Тождество

 

 

 

Особая благодарность за неоценимую помощь в написании повести Матусову А.В., а также Комаровой М.А.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Автор обязан предупредить вас, что все события и имена данной книги вымышлены, равно как и все данные, касающиеся медицины. Ни одна строка, ни одна идея из этой повести ни в коем случае не может быть использована как руководство к лечению больных, так как это может быть опасным для жизни и здоровья людей!

 

 

 

I

 

О чем мне рассказать тебе, дружище? Ведь столько опытных и великих писателей уже развлекало тебя. Что же делать мне, бедному дилетанту? Ну, пожалуй, я расскажу тебе свою историю, а ты уж сам решишь: достойна ли она твоего драгоценного внимания. Начну я просто: мой рассказ о самом обыкновенном добром докторе. Это может показаться тебе банальным и попросту скучным, но выслушай все же меня. Впрочем, не так-то прост был тот доктор! Он был очень талантливым врачом. Тут, безусловно, сказалась и роль университета, но ведь многие его друзья закончили тот же университет, а не произошло с ними такого, о чем поведаю тебе я. Да и из студентов, кстати, он был далеко не самым первым! Учился стабильно, без взлетов и падений. Очки, неизменный темно-синий пуловер и левая рука чуть короче правой, – вот все особенности его внешности. Он всегда знал, что станет врачом, с самых юных лет. Из всех школьных экзаменов он всегда выбирал биологии и всегда сдавал ее на «отлично». Но это «отлично» не было чем-то волшебным, оно было результатом бессонных ночей, проведенных над учебниками, постоянных дополнительных занятий с учителем и его собственного желания «познать». И, поверьте, ничего примечательного в этом тоже нет: множество людей отдают все силы одной своей идее, одной мечте. Он не знал слова «лень», он хотел понять, хотел знать и выучить все особенности человеческого тела. Одним словом, это был врач до мозга костей, целитель по сути своей. Всю свою жизнь он следовал принципу «тише едешь, дальше будешь». В двадцать шесть лет он после работы в местной больнице получил гранд и отправился в путешествие на восток. Он хотел знать все, даже то, что ученые не признают. Вернувшись спустя четыре года в Лондон, у него появилось чувство некоторого удовлетворения. Теперь он способен был вылечить, как ему казалось, любого. Вероятно, он ошибался, но умирающих он возвращал к жизни, неизлечимо больным облегчал страдания; словом, не осталось в стране медика, которому не известно было бы имя Джеймса Паркера. К нему за помощью приезжали не только со всех концов Лондона, со всей Англии «тяжелые случаи» теперь стекались на Черч-стрит, дом номер 14, к доброму доктору Паркеру, который всем поможет и всех спасет.

Но вот одним прекрасным сентябрьским утром, когда еще не застелил землю золотой ковер листвы, однако лето уже не дышало той теплотой, а старый клен перед окном доктора сменил цвет своего камзола с зеленого на красный, в дверь с двумя золочеными цифрами «1» и «4» трижды постучали. Доктор в это время изучал историю болезни одного пожилого норвежского рыбака, которого уже не первый год мучила чахотка. В кабинет вошла миссис Паркер. Молодая жена доктора была совсем недурна собой: каштановые локоны спускались на плечи, а глубокие темно-синие глаза проникали в самую душу и подобно глазам мужа, который определял заболевание по радужке глаза, узнавали все душевные переживания человека. Мария встретила Джеймса в Испании, в Мадриде, куда тот заехал по пути домой, возвращаясь из Алжира. Она работала тогда стенографисткой при одном известном в узких кругах молодом писателе. Джеймс, в душе будучи романтиком, впервые увидев свою будущую жену в ресторане, не долго думая, подошел к столику незнакомки и, встав на одно колено, сказал следующее по-английски, подумав про себя, что если дама окажется англичанкой, значит, такова воля Судьбы: «Миледи, я впервые имею счастье видеть вас, но одного взгляда мне было достаточно, чтобы понять: в своей жизни я не встречал и не встречу женщину прекраснее вас. Я люблю вас. Согласитесь ли вы стать моей женой, миледи?» Все это доктор Паркер произнес со спокойствием, достойным истинного англичанина и только при последних словах на щеки молодого джентльмена набежал легкий румянец. Мария наблюдала за этим далеко не самым пламенным признанием с не меньшим спокойствием, а когда незнакомец покраснел, брови дамы взлетели, и она немного удивленным голосом произнесла: «Я-то согласна, друг мой, но вот вы не сомневаетесь ли?» Джеймс решил, что ослышался, возможно единственный раз за всю его жизнь у него так расширились глаза. Вместо твердого четкого английского произношения донеслось теперь слабое невнятное бормотание: «Так Вы согласны?» В ответ раздался только достойный умиления заливистый женский смех: «Мне бы стоило посчитать вас сумасшедшим но... Безумец прячется в каждом из нас. Друг мой, я согласна, скажите только, что теперь мне добавлять к имени Мария?» «Паркер», - зачарованно протянул совершенно растерявшийся мудрый доктор. «А как имя моего будущего супруга?» - спросил все тот же задорный голосок. «Джеймс».

На следующий день Мария, действительно, стала носить фамилию Паркер. А ровно через год в Лондоне, в Главной больнице появился на свет Карл Паркер, названный в честь отца Марии, погибшего, защищая родину, в годы Второй Мировой войны. Карл рос не по годам развитым ребенком: в год он заговорил, в три научился читать, а в три с половиной уже осваивал премудрости грамоты. Сейчас в возрасте четырех лет, отец уже готовил сына к продолжению своего дела, чему яростно противилась мать, совершенно справедливо замечая, что сын еще явно мал для изучения строения человеческого тела, не говоря о прочих разделах медицины. Но ни Джеймса, ни Карла эти укоры особенно не смущали и уж тем более не останавливали.

И жизнь молодой семьи так бы и текла своим спокойным размеренным ходом, каким живут только жители островных государств, если бы не одна интересная пациентка…

- Джеймс, к тебе пришел молодой человек, - возвестила, войдя в кабинет мужа, Мария.

- Что? Какой человек? – не отрывая взгляд от свежей рентгенограммы чахоточного больного.

- Он не успел назваться.

- Что значит не успел? – поднял на жену глаза в больших очках Джеймс.

- Он в гостиной, в кресле, в полуобмороке.

- Что же ты сразу не сказала? – доктор быстро направился в гостиную, недовольно высказывая спешащей за ним Марии, что жена врача могла бы сначала сама привести посетителя в чувство.

В кресле полулежал молодой человек лет двадцати восьми. Он был словно весь перемазан в меле, бледность лица оттеняли черные вьющиеся волосы, падавшие на такие же черные, как смоль, сейчас, правда, закрытые глаза. Доктор Паркер влетел в комнату и, схватив с полки флакон с нашатырем, сунул его под нос незнакомцу. Вонючее средство быстро вернуло гостю сознание: он даже подскочил в кресле, сморщившись и чихнув.

