Едва на краю Вишневки объявилась ферма, деревенские повадились захаживать туда на посиделки. Чужаков посмотреть, себя показать. Известно вишневцам было лишь то, что двое городских с высшим образованием желают в их заброшенном коровнике кур разводить. Оба были Дмитрии Олеговичи. Поэтому местные стали старшего звать уважительно Олеговичем, а младшего совсем просто – Димкой. Первые две недели, когда ремонтная бригада превращала коровник в образцовое заведение, приходили часто. В основном мужики. Вели, разговоры, давали советы, как штукатурить, как бетон класть. Но когда ремонт окончился, интерес у мужиков пропал. Пришел черед баб, которые, между прочим, интересовались, а нет ли на ферме свободных мест. Таковых нашлось ровно пять. То были должности завхоза, двух птичниц и двух операторов инкубатора.

Снаружи коровник оставался прежним коровником, но внутри, судя по рассказам работающего там бабьего персонала, происходили совершенные чудеса. В одном зале поставили клетки трехэтажные да не простые, а полностью механизированные. Вода подавалась в них по пластмассовым трубам и висела капельками на специальных металлических сосках. Клюнет кура такую капельку, а на ее месте новая вырастает. И корм по длиннющим кормушкам лентой затягивался, надо только кнопочку нажать да следить, чтобы через край не просыпалось. Даже дерьмо птичье и то железными скребками убиралось в дальний угол, где попадало в сливную канализацию и далее в отстойник.

В другом зале цыплят подращивали на теплом полу. Вмуровали для этого в бетон нагреватели и датчики установили. Поэтому температура там ровно такая держалась, какая курам в цыплячьем возрасте нужна.

Третий зал чрезвычайно стерильный. Это родильня. В ней инкубатор установлен и кварцевая лампа, которая сутки напролет микробы убивает.

Ко всему прочему свет на ферме выключался сам по себе. Два часа погорит, час темнота, а потом опять два часа светит.

- Электричество экономят, - важно объясняла новоиспеченный завхоз тетка Наталья, - и птице спокойней. Не бьется она, а несется куда нашим.

Никто, правда, кроме пяти вишневских баб да еще самого председателя этих чудес не видел. Но председателю неудобно по такому пустяшному делу вопросы задавать, а бабы и соврать могут ради красного словца. Над входом же Олеговичи повесили ярко-красную табличку: «Посторонним вход запрещен!» Объяснялось это немыслимой для деревни дезинфекцией и прочими ветеринарными предосторожностями.

Скотник Слава появился на ферме спустя полгода, когда птичник заработал в полную силу, а городские стали расширять дело и время от времени нанимать мужиков на всякие строительные работы.

Слава подрядился выкопать траншею в три метра длиной, которую и одолел за каких-то полтора часа. Получив расчет, скотник хитро прищурился.

- Мне бы инкубатор посмотреть, - сказал он.

- Да ты что, - сделала большие глаза тетка Наталья, - нельзя.

Разговор услышал младший из хозяев, вышедший покурить на крылечко.

- Погоди-ка, - остановил он, собравшегося, было, уходить мужика. – Инкубатор-то сейчас на технологическом перерыве. Так, что показать можно. Только недолго.

Пока они шли по переоборудованному коровнику, скотник только и успевал головой крутить. Всюду был белый кафель, крашенные бетонные полы и беленные известью потолки. Колхозный хлев сиял невиданной чистотой.

- Где ж ты Димка столько денег взял? – не сдержал своего любопытства Слава. - Видать на хорошей работе сидел?

- Да нет, - поморщился тот. – Кредит на год в банке взяли. Проценты бешенные. Успеть бы, вернуть.

- А, правда, вы с Олеговичем в университете учились?

- Точно. Он даже кандидатскую начал.

- Чего это?

- Работа научная. Заходи, - и Димка распахнул дверь инкубатория.

По центру ослепительно белого зала возле инкубатора размером с добрый платяной шкаф копался Олегович.

- Здрасте, - снял кепку Слава.

- Здравствуйте, - обернулся Олегович. – По какому делу к нам?

- Хочет инкубатор посмотреть, - пояснил Димка.

- Не вопрос, - кивнул Олегович, - пусть смотрит. А зачем тебе?

- Да, - смутился скотник, - говорят, что вы инкубатор сами собрали, вот и я хочу свой…

Городские удивленно переглянулись.

- Вряд ли, - несколько подумав, сказал Олегович, и в тоне его промелькнула едва заметная ирония. – Тут много условий надо учесть.

- А ты расскажи, - со всей серьезностью подступил к нему и присел у инкубатора Слава.

- Смотри, - усмехнулся Олегович. – Внизу расположен силовой отсек. В нем находятся три электронагревателя. Два сухих. Третий погружен в емкость с водой и при нагревании повышает влажность воздуха.

- Понятно? – он посмотрел на скотника.

- Угу, - задумчиво потёр тот заросший рыжей щетиной подбородок. – А еще раз скажи.

Олегович повторил сказанное слово в слово.

- А это чего? – показал Слава.

- Это вентиляторы. Они гонят нагретый и увлажненный воздух между лотками с яйцами. Сами лотки через каждый час наклоняются то в одну, то в другую стороны.

