Стоит самое гнусное время – конец декабря. Темнота, оттепель. Башмаки тонут и чавкают в холодных лужах, те в ответ плотоядно похрустывают свежими льдинками, ждут, когда грянет настоящий мороз, чтобы застыть, превратиться в опасные ледяные дорожки, весело и зло засверкать и переломать с десяток-другой рук и ног, а если повезет – ключиц, ребер и позвоночников… Метет, воет за окном.

Мне всегда страшно в темном ноябре и в ледяном, безжалостном декабре. До самого Рождества. А с Рождеством, словно приходит в мир что-то новое. Трудно определить, что именно. Это хорошо чувствуют воробьи. Принимаются вдруг орать по-весеннему, в разгар-то зимы, на застывшей, скованной страхом и спячкой улице. Тогда же и небо по-другому пробует розоветь, и вечера становятся менее жуткими, и комок, что, оказывается, сидел в горле, начинает потихоньку, помаленьку рассасываться…

Итак, очередной декабрь скользким слизнем переползает в январь, убивая надежды и высасывая жизнь из тех, в ком она еще теплится. Мне плохо. Гадко так, как, по моим представлениям, бывает оборотню в полнолуние. Сегодня Новый Год. Я сижу на кухне и курю, кидая тоскливые взгляды на несчастный мобильник. Ибо в нем, маленьком, сосредоточились сейчас упования и надежды. Ей-богу, смешно. Чего я жду? Ты не позвонишь, и я не позвоню, хотя оба могли бы. Нечего, нечего ждать.

«Дам тебе добрый совет, как добрый товарищ… Вернись в семью, в коллектив, в работу. Так надо…»

Так надо. Я никогда не поступаю, как надо. Вечно наоборот.

Хватаю трубку и набираю первый попавшийся номер. Хочется кого-нибудь укусить. Ну, или хоть обругать. Сейчас.

-Аллё? – голос сонный, но спросонья уже встревоженный. Низкий. Совершенно неопределенного тембра. Не могу сообразить, кто там: мужчина, женщина, старик?

-Это телефон доверия? – брякаю первое, что приходит в голову.

-Нет, а что вы хотели?

Вот это ответ, однако. Это не бесплатная соломинка для утопающих, а что вы, собственно, от нее хотели? Что мы хотели.

-Мы хотели попытаться не дать сегодня дуба. Извините за беспокойство.

Перед самым отключением слышу:

-Постойте! Подождите! Дать дуба до двенадцати вполне успеете…

Кладу трубку и усмехаюсь. Остроумный кто-то. Женщина? Мужчина?

Телефон звонит.

-Эй! Вы еще живы? Извините, что отвлекаю.

-Да нет, ничего. Успеется.

-Это верно. Все там будем. Поговорим?

-А мы что делаем?

-Пока обмениваемся реверансами.

-Хех. На черта вам?

-Да так. На всякий случай. Вдруг тоже надумаю. За компанию.

-Чего-о-о-о?

-Не чего, а как. В этом весь вопрос. Так вы… э-э-э… как, собсно? Веревка, инъекция? Мозги на асфальте? Может быть, пистолет? Гы-ы-ы…

-Мозги. Они всегда в моем распоряжении, к тому же, во всем и виноваты. Да и восьмой этаж, знаете, располагает…

-А-а-а… У меня четвертый. Не подойдет.

-Жаль, - холодно говорю я. – Придется вам потратиться на пистолет.

-Тоже вынесет все мозги, - вздыхает собеседник. – Нет ли чего-нибудь другого?

-У меня?

-Ну да, у вас.

-А я тут, вообще, при чем?

-Как это при чем? А кто предложил-то?

-Что вам предложили?

-В мир иной отправиться. За компанию с вами.

-Ну хватит. Совсем уже рехнулись. Спокойной ночи.

-Приятных вечных снов.

-И вам таких же. Гуд найт.

-Oh, wait a minute! Wait a minute! Couldn’t you speak to me for a while! Believe, I’m really alone! I knew, you would call me. I was sitting here, near my poor phone… Who are you? Couldn’t you tell me something real… I’m so tired without reality…

-Мдэ? А где она, ваша реалити? Где? Сами, небось, и виноваты. Бежите от нее, а потом туда же… «Tired with all this for restful death I cry…» Ага?

-Ну да… так оно, так… Только… Послушайте! А что, если я о другом? Надоело, надоело…

-О чем? – я уже не пытаюсь понять ее. Или его.

-Ну вот, хоть о литературе…

-Нет! Только не о ней…

-Ладно… Давайте о кошках.

-Вот, б… Непорядочность какая. И не стыдно вам?

-Значит, и у вас эта проблема…

-Да, черт возьми. Это то, что держит.

-Но я пойду на это.

-Это подло.

-Дверь приоткрою, пусть убегает.

-Так уверены в ее предательстве?

-Нет… нет.

-И как быть?

-Пока не знаю. Может, что посоветуете?

-Эй вы, послушайте! Совести у вас нет. Я у вас советов не спрашиваю, между прочим.

-А сами в службу доверия позвонили.

-Но ведь это не вы?

-Не я.

-А кто вы?

-А вам какое дело?

-Да пошли вы, знаете, куда…

-Знаю. Вместе сейчас пойдем.

-А что у вас, вообще-то, а?

-У меня тоска.

-Тьфу. Ладно бы, чего серьезное. Подумаешь, тоска.

-Еще несчастная любовь. Невозможности сплошные. Все проваливается. Чего ни захочу – все к чертям собачьим.

-Да? Э-э-э… Ну… У меня, собсно… тоже. Я уже думаю, может, хотеть не надо?

-Вообще не надо?

