Мои глубокие размышления, мои поиски сущности подлинной любви, и, наконец, моя необыкновенная страсть приводят меня на берег болота, преисполненный возвышенной печалью и каким-то невыразимым, своим особенным, неизъяснимым унынием, зачастую и в зимнюю пору. Случается, и это немудрено, что вода в болоте замерзает. И хотя это предательский лед для отважившегося воспользоваться им с тем, чтобы рискнуть пройти по болоту, но здесь у берега, он, этот лед, тем не менее, препятствует мне в попытках набрать болотной воды. ВсякЫй раз, убедившись, что толща льда достаточно велика, что он вполне прочен и все попытки мои тщетны, я поступаю следующим образом. Нет, конечно же, любой мало-мальски пытливый ум найдет оптимальное и простое решение в этой ситуации – попросту насобирать снега, растопить его в моем котелке, вот тебе и вода! Но не так все просто. Увы.

Если бы дело касалось простого получения воды, то именно таким нехитрым образом я бы и поступил. Однако, приготовление ухи на берегу болота является своеобразным ритуалом для меня. Это, если угодно, нечто сродни чайной церемонии и прочих процедур, что основаны на давних традициях и неукоснительном соблюдении заведенного порядка.

Все необходимое я приношу с собой. А также в себе. Я раскладываю огонь в привычном месте из захваченных из сарая сухих дровишек. Дождевые черви, предусмотрительно собранные мною в теплую пору года и тщательно высушенные не под прямыми солнечными лучами, а в тени специального навеса, дабы сохранить свои свойства, конечно же при мне. Они заботливо завернуты в льняную тряпицу.

Затем я шумно мочусь в котелок. Заблаговременно, подготавливаясь к походу на берег болота, я выпиваю немалое количество жидкости, чтобы мой котелок был полон. Далее мой ритуал абсолютно прост. Горсть засушенных дождевых червей я бросаю в котелок, не дожидаясь начала кипения.

По крайней мере, я не называю это зимней рыбалкой, хотя и мог бы. И уж тем более, не завожу речь о таком спорном виде самолечения, как уринотерапия. В этом моя безграничная вежливость и проявление терпимости и обходительности. К сожалению, здесь, в этот час, это некому оценить.

Когда уха готова, я начинаю есть ее. Ртом. Дую, что есть силы на обжигающую жидкость. Стараюсь выпить как можно больше, задержав дыхание. Ибо уха из дождевых червей, сваренная в собственной моче, редкостная гадость скажу я вам. Поэтому тот час же у меня начинается обратный процесс. Мой желудок решительно отторгает отвратительное варево. Оно столь отвратительно, что мне даже не требуется помогать своему организму, засовывая два пальца глубоко в горло. Как бы я не старался, резкие зловонные испарения неумолимо достигают моего обоняния.

Мое тело сотрясает безудержная рвота. Выблевываю уху назад в каску-котелок. Блевота с плеском ударяет в немецкую каску, разлетаются брызги. Я принуждаю себя неимоверным усилием сделать новые глотки. С этой целью я закалил свою волю. Обычно мне удается несколько раз повторить это, пока приступы обильной рвоты не изнурят мое тело совершенно. Это мой катарсис. Сознание становится необычайно чистым и прояснившимся всякЫй раз после этой процедуры на берегу болота.

С отвращением выплескиваю в болото на лед из котелка смесь блевоты и ухи из дождевых червей. Ухожу с берега болота.

 

25.12.2007

место моей неволи

© Dobry dziadźka