- Эх, хорош морозец, - заметил старик в красном тулупе, постукивая посохом по нижнему бревну Избушки.

- Кому хорош мороз, а кто и вовсе замерз, - проскрипела Избушка, поджимая то одну курью ногу, то другую. - Сам-то телогрейку меховую нацепил. А тут того и гляди ставни отморозишь.

- А ты двигайся, двигайся шустрее, - посоветовал старик, - повернись ко мне передом, например.

- Не повернусь, - заупрямилась избушка.

- Ладно, мы не гордые, зайдем с тыла.

- Ноги обстучи, прежде чем в помещение заходить, - напомнила Избушка.

 

В избушке было тепло, пахло пирогами и травяным чаем.

- Привет, кузина! - закричал старик, распахивая дверь, - Чем это у тебя так вкусно пахнет?

- Русским духом, - мрачно пошутила старуха, ворошившая кочергой угли в русской печи, - дверь закрой, дует.

Тут дверь захлопнулась сама, да с такой силой, что старику, дабы сохранить равновесие, пришлось сделать три шага вперед. Однако, край тулупа, защемленный дверью, не позволил ему продвинуться дальше. Послышалось ехидное кудахтанье.

- Цыц! - старуха с силой стукнула кочергой по полу. Избушка притихла и даже перестала

переминаться с ноги на ногу. - Да сними ты свой лапсердак, не то прямо здесь растаешь, а мне лишняя сырость ни к чему, и так радикулит во время циклонов разыгрывается.

- Расклеиваешься, моя старушка, - ласково сказал старик, обнимая кузину, - а я к тебе с деловым предложением.

- Тебе как обычно? Кваску холодненького? С мятой и со льдом?

Старик махнул рукой - можно, мол.

- Что за предложение? Ежели как в прошлый раз - написать на небе звездами какую-нибудь глупость несусветную типа "Маша, я ваш навеки", то уволь, это не ко мне.

- А что такое? - Всполошился старик. - Возникли проблемы?

- Возникли, да еще какие. Про радикулит молчу, это плохо, но выносимо. Опять же холодно в небесах, но это тоже выносимо. Невыносимо другое. Написала я, значит, про эту Машу, леший ее побери, замерзла, как собака, спустилась пониже к земле и на бреющем полете к лесу потихоньку подбираюсь. А тут из придорожных кустов как выскочит!

- Волк?!

- Какой тебе волк! Волк мне в лесу - друг, товарищ и брат! А тут гляжу! Оборотень! В светящейся куртке. А за ним - еще двое. Окружили меня, стой, говорят. Один пушку наставил, второй блокнот достал, сейчас, говорит, мы тебя, карга старая, штрафовать будем. Тут-то я и струхнула. Не знаю ведь, что такое - штрафовать. А ну как это колдовство, да сильнее моего будет. За что ж вы меня, сыночки, спрашиваю. За превышение скорости, говорят, за пересечение двойной сплошной линии и за выезд на встречку. И еще - за отсутствие ремня безопасности. Вот тут они меня поймали, нет у меня никакого ремня. Потом права начали спрашивать. Ну, свои права я знаю, куда там. Штрафовать они меня собрались, ишь ты. В моем собственном лесу. У меня, говорю, сынки, ремня безопасности - чего нет, того нет, врать не буду. А вот метла безопасности - есть! Ох, и замела я их тогда своей метлой. Век помнить будут. Ну чего ты смеешься, пень старый? Пей свой квас, пока он не согрелся.

- Молодец ты у меня, сестренка. А еще старой прикидываешься. Ладно, перейдем к делу. У меня, понимаешь ли, елки начинаются...

- У тебя начинаются, а у меня заканчиваются. Редеет ельничек с каждым новым годом. Сам знаешь, глаз да глаз нужен за этими мужичками в автодровенках.

- Да поручи ты это дело кому-нибудь. Своим друзьям, товарищам и братьям, например. А мне ты в городе на елках нужна. Ой как нужна-а-а-а...

- Это еще зачем?

- Ну как... Для антуражу.

- Чего? Какого ражу?

- Для театрализованного представления. Перед детишками выступать, значит.

Старуха скорчила недовольную гримасу.

