Бывалый Захарыч.

Машина – призрак.

Воскресенье. Утро. Моя любимая половина (в смысле, жена), вместе с детьми, как обычно по воскресеньям, ушла навестить бабушку (в смысле тещу). Причем, ушла на весь день, и я предоставлен самому себе. Сам я к теще никогда не хожу, даже по праздникам. И она к нам приходит, только когда меня дома нет. А все потому, что мы с ней друг друга терпеть не можем, и я не считаю, что много от этого потерял. Наоборот, даже приобрел один спокойный день в неделю. К тому же воскресенье единственный день, когда я могу наслаждаться завтраком. Не глотать торопливо куски, боясь опоздать на работу, а именно наслаждаться. Поэтому я сижу на кухне одетый по-домашнему и с наслаждением завтракаю. Настроение – лучше не бывает. Кому как, а мне ничто так не поднимает настроение, как съесть чего-нибудь вредного для организма. Например, жареной с мясом картошки. Точнее, картошка с мясом была на ужин. На завтрак я разогрел то, что от нее осталось, вбил туда пару яиц и все это с майонезом, не спеша, смакуя каждый кусочек, съел. Нет, не съел. Сожрал! Да еще с каким удовольствием. Сейчас выпью кофе и во двор покурить. Посижу во дворе, спокойно покурю, подышу воздухом и подожду своего соседа Захарыча.

А мой сосед Захарыч, между прочим, необыкновенно интересная личность. Владеет множеством рабочих специальностей, преимущественно строительных. Знает много песен. Обладает хорошим голосом и неплохо играет на баяне. Словом, мастер на все руки и компанейский парень. Ну, «парень», допустим, я сказал для красного словца, потому, что Захарычу уже давно за полвека перевалило и «парень» про него уже не скажешь. К тому же, он человек бывалый. По родной стране опять же поездил и может рассказать столько былей и небылиц, случившихся с ним или его друзьями, что за ним можно всю жизнь ходить, записывать и, все равно, всего не запишешь. Правда, вытянуть из него эти были и небылицы сложно, но если его подкараулить «после вчерашнего», подлечить пивом и угостить сигаретой - сам что-нибудь расскажет.

После плотного завтрака, я вышел во двор и сразу увидел Захарыча. Он сидел на лавке, понуро глядя себе под ноги. Судя по его виду, он был с похмелья. Вообще-то Захарыч этим делом не злоупотреблял, но была у него многолетняя привычка, оставшаяся еще с эпохи застоя, когда у трудящихся были гарантированные два выходных в неделю, каждую субботу напиваться до беспамятства. А вчера как раз была суббота.

Я присел рядом с ним.

- Здорово, Захарыч! Что, тяжко?

Он поднял на меня мутные глаза и, облизнувшись сухим языком, спросил:

- У тебя на пиво есть?

- Может, лучше, водочки. Клин клином, как говорят.

- Не. Водка мне сейчас не полезет. От водки меня только стошнит. Ну, купи пива, не жмись.

Мы с ним прогулялись до ларька, купили полторашку пива и вернулись во двор. Захарыч нес бутылку, держа ее двумя руками перед собой и всем своим видом, и выражением лица в том числе, напоминал миссионера, прибывшего в племя охотников за черепами проповедовать заповедь «Не убий» и готового примкнуть к лику святых, если его, все-таки, съедят.

Оказавшись опять во дворе на лавке, Захарыч трясущимися руками открыл бутылку и так плотно к ней приложился, что я даже начал волноваться, а достанется ли мне что-нибудь из этой полторашки. Высосав примерно половину, Захарыч перевел дух, вытер ладонью усы и протянул бутылку мне.

- Фу-у!- выдохнул он.- Полегчало маленько. Я тебе вот что скажу. Пищевая промышленность чего только не выпускает. Любую жратву, любые напитки. А самого необходимого трудовому народу нет. Можно ведь придумать какой-нибудь напиток, назвать его, например, «Утренний», чтобы его основу составлял огуречный рассол. К этому добавить аспирин или цитрамон или еще что-нибудь от головной боли. Немного кофеина для тонуса. Ну, и еще чего-нибудь по мелочи. Чтобы человек с утреца хлебанул этого дела, взбодрился, пошел на работу и привет с большого бодуна.

Захарыч опять приложился к бутылке, сделал несколько больших глотков и опять сунул бутылку мне.

- Ну вот,- бодро воскликнул он.- Теперь можно и покурить.

При этом он так выразительно посмотрел на меня, что усомниться в том, что это намек было невозможно. Я дал ему закурить и положил пачку на лавку между нами. Захарыч явно был расположен поговорить. Теперь осталось только его спровоцировать, и я спросил первое, что пришло в голову:

- Захарыч, а у тебя были смешные случаи, связанные с пьянкой?

