ВОЛОГДА

25-май-96

Соловьев Е.

Узник шахмат.

К пятидесяти годам жизнь его откинула на свою "обочину".

Вместо большой благоустроенной квартиры, которую он когда-то получил, жил в комнатенке замызганного общежития. Сюда его не прописывали и он считал себя бомжом.

Семья и дети соответственно остались у него где-то там в том... мире.

Женщины стали обходить его на две версты кругом и он вообще выбросил из своей головы мысль о том, что может хоть иногда "просто поплакать" на женской груди.

И все это случилось с человеком, который любил жизнь во всех ее проявлениях...

Все чаще возвращаясь со двора, где все свое свободное время он передвигал бездушные маленькие шахматные фигурки, включал радиоприемник, кормил себя и свою собаку, выпивал литр пива или стакан водки и погружался в розовое забытье...

Он не успевал даже заметить, как начинался новый год, а он уже заканчивался...

Так незаметно и протекало его время... пока не подхватили его под белы ручки двое хватов как-то еще не очень теплым майским вечерком после очередного блица, посадив на заднем сидении белоснежной иномарки.

Сделали они это ловко и умело без лишних уговоров и зуботычин. Бывшего престарелого президента так же когда-то таскали, но повежливее, конечно. Поэтому его взволновало лишь то, что он не знал причину вот такой депортации и особенно от незнания места, куда его везут.

Он попробовал было шутить в машине, надеясь, что эти ребята в розовых пиджачках выдадут "секрет своей фирмы", но, видимо, им этого не хотелось делать.

Зная свой город неплохо, он вдруг потерял всякую ориентацию и не узнавал даже те улицы, по которым ехали - тем более, что они куда-то многократно заезжали и пиджачки сваливали из машины. Вовик, как звали нашего шахматиста, облегченно вздыхал, оставаясь в машине с шофером, так как места, в которых они останавливались, были какими-то складами, гаражами или просто глухими дворами. "Видимо, не здесь еще будут на моих "венах играть",” - думал он каждый раз. Выйти же ему из машины разрешили лишь по нужде и самому без присмотра разрешили только "ширинку расстегнуть".

Но вот они повернули к центру, сразу же замелькали знакомые дома и машина бесшумно остановилась в трех минутах ходьбы от того места, где его и подхватила.

Регбисты, как Вовик прозвал своих сопровождающих, уже более вежливо подхватили его снова так, что он просто не касался, кажется, ногами земли, и повели по многочисленным лестницам к своему боссу в предбанник.

Здание это Вовик знал. Здесь когда-то, по его мнению, на каждой стеночке висели портретики с Ильичами и проходили важнейшие "собрания" коммунистов. Теперь же это был Вавилон или Смольный в Октябрьские события. Все стулья в коридоре и в кабинетиках были заняты, еще больше стояло и бегало с чайниками и папками, пахло кофе и туалетной водой. У него сразу же закружилась голова, так он давно уже не видел женского тела, которого эдесь было хоть соли в бочки. Столько юных и красивых он не видел, даже когда ходил раньше в театр. Они то и дело нагибались грациозно, а то выгибались, но он понимал, что это они все показывают не для него...

Он успокоился, так как здесь из его жилы вытягивать тем более не будут.

Но вот его пригласили в кабинет. Здесь за двумя дверьми стояла тишина и царила чистота и порядок. Размерами он был больше приемной раз в десять, большой стол с традиционной буквой "Т" во главе с "регбистом", на две головы выше Вовкиных знакомых, с крупным животиком.

"Пиво, поди, любит начальник,"- подумал Вова почему-то с гордостью. Сам он тоже любил пиво и хотя был далеко не худеньким, если не наоборот, но такого животика не имел. Со стены на Вову уставился по традиции осоловело новый "Ильич", а из роскошного стакана номенклатурные остроотточенные карандашики.

Шеф что-то писал за чистым от бумаг столом. Секретарша бесшумно подпорхнула к его большому ушку, обдав Вовика ароматами, леший один знает, каких цветов. Задик ее играл свою беззвучную мелодию, от которой Вовик сразу же захмелел. "Как не заиграть на таких каблучках!"- пронеслось в голове. Когда же она возвращалась, голова автоматически повернулась и он с сожалением увидел, что дверь аккуратно прикрылась, оставив его наедине с новым русским, от которого он был разделен, как минимум тремя лимонами. С такой зарплатой его давно бы выдворили из его же страны, лишив гражданства, если бы такой он был один.