- Будьте здоровы.

- Спасибо… О! Доктор Паркер! Ведь это вы? Я узнал, я видел в «Таймс» фотографию! – затараторил юноша.

- Да, это я, - Паркер скромно потупился. - А с кем имею честь говорить?

- О! Это для меня честь! – юноша говорил с сильным французским акцентом.

- Вы, случаем, не из Парижа?

- Как вы узнали? А!.. Конечно, мое плохое произношение… Простите, доктор!

- Ничего. Но как же ваше имя?

- Поль Жёнэ. Я, действительно, парижанин.

- Ага. Что ж, мсье Жёнэ, рад познакомиться, - Джеймс протянул руку.

Юноша ответил горячим рукопожатием и восторженным взглядом.

- Это я рад, сэр! Боже, вы бы знали, как я рад! – при последних словах молодой парижанин побледнел пуще прежнего, а улыбка исчезла с лица.

- Что с вами?

- Доктор, я приехал к вам, в Лондон, в Англию за помощью… С последней надеждой на ваши чудесные познания…

- Присядьте и продолжайте.

- Благодарю, - молодой человек сел и тяжело вздохнул. – Позвольте я начну с начала.

Я женат, сэр, и жену мою зовут Ани. Ей двадцать пять лет, но она еще сущий ребенок…была сущим ребенком, - Поль понизил голос. – Дело в том, доктор, что три месяца назад в нашей семье произошло несчастье. Как я уже сказал, Ани – просто маленькая девочка: при виде крови, пусть даже из пальца, она плакала. А три месяца назад… Доктор, у Ани была сводная сестра. Ее звали Жаклин. Я говорю «была» потому, что теперь она мертва. Я не хочу порочить умершую, но я должен для полноты картины рассказать вам все. У сестры Ани был любовник, при этом она была замужем. Муж был крайне ревнив. Ани очень любила сестру и много времени проводила у нее. И вот в один ужасный день Ани, придя в дом через заднюю дверь, по чистой случайности никем не замеченная, стала свидетельницей ужасающих событий. Все тайное когда-нибудь становится явным. Так и муж Жаклин застал жену с любовником. Он всегда был весьма вспыльчив, а в тот момент, как видно, и вовсе потерял рассудок. Он схватил со стены старое охотничье ружье и, прицелившись в соперника, выстрелил. А тут…сумятица…неловкое движение…в общем, он застрелил свою жену. Любовник, испугавшись расправы, выскочил через окно. Муж, когда понял, что совершил, видно, ударился в бега. А Ани все это видела…из-за угла, - юноша замолчал.

- И что же было дальше?

- Я нашел мою бедную Ани, бившуюся в истерическом рыдании, над телом сестры. А вместе со мной это нашли и господа жандармы. Ани вся перепачкалась в крови, к тому же она не раз касалась ружья, в истерике швыряя его о стену…

- И что же? К чему Вы ведете?

- Ани арестовали по обвинению в убийстве сестры. У моей жены и без того были расшатаны нервы. Нам повезло с адвокатом: почти все улики указывали на мою несчастную девочку, но ее оправдали… признав невменяемой, - он вздохнул так, будто ему осталось жить всего час. – Она совсем не говорила…молчала и вообще…будто все время спала с открытыми глазами… А потом…тогда я думал, что хуже ничего и быть не может…глупец! Но со временем она проснулась… Точнее, стала говорить, но только со мной… Людей она боялась…И вот однажды…

- Подождите минуту! Но если она ни с кем не говорила после убийства, откуда Вы знаете все подробности? То есть я хочу сказать, откуда Вы знаете, что не Ваша жена истинная убийца?

- Да как Вы можете! – глаза Поля вспыхнули. – Она сама рассказала мне! Потихоньку, по коротким отрывочным фразам мне удалось составить этот рассказ целиком. Она не могла к этому возвращаться, но она говорит в бреду и во сне. А я знал, что Ани не убийца.

- Ну, что ж, хорошо…Продолжайте, – У Паркера мелькнула смутная мысль, что слова, сказанные сумасшедшими в бреду, скорее всего – плод их болезненного мироощущения, но он отогнал ее: сейчас нужно быть объективным.

- Так вот однажды вечером она вдруг попросила клубники… Как тогда, прежде, когда она была здорова. Говорю Вам, она была сущим ребенком, - он улыбнулся воспоминаниям. – Я так обрадовался… Выбежал в соседнюю лавку и даже дверь забыл запереть.

Когда я вернулся… Боже… - молодой человек закрыл глаза, собравшись с силами, продолжил, - я увидел его…мужа покойной Жаклин! Он шел на мою Ани с ножом! Бедняжка забилась в угол, у нее уже была порезана рука! Я бросился на этого негодяя и мне удалось совладать с ним, в юности я занимался борьбой, но он вырвался и сбежал. Вызывать жандармов было бесполезно... Да мне все это было уже и неважно. Ани больше никого не узнавала и никого к себе не подпускала. Ей все мерещился этот негодяй…в любом приближающемся к ней человеке, даже во мне. Потому, когда кто-либо приближался, она душераздирающе кричала.

- Вы показывали ее врачам?

- Доктора поставили диагноз. Но я ему не верю! Ее насильно хотят положить в клинику для душевнобольных! Но я не верю! Они все говорят, что против такого помешательства поможет только больница. А я и этому не верю! Хотя нет, возможно верю… Но Ани не сумасшедшая! Я клянусь Вам! – и молодой человек с жаром прижал руку к сердцу.

- Друг мой, - начал Джеймс. Такие пациенты всегда больше всего привлекали его, но они были и самыми тяжелыми: известная истина, что все психиатры рано или поздно сами теряют рассудок. Собравшись с духом, Паркер продолжил, - я не могу ничего сказать, не осмотрев вашей жены. Но вы знаете, что я нужен здесь, в Лондоне. Нужен очень многим. Не в моей власти сейчас сорваться с места и отправиться во Францию. От меня зависят жизни трех тяжелейших больных Объединенного Королевства, - судя по тону казалось, будто доктор убеждает не столько Поля, сколько самого себя в своем же долге.

Глаза юноши загорелись.

- Но никуда ехать и не нужно! Ани здесь! В Лондоне! Когда я услышал приговор: о том, что ее собираются упечь в психиатрическую лечебницу, я выкрал Ани из больницы и сбежал в Англию с последней надеждой…на вас!

- Выкрали? – Доктор с сомнением посмотрел на француза. – У вас будут проблемы... Впрочем, я постараюсь... – Он замолчал, напряженно задумавшись.

Казалось огонь, загоревшийся в глазах молодого француза как при лесном пожаре перекинулся в глаза доктора. Дело в том, что Паркер, действительно, знал все закоулки человеческого тела. И вот нашлось то, чего он так долго ждал! Нашлось что-то еще ему неизвестное! Закоулки человеческого разума!

