Начало этой истории очень далеко, если смотреть на все с теперешнего моего возраста. Было это там, в моей юности. Не очень помню, откуда у нас появился пес по кличке Жулик. Был он высок, строен, похож на овчарку, черного окраса, и только на груди было небольшое продолговатое пятнышко белого цвета. Даже не пятнышко, а словно бы мазок кистью, тоненький и продолговатый. Жил пес своей собственной жизнью. Никогда не знал, что такое цепь, людей не трогал, всегда был внимателен и тих. Во двор мог пропустить всех, а вот выйти назад без хозяев не удавалось никому. Мне всегда казалось, что в некоторых случаях он много умнее людей: все знает, только сказать не может. Он уважительно относился ко всем членам нашей семьи, но между нами были совершенно не похожие ни на что чувства - это была любовь. Вот об этом чувстве я хочу рассказать.

Как я уже говорила, это было время моей юности. Училась я тогда в Ставрополе в строительном училище, подолгу не бывала дома - ездить далеко, да и не всегда находила деньги для поездки. Но если ехала, то всегда поездом: это обходилось и дешевле, и спокойнее. Одно было плохо: поезд приходил на станцию, где я должна выходить, поздно ночью. А идти мне домой от нее не меньше семи километров.

Времена тогда были спокойные, не то, что сейчас. Сойдя с поезда, я отправлялась в путь! Не скажу, что это был совсем бесстрашный поход, и все же он повторялся из раза в раз. В пути меня смущало одно обстоятельство: как-то в местной газете я прочитала, что в наших краях появились волки. Так вот, я не думала, что мне навстречу может выйти человек с недобрыми мыслями, я боялась, как вы понимаете, встречи с волком. Поэтому, идя дорогой, все время оглядывалась и была настороже. Но все обходилось, и в первом часу я добиралась домой. У двора меня радушно встречал пес, я его обнимала и теперь уже чувствовала себя в безопасности. При встречах я, смеясь, ему выговаривала: «Лежишь, лучше, вышел бы мне навстречу, все было бы не так страшно».

Повторяла я так ему не раз, пес всегда смотрел и внимательно слушал, словно пытался понять, о чем ему говорят. Потрепав собаку, я входила в калитку, будила сестру. Загорался во всем доме свет, просыпались племянники, и до часу ночи у нас шли разговоры. Я тем временем ужинала, если можно так сказать, скорее завтракала, после чего мы ложились, еще о чем-то говорили, пока не одолевал нас на полуслове сон.

Утром, выйдя на крыльцо, я первым долгом подзывала пса и говорила ему: «Целуй, Жулик!». Он подходил и языком лизал мою щеку - это было нашим приветствием.

Заканчивался выходной, я снова ехала в город, в училище, и если не было попутного транспорта, все повторялось, как и два дня назад, - пешком только в обратном направлении. А Жулик в этом случае меня провожал. И когда мы уходили очень далеко от дома, я говорила: «Все, хватит, иди домой, дальше я сама». Он, лизнув меня в щеку на прощанье, ложился на обочине и еще долго, сколько я могла его видеть, лежал на месте.

Однажды, как .всегда, приехав ночью на станцию, я пустилась в путь. Миновала поселок, встречавшийся на пути, вышла на дорогу к своему поселку и зашагала. Шла вдоль лесополосы. Безлунное небо. К сердцу подкрадывался страх. Всякий раз я говорила себе; не поеду больше поездом, но, когда приходило время ехать домой, вспоминая автобусную сутолоку, я снова выбирала поезд.

Вдруг впереди на дороге засветились зеленые огоньки - страх подкатился комом к горлу. Первое, что пришло на ум: волк! Ночь, степь, лесополоса, тишина. Никто не услышит, как ни кричи. Что делать? Стоять, какой смысл? Томясь от страха, я все-таки продолжала путь. И сама не знаю почему, я вдруг произнесла: «Жулик!»

Зеленые огоньки вздрогнули и понеслись ко мне вскачь. У меня отлегло от сердца - это был мой друг. Он просто понял меня и вышел встречать. Может, он ходил сюда каждый день, может, именно сегодня почувствовал мое приближение, - не знаю. Это была его тайна. Радости моей не было предела, ушли все страхи, и остаток пути мы проделали вместе. И потом, когда бы я ни приезжала, меня встречал мой друг-пес далеко от дома. Как он узнавал о дне моего приезда, для меня и теперь - загадка.

Жизнь распоряжается, нами по- своему. Окончив строительное училище, работать по специальности я не стала. Пришлось вернуться домой. На селе работа какая: поле, огород, ферма. В семнадцать работать дояркой очень трудно: приходилось рано вставать, идти в ночь, когда больше всего хочется спать. Вставала, шла, проклиная все на свете. Единственным утешением было: рядом всегда был мой пес. Он, как первопроходец шел впереди, навсегда выученным маршрутом. Я тоскливо плелась следом. Мы доходили до фермы, я входила в центральную дверь, он, обойдя корпус, - в дверь с обратной стороны - ложился на силос в тамбуре и ждал, когда откроется дверь, и его хозяйка станет кормить коров. Я управлялась: кормила, доила, а он терпеливо ждал. Но как только я начинала звенеть фляжками доильных аппаратов, грузя их на подвесную вагонетку, Жулик вставал и, обойдя корпус, садился снова ждать у парадного входа. Я выходила - он радостно бежал мне навстречу, и мы шли не спеша домой. Если у меня бывал выходной, он тоже оставался дома.

