День первый.

 

Я проснулся от сковавшего тела холода. Попытался встать, но ударился головой. Я не мог понять, где лежу, нащупал сверху «потолок», «стены», все было металлическим. Ужасно болела голова. Казалось, что она вот-вот лопнет, от поступающей в нее крови. Я запрокинул голову назад и отдышался. Интересно, где я?

Единственное, что я помнил, это скрип колес, тормозивших по раскаленному июльскому асфальту и скрежет металла, словно пару сотен пустых консервных банок, положили под пресс.

Я помню, как вызвал такси, чтобы съездить к Роуз - моей дантистке. Помню, как заботливый таксист усадил меня в машину и закрыл за мной дверь, (я слеп от рождения). Я держал свою тросточку и слушал в наушниках в сотый раз записанный репортаж с футбольного матча «Россия – Эстония», и, несмотря на это всегда вздрагивал, когда голос комментатора Виктора Гусева невозможно было разобрать, от внезапного рева трибун. Кержаков забивал свой очередной гол.

Я поднял правую руку и размял озябшие пальцы и провел по груди. На мне был костюм, галстук и атласная рубашка. Засунув руки в левый карман, я нащупал там любимый плеер с наушниками и четки.

Хм…. Странный набор.

Я не мог вспомнить, что брал с собой четки. Они были семейной реликвией и всегда лежали в деревянной шкатулке. В правом кармане лежали солнечные очки. Я почувствовал какой-то затвердевший гель на своей коже. Похоже, меня забальзамировали. Черт побери, они меня обмазали этой гадостью! Каждое движение причиняло огромную боль. Пальцы были «деревянными», мне потребовалось много времени, чтобы их размять.

Я принялся изучать свое «пристанище» (если конечно его можно было так назвать). Для начала вновь ощупал стены, теперь уже сантиметр за сантиметром, не было ни одного шва - все было цельным. Впрочем, как и потолок.

Но я как-то дышал, значит, сюда проникал воздух. Обшарив каждый сантиметр, я попытался почувствовать ладонями сквозняк, и найти отверстие.

Через несколько минут меня охватил приступ клаустрофобии, и я ускорил поиски. Сверху над собой я нащупал щель. Я просунул в нее пальцы и попытался подтянуться. Я толкал стенку изо всех сил, но мои усилия были тщетными. Она не поддавалась. Зато нащупал выбитые в металлической стенке буквы. Гладил их, пытаясь прочесть. Это продолжалось с полчаса. У меня уже заканчивался воздух.

Потом я понял, что буквы были выбиты изнутри, и принялся заново ощупывать каждую букву, мысленно представляя ее начертание снаружи. Прочитанное повергло меня в шок: это было мое имя и две даты.

 

Я лежал в гробу в нашем семейном склепе.

Боже!!! Они подумали, что я умер, и похоронили меня. Да, да!!! Надпись крышке на ощупь была такой же, как у погибшего в прошлом году дяди Фредди. Господи!!! Они… Они похоронили меня заживо…

Я начал дико кричать… Стучал по крышке и вопил изо всех сил. Однако от этого дела в гробу совсем закончился воздух, и я почувствовал это слишком поздно. Остановился, только когда заболели суставы. Я пытался отдышаться, но мне не хватало кислорода.

Даже не знаю о чем и думать: то ли проститься с жизнью или срочно придумать способ выбраться отсюда. Я попытался мысленно представить, где может лежать гроб, в котором лежал. Господи… Господи!!! Что же это!.. Меня похоронили…

Тут я вспомнил одну важную деталь.

Гроб дядюшки Фредди лежал на полке, примерно в метре от пола. Я помню, как положил гвоздику на крышку гроба на его похоронах.

Я начал переваливаться с бока на бок, пытаясь раскачать «металлический ящик». Было слышно, как скрипела деревянная полка. Я отталкивался все сильнее. В гробу стало невыносимо душно. Тут послышался треск и мой гроб, переворачиваясь в воздухе, полетел вниз. Он раскрылся по швам , и меня выбросило из него. Помню, лишь как сильно ударился головой и как по шее, горячим ручьем текла кровь.

