибегла к помощи Будды, чтобы спасти пропащую душу Скинса, а они уже попросили о самой крайней мере. Может быть, все-таки варвары они с Беном. Люди обоих миров, и Кода, и Орест хотят сделать что угодно для того, чтобы решить эту проблему мирным путем, в то время как они даже мысли такой не допускают. Он поспешил успокоить Коду, уже расстроенную от такой новости.

- Но мы еще ни о чем не договорились. Орест сказал прийти с окончательным ответом завтра вечером. Если мы не сможем придумать ничего лучшего.

- Что же вы скажете?

- Мы думали, что отсрочка бесполезна, - признался Авель, – но раз ты уже взялась перевоспитать Скинса, то посмотрим завтра, что из этого получится. Если он действительно перестанет быть опасен, то зачем же тогда его убивать?

- Какой же ты все-таки умница! – воскликнула Кода. – И не надо убивать. Вот увидишь – подействует! – она с надеждой взглянула в сторону дерева. – А теперь пойдем отсюда!

 

Глава вторая

 

Они долго летели в межволновом пространстве, пока давление окончательно не придавило Авеля. Он снова расплющился и только отчаянно сопротивлялся той силе, которая упорно пыталась теперь разорвать его на части. Кода летела все быстрее и быстрее, чтобы, как могла, помочь уцелеть Авелю. Опыт прохождения между волнами уже начинал сказываться, и ему удавалось несравнимо проще сохранять целостность своей души, чем раньше.

Когда они добрались до Нозоми, Авель уже выдохся настолько, что белая пелена застлала его глаза. Кода уложила его на один из листов на знакомой площади и, свесив ноги, села рядом. Ее рука гладила его голову, поправляя непослушные черные волосы, прикрывавшие лоб.

Авель сквозь полуприкрытые веки обратил внимание на то, что небо над головой красивого, но совершенно непривычного салатового цвета. Эта неестественность настолько взбудоражила его ум, что пелену как рукой сняло. Он приподнялся на локтях и вгляделся в светло-зеленую бездонную ниву над светящейся под лучами солнца площадью. Небо на самом деле отливало зелеными красками. Кода заметила взгляд Авеля и улыбнулась.

- Мы проголосовали за такое небо.

- Проголосовали?

- Да. Все, кто посещает наш город, на местной телепатической частоте может принимать участие в утверждении народных решений. То есть голосовать по любым общественным вопросам. Вот мы и решили сделать небо зеленым. Это же не настоящее небо, как, в общем-то, и солнце, освещающее площадь.

- Это невероятно, - только и сумел произнести Авель, - как я только раньше не обратил на это внимания.

- Тогда и отсутствие теней должно произвести на тебя впечатление.

Авель обернулся и с удивлением обнаружил, что действительно ни он не отбрасывает тень на лист, ни лист на траву. Словно миллионы прожекторов равномерно освещают каждый миллиметр площади со всех сторон. Вроде бы мелочь, но теперь глаз явно улавливал необычность освещения. Оно могло бы показаться студийным, как в хороших фильмах, если бы не было настолько хорошим. Света было столько, сколько не мог в былые времена обеспечить ни один осветитель, прямо как от настоящего солнца. Только отсутствие тени выдавало фальшивость происходящего.

- Значит, сегодня вы выбираете одно небо, завтра другое и так далее?

- С точки зрения периодичности ты абсолютно прав. Мы действительно часто меняем различные элементы благоустройства города. Но дней, конечно, у нас нет.

- Как это нет? – удивился Авель. – Вчера, например, мы разговаривали с Джакобом и летали к твоему отцу.

- Это для тебя было вчера, - поправила Кода, – для меня же это было очень давно. В переводе на твое время мы знакомы с тобой уже не один месяц.

- Постой! Я совсем ничего не понимаю, - Авель уже не мог спокойно лежать и любоваться небом. Он тоже сел на листе, не отрывая недоумевающего взгляда от Коды. – Вы живете не по-нашему времени? – Кода кивнула и хотела было что-то сказать, но Авель не дал ей. – Нет, ты не думай, я все пойму. Мне не так давно уже приходилось слышать подобные вещи. У людей на Земле тоже изменилось время. Они перешли на метрическую систему. Но понятия «сегодня», «завтра» для них остались неизменными. Ведь их задают не люди, а солнце, - Авель указал пальцем на солнце, сонно согревающее их затылки.

- Это не солнце, Авель, - Кода тоже посмотрела на него. – Его нет. Это тоже иллюзия. По-настоящему наш мир выглядит как межволновое пространство. Все остальное построили люди. Мы не видим, как день сменяет ночь, поэтому у нас нет дней.

- А время: часы и минуты?

- Их тоже нет. Вообще нет такого измерения как время, да и как расстояние тоже. Мы не нуждаемся в этих показателях.

- Но как же вы живете? Как можно так жить?

- Так и живем, - просто ответила Кода.

- А как вы договариваетесь на будущее? – Авель никак не мог уложить в голове такой поворот в понимании окружающего его мира. – Жить без времени и расстояния!

- У нас нет надобности договариваться абстрактно. Мы встречаемся здесь и сейчас. Просто связываемся, когда это необходимо, любым количеством людей и собираемся в условленном месте. Например, на этой площади. Все происходит мгновенно: и связь, и перемещение. Мы не затягиваем решение своих вопросов, не откладываем дела на будущее.

- Знаешь, Кода, я не думал, что люди когда-нибудь смогут жить без времени и расстояния. Прямо, как первобытное племя, какое-то.

- Закон круга, - улыбнулась Кода, – с чего начинали, к тому и пришли.

- Да, по-другому и не скажешь.

- Впервые проблемы возникли, когда мне понадобилось вычислять время твоего сна. Ведь я не могу ждать тебя на низких частотах постоянно. За это время может пройти месяц и даже больше моего времени.

- Месяц? – Авель не мог понять, о каких сроках идет речь. – Месяц за один день?

- Точно тут нельзя сказать. Понимаешь, наш мир идентичен снам. Во всяком случае, когда речь идет непосредственно о твоем субъективном его восприятии через призму своего собственного сна. Поэтому и время, и расстояние даже при попытке его объективного измерения не поддается линейному расчету. Оно неравномерно и дискретно к тому же. Где-то его вообще нет. Где-то оно почти не отличается от Земного. Но в большинстве случаев, если ты считаешь время через сон, то оно намного порядков плотнее, чем у тебя дома. Грубо говоря, если ты хочешь в среднем узнать, сколько времени был со мной и сколько прошло в твоей реальной жизни, пока ты спал, то надо условно принять одну минуту сна в настоящей жизни за полчаса сновидений. Соответственно за один час сна проходит тридцать часов моей реальности. За одни сутки может пройти месяц жизни в Анимэ. Если продолжать этот ряд, то за месяц на Земле здесь пройдет два с половиной года, за год тридцать лет, ну а если ты сумеешь не выходить из сна около семидесяти лет, то есть всю свою земную жизнь, то здесь за это время ты сможешь прожить больше двух тысяч лет.

- Вот это да! – Авель даже не знал, что можно на это сказать. – Что же ты делала все это время, когда меня тут не было?

- Жила, - Кода растерянно подняла плечи, - как обычно. Что я еще могла делать?

- Но... я не знал. - Авель невольно ощущал себя обманутым. - Для меня все происходило очень быстро.

Хотя признаться по правде, он и сам уже не раз задумывался над тем, что много событий успевает пройти в мире Анимэ, в то время как после внезапного пробуждения на Земле еще стоит глубокая ночь. Теперь все сходилось.

- Это естественно, я знала об этом. Вернее, у меня было много времени подумать на этот счет. Но не настолько много, как ты уже, наверное, решил, - смущенно улыбнувшись, добавила она, - без тебя оно шло гораздо медленнее. Это же очень приблизительные расчеты. Все зависит от интенсивности происходящего в моем мире. Если мы активно двигаемся, разговариваем, летаем куда-то, в общем, жизнь кипит, то время может уплотниться даже сильнее, чем я сказала тебе. Если же мы наоборот ничего не делаем, а просто созерцаем действительность, то время может даже стать медленнее, чем на Земле.

- А как же вы тогда сумели рассчитать, сколько времени прошло на Земле с тех пор, как вы ушли в Анимэ? Вы же потеряли связь с Землей.

- Мы не сразу ее потеряли. Долгое время люди еще обладали телами, да и хранители время от времени приходили в наш мир. И тогда мой прадед, сын Боно, установил своего рода часы на закрытой волне, время на которой постоянно. Изредка мы сверяли часы и убеждались, что они показывают точное время.

- Так просто?

- Беда в том, что как раз непросто. На самом деле в этом заключается большая проблема. Понимаешь, время можно узнать только в том случае, если ты попадешь на закрытую волну, где оно установлено. Но если ты попадаешь туда, то своей собственной активностью непременно нарушаешь ход течения времени на ней, а значит и сбиваешь часы. Поэтому заходить туда категорически воспрещается.

- Значит, наблюдатель невольно оказывает влияние на работу часов, - понял Авель, – тогда как же вы узнаете, сколько прошло на Земле времени?

- Раньше, когда у людей еще были тела, после сверки часов и, соответственно, сбоя в их работе, уходящие заново устанавливали время. Но когда тела исчезли, мы больше не могли себе этого позволить, так как сверять было не с чем. И долгое время люди не знали точно, сколько же десятков лет, а может и сотен минуло на Земле. А потом мой папа разгадал эту загадку. Я тогда еще была совсем маленькая. Но она до сих пор доступна только ему. И то требует от него огромных усилий.

- Так что же он делает?

- Он растворяется в волне, позволяя ей поглотить себя.

- Позволяет волне убить себя? – поразился Авель. – Делает именно то, чего ты боялась относительно меня?

- Да, использует ту силу, что убила мою маму, - грустно сказала Кода. – Когда она умерла, он был в таком состоянии, что совершенно не дорожил своей жизнью. И тогда он с головой ушел в работу, делая то, что другим казалось безумием. Не знаю как, но он сумел, растворившись в волне, обрести себя снова. Никто не может повторить этого. А папа только говорит, что это требует от него неизмеримой концентрации. Он контролирует каждую свою часть, собираясь заново уже за пределами волны. Для этого надо досконально знать свою душу, уметь распадаться в ни во что и собираться из ничего. Кроме папы больше никто в нашем мире не умеет этого.

- Чем больше я тебя слушаю, тем больше восхищаюсь твоим отцом! – воскликнул Авель. – Он достоин своего великого прадеда.

- Только я, наверное, какая-то неудачная вышла, - Кода немного виновато опустила глаза. – Кроме как странной, меня пока никак не называют.

- Перестань, Кода! – Авель не мог слушать, как самая совершенная девушка на свете незаслуженно критикует себя. – Ты умеешь создавать новые миры так, как никто в Анимэ.

- Бесполезное занятие, - вздохнула Кода.

- Как ты можешь так говорить?! – даже возмутился Авель. – Это же жизни! Они и не подозревают о том, что у них есть создатели. Они просто живут. И поверь мне, уже создав их, ты наделила их не менее ценными жизнями, чем твоя и моя. А ты так безразлично говоришь об этом, словно они игрушки, какое-то жалкое подобие!

- Да, прости. Я не подумала, - извиняющимся тоном сказала Кода. – Я просто имела в виду, что в своем мире я абсолютно бесполезна. Уже столько времени живу, а так до сих пор и не смогла найти своего места в нем.

- У тебя еще все впереди, - сказал Авель, крепко сжав ее руку. – Ты еще поймешь, какая миссия на тебя возложена. Я верю в то, что у каждого из нас есть своя цель в жизни. Смысл, ради которого мы рождены. И наступает момент, когда он становится нам понятен. Рано или поздно и ты поймешь, ради чего или кого ты живешь.

Авель замолчал, с грустью подумав о том, что безумно хотел бы того, чтобы этот смысл жизни Коды имел хоть какое-нибудь отношение к нему. Ведь не зря же судьба свела их таким странным способом? Но кто может знать будущее? Может быть, его и не надо знать. Надо просто следовать своей дорогой, и жизнь сама расставит все по своим местам.

- А уверен ли ты, что конкретно у меня или у тебя есть эта самая миссия, благородная цель, ради которой мы рождены? – вздохнула Кода. – Что если подобно миллионам пушинок, готовых отдать свои жизни ради той единственной, которой суждено стать взрослым тополем, мы тоже создаем многомиллионную массовку ради реализации потенциала тех избранных, которые и призваны двигать человечество, выполнять великие миссии?

- Даже если и так, почему ты не допускаешь, что ты и есть избранная?

- Это слишком самонадеянно, - улыбнулась Кода.

- А я вот верю в свою миссию, чтобы ты не говорила, - упорно настаивал на своем Авель, - будь я единственный из миллионов или подобен каждому.

- У тебя уже есть некоторые подтверждения. Тебя воскресили, дали вторую жизнь среди небольшой группы людей, живущих на твоем острове. Это уже что-то.

- А ты встретила меня. Это тоже не просто так, - сказал Авель, и смущенная улыбка появилась на его лице.

- А хочешь перекусить? – вдруг спросила Кода.

- Давай, - рассеяно ответил Авель, удивленный резкой переменой темы разговора.

Кода взяла его за руку, и они плавно слетели с высокого листа, снова ступив на сочную траву. Счастливые лица окружали их повсюду. Авель смотрел на этих беззаботных людей и думал о том, что, скорее всего, не многие из них когда-нибудь задумывались над смыслом своей жизни. Если человек счастлив и погружен в вереницу ежеминутных проблем, он не думает о своей роли в глобальном механизме функционирования системы под названием «жизнь».

Они пересекали площадь, пробираясь к затерянному в деревьях и цветах, продавленному на вид зданию, похожему на потоптанную сверху пластилиновую глыбу из красного мягкого стекла, когда вышедшая оттуда девушка настолько поразила Авеля, что он чуть не натолкнулся на нее. Она была облачена в коротенькое платьице оранжевого цвета, сделанного как будто из того же мягкого стекла. Оно беспрерывно взрывалось на ней в самых разных местах, выстреливая в воздух салютом из десятков крошечных стеклянных капель, которые, блеснув на солнце, звонким стуком осыпались на поверхность, отскакивали от всего твердого и мгновенно пропадали в воздухе. Девушка шла, развеваемая ветром, как живой салют.

Кода и Авель зашли внутрь. В белоснежном зале, чистом и безупречном, чего еще можно было ожидать от места для приема пищи – фудоволя по-энимовски, стояли, образовывая замысловатые фигуры, столики. Они сели за один из них. После отсутствия всего каменного на Земле, Авелю было по-настоящему приятно сидеть за прохладным столом, высеченным из монолитного серого камня. Он не был похож на мрамор, гранит и уж тем более на какие-то драгоценные породы. Это был настолько обычный скальный камень, что он безумно радовал Авеля своим неотесанным натурализмом. Хотя формой, безусловно, отличался поистине безупречной.

К ним подошла официантка точь-в-точь таком же феерическом платье только насыщенно вишневого цвета. Авель понял, что та девушка на улице была облачена в униформу работников фудоволя. Брызги мягкого стекла, взрываясь, разлетались повсюду вокруг нее, музыкально постукивая замерзшими стекляшками по каменному полу. Мягко наклонившись, словно кошка, над Авелем, она, улыбаясь белозубой улыбкой, протянула ему меню такого же цвета, как и ее платье. Гладкая словно затертая по краям пальцем или отшлифованная морским песком матовая стеклянная табличка была абсолютно пустая.

Авель заметил, как Кода задумчиво водит пальцем по своему списку, словно выбирая подходящее блюдо. Он, чтобы не выглядеть дураком в глазах симпатичной официантки, тоже повел пальцем. Каково же было его удивление, когда прямо под пальцами начали появляться названия каких-то французских и итальянских блюд. Оказывается, это и был способ прочтения содержания таблички.

Гордый за себя оттого, что не упал в грязь лицом, Авель принялся с самоуверенным видом изучать прейскурант. Он, кстати говоря, обратил внимание и на то, что цены указаны не были, что немного озадачило его. Поразмыслив немного, он подумал, что должно быть тут и нет цен вовсе. Все бесплатное. Во всяком случае, если судить по аналогии с магазином, где он был в прошлый раз.

Кода, тем временем, уже выбрала блюда по своему вкусу. Официантка терпеливо ждала, когда и Авель примет решение. Но он понятия не имел, что заказывать.

- Хочешь то же самое, что и я? – весело спросила Кода, решив спасти Авеля из затруднительного положения. – Я часто сюда захожу и неплохо представляю, что стоит того, чтобы это отведать.

- Да, давай, - радостно согласился Авель так быстро, как будто и сам думал о том же.

Официантка забрала таблички и ушла к барменской стойке. Авель проследил за ней взглядом и, в который уже раз, не поверил своим глазам. За стойкой стояла скульптура бармена, изящно отточенная из того же скального материала. Но он двигался! Двигался так же непосредственно и проворно, как настоящий бармен.

- Он что – живой? – спросил Авель не в силах оторвать взгляда от каменного бармена.

- Да, это его рабочая одежда.

- Вот так одежда. Люди на Земле бы от него врассыпную побежали. Тем более современные, - добавил он, рассмеявшись, представляя себе реакцию Кло при виде этого каменного варвара, – они вот уже, наверное, несколько сотен лет в глаза камень не видели.

- Что не видели? – не поняла Кода.

- Камень, ну горы, скалы и тому подобное, - пояснил Авель.

- А почему? – она удивленно подняла брови.

- Это долго рассказывать, - замялся Авель, не зная с чего начать. – У них изменилось отношение к Земле. Они теперь верят в то, что она живая.

Авель смотрел на Коду, ожидая вопросов, но их не последовало. Она все так же смотрела на него, явно приготовившись к продолжению.

- Может быть, я неправильно выразился, - смутился он. – Они говорят, что она организм, цельный живой организм. Понимаешь? Как ты и я.

- Они, наверное, знают, о чем говорят, - медленно сказала Кода, но в ее голосе звучало недоверие.

- Ну и как в любом организме, у Земли тоже, по их убеждению, есть составляющие, органы то есть. И горы – это кости планеты, которым не место на поверхности.

- Да, с такими понятиями земные люди действительно ушли далеко от нас. Нелегко нам будет понять друг друга.

- Оба ваших мира далеко ушли от моего времени, но, тем не менее, я же как-то вас понимаю, - утешил ее Авель.

- Может быть, в этом и есть твое преимущество. Оба мира для тебя одинаково чужды, с одной стороны. Но оба стартовали именно из твоего времени и уровня развития общества, с другой. Тебе приходится повторить путь, пройденный нами для понимания наших миров. Нам же, чтобы понять друг друга, потребуется вернуться обратно к твоей точке, чтобы отказаться от собственной модели, на которой мы выращены.

Вишневая официантка привезла тележку, под завязку загруженную всевозможными блюдами, которые заказала Кода. Авель был в шоке от количества тарелок, расставляемых перед ним на столе. Но вскоре понял, что их количество не отражает объема самой пищи. В лучших французских традициях на каждой из них лежали большие листы салата, всевозможная зелень, разрезанные дольки лимона и другие элементы сервировки, не являющиеся предметом серьезного рассмотрения в качестве еды. Самой же существенности этого обеда едва ли хватило бы на две полные тарелки для них с Кодой.

Когда Авель и Кода снова остались одни, он вдруг подумал о том, что будучи не ограниченные в возможностях изобретения, энимы сохраняют и то старое, что принесли когда-то в их мир деды и прадеды. Это сочетание консерватизма и новизны казалось ему знаком того, что эти люди уверенно стоят на ногах, шаг за шагом продвигая себя к лучшему будущему, не отрекаясь и от того хорошего, что дало им прошлое.

- Кода, а я давно хотел спросить тебя, - начал он, - вы ведь делаете в вашем мире, что пожелаете?

- Да, все, что позволяет...

- Фантазия, - закончил за нее Авель.

- Понимание, - исправила Кода. – Мы не можем сделать больше, чем понимаем. Но двигателем, несомненно, является фантазия. Если раньше стимулом для создания чего-то нового была человеческая лень, желание облегчить свое существование, использующее для достижения своей цели аналитическое мышление, то теперь желание разнообразия и, соответственно, улучшения комфорта жизни заставило нас развивать творческое мышление и непосредственно фантазию. Но главным и там, и там все равно остается понимание. Нельзя сделать того, чего ты не понимаешь, как устроено и как работает.

- А как же этот фудоволь: мягкое стекло, каменный бармен, феерические официантки, манипуляционное меню?

- Все это имеет свою природу.

- Как это? Ты же сама говорила, что ваш мир устроен не по законам физики.

- Да, он устроен по законам сущности, частью которой является и физика на Земле. Но у нас другой мир со своими правилами. Поэтому земные законы не подошли бы для нас. У нас нет притяжения, вообще как такового низа и верха. Нет солнца, света, расстояния и других определяющих физику факторов. Полная свобода от любых влияний освобождает от многих ограничений, но не в состоянии изменить природу самих вещей, с которой мы по-прежнему обязаны считаться. Даже более того, отсутствие выраженного влияния, например земного притяжения, только усложняет процесс, делая результат более непредсказуемым. Ни школа, ни институт не смогут научить человека создавать да хотя бы такие таблички с меню, если он не сможет развить свой разум, чтобы видеть скрытую суть предметов.

- Значит, в Анимэ так же, как и на Земле, возможно не все, и люди по-прежнему мечтают и загадывают желания? – вздохнул Авель, понимая, что хоть и прошло больше тысячи лет с его смерти, но так и не появилось рая на Земле.

- Конечно, а ты уже думал, что мы тут уже не знаем, что и пожелать? – рассмеялась Кода. – Нет, Авель, наш мир другой и, несомненно, более совершенный, чем тот, который покинул когда-то ты, но он еще не предел мечтаний. Он всего лишь ступень на пути бесконечного развития.

- И чего же вы желаете?

- А попробуй сам догадаться, - хитро подмигнув, Кода растопырила пальцы на своей маленькой изящной ручке. – Ты же умный парень? Я тебе предложу логический ряд развития уровня желаний человечества, который ты закончишь сам.

- Ну, давай попробуем, - согласился он.

- Хорошо. Тогда поехали, - Кода показала на указательный палец, – с древности люди хотели облегчить и улучшить свое существование. И самой простой формой желания было то, что выражалось в сказках в виде желания найти своеобразный ключик от желаемой двери. – Она загнула палец. – Это, значит, научиться способу исполнения своих желаний. Когда ты прекрасно знаешь, чего хочешь, но не можешь найти способа, как этого добиться. Много историй было придумано на эту тему. Почти все из них отражали универсальное желание большинства мужчин – царевна в жены и полцарства в придачу и женщин – освобождение прекрасной золушки героем-принцем на белом коне, что, в общем-то, одно и тоже. Все знали, чего хотят, но не знали, как получить это. Даже религии описывали способы, как добиться бессмертия своей души – желания, преследующего человека на протяжении всех веков эволюции.

- Я понял, - нетерпеливо сказал Авель. – Рассказывай второй вид.

- Второй вид желания – найти рыбку, джина, волшебника, все равно кого, лишь бы этот кто-то исполнил все твои желания. Этот вид отличается от предыдущего тем, что ты уже не ищешь способа решить свою проблему, исполнить желаемое. Ты уже хочешь, чтобы кто-то другой за тебя сделал все для того, чтобы твое желание исполнилось, а ты придешь на все готовое. Эти желания уже являются желаниями второго уровня. Они более эгоистичные в своем роде. – Кода загнула средний палец.

- Третий?

- И третий, последний на Земле вид желания, заключался в том, чтобы найти дверцу, вход в идеальный мир. Это высший уровень наглости человеческой. Ты больше даже не думаешь, не утруждаешь себя мыслями о том, чего же ты хочешь. Все боишься прогадать и пожелать меньшего, чем мог бы. Теперь ты ждешь, что другие не только сделают все за тебя, но и придумают, чего же тебе надо. Последние мировые религии, по сути, и предлагали людям рай, тот мир, где лучше не бывает. Хотя, что там конкретно, для людей и неважно было. Там хорошо, и этой информации человеку достаточно. Похожий мир описывали и политики-экономисты, создавшие утопические модели коммунизма или анархии. И ты тоже, попав сюда, ждал от Анимэ сплошного идеализма. – Кода загнула безымянный палец и демонстративно оттопырила мизинец. – Назови теперь четвертый уровень, на котором находится мой мир.

- Задача-то не из легких, - улыбнулся Авель.

- Легких и не бывает, - философски ответила Кода. – Особенно если думать не хочется.

- Да думаю-думаю, - Авель приложил руки к вискам. – Сначала знали, чего хотели, готовы были работать для этого, но не знали как, - бубнил он. – Потом уже не захотели работать. Просто дай им то, чего они хотят. А потом не захотели и придумывать желания, пусть все будет так хорошо, как и не пожелаешь. Что же может быть потом? Так хорошо... Да, главное условие желаний, все время должно быть хорошо. Но раз от раза становилось все лучше и лучше. Делаешь все меньше, а желания только улучшаются. Значит и дальше тоже должно быть хорошо, очень хорошо, лучше, чем когда-либо. Но делать не надо вообще ничего. Ну, так и на третьем уровне тоже не надо. Должно быть еще проще... За тебя придумывали, что ты хочешь. А теперь... Теперь... Теперь ты даже не ищешь никакой двери! Ты уже не утруждаешь себя поиском ни ключика, ни джина, ни двери! Потому что тебе ничего не надо, ничего не хочешь! Я понял! – Авель победно взглянул на Коду. – Тебе хорошо все время, и даже ничего ни от кого не нужно, чтобы было хорошо. Просто всегда хорошо! Полная независимость! – глаза Авеля возбужденно загорелись. – Так ведь и есть, правда? Это ведь и есть описание вашего мира? Вы ничего не хотите. Ни есть, ни пить, ни спать, ни любить. У вас нет тел и нет потребностей. Во всяком случае, у большей из вас части, - добавил он, взглянув на поедающую жульен Коду. – И учение Сиддхарта, то есть Будды, тоже о том же, об освобождении от желаний. Именно! Освобождение от желаний! Так называется четвертый уровень.

- Молодец, Авель! – Кода восхищенно посмотрела ему в глаза. – Я знала, что ты сам дойдешь до ответа. Ты очень умен и мудр. - Она торжественно загнула мизинец и спокойно, как ни в чем не бывало, продолжила есть жульен.

Авель откинулся на стуле, довольный собой. Он выдержал экзамен! И понял через этот простой тест суть строения их мира. То, что тормозило их развитие, что являлось корнем консервативности. Как это теперь не удивительно было осознавать, но, не стремясь к личному и телесному счастью, они просто не знали к чему стремиться. Ведь именно исполнение своих желаний и толкало человека в огонь и воду, а если он счастлив и без этого, то к чему движение, к чему развитие, если и так хорошо. Только и остается, что лениво создавать новые миры, даже не осознавая, как Кода, каким ответственным делом занимаешься. И никто не смог бы убедить его в том, что можно так же страстно, как древние люди, желать таких незначительных улучшений, как каменный бармен или пляшущее платье официантки.

Неожиданно тоже расслабившаяся после еды и интересного разговора Кода напряглась. Ее взгляд перестал блуждать по стенам, а словно сконцентрировался внутри себя. Белый огонек перестал излучать свет и заметно потускнел. Некоторое время она молчала, после чего серьезно обратилась к Авелю.

- Что-то случилось у Джакоба. Он не объясняет что. Надо поспешить к нему.

- А где он? – Авеля как будто изнутри затронул сдержанный голос Коды, не предвещавший ничего хорошего. Дыхание задержалось, и сердце начало биться быстрее.

- Довольно далеко отсюда. Думаю, лучше отправляться прямо сейчас.

Кода встала. Авель поднялся за ней. Платить действительно было не надо, и никто не подошел к ним. Они быстро вышли из фудоволя на центральную площадь. Небо теплым салатовым цветом встречало их. Но Кода была хмурой как осенняя туча. Авель не понимал, что же могло произойти, но тоже чувствовал напряжение. Они поднялись в небо и полетели через улицы города. Кода, наверное, забыла про перекрутер, и Авелю сразу стало дискомфортно, но он решил, что сейчас не время напоминать об этом.

- Пока мы полетим по частоте. Так будет легче. Но потом все равно придется выбираться в межволновое пространство, - сказала Кода серьезно и снова ушла в свои мысли.

 

Глава третья

 

Диапазоны на частоте Нозоми сменялись один за другим. Вот школа, представляющая собой большой архитектурный комплекс, прямоугольная площадь и зоопарк. Вскоре под ногами пролетела и знакомая Авелю песчаная пирамида. Но они летели дальше. Авель заметил своего рода «морскую» улицу, изнутри кажущуюся бескрайним морем с небольшим тропическим островом по центру. Следом за ней как будто специально для контраста вся улица была объята огнем. Но он тут же понял, что, конечно, ни о каком контрасте речи не идет.

Местные жители, скорее всего, даже и не знают порядковое расположение улиц, ведь они перемещаются исключительно посредством телепортации. Авель хотел узнать у Коды, зачем нужен этот огненный двор, но сейчас было не до этого. Единственное, что он мог понять для себя, так это то, что, судя по обилию людей, бродивших сквозь языки пламени, огонь им был совершенно безвреден.

Пролетая над величественной площадью, походившей больше на улицу или даже проспект, и уходящую вдаль не на один километр, Авелю показалось, что он уже видел это место. Присмотревшись, он понял, что действительно многочисленные картинки и иллюстрации не могли не оставить эту улицу в его памяти. Это были Елисейские поля, заканчивающиеся надменно растопырившей свои сетчатые ноги Эйфелевой башней. Авелю почему-то стало очень приятно увидеть что-то родное и знакомое в этом непонятном и чуждом будущем. Хотя, признаться, в Париже и даже Западной Европе он никогда раньше не был. Но разве теперь это имело значение?

Они летели еще очень долго, по меньшей мере, час, а лицо Коды становилось все более удрученным. Авель видел по ее взгляду, что она общается с кем-то, должно быть, с Джакобом. И видимо недобрые вести приходили минута к минуте. Наконец, пролетая над необычной площадью, они повернули наверх, готовые проститься с частотой и вырваться в межволновое пространство. Авель последний раз взглянул на уходивший из-под ног город. Площадь была вся исполосована длинными на всю протяженность улицы и высокими почти до Авеля с Кодой листами стекла, расположенными поочередно на расстоянии около полуметра друг от друга. Ему была не понятна цель подобного сооружения, но он ясно видел, что стекла нисколько не мешали энимам передвигаться сквозь них.

Авелю было не суждено узнать, что же делали эти люди. Они покинули Нозоми и теперь стремительно летели вверх по межволновому пространству. Давление с бешеной силой обрушилось на Авеля. Обжитая обстановка города снимала напряжение, позволяя ему даже забывать о неудобстве перемещений, но сейчас он с новой силой почувствовал всю несовершенность своей души.

Они поднимались абсолютно вертикально. Видимо, Кода так подгадала маршрут, что лететь по частоте надо было ровно столько, чтобы оказаться прямо под местом назначения. Авель постарался сжаться в маленький шарик, чтобы контролировать всего себя, но это было не так-то просто. Его уже сдавило до ровного листа, по крайней мере, именно так он себя ощущал, когда они приземлились.

Видимо, это была высокая частота, находившаяся приблизительно на том же уровне, что и дом отца Коды. Но место было явно ему не знакомо. Он стоял на бескрайней асфальтированной платформе, на которой не было ничего, кроме одного невысокого, но длинного здания, похожего на научно-исследовательский институт. Из его многочисленных дверей никто не выходил. Внешне создавалось впечатление, что частота никем не занята. Но, когда они вошли внутрь, Авель убедился в том, что это далеко не так.

Изнутри здание казалось еще больше, чем снаружи. Строгий интерьер подчеркивал важность места. Как никогда серьезные люди с мрачными лицами общались между собой и неторопливо пересекали приемный зал. Кода подошла к симпатичной девушке, сидевшей за отдельным выделенным на общем фоне столом, и спросила про Джакоба. Девушка, на секунду опустив взгляд, разрешила им пройти и показала дорогу.

- Что это за здание? – по пути спросил Авель у Коды.

- Здесь собираются люди, которые пытаются понять устройство мира, суть вещей, - ответила она. – Джакоб любит эту частоту.

Когда они зашли в комнату, Джакоб сидел на полу, окруженный стопками самых обыкновенных бумажных книг. Он снова изменился до неузнаваемости, и Авель с сожалением подумал, что Джакобу следовало бы оставлять хотя бы что-то постоянное в своем облике. Хотя, наверное, для Коды и других энимов, видящих суть предметов и душу в своем истинном волновом виде, перемены в Джакобе ничего не меняли. Теперь он стал невысоким, коренастым мужчиной с абсолютно лысым, как коленка, черепом и небольшой русой бородкой. Одежда его полностью соответствовала образу. Он был одет в длинную до самого пола и совершенно необъятную по своим размерам, а потому висящую на нем, образуя бесчисленное количество складок, тряпку зеленого цвета. Сидя в позе Лотоса, он держал в руках книгу, неудовлетворенно пробегая по ней глазами.

И тут Авель заметил поразительное изменение в его внешности. Только что практически серая бледная кожа друга Коды раскраснелась, словно кровь прилила к мозгам. За долю секунды она стала настолько багрово пунцовой, что Авелю невольно стало страшно смотреть на этого цветнокожего хамелеона. Даже руки, еле видимые из-под широкого балахона, теперь практически светились красным огнем.

- Забавно выглядишь, - улыбнулась Кода.

- Чтобы думалось хорошо, - не отрываясь от книги, ответил Джакоб.

- А как цвет кожи влияет на твое мышление? – не понял Авель.

- Элементарно, - ласково ответила Кода, заметив, что увлеченный своим занятием Джакоб уже заметно позеленел под стать одежде и будто даже не расслышал вопрос Авеля. – Цвет кожи отражает душевное состояние Джакоба, позволяя ему лучше понимать себя. Понимаешь, это своего рода форма рефлексии, когда ты хочешь через осознание своей реакции на прочитанное, понять суть самой информации. – Кода указала рукой на пестрые, по виду легкомысленные, и совсем строгие печатные издания, повсюду валявшиеся на полу.

- Это настоящие книги?! – воскликнул Авель, подняв одну из них.

- Да, - рассеяно кивнул Джакоб, - точные копии тех, что были на Земле еще во времена Боно.

- Их отражения создавали первые люди, - добавила Кода, видя, что Джакоб неохотно отрывается от своей работы, - а намного позже было принято решение перенести их повыше, чтобы обезопасить от случайного разрушения на нижних неустойчивых от внешнего воздействия частотах.

- А зачем они тебе понадобились? – спросил Авель, разглядывая обложки.

- Хотел найти хоть какую-нибудь подсказку, - беспомощно ответил на этот раз синеющий Джакоб, бросая очередную книжку обратно на пол. – Все бесполезно! – удрученно вздохнул он. – Ничего, что могло бы предотвратить беду.

- Ты о чем? – удивилась Кода. – Снова ищешь подтверждение своей безумной теории?

- Безумной? – глаза Джакоба загорелись напряженным огоньком. – А вот это тоже кажется тебе безумием?

Он создал прямо перед собой небольшой аквариум, доверху наполненный водой. Авель заметил, как равномерно колеблется вода из одной стороны емкости в другую, словно что-то извне толкает сосуд.

- И что? – недоуменно глядя на аквариум, спросила Кода.

- Кода! Ты меня удивляешь? – Джакоб для наглядности опустил в воду резиновый шарик, который тоже начал перекатываться по поверхности из одного конца в другой. – Я думал, тебе будет достаточно этого, чтобы понять.

Кода вопросительно смотрела на него. У Джакоба даже опустились руки.

- Началось, - только и сказал он.

- Великая буря? Она началась? – недоверчиво поинтересовалась Кода.

И ее еще называют странной! В этот момент все говорило о том, что не кто иной, как Джакоб, был маниакально одержим параноидальной идеей конца света, которая явно казалась Коде мнимой.

- Вода не станет сама по себе шевелиться! Ты знаешь об этом не хуже меня, - сказал Джакоб. – Но если ты считаешь, что я сам задаю волнение, создай собственный аквариум для проверки.

- Ты считаешь, что это частота создает колебания? – с сомнением в голосе произнесла она.

- Нет, не частота создает, а сама частота трясется, реагируя на колебания, идущие извне.

- Но тогда бы тряслась не только вода, но и все здание вместе с нами.

- Когда это случится, а я думаю, случится непременно, будет уже поздно останавливать бурю. У нас останется немного времени даже для того, чтобы покинуть частоту. А пока еще есть шанс.

- Хорошо, - согласилась Кода. – Давай проверим.

Она присела в стороне от них и приложила руки к голове, сосредоточив всю свою волю на создании чего-то достоверного для проверки истинности догадок Джакоба. Авель заметил, как белые лучики в ее глазах разгорелись ярче обычного, сделав ее еще больше похожей на отца. Через некоторое время перед ней появился небольшой вихревый поток, похожий на воронку в воздухе.

- Эта конструкция очень неустойчива и может существовать только в... Нет, этого не может быть!

Все смотрели на созданный ею ветерок. Он, продержавшись не более пары секунд, растворился в воздухе. Глаза Коды выражали полнейшее недоумение.

- Да, Джакоб, чтобы тут ни было, оно явно вызывает сдвиги в полях на частоте, - серьезно сказала она, и ее взгляд снова ушел в себя.

- Кода! – позвал Авель. – Что это все значит?!

- Не знаю, - Кода подняла невидящий взгляд на Авеля. – И папа, как назло, не отвечает. Занят, как всегда, наверное.

- Мы должны сообщить ему, - подтвердил Джакоб. – Только он и смог бы остановить это.

- Да о чем же вы говорите, в конце концов?! – практически крикнул Авель, чувствуя себя ребенком, которого взрослые не хотят посвящать в свои проблемы.

- Извини, Авель, - Кода наконец-то обратила на него внимание. – Что-то извне, понимаешь, что-то действительно похожее на ветер или землетрясение, в общем, какая-то сила неизвестного происхождения воздействует в данный момент на частоту, на которой мы находимся.

- Это я понял, - обиженно буркнул Авель. – Что это значит? К чему приведет?

- По-видимому, - медленно проговорила Кода, взвешивая каждое слово, - это разрушает частоту. Вмешивается в структуру созданных предметов, изменяя ее.

- Значит, она может изменить и нас?

- Если воздействие будет усиленно, то, скорее всего, да. Но пока сила слишком слаба или расстояние велико, чтобы влиять на столь сложные и подвижные субстанции, как души.

- И что надо делать, чтобы решить эту проблему? Что вы обычно делаете?

- Обычно? - как-то нервно рассмеялся Джакоб, окрашивая цвет своей кожи в какой-то неприятный кислотно-желтый оттенок, - обычно этого не происходит. Этого вообще никогда не происходило!

- Ну, в этом ты не совсем прав, - возразила Кода. Джакоб посмотрел на нее непонимающим взглядом. – Когда люди еще имели тела и жили в Анимэ в качестве гостей, как сейчас Авель, многие процессы на Земле, в том числе и обеспечивающие жизнедеятельность самих тел первых энимов, излучали волны различной частоты.

- Создавая зыбкие конструкции типа снов земных людей и животных? - уточнил Авель, припомнив разговор в перекрутере.

- Именно. Временные образы поверх существующего настоящего ментального мира. Опасные и губительные для энимов.

- Но, Кода, к чему этот экскурс в прошлое, если речь идет о том, что происходит конкретно сейчас? – нервно прервал их беззаботную болтовню всерьез обеспокоенный Джакоб. – Прежде всего, нам необходимо понять природу происходящего и решить, что делать дальше.

- Именно это я и пытаюсь сделать, - обиженно сверкнула глазами белокурая девушка, - история повторяется. И кому, как не тебе, Джакоб, должно быть известно, что нет смысла в изучении прошлого, если ты не можешь применить свои знания для предотвращения беды в настоящем. Похожие предзнаменования страшной катастрофы уже случались раньше в Анимэ. Сначала начинали сотрясаться легкие для изменения конструкции, потом стиралась вся частота. Надо вспомнить, как это было, чтобы понять, что может быть сейчас.

- И как это было? – спросил Авель. – В разрушении частот были виноваты земные люди, так ведь? Попадая в зону сна, вы и сейчас подвергаете свою жизнь риску, поэтому эти частоты непригодны для жизни. Но ведь вы и не ходите туда. А поскольку природа сна не зависит от воли человека или животного, вряд ли сны теперь создаются на более коротких волнах. К тому же современные жители Земли вообще не спят и, следовательно, давным-давно не тревожат ваш мир.

- Опасность заключается не только и не столько в сновидениях материальных созданий. Я говорю об опасности другого происхождения. В старые времена на Земле были изобретены машины, потенциально способные уничтожить Анимэ. Люди прошлого достигли немалого прогресса в деле освоения первичного волнового мира – светового излучения различного спектра. И хотя духовный мир оставался для них недоступным, и они не владели своим сознанием, да и понятия не имели о вторичных волнах, их руки смогли создать приборы, которые передавали и получали информацию на расстоянии. Целые отрасли обеспечивали связь.

- Я понял, о чем ты! Конечно, мы изобрели телевиденье, компьютеры, телефон, Интернет и многое другое, - с гордостью продолжил за нее Авель.

- Вы использовали параллельный волновой мир под свои материальные потребности, - поспешил охладить пыл молодого человека Джакоб. – Это примерно то же самое, как если бы выжившие после глобальной катастрофы несколько тысяч человек начали бы возрождение человечества с использования всей накопленной литературы, научных и культурных достижений для растопки костра. Хотя, на этапе своего развития человеческий род допустил множество подобных ошибок.

- А началось все это шумное развитие с радио, - подытожила Кода. – Я говорю шумное, имея в виду не оглушительный успех, вскруживший тогда голову возомнившим себя богоподобными людям, а беспрецедентный по масштабу уровень помех и вибраций, заполонивший пустующие до этого в сравнительном отношении частоты. Радиоволны, телевизионные волны, мобильная телефонная связь и другие сигналы, забившие повсеместно поля.

- Так причем же здесь эти волны? И какое они имеют отношение к тому, что происходит сейчас? – начал подгонять Джакоб, нервно поглядывая на резиновый шарик, хаотично описывающий круги по небольшому аквариуму.

- А такое, - в условиях недостатка времени и явно стрессовой ситуации даже невозмутимая Кода начала терять равновесие, - что эти радиоволны разрушали в эпоху становления Анимэ наши волны. Те, которые представляли собой все, что ты видишь вокруг: людей, их мысли, предметы.

- Но это касалось лишь низких длинноволновых частот, располагавшихся намного ниже твоего дома, - поправил Джакоб. – Эти длинные радиоволны в зоне сна являются настолько чувствительными к внешним воздействиям, что разрушаются даже собственными полями физического мозга материального человека, не говоря уже о тех импульсах, которые испускает сама Земля.

- По этой причине папа и не может спускаться на уровень моего дома и дома Сиддхарта, ниже Нозоми, хотя моя частота располагается существенно выше зоны радиочастот. Его душа обладает слишком сильной вибрацией, и даже находясь под контролем, способна разрушить волны, смодулированные на низких частотах. Но он воздействует изнутри, в то время как в старые времена губительные волны атаковали нижние частоты снаружи и повсеместно. Правда, это было совершенно не опасно, так как, разрушая мир, они заставляли человека проснуться, вернувшись в физическое тело.

