Александр Оберемок

 

Переплёт

 

– Вы – самый молодой из всех писателей, с которыми сотрудничает наше издательство, – медленно и уверенно, словно выдавливая жирным и крупным шрифтом каждую букву, говорил сам Большой Ти, глава и владелец крупнейшего издательства в нашем городе.

У Большого Ти (вторая часть прозвища - модный нынче американизм - была сокращением его непроизносимой фамилии. Первая же указывала как на его всемогущество в издательском деле, так и на тот объём, который он занимал в пространстве) печатались только маститые писатели. Я же, молодой литератор, едва ступивший на стезю творчества, попал в поле зрения Большого Ти случайно, благодаря частым телефонным звонкам упрямой рыжеволосой девицы, дочери одного из городских финансовых воротил, с которой некогда встречался и которой имел несчастье в порыве страсти и вдохновения прочесть несколько свежих строк.

– Позвольте вас поздравить, молодой человек, – продолжал Большой Ти. – Это, несомненно, большая удача для вас. Я имею в виду то, что на ваше творчество обратило внимание именно наше издательство, - на лице Ти отразилось такое самодовольство, будто бы этим лицом печатались все тиражи издательства. Я представил Большого Ти, щёлкающего челюстями и выплёвывающего очередную книгу.

Явно наслаждаясь производимым эффектом, Большой Ти запел о великой роли издателей в жизни и творчестве всех начинающих писателей и поэтов. Он сравнил продукт союза писателя и издателя с безупречными творениями самого Господа Бога, причем в этом союзе, естественно, писатель довольствовался всего лишь ролью генератора идей, а издатель, по мнению Ти, и был тем самым Творцом, до блеска натирающим звёзды.

Я слушал его и кивал, спокойно и вольготно сидя в кресле и абсолютно не чувствуя себя напакостившим школьником в кабинете директора, как при первом посещении Большого Ти. Он же, видимо, устав разглагольствовать, произнёс:

– Молодой человек, позвольте предложить вам один небольшой ресторанчик, где вы сможете прекрасно отметить выход вашей первой книги.

И, помедлив, словно чувствуя некоторую неловкость и пытаясь её скрыть, по-отечески похлопал меня по плечу:

– Да, кстати, обязательно прихватите свою книгу с собой. Не пожалеете.

С этими словами Большой Ти протянул мне лист бумаги с адресом ресторана.

Через несколько дней я решил воспользоваться советом издателя и пошёл по городу в поисках нужного мне ресторана. Прохожие уступали мне дорогу и озирались (действие моей улыбки), я же любил их всех и радовался всему живому.

Не хочу утруждать себя заранее обречённой на провал попыткой объяснить никогда не печатавшимся людям то состояние, которое охватывает начинающего писателя, разродившегося первой книгой, в невыносимых муках исторгнувшего из себя нечто живое, глянцево-офсетное, и тем самым ставшего в бесконечную шеренгу уже проделавших это, уходящую своим началом в неизмеримые глубины пространств и столетий.

Я взваливал себе на плечи взгляды проходивших мимо людей, чувствуя в них первые миллиграммы громадного бремени будущей славы. Я стал писателем, моя книга уже издана! Мне казалось, что, как минимум, уже весь город говорит о случившемся.

Я нёс свой роман, ещё не зная, зачем мне он понадобится в ресторане. Смутные тщеславные мысли об автографах и книге почётных гостей проникали в мою голову из бездн подсознания, и я с помощью своей врождённой скромности безуспешно пытался засунуть их обратно. Вся эта игра напоминала ласки молодого влюблённого, ещё не понимающего, что они, по сути, являются всего лишь жалким подобием того, что принесут ему впоследствии время и куда более искушённые и опытные женщины. Один – ноль в пользу тщеславия.

Наконец я подошел к ресторану «Переплет». На двери висела табличка с надписью «В четверг вход только со своей литературой». "Сегодня вторник", - автоматически отметил я, открывая дверь.

