Совсем недавно его упорно и неумолимо окружало насилие. С самых малых лет он видел кровь, хруст костей, крики, боль и рев ярости. Ему стукнуло 22, и можно было бы уже привыкнуть, но нет. Насилие было кругом: в жизни, по телевизору, в газетах, в мыслях и в делах. Тяга человека к насилию и физическому разрушению вполне понятна, ведь человек – это лишь еще один зверь, животное. Венец природы? Полная чушь. У человека была возможность стать по истине царем природы, но он не оправдал ожиданий, и теперь ему приходится волочить существование такое же жалкое, насколько и гнусное.

Так же и Андрей. Явно он ожидал иного будущего, более радужного, более оптимистичного и радостного. Но судьба сложилась так, что ему пришлось существенно пересмотреть в целом свой взгляд на жизнь. Когда Андрею было 5 лет, умер его отец. Его зарезали за бутылку пива какие-то подростки в подъезде. Однако эта история вовсе не о том, как парень вырос, нашел своих обидчиков и наказал их суровой местью. Что случилось с этими подростками неизвестно, но берут сомнения, что они смогли дожить хотя бы до 20 лет. Однако вернусь к жизни Андрея. Уже через год после смерти мужа его мать перестала особо скорбеть, и в дом стали приходить посторонние мужчины. Сначала по одному. Затем иногда по двое и трое. До 8 лет Андрея выгоняли из дома на время прихода гостей, причем это происходило в любое время дня и ночи. Потом спившаяся мать и ее любовники-собутыльники по-настоящему обнаглели и не только не выгоняли сына на время оргий, но даже не закрывали дверь в комнату. Андрей тем временем исправно ходил в школу и не вызывал никаких подозрений насчет своей матери среди учителей. Единственное, что их смущало, что его мать ни разу не появилась в школе с начала учебы мальчика. Андрей всегда и всюду был один. В возрасте, когда некоторых сверстников собрали в школу, Андрей сам готовил себе еду, ходил в магазин на данные матерью с похмелья деньги, мылся, стирал одежду, учился. А еще через три года, когда пятикласснику Андрюше было 11 лет, у него не стало и матери. Во время очередной оргии озверевшие от вина собутыльники матери убили ее прямо во время полового акта. Ни с того ни с сего один из них перерезал ей горло и все. Андрей как всегда на время прихода гостей сидел в своей комнате, поэтому он ничего не видел и не слышал. А когда пьяные убийцы ушли, он решил из любопытства посмотреть, почему в комнате так тихо, и увидел растерзанное тело матери. Ублюдки после убийства стали тыкать в нее ножом, тушить бычки, плевать и при этом продолжали совокупляться с изуродованным бездыханным телом. Андрей не сразу понял увиденное, поэтому был предельно спокоен и позвонил в скорую. Таким образом, их обоих увезли. Его – в больницу, а тело матери – в морг. Врачи были в шоке, как мальчик все так спокойно перенес. Но Андрей вырос и вновь не стал мстить. После смерти матери его отдали на попечение одному из дальних родственников отца. Это был мужчина 42 лет, единственный человек, который был в родственных связях с мальчиком, пусть и в очень отдаленных и запутанных. Он жил один, дома был редко, так как был музыкантом в одной из андеграунд групп, поэтому был абсолютно безразличен и спокоен к появлению квартиранта.

В школе Андрея особо не обижали, более того, когда парень учился в старших классах, почти все пацаны знали от учителей и своих родителей, что Андрей растет сиротой и что проблем у него хватает. Однако он не раз видел, как на заднем дворе школы уже вечером собирались мальчишки и часто дрались. До крови. Пару раз побежденных даже уносили на руках. Насилие было рядом даже в школе.

А потом случилась его первая любовь. А потом она закончилась. Это длилось всего пару месяцев. Родители запретили Ире встречаться с Андреем. Виной этому послужило все то же сложное детство Андрея, если не сказать что кошмарное. После этого Андрей устроился работать на почту, потому что время ему девать было некуда. После школы он разносил газеты и пенсии, а вечером приходил домой. Его опекун приходил не всегда, но никогда не являлся домой пьяным, предпочитая лучше не приходить вовсе. Гостей он также к себе не водил, так что Андрею жилось спокойно и уютно, только одиноко, все-таки музыкант общался с парнем мало, в силу того, что виделись они не часто. Хотя Андрею он очень нравился, и в своих мыслях он называл его батькой.