- Теперь нам некуда возвращаться, - грустно вздохнул Джакоб. - Но это было только на низких уровнях. И к тому же очень давно. Идея независимости волны от внешних воздействий и заставила энимов строить свои миры на высоких частотах, адаптируя свою душу к их непривычным условиям. Если бы на Земле снова включились все старые волнообразующие приборы, подобные радио, нам бы ни угрожала никакая опасность. В зоне с длинной волны больше ста микрон (одна сотая сантиметра), где и располагается радиоизлучение, пространство необитаемо, - рассуждал вслух Джакоб. – Радиоволны для нас – пустой звук. Мы живем значительно выше. Более того, в данный конкретный момент мы и вовсе находимся в рентгеновской области.

- Поэтому вдвойне странно, что ты заметил внешнее воздействие именно на этой частоте, - подвела итог Кода. – Она находится выше уровня города, и если бы что-то случилось там, я бы предложила перебираться всем энимам сюда, но никак не наоборот.

- А я вовсе не утверждаю, что с городом все в порядке, - смущенно отвел взгляд Джакоб, даже не подумавший об этом. – Я просто именно здесь почувствовал колебания.

- Но мы с Авелем были в Нозоми, и там было все в порядке.

- А вы проверяли?

- Вообще-то нет, - задумалась Кода. – Но и ничего подозрительного не заметили.

- А здесь ты разве видишь что-то подозрительное?

- Да, ты прав. Если даже досюда дошло, в городе должно быть еще хуже. Надо проверить.

- Кода, сколько можно повторять? – взмолился Джакоб. – Бог с ними – с проверками! Прежде всего, надо понять природу этого явления. Иначе мы не сможем ему ничего противопоставить.

- Свое мнение по поводу природы я уже сказала. Кроме тех далеких примеров я не припомню ничего схожего.

- Но могло же произойти что-то новое, - предположил Джакоб. – Зря ты так скептически относишься к моей теории. Я убежден, что пришел момент перехода власти. И после того, что узнал от Астиона, уверен в своей правоте как никогда. Не будет никакого сближения двух народов! Лучше бы их вообще не было! – горячо воскликнул он. – Просто эти земные животные, по какой-то нелепой случайности произошедшие тоже из человека, если это вообще правда, вытесняют нас. Потомкам тех, кто изобрел радио, ничего не стоит собрать новую установку, направленную на инфракрасные, ультрафиолетовые и даже рентгеновские частоты. Да что там, допускаю, что им под силу обуздать даже гамма-излучение.

- Но зачем им это? – пожала плечами Кода. – Начнем с того, что даже если бы они и запустили подобные установки, ультрафиолет уничтожил бы все живое на планете, разорвав живые клетки, а рентген разрушил даже молекулярные соединения. Это самоубийство.

- Разве?! – сверкнул глазами Джакоб. – А как же преобразователи?

- Они тоже имеют клеточную структуру, - вмешался Авель. – Вирусы отвечают за процесс преобразования.

- Все живое на Земле погибнет, если запустить волну, - повторила Кода.

- Если только земная биосфера и атмосфера не защищены от внешнего воздействия. Что мы сделали для своей защиты? Ничего. Мы не думали об угрозе, безответственно игнорировали возможность катастрофы. Тот же, кто запустил волну, мог позаботиться о том, чтобы оградить себя от ее воздействия. С чего вы взяли, что они дружелюбны? Что им от нас нужно? Этого мы не можем знать. Зато точно знаем, что их продвинутые технологии позволят создать помехи, которые в два счета разрушат весь наш мир.

Кода и Авель слушали Джакоба, удивляясь с каждым его словом тому, что, как ни ужасна казалась его теория, в ней явно чувствовалась логика. И невольно хотелось узнать до конца, в чем же она заключается. Джакоб продолжал:

- Сумасшедшие безумцы, задумавшие уничтожить нас своими искусственными волнами! Искусственными, как и все на Земле!

- Но они не такие! – вступился Авель за землян, вспомнив доброе лицо Джаги, заботливого землялюба Кло. – Они любят нашу планету, уважают природу, у них нет такой техники. Они не способны никого уничтожить. Они рады были узнать, что вы живы. Современные люди не такие, какими были мы. Они не создают искусственных приборчиков, не загрязняют эфир. Они и сами жаловались на какой-то шум…

- Шум? А что за шум? – как будто очнулась ото сна Кода, подняв внимательный взгляд на Авеля.

- Гул, - осторожно пояснил Авель, напрягая память, - дельфины слышат жуткий гул, заполняющий воду и буквально разрывающий им перепонки. И он идет с моего острова, - добавил он, невольно взглянув на Джакоба.

- С твоего острова, - задумчиво повторил тот, наоборот, отводя взгляд от Авеля. – Значит, все-таки именно восстановленные люди причина всему.

- Мы не знаем, Джакоб! – вступилась за Авеля Кода. – Это всего лишь предположение.

- Цепь предположений, - поправил он.

Голова закружилась, мысли поплыли. Авель не понимал, что с ним происходит. Неосознанная еще мысль, непонятая и непродуманная, заставила судорожно колотиться сердце. Что-то не так. В чем же он виноват перед ними? Авель резко почувствовал себя нежеланным гостем на их вечном празднике жизни. Чем бы ни явилась причина происходящего, проблема возникла незадолго после его появления в мире Анимэ. Джакоб с самого начала, как увидел его, заговорил о Великой буре. И сейчас он уже нашел подтверждения своей теории. Но не является ли это лишь предубеждением совершенно чуждого Земле человека против появления чего-то нового, того, что пугает его воспаленный разум? Как же сильно хотелось думать таким образом.

А гул? Он не мог быть придуман Джакобом. Да и проверка Коды. Она подтвердила правильность предположений ее друга. Значит, это все-таки правда. Их миру действительно угрожает беда. И он появился в не самый лучший момент в жизни энимов. Но как же могло произойти, что этот момент настал именно сейчас? Когда он только пришел сюда, не успев даже толком изучить новый мир, построенный его потомками!

Если только это совпадение неслучайно?... Если странный гул, напугавших дельфинов, и теперь эти волнения на частоте не связаны с деятельностью восстановленных людей? Но как они, не обладая ничем, кроме самодельных топориков и посуды, могли создать столько шума? Строительство? Ведь только его Авель может выделить в их деятельности, как противоречие обычному укладу Земной жизни. Но как стройка может вызвать столько шума, чтобы взбудоражить океан? Это невероятно! Не говоря уже о том, чтобы затронуть мир Анимэ. Кода ясно сказала, как в далеком прошлом вызывались помехи. Только радиоволны и излучение других мощных объектов могли разрушить их базовые волны. Только радио... И тут, как бешеный видеоряд, в голове у Авеля возникли новые подозрения.

Не может быть?! Он так разволновался, что даже забыл, как дышать. Внутри сердце словно сжалось в тугой пучок, готовый вот-вот раздавить самого себя. «Сумасшедшие безумцы, задумавшие уничтожить нас своими искусственными волнами!» Неужели все дело в нем??? Опять в нем? Все его сознание сконцентрировалось на мыслях об одном человеке. Единственном человеке, который не дорожит ни своей, ни чье-либо еще жизнями. Который маниакально одержим созданием каких-то лишь ему понятных приборов. Только он мог стать причиной бед подобного рода. И имя у этой напасти – Лукос Поинт!

Авель вспомнил рога, не так давно выросшие у землянки Лукоса. Вспомнил и его странный дом в том старом мире, напичканный проводами и антеннами. Вспомнил и радиопередатчик, похищенный им в институтской радиорубке и найденный Беном. Радио... Снова радио... Как же он не понял сразу? Ведь в первый же день после восстановления, когда он пришел к нему, у того уже чем-то воняло в землянке. Ни у кого больше, только у него. И этот странный звук резки железа... Откуда он взял железо, в мире, где вообще нет гор и камней? Тем более на их острове. Но ведь взял откуда-то. Возможно это или нет, но звук был, и запах тоже. И эти рожки не могли быть ничем, кроме как антеннами. В том мире его дом тоже был весь понатыкан антеннами. И схема работы какого-то неизвестного прибора с пометкой «К антенне». Лукос собрал радио! Конечно, не радио, но то, что служит продолжением радио, что запускает волны.

Сомнений не было! Это дело рук Лукоса! Злой гений, сумевший преодолеть нехватку материалов и освоиться в новом мире, но опять взявшийся за старое, сумел бы найти способ соорудить машину-убийцу. Ах, ну почему же Авель так безответственно забыл о нем? Они зациклились на Скинсе, на этой маленькой сошке в великой борьбе жизни и смерти, и забыли о настоящей акуле, тихо отсиживавшейся и не привлекающей к себе внимания, как и подобает настоящему монстру. Авель с радостью отрекся от прошлого, бросившись навстречу новому и неизведанному, но прошлое настигло его, лишая теперь будущего.

Да, жителям Земли нет смысла уничтожать энимов. Тем более, зачем им подвергать опасности свою любимую Землю? Они не могут пойти на такую глупость. Но Лукос… Лукос даже не осознает, сколько жизней стоят на карте его безумных изобретений. Хотя, даже если бы и знал, разве это что-нибудь могло изменить? Все, что Авель знал об этом человеке, говорило в пользу его страхов. И в той жизни, и в этой Поинт не проявлял никакого интереса к людям, оставаясь темной лошадкой для всех, кто окружал его. Но что он делал, будучи предоставленным самому себе и своим идеям, что занимало его голодный разум?

Авель снова и снова представлял себе сплошную бровь, острый подбородок, сжатые до бела губы. Одни и те же слова крутились в его голове, не в силах вырваться на свободу и открыться новым друзьям. «Лукос собрал устройство, запускающее волны, способные разрушить мир Анимэ». Именно те волны, которых хватит для уничтожения этого мира. Ему невольно вспомнился закон клина. «Тем же оружием». Волну может разрушить только волна. Как же глупо, что люди, идеально владеющие пониманием мира, могут теперь погибнуть от человека, нашедшего против них оружие, даже не зная об их существовании. И он, Авель, не мог заставить себя поверить в то, что это не являлось его виной. Именно он когда-то погиб от руки этого страшного человека. Причем по иронии судьбы тоже пал не непосредственно от его руки, а опосредованно через его действия.

Надо было скрутить Лукоса Поинта! Сделать тюрьму какую-нибудь или хотя бы не дать ему соорудить то, что сейчас уже почувствовали в этом, совершенно не связанном с Землей, как казалось, мире. Ведь все случилось не за один день. Сколько должно было пройти времени, чтобы дельфины пожаловались на неприятный гул, вызванный, как теперь получается, первыми попытками запуска сооруженного им передатчика. Наверное, он тогда не был еще таким мощным, чтобы добиться такой частоты, как в этом месте, где они сейчас ощущают его действие.

- Да, Кода, боюсь, Джакоб прав, - Авелю было безумно стыдно, но он вынужден был рассказать о своих опасениях. – Я, кажется, догадываюсь, кто вызывает помехи.

Он не знал, какая может быть реакция у ставшей настолько близкой ему девушки. Он боялся, что сейчас она просто встанет и исчезнет, не сказав ни слова. Но он должен был сделать хотя бы сейчас все, что мог, для спасения этого мира. Кода смотрела на него испуганно, но он не чувствовал обвинения в ее глазах. Джакоб превратился в само ожидание, побелев до кончиков ушей. И Авель не заставил его долго ждать.

- Это восстановленный человек с моего острова – Лукос Поинт. Он, я полагаю, соорудил устройство – что-то вроде радиопередатчика, которым и посылает мощные потоки волн с длиной в вашем диапазоне.

- Ни к чему это, Авель, обвинять невинного человека, - сходу вступилась за незнакомого человека Кода. – Возможно, этот Лукос и смог бы собрать устройство, генерирующее ультрафиолетовое и рентгеновское излучение достаточной силы, но в силу самой природы этих волн, уничтожение нашего мира стало бы невозможным.

- Почему же невозможным? – нахмурил мохнатые брови, ярко выделявшиеся на лысой голове, Джакоб. – Мне этот вариант кажется вполне правдоподобным.

- А потому, что короткие волны слишком зависимы от материальных препятствий. Земля круглая, и запущенная волна имеет немного шансов пролететь достаточно далеко, не наткнувшись обо что-то, что вмиг разрушит ее. Первичные волны, подвергшиеся на данный момент воздействию, связаны с материальной Землей, отчего и волны, разрушающие их, неизбежно пострадают. Можно сказать, что именно наша прародительница Земля, спасет нас от любого высокочастотного излучателя.

- Но, Кода, я, может быть, плохо разбираюсь в физике волновых процессов, но неплохо представляю себе, что это за тип, - раздраженно при одной лишь мысли о нем возразил Авель. – Это он убил меня в прошлой жизни!

- Мне очень жаль, - тихо сказала Кода, понимающе дотрагиваясь до его руки.

- Жаль?! Это было в прошлой жизни! – не выдержал Джакоб. – А мы можем умереть в этой! И никто уже не сможет нас восстановить, так как нечего будет восстанавливать! – кричал он. – У души нет косточек!

- Я понимаю, Джакоб, - Авель безумно хотел помочь, но не знал как.

- Понимаешь?! Понимаешь?! – кажется, нервная система энима, или ее душевное подобие, дала сбой, и он снова стал багрово красным. – А что ты понимал раньше?! Мы видели тебя уже не один раз, но ты ничем даже не обмолвился об опасности, которая нам угрожает. Я рассказывал свою теорию, но ты снова молчал. Ты возвращался на свой чертов остров и ничего не делал, чтобы предотвратить беду!!!

- Я не знал…

Авелю было жутко неудобно и неуютно сейчас. Невероятно противно оказалось оправдываться в том, что он действительно не делал. Он не мог помочь. Он не знал! Он не думал! Может быть, у него и были теоретические шансы предусмотреть все заранее, но он не смог. Не хватило мозгов? Возможно. Интуиции? Может и так. Но только не желания! Если бы он только мог, если бы судьба дала второй шанс... Он бы пожертвовал собой ради этого мира. Но шанса нет. И теперь Джакоб нападает на него так, будто это он запускает разрушительные волны! В конце концов! Ведь они находятся по одну сторону баррикад. Это несправедливо!

Он посмотрел на Коду. А что если она так же думает, как и Джакоб? Что если они оба уже ненавидят его за то, что он, поглощенный своим любопытством и личными чувствами, не заметил опасности, скрывающейся за соседним холмом? Но глаза Коды были полны слез, жалости, страха, но не ненависти. И от этого взгляда ему становилось гораздо хуже, чем от нескрываемой агрессии Джакоба.

- Надо найти папу, - только и сказала Кода, вставая.

- Да, пошли скорее, он недалеко, - поддержал Джакоб, но тут же снова с упреком посмотрел на Авеля.

Авель не мог телепортироваться, и Джакоб чуть было не забыл про это. Сейчас дорога была каждая минута, а он выступал препятствием на их пути. От него снова не было никакой пользы, только проблемы. Кода заметила взгляд Джакоба.

- Проверь как там, в городе, - попросила она Джакоба, - а мы полетим своим ходом к папе. Он живет здесь, неподалеку, так что доберемся быстро.

- Но без тебя я не смогу тоже попасть к нему, - обиженно возразил Джакоб.

- Как только мы поговорим с ним, то тоже спустимся в город. Нам в любом случае потом предстоит лететь туда. Встретимся на моей любимой площади.

- Ну, как знаешь, - недовольно ответил Джакоб и тут же исчез.

Кода взяла Авеля за руку и, не сказав ни слова, вывела в межволновое пространство.

 

Глава четвертая

 

Борьба с давлением на некоторое время заглушила душевные страдания Авеля. Но очень быстро они оказались в просторном зале Астиона, и он снова окунулся в эту атмосферу страха и ожидания. Кода не стала на этот раз входить окольными путями и влетела прямо в кабинет отца. Однако его там не оказалось. Только неряшливый беспорядок в безупречно чистой комнате говорил о спешке, в которой хозяин покидал ее.

- Он все так же не отвечает, - раздраженно сказала Кода. – Где же папа может быть?

Она села на его тронный стул и, отчаявшись, опустила руки на колени. Ее взгляд бездумно бродил по предметам в кабинете пока случайно не наткнулся на развернутую карту, лежащую на непривычно высоком столе. Кода встала и подошла ближе. Авель тоже посмотрел на большой кусок бумаги, видимо, сделанный еще в эпоху образования мира снов.

На карте с помощью всевозможных штрихов и вспомогательных линий была изображена трехмерная модель в перспективе, похожая на Землю. Многочисленные меридианы огибались по кругу. На переднем плане заметно выделялись жирные точки, помеченные названиями. Какие-то поперечные линии соединяли эти точки, пересекаясь на одной из них. Авель наклонился поближе, чтобы посмотреть надпись под этой точкой. Нозоми...

- Это карта Анимэ, - пояснила Кода, склонившись над условными обозначениями в правом нижнем углу листа.

- А похоже на Землю, - заметил Авель.

- Все системы похожи друг на друга, - рассеяно ответила она, медленным взглядом изучая практически незаметные стрелки, расходящиеся от Нозоми. – Смотри сюда. - Она показала на стрелку, ведущую под небольшим углом на юго-восток от города. Я думаю, это место наибольшей уязвимости. Здесь сильно расходятся две большие волны. Видишь, одна вливается в волну Нозоми и проходит чуть выше. Другая уходит на нижние волны, проходя через частоту, где, я думаю, живет Сиддхарт. В приписке сказано, что не рекомендуется заселять межволновые промежутки, как наименее устойчивые к внешним воздействиям.

- Если что-то действительно содрогает ваш мир, то в этом месте это должно быть наиболее ощутимо, - заключил Авель.

- Да. И мне кажется, надо искать папу именно там.

- Тогда полетели?

- Полетели. Сейчас мы не можем позволить себе терять время, - согласилась Кода, - тем более что мгновенным способом передвижения больше не располагаем.

- Кода, поверь мне, - Авель больше не мог скрывать от нее чувство вины, буквально проевшее к этому моменту его душу. – Я не хочу быть обузой тебе. Мало того, что, как говорит Джакоб, я не смог заранее остановить Лукоса, так я еще и сейчас продолжаю мешать тебе спасать себя и свой мир. Прости меня!

Он отвернулся, пряча слезы, уже пробивавшие себе путь наружу. Он ненавидел себя. За слабость, бесполезность, глупость и за все остальное в себе, что привело их сюда в этот тяжелый момент. Он хотел исчезнуть, пропасть, не видеть конца, уже нарисовавшегося в его голове. Просто забрать Коду и проснуться с ней рядом.

Она подошла к нему, легонько взяв за руку.

- Мне не за что прощать тебя, - ее голос был ласковым и, может быть, даже любящим. – То, что судьба послала тебя, дар мой, а не обуза.

- Но, Кода, из-за восстановленных людей будущее твоего мира пошатнулось. Лучше бы нас не воскрешали! – воскликнул он, отстраняясь от нее. – Это была большая ошибка! – Неожиданно свои собственные слова показались ему знакомыми. – Разве не так сказал твой папа Оресту, когда мы случайно подслушали их разговор в этом же самом кабинете? Мудрый Астион. Он словно чувствовал... Или его совершенный разум уже мог просчитать возможный исход.

- Ты прав, - горько улыбнулась Кода. – Папа действительно считал эту затею неудачной. Но, не сделай этого Орест, мы бы не познакомились с тобой.

- И что? – Авель снова подошел к ней. – Что с того? Не было бы той боли, которая терзает нас обоих? Не было бы мучительного осознания, что мы никогда не сможем быть вместе?

- Не было бы того чувства, которое соединило нас.

- А оно нам нужно?

Авель устал. Устал от этой безысходности. Устал от надежд и разочарований. Он отошел от Коды, от карты и белого высокого стола и присел на длинную скамью, вряд ли служащую сиденьем, но вполне подходящую в данный момент. Кода осталась стоять у стола. Ее взгляд снова погрузился внутрь себя. Авель зажал голову руками, пытаясь собраться с мыслями.

Сейчас определенно не время убиваться по поводу них с Кодой. Через некоторое время может не стать самой Коды, и если есть хоть малейшая возможность спасти Анимэ, надо найти ее. Но как можно остановить Великую Бурю? Разве что создать непреодолимое препятствие, сквозь которое она не сможет пройти. Может быть, наложить защиту на волны, составляющие города в Анимэ. Но кому, кроме как Астиону, могло быть это по силам. Его мысли снова вернулись к необходимости найти его и как можно скорее.

Но, с другой стороны, сразу подумал он, какой смысл теперь искать его, если, как им теперь известно, он направился в место эпицентра бури. Значит, он уже в курсе. Тогда о чем же они будут предупреждать его? Ни Авель, ни Кода не смогут помочь Астиону, только отвлекут от работы. Может быть, стоит попытаться найти собственный способ помочь хоть как-нибудь. Но как?

- Я думаю, пора лететь к папе, – сказала Кода, подняв грустный взгляд на Авеля.

- А я не уверен, что в этом есть смысл, - возразил он. – Ты смотришь на карту, которую он оставил, и по ней вычисляешь место его возможного пребывания. Разве это уже не значит, что он находится именно там, где ему надо находиться?

- Да, пожалуй. Но тогда, что мы можем сделать?

- Не знаю. Может полетим к Джакобу и вместе решим?

- Ой, я совершенно про него забыла. И он почему-то не дает о себе знать. Полетели скорее.

- Может, оставишь меня здесь? – Авель снова опустил взгляд.

- Даже не думай об этом. Мы полетим вместе в независимости от того, правильно это будет или нет! – Кода была преисполнена твердости, которая отчасти передавалась и Авелю.

Они покинули дом Астиона и долго кружили в межволновом пространстве. Кода настороженно оглядывалась по сторонам, в то время как Авель ничего особенного, кроме как всегда сдавливающего его давления, не чувствовал. И вот они достигли города. Джакоб, как и условились, ждал их на фонтанной площади. Он был явно взволнован.

- Где же вы были так долго? – крикнул он еще издалека.

- Добирались, - только и сказала Кода. – Папы не было дома.

- Я знаю. Он уже в Нозоми.

- Как так? Мы видели у него на столе старинную карту и решили, что он находится под городом, в эпицентре бури.

- Он был там, но вынужден был отступить, - Джакоб тяжело дышал, как будто пробежал длинную дистанцию. – Там уже все.

- Все? Что ты имеешь в виду? – дыхание Коды тоже участилось. – Где папа?

- Буря подступила вплотную к городу. Он пытается остановить ее на его подступах.

- Да где же он, наконец? Ты можешь сказать!

Кода кричала, не в силах остановить волнение, охватившее ее. После потери матери отец оставался единственным родным человеком в ее жизни.

- Не очень далеко. Может быть, в нескольких улицах отсюда. Не знаю я! – Джакоб не летал своим ходом и не мог точно описать пространственное расположение.

- Тогда полетели к нему скорее!

Кода даже не спрашивала согласия друзей, она была полна решимости во что бы то ни стало отыскать папу. Она взяла Авеля за руку и со стремительностью молнии полетела через улицы. Джакоб летел следом. Миновав более десятка площадей, они вынуждены были остановиться. То, что открылось перед ними, было просто невероятно!

Красивая зеленая улица, окаймленная по обеим сторонам стройным рядом небольших домов, украшенных двухметровыми статуями в виде величественных в своей простоте дев и мужественных атлантов, держащих на своих мощных плечах барельефные балконы и карнизы, открылась перед ними. Но зоркий глаз Коды сразу заметил, что пути дальше нет. Как только они опустились на траву, Авель тоже понял почему.

Дальний конец улицы дрожал в мутной прозрачной воздушной заводи. Воздух или то, что его заменяло в этом мире, лениво колыхался прямо по стенкам зданий, попавших под его влияние. Это было похоже на искажение реальности через прозрачный дым костра, колеблющий воздух, создавая маленькие ветряные волны. Только в этот раз он ясно видел, что не воздух колебался перед зданиями в конце улицы, а здания колебались как воздух. Они двигались так легко и естественно, как не могут даже в мире Анимэ, хотя это движение было так миниатюрно, что не сразу бросалось в глаза.

Присмотревшись, Авель заметил, что искажающая пелена зависла не только над дальними зданиями, но и довольно быстро движется вперед, подбираясь к кучке людей, стоящих прямо на ее пути. Дальние дома уже практически растворились, оставляя за собой лишь межволновую бездну. Энимы были неподвижны, словно только что покинули места статуй на поглощенных бурей зданиях. Их взгляды напомнили Авелю целеустремленность сокола, высматривающего на поверхности земли добычу с огромной высоты.

Они выглядели как мудрецы, занятые размышлением над серьезной задачей, но Авель знал: они не размышляют, они действуют. В Анимэ любое действие совершается силой мысли, и теперь коммулятивная мысль пятерых мудрецов работала над тем, чтобы создать преграду на пути бури, уничтожающей структуру всего сущего. Авель видел, что они пытаются противопоставить ветру другой ветер. Астион стоял по центру группы, управляя своеобразным локомотивом потока, который они создали. В отличие от чужеродной бури, повсеместно поглощающей все подряд, как огромная амеба, на пути которой они встали, их пучок был подобен шустрому кулаку супермена, норовящему проделать дыры в гигантской паутине, окутывающей город. По лицам было видно, что пока достижения не очень радовали их, но они упорно продолжали, постепенно наращивая силу и обхват своего вихревого кулака.

Кода уверенно направилась к ним. Авель и Джакоб, не отставая, следовали за ней. Чем ближе они подходили, тем большее напряжение чувствовалось вокруг. Словно какая-то сила вклинивалась в их мозги, ворочаясь там и наводя полный беспорядок. Взгляды людей были устремлены на место расплытия. Авель вынужден был признать, что мощнейшее сознательное поле, похожее по ощущению на вырвавшийся наружу коллективный разум, было не по силам для его неокрепшей еще в этом мире душе. И он отступил. Кода повернулась к нему и, словно прочитав его ощущения, остановилась в нерешимости, что же делать: идти дальше или поддержать Авеля.

Он махнул ей рукой, показывая, чтобы она не обращала на него внимания. Но тут на расстоянии всего-то метров десяти (буря стремительно поглощала улицу метр за метром, и мудрецы вынуждены были постоянно отступать), Астион, возглавлявший людей, заметил их и пошел навстречу. Подойдя совсем близко, он заметил медальон на шее Авеля. Его лицо исказилось от гнева, ярким огнем обжегшим его душу и словно в зеркале отразившемся во взгляде.

- Как это понимать? – его взгляд все еще смотрел на Авеля, но вопрос был обращен, несомненно, к Коде. – Почему мой подарок тебе, который ты обещала никогда не снимать, висит на этом юноше?

- Я подарила ему, - Кода была пристыжена отцом, но оставалась тверда в своем решении. – В память о нашей дружбе.

- Ты могла бы подарить что угодно другое, но только не медальон, служащий памятью тебе о твоей матери. Или ты уже готова отречься от нее?

- Нет, папа, конечно же, нет, - глаза Коды набухли от слез. – Как ты мог подумать такое?

- Твой поступок говорит за тебя, - холодно ответил Астион, словно не замечая слез дочери. – Ты предала память, отдав то единственное, что у тебя от нее осталось. Этот медальон передавался по женской линии еще со времен жизни людей, обладающих телами, и берет свое начало еще на Земле. А ты посмела подарить его в знак дружбы?

- Это не просто дружба, - начала было Кода, но отец не хотел слушать ее.

- Вы обязаны вернуть эту вещь моей дочери, молодой человек, - лицо Астиона, не допускающее возражений обратилось к Авелю. – Это вещь слишком дорога моему роду, чтобы я мог разрешить дочери отдавать ее кому-то со стороны.

- Папа! – крикнула Кода, чувствуя себя со всех сторон глупо и неудобно. – Ты не знаешь, что делаешь!

- Я знаю, - серьезно ответил он, не сводя взгляда с Авеля.

- Нет, Кода, – Авель скорее не понял, а почувствовал, что Астион знает, о чем говорит, – твой отец прав. Семейная реликвия не должна уходить из дома. Ты уже подарила ее мне, - он снял медальон и снова одел его на шею девушки. – И я принял этот бесценный дар от тебя. Мы оба знаем, что символизировал твой подарок, и раз сказанное уже не забыть никогда. Поэтому оттого, что эта вещь вернется к тебе, ничего не изменится.

- Я не знаю, - Кода была смущенна.

Она уже готова была принять медальон, но чувство вины перед Авелем за то, что приходится забирать свой подарок обратно, и перед папой за то, что отдала семейную реликвию, не покидало ее. Однако чувства Коды не могли помешать Авелю. Он был уверен в своем решении, и под одобрительный взгляд Астиона закрепил цепочку на Коде и, опустив руки, встал рядом с ней.

Тем временем буря подбиралась все ближе и ближе, заглатывая в себя все, что вставало на ее пути. Энимы вынуждены были отступать. Без Астиона их летящий кулак потерял уже почти всю свою силу и походил теперь на беззащитный летний ветерок, пытающийся противостоять ураганному шквалу. Люди уже подошли вплотную к ним, когда Астион, как казалось совершенно забывший о происходящем из-за неуместных на данный момент споров о медальоне, приказал всем быстро переходить на соседнюю улицу.

- Мы не сможем больше здесь ничего сделать. Надо переходить на безопасное расстояние, пока это еще возможно.

Они перелетели все вместе на совершенно пустую улицу. Ее пустота бросалась в глаза отсутствием высоких зданий и вообще хоть каких-нибудь заметных сооружений, но предметы на ней все-таки были. Более того, даже можно сказать, что предметов было так много, словно они попали в цыганский табор. Парк представлял собой довольно безвкусное пространство, заполненное десятками лавочек. А через каждые пару метров лежали самые разные предметы. Большие и маленькие, красивые и обыкновенные, полезные и просто мусор. Перевернутые шкафы, цветные коробки, груды кристаллов, плюшевые животные огромных размеров, качели, пожалуй, единственная вещь, которой можно было прямо тут же воспользоваться по назначению. Наверное, это место привлекало тех, кому для спокойствия души требовался внешний хаос.

Но не успели они приземлиться и осмотреться, как буря уже показалась на самом краю пустыря. Мудрейшие из энимов сразу же поспешили к ней, пытаясь снова остановить ее. Но, высвободившись однажды, она уже набрала такую мощь и скорость, что движение стало носить по-настоящему угрожающий характер. Никто больше не мог позволить себе оставаться на месте. Чтобы не быть поглощенным бурей приходилось все время двигаться в противоположном направлении.

- А что будет, если буря настигнет нас? – спросил на ходу Авель у Коды.

- Мы будем стерты.

- Что значит стерты? – глаза Авеля даже округлились. – Она раздавит нас как давление?

- Нет, она просто, как бы это сказать, размагнитит нас что ли, - Кода задумалась. – Знаешь, как в твое время магнитные накопители информации размагничивались при поднесении сильного магнита, так и мы разволнуемся, если к нам подключить волну. Потеряем свое поле.

- И умрем?

- Мы-то да, - довольно грубо вставил Джакоб, - а вот ты вряд ли.

- Не знаю... – Кода взволнованно взглянула на Авеля. – Раньше люди после разрушения волны просыпались, но это было недалеко от их зоны снов, а в данном случае я не уверена, что твоя душа находится в безопасности, она может быть тоже стерта и не сможет вернуться в тело. Трудно утверждать, такого ведь никогда не было.

- Не волнуйся за меня. Вернется. Лучше скажи, как спасти ваши души и этот город?

- Город спасти, наверное, уже не получится, - они уже пересекали новую улицу, - если сохранится нынешняя тенденция. Как видишь, ни папа, ни другие не могут ничего сделать. А что будет с нами? Не знаю, - ее голос оборвался.

Кода догадывалась, что будет, но не хотела говорить об этом вслух. Тяжелое ожидание смерти зависло над ними. Они продолжали сопротивляться и как зайцы от волка бежали по волне, нагоняемые уничтожающей все на своем пути бурей. Авель оглядывался и замечал, как дома, растения, улицы и площади растворяются за доли секунд. Так быстро и просто, как будто никогда их тут и не было. Вот они уже на любимой Кодой площади. Здание из вкусного теста, огненный фонтан, цветы с мясистыми листьями... Все исчезло. Авель заметил, как Кода бросила грустный взгляд, когда они переходили на следующую улицу.

Нозоми исчезал прямо на глазах. Это было ужасное зрелище. Все, что люди строили столетиями, а если принимать во внимание их уплотненное время, то и тысячелетиями, таяло как сон. Их уже было не восемь человек. На каждой частоте люди в ужасе замечали бурю и мгновенно телепортировались куда-то. Но, чем дальше они летели, тем тревожнее становились вести. Все, кроме Авеля, постоянно обменивались телепатически информацией и не только между собой, но и с другими жителями Анимэ.

Поступили данные о первых жертвах. Люди со страху перемещались туда, где уже прошла буря. Но она оказалась коварнее их. Буря подступала не одной волной. Новые и новые разрушающие потоки приходили вслед за той первой, идущей по пятам Авеля. Поэтому, попав на опустевшую частоту, люди оказывались в ловушке, тут же сметаемые очередным потоком. Это было ужасно. Впервые за все время существования Анимэ в этот прекрасный мир, не знающий пороков и преступности, пришла смерть.

Было принято решение во избежание повторений таких случаев не применять больше телепортацию. И сотни людей со всех улиц в панике летели рядом с ними. Это было ужасное зрелище. Энимы толкались, создавая телесные давки. А поскольку такая проблема была выдуманной, так как по-настоящему тел у них не было, то один за другим они перевоплощались в бестелесных духов, дающих о себе знать только горящими белыми огоньками и беспрерывным галдежом, так как от страха из-за телепортации, они почему-то начали бояться и телепатии.

- Нам некуда бежать. Буря захватила все доступные нам уровни, - озвучил то, о чем уже долгое время думали все, Джакоб.

- Телепортируйтесь отсюда в другие города, - предложил Авель.

- Какой смысл. Все частоты замкнуты в единую систему. Буря скоро доберется до всех мест.

- Как же так! Ее же запускает Лукос только в одном месте! – воскликнул Авель.

- Это уже не важно. Волны уже запущены и теперь следуют своим путем, заполняя все свободное пространство.

- Лукос... – вдруг обернулась к Авелю Кода. – Я совершенно забыла о причине беды. Надо же сказать папе! Он запускает эти волны, но ты же можешь остановить его там! В вашем мире! Тебя нужно разбудить, только папа и может сделать это.

- Действительно! Но почему же мы не додумались до этого раньше. Ведь я еще только недавно говорил с ним о медальоне!

- Что было, того не исправить, - мудро сказала Кода. – Скорее к нему.

И она полетела, все еще держа крепко за руку Авеля, к своему отцу. Но, приблизившись, стало ясно, что никто не сможет поговорить с ним сейчас. Они с другими мудрецами немного отстали от общей массы, пытаясь воплотить какой-то план, видимо осенивший Астиона. Авель увидел, как он расширяется прямо на глазах, становясь все менее четким, но зато несравнимо большим по габаритам.

- Ах, боже мой! – Кода даже закрыла глаза.

- Что он делает? – Авель был в не себя от увиденного, Астион уже возвышался над всеми, став ростом с трехэтажное здание и продолжал расти.

- Нет смысла убегать дальше, - сказал какой-то незнакомый мужчина, стоявший рядом с Авелем. – Это верная погибель для всех энимов. Он пытается сделать последнее, что в его силах: поглотить бурю в себя.

- Как это? – Кода, уже окрепшая духом, во все глаза следила за отцом.

- Он хочет разрастись настолько, чтобы амплитуда колебаний его собственной души стала шире, чем амплитуда колебаний волны, разрушающей город. Тогда он поглотит сам ее, и все будет кончено.

- А если у него не получится? – дрожащим голосом спросила Кода.

- Тогда он разорвет сам себя и, не успев собраться, успех чего и так не гарантирован, будет поглощен бурей.

- Господи! Я должна помочь ему!

Кода впервые за все это время выпустила руку Авеля и тут же исчезла на месте. Не успел Авель перефокусировать взгляд на Астиона, как заметил у его гигантской головы маленькую фигурку Коды, уже размером походившую на его нос. Они говорили о чем-то. Но не долго. Астион, приложив всю силу своего огромного тела, подул на нее, и она, кувыркаясь, полетела обратно к Авелю. Упав с огромной высоты, она спокойно встала. В этом мире им были не страшны падения и вообще любые повреждения, наносимые телу.

Но взгляд ее был полон слез и отчаянья.

- Он велел мне идти домой! – обиженно крикнула она. – Как будто я маленькая! Он сказал, что попытается сдержать бурю, пока я не доберусь до туда. Но спасти город ему не удастся.

- Значит, надо спешить.

- Спешить? Ты что шутишь? Я брошу папу здесь и пойду домой?

- Но он не зря же попросил тебя об этом.

- Он сказал, что это единственное безопасное место в Анимэ.

- Тогда тебе надо бежать туда! – уже крикнул Авель. – И не лететь, а телепортироваться. Прямо сейчас!

- Папа тоже сказал так, - грустно улыбнувшись, сказала Кода, смотря, как Астион все еще разрастается, временно сдерживая напор бури. – Но я не буду! – Ее взгляд сверкнул решительным огнем. – Я не брошу тут ни тебя, ни папу.

- Кода, ты самая лучшая!

Авель чувствовал весь трагизм ситуации. Буря облепляла Астиона по контуру, готовая перешагнуть через него и обрушиться всей своей мощью на них с Кодой. Он уже был настолько велик, что они вынуждены были постоянно уступать уже для того, чтобы освободить место для его все еще растущей души. Остальные энимы уже покинули частоту. Ему, Авелю, ничего не грозило. По крайней мере, он был уверен именно в этом. Астион готов был пожертвовать собой ради дочери. Но Кода упорно настаивала на своем.

- Астион жертвует собой ради тебя! – наконец не выдержал Авель. – Он отдает свою жизнь тебе, а ты хочешь сделать эту жертву бесполезной?

- Но Авель, - Кода не знала, как ей поступить.

- БЕГИ!!! - раздался громогласный голос стометрового Астиона, разглядевшего внизу две маленькие фигурки.

Весь его вид говорил о том, что он сомневается в выполнимости своего плана и просто, напрягая все свои силы, сдерживает бурю. Теперь Авель понял весь план этого умнейшего человека. Он смог обернуть все таким образом, что использовал силу и мощь бури для увеличения своего размера и собственной силы. По сути, он как резиновый шарик, раздулся ее ветрами, заключил их в оковы собственного сознания, теперь сдерживая ее же силами, новые и новые потоки. Но он не мог раздуваться бесконечно.

Даже его высокое сознание было ограничено. А волны, пущенные Лукосом, все приходили и приходили. Поэтому единственное, на что еще можно было рассчитывать, так это на то, что он как дамба на пути ветра будет сдерживать его ход. Каждая новая волна добавляла буре силы. Авель уже подумал о том, что таким образом получается, что когда буря прорвет себе свободную дорогу, она уже будет представлять собой не одинарную волну, а многократно усиленную сумму волн, собирающихся сейчас перед Астионом. Все это говорило о том, что конец Анимэ уже близок.

- Если ты любишь отца, слушайся его! – сказал Авель, сделав последнюю попытку спасти ее, и Кода сдалась.

Она последний раз взглянула на отца. Он, словно почувствовав ее взгляд, повернул голову и... как будто улыбнулся. Слезы полились градом из глаз девушки. Она поняла, что это момент их прощания. Прощания навсегда...

Теперь уже Авель схватил ее за руку и потащил к границе улицы. Кода захлебывалась слезами, но послушно шла следом. Однако идти пешком не было никакого смысла, надо было телепортироваться.

- Уходи Кода, - твердо сказал он, останавливаясь. – Со мной ничего не случится. Напротив, я проснусь, и, быть может, смогу еще что-то сделать.

- Разве ты не видишь? – зарыдала она. – Уже бесполезно. Волны уже тут, ты не запихнешь их обратно в машину, из которой они вылетели.

- Может и так. Но тебе нужно уходить! Ты же мне уже обещала. Телепортируйся сейчас же! Прощай, любимая!

Авель отвернулся и медленным шагом пошел обратно к огромному столбу, являвшемуся ногой отца Коды. Но она догнала его, уверенно взяв за руку и поднимая в небо.

- Я не уйду без тебя. И ты не сможешь меня убедить, что с тобой все будет в порядке! Мы полетим вместе!

Они подлетели к границе улицы. Кода обернулась последний раз, грустно взглянув на отца. Он уже не мог отвлечься. Вся его богатырская сила была направлена на сдерживание мощного потока, уже превозмогавшего его многократно. И они вылетели. На соседней улице никого не было. Но их путь лежал не по городу. Они спешили вниз, к дому Коды. По дороге никто не произнес ни слова.

Уже пролетая мимо частоты Сиддхарта, они решили заглянуть к нему. Будда как всегда умиротворенно лежал под своим деревом. Кода села рядом. Авель задумчиво бродил взад-вперед. Сиддхарт поднял на них глаза.

- Что случилось, Кода? – спросил он.

- Великая Буря поглощает наш мир, - Кода снова заплакала. – Она идет по Нозоми. Скоро от Анимэ ничего не останется. Мой папа... – Кода больше не могла говорить. Сиддхарт и Авель молчали, ожидая, когда она успокоится, – он сдерживает волну, все эти дурацкие волны. Он может умереть.

- Астион – человек с высокой душой. Если он что-то делает, можешь не сомневаться – это правильно, - спокойно сказал Сиддхарт. – А что за волны? Откуда они пришли к нам?

- Их запускает человек с моего острова. Один из восстановленных.

- С твоего острова? Снова? Это не тот дикарь с прогнившей душой Скинс Бройлер?

- Нет, другой. Его зовут Лукос Поинт.

- Сколько же на вашем острове людей, отягощенных греховным бременем, - вздохнул Сиддхарт.

- Авель! – воскликнула Кода, и в ее глазах возник ужас. – Боже мой! – слезы градом пошли из ее прекрасных глаз. – Папа... Он...

Она не смогла договорить, но всем было понятно и без слов, что Астиона не стало. Буря, стремительно преодолев расстояние, которое они так долго пролетали с Кодой, подступила к пустыне Сиддхарта, пожирая ее пески. Может быть, она затормаживала каждый раз, встречая препятствия на своем пути и вынужденная стирать частицу за частицей созданный человеком мир. А, минуя пустое межволновое пространство, не задерживалась нигде и разгонялась до колоссальных скоростей.

- Кода, пока она тут, нам надо идти! – сказал Авель. – Только в своем доме ты в безопасности!

- Но почему? Ты же видишь, буря уже достигла дома Сиддхарта. Через некоторое время она будет и у меня.

- Потому что так сказал твой отец, - твердо ответил Авель, чувствуя свои слова достаточным аргументом для Коды.

- А как же Сиддхарт? – Кода беспомощным взглядом смотрела на них обоих.

- За меня не волнуйся. Я не боюсь своей судьбы. Реальность не всегда такая, какой кажется с первого взгляда. Идите.

- Пойдем, - повторил Авель.

И они снова вышли в межволновое пространство. Дом Сиддхарта, как это не ужасно звучало, давал им некоторую фору во времени, чтобы добраться до частоты Коды.

- А почему ты все-таки думаешь, что там безопасно? – спросила Кода по дороге.

- Может быть, Астион наложил защиты на твою частоту и от подобных случаев.

- Нет, вряд ли, тогда он смог бы и сейчас что-нибудь сделать, - Кода отвернулась, но Авель знал, что она пытается удержать себя в руках, чтобы эмоции снова не захватили ее.