- Что? Понравилась? - наконец, донеслось до него из-за стола. Голос был решительным, но хрипловатым, как у простого скотника. - Знаешь, к кому тебя привезли, Владимир Иванович? - Начальник встал из-за стола, подошел к Вовику и взял его вялую рученку в свою лапу, похожую на челюсти экскаватора. - Можно, я вас буду звать просто Вовиком, как зовут вас все друзья шахматисты. Садитесь вот сюда в кресло. Можете пить водичку..., - и он поставил на журнальный столик рядом с креслом двухлитровую бутыль с Колой, садясь в соседнее кресло.

- Можно. Не велика шишка! Грамотный... Прочитал на дверях... Тебя знают в народе. Все удивляются, как это такого уголовника в депутаты избрали.

- Ну, ты полегче, Вовик! Ты то сам, что поэтому поводу думаешь?

- Я знаю одно, что тот, кто так говорит, сам воровать будет еще больше, чем Клюев Васька, если будет возможность... К тому же подстилкой сразу же станет... Я не знаю, чем ты сейчас ворочаешь, но знаю, что тебя можно убить, но согнуть - никогда. Этим ты, Василий Матвеевич, нравишься мне.

- А я и губернатором собираюсь стать... Смогу я губернией ворочать, Вова?

- Сможешь... Если нами Чапаи семьдесят лет крутили, как хотели... Но губернатором тебя не изберут. Этот, как его, Мозгалев, мне кажется, надолго область стреножил.

- А я все равно попытаюсь! Посмотрим, чья возьмет! Теперь давай поговорим о тебе, - Клюев помолчал минуты три и, глядя прямо в глаза Вовику, начал рубить воздух своими фразами. - Да, я когда-то оступился..., сейчас богат... и вот хочу купить твои мозги со всеми твоими потрохами... Да, они ни кому и не нужны..., а я велел все узнать о тебе... и знаю, что ты мне нужен... Могу же я себе это позволить или нет.... Покупают же ученых и дурачков, художников и писателей, друзей и любовниц.... Я же хочу купить себе шахматиста... Мне не нужен гроссмейстер или же какая-то шахматная программа... Мне нужен вот такой живой "компьютер", живой Швейк и Остап Ибрагимович... От тебя лишь требуется быть готовым и днем и ночью ехать ко мне со своими, слышишь, замызганными шахматами - это во-первых. Во-вторых, что бы ты у меня не увидел или не услышал, сразу же забудешь. Понял, о чем тебе говорю!?... В-третьих, будь таким, как сейчас при мне, прямым и умненьким.... Иначе ты мне быстро надоещь и я сразу же выброшу тебя на свалку. Согласия мне твоего не нужно.... О работе своей забудь, помойся, побрейся. Хату я тебе найду другую поближе .... Будет у тебя девушка, которая будет тебя кормить и твою псину, убираться в комнате, любить, если захочешь.... Почитай в своей библиотеке, а, если надо, я и из Парижа тебе достану любую книгу, но ты должен быть фейерверком для меня... Понял, что от тебя требуется?

- А справлюсь я с этим, Вася?

- Должен справиться! Тебя, приятель, проверяли тщательно.... Ты мне нужен таким. Совесть же мне твоя не нужна. Верь и исповедуй, что хочешь. Голосуй за своего Мозгалева....

- Тогда согласен! У-у-ух! - Вовик вскочил, размахивая руками. - Ну и вспучу же я жизнь! Все мечтал, чтобы меня хоть кто-нибудь оценил! Неси сто грамм, Вася! Шампунь эту убери - не к месту она сейчас!

 

Прошел месяц. Вова жил все там же в гнилом общежитии, все также все свободное время проводил за шахматами во дворе, все еще работал, зарабатывая на кусок к старости, но в остальном это уже был другой человек. Все чаще его компаньены по игре называли Ивановичем.

Вечер сегодня был просто прелестным - было и не жарко, и не холодно. С реки дул освежающий тела и кровь игроков ветерок. Блиц - это есть блиц. Играли за несколькими столиками.

За самым большим столом, уставленным бутылками с водкой и закусками, резались на деньги. У этих людей был азартный интерес к игре в шахматы и в карты, и к выпивке. За этим столом они просиживали целыми сутками.

