И у них оборотни ...

(заголовок на первой полосе в ... газете)

 

"Чистая совесть - превосходное снотворное".

(Артур Конан ДОЙЛ, английский писатель)

 

Я стою на небольшом вокзале в курортной Хосте, расположенной в уютной бухточке между Сочи и Адлером. Сегодня у меня закончилась путевка. Отдых в ведомственном санатории Федеральной таможенной службы, в целом, мне понравился. Тихо, спокойно, уютно. Вколотив в дряхлый санаторий Волгоградского горисполкома астрономические бюджетные средства, таможенники создали золотую клетку для отдыха. Неплохое питание в ресторане, отличные номера со всеми удобствами, ненавязчивый и вышколенный персонал. Лечебная база слабенькая, но мы, отдыхающие, это осознаем не сразу.

С нами, скромными госслужащими, за одним столом оказался необычный человек. Это был Арсен, таможенник из Абхазии. В первый день мы поинтересовались у него, как он получил путевку, ведь Абхазская таможня не входит в Федеральную таможенную службу. Арсен очень живенько нам пояснил, мол, «Пачэму палучыл? Я ыё купыл. За дэнгы. Вот за это купыл …», и показал в кошельке толстую долларовую пачку. Очень неприлично толстую. Мы глупо заулыбались и уважительно закивали. Человек открытый и общительный, Арсен поведал нам много интересного о себе и таможенной службе в гордой республике. Арсен рассказал, что устройство в таможню стоит больших денег. А на хорошую должность – очень больших денег. У него хорошая должность, добавил Арсен. По его словам, он, хоть и старший инспектор, а «держит» целый район. При нас ему постоянно звонил мобильный телефон, по которому он решал вопросы таможенного оформления. Однажды стал орать на кого-то, как потом выяснилось – на своего начальника таможенного поста. «Ты что, ээ-э, баран? Аа-а, человэк уже дэнги дал, ээ-э, причэм тут твой вонучый Таможэнный кодэкс? У мэна свой кодэкс. Через Сочи проведем, под Олимпиаду. Я здэс сам рэшу. Давай быстра выпускай груз». Арсен таращил глаза, картинно всплескивал руками и обиженно цокал на невидимого собеседника. У Арсена в Сочи было очень много друзей, которые постоянно ему звонили. При нас все служебные вопросы Арсен решал активно, подключая таможенников из городской таможни. Арсен постоянно приговаривал «Всо магу, ээ-э!».

Совсем другой тон у Арсена был, когда ему звонили важные люди, которые были повыше Арсена. Тут Арсен проявлял готовность к исполнению, звучали слова (дарагой, уважаэмый, как скажэтэ, паможэм, канэчна, всо сдэлаэм и т.п.). Время от времени от него звучали нам советы покровительным тоном: деньги надо уметь зарабатывать, что делать, надо вертеться, и при этом, хорошим людям помогать. И семью держать. При этом, Арсен многозначительно поднимал вверх указательный палец, придавая важность сказанному.

В нашем санаторском ресторане Арсен появлялся редко. Иногда приходил пообедать. Каждый вечер, часов в семнадцать, в санаторий заезжали шикарные иномарки и увозили Арсена в шумный и сверкающий миллионами огней вечерний Сочи. Обратно привозили его очень поздно, почти под утро. На следующий день Арсен делился с нами своими подвигами с перечислениями элитных ресторанов, закрытых дач, громких имен политиков и звезд эстрады, названиями блюд и напитков в каких-то клубах. Хвалился, что на каком-то крутом банкете познакомился с молоденькой звездочкой, на днях победившей в очередной «Фабрике». «Вот так с нэй стоял! Рядом, ээ-э», показывал расстояние локтем. «Хатэл увэзты, ноч провэсты, ахраны у нее еще нэт, но патом рэшыл не свазываться, малодэнкый! Такых тысэчи вакруг. Всо магу, ээ-э!».».

Как-то Арсен показал нам свою машину, на которой он приехал отдыхать. Новенький черный Ауди-6 в последней комплектации стоял в санатории на служебной стоянке. Показал все, чем была напичкана машина. Постепенно разговор перешел на процедуры таможенного оформления и способы уклонений от уплаты таможенных пошлин. Арсен немедленно поделился с нами способом, который и сейчас, по его словам, успешно применяется. Схема была такая ... По заказу нужная дорогая иномарка ввозится на пароме в Новороссийский порт. В портовой таможне эту иномарку декларируют как транзит в Абхазию. Из порта машину под таможенным сопровождением доставляют до границы с Абхазией, где ее встречают свои люди и «растамаживают» за 500 долларов. Затем машина вписывается в документы переселенца из Абхазии в Краснодарский край на пмж. В этом случае транспортное средство не облагается таможенной пошлиной. Машина ставится на учет и сразу-же продается заказчику. Арсен победно поднял палец вверх, показывая этим, что все просто и гениально.

