Вдали от дел мирских и суеты, В пустынном месте у оврага, Отшельник жил. Искал он Бога одного, забыв удобства. Без корысти, из дел для тела, Вел он огород, Для развлеченья плел корзины. А некий добрый человек, Носил те в город, продавая, Лишь хлеб обратно приносил, Остатки денег нищим раздавая. На дне оврага тек ручей, Его целительная влага Подспорьем была полевым зверям, Да жилы старца укрепляла, Внося прохладу в хижину его. В молитвах, бденьях и постах, В работе летом в огороде, Все время старца протекало. Питался он трудами рук своих, И никому не бывши в тягость, Молился за других, Невежеству заблудших сострадая. В душе его хранился твердый мир. Напрасно кто-то, осуждая, Клянет монахов, старцев одиноких, Что те себя любя, уходят от сует, И только для себя покоя ищут. Все не так! Презревши блага мира И отдалившись от людей, Те славят Бога, судьбы мира исправляя, И если б не было святых, Давно бы этот мир погиб за беззаконья, Подобно городам Содому и Гоморре. Да…. Худа нету без добра…. Давно уж, с самого начала, Злой искуситель-дух летал, Метался над оврагом, Плетя ловушку-невод Из страшной сети злобы, Всеравнодушья и обид. Готовил он соблазны старцу…. Но, увы! Рвалися все они, Как нить гнилая, как паутина на ветру. Испробовал дух все. Все – безполезно! Но цели не достиг. Не раз бежал он обожженный От чистых и святых молитв, В ответ на злобу. Но свыше сатанинский был наказ, Любой ценою ввергнуть старца в грех, В один. В любой, хотя бы малый. Чтоб заиметь над старцем власть. И дух пошел на крайность…. Принявши вид старушки богомольной, Он вышел к старцу в огород. Там у плетня в благообразном виде, Смотря, как трудится отшельник, Он речь завел: - Не утруждай себя, о, святый отче! Ты дорог миру. Вся округа, Молитв твоих жива лишь благодатью. Кому он нужен, твой тяжелый труд? Кому? Слабо’ здоровье, силы уж не те. Ты стар, заботься лучше о душе, Молись и изучай писанья, Святых, что были прежде до тебя! А плод народного признанья, Всегда насытит тело, И дух развеселит нетленный твой! На что ей старец отвечал, Мотыгу с рук не выпуская: - Мне труд полезен, сам Господь, Велел трудиться всем И от рождения ношу, Он всякому определил сполна. - Но это лишь слова…. Оставь свой труд, и размышляй о Слове, Что Бог вложил в сердца людей, Молись и размышляй! - Всяк труд мой был и есть, Во славу Божью. Есть время у меня и для молитв, Есть время размышлений, Но что заменит этот, славный труд? Ничто! Тружусь, и не до развлечений…. Смутился враг, и в замешательстве своем, Часть пелены своей рассеяв, Мелькнул во всей своей красе. Заметил это старец, Но виду не подав, Лишь крепче в землю острие вонзал, Работая усердней, Затем спросил он прямо: - Зачем пожаловал и с чем? ... Лохмотья старые старушки, Покрылись тусклой чешуей, Большие кожистые крылья, Расправилися гордо за спиной, А небо…, небо затянули тучи. - Заметил…. Да, искуситель твой перед тобой! Пришел к тебе за вечным миром, Не в силах праведность твою задеть. Я искушал тебя. И днем, и долгими ночами, И пришлых сладкими речами. Ты устоял! Хвала тебе и слава! Но ты поверь, то не моя забава, Мне свыше дан приказ о том, И если не исполнен будет он – Мне смерть от голода! Навеки! Пожалей! Хоть гнусен я, но я живой, Стою перед тобою на коленях…. Дослушай до конца, не прогоняй врага! Святой! - О чем нам говорить? - О чем? Как дальше быть, Как смерти избежать? Ведь живы мы людей грехом. Не мерзость это в подземельях Уж такова судьба живущих там. - И что же делать? Ведь не пустым ко мне пришел ты, Как темный ангел. Говори же, с чем? - Клянусь, я больше не приду, Ты не увидишь больше нас во веки! Прошу тебя нижайше и покорно…. Мне нужен грех, Ну хоть один, хоть самый малый, Но главное, чтоб твой! Тебе ничтожно, а меня спасет! Ну, согреши! Потом очисться покаяньем, Тебе простят, а я останусь жив! - Какой же грех ты просишь сделать? - Любой! И выбор – твой! Да был бы грех! Какой – не важно! Я…. Вижу, ты отважен, добр. Хвала тебе! Спаситель мой…. Я понимаю, что грехов, Сам знаешь, маловажных - нет, Любой из них – крючок. Но ты силен. Потом сломаешь, Вернешь святую благодать, И вновь останешься свободен! Задумался старик. Надолго. А затем промолвил: - Хорошо. Пусть будет так, Но ты взамен, открой мне правду…. Много лет, я думал, и вопрос, Один остался мною не решенный, А страсть хотелось как