рассказ

Посвящается моей овчарке.

 

Лай и повизгивание доносились и там и тут. Где-то в углу жалобно пищали персидские котята.

В дальнем углу теснился в клетке щенок ротвейлера. Разношерстные щенки разных пород играли, и возились в просторном холле недостроенного дома. В манежах ютились шарпей и черный спаниель. В небольшом сарайчике, за перегородкой виднелись большие черные и рыжие уши подросших щенков немецкой и восточно-европейской овчарки.

Снова стояла суета. Какие-то неизвестные люди иногда приезжали и, выбрав кого-нибудь, увозили собой. На этот раз приехали за овчарками.

Мы сновали за небольшой перегородкой, вдыхая незнакомый запах новых приезжих, чувствовали настроение хозяйки. Она была возбуждена и радостна. На этот раз торг шел неторопливо, было видно, что покупателям нравиться смотреть щенков, гладить и чесать за ухом. Мужчина и девушка долго слушали заводчика и вот определились. Выбрали чепрачную девочку двух месяцев. Нас оставалось трое.

- А вот этот щенок? – неожиданно она указала на меня. Я сидела в стороне и смотрела на них. Иногда я подскакивала и тыкалась носом в хозяйские руки в надежде, что меня заметят, но

всякий раз она предлагала со всем другого щенка.

- А это девочка…- спокойно ответила хозяйка и подозвала меня. Я подбежала.

- Хорошая, ласковая, но у нее тут начала образовываться грыжа. Мы возили к врачу, сказал что нужна не большая операция… Совсем маленькая и не дорогая. Девушка гладила мои большие уши и ласково смотрела в глаза. По-моему я ей понравилась.

Рядом стоящий мужчина, деловито кивал, затем пощупал мой теплый живот, нащупав там мягкий шарик внутри, помяв, отстранил меня.

Расплатившись, они увели первого выбранного щенка. Нас закрыли. И уткнувшись носом в щели забора, мы долгим взглядом провожали их. Позже забрали сразу двоих. И я осталось одна.

Иногда меня выпускали, чтобы я побегала по двору. За домом в вольере находился старый сенбернар Бренн. Сколько ему было лет, я не знала, он то нам и объяснил, почему нас увозят или привозят новеньких. Меня и моих сестренок привезли сюда, когда я была очень маленькой. Было холодно и дождливо. Рядом уже не было теплого мохнатого маминого живота, пахнущего молоком. Не было приятных заботливых рук, гладящих нас иногда. И веселых детских голосов вверху.

Незнакомые люди, сарайчик с кучей тряпочек и новый невкусный корм. Но потом все стало забываться. Но иногда мне снился мамин черный нос, обнюхивающий меня, вылизывая мне шерстку. Горячий язык, моющий мне и сестренкам животик и вкусное молоко. Веселые игры, с добродушным ворчанием мамы. И чьи-то мохнатые тапочки, похожие на меня…

Сенбернар тяжело вздыхал и хрипел, набегавшись, я ложилась рядом, и мы думали. Я смотрела в облака, пролетающие над головой, и, вспомнив сестер, подолгу обнюхивала шарик на своем животе. Он с надавливание начинал кататься. Разве у других не так? Переворачиваясь, старый сенбернар, хрипнул от боли и поднялся на дрожащие лапы. У него болели суставы. Потеряв зубы

он ел кукурузную кашу с фаршем. Так вкусно пахнущую. Я, потянув носом, облизнулась. Нам такое не давали. Насыпали, сухие шарики с запахом колбасы.

Понюхав кашу, пес отошел и, рухнув как подкошенный на пол, толкнул миску ко мне. Вскочив, я подцепила зубами миску, ближе к широкой щели вольера, и стала вылизывать. Вкусно. Когда же дело было сделано, я снова улеглась. Бывший чемпион выставок добродушно на меня смотрел, капая слюной. Когда он был в настроение, он рассказывал, о наградах, пробежке перед многолюдной толпой любителей собак, и о медали на красной ленточке. Хозяйка его очень любила, и не решалась отвезти, усыпить. А старые кости болели, и сердце уже не так хорошо стучало. Когда он уходил в будку, я по долгу задумчиво смотрела в даль горизонта на догорающий закат. Солнце, словно медаль, искрилась на алой полоске небосвода.

- Ну что клякса? Не хотят тебя брать – после очередного просмотра, сказала хозяйка. Посмотрев на хорошего черного щенка восточно-европейской овчарки – Съездим, сделаем операцию.