- Зачем? – опять стал тереть подбородок мужик.

- Без этого эмбрионы в яйце могут погибнуть. В природе наседка тоже яйца переворачивает с боку на бок.

- А термометры наверху зачем?

- Это контактные. Один замеряет температуру, другой влажность воздуха. Малейшее отклонение от нормы и термометры сразу дают сигнал на электронный блок, а тот через реле командует нагревателям, как им греть - сильнее или слабее.

- Накручено, - вздохнул задумчиво Слава. – И какая температура нужна?

- Если для куриных яиц, - тут Олегович достал из кармана крохотный блокнотик, - то в среднем 37,7 по Цельсию. Для утиных и гусиных другая температура.

- Но яйца водоплавающих, - поднял он значительно палец, - надо еще через каждые полчаса водой опрыскивать.

- Значит, 37,7, - бормотал едва слышно Слава, поднимаясь. – Спасибо. Пойду я.

«Странный мужик», - только и решили фермеры, когда скотник ушел.

 

Через месяц Слава вновь заявился. Лицо его сияло, словно солнышко в чистом небе.

- Димка! Димка! – приветливо замахал он, увидев на крылечке обоих хозяев.

- А, привет, - протянул руку Димка. – Ну, что, пробовал инкубатор сделать?

- Не, не пробовал, - заулыбался радостно скотник, пожимая руку младшему, а следом и старшему Олеговичу. – Сделал.

Городские на миг опешили.

- Ну и как? – хором спросили они.

- Запросто, - все улыбался Слава. – Коробку взял от обуви и утюг старый. В нем тебе и нагреватель, и термодатчик. Пластина такая. А в коробку вставил шампуры шашлычные, а на них ячейки с яйцами присобачил.

- А влажность как же? – полюбопытствовал Олегович, в глазах которого все еще таилось недоверие.

- Блюдце с водой и марлю в него.

- Хмы, верно, - качнул головой Олегович. – И что, работает?

- Ну, да, - совсем расплылся в улыбке Слава. – Вот и пришел. Два десятка яиц свойских заложил. Сегодня 18 цыплят вылупилось.

Димка достал калькулятор.

- Ровно 90 процентов выводимости, - подсчитал он. – Вот это да.

Олегович оглядел критически мешковатую фигуру скотника и вдруг предложил: - А иди к нам работать.

- Не, - махнул рукой Слава, ретируясь. – Сейчас не могу. Цыплят надо годовать. Потом, - и он поспешил обратно в деревню.

- И что ты скажешь? – посмотрел старший Олегович на младшего.

- Да гений, а не мужик, - сказал восторженно Димка. – Приспичило ему, он взял и сделал. И никаких чертежей.

 

Еще через полгода ферма на краю Вишневки прекратила свое существование. Закрылась она не по причине своего разорения, а, напротив, из-за чрезмерно быстрого процветания.

Однажды наехал на своем раздолбанном «козле» колхозный экономист.

- Эй, ты чего, Олегович, - закричал он, давясь и брызжа слюной. – Чего, а? – спрашивал он.

- А в чем дело? – не понял старший.

- Как «что», - багровел экономист. – Да твои птичницы в два раза больше моих механизаторов получают!

- Что ж тут плохого? – удивился Олегович.

- Так они ж у тебя всего по часу в день работают!

- А у нас все автоматизировано и механизировано, - развел руками хозяин.

- Ворье! - взвизгнул экономист - Ну, погодите, - и нырнул обратно в газик.

Вслед за этим колхоз категорически отказался продлить договор аренды.

- Не могу я, - бил себя в грудь председатель, косясь украдкой на плохо прикрытую дверь. – Вы мне весь колхоз деморализуете. Где ж это видано, такие деньжищи платить. Да глядя на вас наши деревенские вообще работать перестанут. И так разговоры пошли. А дойдет до района и копец мне. Я ведь тут за все отвечаю...

Олеговичи еще поспорили, походили по инстанциям и стали понемногу сворачивать производство, собираться на новое место. Бабы фермерские плакали, предвидя скорую потерю хороших заработков. А мужики их ругались на чем свет стоит.

- А не надо было языком ляскать по деревне, - говорили они. – Миллионерши!

Вскоре все оборудование свезли в соседний район и городские пришли прощаться. Сидели большим столом. Олеговичи во главе, птичницы с мужьями вдоль. Пили разведенный спирт. Говорили тихо, как на поминках. Бабы горевали.

- Как там Слава поживает? – решил отвлечь их Димка.

- Какой Слава? – не поняла тетка Наталья.

- Да скотник ваш.

- А, рыжий? – вспомнила она. - Так он повесился.

- Как повесился?

- А после того как вас закрывать стали, - всунулся в разговор теткин муж дядька Коля, - запил он страшно. Пил-пил и все балаболил про ферму да про свое хозяйство. А потом вдруг повесился. Перепился видать. А может, затосковал мужик. Кто ж ему коровник даст.

- Тут одна власть: специалистов с председателем да ещё родни евоной, - сплюнул себе под ноги дядька.

Еще через месяц от фермы остались только стены. Двери, окна, электропроводку, выключатели и водопроводные краны, даже крышу деревенские потихоньку разобрали и разнесли по своим подворьям.