У Шурки отличное настроение! Еще бы! Отец, вернувшись с ночной смены, принес два билета на новогодний праздник в заводском клубе - Шурке и младшему его братишке Мише. Мишка еще маленький, ему недавно исполнилось три года. На елку Шурка его не возьмет. Конечно, взять бы следовало: ведь это так интересно - настоящая ёлка! Но вот беда - нет у Мишки подходящей одежды. Их семья только недавно вернулась в Лугу из эвакуации, куда уе¬хала под бомбежкой в июле сорок первого.

Шуркин отец был призван в армию еще в Луге и провоевал всю войну гранатометчиком. После ранения снова воевал санитаром под Кенигсбергом и там изловчился подорвать немецкую бронемашину, прорывавшуюся к своим из окружения и внезапно наскочившую на их полевой госпиталь. За это ему вручили еще одну медаль "За отвагу" уже здесь, в Лужском военкомате.

Шурка, конечно, любит отца, но побаивается и еще стесняется за него, когда он пьяный всех виноватит, становится особенно «легок на руку» и пристает к людям со своими малосвязными речами. Многие мужики после войны почему-то сдурели - сильно пьют. Когда отец трезвый, то он хороший и работящий, и хорошо, что он есть у них, у многих друзей Шурки совсем нет отцов.

Жаль, что все заработанное в периоды трезвости отец пропивает в дни запоев, поэтому живут они трудно, голо¬дно, но, главное - плохо с одеждой. Поэтому Мишке не придется пойти на елку, да и сам Шурка очень стыдится своего вида. Пальтуган, в который он сейчас одет, мама сделала из фуфайки, покрыв её материалом от ста¬рого суконного пальто. Это очень неуклюжее и тяжелое изделие, правда, теплое. На ногах у Шурки - поношенные кирзовые сапоги на три номера больше, чем нужно, «на вырост». Они хлябают на ногах, и Шурка топает как

слон, бегая сейчас по обледенелой дороге, идущей рядом с домом по высокому берегу Луги-реки. Он бегает потому, что Мишке, которого он возит за собой на самодельных санках, нравится быстрая езда - он хохочет и подгоняет Шурку.

Санки сделал отец на заводе. Они почти вдвое больше магазинных, зато надежнее. Для сиденья отец прибил толстую сплошную доску, а сзади соорудил деревянную спинку, к которой Шурка привязывает завернутого в толстое ватное одеяло Мишку, чтобы он не свалился во время резких разворотов. А завернут Мишка в одеяло все по той же причине - нет у него верхней одежды и обуви.

Шурка катает Мишку по дороге, что идет по верху косогора, переходя¬щего у реки в уютный песчаный пляж, где летом всегда бывает полно дачников, приезжающих отдыхать в Лугу из Ленинграда.

В этом году зима выдалась необычная, лег глубокий снег, но в конце декабря уже неделю днем держится плюсовая температура, иногда накра¬пывает дождь. И это перед Новым Годом! Снег оплыл, местами растаял. На пляже появились желтые проплешины песка, а ведь совсем недавно Шурка лихо съезжал здесь на лыжах, обледенелая лыжня еще видна на косогоре, дальше выходит на пляж, а потом - на реку.

Шурка не представляет своей жизни без реки. Здесь, напротив дома, она не широкая, всего метров сорок. Разогнавшись с косогора на лыжах, Шурка обычно выезжает на лед и по инерции пересекает реку. На другом берегу он разворачивается и начинает подъем для следующего спуска. В выходные дни здесь всегда народ, но сегодня будний день, и пляж пустынен.

Шурка знает реку досконально, каждую ямку, где прячется рыба покрупнее, а на мели, что начинается ниже пляжа, он промышляеет налимчиков - колет их вилкой, прикрученной проволокой к палке. Главное в этом деле – аккуратно, без шума, поднимать и откладывать в сторону камни. Стоящие под камнями налимы убегают не сразу и становятся добычей Шурки. Прошлым летом он поймал двухкило¬граммового налима в большом обрезке трубы. То-то друзья зауважали его!