Однажды утром Арсен пришел на завтрак, чего раньше вообще с ним не было. Вел себя в это утро Арсен очень раздражительно, моментально закипая буквально от любой мелочи. Нахамил молоденьким официанткам, чего раньше он не допускал. После завтрака, идя на процедуры, мы увидели Арсена у входа в наш корпус, гневно говорящим по мобильном телефону по-абхазски. Поговорив, он подошел к нам. Мы поинтересовались причиной его плохого настроения. Оказывается, все недовольство заключалось в том, что вчера он сам пригласил большую компанию своих друзей в сауну на территории нашего санатории. Накрыл шикарный стол, лучшие коньяки, официанты жарили шашлык из осетрины. Во втором часу ночи, Арсен, широкая душа, решил сделать подарок друзьям – заказал по телефону каждому по проститутке. «Прэдставляэш, ээ-э! - возмущенно поднимал вверх указательные пальцы на обеих руках, - эты бараны, охранныки санэторыя, нэ прапустылы целый автобыс с прастытуткамы. Я прастытутак закэзал, задатак дэл, ых прывэзлы, а аны нэ пускают, ээ-э! Ужэ вэс Сочы смеется на да мной. На дэнгы папал, пэрэд гастамы нэ удобна. Бардак! Олимпиада на насу у них, а они нэ могут прастытутку обэспэчыт. Не нравытса мнэ здэс. Уэду дамой. Скучно».

Арсен, действительно уехал задолго до завершения срока путевки. Но случилось это не по его желанию. При нас ему позвонил какой-то родственник, и сообщил, что час назад по дороге в родовое горное село на джип его брата было совершено нападение. Брата нашли расстрелянным в упор из автомата. Арсен срочно собрался возвращаться. Мы вышли проводить Арсена, соболезнуя ему в его горе. На прощание печальный Арсен поведал нам, он знает кто заказчик убийства. «Этат бандыт еще раншэ наызжал на мена, не хател дэнэг дават. А как взатку нэ дават? Что я навэрх отправлат буду? Всо. Он трупп. С калэша его мало стрэлат, ээ-э. Рэзать буду на маленький куски! Давай брат, пака». Вышел, обнял каждого из нас. Черная «Ауди» рванула в гору на выезд из санатория. Больше я никогда Арсена не видел и не слышал, хотя по курортной традиции мы обменялись телефонами и адресами. В целом, уезжаю с хорошим настроением и ощущением, что неплохо отдохнул, хоть и не полечился.

Мне вспомнился Арсен и его «Всо магу, ээ-э!». Да-а. У каждого своя жизнь. Свой путь. Своя судьба. Жив ли он?

 

Очерк "ВСЕ МОГУ!" стал Золотым Лауреатом национальной литературной премии "ЗОЛОТОЕ ПЕРО РУСИ" в 2008 г.

На литпортале «Что хочет автор» очерк «Все могу!» в 2008 году участвовал в литературном конкурсе «Лето – пора отпусков».

 

 

Хозяин Пааво Лехтиннен вот уже десяток лет проживал с семьей на хуторе, располагавшемся на острове посреди лесного озера с каменными берегами. До берега было рукой подать. Летом Пааво переправлялся на берег на лодке, а зимой по льду. Крепкий хозяин Пааво. Крепкий и скупой. Длинными зимними вечерами Пааво размышлял, надо ли в этом году строить новый коровник, или коровы перезимуют еще одну зиму в старом, с огромными щелями, сарае. Даже бревна заготовил для нового коровника, а все не мог решиться. Жена его, Элза, бойкая и языкастая карелочка, торопила тугодума-мужа с постройкой нового коровника. Мол, зимой очень холодно скотине. Да и ей, Элзе, дует холодом при дойке коров. Даже толстую задницу показывала, красную и покрытую от холода пупырышками. «Ниттево! В бане отокреесся», отвечал ей Пааво, и с явным удовольствием нежно шлепал огромной ручищей по широкому заду Элзы.

На смену зиме пришло короткое таежное лето. Одна мысль волновала Пааво – хватит ли шведских гвоздей для постройки коровника или нет. Так не хотелось тратиться на покупку новых! Отличные контрабандные гвозди из Швеции в прошлом году Пааво выторговал у соседа, хромого Онттипа. Соседи договорились, что трехлетний бычок Пашшка «покроет» трех тёлок из хозяйства Онттипа, за что тот отсыпет Лехтиннену столько новеньких шведских гвоздей, чтобы их хватило на новый коровник. С большими хлопотами Пааво переправил в лодке испуганного Пашшку на берег. В хозяйстве Онттипа сначала все началось хорошо и быстро, но Пааво так торопился завершить сделку, и так торопил Пашшку, что молодой и неопытный бычок выпустил весь свой молодой задор уже на второй тёлушке. Третьей тёлушке не повезло. Как ни старался Пааво, уставший Пашшка совершенно потерял интерес к сделке и соседской тёлушке.

Все лето переживал Пааво, что по вине нестарательного Пашшки ему досталось на одну треть гвоздей меньше, чем он планировал. Раздражала и болтливая Элза, которая всю зиму, задавая сена Пашшке, причитала и качала головой:

-Вой-вой, Пашшка, Пашшка. На треть плохха люппил теллушек, сапссем как твой песталкковый хоссяин люппит меня по ноттям. На оттну треть плохха … И, что было самым обидным для Пааво, показывала Пашшке одну треть указательного пальца.

Лето заканчивалось, а Пааво всё никак не может решиться. Как-то сидит Пааво на берегу и смотрит через озеро на окружающий лес. Тут, как назло, на берег пришла Элза с полным корытом белья. И принялась за свое:

-Вой-вой, Пааво! Неттева ситтеть на затнисса. Вонна-а, коровник постти расваллился. Или таввай телатть новый или закалаттивай старрые тыррки новвыми гвосттями.

