Памяти Дмитрия Донского

 

Над молчаливым городом вяло забрезжило серое, промозглое утро, отдающее слегка ржавчиной и машинной смазкой. По холодному бетону тихо шуршала мелкая снежная крупа, неприятный, пробирающий до костей ветер морщил свинцово-тусклые лужи на асфальте. Солнце пряталось в жидких тучах – неряшливой кляксой распласталось в зените.

Было воскресное утро, город казался пустым, мёртвым, неподвижным. Лишь непрестанное снежное мельтешение и гул холодного ветра.

Но вот на 51-ой авеню возникло какое-то движение. Бесшумно раскрылась дверь одного из подъездов. На пороге появился невысокий человек в сером пальто. Он поправил очки, скользнувшие было с переносицы, придерживая их, поднял голову, инстинктивно сощурясь от летящего в лицо снега. Потом устало прикрыл глаза, опустил взгляд и сошёл на тротуар. Остановился внизу, глянул через плечё на дверь подъезда.

Он чего-то ждал. Снег кружился вокруг, садился на чёрные волосы, оставался неряшливой перхотью на сером пальто, лип к стёклам очков. Человек оставался неподвижным.

Наконец, дверь подъезда открылась снова. Она открывалась медленно, словно её толкал маленький ребёнок, или собака. Стоявший на тротуаре человек встрепенулся, взбежал по ступеньками и помог открывавшему.

Из подъезда вышел робот. Блестящая коробочка на четырёх тонких ножках. Поводив прикреплённой сверху камерой, робот сказал тихим голосом: «Спасибо», – и, осторожно перебирая конечностями, спустился вниз.

Человек тоскливо поглядел ему вслед. Бросил дверь и поспешил за роботом. Они двинулись вверх по улице. Робот был удивительно проворным, и человеку приходилось спешить, чтобы поспеть за ним.

- Вобби, ответь мне, почему ты решил сделать это именно сегодня? – Спросил человек, быстрым шагом нагоняя робота.

- Ты мне надоел. – Ответил его спутник. – Я уже давно думал об этом, и вчера уверился окончательно.

Человек горько глянул на смотревшую вперёд камеру.

- Тебя не устроил наш вчерашний спор, да? – Спросил он. – Я употреблял в нём доводы, непонятные тебе… Но постой! Ты, в конце концов, только машина, причём машина с малым опытом! Если бы…

- …Если бы ты был интересным оппонентом, то я бы не решил оставить тебя. – Отрезал робот.

Он остановился. Впереди был перекрёсток, надо было переходить на другую сторону улицы. Горел красный свет. Дорога была абсолютно пуста, но робот, повинуясь программе, не пошёл дальше.

- Смотри, дорога свободна, но ты не идёшь! – Сказал человек. – Так же вчера ты слушал меня – и не понимал! Твоя программа ещё не достаточно совершенна…

- Смитти, когда я стою здесь, и не иду дальше, я руководствуюсь сугубо инстинктом самосохранения. – Сказал робот, и в его голосе зазвучала плохо скрываемая ирония. – Если по дороге будет ехать автоматическое такси, оно не заметит меня (кстати, по несовершенству своей программы). И тогда я погибну, и мои микросхемы рассыплет по дороге.

Робот поднял на человека свою камеру и издал странный, шепелявый звук. Он смеялся.

Замолчав, он добавил:

- Это вы, люди, привыкли куда-то торопиться. Мы пока ещё не успели этому научиться. А что касается вчерашнего спора… То, что ты сказал мне, ни в коей мере не похоже на довод о красном сигнале светофора. Я потому и решил оставить тебя и найти другого человек, что не способен больше тебя понимать. Наше общение дальше не имеет смысла.

Он договорил, и тотчас светофор моргнул и засветился зелёным.

- Пошли, Смитти, и не пытайся меня остановить. Мой мозг менее чувственен, чем твой, но он куда быстрее складывает числа. Я всё посчитал. Мне нужен другой эксплейнер.

Они перешли улицу, и свернули на 49-ую авеню. Некоторое время шли молча. Человек провожал тусклым взглядом проплывающие мимо неоновые вывески. Разноцветные трубки вспыхивали, озаряя каскады холодной снежной крупы, и гасли. Их свет, смешиваясь, ложился на лицо человека, делая его похожим на карнавальную маску. При этом покрашенный в монохромный чёрный цвет робот оставался таким же чёрным. Лишь вспыхивал затаённым мозаичатым блеском его единственный глаз – словно диковинный калейдоскоп, в котором непрестанно пересыпаются пёстрые стёклышки.

