17-00. Храм Воздуха.

 

Городок у ворот Кавказа, издавна был лакомым кусочком для всех народов так или иначе кормившихся в этом крае. Однако, не стоило забывать и о том, что издревле, страна эта принадлежала горцам, воевавшим за каменистую землю, не одну сотню лет , людям смелым и бесстрашным, умеющим, терпеливо пережидать лихолетья, скрывая до времени гордыню.

В братской семье Советских народов ни у кого и в мыслях не было (а может и было), что когда ни будь, этот край вновь напомнит о себе незаживающими ранами вечной Кавказской войны, которой уже по счету…

А пока…

Завтракали на веранде. Глаза девушки светились, переполнявшим ее счастьем. Игорь чувствовал себя как дома, по хозяйски расставляя кухонную мебель, по-иному, придвигая стулья поближе к перилам балкона, откуда открывался замечательный вид на город и горы. Дом, в котором жила Люда с матерью был двухэтажным, располагался неподалеку от городского рынка. Первый этаж – деревянный, второй каменный. Дому насчитывалось более ста лет, однако, был он добротным, чистым, таким же, как и его обитатели. Кроме Людмилы и ее матери в коммунальной квартире проживала их соседка, старая театральная дива, утверждающая, что играла она еще в труппе с самой Комиссаржевской, и что сам Щукин чуть ли не женился на ней, но помешала культурная революция. В квартире появлялась она редко, так как проводила большую часть года у дочери в Москве.

Валентина Михайловна, с лица которой, казалось, никогда не сходила загадочная улыбка, была рада настроению дочери, в последнее время та что-то хандрила, приписывая чудодейственное изменения в ее настроении неожиданному появлению в ее жизни Игоря. И это, без сомнения было правдой. Людмила, готовила яичницу по-венгерски с болгарским перцем, помидорами, пряной зеленью, на оливковом масле и с белым токайским вином, хлопотала на кухне. Ее стройное, молодое тело, в облегающем розового шелка халатике было чертовски привлекательным. Улучив момент, когда Валентина Михайловна вышла из кухни, Игорь подошел к девушке и обнял ее за плечи. Люда повернула в его сторону голову, улыбнулась и они поцеловались.

- Марш, за стол, а то завтрака не будет, - игриво закончила она эту сцену…

За столом, по большей части все молчали, изредка перерывая завтрак, несколькими, ничего не значащими словами,

- Дети, что собираетесь сегодня делать?

- Не знаем, - Людмила вопросительно посмотрела на Игоря, тот улыбался и только пожал плечами,

- так, ясно.

- Тогда, сходите на базар, купите мяса и зелени, я вечером приготовлю чебуреков.

- Хотите чебуреков?

Люда, как бы невзначай заметила,

- лучше маминых чебуреков могут быть только мамины хинкали, и наоборот,

- подлиза, - Валентина Михайловна встала из-за стола,

- Люсенька, деньги я оставила на холодильнике,

Игорь хотел возмутиться, но Люда поставила у его рта палец, - тс, мама очень этого не любит. Потом.

Уходя, женщина добавила, - если будете голодными, заходите к нам на обед, в два,

У нас лучшая из всех пансионатов кухня…

Конечно же, базар Кисловодска ни в какую не сравнится с базарами Тифлиса, Сухуми, или же Баку. Но в нем есть то, чего в перечисленных местах быть не может по определению, здесь всем есть место. Здесь можно увидеть развеселую хохлушку с разложенными копчеными мясными разносолами, потомственного терского казака в изношенной, но дорогой как память кубанке, с огромными рыбинами – карпы, сиги, амуры, важно возлежат на прилавках, подставляя солнцу свою серебристую чешую.

Карачайки в пестрых платьях, в одинаковых платах из люрикса, завязанных на затылке, выбирают штуку* на платья. Маленький, черный грек, сально улыбается, не уступает цены. Торг веселый. Вот и чеченцы, торгуют бараниной и зеленью, не торопясь отрезают куски, или рубят кость, искоса поглядывая на покупателя, оценивая его возможности. Люда ни сколько не стесняясь отбрасывает голье и сбой, или кость, умело завернутую в смачный кусок мяса. Продавец понимающе улыбается, - «наша дэвочка, не обманеш». Зелень дешевая, и ее много. Люду здесь знают, кто то бросает ей в сумку несколько огромных помидоров. Она пытается их вернуть, но бросивший - сопротивляется, - зачем не берешь, скажешь плохие? Обидишь, вах - х.

На Игоря все смотрят искоса.

Вдруг Люда кого-то замечает, берет Игоря за руку, прячется за прохожими,-

- Так, давай отсюда, не оборачивайся. И они, словно диверсанты, перебегают на другой конец рынка. Игорь все же оборачивается и видит, как из толпы на них смотрят несколько человек.

К дому шли молча. Настроение у Людмилы испортилось. Она с тревогой посмотрела на Игоря,

- Прошу тебя, не спрашивай. Не сейчас.

Когда они вошли в прохладное помещение квартиры, раздался телефонный звонок.

Люда несколько секунд раздумывала и все же сняла телефонную трубку, -

- Алло! Она молча слушала. Отвечало коротко и односложно,

- Нет, нет, больше не звони, я сказала – нет! Трубка с грохотом была возвращена на место. Люда подошла к окну и несколько секунд молча смотрела вдаль. Затем резко повернулась к Игорю, приблизилась, положила руки ему на плечи и страстно поцеловала…

Через полтора часа они уже были в центре города, у источников. Посидели на скамейке, оглядывая праздно блуждающий народ. Людмила несколько раз с кем-то здоровалась, давая короткие пояснения, но Игорь ничего из сказанного не запомнил. Ему была так хорошо и свободно, что в его голове звучал только замечательный летний шум, мешая мыслям сгруппироваться. Игорь был счастлив, и это не могло остаться незамеченным, прохожие останавливали на нем взгляд, девушки улыбались ему. Людмила даже заревновала. Потом они ели мороженное, фисташковое, посетили театр – купили три билета на концерт всесоюзной знаменитости.