узнать…. - Неужто страсть? Какой? Мгновенно! Мне то пустяк! Ответ мой будет совершенным! Ты говори, я весь – внимание твое…. - Ты был на Небе? - Был, а что? - Как там живут? - Обыкновенно, всё как тут, Законы те же, все их чтут, И оттого, все жители нетленны. - Ты кем там был? - Я? Светлым Херувимом, И стоя у престола, песни пел. Во славу Господа благого. Крылами Лик Его храня. - Ты пел? Святую Песнь? - Да, пел! Нас пели тысячи! Я – лучший! И темный ангел гордо вскинул очи, Сложивши руки и расправив крылья, С копытом ногу выставил вперед. Наш старец засиял: - Я счастлив! Это мой вопрос! Хочу услышать херувимов пенье! - Ты что! Такое невозможно! Едва ли существо живое, Способно выжить в пении моем! Умрешь мгновенно! Ты – глиняный горшок, Услышать хочешь песнопенье Неба? С ума сошел? - Зато исчезнет мой вопрос, Мой грех тебе не будет нужен…. Отдам всю душу! Всю тебе! Её с собою заберешь, И в подземельи, Почет и славу обретешь! Согласен? Иль мала цена? - Да, велика, но…., хорошо. Я буду Песню петь, будь острожен! И до конца ее ты доживешь, Но дальше…. Договор? - Уже готов и пусть так будет! Но знай! С тобою заключен, С тобой одним! - Согласен и пою… Расправив крылья, в ожидании награды, Грудь, руки, и встряхнув кудрявой головой, Запел наш падший ангел…. Атмосфера, Земля, поля И сень лесов, Такого пенья не слыхали, С начала века и своих основ…. Остановились тучи, воздух дрогнул, Затихли птицы и далекое мычание коров. Мелодия звенела, и за ней, Мельчайшею струною, Всё сущее душой отозвалось. С Надеждой и тоскою! И старец телом плакал, Но душа его смеялась, А дух стремился к Небесам. Слова той Песни золотые, Остановили Солнце, и Луну озолотили, И мигом разогнали тучи, И извечную тоску Из живших прежде в Небесах. Что тут творилось! Мелодия росла, и тут же таяла, Играя, Всеторжеством и красотой, В малейшей тайне До глубин всё освещая, Являя безукоризненность основ…. Её божественные звуки, Смывали тьму, Прозрачным делали покров, Собою до краев все заполняла, Как реки после таянья снегов. Да! Ангел пел самозабвенно, Как в лучшие на Небе времена, И голос неземной, - то в дрожь, То креп неимоверно, расширялся! И места не было уже земного без него. И слушатель забыт, Ради души которого нача’лась, Та Песнь. Забыты искушения и ложь. Забыто всё. Лишь Слава Господа сияла, Природа громко ликовала, И даже камень источал восторг! Седой пустынник даже думать, Мечтать не смел такого ощутить. Слова той Песни непреложной, Её едва лишь было можно, Душою чистой пережить. Да! Счастье старца было безграничным! Боясь не вынести сего, Творца он славил, И за благодать, За милосердье к миру, За всепрощенье, Счастье и Любовь. За искусителя – отдельно. Иначе Песнь услышать как бы смог? Но…. это что? Уже не искуситель гордый, А кающийся грешник перед ним! То ангел с белоснежными кудрями, К земле головушку склонил. И нет копыт, и руки ровно, Покорно спущены по швам, Тугие кожаные крылья, Упали к сомкнутым ногам. Исчезла чешуя, стал ясен взор. Стоял, молил и плакал ангел в покаяньи. Он вспомнил всё…. И свет небес, и стоны ада, И стыд паденья своего…. И слезы падая на камень, Застыли каплями мирро…. Но где мечты душою старца поживиться? В помине нет их и следа, Он сам стоял преображенный, Благодаря Божественной Любви. Ведь пел о Ней он…. Пусть с адской глубины паденья, Но о божественной Любви. Запели Небеса! Свершилось чудо! В покаяньи искуситель! И этой Песни голос золотой Достиг небес, там ликовали! Просили милости Творца, Простить проснувшегося брата И Жизнью в Свете наградить сполна. Аккорд последний, Вопль покаянья, Стрелой пронзает Небеса. Летит к Престолу, он услышан, Он молит Господа, И Свет нисходит, открывая Небо. - ТЫ ПРОЩЕН! Звучит небесный глас. - Свят! Свят! - Свят! Свят! С небес вторят... Пусть ад скрежещет о потере…. Пустынник, стоя с благовеньем, Смотрел на чудо душу веселя. Где бой добра Со злом и ложью, Без насилья, увенчался, Победою добра. Ведь враг не связан был ничем, Он был в злобы всеоружьи, Теперь же здесь стоит пред ним, Как безоружный, Безсильный, перед тайной, Пред искупительною жертвою Христа. Пустынник таял как свеча…. От счастья умер…. Сквозь распахнутое небо Спустились юноши святые, Обнявши брата, Старца душу прихватив, Ушли безследно вчетвером, В таинственно распахнутое небо. | 
Положение о Клубе
Сделать стартовой
