В качестве вступления.

Что такое рассказ? Уже вижу недоуменную улыбку на устах читателя. Мол, что это на автора нашло? К чему эти вопросы об определении этой повествовательной формы. В энциклопедии ведь написано: «Рассказ – малая форма эпической прозы, соотносимая с повестью как более развернутой формой повествования». Разумеется, все это верно, но лично для меня рассказ – это нечто большее, чем просто «малая эпическая форма прозы». Для меня это – маленькое окошко в загадочный мир. Мир, который существовал до описываемых в рассказе событий, и, несомненно, будет существовать после. Автор не предлагает Вам поучаствовать в развернувшемся действе (как это обычно бывает в повестях и романах). Ваша роль – читатель - быть лишь простым зрителем, случайно забредшим на нескончаемую постановку неизвестной пьесы. Ничто не напоминает? Вижу, что напоминает. Да, именно это роднит рассказ с пьесой под названием «жизнь», у которой даже автор(ы) всегда искусно прячет(ут)ся за занавесом. Что ж, давайте же приподнимем этот занавес, думаю, что на сей раз он скрывает от нас нечто весьма своеобразное.

 

1

Долго не мог уснуть. Сотни мыслей о том, о сем стайками резвых птиц порхало внутри моей гудящей черепной коробки. Многодневное нервное напряжение давало о себе знать невыносимой головной болью. В мозг с неприятной синхронностью словно тысячи мелких иголочек вонзились. Жарко, ах как жарко… Уснул все-таки – а тут этот ночной звонок. Правая рука уже предательски тянется к трезвонящему изо всех своих неугомонных механических сил телефону. Сонливость в секунду улетучилась куда-то, оставив меня один на один с проклятой бессонницей. Хоть свет включать мне не надо – не могу спать без того, чтобы не оставлять в спальне включенным маленький ночник: профессиональная привычка.

Интересно, что же опять стряслось? Надеюсь что это не … Нет, и думать об этом не хочу: только упомяни черта – и он тут же появится. А вот и трубка сама собой в ладонь запрыгнула и уже хрипит в ухо знакомым голосом Шермана:

- Доброй ночи, Стас, немедленно собирайся и дуй в «центральный».

О, нет! Опять! Спокойно, ведь все может и не так плохо быть? Вдруг все-таки что-то другое. Уточню.

- Доброй ночи, Шерман. Неужели все тот же экс два?

Трубка печально исторгает из себя «Да, все тот же экс два. Ждем тебя через два часа». Ну а дальше… Дальше просто гудки, свидетельствующие о том, что незапланированный ночной разговор окончен.

Плохо, очень плохо. Но надо собираться и как можно скорее. Такого рода ночные звонки уже давно стали неотъемлемой частью моей жизни. Эх, если бы только ими все и ограничивалось. В пять минут одеваюсь и подхожу к зеркалу, висящему напротив единственной двери из коридора в мою спальню. Вижу перед собой высокого, широкоплечего и все еще молодого мужчину тридцати пяти лет, белобрысые волосы зачесаны назад, черные глаза искрятся нездоровой энергией человека, привыкшего «брать от жизни все», в уголках тонких бескровных губ залегла легкая ухмылка – привычка командовать порой принимает весьма интересные внешние формы. Кто это сказал про меня? Кажется, все тот же неугомонный Шерман? Или Роден? Нет, не помню, да и не важно это. Важно лишь то, что уже целых пять минут я тереблю в руках красный галстук и размышляю над такой глупостью как сочетаемость этого самого галстука с черными брюками и черным же пиджаком. А ведь мне всего через два часа надо попасть к месту встречи, в «центральный».

С трудом оторвавшись от созерцания самого себя (нарциссизмом что ли от Ли Хонга заразился) поднимаю трубку внутреннего телефона и вызываю Влада к себе. Уже через минуту слышу деликатные шаги у двери.

- Влад, заходи. Ты и Семен летите со мной.

Тяжелая деревянная дверь приотворяется и впускает плечистого парня лет тридцати. Одного со мной роста, сломанный нос бывшего боксера, абсолютно лыс и очень исполнителен. В голубых и чрезвычайно близко посаженных поросячьих глазках читаю преданность и невозмутимость. Все как всегда. Да, похоже, что только Влад не меняется в этом постоянно меняющемся мире. В мире, который уже никогда не будет прежним.

