3

 

Отпустила. Пришлось. Вернее – так получилось. Марыся отвезла бабулю в больницу. Надо было побегать, пока все устроилось с подводой – до железнодорожной станции. Аня осталась на хозяйстве. Все переделала, что подруга велела, но заскучала среди чужих кур, кошек, собак и умирающего хозяйства.

 

Пошла в лес. Была убеждена, что на сей раз с пути не собьется. Пошла огородами, как возвращалась. Ей понравился тот лес, что, оказывается, был на задах деревни. Почему-то туда Марыся ее ни разу не сводила. А там были березки, там была дорога, а главное – там была солнечная поляна. Что до поляны она дорогу найдет и больше не станет пугаться (ей казалось, что поляна – совсем рядом, рукой подать), Аня не сомневалась.

 

И вышла туда! И радостно закружилась на месте, раскидывая руки. И что-то запела из репертуара «Песняров» – только они и лезли в голову со своими чудными белорусскими песнями. И под травою не оказалось никакого болота. Аня даже хотела разлечься на травке, но какой-то посторонний звук ее заставил насторожиться. Словно кто-то покашливал. Марыся предупреждала, что она может натолкнуться на дикого кабана, их тут хватает. Но кабаны похрюкивают, а не покашливают. Аня застыла на месте.

 

– Не бойтесь, – услышала позади себя и так быстро повернулась туда всем телом, что чуть не упала.

На расстоянии нескольких метров стоял мужчина с ружьем за плечами, в плотной рубахе зеленого цвета, под поясок. На другом плече у него висела спортивная сумка. В таких рубахах ходили крестьяне в прошлом веке, подумалось Ане. Сумка разрушала впечатление старины. Нет, он скорее напоминал Есенина прической и цветом волос. Вернее – то не была прическа: волосы вились пониже ушей и надо лбом, образуя не совсем аккуратную золотистую шапку. Их давно не стригли, но они были чисты – даже издали видно было, как они рассыпаются...

– Не бойтесь, я лесник, меня зовут Олесь Янович. А вас – Аня, так?

 

Аня молчала. Она во все глаза смотрела на этого лесника, потрясенная его внешностью. Боже, как он был красив! Просто сказочный царевич! Вот такая картинка была в ее детской сказке про Царевну-лягушку. Только у того в руках был лук, у этого – ружье. Наверное, охотничье. Что он делает тут с таким лицом?! Да у них во всем университете не найдется ни одного подобного парня! Вот он – образец мужской красоты! И пропадает в лесу, Боже мой!

 

Приблизительно в таком духе Аня думала, потихоньку приходя в себя. Олесь Янович подошел уже ближе, Аня рассмотрела его глаза – зеленые, смеющиеся.

– А я знаю вашего папу. Он вчера меня домой привел. Я заблудилась, как дурочка.

Олесь спокойно выслушал ее лепет, усмехнулся.

– Откуда вы взяли, что он – мой папа?

– Так у вас глаза одинаковые. Таких зеленых я еще в жизни не видела. Прямо как травка. – Аня засмеялась смущенно.

– Вы, Аня, напрасно ходите одна по лесу. Здесь всякий люд шатается, иногда пришлый. Есть охотнички ...так называемые. Есть просто шпана местная.

– Да мы сколько с Марысей тут гуляли, и ни разу ни одной души не встретили! Даже не интересно, ей Богу!

– А заблудиться здесь просто. Вы же городская. Подозреваю, что не знаете даже, где север или юг.

– Правда, – засмеялась Аня, вдруг ощутившая острый приступ радости, какой до сих пор не ведала.

 

Ей так не хотелось уходить! Ей так хотелось еще побыть с этим замечательным лесником! От него невозможно было оторвать глаз...

– А вас лешим называют и всякие байки про вас рассказывают! Вроде вы в лес приличных девушек заманиваете, а они потом с ума сходят.

– А вы слушаете и верите.

– Нет, я слушаю, но не верю.

– И правильно делаете.

– Я так хочу погулять еще! – неожиданно для себя сказала Аня.– Вы мне лес не покажете?

– Я на работе. Мне надо возвращаться, вам тоже.

 

Он взял ее за руку и повел. Аня шла, словно во сне. Он вел ее точно так, как вчерашний старик, – за руку, точно она была слепой или ребенком, который может споткнуться. Его рука была знакомой. Это была рука того старика, и Аня вдруг резко остановилась.

– Послушайте, это были вы! Руки и глаза... Я вас узнала.

– Старик вас не испугал?

– Так он же старый и немой! И у него глаза были добрые.

– Не испугал, потому что старый? А если бы вы увидели мужчину?

– Испугалась бы – жуть!

Олесь усмехнулся и быстро спустил сумку с плеча. Поставил у ног, наклонился и аккуратно извлек свой вчерашний антураж – бороду, нос, парик с плешью на затылке.

 

Аня ахнула.