Оказалось, что сам ресторан находится в дальнем помещении, и чтобы пройти в него, нужно пересечь бар. Я очень удивился тому, что за стойкой вместо бутылок располагалась громадная книжная полка. Не менее удивительно было видеть рядом с таким скоплением книг обыкновенного бармена, в бандане и с татуировками на руках.

«Странное место», - подумал я и прошел к стойке бара, у которой два рафинированных молодых человека потягивали из бокалов мутно-зелёную жидкость. Перед ними лежала стопка книг, на верхней золотом по чёрному было вытеснено: «Артюр Рембо».

Одновременно со мной к стойке подошёл пожилой мужчина, хмурый и небритый, в волосах которого на затылке торчало небольшое перо – видимо, из подушки.

– Две рюмки «Москвы кабацкой», – прорычал он.

Бармен влез на небольшую стремянку и достал маленькую книгу с полки с буквой «Е». За стойкой стоял аппарат, внешне напоминающий микроволновую печь. Бармен вставил в неё книгу, как видеокассету. Книга медленно вползла внутрь. На дисплее появилась какая-то надпись, и бармен нажал пару клавиш. Через пять секунд зажёгся зелёный огонёк. Бармен открыл дверцу и достал две рюмки с бесцветной жидкостью. Хмурый мужчина выпил обе рюмки залпом, расплатился и направился к выходу.

– Неудачник, – глядя на уходившего, заговорил со мной бармен. – Вот так почти каждый вечер он заказывает две рюмки водки и уходит, никогда не заходя в ресторан. Говорят, он потом напивается вдрызг. Его зовут Б. Когда-то он был известным писателем. Что закажешь?

Увидев моё замешательство, бармен незамедлительно пришел на помощь:

– Ты, я вижу, у нас впервые, парень, и для тебя всё здесь выглядит необычно, может быть даже странно. Наш администратор всё тебе объяснит. А пока разреши тебя, как новичка, угостить выпивкой за счёт заведения. Что предпочитаешь?

Я едва успел открыть рот, но бармен меня опередил:

- Позволь, я угощу тебя рюмочкой старого доброго Бёрнса.

Он достал с полки ещё одну книгу, вставил её в аппарат и через некоторое время подал мне стакан с золотистым напитком:

– Отличный шотландский виски.

Тем временем молодые люди опустошили свои бокалы и молча протянули бармену одну из своих книг. Он достал им из «микроволновки» зелёное пойло, почему-то презрительно их осмотрев, на что они не обратили никакого внимания.

Подошел улыбающийся упитанный администратор и предложил проследовать за ним, так что мне пришлось проглотить содержимое рюмки залпом. Мы вошли в зал ресторана. Половина столиков была занята, и я увидел несколько знакомых по газетным фотографиям лиц.

– Да–да, вся богема здесь! – словно читая мои мысли, сказал администратор. – И как вы видите, у нас в гостях и некоторые из представителей власти. Наша власть любит поэзию!

Он ухмыльнулся, посчитав, видимо, свою шутку удачной. Усадив меня за свободный столик, администратор заложил руки за спину, откашлялся и, словно собираясь читать лекцию, откинул голову немного назад.

– Как вы, наверное, уже поняли, в нашем ресторане нет кухни. Все готовит замечательный аппарат, превращая книги в превосходные блюда и напитки. Принципа работы этой замечательной машины не знает никто, кроме её создателя, к сожалению, ныне покойного. Этот гениальный человек, немного сумасшедший физик – изобретатель, писатель и философ, был, кстати, и талантливым кулинаром. Я как-то разговаривал с ним, и он за бокалом вина пытался объяснить мне устройство этого аппарата, но я очень далёк от всякой физики – химии, и единственное, что я понял – это то, что книги и пища являются, по большому счёту, одним и тем же. Просто нужно было это увидеть, говорил наш чудак. А когда он это увидел, то сделал–таки эту машину в два счёта!

