Я приехала в этот тихий портовый городок неделю назад, чтобы встретиться с Марком. Предусмотрительно взяв на работе отпуск на две недели, я надеялась больше времени провести с моим младшим братом, по безумствам которого уже успела соскучиться. Признаться, его письмо меня взволновало и насторожило, хотя зная его легкий характер и постоянные шутки с серьезным лицом, ставившие меня в тупик, я вполне могла отнестись к нему с недоверием. Письмо было коротким. Марк настойчиво звал меня в городок, где поселился совсем недавно, но как он писал, совершенно влюбился в него. Я ничуть не удивилась, что молодой легкомысленный человек так быстро мог полюбить местечко, в котором пробыл всего несколько дней. Скорее всего, я бы не решилась поехать, зная, что его постоянство не может длиться настолько долго, чтобы я могла уладить дела на работе и успеть приехать к нему, пока он снова не сорвется, подхваченный переменчивым настроением и не умчится в другой замечательный городок, который понравится ему так же сильно. Однако последние строки письма, написанные торопливой неуверенной рукой, говорили «Я чувствую, что останусь здесь надолго». Эта фраза была совсем не в его духе. Не знаю, почему, но в ней мне мерещилось отчаяние. Он не оставил своего адреса, что утвердило меня в мысли обязательно приехать и повидаться с ним.

 

И вот я приехала. Не знаю, что могло понравиться моему брату в этом тихом, сонном местечке, раскинувшемся вдоль берега широкой реки. Скорее он был в моем вкусе, такой маленький игрушечный город, с ровными рядами невысоких домов с белыми каменными стенами и окнами, наглухо закрытыми ставнями. Металлические крыши лениво пускали апрельских солнечных зайчиков, и это яркое мельтешение было единственным, что позволяло немного приободриться и отвлечься от монотонности и грусти, разлитой в воздухе. Марку подобная атмосфера наскучила бы уже через секунду и, обозвав этот милый светлый городок с узкими улочками мертвым чудовищем, он убежал бы из него, куда глаза глядят. Впрочем, вполне вероятно, он так и сделал, потому что, потратив на поиски брата целую неделю, я так и не смогла найти его.

 

Я поселилась в маленькой гостинице на набережной. Почти сразу под моими окнами медленно и величественно несла свои мутные весенние воды река. Недалеко от гостиницы расположился порт, основная и единственная достопримечательность этого крошечного города. В первый же день мне удалось обойти его целиком. Во второй день я начала поиски, не принесшие никакого результата. Я показывала фотографию брата прохожим на улицах, надеясь, что кто-нибудь его встречал, но лицо Марка было им незнакомо. Жители городка были очень доброжелательны, хотя как мне показалось, они не испытывали большого энтузиазма от моих расспросов. Во всем их облике сквозила какая-то неторопливая безмятежность и умиротворение. Их медленная речь и спокойная улыбка располагали к себе, однако временами я ловила себя на мысли, что подобным образом могли бы разговаривать санитары в доме для умалишенных. Их жесты были плавными и текучими, их лицам не хватало живости, а взгляду выразительности. По их глазам я не могла прочесть ничего.

 

 

Я проснулась поздним утром, бодрой и хорошо отдохнувшей. Яркие солнечные лучи, освещавшие комнату, развеяли липкий ночной кошмар. Я подошла к окну, чтобы впустить немного свежего ветерка и, отодвинув шторы, остановилась в смятении. Мой сон сиял на солнце умытым великолепием и яркими красками. Город-отражение, поднявшийся из воды ночью туманным призраком, оказался реальным. Хотя само появление города-двойника и не могло считаться обыкновенным событием, в свете дня я приняла его как должное и без труда перебралась по мостику на отраженную набережную, горя желанием исследовать это чудо. Меня не покидала уверенность, что я, наконец, найду своего брата.