За другим бились подростки, которые через несколько лет игры, став взрослыми, уже изредка соперничали за большим столом.

Вокруг других сгрудились люди постарше, которых выпивка уже совсем не интересовала. Они играли послабее, чем за большим столом, но азартно.

В этой группе играл и наш Иванович. Сегодня ему везло. Вот уже десятого игрока высаживал он из-за стола. Устав играть столько партий без перерыва, он делает неожиданный зевок и под смех публики все же довольный своей игрой вылезает из-за столика. К его ногам сразу же подбегает его постоянная спутница маленькая дворняжка Чапа.

- Что, Чапа, и ты рада, что хозяина высадили?

- Не надо было туда тебе коня ставить! - услышал он от одного из болельщиков.

- Куда хочу туда и ставлю, - буркнул ему в ответ Вовик. - Правда, Чапа? Смотри, за нами уже и машина приехала! Забираем свои манатки и поехали.

Игра за всеми столиками сразу же прекратилась при виде роскошного мерседеса, в который неуклюже залезал их Вовик. На заднем сидении они увидели еще довольно-таки красивую даму его возраста.

Дверь захлопнулась и машина как будто растворилась, подняв кучу пыли.

Особу звали Зоей Петровной. Она была приставлена к Вовику и отвечала за его живот и настроение. Клюев сказал так:"Я тебе буду платить только за хорошее настроение этого мужика, его содержание в чистоте и сама знаешь, за что. Я тебя ничего заставлять делать не буду, но, если он придет ко мне хоть раз с кислой рожей, будешь снова мыть полы где-нибудь в бане. Поняла?". Вот она и старалась вовсю, не зная, как и чем еще угодить Вовику. Работа такая ей нравилась - сыта, одета и мужичок есть... Только вот переезжать в комнатку, которую дал им Клюев на двоих с Вовиком, тот пока не спешил, чем "сердил" их благодетеля.

- Иванович, сегодня Клюев снова меня ругал, - потихоньку начала она. - Спросил меня, мол, когда переезжать надумали. Грозился комнату эту другим отдать.

- Понимаете, Зоя Петровна, - Вовик с ней был только на вы и звал только полным именем, что очень нравилось ей. - я не хочу зависеть от Василия Матвеевича...

- Но деньги же вы у него берете? К тому же меня он к вам приставил...

- Зоя Петровна! - перебил ее Вовик. - Я на него работаю, кажется, и получаю за свой труд деньги. Деньги не пахнут... А вы со мной, почти, на добровольных началах, я так думаю...

- Это так..., но мне сказали, что у вас еще какая-то дама моложе меня есть... Это меня приводит в шок и не дает мне права на вас полностью положиться.

- Это вам наболтали сплетницы из общежития. Да, была такая дама еще полгода назад. Ее интересовал одни лишь деньги, а не я, как человек... Вы же мне очень нравитесь, как женщина и хозяйка... Я забыл уже за месяц, что такое пыль в моей комнатке... А с этим мы спешить не будем, правда? Вот, когда вы мне поверите окончательно...

В это время машина остановилась возле офиса. Вовик стал выворачиваться из машины, а Зоя Петровна, довольная, что вызвала его на откровенность, вдогонку сообщила, что подождет внизу.

 

В кабинете за шахматным столиком с расставленными фигурками и шахматными часами, вытянув ноги, сидел Клюев, о чем-то глубоко задумавшись. Он даже не заметил, как Вовик плюхнулся против него в кресло.

- Здравствуйте, Василий Матвеевич.

- Здравствуй, Вовик. Как поживаешь? Мне сказали, что ты все еще работаешь и в комнату не переезжаешь? Это что такое? А? Школьникам балы выпускные откладывают, солдат не демобилизуют... И ты не веришь что-ли в победу демократии...? Мне-то хоть веришь?

- Поверь, Вася, я о выборах даже не думал... Думал, конечно, но не переехал не из-за этого... Мне до пенсии еще почти гривенник крутить... За эти десять лет с тобой черте-что может произойти, а кроме тебя я никому, дружок, не нужен. Правда?

- В комнату я тебя пропишу хоть завтра и на работу определю в качестве тренера в шахматный клуб... Будешь детишек учить в шахматы играть. Народное движение будет спонсором этого клуба...

- Василий Матвеевич! Тогда я от тебя буду зависеть, как зависят те, что в красненьких пиджачках.