- А который час, впервые за этот день спросила Люда. Игорь ответил,

- половина пятого.

- Я проголодалась. Давай поедим. Я знаю место, где прекрасно готовят настоящий хаш и люля - кебаб. Игорек, я тебе гарантирую, такой вкуснятины ты еще никогда не пробовал. Только нам надо подняться наверх, к Храму Воздуха на подъемнике. Там есть небольшое кафе. Кстати, я тебя познакомлю с моей подругой, она в баре работает, ее зовут Каринэ, можно Карина, ударение на последний слог.

У подъемника толпились отдыхающие – очередь, как никак самый сезон. Сидеть было не на чем. Они, порядком находившись, устали. Ноги гудели.

- Женщина, обратился Игорь к стоящей впереди тучной даме, с огромной копной крашеных рыжих волос на голове,

- мы будем за Вами, отойдем на несколько минут. Та кивнула в ответ, копна зашевелилась, она подозрительно оглядела Людмилу с ног до головы. Еще бы, на Людмиле было яркое белое платье, с крупными алыми розами, с воротником-стойкой. Ноги ее украшали красные полузакрытые босоножки с золотой пряжкой. Весь наряд был, явно, не из местного универмага.

Игорь сидел на бетонной плите у основания подъемника, а Люда примостилась на его коленях.

Девушка прильнула к Игорю а он, улучив момент, целовал ее золотистые кудри и кончик маленького розового уха.

- А, Карина, армянка, - неожиданно нараспев произнесла Люда.

- Она беженка. Когда то жила в Турции, даже замужем была. У нее дочь, ей пять лет. Мы случайно познакомились, когда я лежала в больнице, с аппендицитом, а Каринэ с рукой – перелом. Ты можешь себе представить, ее маха, доченька, ей передачи носила. Вся больница плакала. Игорь, слушая Люду, только сильнее прижимал ее к себе, в ответ она его поцеловала.

- Вот там, в больнице она мне тебя и нагадала. Все произошло точь в точь.

Игорь поднял голову и увидел, что толстушка уже практически скрылась за стеклянной дверью тамбура-приемника. Он улыбнулся,

- нам пора, поехали?

Когда они уже почти приехали наверх, откуда-то раздался знакомый зуммер - радиостанция Маяк, сигналы точного времени. Московское время, семнадцать часов.

Кафе было маленьким и неуютным, строилось давно, потом достраивалось, перестраивалось. Отдыхающие, ненадолго заскакивали, не слишком баловали хозяев заказами, разве что водички попить, кофе, бутерброд, на скорую руку перекусить.

Только вечером, после девяти часов собирались здесь завсегдатаи. Среди местных жителей кафе славилось кухней и картежной игрой, в которых иногда выигрывались, а значит, и проигрывались значительные суммы. Людмила не часто здесь бывала, только тогда, когда приезжала в отпуск. Странно, мы так и не рассказали о ней самой.

Людмиле было двадцать два года. Она закончила кооперативный техникум в Ставрополе, после чего подала документы на загранку. Вскоре ее определили на туристический лайнер буфетчицей (не последнюю роль сыграл тот факт, что она была дочерью одного из руководителей Ростконцерта, скоропостижно скончавшегося четыре года назад. Работа ей нравилась, окружение, ничего себе. да и материально, стало намного легче. А в прошлом году она поступила в Киевский Нархоз, на заочный. Однажды, а сталось это прошлой осенью, прогуливаясь по Днепровской набережной, встретила она молодого человека, несмотря на прохладную погоду, одетого, не по погоде легко. На нем был джинсовый костюм, ковбойские сапоги, с чуть стертыми каблуками и ковбойская, фетровая шляпа. Он шел ей навстречу, держа руку в кармане джинсов, жевал зубочистку, и не отрывая взгляда смотрел вниз, с моста Влюбленных, на панораму Днепра, утопающего в золоте осенней киевской листвы.

Когда молодые люди поравнялись, юноша спросил,

- Скажите, Вы мне кажетесь, или это на самом деле происходит? Девушка не нашла что сказать в ответ, и только пожала плечами, прищурившись улыбнулась.

- Игорь, - представился парень. Командированный, и немного аспирант.

- Людмила, - девушка потянула ему свою изящную ладонь.

- Как это, немного? – не поняла девушка.

- Соискатель. – загадочно ответил Игорь.

-А?

- А давайте бродить вместе, предложил Игорь,

- Давайте…

Расстались они вечером, на перроне киевского вокзала. Дальше…Звонки, письма и вот…

К их столику, на котором красовалась надпись «забронирован» подошла тучная молодая женщина, в черном платье и белом, накрахмаленном переднике. Ее баклажановые, гладко причесанные волосы, разделенные пополам пробором, оттеняли смуглое, не лишенное приятности лицо. Лишь одна незначительная деталь портила ее облик – маленькие рыжие усики над верхней губой. Девушки расцеловались,

- Каринэ, снимая со стола табличку, ничуть не смущаясь Игоря, произнесла,

- Это он? Людмила улыбнулась,

- Он.

- И как он тебе, - словно не замечая его, продолжала Каринэ,

- Ну, ты понимаешь, о чем я говорю, - Людмила в ответ, только закрыла глаза,

- тогда, я накрываю на стол, - гортанным голосом заключила Каринэ,

- я с вами коньячку выпью.

Когда женщина отошла, Людмила, взяла руку Игоря в свои ладони и примирительно произнесла,

- не обижайся на нее, она только хочет казаться более грубой, нежели это есть на самом деле. Она очень добрая, а все это – просто маска.