Он хлебнул пива, в раздумье почесал затылок и, затянувшись сигаретой, сказал:

- Не знаю, смешной это случай или нет, а была у меня однажды история. Еще по старым временам, собрались мы на шабашку. Оформили на работе отпуск, получили отпускные и поехали. А было нас трое. И занес нас черт в какую-то глухомань. Честно говоря, я тогда не поинтересовался, как та деревня называется, теперь жалею об этом каждый день. Просто договорились с колхозом к коровнику еще такую же площадь пристроить. Скота у них в колхозе дюже много развелось, в коровнике уже не помещаются, расширение им требуется. Привезли нас в деревню, на постой определили, материалом обеспечили. И на кой черт мне нужно было знать, как деревня называется. Работали мы с восьми утра и пока не стемнеет. А лето ведь. Темнеет поздно. Короче, вымотались мы так, что я уже и денег не хочу. Вот в таких трудах непосильных мы эту пристройку и закончили. Закончили в смысле полностью, под ключ. Вся работа уже сделана. Коровник к эксплуатации готов. Осталось деньги получить и домой. Да-а! А дело в субботу было, а у меня ведь как суббота, так душа выпить просит. Решили мы отметить окончание работ, в воскресенье отдохнуть, поспать, просто побездельничать, а в понедельник председатель должен был приехать. Мы ему сказали, что в воскресенье закончим, а в понедельник утром, чтобы был как штык. Работу принял и показал где касса. Ну вот. Решили мы за окончание наших каторжных работ выпить. А в тот раз до того мне пива захотелось, я тебе передать не могу. А в деревне ни пива, ни вина, ни водки, ни черта, кроме самогона не купишь. Уборочная. Так председатель, чтобы народ не отвлекался, во всем колхозе запретил спиртное продавать. Известное дело. Председатель в своем колхозе удельный князь. Какие хочет, такие порядки и заводит. Захотел сухой закон ввести и ввел. А самогонщикам-то закон не писан. Вот они и торгуют втихаря. Но в тот день в гробу я видеть хотел их вонючий самогон. Мне пива приспичило. Тут приехал грузовичок на ферму, что-то привез. Я к водителю, где, мол, пива попить можно? Начал он мне объяснять про какое-то кафе где-то на трассе. Я ему и говорю:

- Ты мне голову не морочь, лучше отвези.

Оказалось, он как раз в ту сторону едет. Погрузились мы ему в кузов, поехали. Прямо до самого кафе он нас довез, и мы довольные пошли пиво пить. Набузячились мы тогда этого пива, что называется от души. После пива винца дешевого, плодово-выгодного, а там и до водки добрались. Короче, нализались так, что еле выход из этого кафе нашли. Но выход из кафе найти это еще не все. Надо ведь еще до деревни добраться. Тут останавливается у кафе КамАЗ. Мы к нему, подвези, мол.

- Проблем нет, залезайте,- говорит,- в кузов. Сейчас воды куплю и поедем.

Залезли мы в кузов этого КамАЗа, сидим. Вот машина тронулась, а когда водитель пришел никто из нас как-то не заметил. Ну, поехала машина и ладно. Нам-то чего волноваться. Сидим в кузове, курим, едем. Все вроде бы хорошо. И стало тут нам казаться, что долго что-то едем. Тот, который в коровнике, нас быстрее привез. И притом, тот долго по проселку ехал, а этот по трассе чешет, никуда не сворачивая. Тут мы и спохватились. А куда мы едем? Мы ведь ему не сказали, куда нам надо. Да и как та деревня называется – черт его знает. Веришь – нет, нас трое и ни один не знает, как деревня называется. Хотя бы приблизительно. Хмель у нас маленько поубавился от такого факта, и давай мы все втроем по кабине тарабанить. А машина как ехала, так и едет. Мы уже ругаться начали, да что там с ним; оглох, заснул или умер. Заглянули через заднее стекло в кабину и вот тут-то мы протрезвели окончательно. Веришь – нет, кабина была пустая. Водителя не было. Тут мы и вспомнили, что никто из нас не видел, как водитель вернулся. Даже не слышали, чтобы дверь кабины хлопнула, а машина, тем не менее, поехала. Двигатель работает, слышно его. Машина едет, а водителя нет. Тут нам чертовщина всякая в голову полезла. Нарвались, думаем на машину – призрак. Что-то вроде летучего голландца. И до того нам страшно стало, просто мороз по коже несмотря на жару. Мало ли куда эта машина – призрак завезет, и выберемся ли оттуда живыми. Решили мы перебраться в кабину и попробовать машину остановить. Полезли все, на едином, как говорится порыве. Никто не захотел в кузове остаться. Кое-как с риском для жизни перелезли в кабину, и давай на тормоз давить. Что интересно, к этому тормозу все втроем тянемся, друг другу ноги топчем, а толку никакого. Машина как шла, так и идет. Педаль тормоза проваливается, нет тормозов, хоть удавись. Дернули за ручник – ничего. Хотели двигатель заглушить, так в замке зажигания ключей нет. Тут мы вообще чуть не обделались. Я, по крайней мере, позыв почувствовал. Как удержался, не знаю. Решили мы на ходу прыгать из машины. Открыли обе двери, а прыгать страшно. Сидим вдвоем у открытых дверей, храбрости набираемся. Почему вдвоем, тому, кто посередине сидит, прыгать последним и возможность осмотреться у него есть. А посередине у нас Санек сидел. А Санек у нас мужик неглупый, соображалка работает. Вот он нам и говорит:

- Мужики, мы, вроде, на КамАЗе ехали.

- Ну и что?

- А почему,- говорит,- у него кабина зиловская?

Смотрим мы. Мать честная! А действительно, кабина-то у нашего КамАЗа от ЗИЛ-130. Как это может быть? Давай мы в этом вопросе разбираться. Осмотрели всю машину и что оказалось. Представь себе, ЗИЛ стотридцатый, бортовой. Мы сидим в кабине этого ЗИЛа, а ЗИЛ стоит в кузове КамАЗа. Как тебе картинка? По какой-то причине ЗИЛ этот не мог своим ходом двигаться, а его надо было перегнать. Вот его в КамАЗ и погрузили. А мы спьяну перелезли через этот КамАЗ и залезли в кузов ЗИЛа. Представляешь, какие мы были ужранные. А ты говоришь «смешной случай по пьяни». Не знаю, насколько этот случай смешной, но нам было не до смеха. Если бы не Санек, поубивались бы к чертовой матери, когда попрыгали бы из кабины ЗИЛа через борт КамАЗа.