Это было последней каплей. Тратить новые гвозди на латание старых дыр? Нет уж! Плюнув на ворчащую Элзу, натянув поглубже шляпу, Пааво решительно двинулся к месту будущего коровника. С этого дня на острове началась стройка. Никого из соседей Пааво не пригласил в подмастерье. В целях экономии к работам он привлек Элзу.

Дело продвигалось медленно, так как из Элзы был плохой помощник в строительстве. Пааво ругался на нее и показывал ей одну треть указательного пальца, приговаривая: «на отнну треть помоссник ис теппя». Ну, а бойкая Элза в ответ тоже показывала Пааво одну треть указательного пальца, кажется, на что-то намекая … После такого обмена любезностями обиженный Пааво надолго замолкал.

В заботах по строительству незаметно промелькнула короткая карельская осень. На Покров первый ледок покрыл лесное озеро. А у Пааво, как назло, совсем закончились гвозди. Чтобы закончить коровник до снега, без покупки недостающих гвоздей ему было не обойтись. Лодкой уже никак не воспользоваться, а лед еще совсем тонкий, ненадежный. Пааво, крепкого мужичка, этот первый ледок не выдержит.

Делать нечего, решает Пааво послать за гвоздями Элзу. Боялась Элза идти по неокрепшему льду, но уговорил Пааво. Мол, дорогая женушка, нечего тягать тяжелые бревна. Не женское это дело. Сбегай-ка в соседнюю деревню с запиской к русскому лавочнику Петре, он отсыпет тебе гвозди для коровника. До деревни, мол, рукой подать. Одна нога здесь, другая там. Однако, денег на гвозди Пааво не дал. Обрадованная непривычной заботой мужа, Элза быстро собралась в путь. Пааво проводил Элзу на берегу и незаметно показал ей в спину одну треть указательного пальца.

С помощью двух крепких березовых жердей Элза осторожно перебралась с острова на берег и пешком отправилась в соседнюю деревню. По дороге оглядела со всех сторон записку, но ничего не поняла, т.к. читать и писать не умела. Быстро добралась до деревни. Нашла лавку. -«Терве, Петре», поклонилась Элза, и подала лавочнику записку. -«Терве, Элза». Лавочник Петр Савичев надел очки и стал внимательно читать записку, в которой огромной рукой Пааво было нацарапано «Терве Петре не хваттила гвосттей ната тать потателю сего писма эттот клуппый баба элза оттну треть фунтта шветтских гвосттей в толк отнакка руппли я не переттал пакка а то этот клуппый баба проваллиттса пот лётт со всеми рупплями с подчением Пааво». Ха-ха. Очень смешно, но вежливый лавочник Петр еле удержался от смеха. Отсыпал лавочник Элзе треть фунта новеньких шведских гвоздей и долго хохотал после ее ухода.

По дороге Элза зашла в деревенскую церковь, где поставила дешевую свечку за удачное окончание постройки коровника, а про себя подумала – и еще за то, чтобы Пааво и Пашшка выполняли свои обязанности на одну треть лучше. Идет Элза обратно по лесной тропинке довольная, что удачно выполнила поручение мужа. Гордится мужем. «Вот какой у меня Пааво важный человек во всей округе! Лавочник Петре с него даже деньги не взял за одну треть фунта новеньких шведских гвоздей». А ведь лавочник Петре очень уважаемый в округе человек, единственный русский. Значит, и Пааво у неё значительный хозяин! Элза даже остановилась. В голове у Элзы мелькнула одна озорная мысль ... Достала один гвоздь и стала рассматривать со всех сторон. «Гвоздь хоть новенький и прямой, но на треть короче, чем у …», с удовольствием подумала Элза, покраснела и с хорошим настроением заторопилась на остров, к своему Пааво.

 

* - озеро Верхнее Куйто находится в Калевальском районе Республики Карелия (в конце 19 века окрестности озера располагались в Ухтинской волости Кемского уезда Архангельской губернии).

 

Рассказ опубликован в газете «Молодежь Московии» в апреле 2008 года в № 4 (62) стр.14, http://www.gazetamm.info/Nomera/2008/mm62.p df.

 

На литпортале «Что хочет автор» рассказ «Треть фунта шведских гвоздей» в 2008 году участвовал в литературном конкурсе «С газетой Молодежь Московии - 2».

 

(по мотивам калевальских средневековых эпических заговорных рун)

 

Восьмилетняя Мирья еле сдерживала слезы, которые вот-вот скатятся на пунцовые девичьи щечки. Щечки и кончик носика сильно щипали. Больно-больно маленькой Мирьюшке. Уже пол-часа, как Мирья вернулась домой из сельской школы. Вернулась сегодня поздно, заигравшись с подружками в школьном дворе. В играх не заметила, как на сильном морозе побелели щечки и кончик носика. Встревоженная Лаури, мама девочки, все прошедшие пол-часа хлопотала вокруг девочки, но пока ничем помочь не могла. Маленькая Мирья стала уже хныкать, появились прозрачные слезки. Слезы отчаяния проступили и в глазах Лаури. У расписанного морозом оконца сидела на сундучке почти слепая пробабка Анни-Ильзе и что-то шептала на странном языке, в котором иногда узнавались карельские и финские слова. И Лаури решилась.