- Да, сдались тебе эти красные или зелененькие пиджачки! Просто людям понравились эти цвета!

- Автомат за ними можно спрятать?!

- Ну, ты даешь, друг...,- Клюев вскочил с места. - Вот смотри! - Он открыл шкаф и достал оттуда автомат. - Это я купил на день рождения одному мальцу... Игрушка пластмассовая... Вот прячу его и застегиваю пиджачок...

Он подошел к большому зеркалу и стал поворачиваться вокруг своей оси.

Вовик сначала тихонько, а потом все громче стал хихикать, пока его смех не перешел в стон. Хохот же грубого голоса заглушил его. Автомат вывалился и треснул по "шву", развалившись на половинки.

- Я... тоже... вдруг... подумал..., что для этого шьют мебель на пять размеров больше,- сквозь слезы проговорил Клюев. - Ан, нет. Будем мы с тобой в шахматы играть или нет!

- С твоей фигурой, Вася, свою штуку трудно куда надо упрятать, а не то что пушку... Вот смотри, какой я ход сейчас сделаю... F4... Что? Глаза вылупил? В прошлый раз, помнишь, мы посмотрели "дебют орангутанга" Тартаковера на нью-йоркском турнире в 24 году. А так вот ходил один мой знакомый шахматист Володя Трегубов. Я только сегодня об этом ходе вспомнил... Он этим ходом восемьдесят процентов партий выигрывал, когда играл белыми и ни одной не проиграл...

- Сейчас треснет по швам твоя новинка, дорогой... Козел ты, да и только... Короля вскрыл и радуешься... Я этот дебют твой назвал бы Вовика ширинка...

Партия следовала за партией. Партнеры во время игры что-то пели, кричали, гоготали и ругались. Кто был первым и заметил, что во время шахматных баталий вокруг игроков образуется замкнутое информационное пространство, не знаю, но то, что игра наших героев напоминала битву при Трое - это точно.

- Мне, кажется, на сегодня хватит, - вздохнув и развалившись в кресле, пробормотал Клюев. - Уже двенадцать часов ночи, дорогой.

Вовика, как только он отодвинулся от шахматной доски, сразу же разломало усталостью. Он неуклюже встал со своего кресла и молча поплелся к выходу из кабинета.

- Тебя там сейчас отвезут, старина. Отдыхай. Скоро я тебя возьму с собой в поездку по области... Надо народ повидать. Мамзель твою тоже с собой возьмем.

Прошло время. Страна выбрала себе президента. Владимир Иванович переехал на свою новую квартирку со всеми удобствами и вот уже целую неделю по утрам и вечерам мылся в ванной, как будто на нем накопился за эти годы пуд грязи.

Спал он на мягкой кровати, застеленной чистой белой простыней, и на подушках с наволочками в цветочках. Днем кровать превращалась для него в неприступную крепость и, если он хотел подремать, то ложился на диванчик, на котором ночью спала Зоя Петровна.

В их отношениях с ней пока ничего не изменилось, хотя она уже несколько раз утоляла его потребности. Причина в этом лежала полностью на ней, так как ей было мало одного сознания в том, что она просто нужна ему. Ей хотелось, чтобы он принадлежал ей и полностью зависел от нее, а этого ей до сих пор не удалось сделать.

Да, он ел только с ее рук и спал в ее клеточке, но он мог, как тот воробышек, в любое время выпорхнуть из ее рук. К тому же где-то "за горизонтом" все еще маячила молодая шлюшка, с которой он до нее обнимался. "Ее руку" она почувствовала сразу же как только он положил ее к себе под бочок.

Но она не унывала и была уверена, что добьется своего.

Владимир Иванович же об этом просто не думал и жил согласно своих потребностей и интересов. Зоя же Петровна ему только помогала в этом. Ее пышное, красивое тело начисто вычеркнуло из его головы всякие там прежние походы “влево”, в которые он столько вкладывал когда-то сил и средств.

Работу он прежнюю бросил, так как теперь числился тренером по шахматам в каком-то маленьком клубе и ходил туда три раза в неделю. А когда его шахматисты не приходили, а было это чаще всего, то он тут же возвращался домой. К занятиям он тщательно готовился и такие проколы его выводили из себя.

Сегодня он никуда не торопился и после завтрака сел с шахматами читать о жизни и творчестве Михаила Таля, которого боготворил.