Не знаю, сколько я пролежал, но когда очнулся, меня охватил сильный кашель. Мне казалось, что я глотал воздух ведрами и никак не мог надышаться. От этого кашлял еще сильнее и скоро, обессилев, рухнул на глиняный пол.

 

День второй.

 

Ужасно болела голова - я нащупал внушительную шишку на лбу. Очень хотелось пить. До меня доносилось карканье ворон, огромной стаей обитавшей на кладбище. Я, встав на четвереньки, побрел по холодному мраморному полу склепа в поисках выхода. Пройдя метр, я наткнулся на свой гроб. Обойдя его, я пошел дальше. Я уперся в стену и побрел вдоль нее.

Через две минуты я уже знал размеры этой комнаты склепа. В ширину она была в три, а в глубину четыре метра. Полка для гроба была разломана и лежала опрокинутая посередине комнаты.

Я встал на ноги и побрел, опираясь о стену к ранее найденному дверному проему, ведшему в коридор. В один момент моя рука провалилась в выем в стене. Это была полка-проем. Протянул руки и нашел вазу с живыми цветами. Я нащупал лепестки - лилии. Живые цветы...

И тут меня осенило... Я выхватил цветы и швырнув их на пол. Схватив двумя руками вазу, поднес её губам и запрокинул ее.

Боже мой, какое же я получил удовольствие!.. Холодная вода текла по моим щекам, шее и груди. Жадно пил, и вода казалось, имела необыкновенный вкус и была как никогда приятной. Положив вазу в проем, и вытерев губы ладонью, я побрел дальше.

Нашел шесть таких проемов, и в каждой были живые цветы в вазе. Наверняка, моя бедная Лора, оплакивая меня, расставила вазы с моими любимыми цветами. Лора… Это доброе создание скорее всего снова придет сюда поменять цветы и найдет меня. Не сегодня, так завтра она будет здесь…

Я боялся своих мыслей, считая их слабостью и жалкой попыткой утешить себя.

Выйдя в коридор, я начал ощупывать стены в поисках выхода. Изучал каждый дюйм холодной стены, пытаясь найти хотя бы вентиляционное отверстие.

В течение часа я полностью изучил все комнаты склепа. Слева от моей комнаты покоились мой отец и сестра Анна, справа Дядя Фредди, мой брат Данди, двоюродный брат Питер, и тетя Милл. У каждого была своя комната. И в стенах всех комнат были одинаковые проемы. Только в них стояли искусственные цветы. В комнате двоюродного брата я даже почувствовал тепло горящей свечи и нащупал иконку. Его жена была православной, и раз в неделю молилась у его гроба. Это означало, что мои шансы выбраться отсюда возрастали вдвое.

Отлично… Ну просто великолепно… Это уже радовало…

Я сел на маленькую табуретку в комнате тети Милл. (Он была самой теплой, скорее из-за того, что рядом проходила теплотрасса к дому сторожа).

Припав ушибленным лбом к холодной стене, я снова заснул.

Наверно из-за сильного голода мне снились жареные сосиски в томатном соусе, румяный шашлык, обильно политый кетчупом, огромные куски ветчины, сыра и большая кружка дымящегося кофе. Все это стояло на скатерти, постеленной на траве. Рядом бегала моя маленькая Лили и не обращала на меня внимания. Но почему-то это меня ничуть не удивило. Больше меня озадачило то, что я не могу дотянуться до еды. Руки словно окаменели, и я прогнулся от их тяжести. Я пытался выкрикнуть имя моей дочери, но не мог пошевелить губами. Они налились тяжелым свинцом.

Проснулся от сильного голода, холодными когтями впившегося в мой желудок. Упав на пол и сгорбившись от боли, я пытался что-то придумать. Ужасно сосало под языком. По телу бурными реками тек пот. Я попытался встать на ноги, но сильное головокружение усадило меня обратно. Как хочется есть!..

Господи, если я выберусь отсюда, то снесу к черту этот проклятый склеп и перезахороню всех, в простых могилах! Только бы выбраться отсюда!