Казалось, что администратор пытался убедить меня (а может быть и себя), что этот аппарат изобрёл он сам.

– Но простите, я слишком увлёкся. Вы наверняка голодны. Для начала позвольте порекомендовать вам что-нибудь из лёгких закусок – ну, например, рассказы Аркадия Аверченко. Это должно разогреть ваш аппетит. Затем что-нибудь мясное?

– Да, – согласился я.

– Смею предложить вам Стендаля.

– Хорошо, – увереннее подтвердил я.

– «Красное и чёрное»?

– Отлично.

– Что будете пить?

– А спиртное – это поэзия?

– В самую точку! – улыбнулся администратор.

– Тогда что-нибудь из Гумилёва.

– Как вам «Шатёр»?

– Мне больше нравится «Огненный столп».

– У вас превосходный вкус, молодой человек!

Администратор кивком подозвал официанта и передал мой заказ.

– Позвольте сесть рядом и поговорить?

– Пожалуйста.

– Спасибо. Вы наверняка удивляетесь тому, что этим божественным сплавом соединены, казалось бы, абсолютно несовместимые вещи, а именно кулинария и литература? Но подумайте сами, ведь у них действительно много общего, своими корнями глубоко уходящего в доисторические времена. Не случайно на заре всех цивилизаций самый первый художник на каменной стене своей пещеры символами и рисунками изображал именно процесс охоты и поедания убитого животного. Да–да, не смейтесь! Его рукою двигало чувство прекрасного, равно как и чувство голода.

Официант принёс потрясающие на вид блюда. На вкус они оказались не менее потрясающими.

– В приготовлении пищи, – продолжал администратор, – как и в искусстве, в литературе в частности, очень важен сам процесс творчества. Вот вы – писатель. Создавая свои произведения, вы берёте придуманный вами или реальный сюжет, мнёте его в руках, осматриваете со всех сторон, убираете всё лишнее. Затем вы начинаете его готовить. Процесс тяжел, но приятен. И вот, спустя некоторое время, ваш роман почти готов. Он ещё сыроват, читается трудно, в некоторых местах вы находите смысловые либо другие ошибки. Процесс их исправления доставляет вам невероятное наслаждение. Вы живете своим романом, дышите одним воздухом с его героями. Затем вы решаете, что в вашем произведении слишком мало… ну, допустим, юмора, и вы добавляете две – три щепотки чего-нибудь смешного. Наконец вы бросаете в роман то, что хочет от вас читатель, а читатель хочет специй, и вы перчите роман пикантными подробностями из жизни героев, чтобы он не выглядел слишком пресным. Вы – повар, вы можете по своему желанию добавить в свое произведение любой ингредиент. Это ваше право, вы автор. И когда уже все готово, вы переносите то, что написали, на чистую бумагу, то есть сервируете стол. Согласитесь, что кулинария и литература очень схожи. Но главное в их сходстве – это философия…

Я вопросительно поднял бровь, создавая некую видимость (скорее, иную разновидность) диалога.

– Надеюсь, вы не станете отрицать, что главную роль в мастерстве кулинара играет не умение вовремя бросить в котёл определённый продукт, а нечто другое… У меня есть знакомый повар, который в своём ресторане готовит блюда исключительно из несъедобных грибов, и у него почти никогда не бывает свободных мест. Как он это делает – никому не известно. Он как-то говорил мне, что эти грибы ядовиты только для тех, кто уверен в том, что они ядовиты. Если абстрагироваться от всего лишнего и вдуматься, то получится очень интересная философия. Хотите ещё чего-нибудь?

– Спасибо, я уже сыт.

– Увольте, молодой человек, в вашем возрасте можно съесть целого коня! Как насчет Альбера Камю?

Я вспомнил, что читал из Камю, и с удовольствием согласился:

– Пожалуй, съем «Постороннего».

Администратор щёлкнул пальцами, и официант умчался за блюдом.