- И…где наша пациентка?

- Наша?! Доктор, так вы согласны помочь?

- Для начала я должен осмотреть мадам Ани.

- Конечно! Она в гостинице «Джон Блэк», что на Оксфорд-стрит!

- Ну, что ж. Едем, друг мой, - сказал Джеймс, надевая плащ. – Мария, не жди к обеду.

Миссис Паркер только успела увидеть в окно две мужские фигуры, исчезающие за углом.

 

 

Девушка в легком голубом платье, закутанная в огромную леопардовую шаль, обхватив колени руками, сидела на кровати. Золотистые распущенные волосы волнами падали на плечи и доходили до самой талии. Светло-голубые глаза неотрывно наблюдали за маятником часов, висевших на противоположной стене. Недавно пробило три часа.

За окном лил непрерывный дождь. Во Франции так не было. Там было тепло и там она могла гулять. А здесь…Поль просит ее сидеть дома вот в этой самой чертовой комнате и никуда без него не выходить, а она слушается, потому что любит его.

Он обращается с ней теперь как с младенцем. Правда, она заслужила. Теперь она почти всегда, размышляя, про себя говорил в третьем лице. Надо перевоспитывать себя…надо стать нормальной ради Поля. «Я ведь люблю его больше всего на свете, больше жизни! О! Получается… Что же творится с моей несчастной головой? Почему я помню не все? Как я приехала сюда? И почему приехала? И где я? И где сейчас Поль? Нет, это я помню…он ушел, но сказал, что скоро вернется. А он меня не обманет. Да… Но отчего этот туман? И почему Жаклин нет рядом? Если я болею, то где же моя сестра? Ведь она всегда была рядом…

Я лежу в постели. Мне жарко, очень жарко…но когда я вынимаю руки из-под одеяла, они тут же коченеют от холода… Сегодня среда…значит, миссис Брайншвайгер устроит зачет…я пропущу его…нет…уже пропустила…да, уже полдень…пить хочется пить…нет…от воды тошно…от всего тошно…как? Я все это говорю? Да, Жаклин? Прости…рука…холодная. Легче. Будто через руку боль уходит. Жаклин…. Не надо, я сама справлюсь. Я не глупышка. Я большая. Помолчать? Набираться сил…спать…

Жаклин. Где моя сестра? Где Жаклин? Почему ее нет рядом? О, Боже… Ну, почему этот туман не уходит?

Стучат. Нет… Дверь открывается. Поль… Нет! Нет! Это он! Он! Боже!

…туман…»

 

 

- Доктор, она ни с кем не говорит и никого не видит кроме меня. Я не уверен в ее реакции…

- На мое появление? Ничего. Справимся, - доктор толкнул рукой дверь.

Жёнэ вошел в комнату, Паркер прямо за ним. Их глазам предстала худенькая бледная, но не потерявшая даже в болезни своей красоты, девушка. В широко раскрытых глазах при виде мужа доктор подметил проблеск, видимо, это была радость. Но тут же взгляд пал на незнакомца и совершенно изменился. Он затуманился, и теперь в глазах отражался только страх, дикий неведомый ужас. Девушка вскочила и убежала в дальний угол комнаты, вся съежившись в тени, она стала похожа на затравленное животное.

- Ани, успокойся, все хорошо, это мой друг, доктор Паркер, он поможет тебе, - начал юноша, медленно приближаясь к жене, но тишину комнаты пронзил истошный крик, и Поль был вынужден отступить. – Вот так теперь всегда, доктор, она меня к себе больше не подпускает.

- Что ж…мне нужно осмотреть мадам Жёнэ, для этого, если позволите, я вколю ей успокоительное… - сказал доктор, раскрывая свой чемодан.

- Но это ведь не причинит ей никакого вреда? – насторожился Поль.

- За кого Вы меня принимаете, молодой человек? – с обидой в голосе произнес Паркер.

- За лучшего доктора, какого я знаю, - улыбнулся парень. – Прошу, простите мне мои сомнения.

Доктор махнул рукой и, сделав один резкий прыжок в сторону Ани, быстро вколол снотворное, девушка закричала, дернулась в цепких руках Джеймса Паркера, однако быстро начала оседать.

 

 

Так…что произошло? Опять одна… Но Поль…он был здесь, вот его плащ…я помню, он входил в комнату…а дальше? Опять туман…

Что это? Комар? Нет, да это след от иголки! Господи, мне что-то вкалывали! Но что? И зачем? Ведь Поль прекрасно знает, как я боюсь уколов!

Да…как тогда…когда умерла мама, мне было так плохо…я много плакала…но не могла иначе! Слезы сами собой вырывались из груди! Жаклин хотела вколоть мне снотворное. Она боялась за меня.

- Ани, ну, успокойся! Я ведь медсестра. Неужели ты мне не доверяешь? – говорила она.

- Я доверяю только своей сестре!

Жаклин засмеялась. Да…моя сестра была медсестрой…была? Но почему была? Господи, почему я говорю в прошедшем времени?!

 

 

Паркер и Жёнэ вышли в коридор.

- Ну что, сэр?

Доктор нахмурился.

- Как вам сказать, Поль, позволите ли вас так называть? – Поль кивнул. – Понимаете, я ничего не могу с этим поделать… Боюсь, что могу лишь облегчить вашу и ее жизнь. Но методы у меня не сильно отличаются от традиционных…

- Наркотики?! Доктор, нет! Ни за что! Она не сумасшедшая! Поверьте мне, прошу вас!

- Во-первых, не наркотики, а психотропные средства. А во-вторых, я бы рад вам поверить, но, боюсь, симптомы говорят сами за себя. Ее состояние типично…

- Замолчите! – юноша схватился за голову. – Ну почему никто мне не верит! Я знаю ее, и я вижу, она больна, она не совсем в себе, но она не сумасшедшая!

– Вы просто называете вещи другими именами. Не в себе – здесь это тоже самое, что сумасшествие. Простите, но я поддерживаю решение врачей, которые делали заключение во Франции, ее нужно положить в клинику. И причем как можно скорее. Промедление смерти подобно. Да и вам она угрожает. В один прекрасный день она может броситься и на вас. Мне очень жаль, Поль, но состояние вашей жены... – Доктор поперхнулся. – Я вынужден вынести вердикт, что это... Простите... Шизофрения. Разумеется, такой диагноз официально имеет право поставить лишь консилиум врачей, но... Именно этот диагноз они и вынесли!.. Маниакально-депрессивный психоз, мания преследования. Целыми днями она лежит, ни с кем не разговаривая и смотрит в одну точку, а затем кричит, видя любого входящего. Да еще и ретроградная амнезия, она не все помнит, что с ней случилось. В клинике за ней будет адекватный уход, а антипсихотические средства и препараты солей лития облегчат ее состояние... К сожалению, ничем другим мы ей не можем помочь: современная психиатрия не знает средств для выведения людей из этого состояния... У вашей жены тяжелая психическая травма...