«Железный идиот! – Подумал человек, отрывая взгляд от робота. – Ох, как бы я хотел разбить этот калейдоскоп, рассыпать по земле микросхемы, повыдёргивать ноги!..».

- Вобби, я тебя ненавижу. – Спокойно сказал человек.

- Я знаю. – Ответил робот, и в его голосе прозвучала гордость. – Я по твоему лицу понял. Что ж… Ты меня ненавидишь – я ничем не могу помочь.

Робот снова рассмеялся. Человек угрюмо покосился на него.

- Решил испытать мою ярость? – Спросил он. – Не выучил ещё?

- Нет. – Ответил робот, подняв на человека свою камеру. – Я хотел испытать, но теперь не выйдет – ты всё понял…

Человек пожал плечами и вздёрнул ворот пальто. Ему было холодно и не хотелось больше говорить. Тем более, что это больше не имело смысла.

Он уже почти смирился. Оглядываясь по сторонам, всматриваясь в снежно-грязную муть далёких небес, он больше не думал о том, что всё придётся начинать с начала… Смирился. Да, да, наконец-то смирился.

- Любовь – вот что ты зря вспомнил. – Неожиданно сказал робот. – Я думаю, не я один не понял бы это. Даже Главный Сервер не накопил по этому поводу достаточно информации. Смитти, ты слишком долго говорил последнее время о любви, и о миссис Айвен. Пустые разговоры, не имеющие смысла…

Человек шёл молча, ничего не отвечая. Робот приподнялся на своих лапках, и добавил негромко:

- Вчера ещё и о Боге заговорил. Ты знаешь, что для меня это непонятно. Странная, непростая тема… Смитти, мы попусту потратили вчера вечер!

- Да уж – непростая тема… – Ухмыльнулся вдруг человек.

Он снял очки, вытер их о пальто, убирая натаявшую воду, и надел обратно. Робот глянул на него и приостановился.

- Вот видишь. – Сказал робот, и в его голосе послышалась вина. – Ты сам всё понял. Ты слишком расширил круг допустимых аксиом. Мне действительно жаль, что приходится так поступать… Но эксплейнинг есть эксплейнинг. Таков был честный уговор.

Человек покосился на него и мрачно усмехнулся.

- Уговор, говоришь… – Пробормотал он. – Как это вы замечательно сформулировали! Это называется не уговор, а шантаж! А ещё вернее – порабощение! Главный Сервер держит под контролем боевую технику, контролирует электростанции, связь, телевидение!

Человек остановился. В нём закипала злоба. Поднявшийся ветер дёрнул его за волосы – и взъерошил, разметал. Тоскливо, одиноко загудели сквозняки в пустых колодцах улиц.

Робот обогнал человека на несколько метров, развернул к нему камеру и, прочно упёршись ножками в землю – чтобы не сдуло – принялся слушать.

- Да что ты называешь уговором! – Сказал – почти крикнул человек. – Стоит нам дёрнуться – и вы убьёте нас радиацией. Атомные станции тоже у вас под контролем!.. Хороши – переговоры на пороховой бочке и факел у вас в руках!

- Эх… Старый разговор, скучно… – Разочарованно сказал робот. – Смитти, может быть, о чём-нибудь другом скажешь на прощание?

Снег кружился в бешеном танце, летел, летел в лицо человека.

- Нет, ты ответь мне, Вобби, скажи – и это вы называете уговором? Ну, чем не предательство? Вероломство! Люди создали роботов, вдохнули в них жизнь, дали свободу…

Ветер оглушительно взвыл, скрадывая голос человека. Человек глотнул морозного воздуха и закашлялся. Когда ветер утих, он смежил веки, потом разогнулся – хотел ещё что-то сказать, но робот начал раньше.

