Лань.

В одном из литовских замков в старое время устроили охоту. Дело веселое и обычное. Кроме многих гостей из окрестной знати в той охоте участвовал и гостивший в замке сын украинского полковника, по какой-то надобности присланный туда, да так и застрявший в гостеприимном доме на месяц. Старое время знало много превращений людей, когда они в минуту могли потерять все, но так же и приобрести почти весь мир за минуту. Правда, можно согласиться с теми, кто утверждает, что меньше всего самому человеку известно то, что ему нужно больше всего на свете. Но ведь и мы можем спросить о том, кто же тогда может это знать? Как бы то не было, но молодой козак этого действительно не знал, и не потому, что не думал об этом. Кто же в молодости не задумывается над такими вопросами? А потому что в детстве еще на его глазах погибла, была зарублена польскими гусарами его, столь же маленькая как и он сам подруга, и с той поры, чтобы он не делал, а делал он много, какое-то особое оцепенение не покидало его, - и в самых жестоких делах, и в самых праведных, он как будто не видел до конца, что же он делает – делал и делал…

Вот и этот месяц в Литве, он участвовал в пирах, охотах, фехтовал и читал, но с тем же успехом он мог смотреть в небо или в потолок комнаты, в которой спал. Ничто не трогало его, даже когда он смеялся, или, случалось и такое, выглядел счастливым. Он выглядел, казался, не будучи тем, кем казался. Это странно, но не всегда человек является зеркалом для самого себя, а другого человека, в ком он по настоящему может отразиться рядом может не быть.

А он был один, и в то утро, не улыбаясь даже солнцу, он присоединился к загону. Так вышло, что он на своем козацком гнедом коне оторвался от всей охоты и мчался по лесу, а впереди слышалось дыхание убегающей лани. А потом замелькали ее ноги… Козак уже поднял пику, чтобы заколоть ее, когда с боковой тропинки на него выехал сын хозяина замка, и хлестнул его ногайкой. Если бы не увернулся тогда козацкий сын, то остался бы без глаза, а так только рубец оставила плеть. А в следующий миг, сбросил козак обидчика на землю, в темную траву, в белые лесные цветы, и несколькими ударами ножа убил врага. Вскочил на лошадь, и почему-то помчал его конь вперед, в том же направлении, в котором бежала лань. Тропа оборвалась на поляне, которая с других сторон была окружена колючими кустами. Посмотрел козак на лань, а та скрестила ноги, наклонила покорно шею, и вдруг взглянула на него своими почти человеческими глазами. И как будто видел их прежде козак. Соскочил он с лошади – Господи, так на него смотрели только в детстве очи его подруги. И как будто слеза покатилась из глаз лани.

Сзади раздался рык. С тропы смотрел волк, немигающими глазами смотрел. И что-то в нем было от тех людей, кому замок принадлежал. Ревнив был хозяйский сын, а его сестра влюбилась в козака. Да тот ее не замечал, да и что можно заметить, если в сердце пустота, а в уме одна память, о канувшей в никуда радости. Но это еще больше злило литовца…

А потом волк бросился, но не на козака, а почему-то на лань, но удар сабли уложил волка на землю, и так же смотрел волк немигающими глазами на козака, только уже остывали они. А лань вдруг вплотную подошла к юноше. Он закрыл глаза, а когда открыл, то перед ним стояла девушка, так похожая на подругу его детства.

На его коне выехали они из леса. За ними была снаряжена погоня, но они смогли благополучно добраться до Украины, с которой никого не выдавали врагам.

А через несколько лет уже инквизиция судила хозяина замка и его сына. Слишком много было свидетельств их преступлений и близкого знакомства с нечистой силой.

А в это время в Украине цвели вишни и смеялись в колыбели дети, и целовал козак свою любимую. Такая была у них судьба, такое было у них счастье