С каждым словом Джеймса француз только больше погружался в свои мысли.

- Поль, вы слушаете?

- А? Да-да…конечно. Вы абсолютно правы, доктор, - очнулся Поль.

- Я рад. Что вы одумались. Я сейчас отправлюсь в госпиталь и пришлю через полчаса карету скорой помощи. Мы ей поможем, Поль! Крепитесь, дружище, вы теперь не один! – и доктор дружески хлопнул юношу по плечу.

 

 

Что это? Дверь открывается?

- Поль!

- Ани…девочка моя, тебе лучше?

Боже мой, как он бледен…эта грустная, обреченная улыбка…что с ним?

- Да-да, милый, но что с тобой? Ты заболел?

- Я? Нет… Просто устал, - опять эта грустная улыбка. Словно луч солнца на грозовом небе.

- Поль, милый мой, отчего ты так грустен?

- Ани…я…я должен тебе кое-что сказать. – Господи, заикается! Он должно быть и, правда, заболел! Нет…лоб вроде бы холодный…мой горячее…намного…

- Что? Что ты хочешь мне сказать?

- Ани, нам скоро придется расстаться…

- Почему?! – он решил меня бросить, я так и думала…со мной что-то происходит…я не нужна ему такой.

- Ты сейчас болеешь. И доктора сказали, что тебе нужно лечь в больницу. Но я буду навещать тебя! Часто-часто, слышишь?

- Да…

 

 

Паркер сидел в машине и думал. Что же будет теперь с этой девушкой? А с молодым человеком? По глазам видно, что он безумно любит… Жаль, что нет лекарства от лишения рассудка…нда…жаль…

Машина остановилась у дверей гостиницы. Двое санитаров с носилками вошли в холл. Через пять минут доктор Паркер стучал в дверь номера. Открыл уже знакомый юноша.

- Доктор, здравствуйте. Что? Уже пора?

- Да, друг мой…так ей будет лучше…

- Я знаю, - молодой человек был несколько не в себе: Паркер успел заметить расширенные от адреналина зрачки и учащенное дыхание. – Прошу Вас, проходите. А я сейчас схожу вниз, в машину, за ее документами.

Паркер и санитары вошли в номер, а француз, напротив, вышел. Вдруг резкий поворот ключа в замочной скважине. Паркер кинулся к двери…заперто! Комната пуста. Под окном послышался звук отъезжающей машины.

– Дьявол… - только и смог выдавить из себя Джеймс. Когда санитары вышибли дверь и спустились вниз, машина, уносившая Поля и его жену, была далеко.

«Сообщить ли в полицию?» – Паркер задумался, глядя вслед исчезающим фарам. – «Или дать ему шанс самому осознать положение и отвезти жену в клинику? Если его поймают, это закончится плохо для них обоих...» – Доктор повернулся к санитарам:

– Забудьте об этом случае... С вашим начальством я сам все улажу.

 

 

- В больницу? Поль, но зачем? Чем я больна? – он чего-то не договаривает…у меня ведь ничего не болит, да и как врачи меня осматривали я не помню.

- Ты…любимая…Ани, ты…у тебя…

- Ну, говори же! – он решительно что-то от меня скрывает!

- Иногда ты забываешь меня…себя…и многое другое…

- Что? Поль, что ты хочешь этим сказать? Я что, схожу с ума? – так вот в чем дело…вот откуда этот туман…и я ничего не помню…

- Нет, Ани! Ни в коем случае! – говорит с жаром, почти кричит…будто сам себя убеждает…

- Ани, это просто нервное расстройство! Поняла?

- Да, милый… - я сумасшедшая? Но почему я сейчас думаю? А он не хочет признавать…

- Нет…просто нервное…нервное… Ну, конечно! Милая, это просто нервное расстройство!

Схватил меня за руки, поднял…зачем? И что теперь? Клиника? Но я не хочу…

- Никто тебя у меня не отберет! Я сам вылечу тебя! Едем, скорее!

Он собирает чемодан…ехать? Но куда? Берет меня на руки…выносит…о Боже…опять эти люди…опять он! Туман… Карета…крест…люди в белом…голос Поля: «Успокойся!»…не отдаст…Поль уходит…крест…крест…мрак…

 

 

Паркер вернулся домой раздраженным и подавленным. Но и дома его ожидал новый сюрприз.

- Джеймс, тебе звонили.

- Потом, Мария! Не сейчас.

- Джеймс…

- Не сейчас, прошу тебя!

- Звонил этот молодой человек, - сказала обиженно Мария и направилась на кухню.

- Постой! Какой человек?

- Ну, этот француз, что приходил сегодня утром.

- И он что-нибудь просил мне передать?

- Да, очень странно…просил извиниться и сказал еще, что любит Ани. Джеймс, что это значит?

– Что он ее, действительно, любит… - протянул Паркер. - Без ума от нее... Без ума...

Мария пожала плечами и снова попыталась уйти. На этот раз Джеймс остановил ее, ухватив за локоть.

- Постой… Понимаешь, у этого молодого человека больна жена…душевнобольна.

- Жаль… - Мария помрачнела.

- Да, вот и мне тоже. Но я был вынужден прислать карету, чтобы положить ее в госпиталь.

- Зачем? – брови Марии взлетели.

– Как это зачем? Других вариантов нет, понимаешь?

– Джеймс, ты прекрасно знаешь, КАК лечат в наших клиниках!

– Сумасшествие не лечат вообще! Но что мне еще оставалось делать? Она может быть опасна для него и для себя! – Джеймс впервые закричал на жену.

- Не знаю… Но не это!

- Мария…

- Как ты мог?! Неужели тебе было ничуточки не жалко хотя бы этого молодого человека?

- Мария, она больна…

- Джеймс! Ведь люди называли тебя волшебником!

- Но против сумасшествия нет иного лекарства!

«Пока по крайней мере…» - добавил он про себя.

 

II

 

 

 

Маленький голубой автомобильчик несся по дороге прочь от Лондона. Серое небо казалось уже лежало на крыше машины, своей тяжестью продавливая ее. Ветер завывал в ушах. Дорога была пустынна и темна. Ани только что успокоилась и уснула на заднем сиденье. Поль боялся вздохнуть. Что теперь делать? Куда ехать? Но он знал одно: он сделал все правильно, он не ошибся, он любит Ани…любой, пусть она будет любой, но с ним.

Поль решил ехать на юго-запад, а там уж куда дорога приведет. В пути выдалось время подумать. «Ани больна, это ясно. Но она не сумасшедшая, это тоже очевидно. И, значит, я ее вылечу. Ведь во Франции получалось. И здесь смогу. Я люблю ее. И это главное». К вечеру они прибыли в Дорчестер, там Поль разбудил Ани, они наскоро поужинали в машине, и, как видно, из-за пережитого в Лондоне Ани снова уснула, а Поль повел машину дальше.