- Сэр, я уже отдал все необходимые указания пилотам. Буквально через пятнадцать минут мы вылетаем.

- Отлично-отлично. Что ж, идём.

Спустя минуту вместе шагаем по мрачному длинному коридору, под ногами змеится неугомонная тень, в воздухе разлиты тишина и покой. Как же мне этого сейчас не хватает.

 

2

Нет, пора все-таки успокоиться: ведь уже полтора часа прошло с этого ночного звонка Шермана. Может, ничего страшного и не произошло. Обычная ситуация. Вот только не бывает в моих занятиях ничего обычного, рядового с точки зрения нормального здорового человека.

Взгляд сам собой упирается в блеклое стекло иллюминатора. За этим круглым окошком затаилась непроглядная тьма, резвится тридцатиградусный мороз в разреженном воздухе. Натренированный глаз без труда выхватывает бортовые огни суперсовременного истребителя МИ-777, в числе многих он безмолвно сопровождает мою летучую колесницу. Чисто теоретически я практически неуязвим, могу выстоять едва ли не против любой известной угрозы. Но от этого почему-то не становиться легче, как ни капельки не стало легче после двух чашек крепкого черного кофе, которые я едва ли не силой влил в себя. Известной угрозы… Три ха! Когда это я последний раз сталкивался с известными угрозами? Наверно, лет эдак тридцать назад, или сорок?

Мотаю головой из стороны в сторону. Ну откуда вдруг во мне эта непонятная трусость? Разве со мною может случиться что-нибудь более страшное, чем банальная смерть? Нет, не знаю: ведь теперь многое стало возможным. Слишком многое…

Экс два, кодовое название явления, которое совершенно не укладывается в человеческое видение мира и себя в нем. Помнится, Ли Хонг как-то советовал мне в такие вот тяжелые моменты раскладывать по полочкам все то, что знаешь о экс два. Он уверял, что это «копание» отключает эмоциональное отношение к ситуации. Попробую, может быть, мне это удастся. Итак, что же такое «экс два».

Все началось еще в 2017 году, а если точнее, то 15 сентября 2017 года. Хоть и прошло уже более шестнадцати лет, но я помню все так, как будто все случилось не далее, чем вчера…

 

3

С серого и вечно затянутого тучами неба моросит мелкий противный дождик. Под ногами неприветливо чавкает жадная болотистая почва. Тихо, до чего же здесь тихо. Я иду в самом хвосте импровизированного каравана из пяти человек. Только так, двигаясь гуськом, можно минимизировать риск оступиться с невидимой тропки и не попасться в цепкие объятия этих бескрайних болот. Вот уже второй день, ежесекундно рискуя жизнью и здоровьем, мы, маленький отряд военных из оцепления периметра, движемся к неизвестной мне цели. Нас сорвали с постов внезапно. Похоже, неведомый информатор сообщил нашему начальству, что на «внутренней территории», или просто на пустошах, случилось очередное чрезвычайное происшествие или просто ЧП. И это самое ЧП обязательно требует скорейшего разрешения, ибо чревато огромными человеческими жертвами. Нам всегда озвучивают только эту туманную формулировку. Хотя какие к черту «человеческие жертвы»?! Разве обитающих здесь мародеров и скрывающихся от закона отщепенцев можно назвать людьми? Вряд ли. Ведь под таинственной фразой «внутренний периметр» подразумевается место, куда путь заказан решительно для любого одухотворенного существа. Никто точно не знает, что на самом деле произошло на этом участке суши площадью что-то около ста сорока квадратных километров. Одни (в основном ученые и дикторы на телевидении) говорят, что пустоши - результат провалившегося научного эксперимента по изучению пространства и времени. Другие (разные сумасшедшие уфологи и желтобульварная пресса) уверяют, что все это - результат начавшегося четыре года назад вторжения инопланетян. Лично я придерживаюсь третьей, наименее популярной и наиболее для меня правдоподобной версии, озвученной однажды одним из писателей-фантастов. Как же его звали? Сергей … Сергей. Нет, уже и не помню. Здорово же я отстал от жизни. Впрочем, что удивляться, ведь вот уже три года охраняю я периметр. Так вот, по мнению этого Сергея, пустоши – это…