- Захарыч, а деревню эту вы как нашли?- поинтересовался я.

- Какой там «нашли»?- подпрыгнул Захарыч.- Тот КамАЗ нас до города довез и высадил. Давай мы у него про нашу деревню спрашивать, а как называется, не знаем ведь. Переночевали мы у водителя, а утром в то кафе вернулись. Там поспрашивали. Да черт ее без названия найдет, а деревень в округе, как у дворняги блох и даже больше. Колхоз там, ну и что? Каждая деревня в какой-нибудь колхоз входит. Коровник там, ну и что? Мало ли коровников по деревням. Так мы и не нашли ни деревню, ни колхоз, ни председателя.

- А где вы этот колхоз вообще откопали?

- Случайно нашли. Приехали в областной город, на автовокзале запрыгнули в автобус, который уже отходить собирался и привез он нас в какое-то село. А как село называется, спросить не удосужились. Спросили только где правление колхоза, нам показали. С председателем договорились, и привез он нас в эту деревню на своем УАЗике, а как колхоз называется или как фамилия председателя, тоже не спросили.

- А что вы сделали, когда поняли, что деревню найти не вариант?

- Что сделали. Домой вернулись, вот и все, что сделали. А все вещи и заработанные каторжным трудом деньги там остались.

Захарыч горестно вздохнул. Видимо, тех денег ему было жалко до сих пор. Глядя на опустевшую пивную бутылку, он еще раз вздохнул и, швырнув ее прочь, сказал:

- И приспичило же мне тогда с этим пивом. Нет бы, самогоном обойтись.

 

Теща.

Едва я закончил с завтраком и собрался уже во двор покурить, раздался требовательный звонок в дверь. Я пошел открывать, а звонок все звенел, требовательно и настойчиво. На пороге стоял Захарыч, как всегда по воскресеньям еле живой после вчерашнего.

- Здорово, сосед,- еле выдавил он из себя.- Давай пивка вмажем. Пива я уже купил.

Видимо в доказательство своих слов, он предъявил запотевшую полторашку.

- Давай,- согласился я.- А что же ты сам не пьешь, если пиво у тебя уже есть. Я тебе для чего нужен?

- Мне одному полтора литра много, а пол-литра мало. Да и после пива меня поговорить тянет, а у тебя все-равно уши свободны. Ну, что будешь пива?

- Я же сказал, буду. Сейчас иду.

- А может, мы у тебя посидим? А то на нашей лавке старухи набились, лясы точат.

- Можно и у меня,- нерешительно начал я.- Но у меня курить нельзя. Жена ругается.

- А где она, кстати?

- К теще ушла на весь день.

- Поругались, что ли?

- Нет. Она туда каждое воскресенье ходит. Так что я по воскресеньям холостой.

- Понятно,- вздохнул Захарыч.- Пойдем, где-нибудь во дворе пристроимся. Чего у тебя сидеть, если курить нельзя.

Мы вышли во двор и осмотрели местность. Наша лавка действительно была занята соседками, в основном пожилыми, но в конце двора был неплохой угол с травой и тенечком от забора. Туда мы и направились.

- Ух, хорошо!- воскликнул Захарыч, оторвавшись от бутылки.- Так говоришь, твоя с детьми к теще с утреца умотала. Выходит, теща у тебя еще жива.

- А что ей сделается,- отозвался я.

- Так ведь и я о том же. Ни черта им заразам не делается.

- Захарыч, ты чего такой злой на тещ?

- А то! То, что тещ надо убивать еще в детстве.

-Да, Захарыч, видать тебе здорово не повезло с тещей.

- А что тут везучего? Сам, можно сказать, уже старик. Жена почти старуха. Родителей своих похоронил. Тестя похоронил, а теща еще жива. Еле копыта передвигает, а звездит – не остановишь.

- Да чего ты такой злой?

- А ничего. Тещу вчера к себе забрал.

- Ах, вот в чем дело!

- Она, видите ли, по причине старости, дряхлости и немощности не может одна жить. Уход за ней, видишь ли, нужен. Веришь – со вчерашнего дня и до сих пор пять минут подряд молча не просидела. Все бурчит и бурчит.

- Что, и ночью тоже?

- А ты думал. У нее бессонница. Она ни днем, ни ночью не спит. А бухтит все на одну тему, какой я такой-сякой, ее дочке жизнь испортил.

Я когда за своей ухаживал, у меня соперник был. У тещи по соседству жил. Да и сейчас там же живет. Так теща хотела дочку за него выдать. Ну, еще бы. Он ведь инженер, а я рабочий-строитель. Да и инженер этот нос передо мной задирал. Все норовил свою образованность показать, а меня неучем выставить. И длилось это до тех пор, пока я его в укромном месте не отловил и морду не набил. После этого, когда мы с ним встречались, я его видел ровно столько времени, сколько ему надо было чтобы убежать. И чем все это кончилось? Перестройка пришла. Я как был работяга, так и остался. Зарплату стабильно получаю, да и шабашка нет-нет подвернется. Я ведь по строительству все могу. С нуля, как говорится, и под ключ. А инженер тот под сокращение попал, остался без работы и с горя запил. Теперь дворником где-то метлой шуршит. Спился уже совсем. А теща все бубнит, что за тем инженером ей лучше было бы. Дура старая. Вот так я свою и отвоевал. Теперь у меня в доме две тещи.

