- Просто мама ушла.

 

Я не понимаю слов. Мне пять месяцев и я хочу есть.

 

Суетливыми движениями неряшливый дядька с бездонными глазищами, как у серого волка, про него мне рассказывала мама, пытается убрать что-то холодное из-под меня.

 

- А-а-а не надо.

 

Дядька теряется от крика, бегает дергается но безрезультатно. Просто мама ушла, не оставив ему выбора. Взяла и ушла.

 

Это потом, позже лет в шесть на очередном дне рожденья пьяная тетя Люба расскажет, что мою маму переехал грузовик.

 

- Нет, нет она просто ушла.- глаза плошки смотрят умоляющими блюдцами, согласные принять любую ложь, додумать и до фантазировать любую нелепость, кроме этой.

 

Но тётя Люба, долго молчавшая, вываливает всё шестилетней девочке, мстя её отцу за отторгнутую любовь, именно отторгнутую организмом, не прижившуюся сразу и навсегда, отвергнутую без малейшего шанса на капитуляцию.

 

Но это потом… А сейчас просто мама ушла.

 

Детство с налётом грусти, мимолётно тоскливое, радужно однообразное, словно из радуги вынули несколько цветов и подменили бездарно откопированными.

 

Просто мама ушла.

 

Я забыла её запах молочно сладкий до приторности любимый, родной навечно мой. Теплота рук, ладоней совсем без шероховатостей – мягкие, беззаветно любящие, так никто и никогда больше не погладит, не обнимет.

 

Голос без жести. Взгляд из глубины. Чувства на нерве. Все понимала пульсом, слышала без моего крика. Она была шелком, разлившимся по моей жизни, вошла в неё, изъяв из себя. Растворилась до капли до не существования, а потом ушла.

 

Просто мама ушла.

 

Только светлая фотография в черной, резной рамке. Позже лепила не разбирая куда – рядом с маминым лицом своё. Вырезала кругляши и квадратики своих многообразных лиц и водружала рядом с мамой. Испортила почти все фотографии, кроме одной в черной рамке, стоявшей неизменно всегда на столе. Непоколебимым стало это место - заветным.

 

Просто мама ушла.

 

Когда мне исполнилось уже восемь папа привёл высокую, чёрную. Она казалась мне чёрной из-за непомерной черноты волос. Прозвище – Ворона, в моей голове заняло прочные позиции. Вскоре «Ворона» поселилась с нами

 

Мамин образ, мной священно хранимый начал понемногу блекнуть. С фотографии на столе перестали стирать пыль, а вскоре просто убрали. Я нашла её в ящике стола и поставила на место, мечтая прибить гвоздями, чтобы больше никто и ни когда.

 

В нашем доме появился малыш, когда я училась во втором классе. Вечно орущее существо, красное до перезрелости, с очень большой головой, испещренной множеством синих звездочек.

 

Меня скоро начали забывать, так мне казалось. Я росла сорняком, проводила дни в школе, вечера во дворе. В одиннадцатом классе первый раз не пришла ночевать домой – никто не заметил.

 

После школы уехала в другой город. Сложила, как из мозаики свою жизнь, нелёгкую, рассыпчатую, как вчерашнее печенье, и такую же сладкую.

 

Позже, обхватив обеими руками, маленькую девчонку- голубоглазую до синевы, светловолосую до солнечности повторяла ей только одно:

 

- Мама не уйдёт. Мама будет с тобой всегда…