Встав на четвереньки, я снова побрел по коридорам семейного склепа. Пройдя в свою комнату, я вновь нащупал цветы. Достав один за стебель, я разломал его на несколько частей и, сморщившись, полошил цветок в рот. На мое удивление меня не стошнило. Уже расслабившись, я съел еще несколько. Спазмы в желудке прошли, но чувство голода не проходило. Рот обжигал тошнотворный вкус зелени.

Я сел на холодный пол, подложив ладони под ягодицы, и прислонился к спине. Ноги сводили судороги, но мне не хотелось вставать. Через некоторое время я впал в полудрему. Меня мучил жар, и снова хотелось пить. Во рту от голода собирался желудочный сок, и я все время выплевывал его.

Собрав последние силы, я встал на четвереньки и пошел в комнату Питера. Отворив дверь, встал, оперившись об косяк. Я прошел к столику, стоявшему в углу и начал ощупывать стоявшие на нем предметы.

В основном это были безделушки: сувениры, статуэтка которую я подарил ему на тридцатилетие, здесь же были и фигурки аистов, которых он коллекционировал всю жизнь. И, о боже, здесь стоял стакан! На нем лежал кусок хлеба. Одной рукой я взял его, другой холодный стакан. Поднеся стакан ко рту, я понял, что это водка. Сев на пол я мысленно отблагодарил родственников Питера.

Я ни разу не употреблял спиртное, но сейчас желание было очень большим. Надкусив хлеб, я очень долго его жевал, затем выпил водки. Но доесть я не успел – закружилась голова, и я рухнул на пол.

 

День третий.

 

Сквозь «этиловую полудрему» до меня доносилось карканье ворон. Очередные слуховые галлюцинации или сон? Кусок хлеба до сих пор был в моей руке, и я очень быстро с ним расправился. Стряхнув крошки на подол рубашки, я собрал их ладонью и положил в рот. Пожалуй, это было самое вкусное, что я ел в своей жизни. По крайней мере, мне так казалось.

Встав на ноги, я подошел к стене и начал искать расщелины, через которые могли бы доноситься карканья и поступать свежий воздух.

Вскоре я очутился в коридоре. Теперь я ощупывал стену не только на уровне груди как раньше, но и на высоте, до которой дотягивались руки. Мне попадались выгравированные силуэты, горшки с искусственными цветами. В конце коридора я обнаружил, что здесь потолок ниже примерно на метр, и я мог дотянуться до него кончиками пальцев. Потолок здесь был деревянный, и я почувствовал холодок. Я обрадовался; прыгнул и ладонью ударил потолок.

Послышался треск, и это усилило мой энтузиазм. Я бил потолок, но устав, присел на корточки отдышаться.

Через пару минут я побрел в комнату, в которой был «похоронен». Подняв сломанную крышку гроба, я потащил его в конец коридора. Положив на пол, я встал на него и ощупал потолок. Большие ровные доски были тесно прибиты друг другу.

Ближе к стене я нащупал кольцо – это был люк, похоже, запертый снаружи. Похоже, они переделали вход в склеп.

Тут же была сложенная раскладная лестница. Пахло свежим деревом, цементом – я предположил, что все это сделано после моей смерти, ведь прежде вход был в другом конце коридора.

Я выдернул лестницу из проема в стене и, установив ее опоры на полу, забрался на нее. Так было легче стоять. Тут же я нашел молоток и гвозди – скорее всего, для того, чтобы забивать крышки гробов. Господи, почему я не обнаружил все это в первый день???

Присел на лестницу, отдышался и взял в руку молоток. Затем начал бить молотком по тому месту, где по моим расчетам должен был быть замок. Пот щедро орошал мою спину, соленым, плотным ручьем прокладывая себе дорогу.

Я бил изо всех сил и через несколько минут мне показалось, что люк поддается. Иногда я бросал молоток и работал кулаками. Затем заново хватал молоток, пока не услышал треск. Положив молоток, я начал поднимать люк, упершись плечом. Но замок не поддавался. Зато трещало дерево, и через миг ссадины горячим огнем прожгли мое лицо и плечи.

Я выбрался наружу. Замок остался на месте, но люк был разбит в щепки. Жадно глотая чистый воздух, пытался встать на ноги. Услышав быстро приближающиеся шаги и голоса, я с облегчением лег на землю и вдохнул запах свежескошенной травы.