На мели быстрое течение, и река там обычно не замерзает. Вот и в этом году она виднеется под горой узкой черной полоской. Полынья своим нижним по течению конусом уходит в самую большую на этом участке реки яму, глубиной метра три-четыре, там летом ловят крупных окуней на жив¬ца, или на перемет, наживляя крючки вьюнами, что водятся в илистом дне у берега. Воду здесь крутит воронками, и мальчишки боятся этого места.

Перед пляжем - сверху по течению река образует большую заводь, на высоком берегу которой стоит чудом уцелевший в войну двухэтажный деревянный «желтый док» - так называют его между собой все мальчишки и взрослые. Сколько людей живет в этом доме, Шурка так и не может понять! Это настоящий людской муравейник. В крохотных комнатенках, созданных с помощью ширм и перегородок, ютятся большие детные семьи. Дом буквально дрожит днями от топотни ребятишек разного калибра. Здесь проживают товарищи Шурки по уличным мероприятиям и выходам на рыбалку, за грибами, а то и за дровами в лес.

Да, пожалуй, нужно заканчивать с прогулкой, везти Мишку домой и собираться в школу - Шурка ходит во вторую смену. «Еще разок пробегусь, прокачу Мишку с ветерком!» - решил он. Помчавшись по обледенелой колее, Шурка сильно раскатил санки с хохочущим от удовольствия Мишкой и, чувствуя, что вот-вот санки подобьют его сзади по ногам, увернулся и пустил их вперед, успев бросить веревочку так, чтобы она не попала под полозья. Санки с Мишкой понеслись по колее к дому, но вдруг, наехав на кочку одним полозом, слегка вильнули и, вырвавшись из колеи, оказались на косогоре. По инерции они некоторое время ехали как бы вдоль дороги, но постепенно стали забирать круче и круче.

Бухая сапогами, Шурка несся наперерез санкам и в тот момент, когда они стали разгоняться, он бросился в отчаянном прыжке, как летом за футбольным мячом в воротах, пытаясь достать убегающие санки. Ему удалось ухватить заднюю стойку полоза, но санки вырвались и, неумолимо наращи¬вая скорость, понеслись по косогору к реке. «Сейчас на переходе косо¬гора в пляж санки прыгнут е небольшого уступа и перевернутся на протаявшем песке пляжа, Мишка обдерет лицо, может ушибить голову! Тут уж тебе будет порка, да и за дело, лопух ты и недотепа!» - ругал себя Шурка, а сам все бежал за санками, неотрывно глядя на них. Санки, действительно, прыгнули на пляж, но, слава богу, не перевернулись, но и не затормозили на песке, как думалось Шурке, а выехали на лед реки.

«Теперь переедут на ту сторону, остановятся и все обойдется» - облегченно вздохнул Шурка. Но что это!?

Санки, выскочив на лед, который из-за спада воды просел и образовал на русле как бы очень пологий желоб, стали упорно сворачивать и, достиг¬нув середины реки, неспешно, но легко покатились прямо к чернеющей ниже полынье. Почему-то на ум Шурке пришло частое мамино выражение «Грех силен!».

Ощутив всем своим существом нависшую беду, он бежал все время наперерез санкам, но расстояние между ними составляло уже метров пять¬десят.

«Может быть, успею догнать?» - с поднимающейся тоской и ужасом подумал Шурка, заметив, что санки стали снижать скорость. Он поднажал.

Уже близко!

«Ну, остановитесь, остановитесь, хоть на самом краешке!» - молил Шурка. Но санки как будто кто тянул их за ниточку, не остановились, легко, без всплеска они въехали в воду прямо по центру полыньи и поплыли. Подбегая к полынье, Шурка обнадеженно подумал: «Доска у санок толстая сухая, и одеяло у Мишки ватное - вот почему плывут санки».

Полынья имела форму узкого, почти правильного эллипса, длиной метров сорок, а шириной в центре - метров восемь. Когда Шурка подбежал к её краю, сообразив, что утолщенный от примерзшего снега лед удержит его, санки уже проплыли метров десять от начала полыньи к были совсем рядом от него, в трех-четырех метрах. Они плыли по течению беззвучно. Мишка молчал, стояла жуткая тишина. Шурка отчаянно соображал, как поймать санки? Ясно одно - нельзя, чтобы они вплыли в дальний конец полыньи, уходящий в яму! Там их закрутит и затащит под лед.

