Звезды одна за другой, шагая по нежным нотам Франка Дюваля, проскальзывали к огонькам маленького подвала. И честности ради, нужно отметить, что их завлекал не только карамельный свет, а и порой тягучая вишневая помадка, аромат корицы и печеных яблок... Совпадение может это, а может и нет, однако над улицей Ленина всегда ночью горели тысячи звезд не зависимо от погоды. Шлепает дождь, шуршит снег, стелется туман, а они все водят и водят себе хороводы, опоясывая вселенную. Об этом и в газете когда-то писали и по телевизору показывали, шумиха поднялась, а потом улеглось и забылось. Местные устали рассказывать про свое так званое "паронормальное явление", раз никого кроме них оно не интересовало, а редкие заезжие, на то и заезжие, что слишком уж заняты, чтобы отвлекаться от запланированного и подымать голову невесть куда - к небу.

В булочной-кондитерской продолжалась работа...

Николай Иванович, поглядывая на трещину в потолке, выводил круги деревянной лопаткой меж взрывающихся вулканов в бурчащей кастрюле.

Иван Иванович за пару недель успел прочувствовать череватость маленькой надписи в углу входной двери "круглосуточно", поэтому недавно притащил кресло-качалку из своего скромного жилища. И теперь, рассевшись по-барски, медленно покачиваясь из стороны в сторону, он добросовестно растирал в ступе зерна испанского кофе. Иногда он отрывался от занятия, чтобы посмотреть в сторону брата. "О-х-хо-хо...", - бурчал он в густые усы. С момента возвращении помощницы из больницы, Иван Иванович отметил, что брат заметно потерял в весе, перестал петь по утрам, откуда-то раздобыл книжку "Сладости Китая" и предложил начать изготовление конфет под поэтичным названием - "слезы морей" - со вкусом трески, селедки и минтая, за что получил последним по голове. О способах убеждения у братьев, конечно же, были противоположные представления: что одному север, то другому юг, тут уж никак не поспоришь.

-Ла-ла-ла-ла..., - начал, было, Иван Иванович, скрипящим голосом. Остановился. Прислушался. Украдкой глянул на брата. Казалось, тот даже не заметил его музыкальных изысканий, - ла-ла-Лу-ЛУ-ЛА..,- продолжение вышло на тройку тонов выше.

Что именно ожидалось - мы можем предположить, а вот то, что со стороны Николая Ивановича после ничего не последовало - явно не было частью музыкальной задумки.

Поставив кофейную ступу на табурет, Иван Иванович встал, похрустел пальцами обеих рук, потянулся на цыпочках и подошел к брату.

-Ты как? - спросил он, склонившись над парами кастрюли пытаясь заглянуть прямо в глаза.

-Эй! Осторожней!

-Ничего страшного, я не обжегся, - ответил Иван Иванович, довольный, что наконец-то завладел вниманием как кот после изнуряющей охоты за мышью.

Не обратив внимания на слова, Николай Иванович добавил:

-Это же не гигиенично!

-А гигиенично, что у нас стены трескаются, а вот тебе хоть бы что? - и в доказательство своих слов, расправив плечи от чего как у рыбы шар надулся живот, ткнул указательным пальцем вверх, - и, кстати, - бросил он небрежно, - ты уже сироп переварил. Не чувствуешь, что жареным сахаром запахло?

Булочник, схватив прихватку, мгновением поднял кастрюлю с плиты и вылил содержимое в приготовленные формочки. Сняв колпак и промокнув полотенцем лицо, Завгородько присел на крошечный табурет.

-Спасибо, брат, - читалось по губам.

Иван Иванович, пододвинул кресло-качалку и второй табурет с подносом.

Часы показывали пол двенадцатого. Над двумя кофейными чашками причудливо изгибался ароматный пар, навеивающий мысли о Шехеризаде и сказках из тысячи и одной ночи. Братья молчали. Иван Иванович отправив в рот халву в шоколаде и отхлебнув кофе, не выдержал:

- У тебя проблемы? - начал он с глобального. С таким же успехом он мог спросить о погоде, политике или здоровье.

Николай Иванович, взял свою кружку и принялся крутить ее в руках будто диковинку.

- Я все думаю...

- О ней?

-Как ты догадался? - удивленно спросил булочник.

-Ты же цветы тогда для нее выбирал целую вечность, а потом уронил...

-Случайно, - прозвучало, словно слабо заваренный чай оправдание.

-Случайно уронил, - и язвительно добавил, - а потом случайно не захотел поднять?

Николай Иванович покосился на дверь.

-Скоро пойдешь. Сегодня моя очередь дожидаться Тамару.

-Хорошо...

-И даже не споришь, - резко поставив чашку на табурет, Иван Иванович встал и зашагал из угла в угол, заложив руки за спину. Он нервничал, о чем говорили кончики подрагивающих усов. И брат это заметил.

-Знаешь, что медицина говорит в таком случае?

-Что?

-А то, что "человек может, однако не особо хочется"!

-Что?! - Завгородько встал с табурета. Братья стояли друг напротив друга перестреливаясь взглядами как корабли снарядами согласно протокола.

