На большой перемене Морошкина потащила меня на второй этаж – смотреть картинки. Там сегодня как раз открылась выставка наших рисунков. Мы с Морошкиной успели первыми, потом пришёл Яшка и ещё ребята из другого класса.

Тема выставки была свободная – рисуй, что хочешь. Некоторые рисунки, кстати, оказались очень даже ничего. Например, мой стегозаврик с птеродактилем – вполне хорошенькие! Я их, правда, с книжки срисовывала, зато получилось похоже. Не то, что у Морошкиной. Я и её рисунок похвалила, конечно. Хотя, честно сказать, её заяц с лисой – полнейшая чепуха на верёвочке.

По-настоящему хороших картинок было всего две. Серёжкина «Осень» (ну, это-то понятно – Серёжка один в нашем классе умеет рисовать по-настоящему, он и в художественную школу ходит), и ещё – «Портрет брата» Женьки Соловьёвой. Не то чтобы очень красивый этот портрет, но мне вдруг захотелось, чтобы у меня тоже был такой брат – стриженый глазастый первоклассник…

 

Вдруг Морошкина как захохочет! Она смешно хохочет, тоненько так. Я посмотрела, куда она показывает – и увидела нарисованную собаку. Лохматая такая собака, ушастенькая. Только почему-то зелёно-голубая, а лап у неё - одиннадцать! Представляете, какая глупость?! Ведь любой малыш знает, сколько ног у собак!

- Собакоосьминог! – заливалась Морошкина.

- Да тут на полтораосьминога потянет! – я тоже засмеялась. – Интересно, кто же это отчебучил такое?!

Это папа так говорит, «отчебучил». Вернее, «отчебучила» - понятно ведь, про кого он обычно так говорит.

 

И тут Яшка кулаки сжал и сказал:

- Это, между прочим, мой рисунок. И притом очень хороший! – а у самого даже глаза стали жёлтые от злости. Вдруг он как подпрыгнет – и содрал листок с доски, кнопки звонко по полу покатились. А он ещё и порвал пополам свою собаку дурацкую, скомкал и в окно выбросил!

- Ну и дурак, - спокойно сказала Морошкина. – Да ещё и природу засоряешь своими рисунками бестолковыми!

У Яшки по лицу какие-то красные пятна пошли. Я даже испугалась, что он сейчас в Морошкину вцепится. Но он ничего – отвернулся и пошёл себе в класс. Медленно так. Шея у него длинная, тонкая из воротника торчит. И уши хороши – одно другого больше!

- Совсем псих, - поддержала я Морошкину. Действительно, что он, не знает, что ли, сколько ног у собак?!

 

Странный он, этот Яшка. Нос у него вбок смотрит, а на нём – веснушки. Как у малыша. И учится странно – то пятёрку с плюсом схлопочет, то трояк, а иногда и пару даже. И всё молчит, молчит, а потом как сказанёт чего-нибудь – обхохочешься. Или взять, например, математику. Какую-нибудь задачу трудную всю решит, и вдруг – бац! – дважды два у него неправильно. И даже не пять, а сразу, скажем, семнадцать! Мы, кстати, могли бы и догадаться, чья это псина уродливая – он один у нас до четырёх плохо считает.

 

Я даже когда из школы шла, всё про этого Яшку думала. Ведь он нарочно, специально делает всё не так, как все! Зачем?! Его даже учителя не любят спрашивать – никогда не знаешь, что он выкинет.

А вот математичка наша его почему-то любит. Возится с ним, как с маленьким – какие-то задачи специальные даёт, и после уроков оставляет заниматься. И вот результат – на районную олимпиаду поехал этот дурачок Яшка, а не я! А я очень, очень хотела. У меня-то по математике все пятёрки. Ну, или почти все. И что самое обидное – Яшка занял там второе место! Значит, и я могла бы тоже. И все бы мною гордились!

 

От обиды я изо всех сил пнула попавшийся под ноги ком бумаги. Он развалился пополам, и я вдруг поняла, что это и есть Яшкин рисунок. Я подняла обе половинки и постаралась их расправить.