– Нос я не успел нацепить. Да вы и так клюнули! Не бойтесь, это не для вас маскарад, а для тех, кому в лесу делать просто нечего. Вы даже не представляете, сколько у леса врагов – подлинных и невольных. Браконьер меня близко не подпустит, если я в своем облике появлюсь на сцене, а вот деда глухого... Иногда в таком образе приходится спасаться от пьяной компании вольных стрелков.

Только сейчас Аня осознала, что Олесь прихрамывал, когда шел рядом...

 

– Олесь Янович, я учусь на биолога, но совершенно, ну совсем не знаю природы! Я ее люблю, но не знаю. Вернее, я ею любуюсь, но даже толком названий трав, деревьев не знаю, представляете? Мне так нужен проводник!

Олесь усмехнулся, покачав головой.

– И как же вы поступили на биофак? Правда, что я спрашиваю... Там требуется математика, сочинение, общая биология... Это все можно и теоретически...

– Вот-вот! – горячо перебила Аня. – Вы мне поможете?

 

Ну не ожидала она от себя такого нахальства! Она была девочкой бойкой, но не до такой же степени, чтобы приставать с просьбами к незнакомым мужчинам! Однако с этим ей решительно не хотелось расставаться!

Пока шли к тропинке, что выводит к избе Марыси, Аня трещала всю дорогу о всякой ерунде, лишь бы не молчать. Расставаясь, Олесь подержал ее ладонь в своей крепкой руке, еще раз попросил не болтаться по лесу в одиночку и попрощался, ничего толком не пообещав. Нельзя же принять за обещание такие слова:

– Когда-нибудь встретимся, еще поговорим.

 

Когда-нибудь! Да Аня совсем свихнулась, мечтая про очередную встречу! Марыся послушно сопровождала ее на прогулках, но Олесь как сгинул. Аня забыла о родителях, с утра до вечера пытала подругу, что та знает о странном леснике. Даже просила разузнать подробнее у соседей.

– Ты с ума сошла! Он же взрослый! Ему под сорок, не меньше! Зачем тебе старый? У тебя есть Лешка, он тебя боготворит, а ты носом крутишь! А этот лесник так и умрет в своем лесу, ему никто не нужен, если до сих пор не женился. И вообще, темная он личность. Помнишь, я говорила про девушек? А теперь на себя посмотри, ты же точь-в-точь как они – голову потеряла! Может, он гипнозом владеет, а?

– Да чихать мне на гипноз! Я даже рада его гипнозу! И пусть! Я все равно его встречу еще раз!

– И что? Болтать ему некогда... Будешь с ним работать на пару?

 

Свидание состоялось – совсем неожиданно, когда Аня уже приуныла: надо уезжать, а образ лесника-царевича пока возникает только в голове и сердце. Объект любви словно прятался от нее.

Когда Марыся отправилась навестить бабку в больнице, Аня решила никуда не ходить (все-таки заблудиться боялась), а вымыть полы в комнатах и на ветхой веранде. Нацепила Марысин халатик на голое тело (только трусики оставила) и босиком принялась за работу. На лице никакой косметики, волосы собрала резинкой в конский хвост. Пошла в таком виде с ведром к колодцу. Идет, ведром размахивает, напевает: « Беловежская пуща, Белове-ежска-ая пу-у-ща!»

 

– Что-то у вас грустно выходит, – раздался сзади голос.

Господи, как он тихо возник – словно из воздуха!

– Олесь Янович! Так можно в заику превратиться!

На этот раз они все-таки договорились встретиться в субботу. Оказалось, в субботу приедет сменщик. А в воскресенье Олесь Янович уезжает в Гомель.

– И мне туда! – радостно соврала Аня, которой надо совсем не туда, а в противоположную сторону – на юг, к заброшенным предкам в украинском селе.

 

Во всем, что произошло в последующие дни, инициатором оказывалась Аня. В Гомель, правда, съездить не удалось – Олесь Янович быстро раскусил ее ложь. Но после субботнего пребывания в лесу Аня уже называла своего лесника Олесем и на «ты». Вернулась она, правда, засветло, Марысе не пришлось переживать, но видок у нее был еще тот: глаза горят, губы опухли, волосы во все стороны развеваются, а в них застряли сосновые иголки – прямо лесная русалка! Румянец на светлой коже такой, точно у бедняжки температура под сорок. Верхней пуговицы на блузке нет, босоножки-шлепанцы типа пляжных – в руках, а сама вышагивает босиком.

 

Марыся стояла на веранде и смотрела на это видение с прищуром. Когда Аня оказалась возле ступенек, сказала насмешливо:

– Да-а, прямо как с пьянки деревенской... И кто кого снасильничал?

Аня даже протрезвела от такой грубости, надула губы, кинула босоножки в сторону, села на ступеньки.

– Я даже очень трезвая. Как бабуля твоя? Еще жива?

