Неудавшееся ограбление.

 

Ущербная луна, казалось, касается нижним рогом крыши бабки Гаврилихи. Про такую луну в народе говорят: хоть ведро вешай. Афоня представил, как Гаврилиха вешает помойное ведро на луну, и ухмыльнулся...

Осенняя ночь выдалась тёплой - как раз для замысла Афоньки - местного пьянчужки. Давно у него был зуб на Гаврилиху, из-за нанесённой ему смертельной обиды. Старуха не поверила ему на слово и не дала в долг самогонку.

- Слово казака!- бил себя в грудь Афоня.

Но Гаврилиха было неумолима.

Страшный план мести долго созревал в, не успевающем протрезветь, мозгу казака. И вот он - настал долгожданный час расплаты. А настал потому, что Афоньке уже никто не давал в долг ни денег, ни водки, а организм стойко требовал дезинфекции от окружающей среды.

- Спрячусь у сарая и дождусь, когда Витька Куцепалый за водкой придет, прослежу, куда Гаврилиха её прячет, а потом украду,- обдумывал план ограбления Афонька.

- Я терпеливый - дождусь.

Хата Гаврилихи стояла на отшибе, окружённая редким частоколом. Днём ее мало кто посещал. Но в ночное время суток, из самых неожиданных закоулков, появлялись таинственные тени и начинали стучать в окна. Спать Гаврилихе, видно, приходилось днём, так как гости, с интервалом в час и чаще, не давали ей заснуть. Дворовый пёс Казбек, спившийся, как и её ночные гости, давно забыл, как гавкать. При появлении гостей он требовал мзду - кусок хлеба, пропитанный самогоном. И, проглотив деликатес, уходил спать в конуру. Об этой его привычке знали все местные забулдыги и беспрекословно платили дань псу из соображений собственной безопасности.

Прячась в тени сарая, Афоня, согнувшись, мелкими перебежками приблизился к хате. Неожиданно вынырнувшая тень чуть не лишила казака девственной сухости штанов.

Отпрыгнув в сторону, он поскользнулся и сел на пятую точку. Тень, испугавшая Афоньку, оказалась Казбеком.

- Тьфу, ты, сатана!- выругался Афоня и попытался встать. Его рука попала во что - то липкое. Афоня брезгливо поднёс руку к носу.

- Собачье дерьмо!- чуть не взвыл казак.

Он стал вытирать руку об собаку. Казбеку явно это не понравилось и он, подняв заднюю лапу, мстительно пометил Афоню резко пахнущей струей.

- Что б ты сдох!- зашёлся в шипящей ярости казак.

Скрипнула калитка, Афоня заткнулся и притаился между собачьей будкой и туалетом. Кто-то решительно двинулся к окну хаты. После стука в окне зажегся свет, и казак увидел освещённую фигуру Витьки. В двери показалась Гаврилиха.

- Деньги есть?- прохрипела она вопросительно.

- Н-ну, дык,- ответил не менее хриплый Витькин голос.

Гаврилиха двинулась в сторону Афони, а Витька остался ждать.

Афоня видел, как старуха вошла в сарай. Звякнула бутылка и через минуту она вручила ночному гостю живительную влагу. Витька достал из кармана кусок хлеба, полил его самогонкой и бросил Казбеку. Пёс мгновенно проглотил угощение и направился к будке. По пути он вспомнил об Афоне. Так как хлеба тот ему не дал, Казбек решил взять угощение натурой. Не смея проронить и звука, казак, сидя на корточках, переносил позорное унижение.

Казбек, поставив лапы ему на плечи, дёргался у него за спиной.

Наконец, дверь захлопнулась, и Витькины шаги затихли в темноте. Афоня отогнал навязчивого сексуального маньяка с нарушенной ориентацией. Подкравшись к сараю, Афоня медленно открыл дверь и протиснулся в темноту. Сделав шаг, он получил оглушительный удар по лбу. Искры, вылетевшие из глаз, на мгновение осветили сарай. Через минуту, когда тупая мысль, наконец, достучалась до оглушённого мозга с вопросом: " Что это было?", казак зажёг спичку. На полу валялась тяпка, стыковку с которой он совершил минуту назад, на полках стояли бутылки, а внизу трехлитровый баллон. Ежу понятно, что настоящий казак не будет размениваться по мелочам и Афоня, в виде компенсации за моральный и физический ущерб, взял баллон. Недолго думая, он тут же сделал из него большой глоток.

- Хорошо, хоть керосин, а не какая – ни будь кислота,- думал Афоня, судорожно разевая рот, из которого вытекала вся оставшаяся в его организме жидкость. Водку пить перехотелось. Надо было срочно промыть желудок водой. Афоня вывалился из сарая и перелетел через поджидавшего его Казбека, решившего, что их интим ещё не закончен. На этот раз казаку повезло, он попал в собачье бескультурье коленкой. На шум во дворе среагировала Гаврилиха. Свет в хате зажегся, и она появилась в проёме двери.

- Казбек!- позвала она,- что там за шум?- и двинулась в их сторону.

Единственным местом, куда мог спрятаться казак, была собачья будка. Афоня влетел в неё и чуть не потерял сознание от запаха псины. В ту же минуту, как показалось казаку, все блохи мира, почувствовав свежатинку, набросились на него.

Казбек, возмущённый до глубины души, наглым вторжением в его частную собственность, схватил Афоню за штаны и стал вытаскивать из будки. Послышался треск раздираемой ткани. Когда, наконец, Казбеку удалось вытащить непрошенного квартиранта из своего жилища, добрая половина штанов была у него в зубах. Афоня ринулся к туалету и с разбега прыгнул за угол. Подгнившие доски, не рассчитанные на такое бесцеремонное отношение, жалобно скрипнули, и Афоня по пояс провалился в Гаврилихины нечистоты.

Ходили слухи, что от крика, прозвучавшего той ночью во дворе Гаврилихи, куры, не дождавшись утра, снесли яйца, а у ближайшей соседки наступил преждевременный климакс. Даже Казбек перестал мзду брать с посетителей.

Утром, Гаврилиха в очереди у аптеки за слабительными таблетками, рассказывала односельчанам, как ночью к ней пробрался насильник и пытался лишить её невинности.

И если бы не Казбек…

Пока Гаврилиха рассказывала, старики стояли разинув рты, словно окаменевшие.

А вот Афонька пить так и не перестал.