- Бабушка, милая, помоги Мирьюшке, заговори жар. Бабушка, родненькая, отведи беду. Бабушка … - с надеждой просила Лаури.

… сквозь туман десятилетий слепой Анни-Ильзе вспомнились все слова карельского заговора, который применяли в старину при обморожениях на лесных порубках, охоте и рыбной ловле, зимних играх и гаданьях.

… больно-больно маленькой Анни-Ильзе. Горят жарким огнем щечки, ярким пламенем горит маленький курносый носик. С печи слышен только надтреснувший шепот старой бабушки Мелание, нараспев повторяющей незнакомые карельские и финские слова …

- … Ох, мороз. Ты, сын метели, не студи девичьи ногти. Не студи девичьи пальцы. Я тебя, огонь, в чулки упрячу, головней засуну в пьексы*. Ты, рожденный стылым духом, быстро в печку собирайся. Не морозь девичьи щеки, уходи на небосвод. Ты, мороз, ты сын метели, ты, рожденный стылым духом, ты морозь озера, реки, холоди болота, камень. Ох, мороз, ты сын метели, приходи к нам летом красным, приходи в болоте талом, ледоходом на речушке, камнем стылым приходи. Стань ты жаром на пожоге. Ты, дитя метели … не студи девичьи ногти …не студи девичьи пальцы ... Солнце Божье, обогрей и освети …

Шепот слепой Анни-Ильзе прекратился. Глаза ее были закрыты. Луари показалось, что пробабушка уже крепко спит. Обернувшись, Лаури увидела, что маленькая Мирьюшка тоже спит и сладко почмокивает пухленькими губками. Красноты на щечках и носик девочки как не бывало. Маме показалось, что доченька во сне повторяет за пробабушкой какие-то незнакомые слова ...

- Ох, мороз … Ах, Солнце

 

Примечания автора.

Большинство калевальских эпических и лиро-эпических песен (рун) непосредственно связано с обрядами. Особая роль принадлежит заговорам. Карельские заговорные руны в народном творчестве рода Перттуненов созданы в стиле калевальской метрики и уходят своими корнями в глубокую древность. Заговоры непосредственно связаны с мотивами создания мира, происхождения огня, воды, железа, мороза, молний, а также со способами управления элементами мира и явлениями. Обычно заговор заканчивается заклинанием в виде увещевания, заигрывания, угрозы, порицания, повеления. Известны заговоры поднятия духа, от обморожения, от кровотечения, от ушиба деревом, от ожога, от болезней, заговоры-обереги, заговоры в бане и др. Известны охотничьи заклинания, заклинания стада, заклинания железа, заклинания порога и др. Большинство заговоров произносили шепотом, в стороне от посторонних глаз, с впадением заклинателя в экстаз, с размахиванием рук и скрипом зубов.

В сказке-интерпретации, вынесенной мной на конкурс, использован эпический мотив заговора, дошедший до нас от рунопевческого рода Перттуненов, обращенный к Солнцу. В «Калевале» он содержится в руне тридцатой (строки 185 – 298). Ну, а дальше, я нафантазировал …

 

* Пьексы - карельские сапоги из мягкой кожи

 

На литпортале «Что хочет автор» произведение «Сказка-заговор от обморожения» в 2008 году участвовало в литературном конкурсе ВКР-5 (1 этап). Опубликовано в журнале «Лауреат» 2008-1.

 

 

(Интерпретация карельской средневековой баллады о самоубийстве девушки

в связи с потерей ею ритуального оберега – символа целомудрия)

 

Эта драматическая баллада в разных версиях достаточно распространена в приладожской и беломорской Карелии, в Ингермаландии и Эстонии. В старинных деревнях беломорской Карелии в баллада дошла до наших дней в таком лирическом виде.

Наступил Иванов день. Окреп березовый лист. Старый Мийхкула отправил единственную дочь Деву Айли в рощу березовых веников для бани наломать. Поправила Дева Айли старинный целомудренный оберег, надела материн перстень и святой крестик на синей нитке. На голове девица укрепила золотой девичий налобник.

В березовой роще Дева Айли быстро нашла рядок молодых березок, у которых стала ломать ветки на веники для бани. Веник для отца собрала. Наломала веник брату. Третий веник был для старшего брата.

Вдруг из чащи низкий рык. На поляне злой разбойник, мерзкий парень Ловитор, что живет в лесной пожоге. Никогда не видела она мерзкого разбойника Ловитора, но узнала его по описанию старших братьев. Злобится, кривляется, руки грязные тянет Ловитор к оцепеневшей Деве Айли. Страшный рот рычит:

-Ах, девица, Ах краса. Для меня расти, казарочка. Думай обо мне, я хозяин твой. Ты расти в нарядах узких, не для прочих женихов. Вырастай на белых булках, на пенном молоке, на ржаных калитках – тянет грязные руки злодей.

Как увидела Дева Айли страшную рожу разбойника, как услышала грязные намерения, так упала без чувств на землю.

Красное солнце уже склонилось к закату. Дева Айли открыла глаза. О счастье - она одна. Нигде не видно грязного разбойника. Но, о горе! У Девы Айли в одночасье пропали все главные ценности в ее короткой жизни - целомудренный оберег, перстень и крестик на синей нитке. На голове не оказалось золотого налобника. Опечаленная и поникшая, Дева Айли скорбно склонила непокрытую голову. Горько плача, она пришла на отцовское подворье. В воротах брат.