Не раз в голову приходила мысль «куда же я еду?», но он все ехал, надеясь на интуицию. И она не подвела. Через два часа, уже ночью, машина въехала в Веймут. Там-то и пришла Полю в голову мысль об абсолютном уединении. Оставив Ани спать в машине, он отправился в ближайший отель, узнал, есть ли в окрестностях коттедж, который можно было бы снять. В часе езды к югу по побережью было найдено то, что нужно. Заплатив вперед и получив ключи, Поль сел в машину и отправился в путь. Через час глазам молодого человека действительно предстал обещанный коттедж.

Фонари на дороге пропали уже полчаса назад. Дорога постыдилась называться «дорогой» уж с четверть часа пути. Море шуршало, лениво набегая на берег. Домик стоял, одиноко белея на фоне темного казавшегося черным леса. Поль подъехал сзади к дому, как ни странно, там оказался гараж. Он вышел из машины, открыл дом, осмотрелся, застелил кровать, только тогда вернулся в машину, внес на руках в дом и уложил в постель спящую жену. Усталость уронила его в кресло, но сон не приходил. Наконец-то долгожданное одиночество и относительная безопасность. Теперь ничто не помешает. Ани выздоровеет здесь, очень скоро.

 

 

- Мария, как ты не понимаешь, ну, что я мог сделать?!

- Не трогать их! Где они теперь?

- Они не дети!

- Да, просто одна больна, а второй сходит от этого с ума!

- Мария, я ничего не мог поделать!

- Мог! И должен был! Это твоя вина! Джеймс, ты ошибся, признай это!

- Ах… Значит, вот как ты считаешь…

Паркер повернулся на каблуках, ушел в свой кабинет, и Мария услышала, как в замке повернулся ключ.

- Господи… - протянула Мария и направилась на кухню. «Мы ведь никогда не ругались раньше…» - подумала она.

К ужину доктор не вышел, как не вышел и к завтраку.

- Джеймс, не дури, открой, - постучала госпожа Паркер в дверь кабинета мужа. Ответа не последовало. – Джеймс, ну, чего ты от меня хочешь? Чтобы я попросила прощения? Хорошо, я извиняюсь, ты, действительно, ни в чем не виноват, ты ничего не мог поделать! – но и тут в комнате оставалась тишина, миссис Паркер вспылила от такой наглости. – Ах, так! Значит, для тебя уже и мои извинения ничего не значат! Что ж, прекрасно! – она развернулась и быстро ушла прочь от кабинета.

На протяжении последующих двух дней мистер Паркер не покидал кабинета, либо делал это настолько незаметно, что даже жена, периодически из-за угла наблюдавшая за дверью кабинета, не видела, как он выходил. Мария уже начала волноваться, но сваливала все на свою невнимательность: «Он, конечно, выходит, просто я этого не замечаю… Гордец… Упрямец…»

 

 

Лучи яркого утреннего солнца, нехарактерные для Англии, проникли в светлую спальню. На нераскрытой постели ровно, вытянув руки по швам, лежала Ани. Светлые волосы лежали на плечах. Голубые глаза были устремлены в потолок, взгляд был остановившимся. Раздавался тихий голос Джо Дассена. Она не двигалась, так она провела и ночь, и прошлый день, да и прошлую ночь тоже. Ани почти ничего не ела, пила воду и иногда брала из рук Поля яблоки.

Мсье Жёнэ вошел и замер на пороге. Она была так прекрасна в эти утренние часы, но будто все время спала. Невыразимая грусть и тоска блеснула в глазах молодого человека. Неужели она такой и останется? Больше никогда не узнает его? Никогда не заговорит…

 

 

Что такое сумасшествие? Это схождение с ума. Излюбленный ответ шутников: было бы с чего сходить… Однако, действительно, что же такое помутнение рассудка? Вы когда-нибудь видели умалишенного? Многие ответят «да». Вероятно, тому причиной неуловимая для обывателя разница между настоящим сумасшествием и тем, что врачи называют «пограничными состояниями». Однако, зачастую грань настолько тонка, что в социальном плане разницы между тем и другим почти нет. Кроме того, что одним можно помочь, а вторым – нельзя. Нужно только уметь отличать их... Мы видели сумасшедших снаружи, но что же на самом деле происходит в это время в голове несчастного?

Есть такое понятие в судебной медицине – «временная невменяемость». То есть человек был в этой неизведанной стране Безумия, но вернулся. А почему же одни возвращаются оттуда, а другие остаются навсегда?

Люди, вернувшиеся оттуда, ничего не могут вспомнить. Они совсем не помнят, где же был их рассудок все это время. Ведь ничто не исчезает бесследно. Возьмите хоть закон сохранения энергии в физике: энергия никуда не исчезает, но лишь переходит из одного вида в другой. Так и разум человеческий. Он оставляет тело и отправляется странствовать по закоулкам Безумия. Чьему-то рассудку там нравится, и он остается. Другому там плохо или просто слишком хочется назад. И он возвращается.

Может в том-то и дело?

 

 

- Джеймс, милый, это уже не смешно! Пожалуйста, открой! – голос миссис Паркер дрожал от волнения. Прошло пять дней. Уже пять дней! Это слишком. Наверняка с ним что-то случилось.

- Милый, если ты сейчас не откроешь, я позову соседей, и мы вместе сломаем дверь! – почти вскрикнула Мария. Замерла, прислушиваясь… Тишина…

Миссис Паркер быстро вышла на улицу и постучала в двери домов №13 и №15. Там жили две очаровательные семьи: Оуэнсы и Рэйнельсоны. Паркер однажды помог малышке Джеси Оуэнс, когда та отравилась. Родители не знали, что с девочкой, думали, что просто расстройство желудка, а малышка, на самом деле, попробовала волчьей ягоды из парка и не говорила об этом, боясь наказания. Джеймс сразу определил болезнь, и девочка оказалась вне опасности. Так что сейчас чета Оуэнсов была рада отдать долг. Что же до Рэйнельсонов, Майкл, отец семейства, приходился каким-то дальним родственником Марии. Благо, день был выходной, и обе семьи оказались дома. Они, конечно, были рады помочь и через пять минут пять человек стояли у двери кабинета мистера Паркера.

 

 

Отчего только человек сходит с ума? Вроде жил себе поживал, добра наживал… Да взял вдруг и потерял рассудок!

