Ну, наконец-то! Завтра подписываем акт приемо-сдаточных испытаний и … домой! А сегодня надо убить вечер. Напротив моей скромной гостиницы маленькое кафе-бар. Меню, как в кафе, обстановка, как в баре. Вот и получился кафе-бар.

За стойкой пара свободных мест: одно рядом с весьма нетрезвой ярко раскрашенной девицей (такой соседке, как я, она явно не обрадуется), второе - между молодым человеком, увлеченно беседующим со своей юной дамой, и немолодым мужчиной в скорбной позе. Из двух зол…

Я шла в кафе с намерением выпить бокал хорошего вина и с кем-нибудь поболтать, но, глядя на незавидный вид нетрезвых посетителей, отчего-то передумала пить, да и собеседников, похоже, не намечалось…

Заказав чашечку черного кофе и пирожное, я села рядом с мужчиной. Он угрюмо смотрел в пустую рюмку и о чем-то напряженно думал. Бармен повернулся ко мне: «Еще что-нибудь?» Я не успела ответить. «Еще стаканчик…» - голос мужчины звучал безразлично. Бармен налил дорогущего коньяка (мне бы этих денег хватило безбедно прожить день в командировке), мужчина залпом опрокинул стакан и резко повернулся ко мне. Я отшатнулась, едва не упав с высокого стула. «Отчего все бабы – стервы?» - неплохо для начала общения! Ну что ж все ясно: молодая жена наставила рога своему немолодому состоятельному супругу. За что боролся – на то и напоролся.

Что-то нехорошее, недоброе колыхнулось в душе. С губ с насмешливой усмешкой уже готово было сорваться: «Седина - в голову, а бес - в ребро! Нечего за молоденькими-то ухлестывать!» Но вовремя остановилась, на лице мужчины были боль и отчаяние, отчего-то стало жаль его: «От того, что раньше мужчина был защитником, опорой, кормильцем. А сейчас, зачастую, он превращается в еще одного ребенка в семье. И женщина вынуждена брать на свои плечи несвойственные ее природе обязанности. Здесь и не захочешь – остервенеешь.»

«Врете! – он не сомневался в своей правоте, - я и зарабатываю, и все в дом, и не гуляю, и оберегаю, все только для нее! А она со своим тренером по фитнесу! Эх!...» Он грохнул кулаком по столу. Все оглянулись на нас, бармен подхватил бутылку с коньяком, но мужчине это было безразлично. Он был в отчаянии, и чужое мнение его абсолютно не интересовало.

«Может, Вы ей мало времени уделяете? Ну, в театр там, в кино, на концерт...» - мне вдруг захотелось хоть как-то утешить, помочь ему. Глядя в свой стакан, он неожиданно спокойно ответил: «Я не переношу современное кино. А она терпеть не может театры, концерты, выставки. Ей бы каждый день по ресторанам, да по барам, а мне рано на работу вставать.»

Ничего себе, супружеская жизнь! О детях можно не спрашивать, откуда им взяться. «Но что же у Вас общего? Какие интересы, желания? Что-то же должно быть? Иначе это уже не семья!» - не сдержалась я. «Я люблю ее!» - его голос сразу потеплел, в нем послышались ласковые нотки. «А она Вас?» - дура, зачем спрашивала, и так же все ясно. «Не знаю, - вздохнул он, - не знаю… Очень хочется, чтобы хоть чуть-чуть… Она решила уйти к своему тренеру.» - в голосе проступила обреченность.

«Знаете, семья это два полотна жизни сшитые в одно любовью, взаимопониманием, взаимоуважением. Крепкий шов выдержит любые невзгоды и потрясения, не крепкий лопнет, и хорошо, если полотна целыми останутся. А у Вас даже не шов, а так петелька и плохо пришитая пуговка. И какая бы крепкая петелька не была, коль пуговка плохо пришита, она легко оборвется….» - к концу своего маленького монолога я почувствовала себя весьма скверно. Человеку и так плохо, а я тут со своими «аллегориями». Надо возвращаться в гостиницу, иначе добром это не закончится.

Неожиданно он повернулся ко мне: «Я вижу, Ваше полотно сильно порвалось…» Допрыгалась! В самую точку: за что боролась, на то и напоролась… Больно-то как! Мне не оставалось ничего больше, как встать и побрести свою гостиницу, провожаемой сочувствующим взглядом соседа. Да, убила вечер! А завтра домой в свою пустую стылую квартиру…