И тут впервые Авель ощутил что-то странное в пределах межволнового пространства. Какая-то сила как будто подталкивала его вперед. Кода тоже это почувствовала и увеличила скорость. Они успели добраться до ее дома и окунуться в белую дымку полупрозрачного пола... Но было поздно.

Прямо за ними буря ворвалась в прекрасный мир Коды, начав жадно поглощать его метр за метром. Кода, как загнанный зверек, испуганно пятилась назад, ища защиты у Авеля. Но что он мог сделать? Он тоже смотрел на эту страшную искажающую пространство стенку, приближающуюся к ним так быстро, что они даже не успевали продумать ситуацию, чтобы найти хоть какой-нибудь выход.

- Телепортируйся! – крикнул Авель.

- Куда? – отчаянно спросила Кода. – Это последнее место, которое могло спасти меня. По крайней мере, так считал папа.

- Тогда полетим дальше! Вниз, в зону снов.

Кода подошла к Авелю. Ее руки потянулись к своей шее. Волна уже придвинулась на расстояние не более нескольких метров.

- Я все равно умру, - начала она, ее голос срывался и дрожал. Но она не плакала. – И хочу, чтобы...

Она не успела договорить. Буря подступила к ним и поглотила Коду. Авель видел, как она исчезает прямо на глазах. Ее тело и глаза словно теряли краски, мутнея и колыхаясь как листок на ветру. Она что-то говорила, словно не чувствовала того, что происходит с ней, но волна уже поглотила ее слова, не дав им быть услышанными Авелем. Его Кода... Его любимая умирала в это мгновенье.

Он попытался ей закричать, сказать хоть что-нибудь на прощанье. То, что будет думать и помнить всю оставшуюся жизнь, но язык не слушался его. Он напряг всю свою волю, видя отчаянный взгляд той, что была важнее всего на свете. И закричал. Он кричал. Он был в этом уверен! Но слова не вылетали из его рта. Авель посмотрел на свои руки. Они потеряли цвет. Он видел лишь серое мутное очертание того, что служило верой и правдой ему столько времени. И Авель понял: он тоже поглощен бурей.

Вот значит, какое ощущение испытывает тот, кто проходит через это! Никакой боли, даже никакого осознания собственной смерти. Просто полнейшая беспомощность. Он посмотрел на Коду. От нее уже осталась лишь тень. Тень, которая была явно обращена к нему. Он перевел взгляд на руки, они тоже стали тенью. Теперь они с Кодой тени. Но это нисколько не мешает ему думать и чувствовать, как раньше. А может быть, это не смерть? Может быть, это своего рода перевоплощение, не вредное, просто другое.

В общем-то, это было бы не так уж и плохо. Лучше, чем смерть. Надо только найти Коду. Он уже совсем не видел ее. Он, честно говоря, уже вообще ничего не видел. Только белый свет. Да и двигаться в этом свете было трудно. Точнее не трудно, а невозможно. Так как ни своих движений, ни перемещения он больше не видел и не чувствовал. Он собрал все свои силы, всю свою мощь и сделал резкий толчок, похожий на те приемы, которые он использовал, чтобы выпрыгнуть из преобразователя, когда был ошу.

Авель подпрыгнул. У него получилось! Он словно вырвался откуда-то, почувствовав резкое ощущение свободы полета. Но ощущение было недолгим, тупая боль в копчике резко сняла белую пелену с глаз. Он огляделся. Авель лежал на полу в своей землянке. Стояла черная ночь.

 

Глава пятая

 

Так значит, это все-таки был конец? Конец для мира Анимэ?! Кода умерла? Нет, этого просто не может быть! Астион же утверждал, что на своей частоте она в безопасности! Как же так? Ведь он, даже отдавая себе отчет во всей масштабности катастрофы, посылал дочь домой. Неужели он ошибался? Видимо, так... Что за злой рок посмеялся над ними?

Авель с силой ударил кулаком по земляному полу, но легче на душе не стало. Как же может судьба быть столь несправедлива к нему? Впервые в жизни он встретил ту, с которой без раздумий согласился бы соединить свою жизнь, которую, если другое невозможно, он бы хотел просто видеть сколь угодно долго, но не прошло и недели, как он потерял ее... Потерял навсегда.

Что за лживое бессмертие придумали они себе в этом призрачном мире? Как мог бессмертный народ, открывший для себя истинные законы мирозданья, давший жизнь бесчисленному количеству других цивилизаций, погибнуть за несколько часов? А что же теперь со всеми этими цивилизациями? А что с ними еще может быть? Конечно, они также ушли в небытие вместе со своими богами, ведь располагались на тех же частотах. Как жаль. И все это по вине одного лишь человека!

Человека не из этого мира, не из этого времени. Воссозданного другими людьми, тоже не из этого мира. Как же прав был Астион, упрекая Ореста в его поступке. Как мог этот мудрейший этн, решивший вдохнуть жизнь в тела, уже столь давно преданные земле, так неразумно подойти к процессу восстановления. Неужели он не мог провести хоть какой-нибудь отбор? Лукос и Скинс тогда бы точно не попали в списки восстановленных.

Лукос! Лукос Поинт! Ведь Авель даже толком не знает его. Кто он? Откуда он родом? Зачем ему надо все это? Почему Бог так крепко накрепко связал их ничем не похожие судьбы воедино? Сначала он ни с того ни с сего убивает самого Авеля. Лишает жизни молодого жизнерадостного человека, строящего планы, только вступающего в жизнь... Затем он снова убивает его уже в новой жизни, невольно помогая ему встретить девушку, знакомство с которой стоило того, чтобы умереть и сейчас и тогда. Но потом сам же и отнимает счастье, так незадолго до этого подаренное. Убивает его любимую. Ту, которую он только нашел, с которой все только начиналось...

На эти вопросы может знать ответ только один человек. Только тот, кто отвечает за эти преступления. Лукос Поинт. Может быть, уже поздно останавливать его машину-убийцу. Коды уже нет. Но Авель должен его увидеть! Должен заглянуть в его злые, колючие глаза! Больше не размышляя, Авель направился к землянке Лукоса.

Подойдя минут через пятнадцать к его странному жилищу, Авель с ненавистью выдернул прямо из земляной крыши торчащие металлические рожки. Что-то на другом конце потянулось и оторвалось. Авель бесцеремонно вошел внутрь. Глаза, уже привыкшие к темноте, без труда разглядели небольшое устройство, стоящее на полу. Лукос, спавший до последнего момента, удивленно смотрел полураскрытыми глазами на Авеля. И снова щурился. Только если в момент их первой встречи причиной было солнце, то теперь, видимо, темнота.

- Ты грязная скотина! – Авель сходу набросился на него и выволок за шиворот из тесной землянки.

- Это опять ты? – удивился Лукос, спросонья даже не сопротивляясь.

- Я! И я отомщу тебе за все пятнадцать триллионов жизней, которые ты только что загубил!

С этими словами Авель принялся колотить Лукоса кулаками в лицо, в грудь, во все места, куда только попадала рука. Лукос уже начал понемногу уворачиваться, делая первые попытки дать сдачи. Но пока у него не очень хорошо получалось. Зато Авель, налитый злобой и страданием, чувствовал в себе столько силы, сколько еще никогда в жизни в нем не было.

В итоге, спустя пару минут, Лукос опрокинулся на траву, готовый к тому, что Авель убьет его. Из раскрытого рта потекла кровь, лицо выражало недоумение и сдавленную ярость. Перед Авелем лежало откровенно жалкое и побежденное существо. Такому человеку он не мог больше причинять боль. Усталый и не получивший ни капли удовлетворения от очередной встречи, он сел рядом и молча смотрел на поверженного врага. Избив Лукоса до полусмерти, он так и не достигнул душевного спокойствия. Вряд ли сейчас вообще что-нибудь смогло бы успокоить его сердце, облегчить страдания.

Лукос лежал на земле с открытыми глазами и глядел в небо. Черные сросшиеся брови делали это неприятное лицо похожим на грифа, злобного, вечно голодного падальщика. Но с другой стороны, кто такой падальщик? Санитар природы, способствующий очищению мира от слабых звеньев. Кто же слабое звено? Авель? Анимэ? И кому он способствует своей грязной работой? Авелю вдруг пришла в голову мысль, что Поинт на самом деле даже не подозревает, что натворил. Его руками сама судьба собрала единственное оружие, которым можно было уничтожить энимов. Он нашел ахиллесову пяту мира, даже не задаваясь такой целью!

Лукос, хрипя и отплевываясь, отполз к стене землянки, оперевшись на ее пологую шероховатую поверхность. Он был слаб и безопасен. Даже при всем желании, физическое состояние сейчас не позволило бы ему продолжить драку. Колючие глаза уперлись в молодого человека. Да, Лукос ненавидел Авеля. Он бы с радостью убил его снова. Но в эту минуту он действительно не понимал, что могло привести глубокой ночью этого свирепого гостя к его одинокому жилищу. Авель тоже смотрел на Лукоса. Молчание продолжалось долго, пока Авель не решился заговорить.

- Ты убил сегодня много людей. Прекрасных людей! – он отвернулся, чтобы скрыть слезы, помимо воли полившиеся по грязным щекам.

- Прекрасных людей? – язвительно переспросил Лукос. – Как высокопарно.

- Ах ты, скотина! – Авель снова бросился на него, и Лукос повалился от очередного удара.

- Не хочу показаться слишком хорошим, но ты ошибаешься, – прошептал Лукос поднимаясь, когда Авель вернулся на влажную траву, – мне безразлично ваше сообщество тупых уродов. Я не хожу к людям.

- Они не с острова. Это был другой мир... Мир бестелесных людей-душ, живущих на частотах.

- Что за бред ты несешь? – изумился Лукос, скорчив презрительную физиономию.

- Мы в будущем, если ты до сих пор этого не понял. Земля изменилась. Часть людей ушла в мир снов и осталась там на вечность. Во всяком случае, они так думали, пока ты не запустил свою страшную машину, создавшую Великую бурю, которая стерла их волны со всеми обитателями.

Сердце Авеля сжалось при рассказе о мире, ставшем для него столь близким и родным и навсегда обреченным оставаться лишь воспоминанием. Он почувствовал, как рыдания с новой силой хотят захлестнуть его, но ему совершенно не хотелось расплакаться перед убийцей. Он начал глубоко дышать, чтобы хоть как-то привести себя в норму. И тут произошло нечто, что мигом вернуло крепость рассудка… Лукос расхохотался! Причем сделал это так громко и радостно, как будто запуск машины был его сознательным поступком, как будто его дьявольская натура нарочно все подгадала именно таким образом.

Авель схватил рукой худое лицо, пытаясь стереть наглую улыбку с тонких злых губ сумасшедшего изобретателя. Он давил на череп с такой силой, что ему даже показалось, что вот-вот он просто треснет, обнажив мозги, ответственные за то зло, что исходит от этого жестокого человека. Лукос перестал улыбаться, и Авель снова почувствовал полный контроль над жизнью врага. И он опять не знал, что делать дальше. Все его существо встало в оппозицию первому желанию расправиться «здесь и сейчас». Убить Лукоса так – не в пылу борьбы, а лежащим в его полной власти – он не мог. Он не убийца, тем более, не убийца того, кто слабее, по крайней мере, в эту минуту. Да это и не имело бы смысла: Поинт просто ушел бы от руки Авеля, оказавшись в восстановительной ванной. И Авель сокрушенно опустил руки, вернувшись на прежнее место.

- Так ты говоришь, что мои волны уничтожили птичек, сидевших на проводах? - ехидно заметил Лукос.

Авель не отвечал. Что за судьба, снова вспомнилось ему? Теперь, в тот самый момент, когда на душе так плохо, когда он даже не сказал никому о том горе, что постигло его, когда он и сам не успел обдумать произошедшего, когда он должен был бы разорвать на части эту наглую морду, он сидит и слушает, как тот оскорбляет тех, кого он только что потерял по его вине.

- Вот так дела, - снова засмеялся Лукос, но Авель не реагировал. – Кто бы мог подумать? Пятнадцать триллионов говоришь? Может быть, я войду в историю, как самый массовый убийца?

- Ты не в историю войдешь, а в аду гореть будешь, - со злобой, но тихо произнес Авель.

- Ну, это еще матушка на двое сказала. Мы уже вторую жизнь живем, и никакого ада я пока не видел.

- Никогда не поздно.

И тут Авелю пришла в голову идея, которая не могла себе найти равных! Он знал, как можно осудить и убить Лукоса. И Скинса, может быть, тоже, если он не исправился. Огонь! Ну, конечно же огонь! Почему не восстановили Келли? Она была кремирована. Сколько он не бродил по Груанде, Ошиякону и Летании, он нигде не видел огня. Земля не приемлет огонь. Но именно огонь может уничтожить тело так, что никакой восстановитель не найдет ДНК в кучке пепла. Смерть навсегда! Значит, все-таки и здесь не бывает абсолютного бессмертия. Наверное, его и вовсе не существует. Лукос доказал это сегодня, уничтожив целый мир бессмертного народа. Теперь и он сам убедится в том, что и его бессмертие обратимо.

Надо только найти способ раздобыть огонь. Сегодня же Авель найдет его! Это и будет его местью за Коду. Смерть бессмертного может быть отомщена только смертью бессмертного! Нет, он не убьет его так. Будет суд. Будет присутствовать весь город. Но Авель не сомневался. Только одного приговора заслуживает этот человек! Только смерть. Но сначала надо закончить разговор. Авель даже ощутил прилив сил, уже предчувствуя, что недолго мир будет лицезреть эту наглую улыбку.

- Почему ты убил меня в прошлой жизни? – спокойно начал он.

Лукос сделал удивленное лицо. Авель не знал, что его удивило. То, что он так спокойно продолжил разговор, или то, что задал такой вопрос, но его не волновали чувства Лукоса.

- А ты не знаешь? – Лукос все еще внимательно следил за взглядом Авеля и, убедившись, что тот действительно не знает, снова рассмеялся. – Сегодня прямо ночь удивлений. Видно задача моя такая – уничтожать невиновных.

Он продолжал смеяться, но Авель не терял спокойствия, мысль о скорой расправе согревала его израненную душу.

- А что же ты тогда делал у меня дома?

- Просто зашел посмотреть, - Авель даже растерялся, он и сам не знал, что же он там делал. – Из любопытства, наверное.

- Любопытства? – Лукос даже искривился от гримасы, не то обозначающей удивление, не то истерический беззвучный смех. – В таком случае, ты умер из-за любопытства.

- Объяснись! Или через секунду уже не сможешь никогда оскалить свои кривые зубы! – прошипел Авель в бешенстве.

- Ты когда-нибудь обращал внимание на то, что радиоприемник в твоей квартире в общежитии был всегда включен?

- Радиоприемник?

Такого поворота разговора Авель никак не ожидал. Какой радиоприемник? Он и думать не думал, что все дело может оказаться в каком-то совершенно не нужном радиоприемнике. Да, кажется, был радиоприемник. Авель задумался, припоминая его пластмассовую прямоугольную коробочку. Он тут же вспомнил и лицо веселого Бена, крутящего колесико громкости на этом доисторическом аппарате. Вспомнил и удивление Бена по поводу того, что приемник включен: «Так еще и включенный. Все-таки лучше выключить. Ты ведь не возражаешь?» Да, он был включен.

- Я вспомнил, - сказал он Лукосу. – Причем здесь этот старинный радиоприемник? С тех пор, как ты разграбил студенческую радиорубку, он все равно не работал.

- Значит, ты все-таки знал об этом? – хитро сощурившись, спросил Лукос. – Не так уж и случаен был ваш визит?

- Я узнал только в этой жизни. Бен нашел радиопередатчик у тебя.

- Да, я знаю, что нашел. И никто не должен был от вас услышать об этом. К сожалению, я вырубил вас уже после того, как он залез, куда не следовало. Не будь твой друг такой проныра, глядишь, ты и жив бы остался.

- Но когда я умер, ты же не попытался расправиться с Беном. Он же мог все рассказать.

- Я опасался тебя, а не Бена. Ты мог додуматься до всего. А студент Фолдер, мало того, что не отличался особой мозговитостью, так еще и сам пострадал из-за подстроенной мной автокатастрофы. Я убил сразу двух зайцев, ликвидировав одного и дискредитировав другого. К тому же у твоего друга не было в квартире радиоприемника.

- Значит, тебя волновало, что мы знаем о радиопередатчике? Ты убил меня из-за того, что боялся, что я расскажу о том, что ты вор?

Авель не верил своим ушам. Причина, по которой его лишили жизни, была так нелепа и глупа, что даже не укладывалась в голове.

- Причина заключалась не в передатчике, а в приемнике! – разозлился Лукос, посчитав приниженными свои цели и мотивы. – Я был уверен, что ты прочитал сигнал.

- Сигнал? Сигнал из радиоприемника? Но там не было никакого сигнала!

- Видимо, я ошибся в тебе. Думал, что ты изощреннее, чем есть на самом деле. Сигнал распространялся на частоте сто тридцать килогерц. Человек, как тебе должно быть известно, способен воспринять звук, только идущий на частоте от шестнадцати герц до двадцати тысяч. Более высокие частоты уже называются ультразвуком и не могут быть зафиксированными сознанием. Но подсознание слышит больше. Оно способно уловить сигнал на частоте до двухсот тысяч герц.

- Так вот что за гул я ощущал, когда лежал на траве возле твоего дома следующим утром.

- Да, земля, особенно влажная под утро, соприкасаясь с телом через костную систему, гораздо лучше проводит сигнал, делая его даже физически ощутимым. Однако восприимчивость слухового аппарата у всех различная. Поэтому для надежности я запускал сто тридцать тысяч, чтобы охватить как можно больший диапазон аудитории.

- Так не я один получал твой сигнал?

- Все, у кого были установлены радиоприемники. Сигнал должен был поступать прямо в мозг и быть воспринятым на подсознательном уровне как приказ. – Лукос явно упивался своим интеллектом. Он наконец-то нашел благодарного слушателя и впервые мог рассказать о своем хитроумном плане. – Приказ заключался в том, чтобы вы, мои подопытные зайчики, уничтожили одного человека.

- Да, теперь понятно, почему у меня после сна все время болела голова, и было ощущение, словно сон только отнял силы. Но хочу тебя разочаровать, никакого приказа об убийстве я не слышал. Даже в голову ничего подобного не приходило.

- Аппарат был несовершенен, можешь мне не рассказывать, - согласился Лукос. – Но эффект, судя по твоим словам, все-таки был.

- Так кого же мы должны были убить?

- Так, одного придурка, - Лукос нехотя махнул рукой. – Он занимал место на кафедре Нейрофизиологии, которое непременно должно было стать моим. И если бы удалось его ликвидировать, я бы точно стал преподавателем. Но что теперь об этом говорить? Я так и не стал, даже умер раньше него.

- Какая же у тебя все-таки жалкая душонка. Ты портил психику, провоцировал на убийство студентов, убил, в конце концов, меня, и все это для того, чтобы занять чье-то место? Ты думаешь, оно стоило того?

- Ты понятия не имеешь, что чего стоило! – крикнул Лукос. – Оно стоило гораздо большего! Я всю жизнь мыл пробирки в лаборатории, зная все секреты самых сложных проектов и исследований, но лишь наблюдая со стороны, как этот неуч со своими безмозглыми студентами делает одну ошибку за другой, губя бесценные открытия давно бы уже обессмертившие мое имя!

Авель посмотрел на лицо Лукоса. Оно было искорежено злобой, завистью и ненавистью. Его губы сжались до бела и дрожали. Глаза горели черным огнем. Это лицо было настолько противно Авелю, что его даже передернуло. Лукос замолчал. Авель слышал его частое тяжелое дыхание. Он заставил его снова пережить те чувства, что отравляли прошлую жизнь этого мрачного человека.

Теперь, когда Авель отвернулся и больше не видел ужасного лица, другие мысли посетили его сознание. Может быть, и можно было на самом деле понять этого жуткого человека. Он и сам знал, что такое тяга к открытиям. Он так ждал того момента, когда, наконец, получит доступ в лабораторию. Авелю были неизвестны причины, по которым Лукосу не давали этого места. Возможно, когда-то, когда он был такой же молодой и сильный как сейчас, случилось что-то, что навсегда перечеркнуло его будущее. А ведь он действительно не дурак, подумал Авель, искоса поглядывая на его погруженный в себя глубокий взгляд.

Далеко не всегда места преподавателей достаются настоящим ученым – Исследователям с большой буквы. Зачастую даже, они представляют собой канцелярских крыс, отыгрывающихся за свои профессиональные неудачи на беззащитных студентах. А у Лукоса определенно есть мозги. Мозги, которые люди не дали ему пустить в нужное и полезное русло. Мозги, требовавшие выхода. Желания, превратившиеся в маниакальные цели. Это заслуживало понимания. Понимания, но не прощения!

Авель вспомнил про Коду. Про ее отца, мужественно, словно Атлант, сдерживающего само небо, обрушивавшееся на них. Джакоба, предсказавшего весь тот ужас, который поглотил и его. Всех этих счастливых и беззаботных людей, которые потеряли свое настоящее и будущее по вине этого человека. Чтобы не являлось причиной его становления в роли такого злодея-разрушителя, Авелю не было дела до этих причин. Лукос должен быть сожжен! Эта мысль снова сыграла свою роль, мгновенно успокоив душу ощущением того, что Кода будет отомщена.

- А почему ты вообще решил действовать через радиопередатчик? Ты же увлекался нейрофизиологией?

- Нейрофизиология была моей работой, моей целью, моей мечтой. Но у меня было и хобби. Еще с детства мой отец отдал меня в кружок радиолюбителей, где я достиг совершенства. Я настолько овладел секретами мастерства, что даже принимал участие в создании шпионской техники во времена холодной войны. Даже сам Джон Браун, величайший создатель радиопередатчика, скрытого в обычном чемодане, и многих других ценных вещиц выделил меня из всех и подарил свой портрет с подписью: «Самому увлеченному последователю».

- Да, я видел этот портрет... – Авель вспомнил молодого человека с серьезным взглядом на стене у Лукоса. – И чемодан тоже, и другие вещи.

- Я знаю. Я видел, как ты бережно осматривал мои любимые игрушки. Это все я сделал сам, - с гордостью добавил он. – Так что собрать и модернизировать радиостанцию для меня никогда не была проблема. И в этом мире я тоже, наверное от нечего делать, решил собирать, но не какой-то радиопередатчик. Бери выше! Я снова попытался воссоздать аппарат, излучающий ультразвуковые волны.

- Но где ты мог достать детали? Тут нет ни железа, ни даже камня!

- Настоящий ум всегда найдет себе применение, – хитро улыбнувшись, сказал Лукос, и его черная бровь, пересекающая всю линию над глазами, изогнулась как чайка.

- Злой ум найдет только злое применение, - хмуро поправил Авель.

- Может и так, только я нашел для себя все необходимые детали, а ваши умники из места, которое вы называете лагерем или кажется уже городом, только и научились, что делать топорики из кости коровы.

- Так, где же, наконец? – не выдерживал уже Авель.

- В том месте, где вы берете себе продукты – еду. Неплохое место, а?

- Но там же только органика? – изумился Авель.

- А кто тебе это сказал? Я захотел получить железо – получил железо, попросил золото – появилось золото. Этой глупой машине по выработке пищи абсолютно все равно, что собирать из атомов. Я ведь сначала хотел соорудить вообще простейшую модель их арсенала больничной физиотерапии. Но, увидев такое дело, начал улучшать свое детище. Более того, я даже научился грамотно формулировать запрос, описывая свойства материала, но, не называя его названия. Чудесная машина сама за меня создала совершенные детали, природу которых я и сам понять до конца не могу. Знаю только, что использованы сверхпроводники, основанные на газе аргоне, заключенном в тисках подобного стеклу провода. А по центру какая-то закрученная спиралью металлическая нить, кажется (я немного поисследовал ее физико-химические свойства), это ионизированный титанид никеля. Я думаю, именно этот материал и дал мне возможность добиться таких высоких частот, что у меня даже дух захватило. Можно сказать, что природа звука покорилась мне, раскрыв неведомые тайны. Я перешел грань ультразвука и достиг уровня светового звучания.

- Так вот в чем дело! – ужаснулся Авель. – Ты запускал не свет, как предполагал я. Ты уничтожил световые волны звуком. Ультрафиолет, рентген, гамма-излучение не смогли бы обладать такой силой и долговечностью как звук, более маневренный для препятствий.

- Из твоих слов следует, что эти погибшие люди были частью света, световых волн? – удивленно проговорил Лукос. – Мой прибор опустошил их волны…, - быстрый мозг злого гения мгновенно уловил суть произошедших событий. – И теперь ты в гневе на мою игрушку… А ведь правда, гениальное открытие? - в приступе самолюбования Лукос снова закатил глаза.

Усталый Авель, будучи не в силах больше колотить врага, с отвращением отвернул голову. Воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием молодых людей.

- Синхронизация частот звука и света привела к деформации обоих субстанций, - наконец, пробормотал Лукос. – Если тебе, конечно, это интересно. Предел звуковой частоты всегда задавался девятью порядками – миллиардами герц (Гигагерцами), в то время как свет имеет частоту в пятнадцать порядков – миллион Гигагерц, что на шесть нулей больше. Меня всегда пленила возможность уравнять эти величины, разогнать звук до частоты света. Я чувствовал, что за этим могут скрываться неописуемые перспективы для человечества. Хоть тебе и покажется странным, но мной двигала благородная исследовательская цель. «Может быть, даже мир изменится с появлением моей машины», - верил я. Звук, поравнявшись со светом, оживит немое сияние, наделив его смыслом и… жизнью. Я даже послание зашифровал в первом сигнале.

Авель медленно поднял взгляд на Лукоса, ожидая окончания рассказа. Но тот молчал, удрученно прижав острый подбородок к груди. Казалось, будто осознание той трагедии, к которой привело поистине передвижническое изобретение, больно отозвалось даже в окостенелой душе отъявленного человеконенавистника. Авель верил, что Лукос не ставил своей целью кого-то убивать, и уж тем более остерегся от уничтожения целого народа будущего. Наконец, тот посмотрел на Авеля долгим серьезным взглядом и произнес:

- «Приветствую тебя, новое измерение».

- Они услышали твое приветствие, - на выдохе проговорил Авель так, будто этот миг был последним в его жизни.

Лукос закончил рассказ, и у Авеля больше не оставалось ни физических, ни душевных сил на дальнейшее общение. Он не знал, как ему жить дальше, что делать теперь. Даже отношение к Лукосу после разговора по душам еще больше сбило его с толку. Возможно, спеша сюда, он жаждал расплаты, кровь врага должна была смыть боль от потери любимой. Но этого не произошло. Вражеская кровь оказалась слишком живой, чтобы выступать в роли дождя. Он увидел мысли, мечты, верования и страдания Лукоса, остававшегося до последнего момента темным силуэтом настоящего человека, но вовсе не им. Теперь картина прояснилась, и Авель с новым пониманием вернулся мыслями к своей опрометчивой беззаботности, к своей вине от нежелания узнать этого человека, увидеть его жизнь и работу до того, как случилась беда.

- Лукос! Но как же так получается, что твой ум, твоя изобретательность вместо того, чтобы идти во благо людям, уничтожает их?! – Авель не мог больше, да и не хотел скрывать своего отчаянья. – Ведь ты даже не преследуешь это своей целью, это же всего лишь средство для тебя! Как же так может происходить?

- Я думаю, судьба играет с нами в такие игры, присваивая каждому свою роль. Кому-то она дает хрустальный мир, наделяя уверенностью в своей бессмертности. А кому-то железный молот, чтобы разрушить этот мир. Такова жизнь, и с ней нужно мириться, потому что она не собирается спрашивать нашего разрешения.

- Какова же моя роль в этом спектакле?

- Наверное, знать все это... И быть не в силах ничего предпринять.

Авель встал. Разговаривать дальше было бесполезно. Он не знал теперь, что ему стоит сделать с Лукосом. Как это не удивительно, но разговор с ним все-таки облегчил страдания. Но брататься с врагом по этому поводу он не собирался. А потому, решил уйти как можно скорее. И ушел.

 

Глава шестая

 

Авель даже не заметил, как прогнав тьму, солнце вступило в свои права, настойчиво будя людей своими яркими лучами. Но сегодня он не мог радоваться этому свету, этой победе дня над ночью. Он чувствовал свою битву проигранной. Он просто шел, устало измеряя ногами землю. Он больше не плакал, не злился, не думал, он был опустошен. Его душа как будто осталась там, с Кодой, в ее легком мире снов.

Авель не хотел возвращаться в основной город. Не хотел видеть радостные лица. Не хотел слышать вопросы о своем состоянии. И уж тем более не хотел отвечать на них. Ноги сами привели его на вершину любимого холма. Он сидел на его краю, свесив ноги, и совершенно не боялся упасть. У него теперь было много причин, чтобы ничего не бояться.

Авель окунулся в некоторую прострацию. Он забылся, с головой уйдя в блаженное небытие. Может быть, это состояние имел в виду Сиддхарт, когда говорил о нирване? Авель чувствовал себя свободным от тела с его мирскими потребностями. Он не хотел ни есть, ни пить, ни спать, ни... жить. Он вообще ничего не хотел. Ему было все равно. Но он и не жаждал возвышения души. Она было ему настолько же безразлична, насколько и тело. Он не думал над тем, чтобы найти способ вернуться в тот мир. Не лелеял себя надеждой, что от него могло что-то остаться. Без Коды Анимэ потерял для него всякий интерес.

Авель так глубоко погрузился в ни во что, что даже перестал ощущать солнечное тепло и ласковое дуновение ветерка. Он не видел зелени деревьев под его холмом. В конце концов, он даже перестал чувствовать свое тело, ощущать самого себя. Время остановилось для него. Он не мог сказать, сколько прошло минут или часов, когда кто-то тихой поступью поднялся на холм. Но этот кто-то не спрашивал его о времени. Кто-то молча сел рядом.

Авель не видел его, не слышал и не чувствовал чужого присутствия. А время все шло и шло. И этот кто-то не выдержал.

- Что-то случилось? А, Авель? – участливый голос Бена, наконец, вывел его из небытия.

- Да. Я потерял Коду, - он сам не узнал свой голос, таким слабым он был.

- Навсегда?

- Да.

Бен замолчал. Он понял, что произошло нечто ужасное. Он не знал что. Возможно, он думал, что Кода прогнала Авеля. Возможно, он решил, что они совместно пришли к такому решению. Но уж точно Бен не мог себе даже допустить мысли о том, что произошло на самом деле. Та небольшая информация, которой он располагал, начисто отметала такую возможность.

Но он ясно видел, что другу плохо. Так плохо, как никогда еще не было. Авель не видел себя, но если бы смог увидеть, то собственное лицо испугало бы его. Он был не похож на человека. На живого человека. Бледное лицо, бесцветные глаза, устремленные внутрь себя. Еще Бен понимал, что Авель начнет говорить тогда, когда сам решит, что настало время. Поэтому он не задавал лишних вопросов. Он просто сидел рядом, пытаясь одним своим присутствием, человеческим теплом и сочувствием облегчить страдания друга. А время все шло... И Бен, в отличие от Авеля не находился в прострации. Он устал от такой молчаливой тоски и начал беспокойно ерзать на месте. Но Авель не замечал этого. И тогда Бен снова заговорил.

- А я могу тебе чем-то помочь? – осторожно спросил он.

- Нет.

- Ты справишься?

- Мне нужно время, - Авель в первый раз повернул голову к другу и слегка улыбнулся. – Все будет хорошо.

- Тогда я пойду. - Бен чувствовал себя виноватым, но не видел дальнейшего смысла в своем присутствии. – Ты не возражаешь?

- Иди. Спасибо, что посидел со мной.

Бен похлопал его легонько по плечу и поднялся на ноги.

- Все образуется, - сказал он на прощанье. – Если вдруг чего, ну..., ты знаешь...

- Знаю, Бен. Не волнуйся.

Образуется? Едва ли... Думал Авель. Он отвлекся на Бена и вернулся к реальности. И снова боль заколола острым ножом его сердце. Он смотрел на весь этот обновленный мир вокруг себя и думал о том, что он больше не радует его. Возможно, ему было бы легче, если бы он снова сидел на их родном острове в том XXI веке. Но в мире, где было возможно все, к сожалению, нельзя было вернуться в прошлое. Да еще эта дымка, словно тяжелый занавес закрывала их от любопытных глаз, делая невольными пленниками чужого эксперимента.

Неожиданно он заметил, что ставшая уже привычным элементом пейзажа молния куда-то исчезла. Это было настолько странно и непривычно, что даже отвлекло его внимание. Он навострил зрение, насколько только возможности тела позволяли ему, но не заметил ничего особенного. Молнии действительно не было. Странно... Она исчезла. И исчезла именно сейчас. После того, как мир Анимэ стерся с лица Земли. С лица Земли...

А что если он все-таки был связан с Землей. Что если эта самая молния как-то связывала оба мира? Тогда ее отсутствие сейчас лишний раз подтверждает факт его гибели. Дурацкая молния! Она только усилила переживания Авеля. Лучше бы ее и вовсе не было! Он снова посмотрел на нее, точнее на место, где она раньше была. И тут ему показалось, что он видит что-то. Нет, это была не молния. Это было что-то другое, и оно плыло по воде. Медленная точка двигалась в том самом месте.

Авель пригляделся. Слишком далеко. Он сидел и смотрел в это место, пока глаза не помутнели и не начали слезиться. Авель закрыл их руками и опустил голову к коленям. Глаза болели, щипали, он уже до боли натер их, пытаясь привести в норму. В итоге, когда он попытался снова сфокусировать взгляд на воде, картинка поплыла перед глазами, отдавая белыми бликами. Авель снова опустил голову.

Через некоторое время он вернулся к тому месту, где закончил свое наблюдение. Точка заметно переместилась. Сомнений не было: она приближается к его острову. Что бы это ни было, его появление именно сейчас не случайно. И Авель должен узнать, что это! Понадобилось немало времени, чтобы дождаться ее приближения. Глаза неоднократно уставали. Напряжение росло. Авель уже не мог усидеть на месте и нервно нарезал круги по вершине своей возвышенности. Наконец, точка настолько приблизилась, что Авель смог разглядеть детали. То, что он увидел, буквально обдало его холодным потом. Он пошатнулся, потерял равновесие и упал назад.

Прямо по воде, как по земле, шла прекрасная девушка в длинном голубом приталенном платье. Она плавно двигалась, напоминая богиню, сошедшую с небес. Ее льняные волосы отливала золотом, позаимствованным у солнца. Казалось, что она сговорилась с природой, чтобы появиться в этот час перед Авелем. Он не мог ошибаться! Это была Кода...

Ему было все равно возможно это или нет. Он не думал о том, что не исключена вероятность того, что он просто сошел с ума от горя. Он был рад сейчас сойти с ума, лишь бы Кода оказалась здесь рядом с ним. Авель не мог мечтать об этом, даже когда она была жива. Теперь же это было вдвойне удивительно. Но в данный момент его волновало только одно: чтобы пока он спускается, она никуда не исчезла.

Поэтому он бежал, бежал как спринтер, спускаясь с холма, пересекая лесную чащу, стремясь как можно быстрее оказаться на берегу, чтобы встретить свою любимую. Его не мог остановить и охладить пыла даже начавшийся внезапно и так же внезапно кончившийся дождь, создавший скользкие препятствия на его пути. С каждым шагом, каждым прыжком сердце стучало все сильнее, так и норовя выпрыгнуть из груди.

Он задыхался то ли от быстрого бега, то ли от волнения. Единственное слово звучало все громче и призывнее в его голове – Кода. Слово уже настолько сильно завладело его сознанием, что помимо его воли нашло себе выход наружу. Теперь Авель уже не думал, он кричал: Кода, Кода!

Он выбежал на песчаный берег. Ну, где же она? Авеля после лесной тени неожиданно ослепило солнце. Собственное волнение тоже мешало увидеть что-либо. Океан, как пьяный танцор, прыгал перед глазами. Авель сделал над собой усилие, опустил взгляд к песку и отдышался. Быстро придя в норму, он с надеждой снова уставился в синюю кипучую бездну. Да, она все еще тут!

Девушка шла легкой походкой, даже не разбрызгивая воду, мягкими волнами пролетающую мимо нее. Она так просто и естественно это делала, как будто океан всегда был ее родным домом. Расстояние было уже настолько мало, что Авель смог разглядеть лицо. Это была она. Он смог бы узнать ее из тысячи, из миллиона похожих девушек. Кода шла, и ласковая улыбка освещала ее лицо. Только добрый взгляд карих глаз больше не освещали белые огоньки, свойственные всем энимам. Отныне Кода выглядела так же, как и все остальные люди на их острове.

Первое время Авель стоял неподвижно, словно загипнотизированный ее очарованием. Но потом сознание вдруг вернулось к нему. Кода жива! У нее появилось тело! Она теперь принадлежит его миру! Миру, где правит материя, а не душа. Но мир, который она с первого шага уже подстроила под себя, подчинила своей развитой воле. Он смотрел на нее и думал над тем, что не существует на свете никого прекрасней ее. Она совершенство, дар, посланный ему богами! И он любит ее!

Авель больше не мог ждать. Не мог оставаться безучастным наблюдателем. Он бросился в воду, навстречу ей. Кода уже подошла совсем близко к берегу, поэтому, как только он зашел по пояс, она оказалась от него всего в двух шагах и с высоты своего положения смотрела на него, протягивая руку. Авель крепко взял ее за руку, все еще не веря своим глазам и реальности того чуда, что привело его любимую к нему на остров. Она была такая же нежная и теплая, какой он уже привык ощущать ее.

Кода все еще стояла на воде, а Авель стоял так близко, погруженный по пояс в ту же воду, но невольно ощущал какую-то пропасть между ними. Может быть, Кода хотела бы поднять его к себе, но в этом мире ее власть над пространством была ограничена, и Авель не почувствовал реальной возможности тоже подняться на воду.

Поэтому он не стал даже пытаться сделать это. Вместо этого он нежно обхватил ее ноги чуть выше коленок и, потянув на себя, аккуратно спустил ее рядом с собой в воду. Кода взвизгнула, но улыбка символизировала на ее лице, что она счастлива. Это было ее первое знакомство с настоящей водой. Авель подхватил ее на руки и вынес на берег.

Положив Коду на песок, он не торопился выпускать ее из своих объятий. Кода все еще держала его за шею, а ее лицо было настолько близко, что он даже чувствовал ее частое дыхание. Он дотронулся до нее и теперь точно знал – она настоящая, из плоти и крови! И это безумно радовало. Он, как мать осматривает новорожденного ребенка, невольно ощупывал ее руки, ноги, как будто проверяя, все ли на месте. Но ее счастливое лицо говорило красноречивее любых проверок, что все в порядке.

- Я люблю тебя, Кода! – сказал, наконец, Авель то, что так долго уже крутилось у него на языке. – Больше всего на свете. По-настоящему!

- И я люблю тебя, Авель!

Кода говорила своим высоким голосом точно так же, как и в мире Анимэ. У нее было тоже лицо и тоже тело. Только белый огонек потух в ее прекрасных глазах, отчего взгляд стал менее пронзительным, но гораздо более мягким и нежным. Она будто вышла из сна, чтобы стать явью в этом мире. Глядя на нее теперь, Авелю даже не верилось в то, что она была где-то там, куда нельзя добраться ни на одном виде транспорта, куда нельзя послать весточки и отвезти чего-либо, в мире снов. Нет, она лежала в его руках, такая теплая и натуральная, такая здоровая, молодая и красивая. И она принадлежала ему.

Он трогал ее волосы, ее брови и губы, не веря своему счастью. Кода ничего не говорила, но он знал, что она чувствует каждое его движение. Она не знала, что такое тело, она не ведала ощущений, но теперь она понимает все и реагирует на все. Он наклонился над ее лицом, Кода смотрела на него.

- Закрой глаза, любимая!

- Но мы же потеряем контакт? – удивленно еще больше раскрыла глаза Кода. – Без зрительного контакта души не смогут слиться.

- Не потеряем, - улыбнулся Авель, – на Земле контакт можно поддерживать другим способом.

Она подчинилась. Авель дотронулся губами до ее губ. Он первый раз целовал ее. И она приняла его поцелуй. Он почувствовал это. Ее щеки и губы налились кровью, а тело охватила мелкая дрожь. Авель тоже с трудом руководил собой. В следующее мгновенье их тела уже слились в одно.

Они подходили друг другу и каждой частицей ощущали это. Они оба стремились к тому, чтобы соединиться как можно сильнее, чтобы ничто и никто более не смогли их разлучить. Авель обнимал и целовал Коду, и она отвечала ему тем же. Он был напорист и страстен, она нежна и отзывчива. В какой-то момент Авелю пришла абсолютная уверенность, что она и есть его вторая половина. Он нашел ту, которую сотворил для него Бог. И теперь он не отпустит ее!

Ему никогда еще в жизни не было так хорошо, как сейчас. Впервые его душа нашла свое пристанище, и этим пристанищем стала Кода. Безмятежное спокойствие и умиротворение стало мягким настилом для их любви. Они лежали молча, слушая шум воды и пение птиц. Никто не мог потревожить их отдых на этом безлюдном пляже. Авель крепко держал Коду, и она, чувствуя его защиту, разглядывала совершенно новый для нее мир.

- Как же я счастлив, что не потерял тебя, - нежно сказал Авель, снова вернувшись мыслями к неожиданной радости от появления Коды. – Я уже не видел смысла в жизни без тебя.

- Я тоже счастлива, - Кода посмотрела на то место, с которого пришла. – Теперь я узнала, что такое настоящая любовь. Она не может возникнуть без тела. Только сейчас я почувствовала себя полноценным человеком.

- Да, любовь через слияние души и тела любящих помогает человеку обрести не только другого, но и самого себя. Это чудо, что ты смогла обрести плоть.

- Для меня тоже это было полнейшей неожиданностью.

- А что же случилось там, на твоей частоте? – Авель спросил, но самому показались теперь странными эти слова.

Они с Кодой лежали здесь, на его острове, и теперь какая-то частота из мира Анимэ казалось всего лишь сном, реальным, но все же сном. Однако для Коды все обстояло не так. То был ее мир, и не так просто можно было его забыть. Она погрустнела и уткнулась носом в его руку. Авель понял, что она вспомнила про папу, про Сиддхарта, про Джакоба и про многих других дорогих ее сердцу людей, которых она уже больше никогда не увидит. Он погладил ее по шелковистым волосам.

- Мне очень жаль, - мягко сказал он. – Безумно жаль, что так получилось со всеми ними.

- Мне тоже, - Кода плакала, и блестящие капельки катились по ее щекам.

Глядя на них, Авель сразу же вспомнил про медальон, который он уже заметил ранее у нее на шее. Он все так же висел на ней, словно покинул сон вместе с ней. Но по нему уже не текла капелька. Голубой сапфир окаймлял теперь золотую каплю, и маленький камушек такой же формы застыл почти у самого центра, как застывшая утрата на сердце Коды.

- Медальон остался на тебе? - спросил Авель.

- Да, благодаря нему я и сошла на Землю.

- Но как же это может быть? Ведь у тебя не было тела, как и у всех них.

- Может. Мой папа позаботился об этом.

Кода достала из боковых складок платья конверт с бумажным письмом и протянула Авелю. Он, удобно устроившись на неровном песке, открыл его и начал читать.

 

Дорогая моя дочка, Конкордия.