Зоя Петровна, вымыв посуду, сидела со своим шитьем на диване и часто подолгу поглядывала на своего мужчину. Ей даже казалось, что под ее взглядом тот становился и добрее, и красивее.

- Ты бы, Владимир Иванович, сходил в парикмахерскую... Смотри, весь оброс... Побрейся сегодня... Не забудь... Ночью меня своей щетиной всю исколол...

- Побреюсь...

- Что сегодня на обед приготовить? Рыба и мясо уже надоели... Может блинов испечь?

- Надоели вы, Зоя Петровна, своими вопросами. Лучше бы рассказали, что в мире делается. Знаете, что я все люблю, лишь бы было вкусно - вы готовите прекрасно.

- Я еще сегодня газет не читала... Вы тоже хорошо готовите... Мне ваши блюда даже больше нравятся, чем свои... Что-то Клюев вас к себе давно уже не зовет. Затерло его, поди, этими выборами...

В это время позвонили в дверь и Зоя Петровна пошла открывать, а Владимир Иванович недовольно посмотрел ей вслед как будто этот звонок что-то нарушил в его жизни.

Зоя Петровна быстро вернулась и подала конверт. Владимир Иванович начал читать про себя записку, и лицо у Зои Петровны даже вытянулось от любопытства, но она терпеливо ждала пока дойдет ее черед узнать, в чем дело.

- Это Клюев пишет... Он едет по области и берет нас с собой... Едем завтра в десять, а сегодня мне надо привести себя в порядок, - и он провел себя по небритому подбородку. - Надо костюм отпарить... и Чапку устроить на месяц к приятелю....

 

00000000000000

Как потом писали газеты, Василий Матвеевич объездил четырнадцать районов области. Он "залезал" со своей свитой в такие заповедные углы, до которых сроду не завозили даже хлеб. Везде он собирал народ и беседовал с ним о жизни, рассказывая о своей предвыборной программе. Лица людей светлели от его уверенных фраз. Казалось, что уже завтра, а не тогда, когда Василий станет губернатором, в этой "Богом забытой" сторонке настанет утро без обычного похмелья. Он рассказывал о том, что ему удалось сделать, как депутату областной думы.

С собой он привозил продукты, которые продавал по смешным или же по старым ценам, забирая за них старые ассигнации.

Мужики и бабы, видя его простое к ним обращение, хмелели от нахлынувшей на них любви к народной власти и запросто расспрашивали его о таком, о чем у них не пришло бы и на ум спросить, например, у Мозгалева.

- Василий Матвеевич. Что вы тогда со свиньей сделали?

- С какой свиньей?

- С той, которую вы на Новом годе напоили вдрызг шампанским.

- А! - расцвел своей широкой улыбкой наш герой, подвиги которого небылицами, видимо, стали уже расходиться в народе. - Это мы встречали так год кабана большой компанией. Я заказал в ресторане, как всегда, свиные отбивные, а прежде, чем свинью заколоть, попросил живой привезти на площадь. Она сначала не хотела пить, а потом запросто вылакала пол ведра и свалилась.

- Во, дает! Совсем, как наши мужики! - Вся толпа при этом загоготала, а, когда немного стало потише, перекрывая шум, раздался второй вопрос:

- А правда, что ты одного хулигана животом задавил, когда он даму обижал? - сразу же стало тихо.

- У меня хоть и не маленький животик, но, как им шпану задавить, не знаю. Ему, поди, и кулака бы хватило, - После таких вот вопросов Василий Матвеевич не знал, как и повернуть разговор на политические рельсы и на свою предвыборную платформу, и он решил, напрямки, спросить у народа - будет ли тот голосовать за него.

- Будем, Василий Матвеевич! Будем! Да аграрники с коммунистами нас перешибут все равно. Оне наших баб сладкими речами улещают. Нас же сотоны перестали совсем слушаться - совсем озверели. Не знаем, что и делать.

 

Василий Матвеевич видел, что сколько бы не кособенило мужиков вином и картошкой, но где-то в глубине их, жива душа народа, которая перестала верить не только коммунистам, но и ему, и Мозгалевым впридачу. Каждый из них, кому еще не стало все до лампочки, стали верить только себе и то не всегда. Просто они не хотят вообще никаких перемен, чтобы еще не стало хуже, a поэтому быть Мозгалеву опять губернатором. Но сдаваться не хотелось и он гнал свою свиту все дальше и дальше по колдобинам дорог области.