Еда оказалось замечательной. Нельзя сказать, что Игорь был особым знатоком и ценителем кухни, но отличить хорошую пищу от плохой он мог наверняка.

Через какое то время к ним присоединилась Каринэ. Она выпила маленькую толстенькую рюмку коньяку, откусила цедру у лимона,

- Ему погадать? - спросила Каринэ у Людмилы,

- А как ты думаешь?

- Каринэ, по - прежнему не обращая внимание на молчащего Игоря, взяла его руку, и развернула ладонью кверху. Ее руки, неожиданно для Игоря оказались белыми, сахарными с длинными тонкими ровными пальцами, увенчанными стильным маникюром. Несколько секунд Каринэ изучала четко прорезанные линии ладони Игоря, затем посмотрела на Людмилу,

- лучше по кофе. С этими словами она необычайно проворно встала и почти бегом направилась на кухню.

 

Игоря это обстоятельство несколько смутило. Но вскоре, за веселым ужином все забылось.

Незаметно подошел вечер. Посетители в кафе уходили и приходили. Замелькали кавказские лица. Женских голосов становилось все меньше и меньше. Вскоре все столы были заняты шумными группками парней и мужчин. Их говор заглушал музыку.

Карина все реже и реже подходила к их столику. И все чаще и чаще звучал ее надрывающийся голос,

- Да подождите Вы, бездельники, - обращалась она к группе загулявших горцев,

- я занята. Сейчас, сейчас.

Освободившись в очередной раз, она, наконец заключила,

- вот что я Вам скажу, ребята. Завтра, и после завтра, до десяти никуда не выходите. Даже если камни с неба будут падать. Не хорошее время. А у тебя, парень, животное какое ни будь есть? Ну, там маленькая собака, кот? Игорь отрицательно покачал головой. Каринэ внимательно посмотрела на него.

-Хм. В твоей жизни присутствует тот, кого ты не знаешь, и похоже, это животное, а точнее кот. Ты должен кого-то спасать и обязательно опоясать, причем золотом опоясать. Она засмеялась, - Это, наверное, значит, что золотая у тебя должна быть свадьба, с золотом, понимаешь? Игорь непонимающе пожал плечами. – Я тоже ничего на понимаю

Но вот, - она запнулась, - не знаю, мальчик как тебе это сказать, в общем, это другая твоя жизнь… Она виновато пожала плечами.

- Не ходите в пятницу вечером никуда, хорошо?

Когда они покидали кафе, пересекая полосу света и тьмы, по ним пробежал луч фар подъехавшего автомобиля. Это была девятка, Гамзита Валилова.

Людмила успела дернуть за руку Игоря и они очутились в тени входной двери. Девушка прижалась к Игорю всем своим телом. Она дрожала.

- Тише. В ее изумленных глазах он прочел неподдельный страх. Когда несколько силуэтов миновали вход, до их слуха донеслось,

- Гамзит, они только что были здесь, мамой клянусь…У, шайтан, ускользнули.

Каринэ, где они… накрывай как всегда…

 

18.

 

Белое, синее, зеленое, желтое и красное.

 

На завтра было утро свежее и радостное. День обещал был чудесным. Небо, словно вымытое, блистало синевой и чистотой. Ветер, теплый и чуть заметный, нехотя трогал листы на деревьях и те, шептались о чем то, о своем. Только далеко на западе, за склоном в стороне, где обитал белоголовый Эльбрус, виднелось марево.

Валентина Михайловна шумно собиралась на работу, -

А ну - ка, лодыри и лежебоки, вставайте, а то такой чудесный день проспите.

- Не проспим, не раскрывая глаз и переворачиваясь из стороны в сторону, произнесла Людмила. Игорь неизвестно чему улыбнулся.

- Он встал, оделся и направился на половину Валентины Михайловны.

- Как прошел вечер, молодой человек? Где Вы были и что видели? Валентина Михайловна при этих словах заулыбалась, и Игорю оставалось лишь рассказать о своих наблюдениях, правда при этом он осторожно подбирал слова, и конечно ни слова не обмолвился по поводу вечернего злоключения.

- Сегодня чудесный день, Игорь, я бы Вам посоветовала направиться на экскурсию через №-ский перевал, в Теберду и Домбай. Стоит не дорого, а впечатления хватит на целый год. Вы уж мне поверьте.

- Поверим, поверим, не сомневайся, - заспанная и взлохмаченная, Люда стояла у дверного косяка, смешно щурясь,

- ты бы лучше, доченька умылась, а то мне перед Игорем за тебя стыдно,

- Ой, да ладно, - пробурчала Люда, - и так сойдет…

Вскоре, молодые люди уже сбегали вниз по улице, туда, где шумел автовокзал. Им повезло, через несколько минут отправлялся экскурсионный автобус на Домбай.

День был будним, и экскурсантов оказалось не так уж и много.

Откинувшись в кресле, Люда дремала. Игорь с интересом разглядывал всех и все, что происходило вокруг. Автобус отправился по маршруту. Вот уже позади остался город, небольшие холмы все чаще и чаще сменялись скалами, гранеными, черно красными с синеватыми вертикальными прожилками. Пейзаж становился все болеет и более однообразным – глинистые породы сменялись каменистыми, чахлые деревья – кустарниками, все чаще и чаще автобус оказывался между двумя вертикальными стенами. Мотор работал все натужнее и натужнее. Ровная асфальтированная дорога сменилась каменистой насыпью, которая виляла из стороны в сторону подчиняясь чьей - то невидимой силе. Черкесские селенья, встречавшиеся по пути, были небольшими, с редкими одноэтажными домиками. Жителей почти не видно. В основном – женщины и дети. Надо сказать, что в Домбай вели две дороги, одна короткая – через № перевал, другая, на сорок километров длиннее, пролегала вдоль Терека, и шла через станицы Терских казаков. Игорь тешил себя надеждой, что он сможет увидеть и те места, о которых писал Толстой. По мере того, как автобус продвигался вперед, все явственнее ощущалось – воздух становится прохладнее, а над горизонтом нависала серовато-белая пелена. Автобус сделал поворот налево, скала осталась позади и перед его взору открылось пространство, заполненное голубыми горами от горизонта до горизонта.