- Как две?- опешил я.

- А вот так. Своя и зятя.

- В каком смысле «зятя»?

- У меня ведь дочка есть.

- Ну?

- А дочка замужем.

- Ну и?

- Выходит, у меня зять есть.

- Есть и что?

- Вот ты тупой,- занервничал Захарыч.- Я своему зятю кто?

- Тесть.

- А моя жена?

- Теща.

- Вот и выходит, что я женат на теще. Правда, не своей, а зятя, но все-таки. А лет, думаю, через десять у меня будет три тещи в хозяйстве.

- А третья откуда возьмется?

- Внучка подрастет, замуж выйдет и дочка моя тоже тещей станет.

- А это забавно, Захарыч. Будешь отцом тещи.

- Видал я такие забавы, когда вокруг одни тещи. Я, между прочим, у своих родителей единственный сын и наследник. Женился я без свадьбы, потому что моя теща меня сразу анафеме предала и всю жизнь без нервного тика меня видеть не могла. Просто мы с моей расписались, собрались несколько человек моих друзей и родственников, посидели маленько и разошлись. Первое время мы с женой жили в родительской квартире. В одной комнате родители, в другой мы. Потом мне от работы вот эту квартиру дали, где мы сейчас живем. Пока отец жив был, он в своей квартире все сам делал. Отец у меня был мастеровой мужик. Как отца не стало, мне пришлось за него все делать. Ну, знаешь, кран, там, починить, замок дверной смазать. Покрасить, обои свежие поклеить. Да мало ли что. Я в своей жизни немало вложил труда в родительскую квартиру. Потом мать умерла и досталась квартира мне. А что с ней делать не знаю. Мне она не нужна, у меня своя есть. Дочке, вроде как, тоже не нужна. Дочка замужем, а у мужа все есть и живут хорошо, разводиться не собираются. Сыну тоже не нужна. Сын военнослужащий, его армия квартирой обеспечила. Вот и стояла квартира, запертая без пользы. А рядом со мной евреи жили. Надумали они в Израиль уехать и квартиру свою решили продать. Жена моя это просекла и с ними насчет цены договорилась. Посоветовались мы с женой, и она решила. Мою родительскую квартиру продать, а эту соседскую купить. И будет у нас две квартиры рядом. Вроде как расширение получится. А тут и человек подвернулся, которому нужна была квартира именно в том доме и ни в каком другом. Купил он у нас квартиру и заплатил не торгуясь. Вот. Продали мы, значит, родительскую квартиру, принесли деньги домой. Жена их сама спрятала. Все хорошо. Хотели соседям деньги за их квартиру сразу отдать, но они на свадьбу к родственникам уехали, и несколько дней их не было. Мы решили, соседи вернуться, мы им деньги за квартиру отдадим, документы переоформим, и пусть они себе спокойно в ней живут до самого отъезда. А тут какая история получилась. Прихожу я как-то с работы пораньше. Мы на шабашке были. А хозяин проморосил, вовремя материалом не обеспечил, и чем до вечера без дела сидеть, пошли мы по домам. Прихожу я, значит. Захожу в подъезд. По лестнице поднимаюсь и вижу у дверей своей квартиры трех парней. И застал я их в такой момент, что не поймешь, то ли они войти в мою квартиру собираются, то ли только что из нее вышли. Я сразу про деньги подумал. Спрашиваю у них:

- Вы что в моей квартире делаете?

- Мы приятеля,- говорят,- ищем.

Смотрю, а у одного что-то в газету завернуто.

- Не знаю,- говорю,- как приятеля, а неприятеля вы уже нашли. Ну-ка, паршивец, покажь, что у тебя в газете.

Они меня по мордасам съездили и бегом вниз по лестнице. Я за ними, да куда там. Они молодые, шустрые. Я из подъезда выскочил, а их уже на горизонте не видать. Прибегаю в квартиру, глаза квадратные, язык на плече, сам одуревший весь. Смотрю, а жена за шкафом в угол забилась, дрожит вся. Еле успокоил. Эти сволочи, оказывается, вломились в квартиру, угрожали ей ножом. А она только на меня орать смелая, а тут перепугалась и отдала все до копейки. А в тот момент, когда они из квартиры выходили, я с ними и встретился. Вот так вот. А ты говоришь «теща».

- А при чем тут теща?- не понял я.

- А при том, что этих уродов на мою квартиру моя теща навела. Я много про это думал. Кроме нее больше некому. Про то, что в квартире были деньги, сколько было денег, только она знала, моя рассказывала. Они мои деньги хапнули, половину отдали ей, вторую половину себе. А я все голову себе ломал, на какие такие деньги теща после того случая мебель купила. Оказывается, на мои. Попробуй сказать, что тещ не надо убивать еще в детстве.

 

Буксир.

Сразу после завтрака я бросился во двор. Во-первых, очень хотелось курить, а во-вторых, нетерпелось найти Захарыча и вытянуть из него какую-нибудь байку.

Оглядев двор, я не обнаружил никаких признаков присутствия моего бывалого рассказчика. Появится, решил я и отправился в ларек за пивом. Когда я вернулся, Захарыч уже сидел во дворе, печально глядя себе под ноги и болезненно морщась. Я присел на лавку рядом с ним и, легонько толкнув его в бок, поинтересовался:

- Ну, как вчера?