Ночевать приходилось в гостиницах, а, где до них было не добраться, останавливались у сельчан, которые пускали гостей охотно, но предупреждали, что "жорево" у них простое.

Как только расходились гости, иногда ночевали сразу в пяти домах, наступало время работы Зои Петровны. Она распределяла заранее купленные продукты и развозила их по "нумерам". Питалась свита очень просто, кормила при этом хозяев и укладывалась спать. Ни вина, ни распутства Клюев в своей свите не терпел.

Сам же, кажется, был двужильным. Когда все падали от усталости, он звал Вовика и они на доске в клеточку рвали друг другу жилы. Когда счет был не в пользу кандидата, казалось, что Вовик ходил по волоску, так была накалена обстановка. Но вот Вовика Фортуна поблекла и теперь уже он не мог спокойно смотреть на счастливчика.

- Что ты, Вовик, днями делаешь? Потренировался бы, дорогой, - соловьем разливался довольный своей игрой Клюев. - Что за ходы ты делаешь? Я в первом классе так не играл. Придется тебе фору давать.

Владимир Иванович сердился и играл в следующей партии еще хуже. Но вот, когда счет был еще больше не в его пользу, Клюев "соскользнул" и злым ушел спать в три час ночи.

 

- Василий Матвеевич, можно и я, как обычный избиратель, вам задам вопрос?

- Конечно, Владимир Иванович! Ты меня удивляешь такими вот вопросами. Мы с тобой знакомы всего лишь четыре месяца, но я тебя считаю своим родным человеком. Вроде, ты ко мне не лезешь со своими уставами и я на тебя не давлю, а, как это выразить правильно своими корявыми фразами после очередной встречи с избирателями, - Клюев ухмыльнулся, вспомнив очередной вопросик под “коросту” про свое “уголовное” прошлое, - вчера поймал себя на том, что мысленно разговариваю с тобой. Задавай и не забывай, что твой ход. Я сегодня должен у тебя отыграться...

- Фиг-Вам, уважаемый... Вот такой ходик вы ожидали? То-то! А вопросик будет такой... Я нутром почувствовал, что вы, Василий Матвеевич, на самом деле порядочный и со сравнительно чистой совестью человек, а не просто таким, каким хотите показаться на время избирательной компании. Может я что-то и не понимаю? Таким вы стали недавно... Вас теперь тяготит прошлое... Нет, совесть вас не мучает... Нет! Просто, вы хотите кое-что стряхнуть с себя и выпрямиться во весь свой рост, - Владимир Иванович все это говорил, не отрывая своих глаз от шахматных фигур, но вот видел ли он их - не известно. Казалось, что не он говорит, а кто-то вещает через него и голос идет откуда-то изнутри - поэтому его губы, так лениво шевелятся и он делает такие большие паузы. - У меня два вопроса. Так ли это? Может вы просто отличный артист? Сможете ли вы это сделать и устоять? Вернее, дадут ли вам это сделать?

- Я не буду крутить и отвечу тебе так - я почувствовал в себе огромные силы, встав во весь рост, но вот дадут ли мне все отряхнуть с себя - я не знаю. В меня же стреляли, Вова... Откуда? Я так думаю, откуда бы не стреляли - цель у них одна. Все понятно?

На это Владимир Иванович кивнул головой и партия их уже продолжалась молча. Почему-то совсем не хотелось говорить, а, когда партия закончилась, Владимир Иванович вдруг выдохнул:

- Я буду голосовать за тебя, Вася...

 

Все произошло как-то очень просто и быстро. Перед первой машиной упало дерево. Из резко затормозившей машины, вышел Василий Матвеевич и Вовик. Подойдя к преграде, они очень уж выразительно посмотрели друг на друга и в это время, увидев что-то в кустах и вскрикнув, Владимир Иванович бросился к Клюеву. Раздался звонкий в лесу звук выстрела и голова заслонявшего разлетелась на куски. Сразу же за первым - раздался второй выстрел и, взмахнув рукой, осел и кандидат в губернаторы области.

Из сумки, которую до этого держал Владимир Иванович, стали вываливаться маленькие черные фигурки шахмат прямо ему на грудь и несколько фигурок подкатилось к его бывшему партнеру.