КОРОТКИЕ РАССКАЗЫ

 

БЕРЁЗКА

 

«Что он, сволочь, делает?» – кровь застучала в висках, нервы напряглись, и Галина с тропинки бросилась наперерез бульдозеру.

- Ты что, паразит, делаешь? Зачем берёзку губишь? – кричала и жестикулировала она красному от жары водителю. Он непонимающе пожимал плечами, кокетливо подмигивал, вновь и вновь разгонял машину и с налёту наезжал на берёзку.

Чертыхаясь, Галина бросалась под колёса и нож машины, делала у головы знаки (дурак, что ли?), ладошками крест-накрест отчаянно отмахивала перед грудью, вытягивала руки и настойчиво указывала вдаль – уезжай-де, но сероглазый пялился, ухмылялся и, забавляясь, делал новые наскоки.

А берёзка, словно упрямый ребёнок, что не хочет из постели, лишь переваливалась на другой бок – из земли никак не шла, видно, жить хотела. На последний вираж Галина не среагировала, встала у её основания, безнадёжно вытянув вдоль бёдер руки, – насмерть, похоже.

Взгляды, озорной и гневный, встретились. Подождав минуту-другую, мужик нетерпеливо нажал на газ. Машина рванулась, но тут же споткнулась о неподвижную, как статуя, фигурку. Водитель ждал. Фигурка тоже. Гусеницы снова зацарапали землю, однако, человек в кабине не выдержал – зло выбросил дверцу:

- Ты кого тут вытанцовываешь?

- А ты кого? Рад, что на танке? Душегуб чёртов...

- Чо, говорю, встала? Откуда – храбрая такая?

- Оттуда.

- Чо под колёса кидаешься?

- Тебе кто тут ковыряться дозволил?

- Кто – поссовет!

- Зачем?

- Почём мне знать – стройка, вроде, намечается. Велели площадку расчистить.

- Прямо здесь?

Мужик замялся.

- Ну, не «прямо»... Сказали, где Парковая полянка... Вот позову милицию – будешь знать, как под колёса прыгать. Откуда, спрашиваю, и кто?

Она только теперь сообразила, что легко может влипнуть. Действительно, – кто? И, не сдавая позиций, выпалила:

- Депутат я – горсовета! Сейчас же прекрати над природой изголяться! Заводи коня и поехали в поссовет.

- Да я лучше домой, пообедаю хоть – по-человечески. Надо – сама и разбирайся!

- То-то – «сама»! А красоту не портить извилин не хватило?

Ветер трепал у её шеи и локтей лёгкие крепдешиновые воланчики – на короткие пышные каштановые волосы сил, видно, не хватало. Измерив стройное, как на открытке, тело, водитель залюбовался, но вовремя спохватился, захлопнул дверцу и резко бросил: «Ну, пока! К председателю после обеда подъеду».

Председателя она знала – не раз уколы ему ставила. Вышагивала решительно и уверенно, негодовала: «Я ему сейчас устрою!.. Устрою!..» Но «что» и конкретно «как» устроит, не знала. Силикатный завод шипел и свистел, траектория его выброса приходилась на весь микрорайон, и, если про эту занозу удавалось где-то сказать, говорила. Сразу за заводом находился загороженный с трёх сторон карьер, из него брали песок, дальше начинался этот райский уголок.

Ходило предание, что на этом месте был когда-то монашеский сад – сам скит стоял будто бы чуть пониже, на пустыре. Каждый день по дороге с работы и на работу Галина мимоходом любовалась буйством красок и питалась доброй их энергетикой. Бабушки хаживали сюда за травами, мамаши отдыхали с детьми, влюблённые наслаждались собой и природой – и эту идиллию одним махом кому-то понадобилось почему-то уничтожить!..

Спешила – до «обеда» оставалось всего несколько минут.

Секретарша улыбнулась:

- Вам повезло – как раз один сидит, заходите.

Галина в дверях недружелюбно поздоровалась и через просторный кабинет понеслась к столу. «Ишь, барином расселся!» – к резкостям её так и подмывало.

- А-а, Галин В-а-анна! – оторвался от бумаг председа-тель – Какими судьбами? Что привело?

- Вы знаете о существовании поляны за заводом?

- Разумеется, – удивился он.