Если ты читаешь это письмо, значит, случилась беда. Возможно, спустя годы появится полезная цель, ради которой мы добровольно пойдем на такой шаг, но в данный момент я рассматриваю твое появление здесь, как знак смерти в Анимэ. Да, дочка, тебе не страшна смерть в нашем мире, так как у тебя есть тело. И это тело находится на Земле. Настоящей Земле людей. И Земля – наша историческая родина – не пустует и не является кладбищем, как учат всех детей в нашем мире. На ней все еще есть люди.

Тысячу лет назад, когда наши предки переселялись в Анимэ, не все люди поддержали эту идею. На Земле, вопреки нашим убеждениям, остались те, кто не пошел вслед за остальными. Но за долгое время они изменились до неузнаваемости. Появилось разделение на три расы:

анды, живущие в Груанде, - это люди, которые остались на земле;

ошу, живущие в Ошияконе, - это подводные люди;

и этны, живущие в Летании, - это люди, ушедшие в облака.

Я немногое знаю об этом новом и чуждом нам мире. Но всем этим я обязан своему доброму другу этну по имени Орест, с которым мы случайно познакомились совсем недавно. (Я не знаю, когда ты, дочка, будешь читать это письмо и при каких обстоятельствах, но сейчас ты еще очень маленькая). Орест живет в городе под названием Уэльмо. И в этом мире он единственный, на кого ты можешь твердо рассчитывать.

Возможно, ты удивишься тому, что я пошел на такой шаг. Но у меня были на то основания. Дело в том, что когда умерла твоя мать, я очень испугался, что стоит тебе вырасти, как ты станешь такая же своенравная и любопытная как она. И тебя тоже потянет на запрещенные волны. Твоя мама взяла на себя больше, чем смогла осилить. В былые времена она бы без труда поднялась и выше, но твое рождение ослабило ее душу. Теперь, я надеюсь, ты уже взрослая, и я могу сказать тебе об этом: она не рассчитала свои силы, недооценила количество потраченных ресурсов сознания и погибла... Я не хочу, Кода, чтобы ты покинула меня и наш мир так же, как твоя мать.

Поэтому, познакомившись с Орестом, я сразу же придумал план, в воплощении которого он сыграл решающую роль. На Земле сейчас эра расцвета генетики. Правда, они называют ее органикой. Современные люди могут все. И я попросил его создать для тебя тело – физическое тело, в которое в случае чего ты смогла бы переселиться, просто проснуться как первые жители Анимэ. Но ему нужна была привязка, что-то, за что бы можно было зацепить твое тело, привязав его навечно к душе. И тогда я сумел закодировать твою душу в медальоне, прообраз которого реально находился на Земле и принадлежал некогда твоим прапрабабушкам по материнской линии. Орест нашел медальон и надел на шею твоему новому телу, сделанному по закодированной информации о твоей душе в медальоне, который я надел на тебя уже в нашем мире.

Таким образом, создалась неразрывная связь души и тела. Но чтобы душа могла найти путь в тело, я еще и разместил твой дом на максимально низкой частоте, близкой к границе снов обычных людей, чтобы тело ощущало тебя и укореняло свою связь. Если все получится, то я даже допускаю, что когда ты вырастешь, сможешь почувствовать влияние своего тела на душу и сознание. Оно должно будет как-то показывать наличие неразрывной связи.

Вот и все, моя любимая дочка. Я надеюсь, что в этот момент, когда ты читаешь мое письмо, у тебя все в порядке. Но чтобы ни случилось, я желаю тебе счастья, и чтобы ты твердо чувствовала землю под ногами. Я люблю тебя. Береги себя.

Папа.

 

- Великий человек, Астион, - сказал Авель, дочитав письмо.

- Да, - Кода больше ничего не смогла сказать, слезы снова полились из ее глаз. – У меня больше нет никого.

- У тебя есть я. И я буду о тебе заботиться.

Авель обнял Коду и, как маленькую, принялся легонько качать ее за плечо и гладить послушные волосы. Она все еще всхлипывала, но потихоньку успокаивалась. Когда она совсем затихла, Авель аккуратно повернул ее лицо к себе и еле слышно спросил:

- Ты станешь моей женой?

Кода смотрела ему в глаза, медля с ответом. Казалось, она хочет найти какую-то подсказку в его взгляде. Наконец, она тихо прошептала:

- Да. Я буду твоей женой.

- Тогда мы поженимся завтра же, - улыбнувшись, закончил Авель, снова поцеловав свою теперь уже невесту.

- А у нас будут гости? – спустя некоторое время как-то смущенно спросила Кода.

- А ты хочешь?

- Не знаю, я же кроме тебя никого не видела... из настоящих людей.

- Они тебе понравятся, - засмеялся Авель. – Главное, чтобы я не разонравился, - добавил он.

- Не говори глупостей, - Кода легонько ударила его по груди.

- Я познакомлю тебя со всеми, - сказал Авель и, сделав небольшую паузу, добавил, - прямо сейчас!

- Что?

- Пойдем! Бен наверняка за меня волнуется, я с утра был сам не свой. Вот и успокоим. Да и Бетти, жене Бена, наверняка приятно будет с тобой познакомиться.

Теперь Авель водил за собой Коду по своему еще не совсем обжитому, но с момента появления в нем любимой уже родному миру. Он решительно взял ее за руку и, счастливо разбрызгивая ногами воду, пошел вдоль берега к центральной площади.

 

Глава седьмая

 

- А как ты шла по воде? – спросил Авель по дороге домой.

- Странный вопрос, - удивилась Кода, – так же, как и всегда.

И вдруг она притормозила, задумавшись о чем-то, и рассмеялась.

- Это я странная, правда? Мы же на Земле, это не мир снов. И здесь, наверное, никто и никогда не пользовался телеметрией.

- Я думаю никто.

- Значит, я теперь первая, - хитро улыбнулась она.

- Ну а все-таки, - настаивал Авель, - как? Неужели тело не мешало тебе?

- Мешало. Но стимул дойти до твоего острова был слишком велик.

- А почему тогда ты просто не раздвинула воду на своем пути?

- Просто? – засмеялась Кода. – Ты все еще плохо понимаешь телеметрию. Раздвинуть воду совсем не просто, а для меня сейчас и вовсе невозможно.

- Но как же так? Это же практически то же самое, что и ходить по воде!

- В том то и дело, что практически. И то, только на первый взгляд. Чтобы идти по воде необходимо совершенное управление телом с помощью разума, то есть развитое сознание. Это я могу. Но чтобы воздействовать на внешние объекты, подчиненные своим независящим от меня законам, надо иметь власть не только над своим разумом, но и над всем внешним миром. А такая власть может быть только у его создателя. - Кода восхищенно окинула взглядом бескрайние просторы океана. – В созданных мною мирах в Анимэ я обладала безграничными возможностями. Но только не здесь...

- А я был уверен, что для управления процессами и предметами необходимо лишь понимание их сущности. Ты знаешь законы мирозданья, чего же более?

- Законы не так линейны, как кажется. Вспомни закон круга. Любая система замкнута и образует круговорот, взять хотя бы тот же круговорот воды на Земле. И только сотворив этот круг, ты знаешь, какими ниточками он шит, где начало его строения, фундамент сущности. А, оказываясь поставленным перед фактом существования независящей от тебя системы, тебе остается только догадываться, каким образом была она создана и функционирует в данный момент. Такая сложная, многофакторная и комплексная модель как Земля недоступна моему пониманию.

- А моему пониманию недоступно то, что ты говоришь, - озадаченно проговорил Авель. – Ты как будто изменилась после обретения тела. Где же твоя мудрость, знания?

- Именно ими я сейчас и делюсь с тобой, - улыбнулась Кода и, увидев смятение на лице Авеля, сжалилась и попыталась объяснить все как можно более простым языком. – Представь себе задачку по физике. Тебе задается скорость передвижения объекта и время, которое он двигался. Задача состоит в том, чтобы определить расстояние, которое преодолел объект за заданное время. Каждый ребенок без труда определит искомую величину, умножив скорость на время. Но это при условии, что были известные величины и искомая. А что если у тебя уже есть готовая модель: известны и расстояние, и скорость, и время, что тогда?

- Тогда задача отсутствует, - логично предположил Авель.

- Правильно, но только при условии, что тебя удовлетворяет модель. Как и на Земле. Если ты не собираешься вмешиваться в движение океана, тебе незачем искать задачу. Но если ты хочешь изменить условия, заставить воду раздвинуться перед тобой, ты должен знать язык написания этого мира. Но как ты узнаешь, какие величины постоянны и даны по умолчанию, как скорость и время в примере, а какие переменны и изменчивы. Ты можешь менять переменные параметры мира, не рискуя вызвать цепную реакцию саморазрушения целой системы, но не можешь прикасаться к базисным величинам – фундаменту Земли, если только не владеешь ее собственным языком.

- Кажется нечто похожее я уже слышал, - медленно проговорил Авель, практически чувствуя на физическом уровне, как непослушная мысль сверяет слова Коды с почерпнутой ранее информацией от Кло и Джаги. – На Земле уже появились те, кто изучил язык Земли и может вмешиваться в систему.

- Тогда раздвигать воду надо просить именно у них, а не у меня, - закончила этот разговор Кода.

- А откуда ты знала, что это мой остров? – спустя некоторое время, устав от размышлений, опомнился Авель.

- Не знала. Но я сразу почему-то догадалась, что ты должен быть здесь, хотя, в общем-то, это единственная земля, которую я видела с места хранения моего тела.

- А кто следил за твоим телом? В письме об этом ничего не сказано.

- Похоже, что никто. Когда я проснулась, на столе лежало письмо, и больше ничего и никого не было.

- Раньше над тем местом, откуда ты пришла, постоянно висела молния. Она беспрестанно пускала свои разряды, наверное, как мне теперь кажется, на твое тело.

- Да, возможно она поддерживала в нем жизнь, - согласилась Кода, - но впрочем, кто знает технологии этих новых людей. – Кода немного помолчала и, показав на небо, спросила: - А они живут прямо там, в облаках?

- Да, на тех, куда ты показываешь, как раз и находится город Уэльмо. Там живет Орест. Мы сегодня вечером идем к нему. Пойдешь с нами?

- Да, он же рекомендован моим папой.

- Но он оказался не единственным, на кого ты можешь рассчитывать, - нежно сказал Авель, обнимая Коду и уводя дальше.

- А где живут остальные люди? Вот тут, - она показала на океан, - тоже есть город?

- Был, но сейчас его жители переехали в соседний город. Орест не хотел привлекать внимания к нашему восстановлению.

- А почему?

- Наверное, по той же причине, что и твой отец не спешил рассказывать никому об этом.

- Да, пожалуй. Он же был его другом, у них должно быть что-то общее.

- Ну, в этом я не уверен, - Авель посмотрел вверх, как будто вспоминая о чем-то. – Во всяком случае, выглядят они совсем по-разному, - улыбнулся он, – хотя величия и мудрости в обоих предостаточно.

- Было...

Кода ушла в мысли о своей семье и своем мире. Ей опять стало грустно. Авель держал ее за руку, не смея вмешаться в ход ее мыслей. Как все-таки странно устроен мир. Еще несколько часов назад он находился в роли Коды, а Бен, также как и Авель сейчас, не мог подобрать слова, чтобы помочь близкому человеку пережить душевную травму. И он, так же, как и Бен, просто молча шел рядом, готовый, если вдруг чего, прийти на помощь. Только показавшаяся невдалеке центральная площадь вывела Коду из оцепенения.

Как бы не изменился мир Анимэ за прошедшее с момента ухода отсюда время, но отношение Коды к Земле осталось довольно схожее с представлениями его современников. Она с восхищением смотрела на огромный почти уже достроенный из цельных бревен дом, ароматно пахнущий свежим срубом и очаровывающий так свойственным людям основательным подходом – если уж строить, так настоящий дворец.

Жители городка, уже работавшие на стройке, не замечали их и весело переговаривались, смеялись, что-то кричали и то и дело передвигались с места на место. Пожалуй, только Бену со своим семейством и Авелю выдалось испытать страдания в новой жизни. Для остальных же она представлялась сплошным весельем и беззаботной радостью. Люди ценили дарованную им вторую попытку и, отдаваясь беззаветно новой цели, воздвигали на своем острове новый город.

Они излучали оптимизм и уверенность. Уверенность в будущем – счастливом новом будущем. Они не знали, что за мир окружает их. Да и мало кого интересовала эта информация. Все были настолько счастливы, что, боясь спугнуть удачу, предпочитали не задаваться лишними вопросами, тем более что и задавать их было некому. И все-таки так приятно было смотреть на этот пчелиный рой, особенно чувствуя маленькую руку Коды в своей руке.

Авель и Кода остановились, не доходя до здания. Авель не знал, как представить Коду, как объяснить ее появление. А потому перво-наперво решил пойти к Бену. В конце концов, именно Бен заслуживает того, чтобы первым познакомиться с будущей женой Авеля. Окинув последний раз взглядом площадь, проверяя, нет ли на ней друга, Авель повел Коду к дальним землянкам, одна из которых принадлежала Бену. Не прошло и пяти минут, как его счастливое лицо с черными растрепавшимися волосами уже заглядывало в затененное жилище друга. Бен и Бетти сидели на стоге сена и о чем-то разговаривали.

Авель не стал заходить, позвав друга на улицу. Бен, удивленный резкой переменой в его лице, поспешил выйти. Что могло так обрадовать человека, которому утром сама жизнь была не в радость, наверное, крутилось у него в голове. Недолго пришлось ждать ответа. Рядом с землянкой он обнаружил смущенно-радостного Авеля и девушку, своей красотой которая действительно могла поспорить с самой богиней любви Афродитой. Ему не надо было объяснять, что Авель нашел свою Коду. Бен не представлял, как это могло произойти, но как истинный друг он был безмятежно счастлив тому, что все улеглось, что Авель, наконец, нашел свое место в жизни, свою семью и обитель.

- Это моя Кода, - сказал Авель. – А этот солидный парень, отец многочисленного семейства, и человек с большим сердцем – добрым и смелым, мой хороший друг – Бенджамин Фолдер.

- Можно просто Бен, - покраснел тот, - и без длинных титулов.

Он повернулся ко входу в землянку, откуда выглянула удивленная переполохом Бетти.

– А это моя любимая, - добавил Бен, подтаскивая за руку свою жену, - Бетти. Первая красавица в нашем городе, - гордо сказал он, - да и, смею вас заверить, на всей Земле. Видел я их женщин, - он засмеялся. – Только, видно, теперь на нашем небосклоне зажглась вторая звездочка, - он улыбнулся Коде, но тут же перевел взгляд на Бетти. – Для меня ты, моя женушка, навсегда останешься номер один!

– Приятно познакомиться, - сказала, также улыбаясь, Бетти, обращаясь к Коде. – Мы с Беном будем рады общаться с тобой.

– В таком случае, предлагаю дружить семьями, - радостно предложил Авель, хитро взглянув на Коду.

– Семьями? – удивился Бен.

– Да, хочу пригласить вас на нашу свадьбу, которая состоится завтра в... – он вопросительно взглянул на Коду, она тоже ожидающе смотрела на него, - в одиннадцать часов.

– Так скоро? – Бен переводил взгляд с одного на другого.

– Только встретились и сразу жениться? – тоже удивилась Бетти.

– Они не только встретились, - ответил за Авеля Бен.

– Но как же? Я не помню Коды ни на нашем острове, ни в институте, - растерялась Бетти.

– Правильно, потому что Коды не было ни там, ни там, - засмеялся Авель, – мы познакомились в другом мире.

– Что-то я совсем не понимаю, - призналась Бетти. – В каком еще другом мире? – она перевела взгляд на Бена. – Ты что-то знаешь об этом?

– Вообще-то, да, - смущенно признался тот.

– А почему ты мне ничего не говорил об этом? – обиделась Бетти.

– Я...

Бен совсем затушевался, не зная, как объяснить ей все это. Он ничего ей еще не рассказывал, даже не упоминал о мире, в котором находится их остров, помня об обещании, данном Оресту и Кло с Джагой. Но тут на помощь пришел Авель.

- Извини, Бетти, но у Бена не было возможности тебе все рассказать. Да и у меня тоже. Вообще-то Бен и сам толком узнал о Коде только вчера, но тут и так было дел невпроворот, так что рассказать не было времени.

- Вот так, значит? – видно было, что Бетти все равно разозлилась.

- Бетти, - взмолился Бен. – Я собирался как раз сейчас тебе объяснить, что происходит с Авелем, но не успел. Не обижайся, пожалуйста. Сейчас они сами все тебе расскажут. И мне заодно, - добавил он, уже обращаясь к Авелю. – Я ведь и сам практически ничего не понимаю. В особенности того, что Кода делает на Земле.

- На Земле? – по голосу Бетти было понятно, что она простила мужа, но ей не терпелось разобраться во всем этом. – А где она должна была быть?

- Это длинная история, - ответила Кода.

- Давайте присядем спокойно, и вы нам поведаете о своих приключениях, - предложил Бен.

- Может заодно и позавтракаем? - согласился Авель.

- Вообще-то уже обеденное время, - улыбнулась Бетти, - но это не плохая идея.

Ребята вынесли стол на улицу, а Бетти по быстрому богато накрыла его всевозможными блюдами. Все четверо сели и принялись накладывать себе еду.

- Кода первый раз будет есть настоящую пищу, - сказал Авель. – Тебе понравится. Бетти потрясающе готовит. – Бетти даже покраснела от такого комплимента и уже совсем смягчилась.

- Ну, рассказывайте же! – попросил Бен.

Авель попытался вкратце объяснить Бетти устройство мира, из которого пришла Кода. По ходу Кода и сама вставляла длинные рассказы о различных значимых на ее взгляд деталях. Бетти так внимательно слушала, так удивленно переспрашивала всякий раз, когда начинали рассказывать что-то новое, что Авелю было видно: если бы не присутствие Коды, она бы ни за что не поверила в правдивость подобной истории.

Авель рассказал о том, как он нашел Коду. Даже упомянул о своей глупой попытке встретить ее снова, поканчивая с собой. Бетти почти не ела, боясь за жеванием упустить хоть что-нибудь из его рассказа. Теперь она еще более смущенно поглядывала на Коду, видя в ней что-то потустороннее и невольно опасаясь ее. Он поведал удивительную историю о том, что в мире Анимэ встретил Будду, и много общаясь с ним, даже не узнал его. Бетти опустила взгляд, и Авель решил, что она не поверила ему. Но как он мог доказать обратное? Да, в общем-то, и незачем. Поведал о множестве миров, созданных ими, и о том, как Кода преуспела в этом. Рассказ занял продолжительное время, но он не мог продолжаться вечно. Пришла пора объяснить появление Коды в их мире.

Почему-то начать говорить об этом оказалось очень тяжело. Они оба мялись, передавали друг другу право слова, вызывая недоумение в глазах супругов Фолдеров. Наконец, Авель решился. Он начал излагать последовательность событий таким образом, как они сами их переживали, постепенно включая в свой рассказ догадку о Лукосе. При упоминании этого имени Бен и Бетти практически хором вскрикнули, пораженные его появлением в рассказе о Коде. Они начали наперебой задавать вопросы, но Авель попросил сначала дослушать до конца.

Он перешел к гибели мира Анимэ. К героической попытке Астиона спасти свою дочь. Удачной, как теперь он уже знал, попытке. При упоминании об отце Кода так разволновалась, что слезы снова полились из ее глаз. При виде такого естественного проявления эмоций, уже понимая, что у Коды, как и всех остальных, тоже были родители, что она только сегодня потеряла своего отца, Бетти настолько прониклась сочувствием, что не только перестала видеть в ней какое-то чужеземное чудовище, но и плакала вместе с ней, внезапно потеряв дар речи и не находя слов утешения. Только теперь Бетти почувствовала себя готовой для дружбы с Кодой.

Затем Авель перешел к рассказу о событиях, произошедших уже в этом мире на Земле. Он рассказал про свою ночную встречу с Лукосом. Эту историю Кода тоже слышала первый раз и по ходу рассказа также не могла удержаться от поясняющих вопросов. Упоминая о синхронизации частот света и звука, Авель заметил, как все трое искренне поразились задумкой Поинта, понимая, что лишь трагическое совпадение сделало в другой ситуации полезное, если не сказать больше, открытие смертельным оружием. Потом он рассказал про появление Коды, спокойно шедшей по воде. Не успел Авель договорить об этом, как Бен и Бетти, совершенно забыв про только что пережитое горе, буквально набросились на бедную Коду, заваливая ее вопросами.

- Ты действительно шла по воде? – не мог поверить Бен. – А ты, Авель, сам видел? Своими глазами? – они кивали в ответ, и Бен не унимался. – А как ты это делаешь? Неужели это возможно? Тут на Земле?

- А ты можешь не только ходить по воде? – спрашивала Бетти. – Ты можешь сделать еще что-нибудь? Ну, хоть, подвинуть эту тарелку? – Кода кивнула, и Бетти начала упрашивать ее показать какой-нибудь фокус.

Кода нервничала, она не думала, что то, что для нее являлось всегда чем-то абсолютно естественным, может вызвать такой ажиотаж. Но подчинилась и несколько раз поперетаскивала взглядом тарелки, одну даже нечаянно уронив на пол, расплескав все содержимое. Бетти тут же встала, чтобы прибраться, но смущенная своей неосторожностью Кода так же взглядом снова заполнила тарелки, как будто ничего и не произошло, чем окончательно добила закоренелую материалистку Бетти.

Но отношения обеих девушек от этого не изменились. Бетти только еще больше зауважала Коду, безоговорочно поверив теперь в истинность происхождения ее из того мира, а значит и в правдивость всей остальной истории. Когда напряжение от увиденного несколько спало, Авель продолжил свой рассказ, пропустив только ту его часть, которая касалась только их с Кодой. Он говорил про письмо, про предусмотрительность Астиона. И тут возникла необходимость упомянуть про нынешний мир, про Ореста.

Авель буквально осекся на полуслове, беспомощно взглянув на Бена. Но Кода не знала о запрете на разглашение тайны существования Груанды, Ошиякона и Летании. И она, только удивленно взглянув на запнувшегося Авеля, беззаботно рассказала о своем теперь уже как бы крестном отце, помогшем ее настоящему папе сделать тело, а значит, и подарить жизнь в этом мире. И, как и следовало ожидать, у Бетти сразу же появилось много вопросов по поводу этого крестного отца.

Кода, конечно, поняла, что этого говорить они не могли. Но получилось так, что они ничего и не сказали. А поскольку скрывать уже было нечего, Авель и Бен рассказали Бетти и Коде, тоже мало что знавшей от своего отца, все, что знали о новой Земле. О Кло и Джаге, о своем обещании, о посещении городов в разных странах, об Оресте и своем впечатлении о всемогуществе этого мудрого этна. Девушки слушали, не перебивая и не задавая вопросов. Скорее всего, вопросов бы у них возникло еще много, если бы не усталость от непрерывного потока информации, обрушивавшегося на них, особенно на Бетти, вот уже более одного, а может и двух часов, беспрерывно получающей совершенно чуждую ее прошлым знаниям истину о сущности многих привычных вещей.

Во время этого затянувшегося обеда аппетит поочередно то приходил к ним, то пропадал вовсе, но в итоге, к концу беседы, на столе почти не осталось еды. Усталые, но довольные они, наконец, замолчали, и до их слуха начали доноситься веселые голоса со стройки, возвращавшие потихоньку их к действительности. Бен вдруг вспомнил про Скинса.

- Слушай, Авель, а ведь нам надо сегодня сообщить свое решение по поводу Скинса. Не хотелось бы брать грех на душу, но придется попросить Ореста, чтоб он избавил нас от его присутствия.

- Не торопись с решением, - остановил Бена Авель, – я рассказывал Коде уже довольно давно о твоей проблеме, - он немного виновато взглянул на Бена и Бетти, - она случайно увидела его в моем сне, когда забирала к себе, - пояснил он.

- Ладно, - махнул рукой Бен, - продолжай.

- И в следующую ночь, Кода, к моему большому удивлению, - он с улыбкой посмотрел на свою невесту, - тоже взяла его из сна и устроила ему перевоспитание.

- Ты о чем? – не понял Бен.

- Она вместе с Буддой, о котором я говорил, напугала его адом, тем страшным местом, где живут душегубы, а потом Сиддхарт предстал перед ним в образе Бога, каким его обычно изображают. Ну и, в общем, провел поучительную беседу.

- И когда это было? – недоверчиво спросил Бен.

- Да вот только что. Ну, то есть совсем недавно. Прямо перед катастрофой, - Авель не мог подобрать слова, чтобы объяснить время, но тут понял, где нужно искать источник измерения. – Этой ночью, одним словом. Как только мы заснули.

- Значит, после этого его еще никто не видел, - понял Бен.

- Да, - согласился Авель.

- Я не уверена, что он перевоспитался, - смущенно проговорила Кода, поглядывая то на Бена, то на Бетти. – Авель говорил, что это не человек, а монстр. Поэтому мне трудно судить о возможностях очищения его души. Но Сиддхарт мудрейший из известных мне людей. Я верю в его способность убеждения.

- Ну, посмотрим, - сказал Бен, поднимаясь. – Спасибо, Бетти, за вкусный обед. Надо проведать Скинса. Ты пойдешь со мной? – он вопросительно уставился на Авеля.

- Конечно, - Авель тоже поднялся, но тут же вспомнив о Коде, растерянно посмотрел на нее.

Бетти поймала его взгляд и поспешила успокоить:

- Идите. Мы с Кодой тут пока прогуляемся, остров посмотрим. Ты не против?

- Я с удовольствием. Очень хочу увидеть настоящий мир, природу, людей и все остальное, - улыбнулась Кода.

- Вот и увидишь.

- Только не говорите никому о нынешних хозяевах нашей планеты, - напомнил Бен, разворачиваясь к уже вставшим тоже из-за стола девушкам. – Мы дали обещание.

- Не беспокойся, - заверила Бетти.

- Да, и вот еще что, - Авель вдруг вспомнил про то, что никто на острове еще не видел Коду, – не надо, я думаю, никому знать и о мире Анимэ. Начнутся вопросы, они нам ни к чему. Кроме того, Коду замучают просьбами продемонстрировать телекинез или еще что-нибудь. Вы согласны?

Все без раздумий согласились и разошлись кто куда. Авель на прощанье поцеловал Коду, шепнув ей на ушко, что любит ее. Она нежно сжала его руку и поспешила за Бетти. Авель и Бен отправились к Скинсу.

Подойдя к его землянке, они не обнаружили никаких звуков жизни. Бен осторожно подкрался и заглянул внутрь. Жестом подозвав Авеля, он показал на Скинса, сидящего на стоге сена и уставившегося в земляной пол. Он сидел, не двигаясь и не замечая двоих молодых людей, шушукающихся у входа и загораживающих своими телами солнечный свет. Он словно находился в коме.

- Может быть, Сиддхарт перестарался? - подумал вслух Авель.

- Возможно, - задумчиво согласился Бен, - он не выглядит опасным.

- Надо проверить.

- Но как?

- Скинс! – позвал Авель, но Скинс не отвечал. – Скинс! – повторил он тоже безрезультатно.

- Ты живой, Бройлер? – спросил Бен.

Тогда он зашел в землянку и сел на корточки перед своим злейшим врагом. Авель тоже сел рядом. Скинс глядел в одну точку, и только подрагивающие веки говорили о том, что он жив. Бен потряс его за плечо. И тут... Скинс быстро поднял голову. Его полный слез взгляд уперся в глаза Бена. Он молчал.

- Что с тобой? – спросил Бен.

- Уйдите, - тихо ответил Скинс.

- Мы не уйдем. Ты сделал столько зла, что будешь отвечать за это! – вспылил Бен. – И ты не сможешь своим молчанием уйти от ответа.

- Я уже ответил, - как-то сдавленно сказал Скинс. – И уже наказан. Моя судьба сочтена.

- Твоя судьба в наших руках! - с вызовом крикнул Бен.

Скинс только слегка ухмыльнулся, но не стал отвечать. Авель подумал о том, что если и был эффект от разговора с Сиддхартом, то его в любом случае надо закрепить, а не, как Бен, вновь провоцировать Скинса на прежнее поведение. Поэтому он легонько подтолкнул Бена, пытаясь утихомирить его. А сам начал судорожно придумывать подходящую фразу для такой ситуации.

- Твоя судьба в твоих руках, - наконец, сказал он единственное, что крутилось у него на языке. – Ты сделал много зла, но еще можешь исправиться.

- Он также сказал, - прошептал Скинс.

- Кто сказал? – Бен либо не хотел выдавать их осведомленности, либо на самом деле забыл в пылу агрессии, нахлынувшей на него, рассказ Авеля.

- Бог, - только и ответил Скинс.

- И что ты думаешь? – Авель настолько внимательно следил за его глазами, словно пытался прочесть через них его душу.

- Я думаю... – Скинс заплакал. – Я думаю, мне не искупить своей вины. Я обречен навеки жить в заточении ада, среди этих... жутких людей.

Удивительно странно было видеть этого большого неотесанного парня с маленькими прищуренными глазами, втягивающего голову в шею и бесслышно плачущего, как наказанный ребенок. На душу Авеля сегодня выпало слишком много эмоций, поэтому вид до смерти напуганного Скинса вызывал у него только жалость. Он готов был простить его. Но готов ли Бен?

- Но ты же здесь, а не там, - попытался все-таки закончить дело Сиддхарта Авель, – значит, Бог дал тебе второй шанс. Попробуй использовать его. Что он еще сказал тебе?

- Он говорил, что только такое же количество добра, сделанного мной, сможет искупить то зло, которое я причинил.

- Тогда следует поторопиться. Тебе предстоит совершить очень много хороших поступков.

- Я не смогу, - Скинс отвернулся, скрывая свои слезы.

- Сможешь. Иначе не получил бы второго шанса. Бог знает лучше нас.

Скинс уткнулся носом в сено и зарыдал. Сесть рядом с ним и начать успокаивать? Нет, это было бы уже слишком. Слишком даже для великодушия Авеля, не сильно пострадавшего от этого человека, что же говорить о Бене. Во всяком случае, разговаривать дальше было точно бесполезно. И Авель потянул Бена, выводя его наружу.

- Ему надо побыть одному, мне кажется, - сказал он, когда они вышли.

- Да-а, - медленно произнес Бен, – пошли отсюда.

- Ты думаешь, он перевоспитался? – спросил Авель по дороге к площади, где они надеялись найти своих девушек.

- Похоже на то, - ответил Бен и замолчал.

Ему тоже требовалось время, чтобы простить и принять нового Скинса.

 

Глава восьмая

 

Друзья молча дошли до площади, где увидели Коду и Бетти, весело болтающих с Мари и Элеонорой. Пока они приближались, Авель рассматривал их, удивляясь коварности судьбы, соединившей на этой стихийно образованной площади в чуждом мире будущего четырех совершенно непохожих, но по-своему прекрасных девушек:

- возвышенную и светлую, как богиню, Коду из мира грез и мечты,

- роскошную и эффектную Бетти, его однокурсницу и жену Бена,

- скромную и простую, милую и стеснительную Мари, тоже однокурсницу,

- загадочную и умную Элеонору, преподавательницу Авеля, годившуюся в том мире ему в бабушки, но представшую в этом в виде обольстительной девы.

Когда они подошли, Мари тут же встретила Авеля поздравлением с ожидаемой свадьбой.

- Вот только не пойму, как это вы так быстро наладили отношения, если Коду только сегодняшней ночью восстановили? – хитро спросила она.

- А ты когда-нибудь слышала про любовь с первого взгляда? – парировал Авель.

- И сразу жениться?

- А к чему долго размышлять? – притворно удивился он. – Я доверяю своему сердцу.

- Ну, вообще-то, надо признаться, вы красивая пара, - улыбнулась Элеонора. – Надеюсь, что в браке вы будете также хорошо смотреться вместе.

- Девочки тут нам рассказали, - решила сменить тему Бетти, - что как раз сейчас среди наших жителей обсуждается вопрос о названии города.

- Да, у нас уже есть несколько вариантов, - поддержала Мари. – Вот послушайте: Нотан – это некоторая производная от слов «новый» и «стан», Оплот – ну, тут название говорит само за себя, Победа – это слово близко всем сейчас, Арион – название предложил Долби, просто звучит красиво. Как вам?

- Мне по душе Оплот, - ответил Бен.

- А я даже не знаю, - смущенно отвернулся Авель, разглядывая оживленные лица, бурно спорящие возле здания. – А не решили еще, для чего дом строится?

- Пока нет, - Элеонора окинула его быстрым взглядом. – Может, Дворцом Бракосочетания сделаем? – улыбнулась она, поглядывая на Авеля и Коду, уже стоявших рядом взявшись за руки.

- Слишком редко использоваться будет, - тоже улыбнулась Бетти. – Интересно, Бен, а нам не надо снова пожениться? Мы же вроде как заново родились.

- Нет, ты что, забыла клятву: «Пока смерть не разлучит вас»?

- Но ведь разлучила, - возразила Бетти.

- Мы стоим рядом, такие же, как и раньше, так что это не считается. Ведь если люди пережили клиническую пятиминутную смерть, то им не надо снова жениться. А чем наша отличается? Время для Бога не имеет значения.

- Пожалуй, ты прав, - согласилась Бетти, – но было бы так здорово заново пережить это, - мечтательно сказала она. – Белое платье, церемония...

- Вот еще, - недовольно ответил Бен. – Мы с тобой лучше годовщину отметим, договорились?

- Это совсем не то.

- Да брось ты, - Бен по-свойски обнял Бетти, как муж обнимает жену.

- Ты уже посмотрела здесь все? – спросил Авель у Коды.

- Да, немного, - ответила она.

- Хочешь, еще пройдемся?

- Давай.

- Для чего бы ни строилось здание, но завтра в этом же месте мы поженимся, - обратился ко всем Авель, - так что приглашаем вас принять участие в церемонии, которая состоится в одиннадцать часов.

- Можешь не волноваться, - улыбнулась Мари, - такое событие не пропустим не только мы, но и весь город. Все-таки первая свадьба.

- Вот и хорошо.

Авель, держа Коду за руку, повел ее мимо здания к восстановительной ванной. Подойдя, он рассказал, что это за место, и про чудодейственное использование нефти, стволовых клеток Земли, для излечения и воскрешения людей.

- А помнишь рассказы про живую воду? – вспомнила Кода.

- Да, вот она и появилась не только в сказках.

- Интересно, как она действует? - Кода опустила руку в воду, но ничего не почувствовала. – Наверное, там тоже какие-нибудь бактерии доставляют клетки прямо к поврежденным органам.

- Может, бактерии и задействованы, но, насколько мне известно, основная роль принадлежит вирусам, - поправил Авель.

- Что будем делать? – спросила Кода, вставая.

И Авель повел ее по своим местам. Они сходили в его землянку.

- Да, тут не очень-то обжито, - сказала Кода, зайдя внутрь.

- У меня не было желания тут обживаться. Я использовал ее только для сна, - он стыдливо посмотрел на Коду, но тут же сориентировавшись, добавил, - ты же существовала только там.

- А теперь я переехала, - улыбнулась Кода, - и эта маленькая землянка станет оплотом нашей с тобой жизни. Надо бы ее украсить как-нибудь, как ты думаешь?

- Делай, что хочешь, - согласился Авель. – Конечно, такой красоты, как была в твоем доме, ты не добьешься, но попробовать стоит.

Потом они пошли в лес, бродя меж плотного ряда березок, лип, дубов и других деревьев. Забрались и на любимый холм Авеля. С этого холма открывался обширный обзор на весь остров, не оставляя незамеченным ни один из его участков. Авель показывал их землянку, дом Бена, центральную площадь, место, откуда пришла Кода, дом Скинса, Лукоса и норку Кло и Джаги по другую сторону от их города. Они долго сидели на его вершине, предаваясь наслаждению от ощущения собственной любви и единения. Коде очень понравился холм, и она с восхищением сказала, что тоже считает это место лучшим на острове.

Затем они снова гуляли, пока не вышли на песчаный берег, где, удобно устроившись в теплом песке, принялись наблюдать за ритмичными волнами, нежно массажирующими земную гладь. Они болтали о многом и ни о чем, строили планы, обменивались впечатлениями. Потом искупались, и снова болтали, целовались, валялись на песке. И снова купались, лежали, вспоминали Анимэ, Джакоба и Астиона.

- Как ты думаешь, а мог кто-то остаться? – спросила Кода.

- Ты меня спрашиваешь? – удивился Авель.

- Вообще-то я надеялась, что ты просто скажешь «возможно», - грустно улыбнулась Кода, – потому что все мои знания опровергают это.

- Но частичка души твоего папы в любом случае живет в тебе, - попробовал успокоить Авель.

- Да, он тоже все время так говорил про маму, когда она умерла, - Кода внимательно смотрела на небо, словно ища там свой утерянный мир. – Но я знала, что это лишь та часть, что стала мной, но вовсе не мама. Ее душа растворилась, исчезла, растерзанная волнами, как и сейчас папина.

- А знаешь, я, когда разговаривал с Лукосом, придумал способ убить его, отомстить за всех энимов. Его можно сжечь, и тогда никакая сила не сможет восстановить его, - он приподнялся на локте, ожидая реакции Коды.

Может быть, это сможет успокоить ее, как недавно успокоило его, когда он оплакивал ее собственную гибель? Это действительно реальный выход. Правда, какой теперь от этого смысл? Анимэ-то все равно не вернуть... Но хоть на душе спокойнее станет, что справедливость восторжествовала. Однако Кода, быстро поднявшись, села на песке и сурово посмотрела на Авеля.

- Ты ведь это не серьезно говоришь? – спросила она.

- Ну, я... – Авель замялся.

Вообще-то расправляться с людьми было ему тоже не по душе, но в этой жизни уже произошло столько такого, что смерть одного человека, виновного во всем этом, не окрашивалась в его глазах в слишком черные краски. Он говорил серьезно.

- Об этом не может и речи идти, - решительно замотала она головой.

- Но, Кода, - Авель непонимающе смотрел на свою любимую, не видя и тени слез, только что застилавших ее глаза, - он же погубил твой мир, твоего отца.

- Смерть не может компенсироваться смертью. Вспомни закон клина. Смерть – это не оружие, а последствие. Оружием же была деятельность, не имевшая целью убийство. Он, как ты сам сказал, собирал свое радио потому, что просто не знал, что ему еще делать в своей новой жизни. Он одинок, отчужден от людей и активен. Подумай сам, что может натворить такой человек? – она посмотрела на Авеля долгим взглядом, давая ему время обдумать сказанное. – Моего отца и Анимэ уже не вернуть. Эта потеря относится к необратимым. Но чтобы хоть как-то исправить это зло, надо заставить Лукоса снова трудиться. Но трудиться во благо города. Так же, как и Скинс, он может исправиться и встать на созидательный путь. Разрушить или создать – это две грани одного и того же явления – деятельности. Это результат, в независимости от его знака, на который надо было работать. И он работал, и будет работать вновь. Вопрос только в том, какая деятельность будет преобладать дальше. Мы можем его остановить, но можем просто перевернуть направленность его труда, что было бы гуманнее и полезней. Он не может искупить вину за свои поступки смертью, но может принести пользу своей жизнью.

- Закон круга – максимум и минимум?

- Да. – Кода устало улыбнулась Авелю. – Ты все правильно понял. Нам не надо связывать по рукам Лукоса, надо просто перенаправить его деятельность в противоположное русло. Пройти через грань, разделяющую хорошее и плохое, благо идти недалеко, он и так стоит практически на ней. Ведь Лукос Поинт умнейший человек. Он не воплощение зла. Он просто жертва своего таланта, заключенного в ограниченное представление о возможностях его применения. Возьми эту функцию на себя, и ваш союз оправдает самые смелые ожидания. Город только строится. Неужели ты думаешь, что для его функционирования помешает помощь этого человека?

- Да, но как же мы примем его после всего того, что он сделал?

- Смотря кого ты имеешь в виду под словом «мы»? Если нас с тобой, то надо начать с того, чтобы простить его прошлые ошибки. Если всех людей на острове, то ведь никто не знает и не должен узнать о моем мире, тогда никто не узнает и о том, что сделал Лукос.

- Может быть, ты и права. Если даже ты готова простить его, то я и подавно.

Как бы это не показалось удивительным, но после неожиданного поворота в разговоре с Кодой, на душе у Авеля воцарился покой. Авель никогда не был конфликтным человеком, и наличие врагов рядом постоянно выводило его из равновесия. Теперь же благодаря Коде они с Беном за один день потеряли обоих врагов. Причем потеряли не насильственным способом, а перевоплотив их, сделав полноправными членами общества. Авель, сам не знал почему, но не сомневался в том, что они оба способны измениться.

Он видел эту перемену в глазах Скинса, когда они с Беном ходили к нему. Он чувствовал горечь от неудач, не признанности своих способностей и усталость от одиночества и отчужденности у Лукоса, разговаривая с ним ночью. Они хотели стать достойными людьми. Но их имидж, привычка воспринимать себя именно так, как плохих персонажей спектакля под названием «жизнь», мешали измениться, занять свое место в обществе.

И тут Авель вспомнил про Ореста и их обещание сегодня же вечером огласить свой вердикт о Скинсе. Авель вдруг понял, что если они опоздают, не придут, решение может быть принято без них, и мало ли что подумает Орест, в связи с их отсутствием. Теперь они тем более должны были поспешить к нему, чтобы спасти Скинса от всесильной руки могущественного этна. Они пошли в город, чтобы поскорее забрать Бена и отправиться в путь.

Бена нашли в его же землянке. Бетти очень расстроилась, что ее не могут взять тоже, но обещание есть обещание, она вообще ничего не должна была даже знать об этом чудном народе. Поэтому они втроем отправились на другой конец острова к норке Кло и Джаги. Идти пришлось долго. А уже вечерело. Надо было поужинать, думал Авель. Но времени на это не хватило. А живот тем временем уже начинал настырно журчать. И физической, и эмоциональной нагрузки сегодня выпало на него много, так что лишние калории совсем бы не помешали.

Когда они, наконец, добрались, ни Кло, ни Джаги в норе не было. У Авеля даже сердце екнуло от ужаса за судьбу Скинса. Как глупо было бы как раз в эту минуту, когда они уже готовы были принять этих отшельников под крыло общества, осознавать ответственность за убийство уже вставшего на путь исправления человека. Неужели Сиддхарт за зря потратил последние часы своей многотысячелетней жизни? Уже хотя бы в память об этом великом просветителе Скинс не должен был умирать.

- Ну, где же они? – тоже обеспокоено спросил Бен.

- Может быть, вышли куда-нибудь, - предположила Кода.

- Куда им выходить? – Бен принялся быстрой поступью обшаривать близлежащие кусты, как будто надеясь найти их прячущимися там.

- Но не могли же они улететь без нас? – уже с сомнением в голосе озвучил свои мысли Авель.

- А почему бы и нет, - Бен даже остановился, бездумно уставившись на Авеля.

- Тихо! – вскрикнула Кода. – Я что-то слышу.

Со стороны воды послышался звук насоса, и Авель радостно вспомнил работающий двигатель аэлуба.

- Это они! – крикнул он.

- А что если они как раз улетают? – спросил Бен, и все трое напряженно всмотрелись сквозь густую листву в отблески побережья.

- Бежим! – хором закричали Авель и Кода и рванули на звук аэлуба.

Меньше чем через минуту они уже видели двоих паукообразных андов, ловко слезающих с прозрачных машин. Авель радостно подбежал к Кло.