- В уматень,- тяжело дыша, признался он.- Давай пивка сообразим.

- Уже сообразили,- гордо ответил я и сунул ему бутылку.

Захарыч ощутил холод бутылки у себя в руках. Это его взбодрило. Необычайно оживившись, он мастерски свинтил пробку и присосался к горлышку. Выдув половину на одном дыхании, он перевел дух и облегченно выдохнул:

- У-уф! Хорошо!

Отдышка у него прошла, глаза просветлели, и сам он как-то повеселел.

- Хорошая штука, пиво,- заявил он.- Мне иногда интересно становится, откуда это слово вообще взялось.

- В старину пивом называли любое питье. От слова «пить». По аналогии; есть – еда, пить – пиво.

- А ты это откуда знаешь?

- Читал где-то.

Наш разговор прервал звук взревевшего неподалеку на улице тракторного двигателя. Захарыч поморщился и, дождавшись, когда трактор уедет, сказал:

- Что ж он так шумит, зараза такая. А накоптил – даже здесь дышать нечем.

- Захарыч, а ты с трактором дело имел когда-нибудь?

- Я нет, а кум всю жизнь на тракторе.

- В селе?

- Нет, здесь, в городе. В городском коммунальном хозяйстве трактористом работает.

- А случаи интересные у него на тракторе были?

Захарыч в раздумье почесал затылок и начал рассказ:

- Не знаю, врет он или правда было, а только рассказывал он мне такой случай. Сам-то я тому свидетелем не был, врать не буду. Знаю это все с его слов. Так вот. Поехал он на тракторе в соседнюю губернию. Без прицепа, без ничего. Просто один трактор и ничего к нему не пристегнуто.

- А по какому делу поехал?- перебил я.

- А черт его знает. Я, как-то, не спросил. Да оно мне и не надо. Так вот, поехал он в соседнюю губернию. А на обратном пути у него трактор сломался. Хорошо сломался, качественно. Он с ним и так и эдак, а на дороге ничего не выходит. Буксир нужен. Давай он подходящий буксир высматривать, да и с этим ему не везет. Машины всё, то легковые идут, то грузовые, но не наш регион, то подходящие, но направление не то, то направление подходит, но останавливаться не хотят. И вот видит он КамАЗ-десятитонник идет. В кабине два водителя, номера наши, направление подходящее. Он им машет, они останавливаются. Может у него солярка кончилась, черт его знает, что ему надо. А они ему лишнюю солярку сольют – на лишнюю бутылку поимеют. А у нашего человека, ты знаешь, лишняя бутылка лишней никогда не бывает. Рано или поздно сгодится. Останавливаются они, эти камазисты и кум мой к ним со всех ног. Ребята, мол, так, мол, и так, дотащите до города, трактор крякнулся. Они ему вопрос в лоб:

- Флакон ставишь?

- Базара нет, поставлю.

- Ну, тогда, вон торговая точка, дуй за флаконом.

Сгонял кум в магазин, купил им бутылку, хлеба, колбаски недорогой на закуску, воды на запивку. По-человечески он к этому делу подошел. С душой. Приносит им это все, а им, видимо, выпить, ну очень приспичило. Они ему и говорят:

- Давай вмажем.

Он одурел.

- Да вы чё, ребята, вы же за рулем.

Они как расхарахорились:

- Да мы,- говорят,- пол-России объехали. Три тысячи километров на колеса намотали, а тут последние полсотни кило, что, не доедем, что ли? Давай вмажем.

Да ну вас, решил он, пейте, если хотите, а сам пить отказался, на всякий случай. И как позже выяснилось, правильно сделал. А камазисты приговорили-таки бутылочку. Но ведь наш человек одной бутылкой не обходится. За второй камазисты уже сами ходили пока кум свой трактор к их КамАЗу тросом цеплял. Распили они вторую бутылку, расселись по местам, поехали. Едут неспеша. Как-никак трактор буксируют. А сами между собой разговаривают. Говорят о том, о сем. Кум мой у себя в тракторе тоже спокойно сидит, рулит. В зад КамАЗу смотрит, а кроме него все-равно ничего за ним не видать. В общем, все хорошо. А камазисты едут себе, рассказывают что-то друг другу и за разговором, да еще хорошо под мухой, начисто про этот трактор забыли. Вот один у другого спрашивает:

- А чего мы так медленно едем?

- Не знаю,- говорит.

- Мы так до завтра не доедем. Давай нажмем.

- Давай.

Нажали они. Кум мой заволновался. Для трактора это уже быстро. Он им сигналит, фарами моргает. Вы чего, мол, ребята, сдурели? Что вы делаете? А они…. Представь себе, что у них в мозгах творилось, если один другому говорит:

- Трактора какие-то охамевшие стали. Сзади трактор пристроился, моргает, сигналит, требует пропустить.

- Ни фига себе. Чтобы нас трактор обогнал…. А ну нажми еще.

Они нажали еще. Кум мой тут вообще чуть не обделался. Фары включил, в бибику уперся и уже не отпускает. Да и как тут не обделаться, если трактор несется так, что вот-вот колеса поотлетают.

Один у другого спрашивает:

- Где трактор? Отстал?

- На хвосте висит, как привязанный. Требует пропустить.

- Трактора в натуре охамевшие. А ну давай еще.