Но позже привезли щенков кавказкой овчарки, и ей уже было не до того. Меня даже стали забывать отпускать. Где-то на задворках завыл Жульен, здоровенный злобный пес, срывающийся с цепи, когда я бегала. Я его жутко боялась. Дворняга выл так жалобно, что в душе становилось тоскливо, а в животе сводило холодом. Всю ночь Жульен провыл, и другие собаки затягивали лающею перекличку. Я, свернувшись клубком, дремала, пугаясь резких звуков. Было страшно и одиноко.

Утром, меня отпустили побегать, и я сразу бросилась к Бренну. Огромный пес, лежал на полу и, хрипя, дрыгал лапами, словно куда-то бежал. Иногда, я так во сне бегаю, и неожиданно просыпаюсь, но его глаза были открыты. Только они смотрели сквозь меня, словно не видели, яркий блеск карих глаз медленно потухал. Еще раз, сильно вздрогнув, сенбернар вытянулся и замер. Я взвизгнула, подпрыгивая и обегая вольер. Затем, залаяла. Голос у меня громкий, басистый. Но он даже не приподнял головы, не повел мордой, как прежде. Я бегала и лаяла. Жульен стал срываться на меня злобным лаем. И прибежав на шум, молодая женщина, дочь хозяйки, загнала меня. Затем она постояла у вольера, и ушла в дом. Выйдя уже с матерью.

Они зашли к Бренну. Пощупав его, что-то стали говорить в маленькую вещь, держа у уха. Голос был у хозяйки взволнован. Смотря в щель забора, я иногда лаяла, но не кто не обращал внимание.

Вечером, после того как приехала женщина в белом халате, которую я запомнила по запаху спирта и больным уколам в лапу, сенбернара увезли на машине. Только иначе, чем всех щенков. Мне стало тоскливо. И я целый день просидела взаперти.

Снова выбирали щенков. И взяли спаниеля. Меня же погладили по голове и потрепали щеки.

Покупали котят, щенков другой пароды, но не меня, выслушав о моем шарике на животе, уходили, тяжело вздыхая.

Наступил сентябрь, листья начали облетать и кружить возле носа. Вольер никто не занял и он сиротливо пустовал. Жульен не так часто срывался. Да и меня не часто теперь отпускали. Поили, кормили, бегло погладив по голове, уходили. И совсем редко называли Кляксой.

- Ну-ка иди ко мне! – подозвала меня хозяйка, и, вывив из загородки, посадила в клетку. Она всегда так делала, когда должны были смотреть щенка. Сажала, чтобы от испугу щенок не убежал. Меня что будут смотреть? Я взволновано крутила головой, но не кого не увидела.

Хозяйка открыла калитку, и впустила девушку.

- Вот наша девочка – указала она на меня. Девушка подошла ко мне и улыбнулась. В ее грустных глазах искрилось солнце, как у Бренна. Теплыми пальцами она коснулась, моего влажного носа, и мне стало так хорошо. Она внимательно слушала хозяйку, иногда кивала и гладила мои большие уши. И снова ей рассказали про мой живот. Коснувшись его, она тоже нащупала шарик.

- А какие у вас еще есть щенки? – поинтересовалась она.

- Овчарка только одна, есть шарпей – заводчик продемонстрировала щенка в манеже. Погладив его, девушка обернулась ко мне. Я ей нравилась. Она назвала меня лисой. Кто это, я не знала, но было хорошо и весело. Меня достали и поставили на пол. И когда, ощупав мой лапы, она снова коснулась мочки моего носа, я от радости описалась. Что-то, обсудив, они рассчитались деньгами, которые не приятно пахнут бумагой.

- Ну что, ты поедешь со мной Джерили? – радостно произнесла девушка, позвав меня. И дрожа от страха и новой радости, я метнулась к ней в руки. Приобняв меня, она нежно прижала к груди. И я почувствовала, как стучится ее сердце. Мое, мне показалось, перестало. Но оно стучало, стучало в такт другому. На меня надели ошейник с поводком, и мы вышли за калитку. Уже становилось темно, и накрапывал дождь. Сев в машину, я забралась на задние сиденье рядом с новой хозяйкой. Прижавшись к ней, я жмурилась от света проносящих мимо фонарей. Перестав дрожать, я уснула и мне снились мама и Бренн.

Позже, мне сделали операция, из-за которой исчез шарик на моем животе, и была выставка, та самая, о которой рассказывал Бренн, где я получила медаль «Отлично».

Поднявшись, с первого пушистого снега на поляне, черная восточно-европейская овчарка, обернулась на хозяйку. Та, вдыхая запах сосен, улыбалась. Уловив, ели заметный жест, команды «Ко мне!» Джерили, сорвалась с места. Взрыхляя мягкий снег лапами, она неслась навстречу, как птицы, которых она узнала, как веселый мяч, как ветер, как радость что на двоих.

 

30.06.2007г.