 

Город-призрак оказался вполне материальным и был даже более реален, чем все еще окутанный легким туманом оригинал. Я направилась к отражению своей гостиницы, приветствуя встречных прохожих, с которыми я успела познакомиться за неделю. Они здоровались в ответ, но было видно, что меня они не узнавали. Я называла их по именам, чем удивляла их безмерно, однако даже это не могло поколебать выражения счастливой безмятежности на их лицах. Я помнила это выражение. Марка я увидела сидящим за столиком уличного кафе рядом с гостиницей и в задумчивости листающим альбом со своими работами. Я подошла и молча села рядом, изучая его. Он казался спокойным, и все же немного потерянным. Взгляд Марка неуверенно бродил по линиям карандашных набросков, сделанных его рукой, не замечая общей картины. Как я любила его, как хотела поймать его взгляд, обнять, расшевелить, заговорить с ним, но продолжала сидеть и молчать. Он заговорил первым.

- Ты приехала, - сказал он, не отрываясь от своих рисунков. Его голос был ровным и безжизненным. Мое сердце сжалось от тоски.

- Да, - кивнула я и добавила, надеясь услышать объяснение, - Неделю назад.

- Я тебя не видел, - ответил Марк. «Мне все равно», - услышала я в его словах.

- Я получила твое письмо. Ты действительно хотел показать мне этот город?

- Да, - подтвердил он, вставая, - пойдем.

Он захлопнул папку и, не оборачиваясь, побрел вдоль набережной. Я поспешила следом и взяла его за руку. Он вздрогнул, будто проснувшись, и остановился. Я встретила его пустой непонимающий взгляд. Это был не Марк. Мой прежний Марк был полон энергии жизни - фейерверк эмоций и непредсказуемости. Перед собой же я видела лишь его тень, призрак. Слезы душили меня.

- Что с тобой? Зачем ты здесь?

- Я счастлив. Я люблю этот город, - удивился он.

- Почему? За что ты его так любишь?

Марк мягко улыбнулся мне, как маленькому ребенку, или надоедливой сумасшедшей, глубоко вдохнул прохладный воздух, мечтательно посмотрел на аккуратные ряды одинаковых чистеньких домов вдоль набережной.

- Это город сбывшейся мечты, - тихо ответил он.

Я крепко обхватила его плечи и пристально посмотрела в мертвые глаза.

- Какая твоя мечта сбылась здесь? – медленно произнесла я, не отпуская его взгляд. Я видела, как постепенно в нем зарождается сомнение. Он искал ответ.

- Покажи мне рисунки, - я кивнула на папку, зажатую в его руке. Он медленно открыл ее и вместе со мной стал внимательно разглядывать карандашные наброски. Всего их было около тридцати. С каждым следующим просмотренным рисунком его лицо мрачнело все больше. Тридцать дней – тридцать рисунков. На всех был изображен город. Он с отвращением выпустил папку из рук. Карандашные наброски рассыпались по мостовой ранеными белыми птицами. Я с восхищением и надеждой смотрела, как руки моего брата сжимаются в кулаки, а в глазах загорается мрачный огонь решимости.

- Мы уезжаем отсюда, - сказал он мне, - немедленно.

 

Мы уехали в этот же день, не утруждая себя долгими сборами, опасаясь, что это зачарованное место не отпустит нас. Хотя даже тогда я была почти уверена, что сбежать нам удастся. Несколько признаков определенно указывали на наш благополучный отъезд, ведь в городе-призраке я так и не нашла двойника своего брата, а это могло означать, что он никогда не принадлежал ему. Меня же дома ждали дела, и тихое волшебное очарование городка не могло надолго отвлечь меня от моих обязательств и привычного течения жизни.

 

Марк продолжил погоню за своей мечтой стать великим художником, и, похоже, ему это вполне удается. Он не любит вспоминать о времени проведенном в тихом городе, я же сохранила наброски, сделанные им в тот весенний месяц – слабые, бездарные работы моего гениального брата. Возможно, когда страх и боль окончательно покинут сердце Марка, и он сможет с улыбкой вспоминать о своем прошлом, мы выставим эти карандашные наброски в одной из его картинных галерей и назовем их «Город сбывшейся мечты» - тихий, безжизненный город, чьи жители ни к чему не стремятся, потому что им кажется, что все их мечты уже сбылись.