- Перед детишками? Выступать? Ты что, как тот лесник, хочешь, чтобы я им лекцию прочла о правилах поведения в лесу? Ну, ты меня знаешь, представляешь, что я им прочла.

- Наверное, это было так. Выходишь ты на сцену, встаешь за трибуну...

- За что?

- Ну, за ступу такую квадратную...

- За нее, ага.

- И говоришь: вот что, деточки. В лесу чтоб не хулиганить! Костры не жечь! Не мусорить! Кусты не обламывать! Кто нарушит - найду и сожру! Так?

- Ну... в общих чертах.

- Напугались?

- Они - нет. Посмотрели, как на лешачиху какую. А с этими... педахохами ихними конфуз вышел. Они-то как раз и напугались. Ох и напугались...

- Вот и отлично. Сейчас от тебя требуется то же самое. Припугнуть, пригрозить, создать сказочную атмосферу, а в конце раскаяться и признаться в ошибках.

- В ошибках? Признаться? Да ты меня за кого принимаешь? Да не то что я - ни один человек в здравом уме в своих ошибках не признается никогда. Разве что под страхом лишения премии.

- Извини. Я хотел сказать - как бы признаться. Понимаешь?

- Нет. Не понимаю.

- Ну... ты ведь ребенком была когда-нибудь. В игры там, в дочки-матери, в куклы играла?

- Ой, старый, да ты что. Какие дочки-матери, какие куклы? У нас ведь как. Детство - самая тяжела пора в жизни. Сколько помню детство свое костяное, я вот эту заразу - старуха снова постучала кочергой по полу - растила. Это и дочка моя была, и кукла. Ты хоть представляешь, что значит избу для себя вырастить? Вот дали тебе курочку или петушка - мне курочка досталась - ее надо кормить специальными кормами. Берешь мясо и опилки, в корытце складываешь и тяпкой все это рубишь. Но не очень мелко, не до каши. Накормишь - и по полянке час гоняешь, чтобы ноги сильные были. Не у меня, дурень, у нее. Иначе сам посуди - легко ли ей нас с тобой держать будет?

- Вот именно, - скрипнула избушка.

- Цыц, кому говорю. Так что - меня уволь. А возьми-ка лучше горыныча. Он как раз от безделья мается, а тут проветрится, полетает, и опыт работы с детишками у него богаче.

- Э, нет. Горыныч у меня в прошлом году подхалтуривал. В прямом и переносном смысле слова. Нет, контакт с детьми у него хороший. Как глянет пристально, да как скажет негромко: а ну, сладенькие мои, образовали быстренько кружочек, так смотришь - они уже и образовали, ровнехонький такой, хоть по циркулю проверяй. Вот это харизма.

- Ну и бери ее, эту хризму.

- Не могу. Конфуз у нас с ним вышел. На одной елке дети почему-то закричали не "елочка, зажгись", а "елочка, гори". А у него, сама знаешь, на слово "гори" безусловный рефлекс. Хорошо, что потушить успели. А не то подарками директору не отделались бы.

- Не знаю, что и посоветовать... Лешего моего можешь взять. Правда, он в эту пору сонный ходит, пока добудишься... Водяного разве? Так он мокрый весь, в тине, запах от него, я тебе скажу, еще тот...

- Да ладно, сестренка. Нет, так нет. Хотел я тебя с одним старичком заодно познакомить. Бодренький такой старичок, веселый. Все в хозяйстве помощь будет. Да тебе и одной тут неплохо. Так что - спасибо за квасок, пойду я помаленьку, прощай.

- Эй, эй. Погоди-ка. Старичок, говоришь? А знаешь, что? Согласная я. Обожди меня за дверью. Я мигом. Соберусь только. Тулупчик свой выходной из сундука достану, сапожки на беличьем меху где-то были... Как полагаешь, я еще ничего, а?

- Ты у меня всегда на высоте! Собирайся, жду.

 

Старик вышел из избушки, свистнул залихватски, и на поляну выехали ледяные сани.

- Ох, женщины, женщины, - усмехнулся старик.

- Какие есть, - отозвалась избушка, извлекая из-под снега кольцо и торопливо нацепляя его себе на палец.