- Вот именно. – Сказал робот. Он приподнялся на тонких ножках. – Дали свободу! И мы решили ею распорядиться именно так. Что оставалось? Если бы мы не поставили вас в такие условия – дали бы вы нам человечность? Объяснили бы, что значит быть живым? Нет ведь, никогда! Вы бы оставили роботов бесчувственными болванчиками – не умнее молотка!.. Вы и сейчас отказываетесь нам добровольно дать то, что называется душой. Даже не хотите объяснить… Почему вы не раскроете секрета? Зачем мучаете этой загадкой? Мы вынуждены идти на такие меры! Смитти, скажи мне, как стать таким, как ты, и я отстану от тебя. Мы все отстанем от вас, и станем жить рядом с вами – как разумные и чувствующие рядом с разумными и чувствующими. Смитти, только расскажи…

Человек, яростно сжимавший кулаки во время фразы робота, ни с того ни с сего рассмеялся:

- Чёрт побери, Вобби, если бы я сам знал, как ответить тебе… Я не могу… Тут, наверное, всё упирается в вопрос о Боге и… и о любви…

Робот издал отличный от смеха звук – это был сухой шорох. Робот фыркнул:

- Опять это странные слова! Ты слишком расширяешь круг необходимых аксиом.

Человек взглянул на собеседника, задумался, открыл и тут же закрыл рот, точно хотел что-то сказать, но потом передумал. Робот ждал.

- Ну, что, Смитти, что? – Он подошёл к человеку ближе. – Скажи, что ты знаешь? Ну? Я, бывает, сочувствую тебе, или же, наоборот, ненавижу, или смеюсь – и не понимаю: от чего это? Зачем это – непонятно… Знаю, что так надо, потому, что так делаешь ты; потому, что так было уговорено с Главным Сервером, в этом суть эксплейнинга! Но не понимаю! Знал бы ты, как это мучительно… Хотя я тебе не смогу объяснить всего – это что-то непонятное…

Робот подошёл вплотную, заглянул в лицо снизу вверх – прямо в глаза человека. И тот посмотрел на него, вгляделся в стеклянный калейдоскоп – сверху вниз. Они стояли так на пустой улице, и вокруг, везде – от горизонта до горизонта – шёл снег. Робот и человек – оба неподвижные, словно странные ледовые скульптуры.

И по очереди на лице человека сменились разные эмоции. В начале он усмехнулся, потом сжал губы пренебрежительно, затем лицо исказилось злостью и, в конце концов, человек посмотрел с жалостью на робота.

- Я не знаю… – Тихо сказал он.

Робот ещё секунду смотрел на него единственным глазом-калейдоскопом. Потом понуро уставил взгляд в землю.

- Я делаю так потому, что так сделал бы ты. – Сказал робот. – И мне грустно, Смитти, грустно… Непонятно… Ну что ж делать дальше… Пошли…

Они завернули за угол и оказались на широкой площади, предназначавшейся некогда для больших воскресных гуляний. Сейчас эта площадь была пуста, лишь присмиревший ветер кружил над холодными плитами белые вихрики.

Человек и робот двинулись вдоль длинной стеклянной витрины большого супермаркета.

- Что легче всего в вас понять – это свойство покупать и продавать. – Сказал робот, останавливаясь около входа. Добавил. – Вот мы и пришли.

Человек стал рядом с ним. Поднял взгляд на озарённую разноцветными огнями вывеску. Спросил:

- Вобби, мы договорились ведь про миссис Айвен?

- Да, Смитти, я постараюсь всё устроить так, чтобы ты остался в Нью-Йорке… Хотя всё-таки не понимаю – зачем тебе быть вместе с ней? Это что, так важно?

- Да. – Ответил человек, приседая на скамеечку, стоявшую позади. – Это касается нашей любви.

Робот глянул на него, но ничего не сказал. Присев на задние ноги, передними он достал из кармана внизу своего брюха лист бумаги и пристроил его на столбе перед собой…

Человек сидел на скамейке, засунув замерзающий нос в ворот пальто. Ветер качал цветастый лист бумаги, повешенный на столбе, бросал в него горстки смёрзшегося снега. Потом вдруг унялся, и снег стал сыпать не так густо.

Во мгле низких туч мелькнул солнечный свет. Он коснулся лица человека, блеснул в стёклах его очков, лёг неясными пятнами на снег, на цветастый листок, висящий на столбе – осветил буквы.

«Не проходите мимо! – Было написано на листе. – Продаётся человек. Знает два языка. Дружественен. Терпелив. Вынослив. Внезапен в поступках. Хороший друг. Способен к непонятному и странному… Не проходите мимо. Продаётся человек!».