- Чего это ты встрепенулся! Где ты был весь год, когда она была рядом? Что ты делал? Может вы вместе в кино ходили, по парку гуляли...что ты вообще знаешь про нее? Что она любит? Чего терпеть не может?...да ты, ты даже не знаешь когда у нее день рождения!...(пауза)... Булку целиком проглотил? Сказать нечего!

-Ты не понимаешь, - бесцветно произнес Завгородько. Их взгляды снова встретились. Не сговариваясь, они сели.

-...не понимаешь, - в этот раз для себя самого повторил он.

-Да, что тут не понимать! Я же когда в экспедиции выживал, то готов был каждый новый день расцеловать и вместе с ним двадцать четыре часа возможностей. Понимаешь! Цеплялся за все! И пенял себя же за все если пасовал, -чуть тише добавил, - не по-мужски это как-то печалится, страдать...делать, брат надо было хоть что-то...Эх! Не было меня рядом...

-Я делал..., - прозвучал дрожащий голос.

-Николай, тогда ты в праве Тамару, и меня в том числе, считать слепцами и беспромедлений начать лечение пирогами с черникой.

- Нет, я по-настоящему делал.

-С тебя хоть три примера за последний год.

-Она говорила, что ей нравится кремовый цвет. Понимаешь, при виде него у нее возникает ощущение детства, игры в казаки разбойники в деревне и топленое молоко из печи после. И поэтому, я сделал ремонт и все перекрасил, а еще купил сервизы и подносы...

-Ты это ей сказал?

-Такие вещи понятны без слов...

-Повторю вопрос, ты с ней это обсуждал? - металлически переспросил Николай Иванович.

-Нет.

-Тогда забудь. Это все бизнес! Как говорится установление партнерских отношений с сотрудниками предприятия. А вообще молись, чтобы про себя она не подумала, что ты, таким образом, спер кусок доверенных воспоминаний.

-Да ты что! - чуть было не пролил на себя кофе Завгородько, - хотя...

-Первый пункт ясен, что еще?

-Переверни кассету. Музыки хочется, - попросил Николай Иванович.

-Музыка должна быть в душе, а все остальное ее усилителями и не наоборот. Так что там дальше, - не унимался он.

-Когда ее сын заболел, и она уехала к нему, я послал им обоим две открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления.

-Кому это им?

-То есть ему. Прекрати, это глупо придираться к словам, - обиженно сказал булочник.

-Не надо только обижаться. Я уже понял, что умеешь, - и, присвистнув, добавил, - а ведь не думал, что ты эгоист тот еще. За тебя люди с милицией наперекор пошли, дежурили под твоими дверями, портреты рисовали, а тебе как оказалось все равно.

-Не правда. И ты это знаешь. - Завгородько встал и вышел в темный коридор. Брат последовал за ним.

-Знаю, извини меня, - сказал Иван Иванович. Братья пожали в знак примирения руки - а что было третьим...э...ну тем третьим, что ты для нее сделал?

Булочник ничего не сказал, однако снял пальто и закатал рукав байковой рубашки по локоть.

-Как ты мог, - закричал Иван Иванович не сдержавшись, - да, чем вообще ты думал, рисуя эти ужасные кры-кры-лья! - по коридору метр на метр конечно ему метаться было сложнее, чем по кухне, и тем не менее униматься он и не собирался, - ...ты скажи, это ведь, хна или еще что-то такое, не более чем на четыре недели? Мне за столько экспедиций не разу в голову такое не постучало, хоть и возможностей с гору было...

Булочник опустил рукав, натянул пальто и дрожащими пальцами начал пропихивать пуговицы в петли. Лицо его разрумянилось, усы запрыгали как четверть часа у брата. Теперь уже Иван Иванович это заметил.

-Что надулся, скажи, что я не прав и скажи что этот пигмент временный!!!

-У меня в экспедиции, я, я..., - передразнил брата Завгородько, - зачем я тебя только душу открываю. Знал, что так и будет...

Иван Иванович понял, что в этот раз уже пересолил.

-Не уходи, глупо вышло, - сказал он, загораживая брату входную дверь, - ты у меня один, и тем более младший...

-Вот еще что!

-Я тебя, на пять минут и сорок две секунды старше.

Братья улыбнулись.

-И ты знаешь, я вот тут подумал. И крылья твои намалеванные ничего. Надеюсь, она это заслуживает.

-Спасибо, - отозвался Завгородько примирительно, - а хочешь узнать, что они означают? - неожиданно для самого себя добавил.

-Хочу, - добродушно отозвался брат.

-Надежду, - мечтательным голосом протянул Завгородько.

-А я знаю еще одно значение. Интересно?

Булочник закивал головой.

-Чудо!!! - ответил он в тон брата.

-Я не верю в чудеса, - сказал Завгородько и натянул ушанку.

-А в них и не надо верить, они происходят, не зависимо от того верят в них люди или нет. Самозащита у них такая... иначе...иначе все чуда давно бы уже повымирали... - и братья вышли на крыльцо. Им некуда было торопится, и перед тем как расстаться, они подняли головы к небу, с высоты которого миллионы звезд подмигнули заговорщицки в ответ.