Видение было настолько величественным, что на память Игоря стали сами по себе приходить знакомые с детства стихотворные строки. Он попытался их произнести вслух,

Но поняв, что путает местам слова, а чаще заменяет их спасительными – бу-бу-бу,

решил не демонстрировать свои знания, а вернее, незнания русской классики.

Автобус остановился. Водитель, карачай средних лет, в неизменной кепке, штанах – галифе, сапогах, выпрыгнул из кабины, громко потянулся,

- перевал, стоим десять минут. Кому по нужде, - вон там. Он указал кивком головы на небольшое строение, выложенное крупными валунами.

Игорь и Люда стояли на краю бездны не в силах отвести взгляд от могучей и все поглощающей картины мироздания. Только в таких местах можно ощутить себя чем-то большим, чем человек, почувствовать, кожей прикоснуться к тому, что каждый из нас называет «божественное начало». Игорь дышал глубоко и часто, люда, прижавшись к его груди, не смела нарушить торжественности мгновения, -

Быть дождю, - неожиданно прозвучало в его левом ухе. Идиллия была нарушена и навсегда уничтожена.

- немолодой мужчина, вполне интеллигентного вида, всматривался вдаль указывая направления взгляда ладонью правой руки.

- Там – море. Вон - Гагра, вон- Батуми. Не видно? А они там есть. Марево. Да и над Казбеком – облака. Через часов пять - будет дождь, ливень, гроза. Он еще постоял так несколько минут, уперев руки в оба бока, обвел небо взглядом, многозначительно добавил, - Кавказ! К хренам!

Люда и Игорь переглянулись, улыбнулись.

Ехали дальше. Теперь, автобус весело летел с горы. Шума двигателя почти не было слышно. Шофер, выключил двигатель. Автобус катился с горы по спирали. Ему только и оставалось только рулить да жать на тормоза. Красота. Через полчаса дорога выпрямилась, и ее наклона почти не угадывалось. Мотор опять заработал. Теперь, спустившись в ущелье, путешественники оказались в мире сплошных зарослей. Деревья, кустарники, травы росли везде. Нельзя было найти свободного клочка земли, скал, реки, где зелень не нашла бы себе местечко. Это были настоящие субтропики. Тут можно было увидеть лиану, или реликтовый кипарис, высотой с десятиэтажный дом, травы напоминающие деревья и даже экзотический бамбук.

Теберда. Городок, а вернее, поселок, ничего особенного из себя не представлял. К достопримечательностям можно было отнести селекционный институт, расположившийся в парке и один на весь город пятиэтажный дом, неказистый, темно серый, словно вымазанный сажей, с разбитыми окнами парадных. Перед домом не было никакого благоустройства, а наоборот, там и сям можно было увидеть кучи мусора и нечистот. Здесь же играли дети. Рядом текла горная река и по ее берегам живописно разместились лодки и лодочки.

Еще десять минут и – Домбай!

В самом названии этого замечательного места было что-то залихватское, возмущающее, восхищенное. Окинув разумом необозримое можно было только и сказать, - долбануться, долбай!

Человек, попавший сюда впервые, да еще и в хорошую летнюю погоду, на несколько минут попросту терял дар речи. Он жмурился, закрывал и открывал глаза. Пытаясь понять этот стерео-мир, увидеть хоть что ни будь в нем отдельное, ухватиться взглядом, и уже потом, по деталям оценить и сознавать. Только чудо-рассказчик, мастер не обремененный ни жанром ни временем смог бы описать точно и понятно то, что происходит с каждым, кто оказывался здесь.

Игорь не смотрел на все что было распростерто перед ним он пролетал над всем этим, ощущая восторг и страх и невозможность запомнить все и детали в частности.

Перед ним была огромная гора. Синяя, розовая, белая, сверкающая. Ее профиль напоминал акулий зуб. Она не была, она торчала перед ним, громоздилась, наваливалась, да так, что места Игорю уже не хватало. Сделай шаг назад, да толку то. Ничего не изменится, только хуже будет – страшнее. Небо, кусочком синей ткани, выглядывающее из-за горы, было первородное, без червоточинки. Она словно насмехалось над Игорем, - мол, ты думал, что ты меня уже где–то видел. Нет, брат, ошибаешься. Ты меня еще не видел…

Силуэты сопок слева и справа безжалостно резали пространство черными границами. Довершала картину трава. Да, да, обычная трава под ногами. Она была зеленая. Ярко зеленая, горячая зеленая. Боковым взглядом Игорь выхватил ярко красный фрагмент пространства. Он перевел взгляд направо. Это был алый, спортивный костюм Люды.

А ее взгляд был сосредоточен на Игоре, а вернее на его желтой, канареечной футболке…

Так они и запечатлелись на память: белые горы, синее небо, зеленая трава, красный спортивный костюм и ярко желтая футболка…

 

Примечание. Еще долго, на фотовыставке местного экскурсионного бюро радовала глаз приезжих эта замечательная фотография…

…Назад ехали окружной дорогой. Шел дождь. Небо было серо-красным, теплым.

Все устали. По пути было несколько станиц. Казаки и казачки, конечно же не ходили в тех нарядах, что сто лет назад. Были они одеты обычно, только вот выглядели по-особому. В основе своей – высокие и красивые люди. Белокурые и голубоглазые. Неизменно улыбающиеся. Вот такими были настоящие Русские люди. Игорь в глубине души надеялся, что он выглядит именно так. Русичу есть чем гордиться!