Один влюблен и, потеряв любимую, сходит с ума… Другой построил свою компанию, положил на это всю свою жизнь, а компания возьми да и обанкроться. Человек оказывается на улице, и ему ничего больше не остается, кроме как умереть, предварительно душой оставив эту бренную землю. А чего им держаться за свое сознание? Ведь никто и ничто больше не ждет их, не волнуется за них, не любит…

Яркие солнечные лучи играли в волнах, медленно набегавших на брег. Облака лениво ползли по небу. Если прислушаться, можно в такой день услышать, как они шуршат. Разноцветные кроны деревьев легко шелестели в налетевшем ветерке. Тихая песня природы лилась, окутывая своей мелодичностью двух молодых людей, сидевших на расстеленном на золотом песке полотенце. Поль медленно поднял и положил свою ладонь на маленькую ручку Ани. Та вздрогнула, но не отдернула руки, как делала это последнее время. Поль улыбнулся. Ани смотрела вдаль, на море. Золотистые волосы развевались на ветру. Легкая белая кофточка, расстегнутая на верхние пуговички, сползла с плеча. Он любовался ею.

Что удерживает нас в этой чертовой жизни от сумасшествия? Только любовь! Любовь к родителям, любовь к мужу, жене, мужчине или женщине, любовь к закату, к лужайке перед домом, любовь к тому, чего не оставишь.

Но что же такое любовь? Это искра, которая однажды возникает между двумя людьми и больше никогда не гаснет? А, может, привязанность, дружба, привычка, перерастающая из каждодневного общения в жажду быть рядом друг с другом всегда. Второе вероятнее первого на мой взгляд. Искра – это уж слишком, о таком пусть пишут фантасты. А я о прозе жизни… Хотя… Но почему же все встречающиеся каждый день люди не влюбляются? Должно быть, все же какая-то звездочка раскалывается пополам и попадает именно в сердца тех двоих избранных… Значит, и первый, и второй варианты по-своему верны и ошибочны.

Мне случалось видеть, как любовь вытаскивала людей из депрессии, горя, отчаяния. Заставляла забывать самые ужасные вещи. Исцеляла и возвращала к жизни. Иногда бывало, что любовь служила и мне всего лишь развлечением. Это ужасно – любить со скуки. Но такова жизнь. Любовь часто склеивала разбитые сердца. По молодости все чаще любовь – только игра. Глубокие чувства рождаются в сердцах, уже начавших осознавать цену жизни, а иногда и ее бесценок. Поэты говорят, что только одно может победить любовь. Я так не считаю. Во-первых, много чего может победить любовь: обстоятельства, новая иная любовь или, того хуже, привычка. Время часто неплохо лечит любовь. Рушится красота, под своими обломками погребая страсть. А на одной душевной привязанности истинной любви, как мне кажется, не построить. Но что интересно – смерть-то как раз и не может победить любовь. Она может успеть сломать человека. Но придет иная любовь и вернет его к жизни, починив и поставив на ноги.

Любовь побеждает смерть.

 

 

- Мистер Оуэнс, - обратился к высоченному широкоплечему рыжему мужчине мистер Рэйнельсон, - у вас есть дома отвертка? Вчера я отнес свою на работу и там ее и оставил.

- У меня есть кое-что получше! – воскликнул громогласный рыжий джентльмен.

Он немного отошел и со всего размаху ударил плечом в дверь кабинета. Под такой силой хлипкого вида дверь жалобно скрипнула и, затрещав, отворилась. Мистер Оуэнс не менее громко, чем прежде, воскликнул: «Вуаля!» Мистер Рэйнельсон, обладавший наружностью истинного джентльмена, только укоризненно глянул на соседа и вошел в кабинет, на всякий случай дважды стукнув о косяк дверного проема. Это выглядело весьма смешно со стороны, потому как сама дверь болталась уже на одной петле. За мистером Рэйнельсоном вошла Мария и позади нее две дамы, супруги вышеозначенных джентльменов, завершал шествие мистер Оуэнс.

- Джеймс… - робким голосом, в котором слышались слезы, тихо позвала миссис Паркер.

В кабинете царил полумрак. Уже темнело, а свет еще не горел. Воздух, как это ни странно, не был застоявшимся, позже Мария увидела, что открыто окно. На столе в беспорядке лежали какие-то бумаги. А на кушетке лежал и сам мистер Паркер. Мария бросилась к мужу. Глаза Джеймса были открыты и смотрели куда-то в потолок. Руки скрещены на груди. У самой кушетки валялась папка с исписанными листами и рядом ручка.

Вошедшие соседи смутились. Миссис Паркер не без страха смотрела на мужа.

 

 

Поль сидел на открытой террасе, глядя на небо.

О! Как прекрасно сегодня было небо! Темное, безоблачное; ровная синяя краска заливала небосвод. Звезды весело мерцали, какая-то мелодия звучала в ушах молодого француза.

Он что-то тихо напевал себе под нос. Луна гордо сияла в царстве тьмы. И в то же время в ее торжественно-королевском виде подчас отображалось смущение и испуг. Он видел ее лицо. Такое, каким оно было раньше: спокойное, милое, немного растерянное. Правда, сейчас эта Ани снова возвращалась к нему. Но когда Поль вспоминал последние месяцы: какой он видел ее тогда, его невольно пробирала дрожь.

Ани была в доме, спала. Вдруг вскрик, ужасный вопль прорезал тишину ночи. Поль вскочил на ноги, с ужасом узнав ее голос. Он вбежал в дом: какой-то человек в черном стоял напротив постели Ани. Бедняжка была в ужасе. Поль подбежал и за локоть вытащил незнакомца на улицу.

- Что вам нужно?!

- Я… Простите, сэр…

- Кто вы?! Что делали в моем доме ночью?!

- Сэр, я…

- Отвечайте немедленно!!

- Да вы не даете!

- Ах, я не даю?! – вскричал Поль.

- Да, сэр! Я Джон Ворн, и я заблудился, я не местный. Набрел на ваш домик, зашел спросить дорогу, а здесь дама! Кричит!

- Хм, - Поль помрачнел и чуть успокоился. – Ну, ладно… Я вам верю. Но… Чего вы сейчас от меня хотите?

- Узнать дорогу!!!

- Ближайший город вон в ту сторону, я бы и сам отвез вас туда, но должен успокоить жену. Она… Больна, посторонним не следует здесь появляться.

Поль спровадил незваного гостя и вернулся в дом к Ани. Она была без сознания. Бледные черты ее подрагивали в темноте. Он присел на край кровати.

- Ани… - тихим голосом позвал Поль, отодвинув со лба волосы, поглаживая лицо. – Маленькая моя…девочка, очнись…

Испуганный до смерти молодой человек поспешил открыть окно: поток свежего морского воздуха сразу сделал свое дело. Веки дрогнули, глаза открылись, и Поль увидел ужасный лихорадочный блеск.

- Ани…

Девушка повернула голову на голос, вздрогнула, вскочила и отбежала в темный угол комнаты. Поль попытался подойти, но с его приближением она все больше вжималась в стену. Юноша испугался навредить и без того больной жене и, не желая более ее пугать, вышел из комнаты.

Как на следующее утро, так и во все другие последующие дни, Поль Ани не видел, точнее видел, но не ее. То и дело где-нибудь за углом мелькала белая тень, но на зов не выходила, а, напротив, от приближающихся голоса и шагов пряталась.

