Быстро темнело. Неизвестно откуда взявшийся ветер нагнал тучи. Покрапывал дождь. Одна из его капель медленно сползала по моей щеке. «Хлюп!»- звучно капнула она на ладонь. Хлюп, хлюп, хлюп… «Ну вот! Уже реву…»: грустно подумала я. Это один из моих последних вечеров. Завтра, или послезавтра, или после - послезавтра я соберу свою старую сумку, сяду автобус и уеду. Уеду, и быть может, никогда сюда не вернусь. Но это будет завтра, или послезавтра, или после - послезавтра. А сейчас я сижу на коврике возле калитки, кое-как укрывшись курткой, и жду.

Я долго смотрю в ночь. В некоторых домах горят огоньки - там тоже, наверное, кого-то ждут. И я жду. Дурацкий возраст - шестнадцать лет, глупая моя первая любовь.

Уже поздно. Наверное, час ночи. Меня клонит ко сну. Я клюю носом и засыпаю сидя, укрывшись курткой. Ветер путает мои волосы, шелестит в листве деревьев и летит, куда – то далеко-далеко - в гости к звездам.

-Ты здесь?- слышу я знакомый голос.

Вскидываю голову и счастливо улыбаюсь одними глазами.

-Ну, чудо!

Наверное, я сейчас или мила, или смешна. Он дотрагивается губами до моего лба. Садится рядом, и мы вместе смотрим на звезды. Разговаривать совсем не хочется.

-Ты когда уезжаешь? - тихо спрашивает он.

- Наверное, послезавтра.

- Ты не уедешь.

- Почему?

- Автобус поломается.

- Если бы было так.

- Так оно и будет.

- Ну да! Ты шутишь, а мои мама и папа там, наверное, уже с ума сходят.

- Да что они без тебя обойтись не могут?

- Не могут, - вздыхаю я, - я у них одна.

Он ласково теребит мои волосы.

- Ты приедешь в августе?

- Не знаю.

- Приезжай.

- Ага, у вас опять дожди лить будут! Я их терпеть не могу!

- Не будут. Август у нас теплый и яблоки у нас вкусные. О! Скажи своим, чтоб за яблоками к нам отпустили! Варенья наваришь, то-да –се…

- Ну-ну…А может мне прямо сказать, почему меня сюда так тянет.

- Почему?

- Ну и непонятливый же ты…-я долго смотрю на него.

И он понимает. Меня еще никто так не целовал.

-А ты то чего грустный такой? - спрашиваю я.

-Ну и непонятливая же ты! –парирует он и улыбается.

-А волосы у тебя красивые Олька, да и сама ты хорошенькая.

- Подлиза!

- Нет, правда! – он обнимает меня за плечи, - Я теперь всех с тобой буду сравнивать.

- А я буду писать тебе длинные письма.

- Часто?

- Каждую неделю.

- Я вообще –то не люблю писать письма.

- А мне отвечать будешь?

- Ну, спросишь! Конечно, буду!

В окнах гаснут огни. Ему завтра рано на работу и его отпускаю. Сплю, мне снятся сны; я слышу во сне его шепот, вспоминаю его слова, руки, губы.

- Не прощаемся, ладно? До августа!

Киваю головой.

-Только не плачь. Хорошо?

Легко сказать. Слезинки уже катятся по моим щекам, в носу уже тоже что –то хлюпает., головой уткнувшись в его плечо, я беззвучно плачу.

-Оль, Олюшка, успокойся. Ведь в августе мы опять встретимся, ну что ты в самом деле? Идем, до калитки тебя доведу. Ну, не плачешь?

-Не плачу. - Слезинки действительно высохли, а в сердце огромная уверенность: « Да! Меня отпустят!»

«Оль,Олюшка, какая же ты хорошая». Неумелые поцелуи, крепкие руки… Все мы это помним.

Он уходит, я по-прежнему стою у калитки. Крапива нещадно жжет мои ноги. Я стою в ее зарослях.

Он останавливается.

-Иди спать.

-Ты знаешь, куда ты меня поставил?

-Куда?

-В крапиву!

Мы смеемся.

-Ну вот, хоть одна улыбка за вечер, а то все слезы, слезы.

-Иди лучше ты спать. А то я заплачу.