– Ой, подружка, спасибо, что про бабулю помнишь даже в такие минуты! Живет! Завтра забираю из больницы.

 

Аня удивленно глянула на Марысю: никогда такой насмешливо-раздраженной та не была. Может, она вообще плохо знает свою подружку?

– Я скоро уеду, не переживай.

Встала резко, оправила блузку, покачала головой, заметив отсутствие пуговицы, улыбнулась рассеянно, подняла босоножки и молча отправилась к умывальнику под яблоней.

 

Если бы ей пришлось отвечать перед судом на вопрос « кто кого?», она бы честно призналась: «Я, господа, присяжные заседатели! Сама от себя не ожидала! Что не просто спровоцировала объятия, за которыми последовали поцелуи, но и довела до конца начатое. Не вините моего царевича! Он был стоек, держался мужественно до конца, а дрогнул оттого, что меня пожалел – не хотел видеть униженной!»

 

Да, был такой момент, когда ей только и оставалось, что бежать без оглядки от стыда. Помог ее маленький любовный опыт с мальчиками-студентами. Не устоял ее принц перед темпераментом юной скромницы. Хотя до этого успел рассказать про свою драму: его молодая жена действительно утонула. Случилось это в его студенческие годы и совсем в других краях, на другом конце земли (его слова), и он не может ее забыть.

 

Отсюда и выбор судьбы: подальше от людей. Отсюда и байки про загубленные женские судьбы по его вине: кто-то донес и исказил часть его биографии, и он даже догадывается, кто. Приехал однажды его проведать бывший сокурсник, сестра которого когда-то была им увлечена. Дружеские чувства она неправильно истолковала, и результатом была многолетняя обида. Потом все утряслось. Но когда через год после смерти его жены эта девушка снова попробовала прибрать его к рукам, и он воспротивился, друг-сокурсник принял это как оскорбление. Никто не верил в «вечную любовь», все устраивали свои жизни вполне прагматично, подыскивая себе пару. Он, Олесь, мог бы остаться в аспирантуре, но беда подкосила его.

 

Аня была тронута такой открытостью. Это совсем не походило на тот образ, который застрял в Марысиной голове. Аня даже сказала ему в сердцах, уже после того, как все произошло:

– Как же можно закопать себя в лесу, имея такую внешность?! И ум? Был отличником, стал мужиком! Не понимаю!

– Никто не понимает. Мне здесь хорошо.

– И ты не планируешь когда-нибудь отсюда уехать?

– Нет. Если, конечно, не встретится такая женщина, что меня поймет до конца.

– А что тут понимать? Многие теряют любимых людей, об этом столько книг! А потом находят счастье второй раз. Нельзя на своей жизни ставить крест!

 

«Нельзя на моей жизни ставить крест!» – подумала про себя. Они лежали рядышком на траве, и Аня чувствовала, как он удаляется от нее при этих словах.

Олесь внимательно глянул на нее, приподнявшись на локте, сказал медленно:

– Какая же ты прагматичная особа... Сколько тебе лет, сестренка?

Называть ее сестренкой после всего, что было, смешно, подумала Аня и сделала вид, что обиделась.

 

Потом они виделись еще два раза, и Олесь был нежен, но упорно избегал близости, сначала как бы намекая на невозможность общего будущего, а потом и мягко подтвердив Анины опасения.

– Понимаешь, ты девочка не просто городская, а далекая от деревенской экзотики. Я же не знаю, когда... справлюсь со своею душой. Вернее – памятью. Ты что же, будешь ждать?

Ане так хотелось каких-то обещаний, что она готова была врать, сколько влезет, лишь бы продлить этот любовный угар.

– Буду ждать! Я буду писать, ты не против? И вообще, я снимаю с тебя всякую ответственность за...

 

Она запнулась, понимая, что зашла слишком далеко.

– Вот видишь, ты уже и это продумала! – усмехнулся Олесь, грустно смеясь своими удивительными «лесными» глазами.

И замолчал, отвернувшись. Даже не утешил вроде бы обиженную девушку.

Перед отъездом она таки спровоцировала «лешего» на близость, как бы закрепляя свое право на продолжение любви. Очевидно, слишком долгое одиночество здорового мужчины в расцвете лет ослабило его бдительность. Аня прекрасно понимала, что Олесь – человек как раз ответственный, а потому...

 

Голова у нее работала наравне с чувствами. Пока тело наслаждалось, мозги строили планы на будущее. Куда он денется? Не этим летом, так следующим она снова нагрянет, а он к тому времени успеет соскучиться если не по ней конкретно, то по женщине вообще. А там видно будет. Но при расставании она плакала искренне и так бурно, что Олесь растерялся. Он гладил ее по волосам, отечески целовал в щечку, приговаривая:

– Ну, хватит, довольно...

Однако никаких обещаний Аня так и не выжала из своего странного возлюбленного.

 

4