- А что сейчас там делается, знаете?

- Конкретно в данную минуту?

- Ну, не «конкретно в данную», а вообще...

- А вообще – там цивилизованное строительство начинается. А что?

- Цивилизованное? Вы хоть знаете, что значит цивили-зация? – набирала она обороты.

Не понимая причину гнева, он ждал.

- Чего молчите? – злобно заполнила она паузу.

- Да вы откуда такая? Вас какой комар укусил, Галин Ванна?

- Нет, это вы мне ответьте, а уж потом я! Так что же такое –ваша «цивилизация»?

- Цивилизация – это... ну... это ступень общественного развития, – сдался ввергнутый в шок председатель.

- Цивилизация, Сан Саныч, – это прежде всего ступень развития культуры. Куль-ту-ры! Ду-ши, серд-ца то есть! – всё более распаляясь, слоговала она. – Сходите и посмотрите, что там ваша «ци-ви-ли-за-ция» наделала. Зачем обязательно полянку рушить? Вам что – другого места не нашлось? – и начала делать выкладку, почему «рушить» нельзя. – Строить надо с заботой об экологии, сохраняя всё, что дала природа: каждый кустик, берёзку, а их уничтожают, и не как-нибудь – зверски! И вам это до «фени». Да какой вы после этого руководитель?

- Подожди, остановись, милая, – перейдя на «ты», поднялся он из-за стола. – Сейчас «обед» начинается. Пойдём в машину, тут недалеко. Съездим – посмотрим.

Квадратик в три гектара был, действительно, райским, и израненная, лежавшая на боку берёзка производила удручающее впечатление.

Чем дольше он всматривался, тем больше росла убеждённость, что берёзки, яблоньки, малина, смородина, знакомые душица, зверобой, ромашка, тысячелистник, кровохлебка и много ещё других незнакомых ему трав – это, как дар свыше, возможно, за людскую доброту.

Галина всё говорила и говорила, а он всё разглядывал площадку и включил уши лишь, когда она уже почти перешла на крик:

- Вон там пониже, на пустыре, и стройте, а это место не трогайте. Сюда же – за цветочками-травками-ягодками – будут бегать потом ребятишки новых домов!

Ни о чём так и не договорившись, они вскоре разо-шлись.

Прошло три дня. Бульдозерист не появлялся, и Галина каждый раз из жалости останавливалась и разговаривала с больной – всё боялась, что засохнет. Берёзка не засыхала. Лето криво прозеленела, а к осени превратилась в хилое жёлтоватое пятно, злу однако противостояла – выжила.

Вооружившись в один из дней «бабьего лета» лопатой, водой и удобрениями, Галина с мужем и двумя маленькими сыновьями весь день колдовали над больной.

Результаты не замедлили сказаться – весной на неё приятно было смотреть. Стройная, она возродилась пышно и красиво. «Наша берёзка», – обнимали и гладили её дети.

Строительство новых домов велось теперь на пустыре, там, куда когда-то в гневе махнула рукой Галина.

05.08.07.

 

«GUTEN TAG!» – «ДОБРЫЙ ДЕНЬ!»

 

Муж с сынишкой в тот памятный вечер поторапливали: незнакомое здание предстояло ещё разыскать.

Большое и одноэтажное, оно утопало в саду. Вошла – пусто! Заглянула во все кабинеты – узнать, где господин Горн будет принимать, – никого не нашла.

В недоумении обследовала углы. Туалетная и канцеляр-ская бумага, мыло, ручки, статуэтки, цветочки, компьютеры – всё на виду, бери – не стесняйся!.. «Странно... Неужто немцы все такие наивно-доверчивые? А в России всё бы закрыли», – сравнила она, вышла и села за столик у роскошной клумбы.

Прошло полчаса – никто не появлялся. Наконец, хлопнула калитка. Оглянулась, близоруко прищурилась: по тропинке перекатывалась пожилая дама. Заметила клиентку и разулыбилась. А поравнялась – рот ещё больше растянула и, как со старой знакомой, поздоровалась. Голого, однако, приветствия для дружелюбной «перекати-поле» было, видимо, мало – она затормозила и с очаровательнейшей улыбкой выдала:

- Еs ist nur halb sechs, sie sind zu früh gekommen (Сейчас только половина шестого. Вы слишком рано пришли).