-Я уже пошел, - шутливо бросает он.

-Иди. –Комок подступает к горлу.

Он подходит, целует в лоб, щеки, губы, ая что-то шепчу бессвязное. Он уходит. Уходит не оглядываясь. Я смотрю вслед. Вот его невысокая фигура мелькает в освещенном круге от фонаря. Вот он проходит мимо двойного столба, через который я когда –то пыталась его провести. Он все дальше и дальше… Еще секунда, и он скрывается за поворотом. И тогда я понимаю: я его никогда не увижу…

Серым утром я уезжаю. На автобусной остановке мой дядя показывает глазами на какую –то женщину.

- Твоя свекровь, -шутит он.

«Довольно милая женщина» – оцениваю я. Она проходит мимо. На какую-то долю секунды ее взгляд задерживается на мне. Никак не прореагировав, она идет дальше. Автобус задерживается. Скорей бы! Я уже здесь не могу! Сажусь в автобус и уезжаю. Уезжаю, но надеюсь вернуться.

 

-Тебе письмо, - говорит отец и протягивает мне заветный конверт.

Через секунду я, счастливая, прыгаю до потолка в своей маленькой комнатке. Захлебываясь счастьем и глотая слезы, читаю короткое; но такое нужное мне письмо.

 

-Я должен тебя огорчить, - говорит отец.

- Чем? – недоуменно спрашиваю я.

- Ты не сможешь поехать.

- Но почему?

- Ну понимаешь, цены сейчас дорогие, с финансами у нас не очень, да и мама себя плохо чувствует, да и…- и так далее, и так далее.

Все это проносится сквозь меня. Вязкий, сыпучий песок слов. Я запоминаю последнюю фразу: « Да и вообще, от любви не умирают!»

Не умирают…

 

Одним из жарких сентябрьских дней я пишу письмо и интуитивно чувствую: ответ не получу.

 

Каждый день после школы я захожу на почту, спрашиваю о письме. Получаю один и тот же ответ: « Вам писем нет!»

Тянучая осень сменяется зимой. По вечерам иногда реву в подушку и перечитываю два коротких письма. Но я продолжаю надеяться на встречу. Я продолжаю ждать. Ждать писем или лета. Время летит, и вот по аллейкам льются мартовские ручьи, шелести апрельская листва, гремит первая майская гроза.

 

Как –то июньским деньком я осторожно спрашиваю маму:

-Мам, когда я сдам вступительные, можно мне съездить в С.?

-Ну…В общем, я ничего не имею против.

Лечу к телефону звонить подружке.

-Валька! Едем!

-Когда?

-Где-то после семнадцатого июля!

-Ур-аааа! Сдавай свои экзамены быстрей!

-Погоди, еще школьные не закончили.

-Скорей бы! Ну ладненько, пока! Заходи в гости.

Дядя всегда говорит прямо, и это мне в нем нравится. Я не люблю намеков. Люблю, чтоб раз, рубанул – и все. А после глотай чистый воздух или соленые слезы.

-А твой тебе пишет?- спросил он, когда я наливала ему борщ.

-Нет, - несу тарелку к столу.

- А я его видел.

- Да? – радостно спрашиваю я, втайне надеясь узнать что- нибудь обнадеживающее.

Дядя грустно улыбается уголками губ.

-У него невеста.

« Я так и знала, так и знала, так и знала…»- проносится в голове.

-Хорошенькая?- это первое что я «ляпаю».

-Не знаю. Выбрал себе какую-нибудь колхозанку, - бросает дядя.

Я молчу. Слушаю, как он рассказывает о своих детях, о том, какие туфли он купил жене. Я слушаю. В июньском теплом воздухе жундят назойливые мухи, крякает утка где - то в кустах. Дядя допивает чай и все рассказывает, рассказывает.

 

Я не могу заснуть, долго ворочаюсь, потом встаю и выхожу во двор. Сажусь под сиреневым кустом и смотрю на небо. Там, на этом черном, зовущем небе две звезды. Год назад, шутя, мы их назвали нашими. Они маленькие, яркие: одна белая, другая с голубоватым отливом. Они всегда рядом. А мы уже нет.

Я ни в чем его не упрекаю. Я прошу Бога, чтобы он дал ему такого счастья, какого даже не прошу для себя.