 

Неоконченный концерт.

 

Сегодня идем на концерт. В эту пору в Кисловодске собирается вся артистическая элита страны.

Здесь запросто, на центральной городской аллее перед Ротондой можно увидеть Кобзона, Эдуарда Хиля, или на худой конец, Ольгу Воронец. Посещающие курорт, люди в основной своей массе, солидные, пожившие, а по этой причине, каждый день ими здесь проведенный должен быть полноценным, весомым. А как же! Без театра, никак.

Игоря и Люду абсолютно не интересовало, кто будет выступать, с какой программой. Их интересовал сам процесс этого незатейливого действия, его кухня. Когда – то отец Люды работал администратором в местном концертном зале. Люда, считай, выросла за кулисами. Давно это было. Все изменилось, кроме одного - Люду, по - прежнему помнили, и с удовольствием предоставляли ей контрамарки на лучшие служебные и гостевые места.

Представление будет вечером, а пока они отправляются в самый знаменитый ресторан Кисловодска – Кавказ.

Этот ресторан славился своими посетителями. Это были солидные и уважаемые люди. Здесь частенько можно было увидеть знаменитого артиста или спортсмена, работника партийного и государственного аппарата страны, но чаще – крупного хозяйственника или подпольного дельца, всем места хватало. В нем было несколько залов и баров.

Люда предложила посетить – зеленый. Это было просторное, но уютное помещение. Стены, задрапированные коричневой мягкой тканью, полусвет и стеклянные столики, расположенные амфитеатром, с подсветкой внутри, создавали неповторимый уют и интим. А что молодым людям надо?

- Идем вон туда, ага, за зеленый столик. Игорь взял Люду за руку, глаза быстро привыкли к полумраку.

Расположившись на месте, Игорь стал рассматривать зал и публику. Людей было немного. Занято было три столика, в самом низу, у небольшой барной стойки. Чуть левее нее находилась сцена, на которой стоял зачехленный рояль. Переднюю стену украшало панно, искусно составленное из стеклянных и металлических элементов, по замыслу художника и архитектора, наверное, символизирующее единство земной и морской стихий. Но Игорю было все равно. Он перевел взгляд на Людмилу. Та пристально смотрела на него. Они поцеловались. Подошел официант, не кавказец. Он вежливо поинтересовался курят ли его гости, убрал ненужную пепельницу и положил на стол меню. Люда не стала его раскрывать, наверное зная его содержание,

- Принесите, - она пристально посмотрела на Игоря, - хаш? Люляк…

- Один люляк, соус и лаваш. Горячий шоколад, - она снова посмотрела на Игоря, тот отрицательно замотал головой,

- одну порцию, мороженное, фисташковое – две, Коньяк, триста граммов и лимон с сахаром, и пепси. Спасибо.

Через некоторое время на столике стоял графин с коньком, дольки лимона в сахаре и креманка с черным кремом – шоколадом.

Коньяк, как и обещала Люда, был превосходным. Ресторан пользовался славой заведения, где не предлагали посетителю низкосортные напитки. Коньяк, значит, коньяк. Предпочтение отдавалось Грузинским и Армянским сортам. Иногда – молдавским. Сегодня они дегустировали – Грузинский. От нежно-каштанового цвета жидкости исходил густой терпковатый запах. Люда понюхала напиток, поежилась. Фу. Не люблю коньяк. Вино. Только не сегодня. Сегодня – коньяк. За что будем пить, сеньор?

Игорь пожал плечами, - странный вопрос, конечно за тебя.

- Нет, за нас. Она придвинула свой бокал к бокалу Игоря и стекло жалобно дзинькнуло.

- До дна.

Игорь, допив, с шумом втянул в себя воздух. – Однако, крепкий зараза. Люда улыбнулась в ответ, откусывая кусочек лимона

- Да, брат, это тебе не газировка. Привык, ситро, мармелад, а вот теперь… Люда засмеялась, - связался с девочкой, не роптать.

Вскоре в графине почти ничего не осталось. Подали второе и мороженное.

- Молодой человек, - еще двести, заказала Люда.

Сидели долго, разговаривали, шутили, смеялись, хмелели.

Подбирался вечер. Незаметно, ползком. Люда была немного пьяна. Игорь тоже не мог похвастаться трезвостью. Сперва, все шло очень хорошо, а потом враз все тело отяжелело. Стало грустным и неповоротливым. Оно отделилось от головы, а та только констатировала, - тяжело в районе живота и лба.

- Пойдем, любимая, - выговорил Игорь, у нас еще концерт. Нас ждут заслуженные и народные исполнители. Представь, они заслужили нас видеть, нас народ. А если к народным народ не придет, а? какие же они народные тогда? Люда только рассеяно улыбалась на тираду Игоря.

- Пойдем, любимый. Она неожиданно легко встала. Люда была абсолютно трезва. Ни в одном ее движении, ни в одном ее слове не присутствовало и капли алкоголя. Молодца!

На дворе смеркалось. Запад был исполосан черно красным заревом. Если не знать, что это небеса, то можно было подумать, в городе пожар.

Перед ними остановилось такси. Водитель был армянин. Он поздоровался, и как бы продолжая прерванный разговор, констатировал,

- кровавая зоря. Чей то день сегодня закончился или еще закончится…

- Недобрые мысли, - на одном с ним тоне ответила Люда.

- Зачем о таком думать, когда все хорошо?

- А я всегда об этом вечером думаю…

Все вздохнули, и до самой площади никто больше не проронил ни слова.

Перед филармонией толпились люди. Игорь ощущал неприятный привкус не принятого организмом коньяка. Стоило ему сделать неаккуратное движение, как напиток напоминал о себе. Но Игоря не тошнило, наоборот, он чувствовал себя прекрасно, бодро.