- А мы уже боялись, что вы улетели без нас, - сказал он.

- Мы только что оттуда, - не очень-то приветливо, видимо, памятуя об обмане Авеля, ответил Кло, - Орест сообщил, что с вами должна быть девушка. Это, как я понимаю, она?

- Она, она, - улыбнулась Джага, с восхищением разглядывая Коду. – Такая красавица! Меня зовут Джага, я анд. А это мой муж Кло. Он немного сварливый, но хороший человек, - она улыбнулась. – Мы ведь тоже люди, просто выглядим несколько по-другому.

- Я знаю. - Кода тоже улыбнулась. – Меня зовут Кода, и я уже кое-что знаю о вашем мире.

- И многие уже знают? – раздраженно поинтересовался Кло.

- Больше никто, - поспешил ответить Авель. – Кода узнала не от нас.

- Ну, так что? Мы едим? – спросил Кло.

- Да, надо поспешить, - засуетилась Джага. – Чтобы до темноты успеть.

- Уже не успеем, - буркнул Кло, усаживаясь на свой аэлуб. – Вас уже трое? – он окинул взглядом молодых людей, прикидывая их весовые категории. – Вы двое, - он показал на Авеля и Коду, стоявших немного погодя от здорового Бена, весившего, наверное, раза в полтора меньше суммарного веса пары друзей, - садитесь ко мне. А ты, Бен, полетишь с Джагой.

Они расселись и быстро набрали высоту. А может ли кто-нибудь нас увидеть? Думал Авель, но решил не спрашивать Кло. Сегодня он явно был не в духе. Может быть, он и прав. Уже столько времени, а они только вылетели. Солнце красным огнем пылало на горизонте, хотя света еще было предостаточно. Кода тоже не задавала вопросов, хотя и с нескрываемым любопытством осматривала прозрачный аэлуб. Они не стали лететь в Блышу, решив отправиться сразу в Уэльмо. Наконец, оба летательных аппарата приземлились, а точнее приоблачились на взлетно-посадочную полосу для аэлубов.

Подлетев к влажной тучке преобразователю, пять людей из разных миров ужи готовы были стать похожими друг на друга этнами, покрытыми белым пухом, но тут Авель остановил Коду и Бена.

- Если мы преобразуемся прямо в одежде, то потеряем ее, - сказал он.

- И что ты предлагаешь? – спросил Бен. – Раздеться?

- Да, давайте оставим одежду тут и заберем ее на обратном пути, - предложил Авель, - мне совсем не хочется потом снова оборачиваться полотнищами.

- Я не против, - поддержала Кода, снимая с себя платье.

- Отвернитесь, пожалуйста, - попросил Авель Бена и Кло, чувствуя стеснение за Коду, которой, привыкнув к несерьезному отношению к телу, было неведомо это чувство.

Все отвернулись, и трое людей, скинув с себя одежду, окунулись в преобразователь, уже сделавший Кло и Джагу этнами. Теперь все пятеро были готовы к путешествию в Уэльмо и легко замахали огромными крыльями. Преобразователю было все равно из какого облика преобразовывать в этна. Авель обнаружил, что Кода все равно нравится ему и в этом обличье, так естественно и грациозно она махала своими небесно голубыми крылышками. Ее крылья отличались и от преимущественно белых крыльев Авеля и Бена, и от ярких цветных крыльев этнов. Они были светлыми-пресветлыми. Настолько светлыми, что были бы белыми, если бы не четко заметными голубыми. Таких крыльев Авель не видел еще в Летании. И так непривычно было видеть ее не в длинном платье, а абсолютно открытой и естественной, сплошь покрытой миллиардами маленьких белых перышек. Он подлетел к ней, взяв ее за руку. Возможности полета, к счастью, позволяли лететь, автономно управляя крыльями и держась за руки.

Он вспомнил, как мечтал как раз об этом, когда был здесь прошлый раз. И теперь он на самом деле летел тут вместе с Кодой, держась на воздухе ничуть не хуже нее. Мечта сбылась. Очередная мечта. Какой же все-таки удивительный сегодня день! И тут ему в голову пришла страшная мысль.

А что если это всего лишь сон? Не тот сон, в котором Кода забирала его в свою реальность, а самый обычный человеческий сон, навеянный страхом от ее утраты. Ведь в этом сне он получил все то, о чем так сильно мечтал. Даже эту, ничем не примечательную часть мечты, полетать с ней рядом в Летании. Это было бы ужасно! Он посмотрел на Коду. Она улыбнулась ему, прервавшись от увлеченного рассматривания неоновых зданий и других этнов. Но Авелю теперь было не до них.

Она завтра же станет его женой! Все это слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Даже это странное примирение с Лукосом и Скинсом. Еще вчера он бы с уверенностью сказал, что такое невозможно! А возможно ли это сегодня? Все говорило о том, что это всего лишь сон... Но как долго может продлиться сон? Успеет ли закончиться этот самый лучший в его жизни день? Или он потеряет все прямо сейчас, снова оказавшись на полу в своей землянке в ночной тиши и невыносимом горе?

Как же определить, реально ли все это? Он вспомнил детский способ: надо ущипнуть себя, и если проснешься, значит, сон. Надо ущипнуть... Но он не хотел себя щипать! Даже если это и сон, то пусть он продлиться как можно дольше. Но с другой стороны, если это действительно сон, то тогда, как он может радоваться их будущему, строить планы, если все может разлететься как дым в любую секунду. Никакая психика не могла выдержать такого напряжения. Тело Авеля начала пробивать мелкая дрожь. Кода почувствовала это и обеспокоено взглянула на него.

- Что с тобой?

- Ничего, - независимо от того, сон это или реальность, говорить об этом вслух Авелю было стыдно.

- Не обманывай меня, я же чувствую, что что-то не так, - настойчиво сказала она, немного притормаживая, чтобы отстать от остальных. - Давай, рассказывай!

- Все слишком хорошо, - смущенно ответил Авель.

- И тебя это не устраивает? – Кода подняла брови. Она не могла понять перемены, произошедшей в ее будущем муже. – Ты о чем-то жалеешь?

- Нет, что ты! – Авель неожиданно понял, что чем бы ни была данная реальность, но он топчет ее собственными ногами. – Ты не поняла меня. Все слишком хорошо, чтобы быть правдой!

- Что ты хочешь этим сказать?

- То... – Авель не мог произнести этого, боясь, что именно в этот момент сон и кончится. Но, раз уж начал, надо было договаривать. – То, что это может быть просто сон, - быстро выпалил он, стараясь не потерять взгляда Коды.

- Сон? – Кода рассмеялась. – Да, я понимаю тебя. Постоянное перемещение между двумя мирами: сначала твое, а теперь и мое, могло бы выбить из колеи кого угодно. Грань между реальным и ирреальным стирается. Мне тоже слабо во все это верится. Но я-то знаю, что не сплю. Я вообще еще никогда не спала. А значит у меня это в любом случае реальность.

- У тебя, может быть, - согласился Авель, – но не у меня. Я мог заснуть, и мне могла присниться ты. И все это...

- Вряд ли. Структура сна слишком зыбка, чтобы сон был настолько последовательным. Вспомни прошедший день, разве у тебя были провалы в памяти? Есть ли минута или час, когда ты не помнишь, что происходило? Во сне обязательно найдется такой момент. Сон дискретен по своей сути.

- Наверное.

Авель на самом деле помнил весь день без каких бы то ни было провалов, кроме разве что своей утренней прострации. Но слова Коды звучали очень убедительно. Нельзя сказать, однако, чтобы сомнения и вовсе покинули его, но на душе стало гораздо спокойнее. Он благодарно пожал руку Коды, все еще находившуюся в его руке. Привычка полетов в Анимэ давала о себе знать. Там он не мог отпустить ее руку и теперь не собирался. Внезапно они чуть не наткнулись на Кло, остановившегося и серьезно ожидавшего их приближения.

- Что вы так долго? – спросил он.

- Загляделись, - ответил Авель.

- Вам туда, но вы, впрочем, и сами знаете, - сказал Кло. – Мы не полетим с вами.

Авель, Кода и Бен отправились на верхнее облако в резиденцию Ореста. Он, как и в прошлый раз, стоял, расправив золотые крылья, в своей большой зале. При виде входящих друзей этн приветливо улыбнулся и направился навстречу.

- Я рад, что вы пришли, хотя и несколько заждался уже, - сказал он.

- Извините, у нас сегодня был тяжелый день, - попытался оправдаться за всех Бен.

- Ладно, не важно, - улыбнулся Орест и, стремительно поднявшись в воздух, подлетел к ним совсем близко. – А ты, дитя мое, Кода? Дочь прославленного Астиона, моего доброго друга?

- Да, Орест, мой папа мне тоже рассказывал про вас.

- Надеюсь, только хорошее? – хитро подмигнул он.

- Разумеется.

- Сегодня утром я обнаружил, что молния перестала сверкать над твоим телом, - медленно проговорил он. – Это могло означать только одно – твою смерть в мире Анимэ. Я хотел бы узнать, что произошло. Неужели твой отец решился отправить тебя на Землю?

- Нет, мой мир был уничтожен этой ночью, - Кода опустила глаза, говорить об этом, облачать свое горе и утрату в слова, ей было все еще очень тяжело.

- Но как же так? – Орест резко отвернулся от нее и нервной походкой пошел в другую часть зала. – Вы же бессмертны! – не оборачиваясь, воскликнул он.

- Оказалось, что и против нас есть оружие, - тихо проговорила Кода. – Восстановленный человек собрал передатчик из высокотехнологичных деталей, запустивший столь сильные волны, что они разрушили наши города и души.

- Боже мой! – воскликнул Орест, уже снова идя по направлению к ним. Авель заметил, как покраснело его светлое, как и всех этнов, лицо. – Восстановленный человек? Как злой рок судьбы заставил меня восстановить тех, кто погубил народ моего хорошего друга? Это был как раз тот человек, о смерти которого вы просили меня? – добавил он, глядя на Авеля.

- Нет, это не он. Его зовут Лукос Поинт. И мы даже забыли о его существовании, пока он собирал свой аппарат, - смущенно ответил Авель, чувствуя свою ответственность за случившееся. – Мы недоследили. Это он создавал шумы, пугающие дельфинов.

- Да, теперь мне все понятно, - устало проговорил Орест. – Очень жаль, что такая ужасная участь постигла ваш возвышенный мир, - продолжал он. – Даже подумать было невозможно, что такое может случиться.

Орест снова отлетел подальше и сел на высокий табурет с короткой спинкой, удачно сконструированный именно для такого тела. Устроившись поудобнее, он жестом пригласил гостей тоже присесть на похожие стулья, стоявшие неподалеку от него. После того, как они заняли свои места, разговор продолжился.

- Да-а... Просто не верится, - повторил он. – Вы ведь были бессмертными...

- Да. - Кода внимательно следила за каждым его движением.

- Мы ведь тоже тут бессмертные. Только нам это бессмертие досталось кровью и потом, - вздохнул он. – Мы буквально выпросили его у своей матушки природы, - улыбнулся восстановитель. – Очень страшно было бы потерять его в одночасье.

Кода молчала, и теперь Орест разглядывал ее лицо. Его проницательный взгляд искал в ней что-то. Может быть, что-нибудь, напоминающее об отце? А может он пытался понять ее чувства. Но, видимо, не найдя ничего, он немного разочарованно отвернулся и посмотрел в окно своего сказочного хрустального дома.

- Твой папа просил меня позаботиться о тебе, если ты попадешь на Землю, - сказал он, снова возвращаясь взглядом на Коду. – Если хочешь, можешь переехать в Уэльмо. Здесь я смогу лучше приглядывать за тобой.

- Нет, спасибо большое, - Кода немного смутилась, - но я уже нашла свое место на Земле. Я останусь с Авелем. Мы завтра женимся.

- Вот как? – видно было, что Орест удивился. – Я знал, что вы знакомы, но так быстро?

- А чего ждать? – вступил в разговор Авель.

Орест кинул на него быстрый взгляд и снова посмотрел на Коду.

- Впрочем, дело твое. Я всего лишь предложил. Но если тебе что-нибудь понадобиться, пожалуйста, обращайся ко мне. Я скажу Кло и Джаге, чтобы они приводили вас в любое время.

- Спасибо, - кивнула Кода. – Вы очень добры ко мне.

- Твой отец заслужил для тебя гораздо большего, - теперь настала очередь Бена и Авеля, и он перевел свое внимание на них. – А вы, друзья мои, уже решили, что сделать со своим врагом? Вы все еще тверды в своем решении? Мне уже начинает казаться, что на вашем острове действительно не помешает небольшая чистка.

- Нет! – быстро ответил Авель и тут же взглянул на Бена, ища поддержку в его глазах.

- Нет, не надо убивать его, - на радость Авеля, сказал Бен. – Мы готовы простить Скинса и попробовать жить в согласии.

- Отчего такая резкая перемена? – поинтересовался Орест.

Авель почему-то мгновенно подумал о том, что Оресту незачем рассказывать о перевоспитании, проведенном Сиддхартом, и поспешил ответить, пока друзья не сказали лишнего.

- Он пожалел о своем поведении. Что-то заставило его передумать, может быть осознал всю черноту своей души, - быстро протараторил Авель, чувствуя на себе удивленные взгляды друзей.

- Все может быть, - медленно проговорил Орест. – А как насчет этого Лукоса Поинта? Его-то, мне кажется, стоит исключить из программы восстановления.

- Нет, ни в коем случае! – настала очередь Коды вступаться за жизнь человека. – Вы сказали, что я могу просить вас о помощи? Так вот я воспользуюсь вашей добротой и попрошу оставить Лукоса на нашем острове. Я не сомневаюсь, что мы найдем для него способ искупить свою вину.

- Дело ваше, - несколько удивленно ответил Орест, – я ожидал увидеть совсем другую реакцию. Но, так или иначе, я рад, что все закончилось без убийств. Живите в мире. А теперь ступайте.

Разговор кончился довольно внезапно, и друзья начали неуверенно подниматься со своих стульев. Уже готовые выйти из зала, они остановились, чтобы попрощаться. Тут Орест встал и, подойдя к ним, снова внимательно посмотрел на Коду.

- Мы с твоим отцом мечтали об объединении наших миров. Но теперь от твоего мира осталась только ты, - сказал он ей, – и я не думаю, что тебе будет лучше оттого, что все набросятся на тебя, выведывая устройство того, что уже не существует. Напротив, это может только ранить твою еще не оправившуюся душу. Поэтому я не могу просить тебя забыть, откуда ты, но мне хотелось бы, чтобы ты не рассказывала никому об Анимэ. Со временем я сообщу в своем мире о восстановленных людях, и, я полагаю, будет правильно, если все будут считать, что ты тоже одна их них.

- Мы так и сказали на своем острове, - тут же, опередив Коду, выпалил Бен.

- Молодцы, я знал, что вы умные ребята, - добродушно улыбнулся Орест.

- Я не буду никому говорить, - сказала Кода. – До свиданья, Орест. Приятно было познакомиться.

Она развернулась и быстрым шагом пошла к выходу. Кода ничего не сказала Авелю, но он понимал, что она чувствует себя каким-то изгоем, которого вынуждают скрывать свое происхождение. Он догнал ее и горячо прижал к себе.

- Все будет хорошо, - шепнул он ей на ухо. – Он не хотел тебя обидеть. Я думаю, Орест пытается защитить тебя.

- От кого?

- От всех.

Когда друзья вышли из этого холодного хрустального замка, настроения осматривать город ни у кого уже не было. Поэтому они быстро вернулись к аэлубам, преобразовались в андов, забрали одежду и полетели к своему острову. Когда они окунулись в свою восстановительную ванную, было совсем темно. Бен поспешил к Бетти. Кло и Джага к своей норке. А Авель и Бетти, переждав, когда все уйдут, вылезли из ванной, оделись и неторопливо пошли в свою землянку. Им предстояла первая ночь вдвоем. Кода же еще должна была увидеть свои первые сны. Настоящие ненадежные и хрупкие человеческие сны.

Засыпая, Авель снова подумал о том, что все это, возможно, лишь сон. Страшные мысли заполонили его голову. Он покрепче прижал к себе Коду, уже отдавшей себя на волю Морфея. Нет, права была она, когда объясняла структуру сна. Он не может быть таким длинным и последовательным. Наверное, это все-таки реальность... А если нет? Так в сомнениях и заснул Авель.

 

Глава девятая

 

Проснувшись, он первым делом взглянул на Коду. Да, она все так же спокойно лежала рядом, тихонько посапывая своим настоящим носиком. Он с нежностью склонился над ней, поцеловав в щечку. Сегодня эта прелестная девушка станет его женой. Конкордия Стоун... Значит, вчерашний день ему не приснился. Это все правда! Не может сон длиться несколько дней. Точно не может. Кода обрела тело, а Авель семью. Значит, и прощение Скинса и Лукоса было на самом деле.

Авель вспомнил аргументы Коды по поводу Лукоса. Он может быть полезным? Но как? Что он мог бы сделать для них? Авель сидел на стоге сена, погруженный в свои размышления. Он никак не мог придумать, как бы перенаправить в доброе русло деятельную натуру Лукоса. Неожиданная мысль пронзила голову Авеля. А что если начать с того, чтобы предоставить ему самому шанс найти себе занятие? Можно просто показать ему, что он нужен, и посмотреть, что будет дальше.

Авелю совершенно не хотелось спать. Высокое солнце уже разукрасило серые краски ночи в яркие цвета. Он вышел на улицу, потягиваясь и вдыхая всей грудью ароматы влажной после рассвета травы и тонкие запахи луговых цветов. Как все-таки было бы здорово, если бы нос анда остался при нем. Стоял чудесный день. Самое время, чтобы сыграть свадьбу! Он оглянулся и посмотрел в землянку. Кода уже свернулась калачиком, пользуясь просторами освободившейся после ухода Авеля лежанки. Льняные локоны отливали золотом, маленькая ручка залезла под голову, выступая в роли подушки. Какая же она все-таки красивая!

Мысли снова вернулись к Лукосу. Если уж мириться с ним, то именно сегодня. Кода все равно спит. Надо сходить к нему и вернуться до ее пробуждения. Сказано – сделано. Авель пошел веселым, бодрым шагом к землянке Лукоса. Вскоре он уже стоял возле ее входа, ощущая на фоне свежего воздуха какие-то странные запахи. Опять что-то делает, со злостью подумал он, но, с другой стороны, разве для него открытие, что Лукос вечно что-то делает. Он ведь для того и пришел, чтобы помочь ему выбрать достойный выход своей энергии.

С этими мыслями Авель успокоился и подошел к самому входу странного жилища. Он кашлянул, не решаясь бесцеремонно, как в прошлые разы, ворваться внутрь. Лукос проснулся и приподнялся на кровати. Сквозь тень землянки не трудно было разглядеть его приподнявшуюся сплошную бровь.

- Это я, Лукос, - тихо произнес Авель, не зная с чего начать.

- Что тебе нужно на этот раз? – вяло спросил тот. – Ты уже становишься частым гостем в моем доме.

- Вообще-то я пришел, чтобы пригласить тебя...

Авель замялся. Приглашать своего убийцу на собственную свадьбу – это как не крути, не могло уложиться в его голове. Он сам удивлялся тому, что он здесь делает. Неужели общение с Кодой так изменило его? Авель смотрел на Лукоса, представляя себе его реакцию, когда он поймет, о чем говорит Авель. Если он рассмеется в лицо Авелю, то он мог бы поклясться, что в следующее же мгновение лицо Лукоса отведает его кулака. Успокоив себя таким образом, он смело закончил фразу:

- Пригласить на мою свадьбу. Церемония состоится на центральной площади в одиннадцать часов.

- В одиннадцать... – Лукос не смеялся, он посмотрел на свою руку, где Авель заметил небольшой квадратичный циферблат на немного грубоватом кожаном ремешке. – Сейчас только семь утра. А почему ты решил пригласить меня? – он поднял проницательный взгляд на Авеля. – Уж не записал ли ты меня в свои друзья?

- Там соберется весь город, - спокойно ответил Авель. – А ты такой же горожанин, как и все остальные.

- Так уж и такой же?

Авель заметил, как взгляд Лукоса быстро проскользил по небольшому устройству на полу, уничтожившему мир Анимэ. Авель тоже посмотрел на эту машину-убийцу. Но это не сломило его решимости.

- Моя невеста из того самого мира. Ты уничтожил всех ее родных, но мы готовы простить тебя, учитывая, что это был несчастный случай. Ты же не собирался убивать их?

Теперь от ответа Лукоса зависела его судьба в голове у Авеля. Он надеялся на то, что их предположение было истинным, но не мог быть в этом до конца уверенным. Лукос молчал, глядя открытым взглядом в глаза Авеля. Наконец, он заговорил:

- Я не ожидал, что мое детище сможет убить кого-нибудь, - задумчиво сказал он и быстро добавил, – но не думай, что я бы стал трястись над человеческими жизнями. Я не считаю, что жизнь кого-то ценнее жизни того же одуванчика, на котором ты как раз сейчас стоишь.

Авель тут же отошел в сторону, обнаружив под своей правой ногой раздавленный желтый цветок. Ему стало неудобно, что не кто иной, а именно Лукос заметил то, что для него еще секунду назад ничего не значило. В его словах был смысл. Одуванчик не менее живой, чем любой человек на Земле. Поэтому ответ Лукоса в целом удовлетворил Авеля.

- Ты наблюдательный человек, Лукос, с живым и изобретательным умом, - сказал он. – Я, а точнее мы, хотим, чтобы ты стал членом нашего общества. Ты можешь принести городу больше пользы, способствуя его развитию, чем все остальные жители острова. Так помоги нам! Направь свою энергию и способности на созидание, а не разрушение. Люди оценят это.

- Авель, - Лукос серьезно посмотрел на него, - ты думаешь, мне это нужно? Зачем?

- Ты станешь уважаемым человеком. К тебе будут ходить за советом. Ты обретешь многочисленных помощников, зрителей, почитателей и добьешься гораздо большего, чем сидя тут в одиночестве. Ты же хотел стать преподавателем на кафедре «Нейрофизиологии». Что тебя привлекало на этой должности?

- Научная деятельность, наверное.

- Ты и так ей занимался у себя дома, - возразил Авель. – Может быть, слава и признание? Настоящий талант жаждет быть замеченным. Что, как ни восхищение других, может быть адекватным вознаграждением за проделанную работу. А разве у тебя это было? Не потому ли ты был так зол на весь мир? Тебя заставляли мыть пробирки, в то время как твои открытия заслуживали премий и наград. Не пришло ли время получить желаемое? Помочь людям и принять их благодарность и восхищение в ответ.

Лукос не отвечал. Он опустил взгляд, рассматривая предметы, сконструированные им и заполнявшие все пространство его небольшого дома.

- Я не думал над этим, - наконец, ответил он. – Ты не знаешь меня. И не знаешь, чего мне надо.

- Главное, чтобы ты сам знал.

Лукос встал и подошел к Авелю. Он молча посмотрел на него сверху вниз. У Авеля промелькнула мысль о том, что он действительно не знает, что в голове у этого человека. Лукос молча немного напирал на него. Авель отошел в сторону, освобождая ему путь наружу. Непризнанный ученый, даже возможно гений, так до сих пор и не нашедший своей ниши, вышел и пошел прочь, так и не сказав Авелю ни слова.

Авель совершенно не понял, что же произошло. Лукос ушел, оставив его одного у входа в свое жилище. Он мог сейчас же зайти внутрь и начать осматривать его изобретения. Одни часы на руке Лукоса уже заслуживали пристального внимания, но Авель чувствовал, что это был бы в сложившейся ситуации плохой поступок. И, обуздав свое любопытство, пошел домой.

Он шел через лес беззаботной походкой, но на душе было неспокойно. Да, он поговорил с Лукосом. Каждый разговор с этим человеком вызывал в нем сильную эмоциональную встряску. Но сегодняшний, несомненно, стоял особняком. Ведь Авель пригласил его на свою свадьбу, предложил вписаться в их маленькое общество, попросил о помощи. И что он услышал в ответ? Что не знает Лукоса... Конечно, не знает. С человеком надо общаться, чтобы его узнать.

Но что означал этот ответ? Отказ? Лукос не хочет стать таким как все? Ему не нравиться быть частью коллектива. Даже в таком виде, как ему описывал Авель? Вполне может быть... Он всегда на обочине. Он сам по себе. Да и, в общем-то, зачем ему надо что-то менять? Люди, кроме уважения и признания, необходимость которых для Лукоса была придумана Авелем сходу и на самом деле вызывала сомнение, больше не могут ничего дать. Они не нужны этому дикому человеку. Возможно, Авель и посеял смуту в его душе, но, успокоившись, он, скорее всего, вернется в свой дом и примется мастерить дальше свои удивительные штучки. А жаль...

Авель вернулся в свой дом. Кода все еще спала. Он подошел к ней и поправил непослушную прядь волос, так и норовившую закрыть лицо. Кода зашевелилась и открыла глаза.

- Доброе утро, любимая, - ласково прошептал Авель.

- Доброе утро, - Кода приподнялась, - значит, это был сон?

Она растерянно оглядывалась по сторонам, осторожно подсматривая на Авеля. Что-то произошло с ней за эту ночь.

- А мне снился сон, - как маленькая, опустив глаза, пролепетала Кода.

- Разумеется, - Авель обнял ее и прижал к себе, – всем людям снятся сны.

- Я в первый раз видела сон. И не могла руководить им. Я даже не знала, что сплю. Было так страшно, - она спрятала голову на плече у Авеля и прижалась покрепче. – Ужасный сон!

- Чтобы тебе не приснилось, это не имеет отношения к реальности, это выдумка твоего мозга, - Авель улыбнулся, - кто бы мог подумать, что я буду объяснять тебе подобные вещи?

- Все равно хорошо, что он кончился, - Кода тоже улыбнулась. – Мы снова вместе.

- И через несколько часов будет наша свадьба.

- А ты не волнуешься? – ее взгляд буквально пробуравил Авеля.

- Конечно, волнуюсь, - признался Авель. – Человеку свойственно волноваться перед тем, что ему действительно важно.

- А я вот не волнуюсь! – с вызовом весело сказала Кода и соскочила со стога сена.

Через несколько секунд она уже грелась под теплым солнышком на улице. Авель несколько озадаченный последовал за ней. Кода увидела его хмурое лицо, подбежала совсем близко и, наклонив к себе его голову, шепнула на ухо:

- Меня просто трясет от страха! – и тут уже снова готовая отбежать от него, быстро, как бы мимолетом, поцеловала в нос и спросила: – Может, пойдем покупаемся? Вода успокаивает нервы. Это я знаю, - с гордостью добавила она, улыбнувшись.

- Почему бы и нет, - согласился Авель.

Они пошли на побережье и с разбегу бросились в воду. Оказалось, что Кода совершенно не умеет не то, что плавать, но даже держаться на воде. Авелю казалось так странно, что девушка, умеющая ходить по воде, не может понять, как удержать свое тело на ее поверхности. Но после получаса тренировок у нее начало получаться. Конечно, о плаванье речи пока не шло, но лежать «звездой» Кода уже умела. Устав, они вылезли на берег и предоставили солнышку свои мокрые тела. Согревшись до суха, Авель уже хотел было идти обратно, но Кода начала снова проситься в воду.

- Ну ладно, - Авель не мог отказать, видя ее волнительное личико, - только не надолго.

- Договорились, - и Кода, радостно плескаясь, влетела прямо в волну, готовую уже вот-вот разбиться об берег.

Вопреки данному обещанию, они еще долго не могли заставить себя вылезти из воды, которая одинаково сильно манила к себе обоих. Но время шло быстро, момент начала церемонии приближался, надо было возвращаться. И они, наконец, пошли на центральную площадь.

Еще издали Авель увидел несколько десятков людей, наперебой говоривших что-то возле строящегося здания. Жители города еще не заметили приближающихся жениха и невесту, когда к ним подошли Бен и Бетти. Бетти, немного смущаясь, протянула Коде небольшой сверток.

- Мы уже слегка научились пользоваться продовольственной ямой, - сказала она, краснея, - местом, откуда мы берем еду. И я сделала с помощью нее для тебя фату.

Она развернула сверток в руках у Коды и достала оттуда белоснежную полупрозрачную ткань.

- Как же невеста и без фаты, - улыбнулась она. – Не хочешь примерить?

- Конечно, - Кода была удивлена и восхищена подарком Бетти.

А Авель к своему стыду понял, что на радостях совершенно забыл про всякие атрибуты свадьбы, оказавшись за несколько минут до начала совершенно не подготовленным. Хорошо хоть, что Бетти позаботилась о праздничном наряде невесты. Какая молодец все-таки жена Бена!

Тем временем Бетти помогала Коде надеть фату на только что высохшее и оттого немного блестящее с отраженными переливами солнечного света нежно-голубое небесного цвета платье. Фата оказалось просто царской красоты и величия, сделав и без того прекрасную Коду средневековой принцессой. Бетти закрепила фату на затылке Коды и зафиксировала ее по бокам ленточками, привязанными к запястьям. Фата была настолько длинной, что небольшим шлейфом лежала на траве. Кода выглядела просто потрясающе!

- Ты очень красивая невеста! – сказала Бетти, оглядывая ее со всех сторон. – Как я тебе завидую, - улыбнулась она, – наша с Беном свадьба уже была много десятилетий назад. Я уже почти и забыла, как тогда было. А он не хочет все повторить снова, - она обиженно надула губы и посмотрела на мужа. – Ну да ладно, на годовщине отыграюсь, - Бетти засмеялась и позвала Бена. – Посмотри-ка на невесту, - сказала она мужу, - как ангел, правда?

- Да, бесподобно выглядишь! – поддержал Бен.

Кода стояла такая величественная и простая одновременно и жутко стеснялась внимания, уделяемого ей. Она повернулась к Авелю, который тоже не решался подойти теперь к своей невесте.

- Ну, как?

- Как во сне, - улыбнулся он.

В этот момент подбежала Мари, внезапно остановившись недалеко от Коды, и во все глаза уставилась на нее. Удивительно насколько фата может украсить человека.

- Кода, ты... – у Мари не хватало слов, чтобы выразить свои эмоции. – Ты как нимфа, или фея, или еще кто-нибудь из сказок. Очень красивая!

- Это все благодаря Бетти, - смутилась Кода, ища поддержку у новой подруги.

- Нет, Кода, это все благодаря твоей красоте, - улыбнулась Бетти.

- Ой, я и забыла обо всем, когда увидела тебя, - вдруг вспомнила, зачем пришла Мари, - уже одиннадцать. Все собрались. Ждем жениха и невесту.

- Одиннадцать? – заволновался Авель. – Тогда пошли скорее!

- А как же кольца? – сзади раздался растерянный голос Бена.

- Кольца? – Авель совершенно забыл о них. Он посмотрел на Коду, она опустила глаза. – Да ладно, потом сделаем кольца. Я подарю тебе цветок, самый красивый цветок, - сказал он, как бы прося прощения у Коды.

- Ладно, - Кода посмотрела на него любящим взглядом, стараясь показать, что она совсем не расстроилась.

- Тогда пошли, не будем терять времени, - скомандовал Бен.

- Идите, я догоню, - крикнул Авель, почти бегом уже уходящий в сторону побережья, где красивые цветы росли сами в никем не созданный клумбах.

Дружной компанией, под возгласы удивления и восхищения со всех сторон, вся процессия направилась к месту, где вскоре должен был обозначиться парадный вход в главное здание их нового города. Это была первая свадьба в мире восстановленных людей. Они еще не знали, как это должно быть. Но, в общем, всем было и не до этого. Атмосфера счастья, безумная феерия стояла вокруг. Шли медленно, то и дело останавливаясь для того, чтобы принять поздравления. Поэтому, еще не доходя до центрального здания, Авель уже догнал Коду. Люди кидали цветы им в ноги. Пели радостные песни. Кричали, кто что мог. Кода и Авель терялись среди множества незнакомых, но радостных лиц.

Авель вдруг заметил стоящего неподалеку Скинса. Тот смотрел на него. Он подумал о том, что может означать приход этого человека на центральную площадь – днем? Это было не похоже на Скинса, на того Скинса, который мучил и терроризировал семью Бена. Бен, кстати, тоже заметил его, но не подал вида. Авель почему-то, глядя на Бройлера, вспомнил о Лукосе и с сожалением отметил, что его нет среди собравшихся. Значит, все-таки не захотел он идти на сближение, быть полезным обществу... Но Авелю было не до них всех. У него наступал самый важный момент в жизни. Бракосочетание.

Они почти подошли к входу в главное здание, до которого оставалось не более десяти шагов, как Бетти придержала рукой Коду, а Бен показал Авелю, что надо продолжать идти. И он пошел дальше. Один. Возле входа стоял Долби, уже видящий себя городничим будущего города, а потому взявшемуся проводить церемонию. Он радостно улыбался, и вся его толстая маленькая фигура излучала снисходительное великодушие. Неизвестно как, но он умудрился пригладить свои редкие волосы, и теперь они светились от жирного блеска.

Авель встал напротив него. Обернувшись назад, он заметил взволнованный блестящий взгляд Коды. Бетти поправляла ее фату. Мари восхищенно разглядывала платье. Тут же прямо за ней стояла Элеонора, тоже расчувствовавшаяся от радостной церемонии. Кто-то уже накидал за Авелем цветов, образовав тем самым красный ковер между ним и Кодой. Люди стояли со всех сторон, оставляя только этот узкий, не более одного метра шириной, проход для Коды.

 

Глава десятая

 

Долби кашлянул. Словно невидимое крыло накрыло площадь. Все голоса стихли, и настала тишина. Авелю казалось, что он даже слышит собственное учащенное от волнения дыхание. Долби окинул всех таким важным взглядом, словно это он собрал всех в этот час на площади, и начал говорить.

- Мы собрались здесь…, - внезапный звук неожиданно прервал его торжественную речь. Он так резко остановился, что не многие даже успели понять причину остановки.

Долби занервничал. Его глаза суетливо забегали по людям, со всех сторон с удивлением наблюдавшим за происходящим. Звук продолжался, с каждой секундой все более воспаляя толпу. От былой тишины не осталось и следа. Стараясь понять причину шума и заглушить остальных, люди начинали кричать и шикать друг на друга, отчего человеческая какофония разрослась настолько, что заглушила сам звук подчистую. Авель от неожиданности даже забыл, как дышать.

Он начал искать источник звука, но поднявшийся гам мешал сосредоточиться, тем более что и звука больше не было слышно. Но тут он начался вновь. И это был уже не отдельный звук, а мелодия, играемая на каком-то неведомом музыкальном инструменте. Все как по команде замолчали, и мелодичный звук разлился по площади. Теперь уже Авель без труда нашел источник. Это был он! Первый раз за все свои жизни Авель был рад подумать об этом человеке. Лукос Поинт!

Он стоял на расстоянии нескольких метров от толпы, плотным кольцом окружавшей Авеля, и играл на собственноручно собранном музыкальном инструменте. Авель и не знал, что Лукос умеет играть на пианино, созданном им специально для его свадьбы. Он ловко нажимал на клавиши, и из широкой трубы с заметной мембраной посередине вылетал знакомый и оттого еще более трогательный звук – марш Мендельсона.

Авель посмотрел назад и увидел, как Кода, его Кода, почти уже жена... плачет. Она смотрела на Авеля, улыбалась, а по щекам непрерывным ручьем, как когда-то по медальону, катились слезы. Она была счастлива. Авель собрал все свое мужество, чтобы сохранить нормальный вид. Кода – женщина, ей можно плакать, но от себя он такого бы не потерпел!

А Лукос все играл и играл. Бетти первая сообразила, что надо делать, и подтолкнула Коду. Кода медленным шагом пошла к Авелю. И тут народ на площади как взбесился. Все люди плакали и смеялись, кричали и поздравляли друг друга. Прыгали, чтобы увидеть молодых, и ругались на впереди стоящих, что те прыгают. Общий праздник, жизнеутверждающая победа, давшая надежду на какие-то гарантии стабильности новой жизни города, разожглась на площади, отозвавшись искоркой в каждом сердце. Цветы снова полетели на них. Наконец, Кода подошла к Авелю. Он взглянул ей в глаза.

- Я люблю тебя, - тихо сказал он ей, протягивая собственноручно собранный букет из разноцветных ароматных цветов и причудливых травок.

Кода взяла букет и прижала к своей груди. Авель надеялся, что никто не услышит его слов, но проворный Долби был тут как тут.

- Подождите, молодой человек, - наставительно сказал он, - всему свое время.

Он снова громко покашлял, утихомиривая толпу. Все притихли. Лукос тоже перестал играть марш.

- Мы собрались здесь, - торжественно начал он, - чтобы засвидетельствовать перед городскими жителями дабы каждому было известно, что сегодня Авель Стоун берет в жены Конкордию... - внезапно Долби запнулся. - А как твоя фамилия, деточка? - тихо спросил он, наклонившись к Коде.

- Оийа, - смущенно ответила она.

- Странная фамилия, - также тихо сказал он, слегка мотнув головой. – Ну да ладно, продолжим. Итак, мы бракосочетаем Авеля Стоун и Конкордию Оийа, - громко прожурчал Долби своим высоким голоском. – Это, я не побоюсь так сказать, самое важное и ответственное решение в вашей жизни. Может пройти много десятков лет, а в нашей ситуации и столетий, но вы, раз уж решив, должны будете так же, как и сегодня любить друг друга, заботиться и хранить верность в печалях и радостях, болезни и здравии, чтобы ни случилось, пока смерть не разлучит вас. Взвесьте хорошенько свое решение. И скажите мне перед лицом всех этих благородных людей, готовы ли вы пойти на этот шаг.

Он торжественно повернулся к Авелю и, возвышаясь над ним (стоя на фундаменте здания), посмотрел ему прямо в глаза.

- Готов ли ты Авель взять в жены Конкордию и любить ее до самой смерти?

- Да, - взволнованно ответил Авель.

Ему уже было все равно, что так торжественно перед ним возвышается смешной до нелепости Долби, уже мнивший себя маленьким богом. Он думал над его словами и последним вопросом. Чтобы не говорили потом люди, высмеивая манеры этого церемонемейстера, Авель был благодарен ему, равно как и всем собравшимся, за устроенное бракосочетание. Тем временем Долби уже повернулся к Коде и так же строго задавал свой вопрос ей.

- Готова ли ты Конкордия выйти замуж за Авеля и любить его до самой смерти?

- Да, готова, - ответила Кода, взглянув на Авеля.

- В таком случае, пользуясь властью данной мне жителями нашего города, я... – но Долби не успел договорить, чей-то голос перебил его.

- Сначала молодоженам нужно надеть кольца, - сказал непонятно откуда появившийся рядом Лукос, с улыбкой глядевший на Авеля.

Авель впервые видел приветливую улыбку на его обычно злом и ехидном лице. И улыбка заметно преображала его черты, затмевая собой все зло, которое он раньше видел в этом человеке. Лукос, улыбаясь, протягивал Авелю маленькую блестящую золотую коробочку. Коробка по ободку была покрыта красным бархатом и выглядела самой праздничной вещью на церемонии. Авель взял коробочку и открыл ее. Внутри аккуратно прислоненные друг другу сторонами, образуя своеобразную восьмерку, лежали два тоненьких золотых кольца.

Авель смотрел на кольца и не верил своим глазам. Лукос за это время с семи до одиннадцати часов успел создать музыкальный инструмент и кольца? И все это для их с Кодой свадьбы! Он посмотрел на свою невесту. Ее глаза снова наполнились прозрачными капельками слез. А Лукос улыбался так непосредственно, словно делал это каждый день.

- Спасибо, тебе, - только и смог сказать Авель.

- Считайте это моим подарком на свадьбу, - ответил Лукос и быстро скрылся в толпе, также удивленно смотрящей ему вслед.

Немногие знали Лукоса. Большинство вообще видели его впервые. Но слух о мастере-отшельнике, живущем где-то в лесу, уже начал просачиваться в город.

- Что ж, - медленно громким голосом протянул Долби, – я полагаю, мы продолжим церемонию?

Авель и Кода снова повернулись к нему.

- Поскольку клятвы уже даны, переходим к решающей части, - немного растерянно сказал главный человек в городе и, дождавшись, когда тишина снова воцарится на площади, торжественно произнес: - Я объявляю вас мужем и женой. Наденьте кольца в знак образования новой семьи.

Авель, безумно волнуясь, с трудом совладал с собой и надел маленькое кольцо на палец Коды. Потом она взяла большое кольцо и, надевая его Авелю, шепнула на ухо, что союз, скрепленный врагом, невозможно разорвать. Долби внимательно следил за их движениями и, когда они закончили, радостно прокричал:

- Можете поцеловать невесту!

И тут толпа взорвалась криками. Все кричали «Горько», «Горько» и кидали цветы на них сверху. Кто-то догадался принести рисовые зерна и тоже обсыпал их головы твердым снегом. Авель наклонился к Коде и под дружные крики горожан поцеловал ее. Они стали мужем и женой.

 

Потом был праздничный стол. Переждав дождь, как всегда вовремя проливший очередную порцию воды, люди повытаскивали свои столы из землянок и соединили их большим квадратом. Женщины накрыли их самыми разнообразными блюдами, отчего любители вкусно поесть получили редкую возможность отведать со всех столов. Праздник получился веселый. Мало кто постоянно сидел на месте. Все бродили туда-сюда, смеялись, рассказывали интересные истории, на ходу придумывали замысловатые тосты и поздравляли молодоженов.

Бен и Бетти сели возле Авеля. С другой стороны возле Коды устроились Мари и Колин. На этой же стороне гигантского квадрата сидели Элеонора, Долби, Петр, Рон, Полли и другие знакомые «молодых». Спустя некоторое время после начала праздничного обеда Авель заметил Лукоса, как всегда одиноко, слонявшегося возле главного здания, искоса поглядывающего на веселившуюся толпу. Авель вышел из-за стола и пригласил его присоединиться к торжеству. Лукос не выразил особых эмоций, но Авель видел, что тот рад приглашению. Он сел с краю на их стороне возле Петра, и вскоре Авель отметил для себя, что Лукос уже увлеченно объясняет что-то молодому человеку, буквально ловящему каждое слово, вылетающее из его уст.

Скинс тоже сидел за столом, но Авель не знал, кто его пригласил. Позже Кода сказала, что это ее рук дело. Правда он, в отличие от Лукоса, не так быстро освоился в новой обстановке и скромно поедал что-то из своей тарелки где-то на обочине торжества, изредка поглядывая на оживленные лица соседей.

В целом, праздник удался.

Уже в конце трапезы, когда гости лениво доедали сладкие десерты, удовлетворенно поглаживая пухлые брюшки, Авель почувствовал на себе взгляд. Он бы ни за что не обратил на него никакого внимания, все взгляды сегодня итак были обращены к ним с Кодой, если бы не тот факт, что взгляд падал на него не спереди, где располагались столы, а сзади со стороны леса.

Авель начал вертеться, разыскивая наблюдателя, но никого не замечал. Тогда он предложил Коде прогуляться, и они тайком, не привлекая к себе внимания, вышли из-за стола и направились к лесу.

- Кто-то на нас смотрел отсюда, - сказал он, когда они уже приблизились к тому месту, где, как он предполагал, находился наблюдатель.

- Но все же за столом, - удивилась Кода, - даже Скинс и Лукос. Если только это не... – Кода начала пристально вглядываться в тень деревьев, и тут же обнаружила тех, кого искала. – Кло и Джага! – воскликнула она, решительно шагнув в их сторону.