Те ли по тому, что Мишка пошевелился, или сильнее намокло одеяло с одной стороны, санки на глазах у Шурки завалились на правую сторону и перевернулись... Все!

Не раздумывая, Шурка легко пробежал по краю полыньи и бросился в воду. Он бросился плавно, стараясь не окунуться с головой, толстый пальтуган помог ему в этом. Неожиданно быстро Шурка оказался около санок и сразу же перевернул их, вытащив Мишку наверх. Очевидно, от холода у Мишки перехватило дыхание, и он не наглотался воды. Он закашлялся и заорал в своей обычной манере, когда хотел пожаловаться на Шурку. От этого крика Шурке стало как-то спокойнее. Плывя рядом с санками и поддер¬живая Мишку, он удачно быстро развязал бечевку, которой Мишка был привязан к спинке санок, и те поплыли дальше, не утонув - доска их держала. Плывя на боку и приподнимая Мишку, Шурка подплыл к краю полыньи и вытолкнул сверток на лед, подумав: «Как хорошо, что отец, закутывая Мишку, туго перевязал одеяло старым длинным кашне». Мишка вопил, но по весу свертка Шурка определил, что сильно он не промок. Уговаривая Мишку не плакать и лежать спокойно, Шурка соображал: «Как положить братишку? Лицом вверх, пожалуй, нельзя, может захлебнуться от слез, лучше лицом вниз, благо толстый валик одеяла под подбородком не даст Мишкиному лицу прикасаться ко льду». Шурка все так и сделал, на всякий случай отодвнув Мишку подальше от воды.

Теперь Шурка немного отдышался. С момента броска в воду он все делал

как бы на одном дыхании, даже не почувствовав холода воды, главное было - вытащить Мишку! Он о благодарностью подумал о своем мощном пальтугане - он здорово поддержал Шурку на плаву, но стал уже намокать. Шурке очень не хотелось, чтобы вода попала ему за воротник, почему-то думалось, что тогда будет намного холоднее. Сильно болтая ногами, Шурка попробовал всплыть как можно горизонтальнее и, опираясь на лед грудью, выбраться из полыньи. Ничего не получалось! Гладкий, как будто облизанный, лед не ломался, пальто и сапоги тянули его назад.

После нескольких попыток вылезти Шурка очень устал. Течение настойчиво подбивало его под лед. Он с тревогой заметил, что его снесло уже на несколько метров от Мишки, который от натуги уже не кричал, а хрипел и кашлял. Впервые страх сжал сердце Шурки. "Дело дрянь, похоже, мне не выбраться" - уныло подумал он.

Держась пальцами за кромку льда, он осмотрелся. В дальнем конце полыньи он увидел санки, они зацепились за лед полозом и поэтому не забились под лед. Что же делать? Из полыньи Шурка видел дорогу, по которой он только что катал Мишку, но дома видно не было - высокий берег закрывал его. В доме спит отец - собирался лечь после того, как отпра¬вил их на прогулку. В соседней комнате их дома-водокачки живут завербованные на торфоразработки девушки из Воронежской и Курской облас¬тей, но они тоже могут отдыхать после ночной смены. Хорошие девчата! Шурка любит слушать, как они поют свои песни с особым местным выговором, а одна из них, чернявая, как цыганка, Таня, учит его петь и играть на гитаре песню про царицу Тамару.

Шуркин дом стоит на отшибе. Дальше, вниз по реке, только недавно построенная дача полковника Хализева, но она далеко от берега. Сверху, из желтого дома можно бы увидеть Шурку, тем более, что рядом с домом, под берегом, бьет ключ, куда Шурка ходит почти каждый день за питьевой водой, но время обеденное, вряд ли кто может прийти по воду. Как быть? Может, покрнчать? И Шурка кричит: "Помогите! На помощь!" - совсем не надеясь, что его услышат, так, на всякий случай. Безнадежно! Если бы кто случайно проходил по дороге… «Грех силен». Никого!