И они дали. Кум мой тут вообще чуть не умер. Трактор из стороны в сторону болтает. Он же в любой момент на бок ляжет и тогда размажет кума по асфальту вместе с трактором.

- Чем все это кончилось?- спросил я.

- Чем кончилось?- переспросил Захарыч.- Пост на въезде в город представляешь? Вот представь, стоят на этом посту менты, пасут обстановку. И видят, в сторону города несется КамАЗ, фургон. А над фургоном трактор подпрыгивает. Как он не перевернулся, пес его знает. Кум мой, видать, под счастливой звездой родился, да еще в рубашке. Ментам интересно стало, что за явление такое. Они КамАЗу дрыном – стоять!

Только КамАЗ остановился, кум мой на полусогнутых с трясущимися руками пошел трос отцеплять. Камазистам этим говорит:

- Да ну вас к черту. Знал бы, что такое будет, не связался бы.

А они, как моего кума увидели, моментом вспомнили, что за трактор на хвосте висел. Полезли к нему извиняться, обниматься и все такое. Прости, мол, говорят, забыли про тебя. В любую точку города, куда скажешь, доставим и сами тебе флакон выкатим.

Кум им говорит:

- Нет уж. Прокатился я с вами и будет. Я, вон, у ментов разрешения спрошу позвонить и из своего хозяйства буксир вызову.

Вот так вот. А ты говоришь – интересный случай с трактором. Куда уж еще интересней.

- Захарыч, очень уж история невероятная,- усомнился я.- Не наврал ли часом твой кум?

- Может и наврал, а только примерно тогда, когда это случилось, кум мой в одночасье поседел, будто его мукой посыпали.

 

Разнорабочий.

Мое наслаждение завтраком разрушил дверной звонок. Вот этого я терпеть не могу. Терпеть не могу двух вещей; когда меня тревожат во время еды и когда мешают спокойно покурить. С омраченным настроением иду открывать и вижу на пороге Захарыча. Весь его вид говорит о том, что от программы он вчера не отклонился.

- Здорово, сосед,- с трудом выдыхая перегар, приветствует меня Захарыч.

- Что, Захарыч, тяжко?

- Не то слово. Даже дышать не могу. Видишь, задыхаюсь. Домой вчера на автопилоте дошел. Слушай, ты чем занят?

- Кофе пью.

- Да ну его, это кофе. Пиво надо пить, а не кофе. Пиво со мной попьешь? На пиво у меня есть. Будешь?

- Буду. Но я бы сперва кофе допил.

- Ну, иди, допивай по-быстрому, а я пока за пивом схожу. Во дворе встретимся.

Когда я появился во дворе, Захарыч уже успел осушить половину полторашки и существенно поправить свое самочувствие.

- Ну, где ты пропал?- набросился он на меня.- У тебя что, того кофе ведро было, что ли? На, пей.

Я хлебнул пива и, сгорая от желания закурить, достал пачку.

- О!- воскликнул Захарыч и потянулся за сигаретой.- Это вовремя. Не такой ты, оказывается, бестолковый, как выглядишь.

- А что, Захарыч,- спросил я.- Часто тебе в жизни встречались бестолковые люди?

- Навалом. Бестолочей вокруг полно. А дураков еще больше. А бывают еще люди какие-то не такие. Вроде не дураки и не бестолочи, а к жизни не приспособлены абсолютно. Как дети, честное слово. Вот, например, лет сколько-то назад работал у нас на стройке такой. Ни рыба, ни мясо. Ни богу свечка, ни черту кочерга. И не глупый, вроде, мужик, а руки откуда растут неизвестно. Как он о себе рассказывал, он инженер-конструктор. При коммунистах ему нормально жилось. Черкал себе что-то в конструкторском бюро. То ли пульманы на кульмане, то ли малогабаритки на селе и в ус не дул. А перестройка пришла, и их КБ оказалось в пролете. Производство-то сдохло. А если ничего не производят, чего конструировать? Начали конструкторов сокращать. Попробовал он, было, работу по специальности подыскать, да куда там. Инженеров повсюду сокращают оптом и в розницу. Пришел в центр занятости, а там народу, как саранчи и все инженеры. В оконцовке, устроился он к нам на стройку разнорабочим. Вот так вот. Человек институт и два техникума окончил, если не врет, а другой работы не нашел. Правильно говорят – голод не тетка. Жрать захочешь – за любую работу возьмешься. А нам в то время зарплату платили как везде, на день строителя и Новый год. Так наш начальник управления что делал, сукин сын. Зарплату не давал, зато шабашки подкидывал. Как он какой-нибудь бригаде шабашку подкинет, бригада пару человек оставляет на объекте, понты колотить, а основной толпой на шабашку. А прораб всем поголовно восемь часов в табеле пишет. Не знаю, что с этого прораб имел, а начальнику двадцать процентов от заработанного на шабашке каждая бригада отстегивала. Ну, мы ладно, мы спецы. Мы за счет шабашек выживали. А разнорабочим что делать? Ни зарплаты, ни шабашки. Хоть с голоду подыхай.

А конструктор этот, как его звали, черт его знает, не помню уже, у нас месяца три проработал. За три месяца рубля не получил. А тут день строителя подоспел. Ну как строителям к профессиональному празднику хоть что-нибудь не подкинуть. В общем, деньги в кассе появились. Конструктор воспользовался моментом и расчет потребовал. Выдрал у них свои деньги и ушел. Попробовали они его с деньгами кинуть, так он им про какой-то закон напомнил, судом пригрозил. Они не рады были, что связались. Грамотный был мужик. Умный. А руками делать ничего не мог. Все у него из рук валилось.