Собака бежала по серому городу, а сама переливалась голубым и зелёным… И у неё была такая морда, такая…

Кажется, зря мы так с Морошкиной выступили.

В общем, я почему-то сунула Яшкин рисунок в карман куртки.

 

Я решила показать его Мите. Митя – мой сосед, он очень умный и всё на свете может объяснить. Но сегодня Митя был занят – говорит, заниматься ему надо. Завтра у него какой-то концерт важный, в музыкальной школе…

Теперь и мне придётся на этот концерт тащиться. Потому что раньше Митя меня не приглашал, а тут вдруг решил, видимо, развить во мне чувство прекрасного…

 

Честно сказать – если бы не Митя, я бы ни на какой концерт никогда не пошла. Я всё равно в музыке ничего не понимаю. И мама, к моему счастью, не горит желанием меня в музыкальную школу записывать. Говорит, ей Митиного скрипения за стенкой хватает.

Мне, правда, Митины гаммы-этюды абсолютно не мешают жить. Даже когда он бесконечно повторяет что-нибудь (до сорока раз подряд, я считала!). Как-то я привыкла уже к Митиной скрипке – ведь всю свою жизнь его слушаю. Когда он уезжает – даже скучаю. А папа зовёт Митю «наш сверчок». И правда, в его скворчании есть что-то уютное и домашнее.

 

Но специально идти куда-то «послушать музыку» - ну уж нет! Что мне, заняться нечем, что ли?

Правда, интересно, как это может быть – неужели Митя на сцене стоит, пилит свою скрипку, и все на него смотрят и слушают?!

 

К тому же, Митя человек необычайный. Такой сосед – лучший в мире! Начать с того, что он меня на два года старше – мог бы и внимания не обращать. А он обращает! Я со всеми уроками непонятными к нему бегаю – всегда помогает. А ещё, когда я маленькая была и боялась по вечерам одна дома оставаться – Митя со мной сидел. Он тогда был и сам-то не очень большой, но мне с ним никогда не страшно. Вот какой у меня сосед замечательный! А фамилия у него смешная – Добродел. Митя Добродел, вот как! Понимаете теперь, что я просто не могла не пойти на этот его концерт?

 

В общем, на следующий день я отправилась в Митину музыкальную школу. Даже свитер свой любимый надела – с динозаврами! Митя играл почти в самом конце, так что пришлось всех слушать, и малышей тоже.

Оказалось, кстати, что маленькие тоже молодцы. Самих-то из-за пианино не видно, а пальчиками барабанят ловко так! Я бы не смогла. Мне особенно понравилось, когда быстрое что-нибудь играли – и как это они успевают?! И ещё оказалось, что многие ребята – мои знакомые. Из нашего двора или из школы. И почему-то знакомые играли лучше, чем чужие. И я ими всеми гордилась. А больше всех мне понравился Тёмка Соловьёв – брат моей одноклассницы Женьки. Помните, она ещё его портрет рисовала для выставки. Тёмка играл на такой здоровой чёрной дудке. Мне потом Женька рассказала, что это кларнет. Тот самый, что у Клары с Карлом. (И зачем только эта Клара стащила такую штуку, играть-то наверняка не умеет?) Так вот, Тёмка, хоть и первоклассник, дул в этот свой кларнет здОрово, громко.

А потом я устала всех слушать, и начала зевать. Какой-то дедушка даже посмотрел на меня так неодобрительно – наверное, в это время как раз его внучка играла. И я, чтобы не уснуть, начала считать в уме: если играть по две ноты в секунду (это в среднем), и так минут пять – это сколько же нот надо запомнить?! Получилось – ужас сколько, шестьсот!

 

А тут как раз толстая девочка в розовом платье объявляет:

- Исполняет ученик седьмого класса Дмитрий Добродел!

Что он такое исполняет, я, конечно, прослушала.