Он держал Люду под руку, как бы смотря на себя со стороны, и находил их дуэт замечательным. Выглядели они как молодые супруги, что делало его необыкновенно гордым. До представления оставалось десять минут.

- Ну что, пойдем за кулисы, я тебе покажу свои любимые места…

Они уже скрывались в желтом проеме входной двери служебного входа, когда по дороге, скрытой густой ночной тенью, к тыльной стороне здания подъехал автомобиль, девятка, из которого вышли трое. Один остался в машине.

- Жди нас, мотор не глуши.

Троица скрылась в темноте.

За кулисами было пыльно и уютно. От штор веяло дневным теплом. Высушенные до звона доски сцены гулко отбивали такт шагов.

- Здесь можно жить, - осматриваясь, заметил Игорь.

- А широкая сцена. Они выглянули из-за портьеры в зал. С этой точки зал казался не большим, а скорее маленьким. Двадцать рядов в портере и балкон в три ряда, поддерживаемый колонами без всяких украшений. В приглушенном свете зал казался розовым. Места были практически все заняты, кроме нескольких, в том числе и их с Игорем.

- Пойдем, я тебе покажу уборные. Там интереснее. Петляя, они попали в узкий и низкий коридор. За небольшой дверью горел яркий свет.

- Иди за мной, смотри, узнаешь?

Игорь выглянул из-за ее плеча, - да, это же…

- Т-с. Сюда никого не пускают. Тут только для администрации и охраны. Они еще так постояли и стали двигаться к выходу в зал. Когда уже была видна лестница, граничащая с левой кулисой и знакомый рабочий сцены игриво подмигнул Людмиле в театре неожиданно погас свет. Игорь наткнулся на люду и они чуть не упали вниз. Он почувствовал под руками ее мягкую грудь,

- ой, прости,

- здрасьте, он еще и извинятся будет, она прижалась к нему крепче и они слились в страстном поцелуе…

…Боль, неожиданная, словно росчерк молнии на небесах полоснула не столько по телу, в спину, сколько по сознанию. И сознание, распознав ее, успело демпфировать боль, оставляя разуму определять, что произошло, где, как. Игорь не вскрикнул, он застонал и обмяк в руках у Люды. Она тоже почувствовала этот удар. Что-то тупое и тонкое толкнуло ее в грудь. Второй удар в темноте пришелся уже на падающее тело, потому был скользящий и только разорвал пиджак и рубашку, чуть задел правый бок. Кровь струилась по спине Игоря и Люда почувствовала ее тепло. Она инстинктивно отдернула руку, Игорь не удержался и рухнул на ступеньку. Ее нечеловеческий крик прозвучал в темноте, заставив зал мгновенно замолкнуть,

- Игорь, помогите, сволочи, помогите!

Зажегся свет. Игорь лежал в луже крови, в неестественной позе, откинув голову назад. Он беззвучно шевелил губами, уставившись в одну точку. К ним подскочили рабочие сцены. Кто-то побежал звонить в скорую, милицию кто-то объявлял о том, что бы врачи, находящиеся в зале немедленно подошли к месту происшествия. Несколько человек, уже укладывали тело поудобнее, кто-то перевязывал рану разорванной рубашкой.

Люда стояла на коленях, рыдала, не в силах не вздохнуть не выдохнуть, казалось она задохнется, ее рыдание с шумом выплеснулось из груди и от него становилось не по себе. Это было настоящее, самое настоящее горе. Она смотрела сквозь пелену слез на людей не понимая что произошло, но ощущая, что произошло самое страшное, что может произойти в жизни. Вдруг, на секунду ей показалось, что в этой суете и суматохе она узнала взгляд, того, кто сейчас был ей ненавистен, и кого бы она разорвала на самые мелкие кусочки – Гамзита Валилова. Он промелькнул и исчез, но она навсегда запомнит этот взгляд, она никогда ему не простит.

Игорь был жив. Удар ножом был нанесен в область верхнего плечевого пояса с левой стороны. Рана была глубокая и потеря крови была ощутимая. Требовалась срочная операция. Люда измазанная кровью, в разорванном платье бежала за носилками, прижимая к груди пиджак Игоря. Около филармонии уже стояло несколько карет скорой помощи, светились милицейские мигалки. Кто-то уже давал показания,

- Да тут я вижу, отсюда вот, человек показывал старшему лейтенанту на дверь,

- выбежал парень, лет двадцати, может чуть больше, не разглядел, темно было. Вроде в черном костюме. Я еще обратил внимание, что он вот туда что-то выбросил на ходу. Лейтенант подозвал сержанта и указал сектор поиска. Свидетель продолжал.

- Росту? Невысокий. Хоть и на ступеньках стоял, а росту в нем не больше метра шестидесяти пяти. Почем знаю. Да я ж эту дверь варил. Скоба, ага, вот эта, в самый раз сто семьдесят. А он – ниже был. Мне еще показалось, что за углом мотор работал. Я за полчасика до этого выходил, там у меня лестница в коморке, так вот, стояла там, кажись, девятка. И человек в ней сидел. Подозрительно мне стало, мотор не выключал… и вот еще, номеров нет, или замазали. Я номер хотел запомнить, так, на всякий случай, я часто этим балуюсь, память тренирую, а его и нет…

- Человек какой из себя? Да вроде наш, кавказец. Вроде знаком он мне, только точно не разглядел, а напраслину…

Ну, парень, племянник этого, ну, Валилова, вроде, только это не точно. Напраслина может выйти…

У кореты скорой помощи суетились врачи,

- девушка, вы куда?

- Я куда? В безумных девичьих глазах санитар прочел такую решимость и ненависть что не смел перечить,

- садитесь слева.

Операция продолжалась пять часов с малым. Когда уже брезжил рассвет из операционной вышел главврач больницы,

- он сделал несколько разминающих движений, снял повязку, подошел к сидящей на скамейке Людмиле.