Когда ему исполнилось 18, Андрей не стал поступать в институт, а пошел добровольцем в армию. О том, что насилие не обошло его и там, нечего и говорить. Первый год он стойко терпел, выплевал зубы, харкал кровью, терял сознание, но никогда не огрызался и не давал сдачи. Никогда не бросался в драку первым и подавно. Когда же Андрей сам стал старослужащим, он не мстил. Такое чувство, что из его мозга будто кто-то удалил само понятие и понимание того, что порой имеет место быть человеческая месть, и он никому и никогда не мстил и даже не держал зла. Скорее это были обида и непонимание всей этой агрессии. Взрослый и смышленый парень в этих вопросах оставался очень наивным и по-детски безропотным. Наконец, два года службы прошли, и Андрей отправился домой. Батьке писем он не писал, как и ему не приходило писем от родственника. Приехав домой, Андрей очень удивился, обнаружив дверь запертой. Подергав ручку двери, он уже собирался уходить, сам не зная, куда, но тут появилась соседка и, узнав Андрея, рассказала ему, что его опекун погиб в автокатастрофе. Точнее, его машину взорвали, как выяснило следствие, однако ключи и все имущество он перед этим переписал на парня, так как направлялся в тот злополучный день в аэропорт, чтобы отбыть на ПМЖ в Канаду и возвращаться не собирался. Андрей был поражен этим добродушием, но мыслей о мести убийцам музыканта не появлялось.

Почти сразу Андрей устроился работать в порт на разбор автомобилей и их погрузку-разгрузку на корабли. Работа была не очень, но одному ему хватало денег с лихвой. На выходных Андрей обычно ездил отдыхать на море, был также нередким гостем в ночных клубах города. Но бывал он там всегда абсолютно один. Нет, он был общителен, и записная книжка всегда изобиловала множеством номеров, но все это были номера знакомых, которые в ранг друзей никогда приняты быть не могли. Но он не особо переживал по этому поводу. Одиночество было его привычным состоянием и просто идеально подходило его жизни. Он много думал, придумывал, передумывал, тем самым компенсируя то, что по этой жизни он шел одиноким странником. Он вызывал грусть, но в душе с этим чувством перемешивалось еще и восхищение.

Прошло уже полгода, как Андрей пришел из армии и жил размеренно-обычной жизнью. Наступили очередные выходные, и он снова решил пойти в ночной клуб. Как всегда он пришел, заказал выпить и, устроившись за столиком в глубине зала, стал курить и попивать алкоголь. Он никогда не танцевал. Так прошло пару часов. Несколько видов и емкостей алкоголя успели смениться, а походка стала менять свою траекторию. Решив выпить кружку пива напоследок, он подошел к стойке, но заказать ничего не успел. Слева от него, где стояли забронированные столики, началась драка. В чем соль он не увидел, но драка набирала обороты. В скором времени добрая половина клуба стала драться друг с другом. После того, как в ход пошли подручные предметы, попыталась вмешаться редкая охрана, но несколько ударов, и охранники уже лежали калачиком на полу. Вдруг где-то сверкнул нож, а с противоположной стороны – ствол травматического пистолета. Стали раздаваться крики, выстрелы и падения грузных, крепких тел. Андрей стоял, ничего не понимая, абсолютно завороженный происходящим буйством агрессии. Прийти в себя его заставила пара крепких парней, которые в драке приблизились к стойке бара. Один из низ еле держался на ногах, кровь из носа и левой брови залили все белую рубашку, а его оппонент продолжал наносить безжалостные размашистые удары ножкой стула. Сломав ее о голову бедняги, он достал кастет и что есть мочи приложился тому в челюсть. Раздался хруст. Адрей отчетливо видел, как челюсть парня неестественно съехала сантиметров на 10 в бок от нормального положения. Вместе с этим в стороны полетели зубы. Вот прилетел еще удар и еще. Андрей смотрел на это, и окружающая вакханалия будто бы замерла и сбавила громкость. Он был заворожен тем, как убивали человека. Полуживое изуродованное тело упало на стойку бара лицом вверх. Обезумевший убийца стал просто разламывать голову жертве. Кости легко поддавались, да так, что лицевые кости в районе скул вскоре провалились внутрь, надбровные дуги были размозжены, на нос даже не было намека. Из месива, которое было еще час назад пьяным лицом, раздавался еле уловимый хрип. Андрей стоял на месте. И ему не хотелось мстить. Спустя полчаса приехал ОМОН. Забрали почти всех, даже Андрея, хотя почти всех утром же и выпустили. Оставили вроде пару человек. А как Андрей узнал позже, в том клубе за одну ночь погибло пять человек. А тот парень выжил. Правда, умер в психбольнице спустя месяц. Повесился. После операции на лице с него сняли бинты, и он не выдержал этого кошмара. На пластическую операцию у него денег не было, а описывать, что стало с его лицом, желания нет никакого. Это с учетом того, что после той драки он разучился говорить и боялся людей. Так, что мочился при виде любого человека рядом. А ведь когда это был местный авторитет.