Как-то раз прораб ему задание дал, пол лаком покрыть. В этом доме квартиры были уже распределены. Каждый жилец знал, в какой квартире жить будет, и каждый старался в своей квартире что-нибудь сделать. А в одной из квартир должен был родственник нашего прораба жить. Прораб и старался для родственника. Паркет ему в квартире настелил, проциклевал. Теперь надумал паркет лаком вскрыть. Конструктору это дело и поручил. Тот приходит в квартиру, нашел самую большую комнату, как прораб сказал, и дерг-дерг за дверь. Тянет-потянет, а открыть не может. Не открывается, значит заперто. По логике так выходит. Пошел он к прорабу насчет ключа спросить, а прораб уже в управление уехал. Вспомнил конструктор, что в прорабском вагончике большую связку ключей видел и пошел за ними. Перепробовал все ключи до одного – ни один не подходит. Он тогда штапики повыдергивал. Стекло в двери снял, залез туда и давай лаком по полу возить. А кистью работать толком не умеет ведь. Он этой кистью так размахивал, что сам весь в лаке вывозился, и дорогие обои на стенах заляпал. Хорошо хоть сообразил от окна начать, а не от двери. С горем пополам покрасил он этот пол. Опять через дверь вылез, стекло на место поставил, а как начал штапики на место прибивать, молотком по стеклу попал, стекло разбил. Он же не знал, что когда штапик прибивают, молотком не замахиваются, а по стеклу елозят.

Только он это все закончил, прораб появляется.

- Закончил?- спрашивает.

- Закончил.

Прораб подходит к двери, поворачивает ручку, толкает дверь, она открылась. Конструктор обалдел. Дверь от себя открывалась, а он ее на себя тянул. Вот так вот. А ты говоришь «бестолковые люди». Вот как такого человека назвать? Бестолочь не скажешь, потому, что он хоть и безрукий, зато головой силен. В человеческой психологии разбирается. Законы, опять-таки, знает. Дурак про него тем более не скажешь. А что руками ничего не может, так не дано ему. Ну, не работяга он, что тут скажешь. Мне, например, головой работать не дано. Не варит у меня котелок. Зато руками все умею. А он наоборот. Недавно я его встретил. Нашел он, все-таки, подходящую работу. Каким-то рекламным агентством руководит. Так что, как не из каждого человека может выйти руководитель, так же не из каждого человека может выйти работяга.

- Захарыч, а из меня, что могло бы выйти, как думаешь?- спросил я, предлагая ему сигарету.

- А из тебя вышел бы официант без равных.

- Почему?- оторопел я.

- Подаешь вовремя,- ответил он закуривая.

 

Снежный человек.

Выскочив во двор, вижу на лавке Захарыча, тупо глядящего себе под ноги. Видимо, сегодня ему совсем плохо. Прошмыгнув мимо него, я устремился в ларек. Вернулся я как нельзя более вовремя. В безуспешной попытке встать, Захарыч повалился набок, и я еле успел его подхватить. Усевшись опять на лавку, он поднял на меня мутные глаза и попытался что-то сказать. Я сунул ему в руки холодную бутылку и заметил в его глазах просыпающуюся заинтересованность. Осознав, что у него в руках пиво, он неожиданно оживился, сделал суетливое движение и уронил бутылку. Чем мне нравятся пластиковые бутылки, они, в отличие от стеклянных, при падении не разбиваются. Я поднял бутылку, свинтил с нее пробку и сунул бутылку Захарычу, следя за тем, чтобы он ее опять не уронил. С трудом совместив рот с горлышком бутылки, Захарыч присосался так, что я только диву давался, как он может пить такое холодное пиво такими большими глотками. Ну вот, чего я боялся, то и случилось. Он выдул всю бутылку. Но с другой стороны, человек на одном дыхании высосал полтора литра почти ледяного пива. На это стоило посмотреть.

Захарыч оживал на глазах. Лицо стало осмысленным, глаза заблестели, весь он как-то приосанился и даже обрел способность говорить.

- Фу-у! Хорошо! – шумно выдохнул он. – Как ты вовремя подоспел. Я тут уже умирать собрался. Ты меня спас. Что это? Угощаешь? Ну, давай твоих закурим. На халяву, говорят, и хлорка – творог.

Захарыч с сожалением посмотрел на пустую бутылку и полез в карман за деньгами.

- Будь другом,- попросил он.- Принеси еще одну. А то эта уже кончилась, а я еще хочу. Да и тебе ничего не осталось.

Сбегать в ларек еще раз не заняло много времени.

- Ну, Захарыч,- сказал я, плюхаясь на лавку рядом с ним и протягивая ему бутылку.- Вчера ты превзошел самого себя.

- Да-а! – вздохнул Захарыч.- Каждую субботу напиваюсь в уматень, но так как вчера еще не напивался никогда.

- Да-а! – вздохнули мы оба.