 

 

Мистер Паркер не вставал с той самой злополучной кушетки в кабинете. Трогать его боялись, поскольку все, включая миссис Паркер, видели, что он жив и, как ни странно, относительно здоров, хоть и не откликался на плач и моленья жены. Миссис Паркер почти все время проводила рядом с Джеймсом, пыталась говорить, но не видела ни ответа, ни даже хоть какой-нибудь реакции на свои слова. Наконец, терпение жены иссякло, а точнее сказать, просто сдали нервы. На следующий день она пригласила к мужу доктора. Ближайший друг мистера Паркера доктор Форстон примчался по первому зову Марии, узнав о случившемся несчастье. После осмотра он вышел к Марии и тихо заявил:

- Ваш муж, Мария… Невменяем. Не дожидаясь решения коллег, могу сказать, что Джеймс в состоянии аутизма. Он абсолютно неконтактен и полностью погружен в свой внутренний мир. Его поступки, если он вообще будет что-либо делать, будут необъяснимы и, возможно, опасны...

Мария выслушала, опустилась в кресло и закрыла лицо руками.

– Мария... Его следовало бы положить в клинику... – Доктор Форстон осекся, поймав взгляд женщины. – Но, если хотите, я оставлю его здесь. Оформить на вас документы, чтобы вы сами ухаживали за ним, не сложно, учитывая мои связи. Однако, учтите, что вам придется кормить его с ложечки и стирать за ним пеленки...

– Хорошо.

– Чуть что – немедленно звоните мне. Да... И, простите, у вас хватит... средств?

 

 

 

III

 

 

Холодная краска неумолимо приближающихся морозных вечеров уже подступала к огненным морским закатам. И этот холод сковывал не только природу, но и сердца несчастных беззащитных людей. Так и Поль чувствовал, что приближается нечто плохое. Чувствовал как-то странно, потому что Ани-то как раз становилось лучше. Причем после той жуткой ночи, которая послужила таким страшным потрясением, Поль думал, что она просто больше не вернется, что теперь ничем уже не помочь. Однако он сильно ошибался.

Три дня и три ночи Поль почти не видел Ани. И вот однажды, когда после трех бессонных ночей Жёнэ упал на кровать и провалился в сон, в комнату, озаренную голубоватым светом луны вошла, нет, скорее впорхнула, да, легонько проскользнула белая фигура. Поль вдруг почувствовал, как его губ касаются такие знакомые, нежные, горячие и сладкие губы Ани. Он не поверил и, решив, что это сон, боялся открыть глаза. Ее рука расправила волосы таким знакомым движением. Легкое шелковое платье скользнуло с тонкой талии на пол.

На следующее утро, проснувшись, Поль обнаружил жену в своих объятьях. Она спала, а на устах ее скользила легкая улыбка.

- Я сошел с ума… - прошептал он.

Длинные густые ресницы дрогнули и вспорхнули. Глаза, полные любви и ласки, поднялись на остолбеневшего Поля.

- Доброе утро, любимый, - промурлыкала она.

- Ани?..

- Ну, кто же еще… - она прижалась к нему.

- Ани…милая… Что с тобой?

- Что со мной? Глупыш…со мной все как всегда: я счастлива. Я люблю тебя. А вот с тобой-то что?

Поль открыл рот, но так и не нашелся, что же ей ответить. А Ани, не ожидая ответа, только положила голову ему на грудь и прикрыла глаза. Что думать после этого, Поль не знал. Ани поздно встала, приготовила завтрак, немного путаясь на кухне. Потом предложила мужу прогуляться. Ничего не спрашивала. Но ничего и не узнавала вокруг. Она часто говорила о сестре, причем в настоящем времени. И скоро Поль понял, что каким-то образом из памяти ее любимой выпал весь злополучный период их жизни. В памяти Ани все было хорошо, и все были счастливы. Перед ним была прежняя, любящая его Ани. Жёнэ прекрасно понимал, что так нельзя, но и ломать этого не находил сил.

Его любовь заставила ее вернуться. И не только вернуться, но и излечить саму себя. Выкинуть из памяти ненужное зло. Все это сделала любовь.

Не судите строго бедного Поля. Поймите, его жизнь после этого стала похожа на рай. Ведь все было хорошо. Она была счастлива. А рассказать что-то Ани, значило убить ее. Жёнэ не мог и не желал этого делать. Одного он не мог понять, почему же она не задает вопросов? Ведь она не знает, ни где она, ни как здесь оказалась. А где ее любимая сестра? Ничего. Она ничего не спрашивала. Конечно, это была неизвестность, жизнь на вулкане. Но… Поль предпочел жизнь на вулкане жизни в аду. И ведь, согласитесь, он был прав…

 

 

Темная комната с полузадернутыми портьерами на окнах дышала тяжестью и болью, окутавшей теперь молодую семью Паркер. Вдруг звеневшую тишину нарушил скрип открывшейся двери. В комнату вошел мальчик. Он удивленно смотрел на спящую в кресле бледную мать и на отца, без движений лежавшего на кушетке. Карл подошел к кушетке и дернул отца за рукав. Рука Джеймса, будто мертвая, упала с груди. Картина была страшная, но вместо того, чтобы заплакать, малыш только сосредоточенно закусил нижнюю губу. Он сел на пол возле кушетки и заметил полувыдернутые ветром из папки листы, вытащил их, разложил вокруг себя и начал что-то читать.

Миссис Паркер открыла покрасневшие от усталости и постоянного нервного напряжения глаза и увидела сына, сидевшего подле отца и что-то быстро чирикающего в его папке. Но как Карл сюда вошел? Ведь гувернантке запрещено было его сюда пускать. Не уследила…

- Карл! – позвала Мария, однако, мальчик даже не вздрогнул и не отвлекся на голос матери. – Карл! – тверже и громче повторила она. Снова никакой реакции. Тогда Мария встала и сделала уверенный шаг к кушетке, но мальчик вдруг резко вытянул свободную от письма левую руку, повелительным, чисто джеймсовым движением, приказывая не приближаться.

От неожиданности Мария вновь упала в кресло. Как он сейчас был похож на отца за работой. Невольно на ее глаза навернулись слезы. Она закрыла лицо руками и заплакала, впервые за все это время. Слезы часто невольно перетекают в сон. Так и случилось. Разбудил Марию неожиданный громкий вскрик. Она открыла глаза и увидела, что сын подпрыгивает на месте, смеясь и размахивая в воздухе небольшим клочком бумаги.

- Нашел! – раздался сквозь смех детский звонкий голосок.

- Что? Что ты нашел, Карл? – испуганно спросила Мария, вставая.