Анды скромно показались из-за ветвей, скрывающих их от посторонних взглядов. Глаза Джаги горели и слезились, Кло же выглядел пристыжено и как всегда нахмуренно.

- Я не думал, что вы можете углубиться настолько далеко в наш город, - сказал Авель, подойдя к ним.

- Я тоже не думал, - буркнул Кло, - это все она. Притянула меня сюда, забыв о всякой предосторожности.

- Мне так хотелось посмотреть, - Джага виновато посмотрела на мужа. – У вас же свадьба, да? – ее взгляд перешел на молодоженов.

- Да, - теперь уже Авелю стало неудобно за то, что они не сказали вчера им об этом сами.

Он не знал, почему так произошло. Наверное, просто времени не хватило, да и настроение было не то. Но сейчас он чувствовал, что поступил некрасиво по отношению к Джаге. Она так сентиментально относится к такого рода событиям, а они безжалостно утаили от нее. Теперь она вынуждена была догадываться обо всем сама, да еще и вызывать гнев Кло тем, что проникла в самое сердце лагеря восстановленных людей.

Авель посмотрел на Коду. По ее взгляду было видно, что она разделяет его чувства. Зато Джага к его радости имела настолько умиленный вид, что казалось, совсем не обиделась.

- Не волнуйся, Кло, - решила успокоить разгневанного анда Кода, - все веселятся. Даже не заметили, как мы ушли.

- Скоро заметят, - возразил он, – и начнут искать. Тогда и нас заметят. Надо уходить, - он повелительно посмотрел на Джагу, которая всем своим видом умоляла его передумать.

- Все подумают, что мы захотели побыть вдвоем, - вполне здраво рассудил Авель. – Вряд ли кто-то окажется настолько навязчивым, что последует за нами.

- Но нам с женой все равно лучше уйти, - настаивал на своем Кло.

- Слушайте! – неожиданно воскликнула Джага, соединив все свои четыре руки. – А что если мы прямо сейчас все вместе отправимся в Блышу? У нас есть обод влюбленных, в котором традиционно купаются все только что поженившиеся анды. Не хотите тоже искупаться?

- Они же не анды, - Кло с упреком смотрел на свою жену, но его сердце уже смягчилось при воспоминании об их с Джагой купании.

- Ну и что? – ничуть не смутившись, сказала Джага. – Они такие же люди, как и мы. А анды – это тело, которое они получат после преобразователя. Хотите свадьбу по-андовски?

- Было бы интересно, а Авель? – теперь уже Кода умоляюще смотрела на мужа.

- Даже не знаю, - Авель с сомнением посмотрел на Кло, тоже не решавшегося вынести окончательный вердикт. – Можно было бы.

- Ну, вреда-то от этого, наверное, не будет, - согласился Кло.

- Тогда пошли? – спросила Джага.

- Пойдем, пойдем, - Кло развернулся и, ловко переваливаясь аллюром на своих четырех ногах, исчез между деревьями.

Они пересекли остров. Никто вроде бы не пытался их догнать. По дороге Кода на всякий случай оставила свадебную фату в их с Авелем землянке. Сели на аэлубы и вскоре уже были в Блыше. Авель снова очарованно смотрел на подвижный муравейник и живые домики людей-пауков. Кода очарованно разглядывала совершенно непримечательные для Авеля детали, каждый раз выясняя у Джаги их предназначение.

Став андом, Кода ловко передвигалась на четырех лапках, демонстрируя Авелю мастерство грациозности, доступное этому телу. Авель пытался передразнивать ее движения, но у него все получалось грубо и совсем не так эффектно. Джага же и Кло по достоинству оценили виртуозность Коды. Видимо, заключил для себя Авель, умение владеть своим сознанием передается и телу, в которое оно заключено.

Как и в прошлый раз, Авель и Кода аккуратно свернули свои одежды возле преобразователя, и Кло повел их через центральную улицу, которая отличалась тем, что состояла не из одной тропы, а из двух, которые, словно колея рельсов, двигались параллельно, огибая домики и пробивая себе путь через остров. Наконец, они достигли места своего назначения. Перед ними прямо в земле располагалась небольшая яма, похожая по размеру и форме на их восстановительную ванную. Только заполнена она была не водой, а какой-то оранжевой вязкой жидкостью.

Внутри бассейна, недалеко от его края на расстоянии около пятидесяти сантиметров, по всей его протяженности росли какие-то трубчатые деревья похожие на бамбук только с волнистым стволом. Зелени не было видно только бежевый светлый ствол, через который с недюжинным напором пробивала себе путь наверх белая как молоко жидкость. Она мощным ключом била над каждым из стволов, крупными каплями падая в центр ямы, где происходило то, что никак не увязывалось в голове у Авеля.

Капли не тонули в оранжевой воде, а катились по ее неровной поверхности, собираясь на ободке. Там они начинали кипеть и бурлить, постепенно меняя свой цвет на желтый. Чем желтее становилось это своеобразное молоко, тем ближе к центру оно тянулось. Становясь насыщенно оранжевым, оно полноправно вливалось в общий котел бурлящей жидкости.

- Это и есть обод влюбленных, - улыбнувшись, сказала Джага. – Вы все еще хотите испытать то, что испытывают молодожены-анды?

- Да, - не раздумывая, сказали Авель и Кода.

- Тогда разбегайтесь и прыгайте. Чем ближе к центру сумеете сразу попасть, тем лучше.

- А почему? – немного с опасением спросил Авель, разглядывая, как свирепо бурлит белое молоко по ободку.

- Примета такая, - засмеялась Джага.

Авель и Кода, взявшись за руки, разогнались и полетели над бурлящим котлом. Через долю секунды они уже бултыхались в оранжевом киселе. Ощущение было прямо-таки странное. Жидкость, долго не думая, прижала их тела друг к другу, облепив повсюду теплой и плотной, как будто резиновой, оболочкой. Авель попытался сдвинуться с места, но, чтобы сделать хотя бы шаг, ему приходилось двигать не только ногу, но и оба их с Кодой тела. Теперь понятно, почему это место называется обод влюбленных.

Чтобы выбраться из этого бассейна, надо было скоординировать свои движения и понять друг друга, прочувствовать импульсы другого настолько, насколько может позволить только любовь, соединяющая людей. Тем временем, жидкость продолжала бурлить и течь вокруг них, испуская еле заметный с берега, но теперь довольно ощутимый желтый пар, одурманивающий сознание. Пар попадал в рот и нос, от него было невозможно скрыться.

Испарения бассейна влияли на их поведение больше, чем любое сознательное решение. С каждым вдохом свежего и ясного, как ментол, ароматного газа разум Авеля уходил все дальше, уступая место рефлексам и инстинктам. Он уже чувствовал свое тело и тело Коды намного больше и острее, чем в начале. Казалось, что каждая клеточка его организма зарядилась импульсом, подсказывающем ей, что надо делать. Он безмятежно отдыхал головой, в то время как тело само уже предпринимало какие-то попытки вылезти.

В результате спустя минут пять, а может и десять, он потерял счет времени. Они как-то даже неестественно скоординировано, словно в вальсе, закружились по ободку бассейна. Ощущения телесного удовольствия не могло найти себе аналогов в его памяти. Особенно приятным было то, что это удовольствие было не его единоличным, а общим для них с Кодой. И дело было не в том, что он радовался за жену, которая тоже получает удовольствие, а в том, что конкретно он получал его и за себя, и за нее. Площадь тела за счет удвоения возросла, соответственно увеличив и степень удовольствия.

С каждым витком они приближались все ближе и ближе к белой границе обода. Ощущения становились все острее и острее. Казалось, что каждое нервное окончание щекотит тысяча маленьких перышек. Было бы очень щекотно, если бы не было так приятно. Жидкость тем временем нагревалась, расслабляя тело еще больше, делая его еще восприимчивее к ее воздействию. Наконец, они достигли белого ободка.

Нервные импульсы стали настолько сильными, что перестали ощущаться в местах их возникновения. Авелю показалось, что все они как по неведомому приказу начали сохранять свою реакцию в себе, посылая ее в нераскрытом виде напрямую в мозг, где все они маленькими салютами одновременно ударяли по центральным зонам восприятия в мозге. Ощущения были настолько сказочными, что Авель даже потерял связь с реальностью. Фонтан удовольствия через позвоночник бил прямо в его голову, щекоча под затылком. Ему показалось, что затылок слегка завибрировал мелкой дрожью, реагируя на такой нефильтрованный заряд положительных эмоций.

Но тут в тот самый момент, когда Авелю уже казалось, что его голова не выдержит такого напора, обод выкинул их наружу. Течение жидкости, закручивающееся внутрь, каким-то образом раскрутило их в противоположном направлении, конечным этапом которого был выход из бассейна. Авель и Кода сидели на траве, с удивлением наблюдая за тем, как остатки оранжевой пленки, все еще покрывавшей их тела, испаряются прямо на глазах, обдавая напоследок пьянительным ароматом нервного удовольствия.

Теперь только Авель понял, какой мощный заряд скрытого удовлетворения хранит в себе нервная система. Такая хрупкая и восприимчивая, способная превратить жизнь человека в нервный ад: неврозы, истерии, бессонницы, депрессии, стрессы, она же может доставить и такое ни с чем несравнимое блаженство, если только найти метод воздействия на нее.

Закон круга как будто сам возник в его голове. Максимум и минимум. А что если люди, дошедшие до предела в нервных заболеваниях, опускаются на минимуме настолько, что переваливают за границу и, оказавшись на самом максимуме, чувствуют то же, что и Авель ощущал только что? Он ведь и вправду видел сумасшедшие истерические лица, сотрясающиеся от нервного смеха. Везет же им. Хотя, наверное, то, через что они проходят ради этого краткого мига счастья, не стоит того.

 

Глава одиннадцатая

 

Когда испарение прекратилось, и ощущение реальности снова начало появляться в их головах, Авель чувствовал себя настолько отдохнувшим, словно год жизни провел в тиши таежных лесов, окруженный дикой природой и умиротворяющими стихиями. Как будто и не было безумного напряжения событий последней недели. Он сидел и спокойным уравновешенным взглядом безмятежно улыбался Кло и Джаге, ожидающим их реакции.

- Неповторимое ощущение, - первой прервала тишину Кода. – У меня никогда не было тела. Я и представить себе не могла, какое удовольствие оно может приносить душе, словно щекоча ее своими материальными клеточками.

- У меня оно было, но я тоже никогда ничего подобного не испытывал, - добавил Авель.

- А я чувствовала твоими ногами, - улыбнулась Кода, рассматривая теперь совершенно отдельные от нее ноги Авеля.

- Я тоже, - Авель посмотрел на андов, - но как же это возможно?

- Химическая реакция, - ответил Кло. – Это эффект присутствия при взаимодействии веществ. Они постоянно повторяют одни и те же процессы, в ход которых иногда вторгаются анды. Это сильнейшая встряска для нервной системы, поэтому лишь несколько раз в жизни рекомендуется проходить через обод влюбленных. Конечно, теоретически можно хоть каждый день, преобразователи восстановят причиненный ущерб, но тогда развлечение потеряет свой смысл и особое значение. У нас скоро юбилей, и мы тоже покатаемся, - он посмотрел на жену нежным взглядом, и она ответила ему тем же.

- Может, пойдем съедим чего-нибудь напоследок? – спросила у мужа Джага.

- Можно, раз уж мы здесь, - согласился Кло. – Хотите?

- Да, давайте.

И они отправились в открытое кафе, располагавшееся рядом с ободом. Оно представляло собой живую изгородь из высокого ряда, выше их роста, цветущего кустарника с приятным запахом жасмина или чего-то очень на него похожего. Только переступив пределы кафе, Авель почувствовал, как аппетит с бурной силой проснулся в нем, что было довольно странно, учитывая сытный праздничный обед не так уж давно закончившийся на его острове и само по себе устройство тела анда, не требующее питания. Наверное, запах провоцировал желание есть.

Они сели возле очень милого столика, похожего на гигантский гриб с изящной ножкой в мягкой юбочке и большой плоской коричневой шляпкой. Потрогав стол на ощупь, Авель уже не сомневался в том, что это действительно живой гриб. Стульями служили коренастые грибы с красными шляпками на белых ножках. Не прошло и минуты, как Авель уже по достоинству оценил удобство новой для него мебели. Гриб-стул напомнил ему высокие стулья у барной стойки, столь распространенные в его прошлом мире. Он позволял удобно расположить ноги на своей юбочке, впрочем, как и гриб-стол, юбочка которого служила также незаменимым подспорьем.

Кло позвал повара, заодно являющегося и официантом в кафе андов. Повар в один заход накрыл стол яркими фруктами, используя все свои четыре руки по восемь пальцев в каждой, и удалился, приветливо улыбаясь. Авель принялся разглядывать еду, не решаясь никак притронуться к ней. Вид каждого отдельного блюда был ему совершенно не знаком.

Перед ним лежали круглые синие фрукты, похожие на помидоры, плоские серые лепешки, большие красные дыни, непонятные мохнатые комки, похожие на оторванные куски мха и другие причудливые предметы. Каждому полагался напиток, аккуратно налитый в нечто, напоминавшее половину кокосового ореха, такое же волосатое, но явно другое по структуре. Авель сделал глоток, и улыбка сама расплылась на его лице.

- Что это? – спросил он, с трудом с непривычки выговаривая слова сквозь растянутый на ширину всех зубов небольшой андовский рот.

- Это хахаша, - смеясь, ответила Джага, маленькими глотками попивая свою порцию, - напиток веселья и праздника.

- Алкогольный? – пытаясь перевести на понятный для себя язык, пояснил Авель.

- Нет, алкоголь вредит здоровью, а мы не враги своему телу. Это добрый напиток, укрепляет здоровье, даже беременным полезен, хотя в нашем мире это уже не актуально, - хохоча, объяснил Кло, косясь на Коду, также с широкой улыбкой посасывающую хахашу.

Авель впервые видел, чтобы Кло так беззаботно смеялся. Он попробовал другие продукты. Непривычный вкус, как будто созданный для его рецепторов, ласкал небо и язык, доставляя неимоверное наслаждение. Синий помидор назывался пойсо. Внутри он был такой же синий, как и снаружи. Как таковой кожуры у него вообще не было. Но, что самое удивительное, по ощущению он был очень похож на шашлычное мясо.

- Значит, мясо вы так и не исключили из своего рациона? – улыбнулся Авель, тянусь уже за третьим пойсо. – В мое время говорили, что в будущем все станут вегетарианцами.

- Так говорили те, кто остался на низшем этапе эволюции, - тоже жуя пойсо, ответила Джага. – Именно благодаря мясу человек поумнел. Равно, как и все животные, перешедшие с растительного на животный белок. Это то средство, на котором вырос наш мозг. Только та обезьяна, которая включила в свой рацион мясо, и могла претендовать на роль человека. До появления совершенного тела, в нашем питании существенно возросла доля мяса. И тем более теперь для получения ценных продуктов нам не надо ни убивать животных, ни уничтожать растения.

- А откуда же тогда все это? Я думал, что у вас тут своего рода мичуринцы работают.

- Мичуринцы? – переспросил Кло.

- Люди, которые пересаживают черенки растений друг другу, скрещивая виды и получая новые фрукты. Сначала это были грейпфруты, нектарины, лаймы. А потом, когда я учился в институте, уже шли работы по скрещиванию на уровне ДНК.

- А теперь идут работы по скрещиванию элементарных составляющих. Мы не выращиваем еду, а делаем ее из молекул. Этот повар особенно талантлив, он умеет создавать такие вкусные и удивительные вещи, которые практически никому в Груанде не по силам.

- А в Летании и Ошияконе?

- У них другая еда и свои повара. Каждому телу подходит свой рацион. Ты это и сам бы почувствовал, если бы попробовал это поесть, будучи этном, ошу или хотя бы даже древним человеком. Тебе бы больше не показалась наша еда настолько вкусной.

- А я думал, что понятие «вкус» абсолютно субъективно.

- Нет, что ты. Вкус – это выраженная потребность организма в определенных компонентах, входящих в состав пищи. Что тебе вкусно, то и полезно. Если ты, конечно, не пристрастился к отравляющим ядам. Раньше такое бывало на Земле. Но теперь ты не найдешь ничего вредного. Вся еда в нашем мире отныне служит исключительно созидающей цели. Она не необходима для нормальной жизни, но желательна для комфортного и полноценного существования. Выбирая определенные виды продуктов, ты выбираешь, каким хочешь быть, в каком направлении развиваться. Это, как и преобразователи, своего рода инструменты нашей эволюции, используемые для внедрения научных достижений.

Разговаривать было безумно интересно, но кафе не на шутку возбуждало аппетит, и Авель просто вынужден был отвлечься на продолжение трапезы. И он снова окунулся в знакомство с новыми видами еды. Кусок мха назывался бага и походил на концентрированный вкус морских рыб, икры, креветок и еще чего-то в этом роде. Кода тоже с удовольствием уплетала пищу андов, весело рассказывая Джаге о своем мире.

Второй обед или скорее ужин прошел в таком веселье, что Авель под конец даже придерживал свой сытый донельзя живот, чтобы тот не скрутило, хотя анды и утверждали, что этому телу не грозит переедание. Кло оказался очень веселым человеком, чего никак нельзя было бы ожидать от него, учитывая его обычную суровость. Оба анда проявляли нескрываемый интерес к Анимэ, и Кода, тоже получая немалое удовольствие от приятных воспоминаний, увлеченно рассказывала о различных элементах своей и других энимов жизней.

Авель тоже рассказывал про мир древних людей XX и немного XXI века, интересовавший всех за столом. Даже Кло и Джага не остались в долгу и поведали много историй о своих соотечественниках. По ходу разговора Авель заметил, что его память обострилась настолько, насколько, как он слышал от студентов на факультете «Геронтологии», она обостряется у старых людей под конец жизни. Он помнил буквально каждый день своей прошлой жизни. Впрочем, как и Кода. Не выдержав, Авель решил поделиться своим ощущением, и Кода тоже поддержала его, отметив, что она уже не раз обращала во время разговора на это внимание. Оказалось, что синие пойсо усиливают память, переводя ее из пассивного состояния, скрытого в резервах мозга, в активное и доступное для свободного воспроизведения. Кроме того, благодаря такому расширению возможностей памяти словарный запас тоже заметно возрастал, делая речь более складной и красивой.

Другие продукты тоже отличались особыми свойствами. Бага, например, заменяющий хлеб в рационе андов, повышал общую активность мышления, влияя сразу и на наблюдательность, функции обобщения, отбора и нахождения результата. Авель к своему полнейшему изумлению замечал, что рассказы Коды, уже слышанные им в Анимэ, объяснения основных законов мирозданья и тому подобные, воспринимались им гораздо четче. Он делал для себя более значимые выводы, понимая то, что раньше ему и в голову не приходило.

Переждав вечерний дождь, все четверо решили возвращаться домой. Когда они вышли из кафе, Авель чувствовал себя по-настоящему полноценным человеком. Он и раньше был самодостаточен и уверен в себе, но это не могло идти ни в какое сравнение с теперешним Авелем. Он узнал за этот ужин о себе, Коде и мире в целом больше, чем за все предыдущее время. Он словно с новой высоты увидел знакомые ландшафты. И там, где раньше ему виделись столбы, оказались ноги слона. Это было похоже на то, как если бы человека, страдающего болезнью Дауна, который даже не в состоянии запомнить, как его зовут и сколько ему лет, вдруг сделали выдающегося ума исследователем. Как бы он посмотрел на мир, настолько знакомый ему за прожитые годы, но такой неизведанный до этого момента? Так же и Авель шел, пытаясь переосознать реальность, окружавшую его. Даже для Коды с ее высокими надматериями было странно пережить многократное усиление интеллекта.

- Неужели вы так кушаете каждый день? – удивлялся Авель по дороге домой.

- Часто, - ответил уже не такой смешливый как в кафе Кло.

- Но как же вы справляетесь с такой мощью, заключенной в голове? – не мог все-таки понять Авель.

- Это для вас так очевиден перепад в работе мозга, - объяснила Джага. – Мы чувствуем улучшение, но в принципе все и так довольно схоже с нашим обычным состоянием.

- Значит, вы всегда так думаете?

- Правильнее было бы задать вопрос по-другому, - улыбнулась Джага. – Всегда ли вы думаете?

- Как это? – Авель был уверен в том, что задал вопрос правильно.

- В том-то и дело, что думаем мы всегда. Или, во всяком случае, почти всегда. Люди же в твое время, Авель, думали едва ли раз в несколько дней, а то и недель. И то недолго, минут десять – пятнадцать и ваши мозги закипали. Думать – не значит облачать свои чувства и ощущения в слова, произносимые внутренним голосом. Думать – это находить ответ, решение. Это работа, связанная с анализом информации. И она требует не меньших усилий, чем физический труд. Да и ресурсы организма расходуются ничуть не меньше. Вот этот-то труд доступен был далеко не каждому человеку. Да и те немногие, кто посвящал мозговой деятельности много времени в прошлые века, добиваясь невиданных успехов в освоении мира, не справлялись зачастую с нагрузкой и, либо умирали в расцвете лет, либо сходили с ума.

- Двигатель перегревался, если тебе так понятнее будет, - добавил Кло.

- Да, - согласилась Джага, – потому что мозг, как и любая мышца не терпит перепадов нагрузки. Его нужно подготавливать, качать, говоря на языке мышц. И только постепенным повышением трудоспособности можно добиться надежного прогресса. После ухода большинства людей в Анимэ оставшиеся долго работали именно над этим. Медленный подъем наверх позволил добиться высочайшего прогресса за короткий, даже для человеческого измерения времени, срок. Понадобилось всего несколько поколений, чтобы люди научились думать каждый день. А представляете себе, каких открытий можно добиться, если все человечество думает также продуктивно, как и несколько десятков ученых в былые времена?

- Но после таких нагрузок обязательно нужен сон, чтобы восстановиться. Ведь именно во сне мозг перерабатывает информацию, удаляет лишнюю и сохраняет полезную. Как же при таком КПД мозговой деятельности вы можете не спать? – совсем растерялся Авель. Действие стимуляторов его собственного мозга начало прекращаться.

- После таких нагрузок обязательно нужен отдых, а не сон, - поправил Кло. – Наши мозги отдыхают столько, сколько им нужно. Но для этого не обязательно спать. Природа не даром заложила в нас два полушария, а не одно. Пока одно работает, другое отдыхает.

- Этого не может быть! – воскликнул Авель. – Я и сам изучал работу мозга в институте и знаю, что для деятельности ему необходима скоординированная работа обоих полушарий.

- Не совсем так, - возразил Кло. – Полушария ведь это не какие-то неделимые органы, они состоят из множества участков.

- Я знаю.

- Так вот при выполнении какой-нибудь операции всегда существуют активные участки, которые и выполняют основную работу, а есть пассивные, которыми активные пользуются в ходе работы. Так вот, пассивным вовсе не обязательно бодрствовать, чтобы быть используемыми. Ты же можешь, например, взять предмет, который твоя теперь уже жена Кода держит в руках, если она спит?

- Но я не могу узнать, что она думает или знает.

- А мозг может. Участки открыты друг перед другом. Один может запросто считать информацию с другого. Поэтому, когда одно полушарие бодрствует, оно пользуется возможностями другого в случае необходимости. Потом они меняются местами.

- Но у них же разные функции.

- Функции управления работой есть у каждого в равной степени.

Авель и Кода, затаив дыхание, слушали объяснения андов. То, что те говорили, было откровением для обоих. Сами не заметив как, они уже поднялись в воздух на своих прозрачных аэлубах, автоматически подобрав одежду у преобразователя. Авель сел с Джагой, а Кода заняла место позади Кло.

- Кстати к разговору о мозговой деятельности, анды с вашего острова до переселения занимались разработками в подобной области, - заметила Джага, вглядываясь в сторону появившегося на горизонте городка восстановленных людей.

- Не совсем так, - поправил Кло. – Их изучение простиралось за пределы возможностей обыкновенного мозга.

Авель с удивлением повернул голову в сторону голоса, казавшегося таким близким. Кло действительно находился совсем рядом, пристроив свой аэлуб так, что при желании, вытянув руки, Авель и Кода смогли бы дотронуться друг до друга. Воздушная подушка не служила барьером для проникания не только света, но и звука, отчего все четверо могли продолжить так же беззаботно разговаривать, как и вне летательного аппарата.

- Тем не менее, в схожем русле, - между тем продолжала настаивать на своем Джага.

- Грубо говоря, можно сказать и так, - пошел на уступки Кло.

- А в чем именно заключалась их деятельность? – спросила Кода.

- В создании особой области головного мозга, ответственной за перевод генетической информации в сознательную, адаптированную для понимания человеком, - с готовностью пояснила Джага.

- Доступ к принципиально новому для человечества информационному полю – знаниям, накопленным природой за всю историю эволюции и заключенным в любой спирали ДНК, - с гордостью добавил Кло.

- До сих пор мы в состоянии оперировать лишь той информацией, которая содержится в мозге конкретного человека и сосредоточена во внешних источниках хранения. Исследования, проводившиеся в городе Ортаника и теперь продолженные в других поселениях, позволят включить в сознание некий механизм, похожий на известную всем интуицию – мгновенное получение необходимых знаний, минуя умственные процессы.

- Или раздвоение личности, - улыбнулся Кло. – Диалог внутри себя.

- Формулируя запрос внутренним голосом, - продолжала объяснения Джага, - человек запускает работу специального органа, дешифрующего соответствующую запросу информацию из ответственных за ее хранение секторов генетической нити.

- Целенаправленный отбор необходимой информации! – воскликнул Авель. – Это невероятно!

- Создание мозгового отростка не являлось главной трудностью в силу того, что информация генома давно расшифрована и ее считывание дело простейшее. Сложнее оказалось переводить мысль в нейронный запрос. Однако, ортаниканцам и эта задача оказалась под силу. Эксперимент уже находился в финальной стадии, когда пришла новость о необходимости покинуть остров. На некоторое время исследования были заморожены, но сейчас работа уже возобновлена. И если все пройдет успешно, человек обретет доступ к необъятной природной библиотеке. Помнишь, Авель, мы уже рассказывали, сколь много базовой информации заключено в каждой живой клетке?

- Да, книга по всем наукам. Удостоверение личности планеты Земля.

- Верно. Природа обладает колоссальными знаниями по синтезу и расщеплению всевозможных веществ, по использованию изменчивости внешних условий для достижения желаемого эффекта, по созданию полезных функциональных устройств и многому другому. Возможность в любой момент времени по необходимости запросить любую информацию в пределах земной химии, биологии, физики и т.д., вплоть до данных о космических процессах, и получить в виде мысли, догадки, воспоминания ответ, даст существенный скачек в мыслительных способностях человека.

- Но в чем же скачек? – не понял Авель. – Если информация и так доступна, ведь геном расшифрован, то я не вижу ничего нового в ее вживлении в мозг.

- Так ведь в том-то и дело, - терпеливо возразил Кло, в присутствии Коды ставший менее грубым, чем обычно, - что она вживлена в мозг, как ты говоришь. Хотя по-настоящему, вживлен только орган восприятия и перевода генетической информации, в то время как сама база данных итак содержится в организме и даже самом мозге человека. Но именно ее наличие в каналах обработки обеспечивает эффективное взаимодействие между объектом мыслительного процесса и самим аппаратом.

- Куй железо, пока горячо, - добавила Кода, начиная понимать пользу нововведения.

- Вот это правильно, - поддержал Кло, паркуя свой аэлуб на мягкий песок, - возникла мысль, и тут же данные по теме. А то пока найдешь, что нужно, уже и мысль ушла, и настроение не то. Природа накопила богатый запас знаний, которым готова поделиться с нами. Осталось только найти способ грамотно использовать бесценный дар.

- Закон круга, - прошептала Кода, бросив короткий взгляд на Авеля. – Природа изначально заложила в животных генетические знания, призванные спасти попавшую в беду особь, вызывая рефлекторные реакции на незнакомые раздражители. По сути, генетические знания стали первой опорой эволюции. Позже для улучшения адаптации в быстро изменяющихся условиях возник мозг. Накопленный опыт позволил избегать типичных ошибок и уверенно развиваться. Спустя еще миллионы лет человечество сумело уйти от многократного повторения личного опыта и создало внешний «мозг», запечатлевший историю уже пройденного пути сотен тысяч предков с их накопленным багажом знаний и выводов. И теперь вы снова возвращаете человека к природе, ссылаясь на ее несоразмерный с людским информационный багаж. При том вы больше не полагаетесь на инстинктивные механизмы передачи генетической информации, а претендуете на собственное право выбора и считывания интересующего. Своим новым «мозгом», во всяком случае, той его частью, что ответственна за хранение данных, человек решил сделать саму природу.

- Мы живем в симбиозе с природой. Являясь и так ее частью, наши усилия направлены на соединение возможностей человека и Земли в достижении единой цели – непрекращающегося развития. Подключение мозга к самой гигантской по земным меркам базе данных – важнейший шаг на нашем пути.

- В общем, заканчивается разработка открытого информационного канала, - подытожил Авель. – Тебе, Кода, это должно быть знакомо.

- В Анимэ мы располагали только знаниями, добытыми человеком, - согласилась с оговоркой Кода, проворно спрыгивая четырьмя лапами с аэлуба. – Это исследование беспрецедентно для всех жителей планеты.

Анды высадили их возле восстановительной ванной, попросив, не теряя времени, преобразоваться в людей. По случаю свадьбы праздник даже без молодоженов длился до самой ночи, и, хотя уже темнело, наверное, половина города еще колобродили по центральной площади. Чтобы не попасться на глаза кому-нибудь, Кло и Джага, быстро попрощавшись с Авелем и Кодой, скрылись в воздухе, облетая остров, чтобы сесть возле своей норки по другую его сторону. А Авель и Кода, снова став людьми, оделись и пошли по берегу к своему дому. Им тоже не хотелось встретить загулявших горожан, чтобы избежать ненужных расспросов. Уже через минут десять они были в своей землянке.

 

Глава двенадцатая

 

Следующий день прошел как во сне. Отныне все жители города знали их, приветствовали при появлении, предлагали свою помощь. Молодые супруги Стоун чувствовали себя как нельзя более комфортно. Они с удовольствием включились в оживленную жизнь города, участвуя в строительстве, распределении обязанностей, дебатах по поводу названия города и предназначения нового здания, а также многих других процессов, заполняющих каждую минуту их новой жизни.

В перерывах на завтрак, обед и ужин они, продолжая традицию, начатую еще Авелем, проводили время с Беном и Бетти. Иногда к ним присоединялись дети и внуки Бена, время от времени приходили Колин, Мари и Элеонора. С течением времени у Авеля и Коды появились и другие хорошие знакомые, встреча с которыми доставляла радость и удовлетворение. Но настоящие друзья были определены с самого начала.

Авелю по большому счету кроме Бена больше и не нужен был никакой друг. Он всегда был приверженцем близких доверительных отношений с одним человеком, нежели символичное дружелюбие с толпами добрых знакомых. Подругами Коды прочно закрепились Бетти, Мари и Элеонора. Они часто сидели вчетвером на центральной площади, выполняя какую-нибудь женскую работу. Правда и в их маленьком коллективе существовало небольшое деление. Больше чем с другими Кода общалась с Бетти. Возможно, это объяснялось тем, что они с Авелем много времени проводили с семьей Бена. Мари же с самого момента восстановления очень сильно сблизилась с Элеонорой.

Жизнь в городе шла своим чередом, постепенно налаживая свой быт и благоустройство. Как и ожидала Кода, Лукос оказался, пожалуй, самым незаменимым человеком для роста и развития общего жизнеобеспечения. Он создавал такие предметы, которые даже не снились остальным жителям. Мало того, что за первые несколько недель он воссоздал практически все, что было так хорошо знакомо и дорого обычным людям: зубные щетки, посуду, музыкальные инструменты, компактные автомобили, работающие на комбинированной энергии солнца и ветра, с небольшими аккумуляторами, телефонную связь на всем острове, конечно же, карманные часы и городские, висящие теперь на главном здании, инструменты для дальнейшего строительства и многое-многое другое. Но его изобретательный гений не мог остановиться на этом. И теперь Лукос трудился над изобретением все новых полезных устройств и модернизацией старых, каждый день радуя жителей своими новыми игрушками, как он их называл.

Горожане не находили слов восхищения, чтобы выразить свое отношение к «волшебнику Лукосу», именно такое имя он отныне носил. Если всеобщий благодетель появлялся на коллективных собраниях, (а бывал он на подобных мероприятиях крайне редко, его аутичная натура все-таки давала о себе знать), то его встречали таким почтением, словно величайший мудрец пришел поделиться ведомой только ему одному мудростью. Этим немало обижали Долби, ставшим-таки городничим и не желавшим делить свой авторитет ни с кем, а тем более с этим странным человеком. Но сделать он ничего не мог, так как и сам преклонялся перед непонятными для его ума способностями, периодически стыдливо упрашивая того сделать какую-нибудь специфическую вещицу лично для себя.

Скинс тоже не остался не удел. Выдающимся интеллектом он не обладал, зато физической силе могли бы позавидовать большинство жителей города. Кроме разве что самого Лукоса, тоже отличавшегося большими габаритами. Но если тот при высоком росте имел довольно худощавое телосложение, то Скинс, будучи настолько же высоким, создавал впечатление коренастого человека, что говорило о необъятных обхватах его туловища. Поэтому после того, как Скинс самолично вызвался помогать на стройке, с трудом заставив себя поговорить с Долби, городничий был вне себя от счастья от приобретения такого помощника-богатыря и даже составил для него специальный график работы, максимально использующий силу верзилы. Правда, после изобретения Лукосом подъемного крана и других строительных машин необходимость в тяжеловесе отпала, но для большого парня работа всегда находилась, так что Скинс без дела не оставался.

Бен поначалу держался на расстоянии от своего врага, внимательно наблюдая за его поведением и проверяя, не поглядывает ли тот в сторону его жены или дочери. Потребовалось много недель, чтобы убедиться в том, что Скинс действительно безопасен. То ли от страха перед Богом, то ли от изматывающих физических нагрузок, он больше вообще не обращал внимания на женский пол. Работал один, не вступая в контакт с другими жителями. Со временем нашлись и такие, кто и сам был не прочь познакомиться с Бройлером поближе. И Авель начал периодически замечать, как тот подолгу сидит, разговаривая то с одним, то с другим человеком. Иногда Скинс даже улыбался и пробовал шутить, однако, по реакции собеседника было видно, что шутить у него пока не получается, и, чтобы не обидеть глупого кабана, слушатели, как правило, тактично улыбались и кивали головами.

Но, несмотря на то, что жизнь в городе занимала все время молодой семьи, не меньший интерес у них вызывал и мир, незримо окружавший их со всех сторон. Даже если бы не собственный интерес Авеля и Коды, Кло и Джага и сами не хотели терять дружбы с древними людьми. Кло довольно натурально скрывал свою тягу к ним за обычной ворчливостью и строгостью, иногда лишь проявляя свою истинную натуру. Джага же даже не пыталась что-то скрыть, периодически нарушая всякие запреты Кло и прибегая за ними прямо в город.

Они часто выбирались за пределы острова. Блыша уже стала практически родным городом для Авеля и Коды. Частенько все четверо приходили в интеллект-кафе, как его называл Авель, кушали разные блюда и интересно разговаривали. В одном из таких разговоров Авель узнал, что у андов тоже есть свои законы мирозданья, такие же общие и всеобъемлющие, как у энимов. Разговор касался преступности, и Кода рассказывала про Анимэ:

- В нашем мире не могло сложиться иначе, - говорила она, - все дело в творческом мышлении. Мы получили готовый мир, в котором уже было все. Если ты чего-то не можешь создать, не беда – это создадут другие для тебя. Поэтому в считанное время мы обеспечили себя абсолютно всем необходимым. Что еще мы могли пожелать? Представьте себе мир, где у каждого априори есть все, чего он только может себе представить. Все потребности тела отсутствуют, разума – удовлетворены. Все, даже сама жизнь, начинает надоедать, становится скучно, что делать тогда?

- У нас нет такой проблемы, - вздохнула Джага, нежно окинув бережным взглядом городские ландшафты, - наша эволюция бесконечна. Во всяком случае, конца мы пока не видим. Просто улучшаем себя, Землю, животных, растения.

- А у нас конец наступил почти с самого начала. Мы столкнулись с проблемой ничегонеделанья, отсутствия смысла жизни. И чтобы мир не уничтожил сам себя от отчаянья и депрессии, захватившей всех его жителей, нам пришлось искать себе дело. И мы нашли его. Мы решили украшать свой мир. Не развивать функционально, как это делаете вы, а создавать эстетическое ощущение красоты.

- У вас должно было быть очень красиво! – восхищенно воскликнула Джага.

- Да, так и было, - грустно согласилась Кода, Авель тоже кивнул, чтобы подтвердить ее слова. – Так вот, мы начали улучшать свой мир, экспериментировать с материалами, формой и содержанием. Делали все, что только могли. Потом появилась идея направить энергию в полезное русло, и мы начали создавать бесконечное множество других миров. Мы вдыхали в них жизнь, создавали их мир и тела, обеспечивали всем необходимым и смотрели, что будет. Это придавало смысл нашему существованию.

- Значит, смысл вашей жизни заключался в обеспечении жизни других, - улыбнулся Кло. – Мы, пожалуй, более эгоистичные. Думаем только о том, чтобы улучшить свой дом.

- Да, получается так. И в итоге, развивая свое сознание в творческом направлении, мы существенно улучшили свое, как бы это на Земле сказали, правое полушарие. Ту часть сознания, которая отвечает за фантазию, чувства, эмоции, любовь, в конце концов. Мы развили ее настолько, что произошел симбиоз между возможностями наших чувств, диапазон которых расширился многократно, и ответственности за те последствия, которые возникают от применения нашей творческой мощи. Этот симбиоз привел к возникновению твердой морали, четко ограничивающий зоны добра и зла. Развитая душа каждого энима позволяла видеть другие души в их открытом виде, а, следовательно, понимать чувства и желания другого человека, как самого себя, значит, идентифицировать себя с ним. После такого изменения в отношении невозможно стало не любить другого, как самого себя, а кто сделает себе плохо? Тем более что в нашем мире человек не мог уничтожить человека. Та волна, что стерла наш мир, не могла быть запущена изнутри, только внешнее воздействие смогло лишить нас бессмертия. Воровать у нас тоже смысла не было, ты и так можешь создать или взять, что захочешь. Поэтому преступности в нашем мире практически не было.

- Практически? – переспросил Авель.

- Ну, были своего рода хакеры, - улыбнулась Кода, - те, кто проникал на закрытые частоты в дома людей, кто читал закрытые для просмотра мысли, изменял что-нибудь в интерьере города. Так из шалости и проверки своих возможностей. Я иногда помогала папе их отлавливать. Но ко мне в дом никогда и никто не вторгался. Поэтому я очень удивилась, когда увидела тебя в нем.

- Получается, что преступники все-таки были, - усмехнулся Кло, - а я-то уж подумал, что единый закон дал сбой.

- А у вас тоже есть единые законы? – удивился Авель. – Я думал, что только в Анимэ так смотрели на мир.

- Как же? Мы же рассказывали тебе про синтез наук, их объединение в единую пранауку органику. У нее тоже есть законы. И они универсальны, - немного обидевшись, пробурчал Кло. – Один из таких законов мы условно называем «твердое в мягком».

- Это как?

- Это означает, что все строится по принципу матрешки, вложенность одного подобного в другое. Система в системе.

- Да у нас тоже есть подобные законы, - согласилась Кода.

- Конечно, ведь они универсальны. Это означает, что каждая матрешка внутри повторяет матрешку снаружи. Если ты чего-то не понимаешь на этом уровне, обратись к аналогам в том, котором думаешь, что понимаешь. Законы преступности помогли нам разобраться в органике собственного тела, и наоборот. Ведь можно представить наше тело, как общество, в котором преступники, умалишенные, секс меньшинства и другие общественные слои и группы, это витамины, минеральные вещества и другие составляющие жизнеобеспечения тела. Надо было только провести линию взаимосвязи, и тут же все само встало на свои места. Оказалось, что процент каждой составляющей в обоих аналогах одинаковый, как впрочем, и во всех остальных постоянных системах в мире, на Земле например, или в той же науке органике. И процент преступников тоже постоянен и играет свою особую необходимую роль, выявляя слабые места общества. Это своего рода лакмусовая бумажка, меняющая цвет в том месте, где находятся дыры. Ваши преступники или хакеры, Кода, тоже играли свою важную роль, выявляя незащищенные места в домах и мыслях. После понимания этого, мы перестали уничтожать преступников. Это бесполезно, уничтожишь одних, появляются другие. Процент-то все равно останется постоянным. Мы начали латать дыры, обращая внимание на то место, которое они разыскали. Та же тактика была применена к организму нашей большой Земли, к неувязкам в научном знании, лечению своего собственного тела и так далее. Преступники и другие члены общества, от которых правительства во все времена стремились избавиться, на самом деле исполняют ту неоценимую роль, которую никто, кроме них, не в состоянии выполнить. Находят болезнь в том месте, где ее еще невозможно увидеть никаким другим способом. Ведь болезнь отличается тем, что пока ее не видно, она легко излечима, когда же она видна невооруженным глазом, бороться с ней уже не то чтобы бесполезно, но очень тяжело. Однако всегда при появлении первых же почти неощутимых признаков найдется тот, кто уже с радостью использует ее. А он гораздо заметнее, чем сама болезнь, и сам приведет врачей к пострадавшему органу.

- Но почему же «твердое в мягком»? – не понял Авель.

- Это визуальная абстракция, - улыбнулась Джага. – Чисто умозрительно если ты посмотришь на вложенный мир, то за счет своей плотности и маленького размера он выглядит намного тверже, чем больший мир, состоящий из гигантских элементов и, с другой стороны, гигантских дыр. Научное обоснование закон получил намного позже. Только спустя сотни лет после его открытия мы нашли его истинное применение. В начале же этот закон содержал в себе залог успеха, привлекающий предпринимателей. Сначала кто-то заметил, что все товары, подчиняющиеся этому закону, становятся королями популярности. Речь шла о таких продуктах, как Биг Мак или Хот Дог, по центру которых располагался твердый кусок обработанного мяса, а по бокам мягкий теплый хлеб со специями и добавками. В кулинарной кухне многих стран всегда находились различные аналоги этих блюд, например, супы или пироги. Позже было отмечено, что такая структура отличает все естественные создания природы – фрукты, овощи, да и самих животных и человека. Внутри твердый костный скелет, покрытый мягкими тканями. В этом и заключался секрет привлекательности таких продуктов. Натуральные естественные вещи близкие природной сущности человека всегда привлекали к себе всеобщую любовь и внимание. И только потом закон переложили на строение мира.

Это был всего лишь один из десятков, если не сотен подобных разговоров, в ходе которых Авель быстрее и полнее узнавал тайны мира, создавшего его, чем за все годы прошлой жизни. Дни летели один за другим, принося радость и удивляя чем-то новым. Город разрастался, дружба с андами укоренялась. Кода и Авель посещали не только Блышу, но и, пользуясь разрешением Ореста, неоднократно отдыхали в Уэльмо и других городах Летании. Особенно любила эти поездки Кода. Полет тела этна напоминал ей перемещение в собственном мире. Частыми гостями они были и в различных городах Ошиякона.