Неожиданно все пятеро идущих впереди меня человек, облаченных в тяжелые серые, как и все здесь, бронежилеты, и вооруженных ручными пулеметами АКСУ-500, останавливаются. Я тоже замираю. Идущий впереди Семен, проводник, поднимает вверх правую руку – знак опасности. Из наушников внутри шлема вылетает многообещающее: «Готовность номер один». Почти синхронно я и мои боевые товарищи занимаем оборонительную позицию – становимся в круг радиусом метров пять. Снимаю свой пулемет с предохранителя и инстинктивно смотрю на настороженного Семена, что стоит справа от меня. Он явно что-то видит. Что-то, что даже сверхсовременные датчики движения, вмонтированные в визоры моего титанового шлема, не могут зарегистрировать. Впрочем, что удивляться: человеческая интуиция и крохи потом и кровью добытого опыта – вот и все, чем мы реально располагаем. Ведь здесь, на пустошах возможно такое…

Краем глаза замечаю легкое шевеление. Гладь подернутой ряской мутной воды оживает. Метами в этой бескрайней зловонной луже довольно глубоко. И что-то движется сейчас там, на этой глубине. Вот только что на этот раз? Нет, не хочу думать об этом.

Вдруг позади меня начинают трещать пулеметные выстрелы. Либо у кого-то из нас не выдержали нервы, либо то, что готовилось напасть на нас – напало. Оборачиваюсь к Семену, тот подергивает дулом своего пулемета – мол «смотри в оба, а там и без нас справятся». Из наушников слышу:

«Червь. Это червь! Всем внимание! Возможно он не один…»

Хо, конечно эта лентовидная и наделенная способностью подпрыгивать на пару-тройку метров над кромкой воды тварь не одинока. Охотиться стаями на все живое – вот любимейшее занятие червей. Ну, а вот и подтверждение моих мыслей. Буквально в метре передо мною зеленая вода раздвигается, да-да – именно раздвигается, и из неё прямо на меня выпрыгивает нечто длинное и такое же, как вода, зеленое. Чудом успеваю среагировать и отскочить на пару метров вправо. Сам собой в руках оживает пулемет. Приземлившись на место, где секунду назад был я, тварь, пару мгновений тупо потыкавшись передним слизким концом в пустое пространство, осознает свой промах, в микросекунду определяется с новой целью и снова подпрыгивает, но уже в направлении Семена. Все это время я, он и стоящий чуть позади меня плечистый солдат – Вадик Тышта – непрерывно стреляем в это существо. И не просто стреляем, а довольно метко, вот только мало толку от этой стрельбы. То ли калибр пуль маловат (всего-то сорок пятый), то ли еще что, но только червь ничуть не утратил ни подвижности, ни опасности. Семен не успевает даже осознать себя новой целью червя, как тварь уже хватает его и подбрасывает вверх метров так на десять. Подбрасывает и к нам разворачивается. Не знаю, то ли мне, то ли Вадику удалось-таки поразить какой-то важный нервный центр в этом длинном бронированном теле. А может, нам просто повезло? Червь замирает. Его лентовидное зеленое тело в секунду мутнеет и загорается. Все, нет времени думать – надо действовать. Наушники все это время хрипят: «Левый фланг! Левый фланг! На помощь! Быстрее». Машу Вадику правой рукой, мол, пусть прикрывает. Сам разворачиваюсь в сторону так называемого правого фланга, или просто тех, кто все это время прикрывал нам спины. Что за… Да ведь там никого нет! Только пара червей замерла в десяти метрах передо мною и водит по воздуху своими передними концами.

- Эй, правый фланг! Вы где?! Что случилось?!

Нет ответа. Вот только что кто-то просил меня о помощи, а уже и нет никого. Неужели их всех перебили эти твари? О, да они определились с выбором и уже на меня прыгают – с обеих сторон. Отскакиваю метров на пять вправо, поскальзываюсь на предательской болотистой жиже и падаю на спину. О… Кричу:

- Вадик! Вадик! Обернись и стреляй!