Однако ответа так и не получила. Карл вскочил на кушетку и начал за шиворот по мере своих сил трясти отца, потом дал ему две-три оплеухи и пихнул прямо в глаза клочок бумаги. Мария хотела остановить кажется обезумевшего сына, но то, что произошло в следующую минуту, вновь заставило несчастную женщину упасть обратно в кресло, с которого она только что с трудом встала. Безжизненные руки Джеймса вдруг вздрогнули и схватили из ручек ребенка клочок бумаги. Паркер резко сел на кушетке, чуть не стряхнув на пол сына, вовремя успевшего ухватиться за руку отца. Через минуту доктор, подхватив на руки хохочущего сына, и сам, хохоча, кружился по комнате и в голос кричал «нашел!». Наконец, оба рухнули на пол от усталости, не переставая лучезарно улыбаться. Только тут Мария, собрав остаток сил, поднялась с кресла и приблизилась, нависнув над сыном и мужем.

- Что здесь происходит? – слабым голосом пролепетала она.

- Мы нашли, Мария! – воскликнул Джеймс, снова вскочив на ноги и подхватив теперь на руки жену.

- Что нашли?

- Формулу!

- Какую формулу?

- Эту! – Джеймс показал Марии клочок. На нем были какие-то незнакомые ей коэффициенты, поэтому она скептически уставилась на воскресшего мужа.

- Мария, это… Как бы тебе объяснить… Это спасение! Это тождество может спасти тех французов, помнишь?

- Помню… Но как?

- Я докажу, что она не сумасшедшая и значит, ее можно лечить иначе. Ты права, при постановке диагноза тогда я, действительно, допустил ошибку. Но вот этим я ее исправил! – и Паркер снова тряхнул в воздухе формулой, ставя Марию на пол.

 

 

Поль вошел в дом с охапкой лесных цветов, как она и просила. В доме было странно холодно. Он положил цветы и увидел, что окно и дверь распахнуты настежь. Комната пуста. Ее нет. Он обежал весь дом, как сумасшедший не переставая звать Ани. Ничего. Ни звука. Ее нет. Она исчезла. «Господи! Что же делать?! Куда она ушла?! А вдруг ее украли?!!» Его взгляд упал на кухонный стол, на нем лежал лист бумаги, на котором Поль узнал печать французского суда.

 

 

- Да, срочно! – орал Джеймс в трубку. – Джек, всю страну облазьте! Нет! Всю Европу перекопайте, но найдите их! Они нужны мне! Понимаешь, это срочно!!! Вопрос жизни и смерти! Если что узнаешь, шли факс! Буду ждать!

Паркер кинул трубку.

- Джеймс, ну что?

- Да ничего! Как сквозь землю провалились! Ну ничего, Джек найдет их, в конце концов, он имеет связи в Скотланд-Ярде. Найдут! Я верю! - на этот раз доктор совершенно точно уверял самого себя. – Понимаешь, Мария, они не могут сейчас пропасть. Эта формула, которую начал выводить я и закончил Карл…

- Но как это удалось четырехлетнему мальчику? – перебила Мария.

- Понимаешь, грубо говоря, это формула сумасшествия… Дорогая, ты когда-нибудь слышала, что сумасшедших понимают только они сами и дети? Так вот. Это правда. Я сам пытался ввести себя в подобие сумасшествия, и пока меня это не захлестнуло, я написал левую часть формулы. А потом Карл смог дописать правую. Понимаешь?

- Не очень…

- Так… Сейчас… Эта формула основана на нервных и интеллектуальных данных, заложенных в каждом из людей. Эти данные обозначаются переменными. Получается простейшее тождество с несколькими переменными. Точнее, это уравнение, оно… Короче, поставив в переменные, скажем, твои данные, мы тождества не получим. Уравнение не сойдется. Левая часть не будет равна правой. Но если мы подсчитаем, сколько процентов составляет левая часть от суммы правой и левой частей, узнаем, насколько ты психически не стабильна, грубо говоря, насколько ты сумасшедшая.

- А если уравнение сходится и становится тождеством..?

- Правильно. Тот человек, у которого оно сойдется, неизлечимый сумасшедший.

- Боже мой… Джеймс, и ты хочешь сказать, что та девушка…Ани…

- Не сумасшедшая! Я все проверил. Она находится в близком к этому состоянии, но ее можно вылечить. Покой и постельный режим, любовь и забота – все, что ей нужно.

- Но это значит, что ее муж правильно поступил, увезя ее?

- Выходит, что так.

- И теперь…

- Теперь необходимо во что бы то ни стало найти их обоих. Я могу вылечить эту девушку, - раздался звук приходящего факса, Паркер бросился к нему, - Все будет хорошо! Я вылечу ее! – Мария со счастьем и гордостью смотрела на мужа, а он с нетерпением тащил факс.

Наконец, Джеймс оторвал лист с длинным текстом и впился в него глазами. Улыбка озарила лицо.

- Нашли! Они во Франции! – весело воскликнул он, читая вслух, - Слушай! «Мсье и мадам Жёнэ были обнаружены во Франции. В Париже». Слышишь, их нашли! - он почти смеялся. Потом продолжил читать. «Мадам Жёнэ была аре…» Что за бред… - Джеймс перестал читать вслух и погрузился в документ, с каждой строчкой лицо его мрачнело. Дочитав до конца, он сжал лист в руке и упал в кресло, закрыв лицо рукой. Мария осторожно высвободила лист из рук и невольно дочитала вслух:

- «…была арестована и препровождена под конвоем в Париж, где состоялся суд. По найденным уликам дама была признана виновной в убийстве своей сестры Жаклин Мер. После оглашения приговора в зале суда женщина упала и, как показалось окружающим, потеряла сознание. Подоспевший врач распознал сердечный приступ. Вскрытие показало, что смерть наступила мгновенно. Свидетели показывают, что в тот момент, когда мадам Жёнэ упала, на втором ряду встал мужчина и быстро вышел из зала. На следующий день, при осмотре дома Жёнэ был обнаружен труп мсье Жёнэ, застрелившегося в своей комнате. Газеты писали, что совесть убила мадам Жёнэ, однако, на следующий день появилось опровержение. В тот же день на границе Соединенных Штатов с Канадой был задержан мсье Мер, муж покойной мадам Мер. После произведенного допроса был назначен пересмотр дела об убийстве мадам Мер. Покойная мадам Жёнэ была оправдана, а истинный убийца получил по заслугам. Жаль, что правосудие порой немного запаздывает».

- Мария…

- Боже…

Паркер встал, подошел к столу, достал клочок бумаги, на котором была написана формула и который пока был в единственном экземпляре, чиркнул спичкой и поджег бумажку. Она сгорела быстро и незаметно, так же, как сгорели жизни двух несчастных сумасшедших по вине еще одного теперь не менее несчастного сумасшедшего. Джеймс аккуратно собрал пепел сожженного открытия в руку, подошел, открыл окно и сдул пепел, ветер быстро подхватил и развеял серую пыль, а знаменитый добрый доктор Паркер тихо прошептал: «В память моей ошибки…».

 

Конец

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Июль 2002 года