- Вам хоть воды дали?

Она утвердительно качнула головой.

- Да, Вашего мужа, он вопросительно посмотрел на девушку,

- Ему нужна повторная операция. Мы сегодня же транспортируем его в Ставрополь. Там краевая клиника, необходимое оборудование. Понимаете?

Вам ехать не стоит. Угроза миновала. Идите, отдыхайте, он все равно под наркозом. Отходить будет несколько часов. Поезд в четырнадцать двадцать.

Людмила, обессиленная, измотанная, изменившаяся до неузнаваемости вышла на порог клиники. Валентина Михайловна сидела в машине. Увидев дочь она вышла. Обняла ее за плечи,

- ведь жив, не плачь.

…

Милицейская операция «перехват» ничего не дала. Приметы Гамзита Валилова были разостланы по всей республике. Но неожиданно для всех, утром, в сопровождении дяди он явился в прокуратуру. Дав необходимые следственный показания, написав объяснение Гамзит был отпущен, и за исключением нескольких раз, больше к следствию не привлекался.

…

Поезд Кисловодск – Ставрополь стоял на первой платформе. Игорь лежал на нижней полке, весь перебинтованный. Он не мог пошевелиться.

Люда хотела быть рядом с Игорем, но мать е не пустила.

Она плакала, рвалась на вокзал, однако мать, на этот раз была непреклонна.

- Я не пущу тебя. Мало тебе того, что его порезали, ты хочешь чтобы зарезали меня и, наконец, тебя? Не бывать этому.

Поезд фыркал, дергался и лязгал. За ширмой суетились пассажиры. Игоря сопровождала молоденькая медсестра, лет девятнадцати, невысокая, кареглазая хохлушка. Она несколько раз заходила в купе, спрашивала, не надо чего ни будь. На третий раз Игорь, пересиливая боль и немощь, просипел, - зеркало, дай мне зеркало.

-Зачем, удивленно спросила девушка. Игорь не объяснял. – Надо. Через несколько минут медсестра вложила круглое, замызганное зеркальце ему в руку. Игорь с трудом приподнялся, через зеркало посмотрел на пирон. Около вагона толпились люди. Кто-то провожал, кто-то уезжал сам, но среди них Люды не было. Игорь в изнеможении опустил руку,

- а может ее не пускают? Попыталась успокоить Игоря девушка,

- может машина поломалась, может…

- не может, - закрыв глаза, еле слышно произнес Игорь, - не может…

П.С.

…Через несколько лет Людмила удачно вышла замуж, родила двойню и в дальнейшем была вполне счастлива. Игоря она не вспоминала.

Он же, после ряда сложных операций пошел на поправку, переехал в Москву, стал работать в престижном КБ, защитился. Там же встретил девушку, молоденькую инженершу, женился, у них родился сын. Затем, они переехали на юг, к морю, где Игорь, неизвестно как стал котом. Но до этого, он, кажется, умер…

Гамзит Валилов в тот же год уехал из Кисловодска, на родину, в горный Дагестан. Уголовное дело против него вскоре было прекращено в связи с отсутствием состава преступления.

С тех пор о нем не было слышно…

 

На перевале

 

…По черным, скользким камням, хлестала черная река. Ночной Путник, идущий вдоль или поперек русла ее, не мог разглядеть ни берега, ни реки, ни гор, нависавших над ним ни самого неба. Черным, черно.

Это ущелье так и звалось – Черным. Сюда, даже в самую звездную и лунную ночь свет не проникал.

Сегодня ночь была черная. Лил дождь. Темно, хоть глаз выколи.

Только в одном месте, где река делает резкий поворот влево, две горы, словно уступая место третьей, самой величавой, наклоняются в обе стороны, образуя треугольный просвет. Только тут можно разглядеть неясные силуэты идущих по дну каньона.

Сегодня среда. Время – два часа восемнадцать минут. Ночь.

Один, два, три…пятнадцать, двадцать два. Люди, животные. Шагов не слышно. Только изредка – цок, цок, цок. Это копыта мулов и лошадей. Четыре мула и восемь лошадей. Позвякивает сбруя. Гружены тяжело. Кто эти люди, и что они делают в это время в ущелье? Куда направляют свой путь?

Об этом знают немногие. Это отряд Шамхала Аджоева. Вернее сказать, боевая группа. В ее составе самые опытные и преданные люди - настоящие головорезы, прошедшие суровую школу войны, и не одну. Некоторые из них были полевыми командирами в Чечне. Этой группой понапрасну не рисковали. Шамхал собирал этих людей только для выполнения особых, самых секретных заданий и операций, которые поручали ему люди из центра. К таким операциям относилась переправка людей за кордон, доставка оружия, теракты, разведывательная деятельность.

Обычно, сам Шамхал в операциях участия не принимал. Видели его не часто. Да и вообще, о нем вообще мало кто, что знал.

Поговаривали, что был он генералом в войске Радуева. Однажды его отряд был разбит под Гудэрмесом, а сам Шамхал чудом спасся - из окруженного дома его вывела десятилетняя девочка. Потом он исчез. Много лет о нем не было ни слуху, ни духу. Несколько лет назад он объявился в Дагестане. Поменял фамилию, изменил внешность. По-тихому, заниматься бизнесом, ни то автомашинами, ни то чаем, или фруктами. А то и вовсе, поговаривали, что выстроил на побережье шелкопрядильную фабрику, где вместе с каким то китайцем изготавливал шелковые ткани.

Конечно, человек он был незаурядный. Не любил и не хотел проигрывать. Да и насчет принципов - сроду у него никаких не было. Разве что не мог жить без гор, Кавказа, правда, хорошо жить. По этой самой причине ничем не брезговал. Одно слово – деньги.