Жизнь казалась непрекращающимся медовым месяцем. Казалось, ничто не сможет омрачить их существования. Ни одна тучка не мелькала на горизонте, пока однажды Авель не проснулся в своей землянке от странного звука. Он открыл глаза и увидел Коду, плачущую на удобном стуле, теперь стоящем благодаря Лукосу у каждого в доме. Авель был ошеломлен. Что могло заставить ее так горько плакать?! Неужели в их жизни ее что-то не устраивало? Хотя... Он вспомнил, что последние дни он уже не раз замечал грустный взгляд в ее прекрасных глазах. В эти моменты он думал, что она вспоминает Анимэ и своего отца, но она еще ни разу не плакала с того момента, как они поженились.

Авель тихонько приподнялся на кровати, также модернизированной Лукосом, и подошел к ней. Его рука легла на ее плечо. Кода вздрогнула и испуганно посмотрела на мужа. При виде ласкового взгляда Авеля, пытающегося понять причину ее страданий, слезы еще сильнее полились из ее глаз. Она отвернулась, пытаясь привести себя в порядок. Авель сел на корточки возле нее.

- Что случилось, Кода? Что с тобой? – Авель и сам при виде такого несчастья готов был расплакаться. – Тебя что-то тревожит? Что-то не так?

Кода не отвечала, только сотрясаясь от беззвучных рыданий. Она прятала лицо от Авеля, не желая делиться своим горем.

- Ты не должна скрывать от меня! – не выдержал он. – Что-то происходит с тобой. – Авель набрался душевных сил, чтобы произнести то, чего он безумно боялся. – Ты больше не любишь меня?

- Конечно, нет, - Кода, наконец, взглянула на него. – Как ты можешь говорить такое? Я люблю тебя больше всего на свете!

- Тогда что же? Почему ты не можешь сказать мне об этом? Может быть, ты не доверяешь мне? Или боишься, что я как-то не так среагирую?

- Это ужасно, - слезы лились из ее глаз, падая на руки Авеля, - я не знаю, как сказать тебе об этом.

- Говори же! Чтобы это ни было, я на твоей стороне! – воскликнул он. – Вместе мы справимся с любой бедой.

- Только не с этой, - Кода снова отвернулась.

- Пожалуйста, Кода, будь со мной откровенной.

- Я не могу иметь детей, - выдавила из себя Кода, захлебываясь слезами, уже ручьем лившихся из ее раскрасневшихся глаз.

- Но... – Авель не знал, как реагировать. Он ни разу не думал об этом. Ему вообще казалось невозможной такая проблема. – Почему?

- Видимо, мое тело оказалось несовершенным, - потупив взгляд, сказала Кода. – Я говорила с Бетти, и она рассказала, что у всех здоровых репродуктивных женщин регулярно идет кровь. Ну, ты же понимаешь, - она не смела поднять взгляд на Авеля, впервые затронув тему, которой стыдилась, - а у меня не идет. Уже прошло несколько месяцев, а у меня ни разу она не шла. У всех идет, а у меня нет. Бетти сказала, что такое бывает у тех, кто не может иметь детей.

Коду снова захлестнули рыдания. Она слегка оттолкнула Авеля и пошла на кровать. Лежа на животе, она уткнулась головой в подушку и снова ушла в себя. Авель так и остался сидеть на корточках возле пустого стула, не зная, как ему реагировать и что делать дальше. Он хорошо знал строение женского организма, все-таки на генетика учился, и медицина была одной из основных специальностей, и понимал, что Кода говорит правду. Теперь он и сам, вспоминая прожитые месяцы, убеждался, что у Коды не было ничего такого. Но как же так? Как же так может быть? Они очень хотели детей! Они их заслуживали! Как Бог мог оказаться столь несправедливым к ним?

Несовершенство тела... Но почему? Почему эти выдающиеся генетики не могли восстановить тело Коды как положено? Он не мог этого понять. Не мог смириться с этим!

- А ты разговаривала с Джагой на эту тему? – наконец, спросил он, присаживаясь возле Коды.

- Да, то есть, нет, - Кода не поворачивалась к нему, и ее голос звучал сдавленно из-за подушки, – я не говорила ей про себя. Я просто спросила про механизм восстановления. Она сказала, что обычно восстанавливается тело точно по ДНК, ошибок быть не может. Они и сами также выращивают своих детей по генетическому материалу. И сразу взрослыми. Но у меня не было ДНК. Меня восстанавливали по-другому принципу. По душе. Я не знаю точно, как это сделали. Джага говорила, что только Орест знает, как это у него получилось. И мой папа знал... Наверное, механизм размножения во мне не заложился...

- Я поговорю с ним сам! – горячо сказал Авель, вставая.

- Нет, не надо! – Кода повернула к нему свое покрасневшее лицо.

- Ты моя жена, и этот вопрос касается не только тебя.

Авель не стал больше обсуждать эту тему и решительно вышел из землянки. Кода больше ничего не сказала ему вслед, снова расплакавшись на подушке. Он нашел Кло и Джагу, сообщив им, что ему нужно срочно повидаться с Орестом. Они не стали расспрашивать зачем, прочитав на его лице серьезную причину для спешки. Уже через десять минут Авель стоял перед Орестом.

- Мы с Кодой благодарны вам за подаренное ей тело, - начал он сходу, даже не поздоровавшись, - но вы сделали свою работу не до конца.

- Здравствуй, Авель, - улыбнулся Орест, - ты сегодня очень напряжен.

- Было из-за чего напрячься!

- Что же произошло?

- Кода не может иметь детей, - Авель опустил глаза, ему тоже было неудобно говорить вот так об этом.

Он ожидал увидеть удивление, озадаченность, вину в глазах Ореста, но увидел то, чего там точно не должно было быть – улыбку. Да. Орест смеялся прямо в глаза несчастному Авелю. Авель почувствовал, что готов сейчас же убить его. Как мог этот бесчувственный этн смеяться над их горем? Может быть, в их мире размножаться это привилегия избранных, но не для него! Его руки сами сжались в кулаки. А Орест, уже не смеясь, все еще с радушной улыбкой смотрел на него.

- Ты находишь это смешным? – сквозь зубы проговорил Авель.

- Да, учитывая ситуацию, это действительно смешно.

- Объяснись сейчас же или я за себя не отвечаю! – четко сказал Авель, уже сделав шаг по направлению к восстановителю.

- Как ты узнал, что Кода не может иметь детей? – абсолютно спокойно спросил тот.

- У нее ни разу не шла кровь, а прошло уже несколько месяцев.

- Да, это ненормальное состояние женского организма у древнего человека, - с улыбкой согласился Орест, чем вызвал новый прилив злости в душе у Авеля. – А ты не замечал ничего другого, что тоже могло бы показаться странным? – он хитро посмотрел на Авеля. – Тошноты, слабости, перепадов настроения.

- Что ты имеешь в виду? – агрессивно спросил Авель, но уже смутная догадка посетила его кипящую голову. – Кода...

- Да, ты все правильно понял. Кода беременна, - улыбка растянулась на весь рот Ореста, - она не бесплодна. Она уже носит плод.

- Как? Кода, моя Кода, ждет от меня ребенка?

- Да, и более того, она ждала его уже в первый день, когда вы пришли ко мне.

- А откуда это известно вам? – вдруг недоверчиво посмотрел на Ореста Авель.

- Тело, мой друг, тело. Может быть, в вашем древнем обличье это и не бросается в глаза до определенного времени. Но тело анда, ошу или этна сразу выдает беременность, как нечто несвойственное ему. Наши женщины не вынашивают ребенка, они дают толчок его развитию, и новорожденный сразу же отделяется от их тел, развиваясь в специальном инкубаторе, по сути похожем на обыкновенный преобразователь, откуда очень скоро выходит взрослым человеком. Так что беременность твоей жены уже изначально не была ни для кого секретом.

Авель не знал себя от счастья. Он со стремительностью молнии полетел домой, спеша обрадовать свою милую Коду. По дороге Джага, видя веселье в глазах у Авеля, решилась все-таки задать вопрос о причине его посещения Ореста и радости, теперь так заметно появившейся на его лице. И Авель поделился своей новостью.

- Смотри, как он волновался, - обратилась Джага к мужу по внутренней связи между аэлубами, - я так и думала, что надо было с самого начала им все сказать.

- Ты все время не принимаешь во внимание принцип антиглобализма, - возразил Кло, - древние люди для нас как инопланетяне, мы не можем нарушать их законы очередности. Они должны все узнавать в свое время. Это мы узнаем о рождении детей сразу же после зачатия, а у них должно пройти время.

- Так вы знали обо всем с самого начала? – обиделся в свою очередь Авель. – Могли бы и сказать, ничего страшного не произошло бы!

- Я думаю, это было бы неправильно, - стоял на своем Кло.

По возвращении Авель нашел Коду, неподвижно сидящую на том же стуле, уставившись в одну точку. Слезы высохли на ее лице, но глаза выдавали полнейшую апатию. Авель сходу подлетел к ней, приподняв ее на руки.

- Кода, любимая! – кричал он. – Не волнуйся, тебе теперь нельзя волноваться. С тобой все в порядке. Ты ждешь ребенка!

- Ребенка? – лицо Коды выражало полнейшее бесстрастие. Она не понимала, о чем говорит Авель. – Ребенка? Я жду ребенка? Но где же он?

Кода смотрела на себя, на свое стройное тело и не находила ребенка. Она слышала про беременность. Но никогда не видела ни одной беременной и не представляла себе, как это должно выглядеть. В Анимэ женщины тоже не вынашивали детей. Ребенок возникал отдельно уже в момент отсоединения от ставшей общей на это время души родителей. А в городе еще никто не забеременел или, во всяком случае, не знал об этом, поэтому Кода наивно полагала, что беременность она сразу почувствует, что это будет ощутимо с первого мгновения. А оказалось все совсем по-другому.

Потребовалось немало времени, чтобы новость закрепилась в их сознании. Кода много расспрашивала Бетти о различных нюансах беременности, каждый раз убеждаясь, что она все-таки носит ребенка. Слух о приближающемся естественном рождении первого малыша в городе разнесся за считанный срок. Вскоре все приходили поздравить Коду, чувствующую все же себя довольно неловко из-за того, что она даже не ощущала того, из-за чего все так суетились.

 

Глава тринадцатая

 

Однако совсем скоро первые явные признаки убедили всех в городе, а главное саму Коду в ее беременности. Маленький животик сделал ее фигуру даже более красивой и законченной. Кода с удивлением рассказывала Авелю, что что-то странное происходит и с ее волосами. Если раньше ей требовалось, по меньшей мере, еженедельно мыть голову, то теперь волосы как будто перестали пачкаться совсем, и она мыла их намного реже скорее не потому, что считала грязными, а потому что надо же это делать когда-нибудь. Бетти смеялась, когда слышала от Коды про таково рода наблюдения, объясняя медицинскую подоплеку происходивших с ней перемен.

Но помимо приобретаемых плюсов от беременности, вскоре обнаружилась и потеря. Оказалось, что беременность отнимает силы у Коды, лишая ее сознание сверхвозможностей. Она больше не могла ходить по воде, демонстрируя близким только минимальные трюки телеметрии, вроде перемещения предметов на расстоянии. Однако вскоре она больше не могла и этого сделать, чем немало расстроила Бетти, так любившую ее фокусы.

Многие жители города стремились помочь Коде всеми доступными им средствами. Женщины наперебой щедро раздавали советы, обучая Коду поведению беременной. Мужчины заботливо уступали место, помогали переходить через бревна, повсюду заполнявшие отстраивавшуюся центральную площадь. Но, как это не было удивительно, наибольшую практическую помощь оказывал тот, от кого ее никто не ждал. Человек, уничтоживший родной дом Коды, ее отца и друзей, Лукос Поинт теперь часто делал для нее предметы, призванные облегчить ее состояние.

Он соорудил специальную постель для беременной, помогавшую спать, не рискуя причинить вред ребенку, перевернувшись на живот, и способствующую здоровому отдыху. Сделал бандаж, поддерживающий живот, и много других полезных вещей. Он единственный из горожан, кроме Бена и Бетти, знал о происхождении Коды, но ни словом не обмолвился об этом никому постороннему. Даже новые подруги Коды Мари и Элеонора не должны были знать об Анимэ.

При всем этом глупо было бы думать, что Лукос забыл о мире, который он уничтожил. Он все помнил и чем больше узнавал Коду, тем больше сожалел о своем поступке. Во время коротких разговоров он спрашивал про Анимэ, узнавал его структуру и законы существования. И невольное восхищение творческой и духовной развитостью этих людей возникало в его ценящей превыше всего именно интеллектуальную креативность голове. Ему уже было обидно, что его рукой стерся мир, попасть в который было бы для него невиданным счастьем. Но оставалась Кода, и заботой о ней он хоть как-то компенсировал свой нечаянный поступок.

Кода же в свою очередь понимала, что не злым умыслом этот непонятый в своем родном мире человек сотворил то зло, которое так больно ударило по ней. Она простила его. Простила еще тогда, когда только пришла на Землю. Теперь она с радостью принимала его помощь и делилась теми знаниями, на которых держался ее мир. Лукос оказался на редкость благодарным слушателем. Он приходил к Коде все чаще, узнавая и разъясняя для себя все интересующие особенности законов, видимых им совсем под другим углом, нежели Авелем.

Он не восхищался, расплываясь в умиленной улыбке, очаровываясь умом энимов. Он пытался сразу понять и применить к окружающему миру единые закономерности бытия. Авель сначала выражал недовольство его заинтересованностью. Его скорее не устраивала не увлеченность Лукоса мудростью энимов, а частое присутствие этого человека рядом с Кодой. Но вскоре Кода с легкостью решила эту проблему.

Она начала с разрешения супругов Фолдеров приглашать Лукоса на совместные обеды и ужины, чем вначале не был доволен никто, кроме самой Коды. Но вскоре выяснилось, что Лукос не только благодарный слушатель, но и интересный рассказчик. Как не крути, но и Авель, и Бен, и Бетти были учеными-исследователями, как по образованию, так и по стремлениям, а Лукосу было что рассказать. Однажды Авель даже подумал, что из него и впрямь получился бы неплохой преподаватель в том мире.

Так постепенно он стал частым гостем в их доме, если даже не сказать – другом обеих семей. По крайней мере, семьи Авеля. Бен, похоже, сохранил некоторую степень недоверия к бывшему врагу. Авель объяснял это себе типичным поведением друга, выражавшемся в неприятии всего нового, как представляющего собой угрозу сложившемуся жизненному укладу. Бену пришлось через многое пройти в прошлой жизни и по вине Лукоса в том числе, поэтому Авель не мог требовать от него столь же быстрых перемен, какие произошли с ним самим. Время должно было решить все проблемы, но пока приходы Лукоса хоть и не встречали сопротивления со стороны супругов Фолдеров, однако и радости особой не приносили.

Вот что было по-настоящему приятно, так это то, что знания энимов отныне не превращались в легенды о потерянном народе. Они материализовывались в изобретениях Лукоса. Каждый день он приносил совершенно необычные вещи, не находившие себе аналогов в человеческом мире, и с гордостью рассказывал, как применяя законы качества и количества, клина и круга, его мысль дошла до этого изобретения. Лукосу доставляло удовольствие объяснять ход своей мысли, раскрывать причину, побудившую его думать именно в этом направлении. И слушая его, ребятам казалось странным, как можно было не додуматься до этого раньше. Остальные же горожане не знали и не могли знать о законах сущности, еще больше превознося гений Лукоса.

Иногда Лукос задавал вопросы, невольно наводившие их на желание поделиться мудростью андов, рассказанную им Кло и Джагой. Кода не могла присвоить их законы своему миру, поведав о них в таком виде Лукосу, но тогда они вынуждена была промолчать, делая вид, что ей нечего сказать по этому вопросу. А поскольку Лукос помогал их обществу, двигал развитие, было очень неудобно скрывать от него существование окружающего мира. Слава Богу, что он хотя бы не задавал пока этого вопроса: что же там, за пределами острова, хотя и видел, что Авель и Кода время от времени исчезают на полдня, а то и на целый день.

За одним из таких обедов Авель слушал новые идеи Лукоса, навеянные мудростью, почерпнутой от людей будущего, и подумал: а что если в этом и есть судьбоносный смысл восстановления людей? Лукос мог по-новому взглянуть на идеалистические знания энимов, переосмыслить их и, возможно, дать качественный скачок в освоении мира. Подумав таким образом, Авель еще больше захотел раскрыть перед ним тайну окружающего мира, приоткрыть завесу материальных законов мирозданья. Вот тогда бы и произошло воссоединение миров, воссоединение их мудрости и накопленных знаний. Лукос наверняка смог бы соединить несоединимое, облачить это в форму, наделить содержанием. И тогда, может быть, человечество смогло бы покинуть нишу слаборазвитых цивилизаций во вселенной и перейти из наблюдателей в межгалактическом союзе в ранг уважаемых членов, участвующих в общих собраниях инопланетян. Но обещание есть обещание, и нарушить его никто из них не мог.

Тем временем живот Коды все увеличивался, делая ее похожей на классический образ беременной женщины. Они все еще посещали города эволюционировавших людей, но все реже и реже. Как-то раз, посещая Ореста, Авель спросил его, не повредят ли Коде проходы через преобразователь, но тот уверил в том, что ничего страшного произойти не может. Авель все равно продолжал испытывать некоторое недоверие к этой машине будущего, но не имел оснований не доверять Оресту, другу Астиона, крестному отцу Коды, создавшему ее тело, а, значит, лучше других понимающему, как оно работает. Да и Кода так любила эти путешествия, что не хотела даже и слушать о том, чтобы их прекратить совсем.

Один раз, вернувшись из Блыши, Авель заметил, как она, придерживая рукой живот, пыхтя, присаживается возле стола в их землянки. Кода тяжело дышала, а лицо выражало тяжелые муки и боль, терзавшую ее. Авель с тревогой подбежал к жене, расспрашивая о состоянии здоровья. Но она только отнекивалась, уверяя, что все в порядке. Однако он все-таки сумел добиться правды и выяснил, что первые боли она почувствовала, когда преобразовалась утром в анда, но они еще были терпимы. Когда же тело снова обрело человеческий облик, боль стала прямо-таки невыносимой.

Страшное подозрение прокралось в душу Авеля. Он вспомнил слова Ореста, говорившего, что их женщины не вынашивают ребенка, что их тела не приспособлены для того, чтобы переносить беременность. Тогда как же преобразователь может идентифицировать ребенка? Даже от мысли об этом начинали бежать мурашки по коже. Авель с тревогой наблюдал за мучениями Коды, безумно боясь только одного. Вдруг преобразователь испортил что-то? Изменил ребенка? Изменил Коду? Вдруг она потеряет его? Мелкая дрожь прошлась по его телу. Он сел на корточки возле нее и заметил, как она тихонько плачет. Ему стало еще страшнее.

Что же делать? Как помочь? Как узнать, что с ней происходит? Решение пришло мгновенно. Надо идти к Оресту! Только он знает ее организм лучше всех, только он сможет объяснить, что же произошло. Авель сел на некоторое подобие велосипеда, стоящего теперь возле землянки каждого горожанина, и помчался на противоположную часть острова к друзьям-андам. Добравшись до них, он сообщил, что ему немедленно нужно встретиться с Орестом. Кло был чем-то занят, поэтому Джага взялась отвести его самолично. По дороге она не выдержала и поинтересовалась причиной спешки, слишком сильно было волнение за Коду. А из-за чего еще Авель мог так напрячься?

- Что-то случилось с Кодой? – обеспокоено спросила она.

- Да, у нее живот болит, - Авель отвернулся, чтобы Джага не видела его лица, так как непослушная слеза текла по его щеке.

Джага взволнованно начала ерзать по своему сиденью, не находя слов поддержки. А что она могла сказать? Авель тоже молчал. Разговор не клеился.

- Ты знаешь от чего? – спросила, наконец, она, уже подлетая к облаку.

- Точно нет. Но я думаю причина в преобразователе.

- А-ах, - Джага, не оборачиваясь к Авелю, устремила на него взгляд своих задних глаз. Он выражал соболезнование и даже... вину. – Я этого и боялась.

- Что? Чего ты боялась? – Авель чувствовал, как закипает изнутри. – Ты же ничего ни разу не говорила!

- Я, понимаешь, - Джага замялась, - я думала, что это не может идти на пользу, но Орест заверил, что преобразователь не может причинить никакого вреда Коде и ее ребенку. Ему же виднее, он же один из самых умных людей на Земле.

- Никакого вреда…, - задумчиво повторил Авель. – А что ты сама думаешь по этому поводу?

- Я... я не знаю, - Джага смутилась.

Она замолчала. Они как раз пересекали отдельное облако с преобразователем, и Джага воспользовалась тем, что надо усадить аэлуб, чтобы уйти от ответа. Но Авеля не так-то просто было отослать от себя.

- Джага, - сказал он, вылезая из аппарата. – Тебе же дорога Кода, я знаю это! Ты же не пожелаешь ей зла. Скажи мне, пожалуйста, что, ты думаешь, с ней происходит?

Джага повернулась к нему спиной, но ее задние глаза не могли скрыть волнения, охватившего ее. Авель подошел и взял ее за руку.

- Джага, пожалуйста. Мне это очень важно. Я хочу знать, что с моей Кодой.

- Ну, я не могу ничего утверждать, - она осторожно взглянула на Авеля, - просто мы с Кло думали над этим, когда только узнали Коду. Мы же с самого начала знали, что она беременна.

- И что вы надумали?

- Кло говорит, что Оресту лучше знать, - Джага опустила взгляд.

- Я скоро поговорю с Орестом. Но я хочу знать и ваше с Кло мнение, - Авель чувствовал нетерпение. Когда же Джага, наконец, поделится с ним своими сомнениями?!

- Понимаешь, - начала Джага, - когда появился преобразователь, мы еще не были бессмертными. В те далекие времена еще даже не возникли расы ошу и этны. И преобразователь тогда носил ту же функцию, что и восстановительная ванная на вашем острове, как вы ее называете. Это были первые попытки использовать транспортные бактерии для переноса универсальных стволовых клеток к поврежденным участкам организма. Система еще была столь несовершенна, что на большее, чем устранение мелких ожогов и порезов, тогда не годилась. Но желание найти панацею от всех болезней вдохновляло ученых, а первые успехи придавали уверенности в правильности выбранного пути. И тогда все силы были брошены на модернизацию восстановительного устройства. Добившись идеальной работы, перед человечеством раскрылся невиданный доселе мир. Это открытие стало качественным скачком, перевернувшим всю предыдущую многотысячелетнюю эволюцию. Устройство подарило бессмертие, возможность восстановить человека из любой оставшейся от него клетки, содержащей ДНК, а такие клетки обязательно остаются практически в любой чрезвычайной ситуации. Оно позволило не только восстанавливать человека в прежнем облике, но и вносить любые изменения в его организм по построенному заранее алгоритму. С этого момента мы могли производить любые эксперименты, мгновенно проверяя адаптационные механизмы разрабатываемого изменения в теле. Так человек превратился в анда, а позже появились ошу и этны. И, наконец, пропала необходимость в длительном и небезопасном вынашивании ребенка – в беременности. Специально настроенный преобразователь собирал из эмбриона уже взрослого человека, считывая его облик из генома. И все это лавиной обрушилось на человека, изменив практически мгновенно наш мир, - Джага внимательно посмотрела на Авеля. – Ты понимаешь, что это значит?

- То, что с момента появления в нынешнем виде преобразователей ни одна беременная через него не проходила, - на ходу думая, предположил Авель.

- Вот именно! – воскликнула Джага. – И никто, ни Орест, ни кто-то другой не может знать, как он влияет на беременных, если, конечно, ему самому не приходилось испытывать таким образом восстановительную машину.

- Но ведь можно предположить...

- Можно, и что приходит тебе в голову?

- Ничего хорошего, - сознался Авель.

- И мне тоже. Тело анда, ошу и этна не было предусмотрено для беременности. Преобразовывая ребенка и систему его жизнеобеспечения, перед преобразователем вставала задача сохранить их в новом облике. Но ДНК матери не указывало на наличие ребенка. Записи о нем просто нет в генетическом коде! Но она есть в собственном ДНК малыша. Таким образом, преобразователь видел не беременную женщину, а двоих людей. Только с одной оговоркой. Он видел связь, идущую от матери к малышу, и не мог прервать ее в новом теле. Мы видели, что Кода не теряла ребенка после преобразователей, через которые она проходила. Значит, аппарат сумел сохранить его. Но каким образом он определял момент его развития... Ведь в преобразователях в нашем мире бывают только взрослые и сформированные люди. Даже эмбрионы становятся взрослыми внешне, правда в специальных преобразователях, в которых не бывала Кода. Но в геноме человека запрограммирован возраст. Видимо, благодаря этому не рожденный малыш, оставался таковым. Но, как видишь, вопросов много, и что могло с ним произойти, мне не известно. Таких случаев еще не было. Я не знаю, как все интерпретировал преобразователь.

- Понятно, - вздохнул Авель. – Хорошо еще, что Кода выглядит по-прежнему. Могло ведь быть вообще все, что угодно. Зря вы все-таки не сказали нам с самого начала!

- Извини, - Джага виновато опустила руки.

- Ладно, пойдем к Оресту, посмотрим, что он скажет!

И Авель решительно скинул с себя одежду и прошел через преобразователь, превратившись в этна. Привычным движением он взмахнул крыльями и стремительно полетел в хрустальный дворец Ореста. Джага, не отставая, летела за ним.

- Что-то случилось с Кодой! - едва влетев в полупрозрачный зал, закричал Авель.

- Что? – спросил Орест, не выражая на своем холодном лице никаких эмоций.

- Ей плохо. У нее болит живот. Ты же обещал ее отцу позаботиться о ней!

- Я и заботился. Разве я не показывал наш город? Не давал разрешения путешествовать, где она только захочет? – Орест выглядел как-то непривычно сурово, даже устрашающе.

- Но теперь ей плохо! – снова закричал Авель. – С ней и нашим ребенком что-то происходит, а я даже не знаю что!

- Успокойся, это нормально при беременности.

- Нет, я не думаю, что это нормально. Это все из-за этих преобразователей. Ей стало плохо после того, как она прошла через них.

- Ах, вот как! – воскликнул Орест, недобро сверкнув глазами. – Кажется, я догадываюсь, откуда ветер дует, - он перевел взгляд на Джагу. – Интересно, что скажет твой муж, если узнает, что ты подговариваешь восстановленных мною же людей против своего создателя? – его голос стал уже нескрываемо злым. – Чего ты добиваешься, глупая женщина?

Джага попятилась назад. Ее глаза были наполнены страхом. Кло и вправду был очень верен Оресту, и его реакция была вполне предсказуема.

- Не смей запугивать ее! – Авель был крайне возмущен нечестным маневром Ореста. – Я чувствовал с самого начала, что Коде не стоит проходить через преобразователи. Но именно твои слова внесли смуту в мое сознание. Я не верю тебе больше! Ты не мог знать, что преобразователь будет Коде абсолютно безвреден!

- Что ты вообще можешь знать, примитивный человек?! – Орест подошел к нему и посмотрел уничтожающим взглядом. – Как смеешь осуждать мои советы?

- Я вижу результат! – Авель был бесстрашен. Он защищал тех, кто был ему дороже собственной жизни, и никакой этн не мог остановить его.

Орест молча смотрел на него. Его вид был воистину страшен. Несколько минут молчания нагнетали обстановку. Авелю уже казалось, что сейчас молния пронзит его на месте. Но Орест неожиданно мило улыбнулся, похлопав Авеля по плечу.

- Все обойдется, мой друг. Иди домой к жене.

Он развернулся и пошел прочь. Авель остолбенело смотрел ему вслед.

- Но...

- Разговор окончен, - сказал Орест, не разворачиваясь, и его голос снова звучал хладнокровно.

Он вышел из зала, оставив Авеля и Джагу одних.

- Пошли домой? – нерешительно спросила она.

- Пошли.

А что еще они могли сделать? Авель так и не получил от Ореста четких ответов на свои вопросы. Нет, он все равно не доверял ему. Теперь как никогда раньше он понимал это. Но что он мог сделать? Джага тоже не знала действия преобразователя на организм беременной Коды. Оставалось только ждать и надеяться.

Но надеяться было тяжело. День ото дня Коде было все хуже и хуже. Она все время держалась за живот, который, не переставая, болел и тянул книзу. Каждый день, просыпаясь, Авель боялся одного и того же. Что Кода не выносит до конца, что беременность прервется в любой момент. Но ребенок не покидал тело матери. Кода уже почти не выходила, постоянно лежа на кровати. Она мало ела, плохо спала. Лицо стало бледным и бескровным. А живот рос просто неимоверно. Вскоре Кода уже не видела своих ног.

Бетти часами проводила возле ее кровати как могла, веселя и поддерживая Коду. Авель объяснил ей и Бену возможную причину ухудшения состояния, и они тоже пытались понять, что же произошло, и как нужно поступить в этой ситуации. Но выхода не было. Никто не мог придумать ничего дельного. А Коде становилось только хуже. У нее появилось отвращение к еде, и все съеденное тут же выходило наружу. Стоило ей приподняться на кровати, как голова начинала кружиться, и сильнейшая слабость снова опускала тело назад. Авель уже боялся не столько за ребенка, сколько за саму Коду.

Только один человек мог бы придумать способ. Только один – Лукос. Но они не могли рассказать ему про преобразователь. Однажды Орест напомнил им о данном когда-то Кло и Джаге обещании, туманно предупредив о возможных последствиях разглашения существования окружающего мира. Поэтому Лукос не догадывался о причине перемены, произошедшей в Коде. Он часто навещал ее, по долгу беседуя возле кровати. И всегда приходил с подарками, то полезными, то просто красивыми игрушками. Но ничего такого, что смогло бы вернуть ей силы и веселую улыбку. Приближалось время родов.

Однажды утром Кода разбудила Авеля.

- Кажется, началось, - со слабой улыбкой сказала она. – У меня отошли воды. Бетти говорила, что это начало родов.

Авель подскочил к ней. С момента появления живота они в целях предосторожности спали на разных кроватях. Кода лежала, неловко оттопырив колени.

- Я сбегаю за помощью, - предложил Авель, не зная, чем еще он может оказаться полезным.

- Хорошо, любимый.

- Ты подожди пока, - Авель растерянно рассматривал ее живот, который, как ему показалось, даже как-то шевелился.

- Об этом лучше ребенка попросить, - снова улыбнулась Кода, но весь ее вид показывал, что у нее не осталось никаких сил даже на улыбку.

- Я скоро, - Авель поцеловал Коду и выбежал из землянки.

Не прошло и двух часов, как начались роды. Элеонора, взявшаяся за роль акушерки, только успела подготовить все необходимое, как Бетти, прибежав от Коды, сообщила, что началось.

Рожала Кода долго и мучительно. Помимо Элеоноры в землянке с Кодой была только Бетти, оказывавшая ей моральную помощь. Бетти гладила Коду по голове, держала руку и объясняла, что делать. Авель время от времени заходил к ним, но никаких изменений не видел. Кода жутко кричала, просила Бога о помощи. Каждый раз, заходя, он видел жуткие боли, содрогавшие тело его любимой. Сколько же сил требовалось ей, чтобы пережить это! Зрелище было выше его сил. Авель быстро не выдерживал и снова выходил наружу. Но и оттуда крики Коды отдавались в каждой клетке его тела. Он начинал нервно ходить взад и вперед, то и дело с надеждой вглядываясь в проем землянки.

Ему казалось, что это продолжается целую вечность. Неоднократно приходил Бен справиться о состоянии Коды. Заходил Лукос, Мари, Долби, посланцы от других жителей городка. И всякий раз Авель только разводил руками. Наконец, крики смолкли, и Авель пулей полетел к Коде.

Когда он забежал, она неподвижно лежала и едва заметная улыбка украшала ее болезненное лицо. Мокрые волосы разбросались по подушке. И тут крик младенца прорезал тишину, воцарившуюся в землянке. Элеонора держала на руках малыша, протягивая его Коде. Кода собрала все свои силы, чтобы приподняться, но они оставили ее. Тогда она беспомощно посмотрела на Авеля и потом на их ребенка.

- Мальчик, - улыбнувшись, сказала Элеонора. – У вас родился сын.

- Хорошо, - тихо произнесла Кода, и ее голос донесся до слуха Авеля словно откуда-то издалека.

Он красноречивее внешнего вида сказал Авелю, что с его любимой женой произошло что-то ужасное. Даже не глядя на ребенка, все еще слабо пищащего в руках Элеоноры, он подбежал к Коде. Его рука дотронулась до ее лба. Он был мокрым и холодным. Абсолютно холодным. Дрожь прошла по телу Авеля.

- Я люблю тебя, - также тихо сказала Кода, - больше всего на свете.

- Я тоже очень-очень люблю тебя, - Авель смотрел на ее впалое лицо, и слезы невольно пошли из его глаз.

- Позаботься о нашем сыне, - еще тише сказала она.

- Кода, нет! Пожалуйста, не говори так! – закричал Авель, крепко сжимая такую же холодную руку. – Не говори так! Не покидай меня! Не покидай нас!

Но Кода не отвечала. Кода уже не могла ответить. Она умерла.

 

Глава четырнадцатая

 

Авель смотрел на застывший остекленевший взгляд Коды и не мог поверить, что такое могло случиться. Он снова потерял ее? Она умерла? Но этого же не может быть! В этом мире никто не может умереть! А если она все-таки умерла... Тогда почему ее тело не исчезает? Он не видел, как исчезают тела, но, судя по описанию Бена, именно так он сам пропал, восстановившись в ванной. Ах да! Бен говорил, что он сперва нашел Авеля, потом еще долго нес его, пока тот, наконец, не исчез. Это сколько же должно было пройти времени?! Надо просто подождать.

И Авель ждал. Бетти и Элеонора с ребенком покинули землянку, оставив Авеля наедине с его мертвой Кодой. Он сидел, все еще сжимая ее холодную руку, и смотрел в этот безжизненный взгляд. Разные мысли пролетали в его голове. Он отгонял страх, уже подступивший к нему. Он прогонял из памяти последнюю фразу Коды, выдававшую ее предчувствие смерти. Он верил в органику. Не может человек умереть в этом мире! Не может! Достаточно одной клетки с ДНК, чтобы восстановить тело. Всего одной! А тут вон их сколько. Хватит с головой.

Минута шла одна за другой, а Кода все не исчезала. Через какое-то время в проеме землянки показалась голова Бена.

- Авель! – позвал он. – Авель!

- Что? – Авель нехотя повернул голову.

- Пойдем, а?

- Я никуда не пойду, - Авель не понимал, чего добивается Бен. Он не мог пропустить момент, когда тело Коды исчезнет.

- Авель, - снова позвал Бен.

- Да что тебе надо, в конце концов?! – не выдержал Авель, нервы уже сдавали.

- Кода умерла, - голос Бена звучал как будто виновато.

- Я знаю, - грубо ответил Авель.

- Так ты прощаешься? – осторожно спросил Бен.

- Прощаюсь? – Авель повернулся к Бену, внезапное бешенство наполнило всю его сущность. – Я прощаюсь? С чего это я буду прощаться?

- Так ведь..., - Бен растерянно смотрел на Авеля.

- Не ты ли меня сам принес когда-то после того, как я погиб от руки Лукоса? – жестоко спросил Авель, невольно оборачивая всю свою внутреннюю агрессию на несчастного Бена.

- Но ты же..., - Бен не осмеливался произнести то, что уже не менее получаса крутилось в его голове, - ты же обыкновенный человек.

- А чем же Кода не обыкновенный человек? - огрызнулся Авель.

- Она из другого мира, - неловко согнувшись, тихо сказал Бен.

- Чушь! Это не помешает ей воскреснуть! – Авель снова повернулся к Коде, вид которой опровергал его слова. – Уйди Бен, ты меня отвлекаешь!

- Авель, пожалуйста, не теряй голову, - взмолился Бен. – У тебя ведь есть сын.

- У меня к тому же есть жена! – Авель попытался поднять ее, но она оказалась неожиданно тяжелой. – Помоги мне лучше.

Бен с готовностью подошел, не зная, чего хочет от него Авель.

- Отнесем ее в восстановительную ванную. Я устал ждать.

Авель начал уверенно обхватывать Коду. Бен, не смея возразить, помогал ему. Оказавшись совсем близко от ее лица со все еще открытыми глазами, он аккуратно прикрыл их. Увидев движения друга, Авель буквально взбесился.

- Что ты делаешь?

- Я закрыл глаза, - голос Бена звучал почти так же тихо, как и у умирающей Коды. – Не дело ей с открытыми глазами лежать. Там люди. Будут смотреть.

- Ну и пусть смотрят! – воскликнул Авель. – Когда я тебя нес, никто не закрывал твои глаза.

- Так ведь я живой был, - попробовал возразить Бен, но увидев страшный взгляд Авеля, тут же замолчал.

Они вынесли Коду из землянки, и Авель понес ее к восстановительной ванной. Как и говорил Бен, весь город высыпал на улицу, молча и испуганно наблюдая за Авелем. Но он не замечал этого. Ему вообще было все равно на них, на Бена, на город вообще, на все, кроме его Коды. Он четко знал, что нужно сделать. Сейчас он донесет ее до восстановительной ванной, окунет в воду, и она вынырнет оттуда снова живая и здоровая. Надо только донести.

Было тяжело, очень тяжело. Но Авель нес, не сгибаясь под весом отяжелевшей жены. Он шел и смотрел в ее как будто спящее лицо. Даже такая бледная и болезненная она была красивее всех. Он безумно любил ее. Сейчас он как нельзя остро ощущал свою любовь. «Держись Кода! Сейчас все кончится! Сейчас ты проснешься и увидишь своего малыша! Ты уже придумала, как назовешь его? За всеми этими проблемами у нас не было времени подумать об этом. Но ничего. Теперь его будет хоть отбавляй. Уже сейчас. Уже скоро».

Авель не заметил сам, как начал говорить вслух. Люди, как немые призраки, шли следом за ним, по бокам от него. И все десятки глаз были обращены к нему. Все слышали его слова, его вопросы и утешения. Все, кроме Коды.

Подойдя к восстановительной ванной, он опустился на колени, прижав напоследок Коду к своей груди. Его губы прижались к ее губам, таким холодным и безответным. Он последний раз прошептал: «Я люблю тебя», и аккуратно скатил ее тело в ванную. Вот сейчас... Сейчас она появится...

Ну, где же она? Кода не всплывала... И не было ее веселой улыбки. Ее вообще больше не было. Он, как безумный, прыгнул вслед за ней в эту проклятую лужу! Кода! Кода! Куда ты пропала? Авель даже занырнул туда, и через секунду вынырнул с Кодой, мертвой Кодой, на руках... Слезы лились из его глаз. Кода не восстановилась... Толпа людей окружала ванную, щекоча свои нервы острыми ощущениями. Не они потеряли любимого человека. Не им надо было как-то жить с этим горем. Но они не могли пропустить зрелище, достойное голливудского блокбастера.

Авель вылез из ванной и положил тело Коды возле самого края. Бен первым вышел из оцепенения и понял, что толпа зевак сейчас совсем не нужна Авелю, и начал разгонять людей, взывая к их пониманию. Но он ошибался. Авелю не мешали люди. Они и так не существовали для него, впрочем, как и сам Бен. Для него существовал только один человек, по иронии судьбы, единственный, которого тут не было – Кода. Его любимая Кода. Его жена.

Он сидел возле ее тела, снова держа ее за руку. Он все еще надеялся. На что? На чудо, быть может. На то, что как в прошлый раз, она снова появится откуда-нибудь. На то, что она внезапно откроет глаза, и этот кошмар кончится. На что-нибудь! Авель и сам бы с радостью умер сейчас, но как? Он не может умереть! Кода может, а он нет? Его мысли снова вернулись к невозможности смерти Коды. Да, она лежит тут, она мертва. Но этого не может быть! Все равно не может быть! Орест! Это слово как молния пронеслось в его голове, буквально прожигая мозги. Конечно, Орест. Он же ее создатель! Он и его создатель! Он все исправит! Он обещал, сказал, что ничего страшного произойти не может.

Авель, резко вскочив на ноги и бросив последний взгляд на Коду, побежал к Кло и Джаге. Он бежал до тех пор, пока силы не оставили его. Но, когда это случилось, он побежал снова. И бежал до тех пор, пока не оказался рядом с норкой добрых андов. Наконец, он достиг своей цели и вбежал внутрь.

- Кло! Джага! Мне нужна ваша помощь! Мне нужно к Оресту! – голос Авеля дрожал, а сердце колотилось как безумное. - Кода умерла...

- Как умерла? – ужас появился на лице у Джаги, она прижала верхние руки к своему рту, как будто боясь того, что только что произнесла.

- При родах? – спросил Кло.

- Да, она родила и умерла. Восстановительная ванная не восстановила ее. Мне надо к Оресту. Он обещал, что ничего не случится!

- Но, Авель, Кода ведь... – Кло хотел что-то сказать, но Авель не собирался его слушать.

- Я доберусь до Ореста, хотите вы этого или нет. – Его глаза снова загорелись страшным огнем. Состояние души не принимало никаких возражений.

- Да, конечно, - Джага умоляюще посмотрела на мужа. – Полетели, Кло?

- Да, полетели.

Они быстро забрались на аэлубы и вскоре уже подлетали, махая этновскими крыльями, к дворцу Ореста. Джага собиралась пойти внутрь вместе с Авелем, но Кло остановил ее.

- Мы подождем снаружи, - сказал он.

- Как хотите, - безразличным тоном ответил Авель, уже влетая в просторные залы.

Когда он увидел Ореста, тот безмятежно любовался в окно обзором своего величественного города. Эта безмятежность взбесила Авеля.

- Здравствуй, Орест, - холодно сказал он, подлетев к нему совсем близко.

- Здравствуй, Авель, - ответил тот, даже не обернувшись. – Что случилось на этот раз?

- Кода умерла, - сказал Авель, сам не веря своим словам.

- Умерла? – Орест медленно повернулся.

В его голосе звучало удивление. Удивление, но не сострадание. Авель всматривался в это высокомерное лицо, пытаясь найти объяснение той перемене, которая произошла с ним за последнее время. Почему он так безразлично реагирует на столь страшное известие? Почему он не плачет, не злится, не бросается на помощь? Чего стоила их многолетняя дружба с Астионом?

- Я пришел к тебе, чтобы ты восстановил ее. Восстановительная ванная не смогла ничего сделать, - собравшись с силами, продолжал Авель.

- Не удивительно, - спокойно ответил Орест, - ничто уже не сможет восстановить Коду.

- Что? – Авель даже не поверил своим ушам. – И это говоришь мне ты? Ты, который обещал мне, что ничего не случиться?! – он готов был наброситься на этого человека, разорвать его на куски, но держал себя изо всех сил.

- Мы не боги и не можем большего, чем нам дано, - все также спокойно продолжал Орест. – Богов убил человек с вашего острова. Ты, кажется, уже подружился с ним?

- Но как же так? Ты же... Ты же обещал! - Авель уже захлебывался от волнения, захватившего его. Сердце билось так, словно уже вышло за пределы его тела.