-Почему ты горько плачешь, милая сестрица? Почему скорбно голову склонила?

-Обронила свой, я, перстень – Дева Айли направилась к дому. В окне отец.

-Почему ты горько плачешь, дочь единственная Айли? Почему ты приуныла?

-Обронила свой, я, перстень. Потеряла свой, я, крестик – Дева Айли вошла в дом. В доме старший брат.

-Почему ты горько плачешь, нежная сестрица Айли? Что случилось с девой красной?

-Обронила свой, я, перстень. Потеряла свой, я, крестик, синие порвались нити. Золотого нет налобника – Дева Айли в дом вошла. В горнице старший брат.

-Почему ты горько плачешь, славная моя сестрица? Кто обидел деву нашу? Наша мать истосковалась, у амбара масло солит.

-Обронила свой, я, перстень. Потеряла свой, я, крестик, синие порвались нити. Золотого нет налобника. У меня пропал оберег. – Дева Айли двинулась к амбару. У амбара мать масло летнее солила.

-Дочь единственная Айли, почему ты приуныла, светлу голову склонила?

Горем убитая девушка припала к коленям матери.

-Веники ломала, веники для бани. Веник для отца собрала. Наломала веники для братьев. Вдруг из лога вышел зверь - злой разбойник из пожоги, мерзкий парень Ловитор. Страшные изрек слова.

-Ах, девица, Ах краса. Для меня расти, казарочка. Думай обо мне, я хозяин твой. Ты расти в нарядах узких, не для прочих женихов. Вырастай на белых булках, на пенном молоке, на ржаных калитках – и все тянет грязные руки ко мне. Ничего не помню дальше, а потом, когда очнулась … Горе, горе. Обронила свой, я, перстень. Потеряла свой, я, крестик, синие порвались нити. Золотого нет налобника. У меня пропал оберег.

Мать поднялась. Отстранила деву Айли. Изрекла бездушным голосом:

-Дочь моя. Ты иди в амбар на горке. Там найдешь сундук старинный. В нем шкатулка, в ней – ленту старую найдешь.

 

Медленно идет девица в горку. Вот амбар. Сундук, шкатулка. В ней обрывок старой ленты ...

Мать в амбар не приходила. Так прошло три ночи светлых. На утро в том амбаре мать холодную нашла девицу.

Слезы матери несчастной три реки образовали. Выросли возле каждого порога три кудрявые березы. На березках – по кукушке, куковавших что есть силы. Первая кукушка славила любовь. Вторая куковала милосердие. Третья - несчастной деве Айли целомудрие куковала.

К дочери на небе мать слова отчанья шепчет:

-Если слушать всех кукушек – жизнь на локоть сократится, на вершок короче станет. Кто кукушку ту услышит, счет годам пойдет обратный. Кукование кукушек целомудрие не лечит, целомудрие калечит, милосердие чернит.

 

На литпортале «Что хочет автор» произведение «Утерянное целомудрие» в 2008 году участвовало в литературном конкурсе «Писатели без границ». Опубликовано в журнале «Лауреат» 2008-1.

 

 

…наконец старенький ЛАЗ свернул с пыльной карельской дороги вправо и остановился на просторной площадке перед небольшой сопочкой. Это Кис-Кис. Никто не знает, что это означает. Три года здесь, перед Ухтой, на болотах Кис-кис, стоял Карельский фронт. Сейчас на этой сопочке, тоже под названием Кис-Кис, создан мемориал памяти. Сегодня здесь проходит праздник, посвященный годовщине освобождения Карелии от немецко-финских войск.

Пожилые ветераны, утомленные долгой и пыльной дорогой стали степенно выходить из автобуса. С высокой ступеньки ЛАЗа помогали им спускаться местные поисковики и провожали к месту митинга. Иван Семенович, с палочкой, но еще крепкий старик, с удовольствием прошел в тень густой рябины, где ему предложили присесть и выпить минеральной воды. Огляделся … Ветеранов ожидала трехчасовая программа: митинг, небольшой военно-исторический фестиваль, фронтовые сто грамм. Людей собралось много: пограничники с полевой кухней, поисковики, гости из Костомукши и Калевалы, отдельной группкой в яркой одежде ветераны войны из Финляндии.

… давно завершился митинг. Говорили о том, что война давно закончилась. Да, её уроки надо помнить, но прошло 60 лет и два народа еще крепче стали дружить и сотрудничать. Порадовали красивым спектаклем по реконструкции боя за сопочку парни из военно-исторического клуба. Имитационные взрывы, сухое щелканье холостых патронов, громкое «ура», стремительный захват финских позиций, допрос финского солдата нашим политруком. Сейчас все участники стоят и сидят за неплохо нарытыми столами, привезенными, видимо пограничниками из своей столовой. Ветераны преимущественной сидят. Эх, не держат долго слабые стариковские ноги. Иван Семенович огляделся. Солдаты раздавали кашу из полевой кухни. Ветераны-фронтовики стали затягивать фронтовые песни. Недалеко от столов расположилась группа русских ветеранов, которые громко вспоминали особенно запомнившиеся эпизоды прошлых боев. Старики уже выпили по паре глотков из пластмассовых стаканчиков и одобрительно посматривали в сторону финских ветеранов. На правом краю стола, где собрались финские ветераны, тоже стало шумно: пожилые люди расслабились, голоса стали звонче, на короткое время забылись болячки и тревоги. Для них это тоже праздник. Ведь после этого дня, в далеком 1944-м году, финны повернули оружие против немецких войск. Иван Семенович тоже воевал в этих местах и невольно окунулся в воспоминания.