 

Митя вышел на сцену весь такой серьёзный, и очень красивый – бабочка, рубашка белая. И волосы у него длинные, кудрявые – настоящий артист. С ним тётечка какая-то в серебристом платье, за рояль уселась. Ну и начали они вместе играть. Сначало медленно так, а потом разогнались - всё быстрее и быстрее. И всё у них так складно получается – удивительно. Прямо как синхронные прыжки в воду – всё вместе! В общем, Митя был молодец, да и тётечка тоже. Да ещё оказалось, что я всю Митину музыку наизусть знаю – недаром за стенкой живу! Только в зале слушать скрипку гораздо приятнее, чем за стенкой. В общем, хорошо Митя играл – ему и хлопали так долго, и я – громче всех!

 

Но лучше всего было то, что потом Митя сел не со своими ребятами, а со мной! На меня даже девчонки какие-то обернулись – кто это там рядом с Митей Доброделом сидит?

 

-Ну как? – спросил он, а у самого уши красные.

- ЗдОрово, - говорю, - я от тебя не ожидала.

Надо было ещё что-то сказать, но я не придумала, что.

- Ты ещё не знаешь, что такое здОрово! Вот сейчас такое будет – услышишь, закачаешься.

Я сначала решила, что он так скромничает. Но тут девочка в розовом объявила:

- Яков Каневич, «Фантазия». Исполняет автор!

 

И на сцену вывалился наш Яшка! Собственной персоной. Ух ты, выходит, это он и есть – «исполняет автор»?! Я чуть со стула не упала.

А Яшка был совсем не нарядный, никаких бабочек. На нём был просто коричневый пиджак с синей водолазкой. Но почему-то он показался мне очень взрослым, и совсем не смешным…

 

Он ещё только вышел, а ему уже хлопали, как олимпийскому чемпиону. Он коротко поклонился и сел за рояль. И нажал какую-то клавишу… А потом ещё одну. И другую, и ещё, и ещё… Звуков становилось всё больше, только это совсем не было похоже на музыку. Какая-то толпа звуков! Мне даже показалось, что Яшка опять валяет дурака, а мы и уши развесили…

 

Но вдруг я почувствовала, что через эту бестолковую толпу пробивается какой-то голос. Ясный, простой и какой-то грустный… И он становился всё яснее и яснее, и вот всё лишнее стихло, а осталась только эта мелодия. Очень простая. Негромкая. И это было как-то… ну, просто очень красиво. И почему-то печально… Неужели он сам это сочинил?!

 

Мне, не знаю почему, плакать захотелось. Я нос тихонько рукой вытерла и покосилась на Митю – не заметил ли? Но Митя на меня не смотрел. Он смотрел на Яшку, только на Яшку!

 

А Яшка всё играл. И он играл совсем не так, как все . Я даже поняла, в чём разница – другие ребята очень старались. А Яшка совсем не старался, нисколечко. Просто играл, и всё. И такое лицо у него было… Я бы даже сказала, красивое! И мне хотелось, чтобы он ещё играл, а я бы на него смотрела…

 

А потом я уже устала слушать, и просто думала про него, про Яшку. Почему-то совсем некстати вспомнила, как сегодня на русском Натальиванна попросила нас придумать слова с приставкой «теле» ( она означает передачу чего-нибудь на расстояние). Все кричали – «телефон», «телевизор»! Потом ещё Морошкина телескоп приплела. И я вспомнила такое какое-то старинное слово – «телеграмма». И всё, слова кончились. Одна Яшкина рука в потолок тянется…

- Что у тебя? – спросила Натальиванна.

А Яшка и говорит:

- Телега…

Как все хохотали! А Натальиванна, конечно сказала:

- Ну, Каневич у нас как всегда…

Слышала бы она сейчас нашего Яшку! Такого расчудесного, лучшего в мире Яшку…

 

Когда он доиграл - я сразу домой пошла. Хотя Митя просил остаться, говорил, оркестр ещё будет…

 

Прости, Митя, я в другой раз обязательно твой оркестр послушаю. Я знаю, ты там первая скрипка и самый лучший. Только мне сейчас домой надо.

 

Я поняла, наконец, какое у меня сокровище в куртке валяется! Приду домой, сразу склею Яшкину собаку и проглажу осторожно тёплым утюгом. И на стенку повешу, над моим диваном.

 

Теперь у меня дома всегда будет жить настоящая, чудесная, единственная в мире Одиннадцатилапая Собака!