- Если Кода уже умерла, то ничто не может восстановить ее. Она отличалась от всех нас. В нашей жизни первично тело, к которому привязана душа. И поэтому нас можно восстанавливать сколь угодно много раз. В ее же жизни первична душа, а потом уже тело. Я мог создать ей тело, пока душа находилась под контролем в пределах досягаемости. Но теперь она покинула его и улетела в неизвестном направлении. Если даже ее тело будет восстановлено, душа не вернется в него. Оно будет, как зомби, блуждать безлико.

- Так как же ты допустил, чтобы она умерла?

- Я не могу вечно охранять ее, - холодно ответил Орест. – Если она умерла, значит, так было угодно Богу. Может быть, это и правильно, - философски заметил он, - ее мир погиб, и она должна была погибнуть вместе с ним, если бы я только по просьбе Астиона не наделил ее телом. Вот теперь справедливость восторжествовала, и последний эним покинул нашу Землю.

- Ах ты, скотина! – воскликнул Авель. – Так ты и не боролся за ее жизнь?! Тебе с самого начала было все равно на нее. И ты знал, что ей не следовало проходить через преобразователь. Ты бессердечная тварь! Ты виновен в ее смерти! Ты и только ты!

- Я? – Орест поднял брови, сделав изумленное лицо. – Ты уже забыл, что именно я спас ее после того, как сумасшедший с вашего острова собрал станцию на титанидно-никелевных проводниках, уничтожив ее родной дом?

Авель, уже хотевший было наброситься на него буквально мгновение назад, застыл на месте. Его взгляд остановился на Оресте. Быстрая мысль проходила этап осознания в его воспаленном мозгу.

- Титанидно-никелевых проводах? – переспросил он. – А откуда ты знаешь про материал, использованный Лукосом для создания своей установки? Об этом знали только два человека – он и я. Но только не ты...

Орест как-то испуганно посмотрел на Авеля и, отвернувшись, пошел прочь. Его реакция дала ответ Авелю, лишая необходимости облачать его в слова. Орест знал об устройстве Лукоса! Знал неоткуда. Как эта информация могла попасть к нему? Только одним способом. Только одним!

- Так это ты создавал для Лукоса совершенные детали, благодаря которым он сконструировал машину-убийцу?

Орест не отвечал, все еще удаляясь от Авеля. Тогда Авель перелетел через него, преградив ему путь наружу. Оказавшись лицом к лицу, он увидел затаенное зло, скрытое за его обычно великодушным выражением.

- Ты виновен в падении мира Анимэ?! Ты погубил Астиона, твоего доброго друга, как ты его называл?

- Мнишь себя великим сыщиком? – злобно прогавкал Орест. – Думаешь, разгадал великую загадку?

- Мне плевать на загадки! – Авель был в бешенстве. – Ты убил ту, что была для меня дороже всех на свете!

- Если бы не я, то ты бы никогда не смог и дотронуться до нее. Скажи спасибо за те девять месяцев счастья, которые я вам подарил!

- И тебя называют великим? Да ты низшее существо из всех, когда-либо живших на Земле!

- А они высшие? Да? Ты это хотел сказать? Анимэ – рай, воплощенный в жизнь? Привилегированное место обитания, доступное только избранным? – Орест уже тоже сверкал глазами, источая язвительный яд в своих словах.

- О чем ты говоришь? Туда имели доступ все на Земле. Все, кто только хотел этого!

- Все? – Орест истерически засмеялся. – Сказки для дураков вроде тебя. У них хватило места для миллионов дебилов, от которых не было никакого проку, среди которых каждый тип наподобие Астиона мог чувствовать себя королем. Молодец среди овец. – Он смеялся все громче и громче. – А для меня там не нашлось пристанища. Меня испугались. Я не подходил им.

- Орест, ты с ума сошел! – Авель смотрел на его безумный взгляд и не верил преображению, произошедшему в его лице.

- Я не сошел с ума. Я все помню. Я ведь не так молод, как тебе возможно показалось. Я старше всех на этой никчемной Земле. В те далекие времена я тоже был хранителем тел. Я был рожден для того, чтобы обслуживать эти полумертвые туши, вселяя в них последнюю искру жизни, и чтобы сдохнуть, корпя над этими телами. Но я ждал... Ждал, когда настанет мой черед уйти в этот мир счастья и красоты, где все чисто и божественно. Я помогал уйти последней группе хранителей, которые должны были забрать и нас потом. Последних людей, оставшихся на этом грязном кладбище жизни. Но что ты думаешь? Они решили оставить нас гнить тут, потому что кто-то должен был ухаживать за их телами. Они не забрали нас. Один парень по имени Бойл, прикидывавшийся моим другом, будучи еще на Земле, соблаговолил прийти ко мне, навестить во сне, чтобы по-дружески объяснить, в чем проблема. Он не хотел умереть, если система жизнеобеспечения вдруг начнет барахлить. Не доверял машинам. Он надеялся, что я буду так добр, чтобы проследить за всеми этими бездушными установками. И знаешь, что я сделал? – на лице Ореста снова появилась безумная улыбка. – Я убил его. Убил сразу же, как только очнулся от сна. И многих других хранителей, обещавших спасти и наши души, тоже убил. И тогда я решил, что их проклятый рай не стоит меня. Что я могу создать на Земле рай получше их. Что я открою бессмертие, покорю природу, провозглашу царство человека на Земле навечно! И я начал искать это бессмертие. Я оставил их дохлые тела на попечение машинам, не унижаясь до того, чтобы следить за их драгоценными жизнями. Я знал, что их радость ограниченна возможностями этих несовершенных примитивных физических оболочек. – Орест поднял гордый взгляд на Авеля, недоумевавшего от ужаса, исходившего от этого жестокого человека. – И я собрал вокруг себя оставшихся, провозгласив нашей целью – отыскать бессмертие, победить природу. Но у нас ничего не вышло, - Орест, как ни в чем не бывало, пожал плечами и простодушно улыбнулся. – Земля не покорилась нам. Я был уже стар, многие мои единомышленники умирали, уступая место молодым. И тут я понял! Я нашел то, что всегда искал – Королеву мудрости. То, что стоило того, чтобы потратить на эту всю свою жизнь. Тайну мирозданья. Оказалось все на удивление просто. Самое грозное оружие, самая действенная сила сосредоточена в том, что никогда не обнаружит себя и не раскроется первому встречному – в доброте. Если хочешь добиться своего, действуй по-хорошему. Не надо брать силой, бери добром. Пойми природу, подружись с Землей, и она сама покориться тебе, возблагодарив тебя невиданными дарами. Оказалось, что именно в причине смерти, окружавшей меня со всех сторон, надо было искать панацею от нее же самой, лекарство бессмертия. Природа не зря наслала на оставшихся на Земле людей страшную болезнь, уносившую моих соратников один за другим. Раковая опухоль, казавшаяся уже пройденным этапом, стала еще опасней и агрессивней. Болезнь появлялась внезапно в самых разных частях тела и за считанные недели сводила в могилу. Я уже был уверен, что настал конец эры человека на Земле, когда неожиданно болезнь захватила и меня самого. И тут я как никогда раньше оценил ценность своей собственной жизни. Я начал бороться, искать исцеление. И вот одним солнечным утром, как обычно изучая особенности раковых клеток, я догадался, что они и есть путь к бессмертию. Ведь только эти крохотные клеточки в нашем организме не имеют ограничения на деление, а значит, могут жить вечно, не зная о продолжительности жизни, старении и смерти, постоянно обновляя себя и даря добро своему хозяину-организму в виде бессмертия тела. Кроме того, они могут возникать в абсолютно любом органе и ткани! Они универсальны! И, наконец, они гораздо более доступны и легки в управлении, чем эмбриональные и, тем более, собственные стволовые клетки взрослого человека, которые мы безуспешно изучали до этого. Великое оружие пришло само в мои руки. Я не только вылечил себя, но и омолодил свое дряхлое старческое тело. Я победил природу и, как видишь, до сих пор живу. Мне уже много сотен лет, а я все живу. Я добился своим умом, талантом и трудом бессмертия, в отличие от незаслуженно превозносимого тобой мира Анимэ, этих никчемных лунатиков, легко получивших и так же легко потерявших то, чего они никогда и не были достойны!

- Ты монстр! Ублюдок! Ты не должен был рождаться на Земле!

- Ты, видимо, не фаталист, - спокойно возразил Орест, - если я родился, значит, это было нужно. Также как и то, что мир Анимэ свернулся за считанные секунды настоящего времени. Хлоп, и как будто и не было. Разве не смешно? – и он снова засмеялся жутким смехом. – Хочешь послушать дальше? – спросил он, но ему не нужен был ответ Авеля. Он хотел продолжить свой злорадный рассказ и продолжал. – Когда умерло последнее тело, я был уверен, что победа состоялась. Я все еще жив, а их больше нет! Но тут случилась самая неприятная вещь с тех пор, как хранители покинули Землю, я встретил Астиона. И этот умник начал с радостью рассказывать мне о том, что они тоже обрели бессмертие. Они не только не умерли, но и разрослись, доведя свой мир до совершенства. Представляешь, какое у меня было состояние? Он посмеялся надо мной! Они все посмеялись надо мной! Я потратил сотни лет для того, чтобы добиться малой части того, что им досталось даром. Даже без каких-либо усилий, просто так. - Орест сделал паузу, чтобы отдышаться. Последнее воспоминание больнее всего ударило по нему. – И я должен был отомстить. Должен был показать цену труда. Что легко достается, то легко можно и потерять? Не правда ли? Только заслуженное достойно того, чтобы сохраниться навечно. Неандертальцы получили Землю незаслуженно и потеряли ее. Я не мог допустить, чтобы энимы почивали на лаврах, не приложив и капли усилий к сохранению своего мира. Я много общался с Астионом, выясняя слабые стороны Анимэ. Но их все никак не находилось. Ситуация изменилась, когда я снова применил золотое правило – обратил всю доброту, на которую только способен, на этого ненавистного мне мага-чудотворца. Наконец, этот глупец, искренне считая меня своим лучшим другом, стал упрашивать меня защитить душу его дочери, создав тело. Он придумал план, завязанный вокруг медальона, убеждая меня в том, что на Земле еще реально найти его. Он сам напомнил мне о том, что должен был сохраниться остров, который до последнего момента служил связующим звеном между двумя мирами. Остров, где все когда-то начиналось, где оно и должно было закончиться. Остров, где в далекие времена располагался институт генетиков.

- Мой институт? – Авель широко раскрыл глаза от удивления.

- Да, именно он. Я искал его и нашел. Он действительно сохранился. Несколько изменился внешне, но основа была та же. Я перерыл его вдоль и поперек и нашел не только этот совершенно ничего не значащий для меня медальон, но и нечто гораздо более ценное – дневник. Дневник одной девушки по имени Келли Фолдер.

- Келли, внучки Бена? Боже мой! – у Авеля даже дыхание перехватилось.

- Рад, что вы знакомы, - холодно заметил Орест.

- Мы.., - Авель не стал объяснять, что они не знакомы. Только начав, он сразу понял, что Оресту незачем знать подробности.

- Прочитав дневник этой, прямо скажем несчастной девушки, я узнал то, что мне было нужно. Я нашел ключ к выполнению своей миссии. Я узнал про Лукоса Поинта, тоже проживавшего на этом острове. Он упоминался в дневнике, и его любовь к радиотехнике буквально сквозила через строчки. Девушка и сама не понимала, сколько ценной информации хранили нелепые упоминания рассказов деда о странных звуках и вибрациях в земле, о лампочках, антеннах и батареях. Я понял, что именно радио, давно забытое и ушедшее в прошлое радио, разумеется с некоторыми поправками, сможет уничтожить этот сопливый мир. Я мог восстановить Поинта, мог даже навести его на нужную мысль. Но его примитивное доисторическое мышление никогда бы не собрало чего-то хоть сколько-нибудь стоящего, поэтому я, дав ему общее направление, начал подкидывать совершенно новые материалы, такие, с помощью которых мечта могла стать осуществимой. Я освободил остров от города андов, населявших его, очистил и воду от ошу, чтобы ни одна живая душа не могла помешать ему в выполнении ответственной миссии, возложенной на него. Я переселился в Уэльмо прямо над островом, чтобы не вызвать подозрений у случайных наблюдателей. Вряд ли на Земле кто-нибудь поддержал бы мой план, поэтому восстановление древних людей не должно было стать известным до последнего момента. До полного уничтожения мира Анимэ. Задача облегчалась тем, что никто не знал об их существовании. Но восстановление одного человека рано или поздно могло привести к лишним вопросам. Поэтому потребовалось восстановить целый город. При этом остальные древние люди могли помешать Лукосу в осуществлении моего плана. Однако как ты, наверное, догадываешься, и это не могло оказаться препятствием для моего совершенного разума. В том же дневнике я узнал и про его сына – Скинса Бройлера.

- Сына? – Авель ошарашено смотрел на Ореста. – Сына! Скинс не может быть сыном Лукоса! Он точно не может быть!

- Нет, Авель, это у меня не может быть ошибки. Я смотрю не на лица, а на геном. И он не может ошибаться. Скинс Бройлер – сын Лукоса Поинта. Так вот в дневнике я узнал о том, что Скинс отличался при жизни другой особенностью. Он портил жизнь семье Фолдеров, вызывая в городе большую смуту. И тогда у меня созрел замечательный план. Я решил восстановить семью Фолдеров в полном составе, а заодно и всех людей из приблизительно того же времени и, конечно же, Скинса Бройлера – самого возмутителя спокойствия. Он должен был привлечь к себе внимание, взять огонь на себя, чтобы никто не помешал Лукосу выполнить задуманное. И план удался! – победно закончил он.

- Так все это было подстроено? – Авель уже находился в полуобморочном состоянии. Единственное, чего он хотел, это попасть обратно в могилу. – Все это было не случайно?

- В мире не бывает случайностей, - улыбнулся Орест. – Пожалуй, ты – моя единственная случайность. Но мы это мигом исправим.

- Я убью тебя! – Авель кинулся к Оресту, готовый силой одного лишь кулака расшибить его череп.

Это было глупо, но что еще он мог сделать? Он ненавидел этого человека всеми фибрами своей души! Занесенная рука уже сделала рывок, когда кто-то сзади осторожно взял его за плечо. Авель резко повернулся и увидел Кло.

- Остановись, Авель, - сказал тот.

- Не мешай мне, Кло, - гневно ответил Авель, - я знаю, что делаю!

- Я не собираюсь тебе мешать, - взгляд Кло как-то непривычно проникновенно опустился на Авеля, - я хочу помочь тебе. Мы все слышали, - он отвернулся в сторону, и Авель увидел Джагу, обездвиженную полнейшим ужасом, - Джага притащила меня, не выдержав ожидания. – Его взгляд снова остановился на Авеле, не упуская из вида онемевшего от неожиданности Ореста. – Ты не убьешь его... Но я знаю, что надо сделать с этим человеком, опозорившим всех землян.

- Что? – спросил Авель, опуская руку.

- Лучше не спрашивай. У нас свои методы. Теперь я займусь им, а ты возвращайся с Джагой домой. Тебе есть о ком позаботиться.

- Я не могу оставить все так! – Авель чувствовал, что Кода, равно как и весь мир Анимэ, должны быть отомщены. – Я никуда не пойду!

- То наказание, которое постигнет Ореста, будет для него страшнее смерти, - сказала Джага дрожащим голосом.

- Вы не сделаете этого! Я самый уважаемый человек на Земле! Вы не посмеете! – в панике закричал Орест, пытаясь выбежать из зала, но Кло вовремя преградил ему путь, зажав в железных объятьях. – Вы все в долгу передо мной. Я почетный гражданин, - уже совсем слабо пропищал своим высоким голосом этн, не в силах пошевелиться под давлением Кло.

- Тогда скажи, как почетный гражданин продвинутого эволюционного общества мог оказаться таким подлым и низким? Мог опуститься до убийства, до полного уничтожения целого народа, братского народа, самого близкого из всех созданий Земли?! – Авель бросил гневный взгляд на молчаливую фигуру Ореста. – Кло, он заслуживает самого страшного наказания! Он не человек, он...

Авель захлебывался, пытаясь подобрать слова, наиболее четко характеризующие портрет главного восстановителя, но ничего стоящего не приходило в голову. Тогда потерявший всякую надежду на благополучный исход Орест решил воспользоваться паузой, чтобы добавить еще один кирпич к уже воздвигнутому им храму поклонения самому себе.

- Дьявол? – произнес он с абсолютно хладнокровной улыбкой, полностью подчинившись Кло.

Бешенство с новой силой охватило Авеля, но Джага сдержала порыв молодого человека, внутренняя энергия которого уже была слишком сильна для того, чтобы расходовать ее на слова.

- Дьявол? – переспросил Кло, и тут Авель впервые увидел благородство и даже величие во взгляде этого вечно ворчливого и недовольного анда. – Ты находишь это сравнение уместным? Нет, ты не дьявол, ты злобный завистливый интриган, использованный судьбой для того, чтобы перевернуть историю развития человечества и Земли как планеты в целом. По какой-то неведомой нам иронии именно ты, самый старый человек на Земле из бессмертных, носитель древней морали и варварского духа, в своих, как выяснилось низменных целях, сделал шаг к тому, что рано или поздно обязательно должно было случиться, взрослению нашего вида и построению новой системы взаимоотношений с нашей матерью – планетой. Отношений, основанных на взаимопонимании, уважении, поддержки, помощи и семейной любви. Именно ты... Странно, но значит, судьбе или Богу так было угодно. Но ты выполнил свою миссию перед Богом, а также, к моему сожалению, исполнил и свою месть. Теперь ты будешь отвечать за это перед нами, потерявшими так и не успев обрести братский народ, который должен был быть нам верным другом и помощником в нашем общем деле – эволюции. – Кло подошел к Авелю, уже не опасаясь отпустить покорившегося судьбе Ореста, и дружески похлопал его по плечу. – Иди спокойно, мой друг, справедливость будет восстановлена.

Авель повиновался. Он не знал, что будет с Орестом. Но он верил Кло. Такому суровому и невозмутимому Кло. Они с Джагой отправились на остров. Прямо среди бела дня Авель окунулся в восстановительную ванную, приобретя облик человека. Его больше не страшила огласка. Он забрал свое обещание перед Орестом. И люди, выпучив глаза, следили за его преображением.

Он безразлично прошел мимо них и залез в свою землянку. Обхватив руками голову, он еще долго сидел так, собираясь с мыслями. Разговор с безумным Орестом не выходил из головы. Потеря Коды острым ножом кромсала сердце. Но почему? Почему она умерла? Почему его жизнь постоянно, так или иначе, связана со смертью? Умирать самому..., терять близких... Авель не мог понять, по воле какого рока он так страдает.

Да, теперь он как никогда понял законы мирозданья, показанные Кодой. Он прошел через круг жизни, миновав и жизнь, и смерть. И теперь он узнал, что такое граница между жизнью и смертью. Абсолют, обладающий признаками и того, и другого. Он бессмертен. Даже при желании, он не волен прекратить эту бесконечную жизнь. Но он и не живет. Он самый мертвый житель планеты. Его душа умерла при жизни. И ничто не сможет вернуть ее обратно.

Он сидел и сидел, не в силах шелохнуться пока детский крик настойчиво не призвал к себе. Авель поднял голову и увидел малютку, упорно кричавшего на руках у Бетти.

- Это твой сын, Авель, - ласково сказала она, протягивая ребенка. – Как ты его назовешь?

Авель взял малыша, разглядывая его маленькие черты лица. Он был похож на него: те же пухлые губы, ровный нос, черненькие волосы, только глаза... на него смотрели выразительные карие глаза матери. Его матери... Коды. Крохотная ручка настырно тянулась к лицу Авеля. Оказавшись в руках отца, ребенок сразу перестал плакать. Авель смотрел на него, чувствуя, как сердце наливается любовью и состраданием.

И все-таки ему есть ради чего жить! У него остался сын! Их с Кодой сын! Бетти вышла, так и не дождавшись ответа. Авель сидел, все еще разглядывая малыша. Кто-то тихо вошел в дом и сел рядом. Авель повернулся. Рядом с ним сидел Лукос и внимательно смотрел на ребенка. Его лицо несло отпечаток глубокой боли. Авель сразу понял причину этой боли. Лукос, как никто другой, разделял потерю Коды. Он приобрел в ней такого друга, какого у него никогда не было и не будет. Он даже любил ее по-своему, а теперь винил себя в том, что не смог помочь Авелю спасти ее.

- Почему Бог забрал ее? – медленно произнес Авель.

- Так устроена жизнь. Человек всегда получает что-то раньше, чем успеет осознать, какую ценность приобрел, - ответил Лукос, беря в свою худощавую руку маленькую ручонку ребенка Авеля и Коды. – Мы живем, опережая время, поэтому главной нашей заботой является сохранять то, что получили, пока не поняли, как оно важно для нас.

- А я не смог сохранить, - вздохнул Авель, и тяжелая слеза медленно покатилась по его щекам. – И потерял ее.

- Душа Коды все еще жива, - сказал Лукос, немного помедлив.

- Что? – Авель даже не понял его слов. Взгляд растерянно оторвался от сына и остановился на глазах Лукоса. – Что ты имеешь в виду?

Но тут он понял, о чем говорил Лукос. В его руках лежал маленький ребенок, сын Коды, частичка ее тела и души. Да, возможно в нем было многое от матери, но, как и говорила сама Кода, рассуждая о своих родителях, это ее сын, но не она сама. Она умерла, и он тут совершенно не при чем. Но Лукос имел в виду другое.

- Его, - он показал глазами на маленького мальчика, безмятежно уснувшего на руках отца, - он мог бы найти ее душу. Когда вырастет.

И тут Авель осознал, о сохранении чего говорил Лукос. Новая надежда зажглась яркой звездой в его сердце. Он поднял сына, благодаря Бога за его появление, и вышел из землянки.

- Боно! – как клич победы прозвучал его голос, обращенный к Бетти и Бену, ждавшим на улице. – Его зовут Боно!

 

ЭПИЛОГ

 

Авель со своим сыном удалился в лес подальше от людских глаз. Он вспомнил все, что Кода рассказывала про первых людей, вырастивших энима. Бен и Бетти изредка навещали его, но не одобряли затею. Они тоже знали историю сотворения Анимэ, но сомневались в возможности ее повторения, а потому считали, что его поведение продиктовано отчаяньем от потери Коды и дурным влиянием безумного Лукоса. Возможно, Бен просто ревновал друга к его новому советчику, так как по большому счету по-настоящему помочь Авелю мог теперь только этот темный человек, чистота помыслов которого не была такой же прозрачной в глазах Бена, как это представлялось самому Авелю. Даже более того неожиданный приход неподготовленного к имитации телеметрии Бена вызывал недовольство Авеля и порой даже приводил к ссорам.

Других жителей города он почти никогда не видел. Для них вся эта история представлялась совершенно в другом свете. Восстановленные люди так и не получили возможности выбраться за пределы своего острова, но надо признаться, никто и не проявлял особого интереса к внешнему миру. Если и возникали подобного рода разговоры, то Долби со своими приближенными довольно быстро все сводили на нет, опасаясь потери влияния и власти в случае, если за пределами острова все-таки окажется жизнь.

Даже странная история с преображением Авеля из какого-то паукообразного в нормального человека была воспринята как массовая галлюцинация. Все решили, что Авель, вымазавшись в грязи, дополз на четвереньках до восстановительной ванной, видимо, все еще пытаясь каким-то только ему известным способом оживить жену, а потом просто обмылся там и вылез обычным человеком.

Поэтому для всех его история выглядела как личная трагедия непутевого молодого человека, сломившегося под гнетом испытаний, подготовленных для него судьбой, и ушедшего в лес жить отшельником. Многие поначалу пытались ему помочь, вернуть к общественной жизни. Но, быстро поняв, что это бесполезно, оставили тщетные попытки и просто забыли про него с сыном. Всем так понравилось жить в раю, верить в свое бессмертие, гулять на вечном празднике жизни, что никто не хотел в своей новой попытке сталкиваться с человеческим горем и страданиями, лицезреть несчастного мужа, так безвременно овдовевшего с малюткой-сыном на руках. Так что, в общем-то, жителей городка устроил уход Авеля за его пределы.

А жизнь тем временем шла своим чередом. Женщины рожали детей. Здания на центральной площади и вокруг нее росли как грибы после дождя. В новом городе, именем которому стало пафосное слово «Победа», работы хватало всем, и вскоре обычная суета человеческого конгломерата поглотила каждого. Все, что было таким привычным для древнего человека, окружило их. Даже то, чего по началу никто не хотел: преступность, жадность и зависть, расцвели полным цветом. И никто не знал, что их остров является всего лишь малой частью огромного совершенного мира будущего, где их никто не ждал и где они никому не нужны. Что их создали и подарили бессмертие ради единственной цели – лишить бессмертия великий народ, никогда не желавший никому зла и даривший миру новые жизни.

Только Лукос стал постоянным гостем Авеля. Теперь вся энергия этого деятельного человека была направлена на то, чтобы обеспечить ему достаточные условия для имитации телеметрических навыков. Он много видел фокусов Коды и хорошо представлял, как это должно выглядеть. Его незаметные приборы позволяли отлично имитировать то, что было естественным для матери маленького Боно.

Авель и Лукос сильно сблизились за долгие часы, проведенные вместе у колыбели малыша. Лукос узнал от Авеля то недостающее, что не успела рассказать Кода. Откровением для него стал и мир генетиков, окружающий их. Но Авель, забывшийся в своих страданиях и заботах о сыне, не подумал попросить своих друзей-андов показать Лукосу свой мир, а он сам не решился просить об этом. Хотя и для него сейчас внешний мир был интригующим, но все же не первостепенным интересом в жизни. Главным для обоих молодых людей оставалось подготовить маленького Боно к той ответственной миссии, которую они возложили на него – восстановление Анимэ.

Хотя, конечно, сам мир не являлся для них личной целью. Но только таким способом было возможно найти душу Коды, которая, как они верили, не могла потеряться в межволновом пространстве, а должна была подобно душе Сиддхарта обосноваться где-нибудь неподалеку. Но тогда почему она сама не находила Авеля в его снах? Этот вопрос не давал ему покоя, настырно беспокоя его душу страшными опасениями. А что если они ошибаются? Что если душа Коды не выдержала круговых переходов и стерлась в небытие? Узнать можно было только одним способом: вернуть ее мир к жизни, попасть туда снова и посмотреть...

Но было и то, что возвращало время от времени Авеля к реальной жизни. Неоконченное дело заставляло его вновь и вновь искать слова, чтобы решиться на открытый разговор. Он должен был раскрыть Лукосу тайну про Скинса. Хотя он и был уверен в том, что это надо сделать, особенно глядя на своего подрастающего сынишку, но в его голове всегда оставался неразрешенным один вопрос: как Лукос сам мог не знать об этом? А если знал... Может быть ему все равно. Но Авель видел, он теперь точно знал, что этот человек способен на чувства: на сострадание, на дружбу и, может быть, даже на любовь. Определенно, эта тема заслуживала того, чтобы вынести ее на обсуждение. Но он просто не мог найти слов для того, чтобы рассказать все Лукосу.

Наконец, спустя долгое время, когда Боно уже сделал первые шаги, Авель собрался с силами и, дождавшись прихода Лукоса, решился начать разговор.

- Скажи, Лукос, у тебя были дети? В прошлой жизни, - пояснил он, внимательно наблюдая за реакцией своего нового друга.

- Дети? – Лукос явно не ожидал такого вопроса, и его глаза как будто застыли на месте.

Авель недоумевал. Что могла означать эта реакция? Он не знает? Или наоборот знает, но не хочет подавать вида. Но, так или иначе, теперь не время было отступать, и Авель пошел в наступление.

- Да, Лукос, дети! – с вызовом практически прокричал Авель, чувствуя прилив волнения оттого, что наконец-то сказал то, что так долго крутилось у него в голове. – Я требую от тебя ответа. Мы с тобой уже настолько тесно общаемся, ты стал мне другом, даже практически членом семьи, помогая мне в том, что является для меня смыслом жизни, и я должен доверять тебе. А как я могу верить твоим словам, честности твоих намерений, если не знаю самого важного о твоей жизни – о твоей семье?

- Не думал, что тебя это так волнует, - холодно проговорил тот, отворачиваясь, - ты раньше не спрашивал меня о моей семье.

- А теперь спрашиваю. И хочу получить честный ответ.

- Почему же ты не начнешь с вопросов о моих собственных родителях? Отчего тебя так волнуют мои дети?

- На то есть причины, - нетерпеливо ответил Авель, - я жду ответа.

- Ладно, - Лукос присел на кресло, скрестив руки на коленях, - если тебя это так интересует, я отвечу.

- Ну же? – Авель сел на противоположное кресло, приготовившись к длинному рассказу.

- Нет, - коротко ответил Лукос.

- Что нет? – Авель никак не ожидал такого короткого ответа.

- Детей нет, - спокойно сказал тот, подняв свою длинную бровь.

- Как нет? - Авель почувствовал себя загнанным в тупик.

Он не знал, что теперь говорить. Можно считать, что весь разговор надо начинать сначала. Но зачем Лукос соврал Авелю? Он стыдится Скинса? Или правда не знает? Хотя как можно не знать о том, что у тебя есть сын? Сын, который рос у тебя на глазах. Тем более что за последнее время Авель понял, что Скинс действительно во многом похож на Лукоса. Гигантский рост, светлые волосы и даже привычка вечно щуриться. Да, у него не оставалось сомнений. С тех пор, как он узнал правду, он был уверен, что Скинс сын Лукоса.

- А почему тебя это так удивляет? Разве я похож на образцового семьянина? – тем временем продолжал Лукос, и выражение его лица подтверждало произносимые слова.

- Просто... Я..., - Авель никак не мог заставить себя произнести это, - я знаю, что у тебя был сын, - наконец, сказал он и почувствовал облегчение.

- У меня? Сын?

Сначала глаза Лукоса округлились, а губы сжались в напряженном ожидании. Но вскоре он видимо решил, что это какая-то ошибка, и громко выдохнув, спокойно растянулся на кресле. На его лице застыла хитрая улыбка.

- Это проверка? – его взгляд внимательно изучал Авеля. – Ты не поверил мне? Право я не знаю почему.

- Я просил тебя отвечать честно, - Авель начинал злиться.

- Я и ответил, - улыбка пропала с лица Лукоса, он тоже устал от двусмысленности данной ситуации. – Либо выкладывай информацию, которой располагаешь, либо оставь меня в покое.

- Хорошо, - согласился Авель. – Я знаю, что у тебя есть сын, - повторил он.

- Есть? Еще секунду назад ты говорил «был», - улыбнулся Лукос. – Хотя какое это может иметь значение? Ты заблуждаешься. У меня никогда не было ни жены, ни детей.

- Я не могу заблуждаться. Орест рассказал мне об этом. А он основывался на анализе генетической информации. Ошибка исключена.

- Орест? Тот, который повинен в смерти Коды? – Лукос начал нервно перебирать пальцами, уже понимая не голословность утверждений Авеля.

Тогда Авель рассказал ему обо всем, что узнал в тот день от Ореста. Историю с проводами Лукос уже знал, но теперь и вся логика осуществления зловещего плана этого завистливого этна стала ему известной. Лукос не заслуживал того, чтобы оставаться в неведенье, но Авель не мог объяснить ему всего без этой важной, но скрытой до последнего момента информации. Ведь именно он и его сын оказались ключевыми звеньями плана Ореста.

- Именно твой сын призван был отвлечь внимание жителей острова от твоей деятельности, - закончил Авель.

- Мой сын, - медленно повторил Лукос. – Значит мало того, что у меня есть сын, он еще и восстановлен в этой жизни и живет с нами на этом острове?

- Да, и к тому же наделал много бед, - добавил Авель.

- Так кто же он?

- Скинс. Скинс Бройлер.

- Скинс? Сын Даны Бройлер?

Лукос резко встал и начал быстро ходить по комнате. Напряженная работа его мозга буквально просвечивалась через все тело. Брови хмурились, нижняя челюсть не находила себе места, двигаясь то в одну сторону, то в другую. Было ясно видно, что новость оказалась для него полнейшей неожиданностью. Но Авель так и не смог понять почему. Как могло так выйти, что Лукос даже не догадывался о том, что столь похожий на него мальчик в студенческом городке – его родной сын. И он решился прервать мысли друга, чтобы выяснить это.

- Скажи, Лукос, неужели ты не думал об этом раньше? Ведь он так похож на тебя.

- Дана ни разу не говорила об этом, - тихо, словно мысля вслух, ответил он. – Ни разу.

- Но ты же должен был сам понять. Ведь дети не возникают сами собой. Вы же должны были быть близки с его матерью.

- Должны были, - Лукос остановился, как будто припоминая что-то. – Должны были, - повторил он, - это правда. Без этого никак, - его взгляд выражал полнейшее недоумение. – Если только...

Он снова сел в кресло, обхватив голову руками. Несколько минут он молчал, с силой сжимая виски. Наконец, он поднял раскрасневшееся лицо и посмотрел в глаза Авелю.

- Да, кажется, было что-то...

- Было что-то? – Авель был искренне поражен словами Лукоса. – От «что-то» дети не рождаются.

- Так и я даже мысли допустить не мог, что у меня есть ребенок, - произнес он озадаченно, - я был молод и пьян к тому же. Дана никогда не привлекала меня, да и никого впрочем. Но как-то раз мы были вместе.

- Так почему же ты не понял, когда она забеременела, родила ребенка?

- Да я и не знал толком, - Лукос действительно выглядел озадаченно, - у нее и другие были, можно сказать, даже продолжительные отношения. И про ее ребенка я узнал, когда он уже постарше вырос. Я не думал, что это может быть мой.

- Но он же похож на тебя.

- Похож... Да, странно, я не замечал этого раньше. Я видел его с детства и привык к его внешности. Мне не бросалась в глаза его похожесть.

- Бывает же так, - теперь Авель понял, как можно жить всю жизнь бок о бок со своим сыном и даже не знать, что это твой ребенок, - а я думал, что ты его стыдишься.

- Если бы я знал раньше, если бы подумал, - Лукос с сожалением посмотрел в окно, - может и не пришлось бы стыдится. Я ведь и раньше как-то размышлял над этим. Безотцовщина. Все дело в этом. У Даны не было времени воспитывать мальчика, да она и не знала, как это сделать правильно. Это моя вина, что Скинс таким вырос.

- Ты, наверное, знаешь, что Кода, еще до уничтожения Анимэ перевоспитала его вместе с Буддой? Он изменился. В лучшую сторону.

- Значит, потенциал был, - с грустью в голосе подытожил Лукос, вставая и направляясь к двери.

- Ты куда?

- Мне надо побыть одному, - сказал он, захлопывая за собой дверь.

Больше они ни разу не говорили об этом. Авель чувствовал, что тема Скинса стала болезненной для Лукоса, и ждал, когда тот сам заговорит об этом. Но Лукос молчал. Он вел себя так, будто и не было этого разговора. Однако спустя несколько месяцев Авель начал замечать, что открытый в своих делах Лукос начал задерживаться, не приходить вообще, отмахиваясь словами «был занят». Его обычная серьезность и меланхоличность последних месяцев стала сменяться периодами нескрываемого напряжения и нервозностью, которые вскоре перешли в веселость и радушие. Авель не сомневался: разговор состоялся. Теперь и Скинс знает, кто его отец.

Но даже частые отлучки Лукоса не могли заставить Авеля покинуть свое жилище. Все время он проводил с сыном, с Лукосом или без него. Кло и Джага только вначале еще посещали Авеля. Но потом он решил, что подрастающему младенцу незачем пока видеть их паучьи тела, чтобы не сбивать с нужного ритма, и запретил друзьям до поры до времени приходить к нему. Как не больно это было слышать сентиментальной Джаге, так хотевшей принять участие в воспитании малыша, пришлось подчиниться. Так Авель стал настоящим отшельником.

Шли месяцы, годы, но результатов не было. Боно уже исполнилось четыре года, но он не делал ничего подобного фокусам Коды. Его душа не хотела вознестись над телом. Наверное, гены Авеля сыграли свою роль. Отчаянье потихоньку овладевало молодым человеком. Сколько можно ждать? Когда станет окончательно понятно, что затея не удалась? Ведь если маленький Боно не пойдет стопами своего великого предка, вырастет в обычного человека, то каким человеком он станет? Как объяснит ему Авель, что телеметрия – иллюзия? Только Лукос поддерживал его, веря в успех. А время все шло. Пока однажды...

Авель сидел в своем любимом кресле в глубине дома, построенного из деревьев, окружавших местность, где он поселился. С момента смерти Коды он так и не вернулся в землянки, ожидая на улице, пока не достроит свой обычный человеческий дом. И теперь он сидел в самой большой комнате, погруженный в легкую дрему. Чуть ли не мистическую тишину полуденного зноя молниеносно прервал маленький человек, заставив Авеля вздрогнуть от неожиданности. Это вбежал Боно, громыхая по бревенчатому полу своими твердыми башмаками, и радостно крикнул, бросаясь на шею отца:

- Папа, папа! Смотри, что я умею!

Он повернулся лицом к тумбе, на которой лежала куча всякого мелкого барахла, и скинул все одним лишь взглядом. Авель даже привстал, не веря своим глазам. Это наконец-то случилось?! Боно справился! Радостный малыш гордо демонстрировал и дальше свои фокусы. Предметы летали по комнате, сталкиваясь друг с другом. В стакане появлялось молоко и снова исчезало. Боно управлял комнатой не хуже своей матери. У Авеля даже глаза заслезились от созерцания всего этого.

Но странное ощущение невольно отвлекло его внимание. Он почувствовал, как голова, да и все окружающее ее пространство становятся мокрыми. Словно тяжелая туча постепенно обволакивает все его существо, заслоняя сына как раз в тот момент, когда ребенок наиболее нуждается в помощи и поддержке своего отца. Авелю даже показалось, что дыхание становится прерывистым, а зрение притупляется с каждой секундой все больше и больше. Какая-то враждебная сила разлучает их. Он принялся размахивать руками, стараясь порвать цепи, сковывающие его, трясти головой, пытаясь вырваться из мрачного облака, пожирающего голову.

Все усилия казались тщетными. Мокрый туман, обволакивающий глаза, стал практически непроницаемым. Он уже не видел ни сына, ни комнату. Глаза защипали, и Авель в отчаянье начал судорожно натирать их, пытаясь вернуть зрение. Наконец, туман рассеялся, и он открыл глаза. Стояла ночь... Он спал. Это был всего лишь сон. Как и сотни подобных снов, виденных им за последние годы. Сильное желание провоцировало очень похожие видения, заставляя Авеля каждый раз заново верить в их реальность и идти в комнату к сыну, проверяя, не снится ли ему то же самое. Но ему не снилось. Ни разу. Авель вытер слезу, измочившую подушку, и повернул голову к окну. Это мечта. Несбыточная мечта...

В этот момент тот же стук твердых башмаков раздался где-то неподалеку. В спальную комнату вбежал маленький сынишка, с разбегу прыгнув на постель. Лицо ребенка украшала счастливая улыбка.

- У меня получилось, папа! Ты видел? Ты же был там? В комнате, - Боно улыбался, и робкая улыбка постепенно появлялась и на лице у Авеля.

- Был... Был! Конечно, был! Так это случилось на самом деле?! Боже мой, как же я рад! – он обнимал сына, прижимая к себе его черноволосую головку. – Ну-ка, расскажи, что ты там видел?

- Я очистил твою любимую тумбу, а потом вращал предметы по комнате, - улыбаясь, рассказывал Боно, четко проговаривая каждое слово и внимательно наблюдая за реакцией отца, - и еще молоко делал в стакане.

- Верно! Абсолютно верно! – Авель был вне себя от счастья.

- Папа! - позвал малыш, и по взрослому серьезный взгляд появился на его детском личике. – А мама скоро вернется?

- Скоро, сын, - произнес Авель, и тяжелая слеза медленно покатилась по его как будто даже огрубевшей от тяжелых мыслей щеке, - теперь скоро.

- Молодец, Боно! – послышалось откуда-то сзади одобрительное хмыканье. Авель обернулся и увидел довольное лицо Лукоса. – Найди мамину душу, и мы вернем ее на Землю.

- Но… мы не знаем, как это делал Орест, - с надеждой на существование опровержения взглянул молодой отец на своего друга.

- Это и не важно. Тело-то есть. От нас не требуется ничего более, чем просто восстановить его, - логично возразил тот.

- И привязать душу…, если она еще жива, - пессимистично протянул Авель, наконец, высказав свои самые страшные опасения: - Ей не понадобилось бы тело, чтобы приходить ко мне во сне.

- Если она в состоянии определить, где зона твоего сна.

- Но, Лукос, это же Кода. Конечно, она в состоянии!

- Была… До того, как Анимэ потерял свою волновую упорядоченность. Не забывай, что сейчас там только межволновое пространство. Безликая, однородная среда. На то, чтобы восстановить мир требуется много времени и усилия не одного человека. Что сделал Сиддхарт до того, как туда пришли энимы? Ничего! Обжил свою частоту, с которой никуда не выходил. Потому что выходить было некуда. Определить, где низкие частоты, где сны, можно только тогда, когда у тебя есть ориентир, от которого ты стартуешь и куда возвращаешься. Иначе подобные маневры действительно могли бы стоить ей жизни. Жизни ее души. И, я уверен, Кода это понимает. Также как и то, что рано или поздно, люди найдут ее.

- Люди… К сожалению, искать ее будет только Боно. Но как маленький ребенок сможет в одиночку просканировать все межволновое пространство, бесконечные частоты и диапазоны?

- Он не будет одинок. Ты только что был в его сне. Разве Кода не может надеяться на помощь своего супруга? – улыбнулся Лукос, заметив, как яркий огонек впервые за долгие годы зажег глаза безутешного Авеля.

- Конечно! – воскликнул он. – И ты тоже будешь с нами?

- Не только я. Весь город ждал этого момента уже не один месяц.

- Что?! Какого момента? – у Авеля голова пошла кругом. В эту минуту он никак не мог понять, о чем говорит человек, которому он доверился в самом трепетном и важном вопросе.

- Можешь не испускать молнии в мой адрес, - добродушно понизил голос Лукос. – Усилиями Бетти люди узнали о тайне происхождения и смерти Коды. Но можешь не винить и ее. Все обернулось вам на пользу. Люди поняли, в каком мире живут, и с присущей им жадностью не захотели выбирать между сном и явью. Несколько недель назад на коллективном собрании утвердили народное решение, что восстановленный город будет жить в обоих мирах: на Земле днем и в Анимэ ночью.

- Это сумасшествие, - покачал головой Авель. – Хотя, в общем-то, очень похоже на древнего человека, - с улыбкой добавил он.

- Кло любезно предложил модернизировать тела с тем, чтобы не тратить время на сон. Но все отказались в надежде на твоего сына. И теперь, когда Боно сумел добиться того же, что сделал его великий предок, он научит других детей города своему дару, и мы все вместе во снах будем восстанавливать Анимэ.

- Вот только найти Коду будет очень сложно.

- Она сама нас найдет, - хитро парировал Лукос, многозначительно подняв сплошную черную бровь. – Мы построим город, который вряд ли надолго останется незамеченным. Кода, а также другие энимы, если кто-то сумел уцелеть, придут «на огонек».

- Ох, Лукос, спасибо тебе, друг! – Авель радостно вскочил, поднимая малыша высоко над головой. – Мы скоро отыщем маму, сынок!

 

Если кто-нибудь дочитал столь длинное произведение до конца, за что я уже очень благодарна, оставьте, пожалуйста, какой-нибудь комментарий. Мне это важно.