Из задумчивости Ивана Семеновича вывело нарастающее чувство тревоги. Это чувство было очень знакомо старому снайперу. Чувство, когда на тебя смотрят, а значит ты обнаружен. Остро кольнуло сердце. -Не может быть! На него смотрел высокий старик со стороны финской части стола. Иван Семенович мгновенно узнал эти глаза, хотя сейчас их обрамляли очки с толстыми линзами. -Как он постарел, этот финский снайпер. А такой же худой, как и тогда ...

 

… январь 1940 года. Финляндия. Дорога на Раате. Уже третью неделю идет разгром советской 44-й стрелковой дивизии, которая шла в Суомуссалми на выручку нашим окруженным полкам. Но не дошла. Длинную, в десять километров колонну, расчленили на отдельные отряды, которые в сильнейшие морозы превратились в слабые очаги сопротивления. Финские лыжники неожиданно появлялись ночью, расстреливали греющихся у костров красноармейцев, поджигали холодные коробки танков, и также неожиданно ускользали в темноте леса. Красноармеец Иван Подколюжный, родом из Житомира, уже третий день выслеживал финского снайпера, который уложил четырех командиров и десяток голодных и замерзших солдат. Это была нора в глубоком сугробе. Валенок не было. Ноги Иван обмотал двумя шинелями. Командир-пограничник, взявший на себя командование их отрезанной группой, вчера дал ему новенький командирский овчинный тулуп и поставил задачу ликвидировать надоевшего финского снайпера. Все равно было очень холодно. Но Иван ни за что не оставит свой пост и своего финна. Финн выходил на охоту всего на три часа в светлое время суток, и играл, словно издеваясь над Иваном.. Несколько раз Иван его уже видел сквозь линзы оптического прицела, но поймать в перекрестие не удавалось. Вот и сегодня, как только начало светать, Иван прильнул к окуляру, выискивая скрытую позицию врага. Совсем стало светло. Не видя финна, Иван медленно изучал каждый сугроб, надеясь на удачу. Вдруг что-то произошло. Сильно кольнуло в сердце. Стала нарастать волна тревоги, которая поднималась из груди. Рука сама сжала цевье, замерзшая резина прицела больно вдавилась в надбровную дугу.

–Он! Сквозь линзы на Ивана смотрел и целился финский снайпер. Длинное худое лицо в шапке-ушанке, серые глаза, рукавицы, легкий пар изо рта. Голова работала исправно. -Жми на курок, финн твой. Но выстрела не было. Не мороз, а какое-то необъяснимое оцепенение сковало Ивана. Ему показалось, что финн улыбнулся. Иван виновато моргнул заиндевевшими ресницами и снова вгляделся в окуляр. Белые сугробы, но финна уже не было ... - Почему он не стрелял?

 

… Пекка Юнтунен довольно откатился в заранее подготовленный блиндаж. -На сегодня хватит. Уже третий день он играет с молодым и совершенно неопытным русским красноармейцем, который, по всей видимости, считает себя снайпером. Ярость к захватчиками, бессовестно вторгнувшимся в страну Суоми, на втором месяце войны у Пекки уже прошла. По какой причине - Пекка не знал. Его родное Суомуссалми лежало в руинах после того, как его сожгли сами жители перед вторжением русских. Он, молодой и уже достаточно опытный охотник, стрелявший белке в глаз, уже положил ни один десяток «рюсси» из своего охотничьего карабина «Саку» с оптическим прицелом. Для него эти замерзшие солдатики, бестолково бродячие в своих на фоне белого снега в своих чудных остроконечных шапках с красными звездами, были легкой добычей. Это был его счет захватчикам. Но вот уже три дня, как Пекка обнаружил русского снайпера, который еще не убил ни одного финна. Пекка догадывался, что русский выслеживает его, Пекку. Несколько раз у Пекки была возможность нажать на курок, и раз и навсегда покончить с этим бестолковым русским с черными блестящими глазами и мальчишескими усиками. Но что-то Пеку останавливало. Что – Пекка не знал. Специально вспоминал о видах сожженной родной деревни. Раньше это помогало, но сейчас злости на русского мальчишку не было. Через три дня в ходе ночного налета летучий отряд финских лыжников уничтожил русский «котел» и рассеял окруженных на дороге красноармейцев. Разрозненные группы раненных и обмороженных «рюсси», увязая в глубоком снегу, скрылись в ночном лесу …

 