Тревожную тишину разрывают выстрелы. Стреляют где-то справа от меня. Осторожно и как можно медленнее поднимаюсь. Пулемет нервно подергивается в моих руках, ему очень хочется выстрелить хотя бы пару раз, но нельзя. Вдруг черви уже рядом…

 

Вот уже три часа как мы вышли на твердую поверхность. Может быть, можно описать все как-то иначе. Вот только как еще это можно назвать? Болотистая местность перешла в абсолютно голое поле. Ни травы, ни деревьев, ни насекомых. Вообще ничего живого нет. Серый каменистый грунт, немного такой же серой грязи и все. Видимость почти нулевая – нежданно-негаданно, спустя всего час после битвы на болоте, спустился туман. Иду первым, сзади с трудом волочит ноги Вадик и … и все. Нас осталось всего двое. Буквально чудом вдвоем добили трех уцелевших червей. Последний из всех оставшихся у него сил подпрыгнул и ткнул Влада. Совсем не сильно – так, пару ребер сломал. Трем другим бойцам повезло гораздо меньше – двое умерли мгновенно, еще в воздухе, Семен позже – минут через пять после того, как мы нашли его. Связались с центром, сообщили о случившемся инциденте, просили либо разрешить вернуться, либо выслать подкрепление. Не получили ни того, ни другого. Твари, ах какие твари! Даже хуже этих болотных, их хотя бы можно пристрелить, а для командования мы – просто скот, который должен выполнять приказы и ничего не требовать взамен. Даже мой довод о том что «Вдвоем нам никак не справиться» не возымел действия. Капитан Нетребко пообещал мне «трибунал» и «скорый расстрел» (деревенщина!) в том случае, если мы вернемся назад без того, зачем нас посылали. Хотел было послать его куда подальше, но передумал. Слишком уж длинные у них руки.

Теперь вот идем, а куда и не знаем. Я был на пустошах всего три раза, все три – с разведывательными миссиями. Никогда не забирался так далеко. Вадик, так тот вообще первый раз здесь, всего полгода как периметр охраняет. И зачем только нас таких неопытных сюда послали? Впрочем, где их этих опытных взять-то? Только Семен и ефрейтор Белый обладали хоть какими-то навыками выживания здесь, на этой чертовой земле. В этом месте, где началось слияние двух параллельных миров. Нашего и … какого-то еще.

- Денис, остановись. Мне дурно, не могу идти больше. – подал наконец-таки голос Вадик. Да, это хорошо. А то я уж было подумал, что у него шок. Выдавливаю из себя:

- Хорошо, как скажешь. Хорошую новость хочешь? – надо же его как-то приободрить.

- А что, есть такая?

- Есть-есть. Всего в километре находится цель нашего с тобой задания. Присмотрись, там, впереди лежит деревенька «Видная». Так что минут через двадцать мы туда доберемся, а там найдется, где отдохнуть.

Вадик довольно сопит в микрофон. Даже пытается что-то разглядеть в клубящемся тумане. Слышу, что эта новость его порадовала.

- Слушай, а что если там мародеры окажутся? В первую волну их ведь сюда полным-полно набежало? Вдруг они в нас стрелять начнут?

- Вряд ли там из людей кто-то будет. А если и будет, то не станет с нами связываться: мы- сила, у нас пулеметы и толстенные бронежилеты.

- Да, точно.

Вадик успокаивается. Вижу, что мои нехитрые доводы на него подействовали. Думаю, что лучше не говорить ему, что я почти ничего не знаю о том, что мы должны сделать. Семен только и успел, что передать мне карту с запиской да сообщить координаты этой деревеньки. Секретность, опять эта секретность. Наверное, уже в сотый раз лезу в карман и вынимаю кусочек пластика, на нем изображена пирамидка, искрящаяся всеми цветами радуги. Сбоку проставлены размеры – высота три сантиметра, основание – квадрат, ребро – четыре сантиметра. Внизу предупреждение: «Ни в коем случае не смотреть на этот предмет дольше трех секунд. При обнаружении – поместить в контейнер». Неужели эта вещица стоит жизни пяти человек? Что в ней такого интересного и столь важного?

Начавшуюся было выстраиваться логическую цепочку, грубо прерывает все тот же Вадик, который с неожиданной прытью выбивается вперед и устремляется к вынырнувшей из белых струй тумана деревеньке, до которой мы наконец-то добрались. Впрочем, деревенька - это слишком сильно сказано. Так, с десяток покосившихся старых домиков, которые слепо щерятся на нас пустыми оконными проемами. Три с половиной года назад здесь кто-то жил. Жил-жил, да и исчез неведомо куда, как исчезло население двух сорокатысячных городов, что нежданно-негаданно очутились в самом сердце пустошей.