- Нужно что-то менять, - часто говорил про себя Андрей. – Я устал от этого. Такая жизнь мне абсолютно не нужна.

Так, уже через месяц Андрей отправился в местный монастырь. Вкратце объяснив, что с ним стряслось батюшке, он попросился остаться там. И остался. С той поры его жизнь существенно наладилась. Ему казалось, что он жил в каком-то другом мире, абсолютно светлом и чистом, не то, что творилось за забором монастырской обители. Через год его назначили звонарем. На всех важных мероприятиях он звонил в колокола, и ему такая жизнь очень и очень нравилась. Он даже не мог предположить, что спасение от всех страхов и невзгод крылось совсем рядом, в монастыре. Хотя чего удивляться, Андрей-то не был ни крещеным, ни верующим и к религии относился довольно прохладно.

- Батюшка, я хотчу сказать вам спасибо, - спустя полтора года Андрей пришел к настоятелю. Тот благословил его, и улыбнулся искренней и чистой улыбкой, которая, казалось, никогда не сходила с его лица.

Андрей сразу же, как только окончательно ушел от мирской жизни, продал свою квартиру и все имущество, а вырученную сумму, причем довольно существенную, отдал на содержание монастыря и строительство часовни. Сначала он не обращал внимания, но позже стал замечать, что некоторые постояльцы монастыря как-то необычно смотрят на него. Эти взгляды были словно кляксы посреди белого листа жизни в обители монастыря. Через полгода, Андрей спросил об этом у настоятеля, но тот наговорил что-то невнятное о том, что парень еще не просветлел, а вечная улыбка только укрепила веру в слова, а точнее в факт того, что слова настоятеля были истиной единственной и непоколебимой, как Слово Божье. Даже здесь Андрей словно не замечал, что все не так свято, безмятежно и чисто, как ему могло казаться. На все злые и косые взгляды он отвечал чистой и беззащитной улыбкой, которая могла пленить кого угодно. Кто имел сердце.

Но вот Андрею исполнилось 22 года. Все продолжало идти своим чередом. Безмятежно и чисто. Безгрешно и светло. Однако в один из дней произошло событие, которое повлекло за собой очень серьезные и непоправимые последствия. Этот день был ничем не примечательным, таких в веренице жизни монастыря была не одна сотня, не одна тысяча. С утра была служба, затем все отправились на учебу. Андрей в тот момент очень увлекся библеистикой и был поглощен этой наукой, хотя многие вещи были запутаны и непонятны ему. За ответами он обращался к старцам, которые постоянно находились в библиотеке, если же они были заняты Андрей не имел привычки их отрывать от дел и шел сразу к батюшке, к настоятелю монастыря. Вот и в этот раз, не разобрав старославянские записи Ветхого Завета, он отправился в келью к настоятелю. Спустившись на нужный этаж, внутри него что-то как-то странно зачертыхалось. Предчувствие чего-то очень и очень плохого. Подходя к нужной келье, Андрей услышал странные звуки. Глухой стук сменялся каким-то бормотанием. Андрей медленно подошел к келье и чуть приоткрыл дверь. Увиденная картина повергла его в шок. Настоятель бил большой палкой одного из монахов по спине.

- Вот будешь знать, сукин сын, как лезть не в свое дело, - бормотал остервеневший батюшка.

Андрей стоял ошеломленный и пораженный.

- Если тебе было сказано, что мне нужны деньги, значит, их нужно было отдавать мне, - святой отец продолжал свое дело. – И плевать мне на ваш монастырь и на вас всех

- Я собирался так и сделать, - еле бормотал монах. Его спина была вся в крови, так как на конце палки были загнутые гвозди.

- Ага, собирался. Помню, как вы накинулись на деньги этого тупого Андрея. И ведь были еще долей недовольны. Он потом приходил и сопли жевал, что на него все косятся. Безмозглые вы. Фанатики, - святой отец продолжал бить с еще большим остервенением. – Я вас отучу от вашей религиозной тупизны.

Андрей был просто в ступоре. Спустя секунду он уже кинулся прочь в свою келью. Он не слышал и не видел, как святой отец вышел из кельи и увидел убегающего Андрея. Но он даже не разглядел, кто именно это был.