-Ну да, вообще. Не иметь желаний. Как в монастырях, знаете?

-Не помогает.

-А вы откуда… Откуда знаете?

-Доводилось пробовать. Попытка смирения.

-И сколько? Сколько смирялись?

-Да немного.

-А я – десять лет.

-Вот черт!

-Совершенно справедливо. Никакого, доложу вам, эффекта. Отказ от амбиций имел место, от склонности марать бумагу. Даже в стол не писалось ничего, клянусь вам. От любви тоже. Даже от секса.

-А это-то зачем? Еще бы от еды отказались. Или от питья.

-Да это, видите ли, не намеренно вышло. Неинтересно мне без любви, пресно, профанация одна. Само собой получилось.

-А-а-а… Ну, понятно. И что? Что? Через десять лет?

-А что-что… Да ничего. Раньше не печатали, а потом, как Интернет появился, грех было не попробовать. Публикации в сети… На многих порталах… Сейчас гораздо лучше пишу. Зачем было десять лет смиряться, ума не приложу. Уже не один бы роман был готов.

-Так ведь все равно не печатают?

-А на черта мне эта бумага? На хрена? Рукописи, они, знаете ли, не…

-Ну, так оно, конечно… А я вот…

-А что вы?

-Да заклинило. Напечататься хочу. Со мной и договоры заключали издательства… Да только нарушают, заразы…

-Знакомая картина…

-Ну а с любовью что? Через десять-то лет?

-Да та же хрень. Вдруг, в один прекрасный момент осенило, что ничто никуда не ушло, люблю по-прежнему. Дай, думаю, позвоню. Ну, и там по-старому все. В точности, как было. Откуда ушли, туда и вернулись, в ту же самую точку. Только постарели на десять лет. На кой, спрашивается, черт смирялись?

-Знаете, а мне вот всегда казалось, что все неспроста, все имеет какую-то цель, смысл… А вас послушаешь…

-Кто сказал, что не имеет смысла? То, что мне не удалось его разгадать, еще ни о чем не говорит… А разгадать, по-видимому, нужно, раз обратно возвращают…

-Зачем же вы… того…

-А-а-а… На тот свет-то?

-Ну, как бы… да.

-А вы?

-У меня другая песня…

-Хех. Очнетесь потом в другой жизни, а там – то же самое.

-Слушайте, так может, просто этот путь у вас бесперспективный? Может, чего другого поискать? В пространстве вариантов?

-А думаете, хочется?

-Ну, ясное дело, что нет. Но ведь недвусмысленно же и понять-то дают… Чего вы уперлись, как баран? Вы кто, вообще-то? Мужчина, женщина?

-Да какая вам разница?

-Да, в общем-то, никакой.

-Слушайте! А вы кто? Поэт? Прозаик?

-Поэт…

-А я – прозаик… Почитайте что-нибудь, а?

 

 

-Ого! Да вы настоящий…

-А как мне ваше почитать? А то нечестно…

-Ну… Мыло есть?

-Конечно. Неужто пришлете?

-Почему нет? Пришлю, без имени. Хотя имя вам ни о чем не скажет.

-Тогда, может, отложим наше… э-э-э… мероприятие?

-Ну ладно, давайте. На денек.

-Давайте, давайте. Пишите адрес… Записали? Так я жду?

-Сейчас. Минуту. Так… Что же вам послать-то?

-Пошлите что-нибудь жизнеутверждающее!

-Да зачем вам… Наоборот, ищу подепрессивнее…

-Гыыыы… Вы мужчина, все-таки, или женщина?

-Да не все ли равно?

-Да и в самом деле… О! Пришло письмо! Пойду читать. Вы разрешите вам еще позвонить?

-А вы как хотели? Прочитать и ни слова не вякнуть? Очень вежливо. Уж извольте.

-Ладно, пока. До завтра. Мне еще обдумать надо будет.

-Пфэ. Есть, чем?

-Да не то, чтоб…

-Ну так и звоните сразу, что понапрасну напрягаться. У меня-то мозгов, по правде говоря, совсем немного.

-Ну и хорошо. Это счастье прям. Вы даже себе не представляете, какое. Всю жизнь мечтаю познакомиться с равным. Или равной, не суть важно.

-Считайте, сбылась мечта идиота.

-Слава богу. Читать пойду, не терпится в этом убедиться. Я завтра позвоню, договорились?

-Заметано, жду.

-А вы это… Не… того? Без меня-то? Так было бы нечестно.

-Да что вы заладили: нечестно, нечестно… «Да я в душе честней, чем доктор Ватсон… - не помню, откуда это? – Честней, чем даже доктор Айболит…» Ладно уж, черт с вами, подожду.

-Обещаете?

-Зуб даю, только вместе. Они жили недолго и несчастливо и умерли в один день.

-А кто сказал, что недолго? Вам сколько лет?

-Шестьдесят пять.

-Врете.

-А вам?

-Восемнадцать.

-Врете, как сивый мерин!

-Кобыла. Я – женщина.

-А я – наоборот. Мужчина. В расцвете сил.

-Знаете, что я вам скажу?

-Да?

-Мне до фени. «Будь вы хоть негром преклонных годов…»

-Очень правильный подход. Очень. Приятно с вами иметь дело.

-Взаимно. Спокойной ночи, dear. Как вас зовут, кстати?

-Лев Маргаритович. А вас?

-Маргарит Львович. Очень приятно.

-С Новым Годом, Маргарит Львович.

-С Новым Годом, Лев Маргаритович.

 

Часы бьют полночь, бокалы тонко звенят и летят вниз в промозглом воздухе с восьмого и с четвертого этажа, ударяются о стылый асфальт и брызгают в стороны неожиданным фейерверком. На счастье.