И откуда у Вадика такая прыть? Только что еле ноги волок, а теперь кочетом скачет. Кричу ему!

- Эй, Вадик, вернись сейчас же! Здесь может быть опасно.

- Не опасней, чем на болотах.

Ладно, может он и прав. Все равно мы уже не жильцы: вернуться обратно вряд ли получится. Какая разница где и когда нас настигнет смерть. Нет, все же надо предупредить напарника.

- Да осторожнее там. Объект наших поисков опасен…

- Все помню я, помню. Обещаю на эту хрень не смотреть.

Сказал и скрылся. И чего ему так неймется? Еще раз сверяюсь с приборами. Согласно их показаниям эта вот деревенька совершенно безлюдна, так что мародеры нам не страшны. Не страшны нам и большинство известных видов тварей, обитающих на равнинах. Так что остается риск схлестнуться в бою с Корягой, либо с чем-то новым. Ну, так я всегда готов! Вперед, посмотрим, что там.

 

4

Кто-то настойчиво трясет меня за плечо. Что такое? В голове какая-то муть, в ушах звенит. Я что спал? Да, очень похоже на то. Вот только мне не сон снился, а вполне реальные события семнадцатилетней давности. События, приведшие к обнаружению врага. Хотя, теперь мне кажется, что это не мы его, а он нас обнаружил. Слышу голос Влада.

- Сэр, очнитесь, очнитесь!

Фу, ну и холодина. Открываю глаза и вижу обеспокоенного телохранителя, в его правой руке зажат респиратор, зеленые глаза с тревогой смотрят на меня снизу вверх.

- Что случилось? Почему так холодно и … темно?

Его тонкие губы неохотно разлепляются и произносят всего одно слово.

- Нападение.

Сразу вихрь мыслей проносится в мозгу. Нападение? Здесь, в воздухе. На высоте почти в двадцать километров. В окружении целой эскадрильи истребителей – эскорт моего самолета. Кто? И как? Озвучиваю все это Владу, тот несколько проясняет ситуацию. Один из самолетов эскорта попросту попытался протаранить тот объект, который всеми силами должен был защищать. Нарушителя почти удалось оттеснить. Ну а дальше, дальше и Влад ничего понять не смог. Произошла разгерметизация салона нашего самолета, сам Влад едва успел надеть респиратор, а я попросту потерял сознание.

- Мы что, падаем?

-Да нет, инцидент произошел за пару минут до захода на посадку, у нас есть пара шансов из десяти, что все закончится благополучно.

- Да ты, Влад, оптимист.

- Профессия обязывает. Сэр, пристегнитесь, сейчас начнется. И еще…

Он что-то такое мне пытается объяснить. Слушаю его и стараюсь выполнять все, что он требует. Да, ситуация. Выходит, Элизиум каким-то образом смог повлиять на разум одного или сразу двух разум пилотов истребителя, заставив их идти на таран. Как такое могло произойти? Ведь ежедневно все мое окружение, включая меня самого, проходит через ряд специфических тестов, направленных на выявление влияния этого … разума-вируса. Нет, не совсем точное определение. И даже если Элизиум смог найти способ исказить показания аппаратуры, все равно неясно как его излучение пробилось сквозь пси-защиту, экранирующую решительно каждого человека в окружении. А может, пилот действовал по чье-то другой указке?

Начавшаяся болтанка буквально вытряхивает из меня лишние мысли. Только бы сесть, только бы все обошлось. О… В глазах чернеет. Неужели все?

 

5

- Вадик, а ну перестань на него так пялиться. Клади это в контейнер и валим отсюда.

- Дэн, смотри, он такой красивый. И он поет. Ей-богу поет. Ты что, не слышишь? О, у Элизиума такой мелодичный голос, голоса.