Этот пес никогда ничего не крал. Как бы низко не лежало мясо или какие-то другие продукты, он терпеливо ждал, когда ему дадут еду. Был очень ласков: мои маленькие племянники тормошили его как хотели, сидели на нем верхом, таскали за хвост и уши. Он никогда не сделал им больно.

Дом, в котором мы жили, был на несколько соседей: с другой стороны дома жила семья цыган: муж, жена и две дочки. В середине дома между нашими квартирами жила еще одна семья: муж, жена. Был у них и ребенок, но жил где-то у стариков в другом селе. Глава этой семьи работал в совхозе, в тракторной бригаде, его жена, как и мы - дояркой на ферме. Мыс сестрой и ее детьми жили одни: год назад она овдовела. Часто у нас собирались соседи, чаще одни женщины. Собирались, стараясь поддержать сестру в ее горе. Муж соседки всегда страшно злился на жену, когда она заходила к нам. Ревновал ее, что ли! Из-за этого они часто скандалили, особенно, когда он был пьян. Теплым августовским вечером мы с сестрой готовили ужин, в дом заходить не хотелось, решили посидеть за столом на улице и за едой поболтать обо всем на свете. Пришла соседка, присела с нами в ожидании мужа с работы. Было весело, мы хохотали, что-то рассказывая друг другу. За всем этим мы не заметили появления мужа соседки. Он был сильно во хмелю, нехорошо выругался и оскорбил сестру, обвиняя ее во всех бедах. Я же была молода, горяча, мне больно было видеть, как она съежилась под оскорблениями: обидно за напраслину. И стоя ближе всех к нему, я съездила его по физиономии. Он кинулся на меня. Во дворе поднялся крик. Его жена, зная, какой он в гневе, убежала. Остались мы с сестрой и детьми. Он бросался на меня, сестра тянула его от меня, он поворачивался к сестре, я колотила его сзади. Сколько это длилось, не могу сказать, не знаю. Внезапно у него в руках появился лом (зять был шофером и от него по двору можно было найти кое-какие шоферские принадлежности). Вот лом он и нашел и двинулся с ним на меня. Я пятилась, пока не уперлась в дверь гаража: дальше идти было некуда. Сосед взревел: вряд ли он сам соображал, что делает. Сестра, пытаясь его остановить, разбила об него стул. Он не реагировал: у него были цепь и лом. Вдруг под моей спиной поползла дверь гаража. Она снялась с верхней петли и теперь падала подо мной. Я теряла равновесие - доли секунды до непоправимого...

И тут я закричала: "Жулик!". Он сидел за забором на хоздворе и видел все, но не вмешивался. Мой крик стал для него сигналом и, перемахнув через забор, он кинулся к нам и, поставив лапы пьяному на плечи, рявкнул у самого уха. У того дрогнули руки, лом ударился справа от меня, проломив дверь гаража. Пес стал рвать на нем штаны, а я кинулась в дом, унося и уводя за собой детей. Сестра метнулась вслед за нами.

Дверь дома закрывалась неплотно, да и крючок не мог быть спасением. Сосед тянул дверь на себя, мы с сестрой держали ее с другой стороны. Найдя во дворе какую -то железяку, пьяный молотил ею по нашим рукам. Сестра вырвала у него железку, и что было силы, мы не удержали двери, ударила его по голове. Страх за детей сделал ее решительной и сильной: не помня себя, она била его раз за разом, еще и еще.

В квартире нашей имелось два входа, так как ее соединили из двух квартир, получилась одна, А входа осталось два. Дети от страха убежали через второй выход, подальше от дома. Атака соседа ослабла от ударов по голове. Он, видно, уже ничего не соображал и поплелся прочь. Я кинулась собирать по селу племянников. Соседа тем временем увезли в больницу. Во дворе нашем было, как после войны: все перевернуто, поломано.

Мой страх уже прошел, но ему на смену пришли обида и слезы. Обняв пса за шею, я горько плакала: сегодня он спас мою жизнь.

Из больницы к нам пришел слух, что сосед подал на нас в суд. Приехал следователь, обо всем расспрашивал. Видя наши переживания, успокоил: "Не бойтесь, девчата, ничего вам не будет, вы оборонялись. Живите спокойно!"

Больше соседа своего мы не видели. Его жена тоже уехала из села. Не стало и моего пса: убил его злой человек, утверждая, что он таскал у него кроликов. Как мы горевали! Он был членом нашей семьи: добрым, преданным, любящим.

Похоронили мы его там, где нашли. А память о нем до сих пор жива. Я, пережившая не один печальный и трагический момент в жизни, прожившая, наверное, уже большую часть своей жизни, снова и снова мысленно возвращаюсь в те дни, вспоминаю ту собачью любовь. И часто думаю: любил ли меня кто-нибудь сильнее, чем мой пес, черный, похожий на овчарку, с белой отметиной на груди и умными человеческими глазами.