От крика Шурка только устал и еще больше испугался. «Нет, кричать просто так - бесполезно, нужно беречь силы", - решает он. "До желтого дома метров триста. На улице тишина. Если бы кто вышел в сторону реки, тогда бы хорошенько покричать - должны услышать", - думает Шурка. А сам замечает, что все слабее подгребает одной рукой, чтобы удержаться на месте, и его неотвратимо сдвигает туда, в конец полыньи, откуда возврата не будет.

Не выбраться… Шурка с тоской размышляет: "Если я утону, то и Мишка пропадет, замерзнет. Пока отец проснется, будет искать, пропадет Мишка, и пропадет по его, Шуркиной, вине!" Шурка беззвучно плачет, ему жалко Мишку, маму и немножко жаль себя…

Пальцы руки, которой он держится за лед, мерзнут значительно сильнее, поэтому Шурка время от времени меняет руки, отогревая пальцы в воде. "Нет! Все-таки одна надежда на желтый дом!" - приходит он к окончательному решению. Нужно держаться, ждать! И вдруг, как молния, Шурку пронзает догадка! Славка! Славка должен сейчас пойти в школу! Он учится в другой школе, в центре города, но ходит, как и Шурка, во вторую смену. Он должен выйти из желтого дома вон на то боковое крыльцо, и должен, ну просто обязан, посмотреть на реку, в сторону Шуркиного дома, не идет ли Шурка в школу тоже, иногда они пересвистываются, кто сильнее, Вот она, Надежда! Нужно только дотерпеть, не задеревенеть окончательно от холода, не поддаться темной воде, равнодушно струящейся под лед.

"Сколько еще могу продержаться? - соображает Шурка, - До того страшного конца полыньи осталось метров десять, вот как раз десять минут у меня еще есть. Тут все и решится». Шурка отяжелел, висит в воде, держась за лед двумя руками. В этом месте небольшая заводинка, в которой летом растут желтые лилии-кубышки, и течение здесь послабее. Он уже не обращает внимания на воду, просачивающуюся за воротник пальто. Внезапно его охватывает жуткий страх! Он понимает, что в таком положении, когда видна одна голова и вода обжимает грудь, ему не крикнуть как надо! Шурка пробует покричать и убеждается в правильности своей догадки. "Все пропало! Славка может не заметить - далековато. И сил, чтобы поднять плечи из воды, у него нет. «Грех силен!» - угрюмо звучит в голове Шурки…

Нужно, пока не поздно, что-то сделать. Но что, что?

-Думай, Шурка, делай что-нибудь, ведь погибаешь! Вот, если бы встать на твердом, упереться, тогда я бы крикнул. Ведь у меня хороший голос, все говорят, я бы крикнул!

– Постой! Ниже ямки, где я сейчас плаваю, перед большой ямой есть каменная грядушка, летом я дохожу по ней вброд почти до середины реки. Сейчас там не должно быть глубже, лед осел, потому что вода упала… Правда, за этой грядой дно круто уходит в ямину и это совсем рядом со зловещим краем полыньи, но это единственная возможность встать и крикнуть, и спастись!

«Страшно! - думает Шурка. - Только бы не промазать… Но я ведь прекрасно знаю это место, я даже знаю, где там камни покрупнее, - убеждает себя он. - Ну, скорее, иначе будет поздно!»

Шурка отцепляет скрюченные пальцы ото льда и, загребая по-собачьи, сплывает по течению, стоя почти вертикально в воде, надеясь, что где-то тут он коснется дна… Точно! Есть! Нога коснулась большого камня на дне, коснулась только чуть-чуть, но с Шурки как будто свалилась огромная тя¬жесть.

«Еще метра два, и будет мельче, как раз до подмышек, там я и встану!» Встал! Стою! Вот и санки совсем близко, можно бы вытащить, да опасно…

«Ну, Шурка, готовься, - настраивает он себя. - Славка обязательно должен появиться. Только бы что-нибудь его не отвлекло, мало ли что…»

«Славка! Слава, ну давай же, выходи поскорей, мне уже тошно...»