Ба, да что это за вздор он понес. Умом что ли тронулся? Этого еще не хватало. Вырываю у него из рук сверкающую всеми цветами радуги пирамидку и прячу в свинцовом контейнере, который я заранее приготовил. Вадик пытается мне помешать, но я легко справляюсь с ним. И он… садится на дощатый замусоренный пол и начинает хныкать, жалобно так. Жалобно и противно. Нет, ну точно умом тронулся. Хотя, что тут удивительного. Как я сам в здравом уме остаюсь. После всего того, что увидел в этой деревеньке. Что же здесь произошло? Да, деревенька часа три назад еще была обитаема. Я насчитал шестерых мертвецов, а потом просто бросил их считать. Н-да, уже бывшие жители явно были теми, кого мы, охрана периметра, называем мародерами. Жили они жили, а потом взяли, да и передрались между собой. В ход шло все – обрезы охотничьих ружей, ножи, удавки, кулаки … зубы. Итог – куча изуродованных до неузнаваемости тел, пропитанная кровью земля и окрасившиеся в красный цвет стены. Да, не для людей пустоши. И этим все сказано. Если бы не состояние близкое к шоковому, в котором я оказывается пребывал после боя на болоте, и отповеди военного начальства, то меня бы вывернуло наизнанку только от одного сладковато-тошнотворного запаха, который уже пропитал решительно все здесь. Ну, а так я просто в себя пришел. В единственной покосившейся бревенчатой избушке, где не было следов этого кошмарного побоища, наткнулся на Вадика. Тот и не заметил меня, только с упорством молодого теленка пялился на свои ладони, где примостился объект наших поисков. Эта диковинная пирамидка.

Ладно. Пора мне все-таки мне делом заняться. В одиночку теперь нипочем не вернуться, да и Вадика бросать нельзя ни в коем случае. Теперь все иначе, теперь у меня на руках полно козырей. Вынимаю из заплечного мешка, который снял с Семена, портативную рацию. Продукт суперсовременных технологий весом в двенадцать килограммов. Только с помощью этой груды аппаратуры можно поддерживать связь с периметром, когда находишься в пустошах. Нажимаю красную кнопку, говорю минут пять кряду позывные. Поначалу, динамик хрипит белым шумом, но затем, сквозь треск помех слышу ответные позывные периметра.

- Группа ИД-2. Доложите обстановку.

Ишь ты, интересно им как тут у нас. Ладно, не буду их пока расстраивать.

- Мы на месте. Объект у меня и помещен в контейнер согласно инструкции К925В. Жду дальнейших указаний.

Динамик донельзя довольным тоном исторгает из себя:

- Отлично. Выступайте немедленно. Через тридцать два часа Вы должны добраться до периметра…

Не выдерживают мои вдруг ставшие чрезвычайно натянутыми нервы (а может и не «вдруг», а минут так двадцать назад), вмешиваюсь в ход плавного истечения начальственных мыслей, ору в микрофон:

- Слушай ты! Майор Соколов! Нас всего двое. При этом рядовой Тышта контужен и не в себе! Идти не может! У меня то, что тебе, крыса штабная, очень нужно. Я никуда один не пойду, так что высылай группу срочного реагирования и побыстрее! Все, конец связи.

Торопливо нажимаю красную кнопочку. Фу, вроде бы смог от площадной брани удержаться. Не смог совладать с внезапно нахлынувшим гневом. Ну и что, пускай теперь трибунал. Только бы выбраться отсюда. Стоп, кажется я что-то слышал.

- Эй, Вадик, тихо ты. Что-то воет, не пойму где.

Вадик неожиданно выполняет мою невольную просьбу и затихает. Сжимаю обеими руками пулемет и залегаю у двери. Окна домика кем-то заботливо заколочены, так что оттуда ничто не должно проникнуть. Хотя, кто же может знать это наверняка. Поживем-увидим. Только бы эта штабная крыса разозлилась на меня посильнее и отправила сразу две группы быстрого реагирования. Тогда у меня появляются вполне реальные шансы. Ну а пока подожду.

 

6

Уже третий раз за эту бесконечную ночь (или бесконечный день?) кто-то будит меня. Жив значит. Удалась посадка. Этот ночной кошмар до предела обострил мои реакции. Еще бы, снова пережить такое. Кто бы тогда мог подумать, что найденная мною пирамидка оказалась не просто живым существом, но субъектом, наделенным разумом. Нечеловеческим разумом, который для нас равно непостижим и невероятен. Ему дали имя Элизиум, ведь именно так мой лишившийся разума боевой товарищ его называл. Мгновенно прихожу в себя и рывком встаю. Вижу, что я и не лежал вовсе, а сидел в одном из девяти кресел. Прямо напротив…

- Очнулся уже. Да, счастливчик ты, Дэн. Оба мы счастливчики. Только мы с тобой избежали смерти.