- А вообще с этим надо бороться,- начал разглагольствовать Захарыч.- Я имею ввиду, с пьянкой надо бороться. Но вся беда в том, что всем миром бороться нельзя, сговориться не получится, а в одиночку бороться – толку нет. Я тебе вот какой случай расскажу. В одном селе народ чуть ли не весь поголовно самогон гнал. Так они его и сами лакали без меры и другим продавали. Тем и жили. Как ни пытались участковые с этим бороться, все без толку. За два года там три участковых сменилось. Один взялся, было, поначалу самогонщиков гонять. Аппараты у них отбирал, самогон выливал. Да все без толку. Отберет он сегодня, например, у одного аппарат, глядь, а завтра у него другой и лучше прежнего. Выльет кому-нибудь, например, сто литров самогона, глядь, а он назавтра уже двести литров нагнал. Видит участковый, что с его борьбы никакого толку и сам с горя запил. А как напьется, начинал по селу на мотоцикле носиться и самогонщиков матом крыть. Вот так он по пьяни, однажды, на мотоцикле под трактор и влетел. Другой участковый аппараты не отбирал и самогон не выливал. Он просто отвозил самогонщиков в район и сдавал в отдел. Одного отвез, другого, третьего. А там его самогонщики сами в пруду утопили, и концов никто не нашел. Третий оказался самый лютый. И аппараты забирал, и самогон отбирал, и морды бил, и в райотдел сдавал, и ментов из райотдела рейды проводить привозил. Так самогонщики на него бумагу написали, что, мол, у сельчан деньги вымогал, служебные полномочия превышал, рукоприкладством занимался, ну и все такое. Бумагу эту подписали всем миром и хана лютому участковому. Вызвали его в район, и больше он не вернулся. Вот так за два года три участковых и сменилось. Прислали четвертого. Мужик высокий, крепкий, видный из себя. Он тоже начал с этим злом бороться. Немного поборолся, а там смотрит - толку нет, и бросил. А народ видит, что участковый не приходит, пока не позовешь, и успокоился. Начали даже уважение к нему испытывать. И все бы ничего, но ведь беда всегда поблизости ходит. Завелся в тех краях снежный человек. Ростом метра два, а то и больше. Весь бурой шкурой покрыт. Говорить не может, только рычит по-звериному. Ходит вокруг села. То там, то сям появится. Люди сперва думали, медведь в их краях появился. Похож на медведя, если издаля смотреть. А потом разглядели. Ходит всегда на двух ногах, не сутулится. Словом, не медвежье поведение. Да и морда на медвежью не похожа. И тут старики вспомнили, что будто давно, когда-то, разговоры по селу ходили, будто в их краях несколько раз снежного человека видели. Ну и решил народ, что это снежный человек вернулся. Ну, вернулся и вернулся. Подумаешь. И все бы нормально было, кабы не один случай.

В разгар дня бросили мужики работу и с самогоном в лес ушли. И когда они как следует, уже, напились, на них снежный человек набрел. Были бы трезвые, может, испугались бы и убежали, но ведь пьяному любое море по колено и любая гора по пояс. Стали они снежного человека выпить приглашать и стакан ему в нос совать. И тут выяснилось, что он сивушного духа не переносит. Как они ему стакан под нос сунули, взбесился он, рычать начал и мужиков по мордам лупить. Они испугались и бежать. Так он их до околицы гнал и бил куда попадет. С тех пор начал он лютовать. Один раз бабку у пруда подкараулил, когда она бутыль самогона продавать несла. Бутыль отобрал, разбил, а бабке пинков надавал. Бабка страху натерпелась такого, что зареклась к самогону прикасаться. Другой раз пьяного тракториста из кабины вытащил и мордой в воду его макал до тех пор, пока он пощады не запросил и не поклялся, что пить бросит. А то, как-то раз поздним вечером к самогонщику в дом через окно влез, и все бутылки ему перебил. А когда самогонщик матом орать начал, он на него самогонный аппарат с горячим варевом опрокинул. Самогонщик чуть не сварился, а когда из больницы вышел, забыл как самогонный аппарат и выглядит. Вот такие дела. Пробовали люди участковому на снежного человека жаловаться, а он им говорит:

- Вы бы еще на марсиан заяву написали.

Народ возмущаться начал.

- Мы на тебя,- говорят,- жалобу напишем. У нас снежный человек преступления творит, а ты, как власть, нас защитить не хочешь.

- Пишите,- говорит.- В сумасшедшем доме всем места хватит. А куда вас еще деть, если вы с жалобой на снежного человека в райотдел придете. Только в психушку. А в своих бедах сами виноваты. Бросьте пить и самогон гнать, и все будет нормально. Сами же говорите, что он сивушного духа не любит.

Приуныл народ. А после того, как снежный человек оружием обзавелся и в алкашей стрелять начал, и вовсе угомонился. Самогон гнать, конечно, не перестали, но гнать начали втихаря, по чуть-чуть и только для себя. Алкаши тоже присмирели. Ради пьянки работу больше не бросали. На работе не пили. А если и напьются, то старались по селу не шататься, а дома сидеть. А как в селе тишина и порядок восстановились, так и снежный человек куда-то пропал. Но народ его до сих пор помнит.

Вот так участковый в одиночку с пьянством боролся.

- Захарыч, погоди,- не понял я.- А при чем тут участковый?

- Так это же участковый снежным человеком рядился. В Москву, когда в отпуск ездил, купил по случаю маску из бурого меха, полуобезьянью-получеловеческую. Вот тогда у него идея со снежным человеком и появилась. Сшил из медвежьих шкур одежу подходящую. Вырядился в нее, маску надел и давай табельным пистолетом алкашей гонять. А как еще с этим народом бороться, если они по-другому не понимают. Ладно, сосед, пойду я. Тяжко мне, что-то. Пойду, полежу.

И оставив меня во дворе, Захарыч заковылял домой.