– Скажите, Артюр Рембо…

– Малларме, Верлен, Рембо – это абсент.

– А «Война и мир» – наверняка какой-нибудь окорок?

– Целый поросёнок, и даже с яблоком во рту! Разрешите, я продолжу?

– Пожалуйста. – Я принялся за «Постороннего».

– Написав очень удачную вещь либо прочитав достойный восхищения роман, вы испытываете чувство удовлетворения, которое очень напоминает приятное чувство сытости от съеденного вами прекрасно приготовленного блюда. Разные блюда – разные книги, разное удовлетворение – разная сытость. Вы же не приходите в восторг от глупых и никчемных стихов? Так же вам не нравится и то, что иногда вы набиваете желудок чем попало. Я имею в виду всевозможные новомодные фастфуды. Даже не знаю, из каких книг можно их получить. Быть может, из женских любовных романов? Кстати, в нашем ресторане посетители с такими книгами не обслуживаются.

Насытившись, я почувствовал себя непринуждённо, словно обедал здесь каждый день. Администратор сделал особый знак официанту, и тот принес небольшую коробку.

– Сигару?

– С удовольствием.

Посетителей становилось всё больше.

– Видите вон ту группу студентов? – Администратор указал на них сигарой. – Постоянно приходят со своей литературой. Очень любят японскую кухню: Кобо Абэ, Акутагава, Мисима… А вот, справа от вас, толстый и рыхлый?

Я узнал известного писателя.

– Читает… простите, ест только русское. Патриот. Видите, сейчас доедает «Обломова», а затем ему подадут «Леди Макбет Мценского уезда». Его меню неизменно уже несколько лет – консерватор до мозга костей.

Администратор выпустил дым и с улыбкой сказал:

– Иногда у нас играют свадьбы. Представляете, нам приходится загружать в машину всю «Человеческую комедию!»

Неожиданно администратор произнес:

– Вы взяли с собой свою книгу?

У меня по спине пробежал неприятный холодок.

– Да, конечно, мне посоветовал Большой Ти.

– Не пугайтесь! У половины из пишущей братии нашего города книги невозможно есть, и лишь иногда попадаются блюда, достойные самых лучших ресторанов Европы.

Администратор почему-то смотрел на меня в упор.

– Я все-таки посоветовал бы вам съесть свою книгу. Критики критиками, а вы уж точно теперь будете знать, на что способны.

Я достал книгу и отдал её подошедшему официанту. Повисло напряженное молчание, мне даже показалось, что все посетители наблюдают за мной. Я чувствовал себя не в своей тарелке и был готов принять самое худшее.

В дальнем углу ресторана стояла другая машина, немного больше той, что была в баре. Официант вставил в неё книгу и достал блюдо. От волнения мне казалось, что он идёт, как в замедленной съёмке. Подойдя ко мне, он поставил тарелку на стол. Я с трудом опустил глаза.

В тарелке лежали два соленых огурца.

– Что ж, могло быть и хуже, – сказал администратор и тут же ушел, оставив меня один на один с моим уязвленным самолюбием.

Я проглотил слюну. Посетители сочувственно заработали вилками, ножами и палочками. Медленно, не отрывая взгляд от тарелки с огурцами, я встал, достал из кошелька деньги и положил их на край стола. Обернувшись, я стал медленно передвигаться к выходу. В голове крутилась фраза из Бальзака: «Все мы умираем непонятыми. Так утверждают женщины и писатели».

Я заметил, что бармен делает мне какие-то знаки, и остановился. Он подбежал ко мне, похлопал по плечу, и сказав: «Не расстраивайся, парень», сунул мне в руки бутылку «Цветов зла» Шарля Бодлера. Я спросил его:

– Слушай, а почему писатель Б. никогда не заходит в ресторан?

Бармен почесал затылок и ответил:

– В день открытия нашего ресторана он съел прославившую его ранее книгу.