- Кто бы это ни был, - шептал батюшка, – Достанется сегодня всем. Беги, - бросил он в сторону монаха, – Пусть Андрей вечером звонит на всеобщий сбор.

Андрей прибежал в свою келью, упал на колени и стал молиться. И хотя губы и шептали слова молитвы, но глубоко внутри его головы были совсем другие мысли. Он просто не мог осознать, как могло быть то, что он увидел внизу. Увиденное никак не вязалось с тем, что Андрей представлял и ощущал раньше. Все его мечты и все его взгляды на бытие вмиг разбились и исчезли. Он снова не хотел мстить, но внутри его разгоралось пламя чувства того, что нужно что-то сделать. Монастырская жизнь была последним вариантом и последним путем, последним выходом, но вот и за этой дверью оказалась замурованная кирпичом стена. Андрей не знал, что делать. Уйти из монастыря? В более грязную и гадкую, хотя и более открытую жизнь. Нет. Оставаться здесь – тоже нет. Другие варианты если и могли быть, не приходили. Искать спасение в каждодневных молитвах и покаяниях казались Андрею слишком бездейственными. И уж тем более заявить о том, что он видел и слышал, было бы очень опрометчивой ошибкой, которая могла повлечь еще более серьезные последствия. Оставалось стоять на коленях и молиться Богу. Хотя в этот момент он не понимал, если Бог есть, то почему он допускает все это зло, насилие. Если эта расплата за грехи, то она очень жестокая. Гораздо более жестокая, чем все грехи, которые когда-либо совершили люди.

Через какое-то время к Андрею пришел побитый монах. Он заявил, что нужно собирать всех на сбор по велению настоятеля и Андрей должен возвестить об этом колокольным звоном. Андрей не подал виду, что он знал и видел что-либо. Дежурно домолившись, он направился на колокольню. Но уже стоя в дверях Андрей резко обернулся и что-то решив внутри себя уверенно зашагал на колокольню. На улице было привычно тепло для весны, щебетали птицы, и кругом расцветали цветы и деревья. Андрей всего этого не замечал, окружающий мир казался ему серым и безжизненно бесцветным. Поднявшись на колокольню, он привязал припасенную с собой веревку к канату, которая отходила от главного колокола, затем аккуратно привязал все остальные колокола и мог теперь одной веревкой звонить. Андрей постоял немного с закрытыми глазами и, трижды перекрестившись, стал звонить в колокола. Звон был необычно громким и довольно сумбурным. Через несколько минут к главной зале обители стали сходиться монахи. Андрей внимательно всматривался в выходящих монахов и жадно искал настоятеля, но тот не появлялся. Монахи вряд ли понимали, зачем их собирают, но как всегда шли по зову колокола на сбор. Они заподозрили что-то неладное в сегодняшнем звоне, который заметно отличался от привычного аккуратного и мелодичного в исполнении звонаря Андрея. Они указывали пальцем на колокольню и о чем-то переговаривались с серьезными взглядами. Вот вдали показался настоятель, который сейчас Андрею уже не казался таким уж святым и всепомогающим. Андрей в какой-то момент перестал звонить, всматриваясь в довольное и вечно улыбающееся лицо настоятеля. Теперь эта улыбка казалась маской, которая скрывала истинное лицо еще одного грешного и жалкого человека. Андрей еще несколько раз дернул веревку, и колокола остервенело зазвонили. Настоятель как-то странно прищурился на Андрея и перекрестил его.

Наконец, Андрей схватил конец веревки и, пока колокола еще эхом звучали, стал связывать ее. Как именно, снизу было невидно. Монахи же уже почти все высыпали на улицу и заполонили дворик перед соборной залой. Вдруг как-то резко колокол зазвенел и внизу разлетелся вздох шока и бормотание, как будто при виде чего-то ужасного.

А ужасное и вправду случилось. Андрей накинул на шею связанную на конце веревке петлю и бросился с колокольни. Позвонки переломились сразу, и смерть Андрея была мгновенной, почти не мучительной. Монахи стали судорожно креститься, а настоятель, развернувшись, побежал обратно в свою келью. Возможно, если бы Андрей хоть раз в своей жизни отомстил за все зло и насилие, которое рыскало вокруг, может, он дожил бы до старости, как многие из нас, и так бы его жизнь не оборвалась. Но может, в таком случае он не стал бы таким чистым человеком, таким светлым человеком в царстве земного грешного мрака. Ведь слишком дорогой для Андрея оказалась цена непротивления насилию, такому беспощадному и вездесуще-всепоглощающему. Таково непротивление насилию. Суицид.