… жаркий и влажный август 1944 года. По всему Карельскому фронту уже второй месяц идет мощное наступление Красной Армии, которая кое-где уже вышла на государственную границу с Финляндией. Гвардии сержант Иван Семенович Подколюжный во главе отделения снайперов штаба стрелкового полка выполнял особое задание командования: шла охота за высшими и старшими офицерами германского вермахта и дивизии СС «Норд», части которой с боями откатывались к финской границе. У врага шла полная неразбериха. Вот и сейчас, разместив свое отделение по заранее подготовленным ячейкам, сержант Подколюжный в окуляр снайперской винтовки увидел, что этот участок обороняет не немецкая часть СС, а потрепанное в боях какое-то финское подразделение. Подколюжный несколько раз ловил в перекрестие прицела финских солдатиков в серой форме. Стояла задача хорошенько изучить позиции врага, и Подколюжный не давал команду на открытие огня. Что-то заставило его вернуть мелькнувшее в окуляре изображение сидячего финского солдата. -Сидит себе, дурень, не зная, что уже смерть его дышит в спину. Словно услышав мысли Подколюжного, долговязый финн стал поворачивать голову в сторону советских окопов. Их взгляды встретились. Подколюжного ожгло, как попаданием раскаленного осколка в сердце. –Он! Он. Пятый год в голове сержанта Подколюжного ночью всплывал один и тот же сон: улыбающийся финн в шапке-ушанке, серые глаза. Пятый год не мог простить себе Подколюжный, что не смог снять финского снайпера, который три самых запоминающихся дня в той «зимней» войне играл с ним как кошка с мышкой. Всех его родных из занятого Житомира немцы угнали на работы в Германию. Это за них воевал и вел счет убитым врагам сержант Иван Семенович Подколюжный. -Жми на курок, финн твой. Но палец не слушался. Подколюжный понял, что он никогда не сможет выстрелить в этого финна. Финн улыбнулся знакомой улыбкой. Взял в руки снайперскую винтовку, и медленно спустился с бруствера. Долговязый финн давно уже скрылся из видоискателя прицела, а сержант Подколюжный продолжал крепко сжимать цевье винтовки. Почувствовав боль от врезавшегося в надбровную дугу прицела, Подколюжный в изнеможении отпустил винтовку ...

 

… старый долговязый финн с лысой головой смотрел на Ивана Семеновича спокойными серыми глазами, как тогда в смертельном январе 1940-го года. Вот финн чуть заметно улыбнулся. Ему показалось, что в перекрестии оптического прицела его старого охотничьего карабина он снова и снова видит молодого русского снайпера с черными, как бусинки, глазами. Да, эти русские, вторглись на его Родину, оккупировали его родное Суомуссалми, не успевших эвакуироваться жителей, в том числе и многих родственников Пекки Юнтунена, интернировали в трудовые лагеря в Карелии. Против этих русских он воевал полных три года. Ему казалось, что с этим русским он уже виделся во второй раз в конце войны. Но не было у Пекки злости и ненависти к врагу. Ему приятно было видеть этого русского старика с черными глазами.

Черные глаза гвардии сержанта в отставке Подколюжного встретились с серыми выцветшими глазами в толстых линзах очков бывшего финского капрала Пекки Юнтунена. - Почему он не стрелял? Вопрос бился в голове, как молоточек высокого давления, которым в последние годы страдал Иван Семенович.

В ответ Пекка снова улыбнулся …

 

…Комфортабельный финский автобус давно увез в город финских ветеранов и туристов, а старенький ЛАЗ никак не мог завестись. Пошел дождь, и десяток стариков – участников войны укрылись в пропыленном салоне автобуса. Иван Семенович снова и снова задавал финну через оптический прицел снайперской винтовки один и тот же вопрос. Пекка снова улыбнулся … В сердце Ивана Семеновича знакомо резануло …

 

На литпортале «Что хочет автор» рассказ «Молчание сквозь прицел» в 2008 году участвовало в литературном конкурсе «Мы все в одной лодке».

 

С Родиной в сердце!(Патефоном и листовкой – по врагу.

Интервью с фронтовым спецпропагандистом Плотниковым П.П.)

 

Здравствуйте, дорогой Павел Павлович. Поисковый отряд «СТЕРХ» сердечно поздравляет Вас с замечательным событием в Вашей жизни – 90-летием. Поисковики гордятся знакомством с Вами и рады видеть Вас, старого солдата, морского пехотинца, гвардии полковника в отставке и донского казака, учителя истории и писателя, в полном здравии с прекрасной памятью. Мы знаем о постигшей Вас тяжелой болезни – полной слепоте. Но Вы совершенно не изменились! Мы восхищаемся Вашим мужеством и духом воина, не раскисшего от отчаяния. Символично, что Вы назвали Вашу последнюю книгу «С Родиной в сердце».

Пал Палыч, Вы упомянули, что в течение 2-х военных лет служили «спецпропагандистом». Что такое спецпропаганда, на кого она направлена?

- Спецпропаганда явилась важнейшим средством ведения борьбы на идеологическом фронте. Моим оружием было слово. Я бил врага простым словом для достижения одной цели – давить на них психически, нагнетать и усиливать чувство пессимизма, неуверенности, развивать пораженческие настроения, заставлять их задумываться над последствиями дальнейшего сопротивления.

Из кого формировались кадры спецпропагадистов? Когда Вы приступили к этой работе?

- Кадры спецпропагандистов подбирались из офицеров, имевших высшее или незаконченное высшее образование грамотные молодые люди, политически надежные, с обязательным владением немецкого языка. В феврале 1943 г. меня, переводчика разведотделения штаба, назначили спецпропагадистом 154-й отдельной морской стрелковой бригады на Сталинградском фронте. С осени 1943 г. я служил старшим инструктором по пропаганде среди войск противника 119 гв.див. 3-й уд.армии 2-го Прибалтийского фронта.

Какими средствами и в каких формах приходилось вести пропагандистскую работу?