Эти слова принадлежали уже немолодому статному мужчине, который все это время сидел напротив меня. Роден – старший из совета девяти. Верно, все верно. Я ведь летел на экстренную встречу членов совета, и эта встреча посвящалась проблеме экс два. Это кодовое название всего того, что так или иначе относится к пустошам и их творцу – Элизиуму. Но что такое? Почему это Роден вдруг назвал меня счастливчиком, меня и себя? Выжидающе смотрю в его карие живые глаза: раз ты начал, то ты и продолжишь. За те десять лет, что мы пытаемся править миром, научились отлично понимать друг друга и без слов.

- Садись, у меня плохие новости. Нет больше совета девяти, есть только совет двух.

Что он такое говорит! Ведь этого просо не может быть.

- Что случилось?

- Серия покушений по всему миру, синхронных покушений. На мое поместье напала рота расквартированного в нем же спецназа – моя теперь уже бывшая охрана. Не поддались только два телохранителя, я чудом спасся. Ли Хонг отравлен каким-то сильнодействующим ядом. Ирма застрелена прямо на заседании Европарламента. Самолет Шермана был атакован двумя истребителями из его же эскорта, когда он уже был на пути в «центральный»…

Он все говорит и говорит. Я уже и не слушаю. Итак, все ясно. ОН каким-то образом вышел на нас. Но как? О существовании «совета девяти» общество ничего не знало, да ни к чему людям знать о том, что весь мир зависит от воли всего девяти человек. Зависел, семь из девяти уже мертво.

- Дэн, не молчи. Ты знаешь того, кто стоит за всем этим?

Улыбаюсь. Старина Роден. Неужели ты не понял, что случилось? А может просто не желаешь принять факты?

- Все просто. Элизиум отреагировал на все наши попытки уничтожить его. Скажи, разве не мы засылали на пустоши агентов, чтобы найти и уничтожить его? Разве не мы отправляли эскадрильи бомбардировщиков в Черную Балку для того, чтобы сровнять этот город с землею только за то, что там обнаружилось несколько людей, которых ОН сумел взять под контроль? Разве не мы расположили вдоль периметра сеть излучателей, которые должны были … хм «прервать ЕГО жизнедеятельность»? Ответь, Родэн.

Старик поражен. Вижу, надеялся, что за этой серией покушений стоит какое-нибудь очередное общество тайных любителей власти. Вздор. Все человечество уже давно уже под колпаком. Ни оппозиции, ни диссидентов, ни несогласных с политикой наших ставленников. Вот только толку от этого уже решительно никакого. Враг оказался чрезвычайно умен, хитер и коварен. Не знаю как, но Элизиум сообразил, что, убрав «Совет девяти», легко достигнет своей цели. Мы оставим его в покое, и он снова примется за свое. Тысячи людей, повинуясь его зову, начнут стекаться к периметру. Кто-то сумеет пробиться к сердцу пустошей всего лишь для того, чтобы свихнуться и умереть от жажды и голода. Зараза выйдет за пределы пустошей, поразит окружающие города, ну а там…Нет, не хочу и думать. С момента первого пробуждения меня преследует это нежелание мысленно развивать возможный ход событий. Бесполезно и ни к чему. Никто не может предугадать реакции нашего врага, никто так и не смог постигнуть его логику. Если она вообще у него есть. Вирусы тоже ведут себя вполне логично, вот только и крохи разума нет у этих микроскопических существ.

Роден оживает, дрожащими руками нажимает какие-то кнопки на портативном компьютере, стоящем в самом центре стола. Бормочет в полголоса: «Последний довод, у нас остался последний довод». О, да, конечно же. Как я мог забыть?

 

7

Из расположенного где-то в Арктике подземного бункера, некогда служившего местом редких встреч «совета девяти», во все концы света распространяются радиосигналы. Частота, конечно же, секретная. Скоро, минут через пятнадцать-двадцать, в небо взмоют сотни ракет, несущих отнюдь не мирный атом. Все имеют одну и ту же «конечную остановку» - место, получившее название «пустоши». За те двадцать лет, что прошли с момента их возникновения, они раскинулись на сотни километров, поглотив множество деревень, городов и даже мегаполисов. До последнего люди пытались справиться с неведомой угрозой, уже унесшей жизни миллионов. Видимо не справились. Возможно «последний довод сильных мира сего» возымеет действие. Ведь надежда так живуча.