Шурка неотрывно глядит на Славкино крыльцо, ног своих он почти не ощущает, вылезти самостоятельно на лед он уже, наверно, не сможет. "Если бы помельче было, вылез бы» - равнодушно думает Шурка.

Стоп! Вот он, Славка! Наконец-то!

Шурка все видит, как в замедленном кино: Славка выходит на крыльцо со своей офицерской полевой сумкой на ремне. Он стоит боком к Шурке, но

Шурка знает - сейчас он повернется и посмотрит на реку. Ну, должен нормальный пацан посмотреть на реку! Повернул голову! Смотрит!

Ну, давай, Шурка, ты дождался своей главной минутки. Кричи, Шурка! Кричи за себя и за Мишку, что-то он подозрительно притих. Кричи, чтобы услышали!

И Шурка закричал: "Сла-ва-а-а-а-а!» И просто: «А-а-а-а-а!» Он кричал, закрыв глаза, собрав в этот длинный крик-вой последние силы своего измученного холодом и страхом тела. Открыв глаза, Шурка сразу сообразил, что Славка его заметил! Тогда он снова закричал и даже замахал своим мокрым треухом.

Всё! Славка понял, в чем дело!

Шурка следит, как Славка бросился бежать от желтого дома прямо по берегу, но, добежав до родника, оставил сумку и сообразил, что легче бежать по тропке, которая обходит обледенелый косогор и тянется к Шуркиному дому. Шурка видит, как он уже выбегает на дорогу, скрывается за выступом берега - сейчас он будет дома…

Но почему все так медленно!? Нет мочи ждать!

Шурку колотит изнуряющая дрожь, мысли в голове ворочаются медленно, скорей бы уж…

Внезапно на крутом берегу появляется отец. Он босой, в исподнем белье и, главное, с кочергой в руке. Шурка вяло думает: «Ну вот, достукал¬ся ты, Шурка, будет тебе баня, и поделом, скорей бы, совсем загибаюсь».

Отец, оценив ситуацию, бросается сначала к Мишке, подползает по льду и, зацепив кочергой за одеяло, подтягивает сверток с Мишкой к себе, а потом еще дальше, к берегу. Там Мишку подхватывают прибежавшие с простынями и одеялом полуодетые девушки-торфоразработчицы и несут наверх к дому»

Теперь отец подползает к Шурке и протягивает ему кочергу. Шурка цепляется почерневшими руками, но он так намок и отяжелел, что сам начинает стягивать отца в полынью. Тогда отец кричит ему, чтобы он положил руки на лед, подползает ближе и крюком кочерги подцепляет его подмышку. Понемногу Шурка наползает на лед и выбирается из воды. Отец тащит его, как тяжелый мешок к берегу, сбрасывает невероятно тяжелый намокший пальтуган и, завернув в простыню, взваливает кулём на плечо и наискось по склону несет к дому.

Последнее, что помнит Шурка, это тепло избы и голого Мишку, лежащего на койке. Две девушки растирают его водкой, а он, ябеда, рассказывает им, как Шурка прокатил его в воду.

Проснулся Шурка вечером. Хлопнула дверь, мать пришла с работы. Горела лампа, в комнате было очень жарко. Шурка лежал под грузом наваленного на него барахла, чувствовал он себя легко, даже голова не болела. Приятное тепло ровно наполняло его тело. Шурка, не шевелясь, тихонько слушал, как отец рассказывает матери: «Шурка-то сегодня чуть и себя и Мишку не утопил». Мать ойкнула и подошла сначала к спя¬щему Мишке, потом к Шурке. Она приподняла с его головы одеяло и гу¬бами прикоснулась ко лбу. «Проверяет температуру, - догадался Шурка. - Она меня никогда не бьет, а вот с отцом тяжелого разговора не избежать. Ну и ладно! Конечно, провинился я здорово, но все обошлось, повезло. Утонуть в любимой реке - это было бы несправедливо…»

«Завтра пойду на елку, принесу Мишке подарок - за это он меня сразу простит - сильно любит сладкое! А мой подарок мы съедим со Славкой. Хороший он парень!» - решает Шурка и снова легко засыпает.

Луга—Красноярск,

1951-1997г.г.