- Устную пропаганду я начинал вещанием на немецком языке с помощью обычного жестяного рупора. Он усиливал человеческий голос до 150-200 м. Летом 1943 г. поступила окопная звуковещательная установка (ОГУ), состоящая из двух аккумуляторов, усилителя, патефона, динамика. Эта установка позволяла усиливать человеческий голос до 500 м. Мы её называли «звуковкой». Обычно передачи велись ночью, с воцарением тишины на передовой. Вещание проводилось из различных укрытий: из траншей и ячеек, блиндажей, из воронок от снарядов или авиабомб.

Для каких целей использовался патефон?

- Немецкий солдат был стойким противником, но очень сентиментальным, что, на мой взгляд, было нормально. У меня было несколько пластинок с записями немецких песен. Представляете, немецкий солдат 3 года не слышавший никаких мирных звуков, кроме голоса войны и смерти, вдруг замирал под звуками модной тогда игривой песенки «Прекрасная мельничиха» Франца Шуберта на немецком языке! Особая тишина воцарялась на передовой, когда я ставил пластинку «Колыбельная» Моцарта. Как рассказывали пленные, звуки мирных песен возвращали их домой, в Германию, к семьям, к горьким мыслям о затягивании войны на Восточном фронте. Иногда немецкими песнями, как бы в награду за то, что не открывали огонь, я заканчивал передачу. Применялись также получаемые из штаба фронта патефонные пластинники с диалогами пленных немецких солдат.

Помните ли Вы свою первую передачу?

- Прекрасно помню. Свою первую передачу в мае 1943 года на части 48-го пехотного полка авиапехотной дивизии я закончил словами – «то развязал эту войну? Гитлер – а из немецких окопов раздалось – Сталин. И сразу после этого начался сильный пулеметный огонь.

Кто готовил тексты передач?

- Основу текстов составляли сводки Совинформбюро. Остальную программу я формировал сам. Особенно тщательно готовились передачи о наших победах, таких как, например, провал немецкого наступления на Курской дуге, поражение гитлеровцев у стен Сталинграда, снятие блокады и последующий разгром разгром немецко-фашистких у Ленинграда, мощных наступательных операциях красно Армии. В 1944-м году аргументов о возрастании мощи Красной Армии и неизбежном поражении Фашистской Германии было предостаточно. Мы давили на психику каждого гитлеровского солдата тем, что поражение их неотвратимо, и единственным средством спасти свою жизнь и после войны вернуться к своим семьям является сдача в русский плен. Сильнейший психологический удар по настроениям немецких солдат мы нанесли противнику передачей важнейшего события: 17 июня 1944 г. по Садовому кольцу Москвы были проконвоированы 57 тысяч немецких военнопленных, пленных в Белоруссии.

Как еще удавалось влиять на настроения противника?

- С помощью листовок велась печатная пропаганда. Они поступали в большом количестве из 7-го отдела Главпура. Листовки были иллюстрированными, на хорошей бумаге, производства издательства «Фронт иллю-стрирте», которое издавало газеты и брошюры специально для агитации и пропаганды в среде военнопленных. Иногда удавалось распространять листовки через войсковых разведчиков. Помню, на реке Локия мы освоили переправку листовок немцам ниже по течению на плотах. Листовки я нередко дополнял свежей информацией, допечатывая текст на машинке с немецким шрифтом.

Вы как-то упомянули об агитминах. Что такое?

- Производство агитмин наладили во фронтовых мастерских. Запускали агитмины из 82-мм миномета. Летела она примерно километр, а потом в ней срабатывал специальный взрыватель, который выталкивал листовки из деревянного корпуса, и они разлетались над позициями врага.

Расскажите об участии военнопленных в устной пропаганде? Что это были за люди?

- В основном, это были немецкие солдаты, добровольно сдавшиеся в плен. Мы их назвали антифашистами, хотя не все они были таковыми. Передачи текстов на немецком языке поднимали уровень и силу воздействия устной пропаганды. У меня за всю войну было 4 таких немца-антифашиста. Хорошо помню Вилли Рушкевица из города Иена (Тюрингия). Бывший узник концлагеря Дахау, осужденный на 6 лет за распространение антифашистских настроений, Вилли попал в штрафной батальон, и в 1942 году сдался в плен. После войны, когда я служил в Советской военной администрации в Германии (сначала в Тюрингии, а затем в Берлине), я встречался с Вилли Рушкевицем.

Как Вам удалось в течение всей войны сохранить в тайне свои дневниковые записи от СМЕРШа?

- По образованию я историк и отличался любознательностью. Все 975 дней, что я провел на фронте, я вел дневниковые записи. Да, мне повезло, в мой вещмешок не заглянул ни один смершевец, иначе не сносить мне головы.

Пал Палыч, Вас по праву можно назвать бойцом невидимого фронта. Согласны?

- Фронт-то был видимый, страшный и тяжелый. Враг нас только слышал или со страхом читал наши листовки. А вот результаты нашего фронта были видимы – подрывался моральный дух гитлеровского солдата.

Пал Палыч! Сердечно благодарю Вас за воспоминания о Вашей войне. Это очень интересно и важно, тем более, услышать настоящую правду о войне от человека такой редкой профессии и такой нелегкой судьбы. Берегите себя, Вы нам очень нужны, Человек с Родиной в сердце!

 

На литпортале «Что хочет автор» Интервью «С Родиной в сердце» в 2008 году участвовало в литературном конкурсе «С газетой Молодежь Московии - 2».