Мадлен опустила взлетевшие было брови: ничего себе отчитали – с улыбкой! «У них в Европах так принято, что ли?» –подумала она и коряво отреагировала:

- Und bei uns ind Rußland ist es Norma früher kommen, sogar auf 30 Minuen – das ist eine schöne Ton und ganz gut, что должно было означать: «А у нас в России прийти за полчаса раньше – норма, и даже признак хорошего тона».

Толстушка не перебила, молча выслушала и с улыбкой так и уползла. За десять минут до термина начали собираться люди, а за минуту – закатился амёбообразный дядя. Спросил: «Кто первый?» и рукой пригласил в кабинет. Говорил быстро – Мадлен не понимала.

- Kann mаn langsammer? (Можно помедленнее?) – остановила она его.

Дядя вскинул глаза, застыл и после «немой сцены» заговорил попроще. Выходило, что бумаги следовало заполнить «до». «Зачем же приходить, если самой заполнять?» – про себя возмутилась она, но вслух деликатно сказала:

- Dort sind viele schwere Wörter – ich verstehe nicht alles. Helfen Sie, bitte! (Там много мудрёных слов – не всё понятно. Помогите, пожалуйста!)

- Дann muß man ein Dolmetscher nehmen! (В таких случаях нанимают долметчера!) – повысил дядя голос.

- Was ist das „Dolmetscher“ und wo kann man das nehmen? (А что это такое «долметчер» и где это можно взять?) – удивилась она.

Дядя опять надолго застыл. Мадлен повторила вопрос.

Подобревший, он начал внимательно её разглядывать. Задержался на живых зеленоватых глазах, пышных губах, затем правой рукой прикрыл лицо – спрятался. Наконец, сказал то, что и ожидалось:

- Давайте ваши бумаги.

Мадлен сидела тихо – дядя чиркал, писал, почёсывал лоб. Закончив с документами, спросил:

- Отправить их должен я или вы это сами сделаете?

Она пожала плечами: откуда ей знать, что лучше? «Хорошо», – сказал он, достал конверт, вложил в него бумаги, послюнявил, заклеил и отложил в сторону. Затем протянул листочек: «Это всё». Сложил ладонь на ладонь и выжидательно уставился: чего, мол, ещё?..

Неприязнь к приземистому старикашке набирала обороты, и её хотелось как-то выплеснуть – пусть знает: презирать не только он способен!.. Однако, выразить всю палитру чувств бедный лексикон не мог, и она смолчала, сожалея, что не в России, – там на нём, ох, и выспалась бы!

С достоинством вынула тельце из кресла и гневно зашагала по просторному кабинету - к выходу. На его середине подумала, что надо показать, что она не какая-то там деревенщина, а интеллигентная дама. А интеллигентной даме пристало и интеллигентно прощаться!

Но память вдруг, как назло, заклинило: хорошо знакомое „auf Wiedersehen!“ («до свидания») напрочь выскочило из головы. У самой двери радостно вспомнила «Guten Tag!» и громко прокричала:

- Guten Tag!

Сообразив, что сморозила не то, удивлённо оглянулась – посмотреть на реакцию неприятного дяди. А он вдруг оживился - толстую согнутую спину разгладил, приветливо помахал рукою и громко дважды прокричал: „Guten Tag! Guten Tag!“. От удивления она едва костыль не выронила – чего это дядя два раза с нею поздоровался?

Бумажку в Heimе-общежитии, развернула, а там всего-навсего одно слово: «Грюн» – ломала теперь голову, что бы это могло значить.

Земляки слушали и, вспоминая свои истории, – похохатывали. Когда же она фальцетом выдавила: «Guten Tag!», закудахтали, забасили, залились хрустально и даже колокольчиком, так что на лестничную площадку начали выскакивать жильцы всего подъезда.

Оказалось, «долметчер» – не «что», а «кто» – перево-дчик, Грюн – его фамилия», а „Guten Tag!“ – не только приветствие, но и вежливая форма прощания – доброго ещё, значит, дня желают.

- Вот тебе, бабушка, и „Guten Tag!“ - приговаривали знакомые, аппетитно посмеиваясь над Мадлен.

1.10.2008