Вот и на этот раз, согласился перевести через блок-посты груз в шестнадцати ящиках, добротных, деревянных. В таких оружие транспортируют. Не проверял. Груз опечатан. Да и зачем ему знать. Груз взял, груз отдал. Деньги получил. А там…

Только одно его смутило, перед операцией вызвали его на совещание, пришлось засветиться. Долго инструктировали, но не понятно зачем. Операция самая заурядная.

За несколько дней видели его в Урцаки. И теперь Шамхал сам возглавил группу.

…Шел он в середине колонны, не без труда преодолевая путь. Пригодился Чеченский опыт, природная сноровка, бельгийское обмундирование и американский прибор ночного видения.

Камуфляжный теплый костюм, горные ботинки на толстой микропорке, черный, без кокарды берет, делали его несколько грузноватую фигуру подтянутей, моложе. На его плече побрякивала любимая винтовка М-16. Подарок. В жизни не пользовался – на охоту брал. Он предпочитал это простое автоматическое оружие самым современным винтовкам и даже знаменитому «калашу».

След в след за Шамхалом шел человек, явно не имевший военной выправки. Обмундирование висело на нем мешком. Он то и дело спотыкался, чертыхаясь на чем свет стоит. Шамхал неизменно останавливался, поворачивался к нему и прикладывал указательный палец ко рту. Мол, не шуми.

Тот недовольно тряс головой, скрежетал зубами, но молча подчинялся и группа продолжала свой безмолвный путь. Сквозь окуляры прибора ночного видения все вокруг казалось сказочным, призрачным. Деревья, камни, вода, люди, животные, словом все, что имело вес, объем, форму - все выглядело серо-зеленым, светящимся, плоским.

Когда в очередной раз, идущий за Шамхалом споткнулся, и послышалась очередная его тирада, тот не выдержал и сдержано, сквозь зубы процедил,

- под ноги смотри, да не мула, а себе, хотя, разницы никакой не вижу.

На что услышал в ответ свистящий шепот,

-Ты поговори, дядя Шамхал, поговори, смотришь, и железные волки тебя услышат.

Ты вот лучше покажи, как в этом чертовом приборе режимы переключаются.

- Зачем тебе, идешь за мной и иди. Осторожно, там яма. Дальше опять следовали молча.

К этому часу отряд уже проследовал большую часть пути. Дальше дорога уводила в горы. Надо было отдохнуть и провести рекогносцировку.

- Привал, - скомандовал Шамхал, На все - полчаса. На посты – ты, ты и ты (он указал на троих рукой). Отряд устроился в небольшой расселине. Лошади вздрагивали, пряли губами, фыркали. Дождь усиливался. Поверх веток колючего кустарника, нависающего над расселиной, накинули плащ-палатки. Получился навес. Расположились кто где.

Люди и животные были привычные к таким условиям и обстоятельствам.

Попутчик Шамхала снял прибор ночного видения. Вытер со лба дождевые капли. Кругом – непроглядная темень. Он достал из нагрудного кармана зажигалку, сигареты. На секунду огонь осветил его рябое лицо. Это был Мансур, сын Гамзита Валилова.

- ты с ума сошел, - зашипел Шамхал,

- зачем огонь зажигаешь, хочешь что бы нас заметили? И потом, брось курить, запах табака мгновенно разнесется ветром по ущелью. У них тоже нюх есть.

Шамхал не дождался реакции на свои слова, выхватил изо рта Мансура сигарету, затушил ее, смял в ладони, остатки засунул в карман.

- Твой отец – мой давнишний друг, и только это тебя оправдывает, сынок…

- Да иди ты, дядя Шамхал…Мансур поежился, поднял воротник, оперся на цевье автомата, задумался.

Отряду предстояло преодолеть еще не один десяток километров по горным тропам, чтобы доставить груз в намеченное место. В ящиках было оружие – стрелковое, гранатометы, снаряды, специальное обмундирование. Это был первый этап большой операции, которую проводили совместно западные разведки и силы сопротивления против федеральных войск. Мансуру отводилась роль наблюдателя. И потом, он был своего рода гарантом. Но если бы знали, господа на западе, что платой за услугу будет не только предстоящие боевые действия, но и ни в чем не повинные заложники, в большей степени, девушки славянских кровей, которых за тысячи километров, через пустыни и моря, такие как господин Расмусен, продадут в рабство, обрекая на унижения, горе и даже смерть в притонах Тель-Авива, Амстердама и Гонолулу,

то наверняка этому бы не поверили.

Однако, сейчас Мансур не думал об этом. В то время, когда Шамхал с подошедшими к нему, внимательно изучал карту, освещая ее неярким светом фонарика, он мечтал только об одном, он мечтал об Амине. В его грезах она представлялась ему необыкновенной. Ее прекрасный стан был облачен в белое, тонкое платье. Ее иссиня черные, поблескивающие фиолетовым светом волосы, стянуты жгутом на затылке, открывая взору маленькие розовые ушки, ее синие глаза, с неизменной лукавинкой дразнили и манили его настолько, что он забывал, о том, что это всего-навсего видение, до того это было реально и живо.

То ли от навязчивых мыслей, то ли от усталости (переход был изнурительным), то ли от того и другого, только стало Мансуру мерещиться, будто сидит напротив него, как раз вон на том валуне, человек и внимательно смотрит на него, Мансура. Одет был этот человек в джинсовый, поношенный костюм, ковбойскую шляпу и сапоги «а ля казачок». Но самым удивительным было то, что у человека, как показалось Мансуру, совсем не было глаз, а вместо них - зияла пустота, просто дыры.

- Вот черт, кажется, я заснул. Крепился и вот тебе на, заснул. Сейчас дядя Шамхал заметит, то-то разговоров будет.

Что этому «ковбою» от меня надо? Сидит, хворостиной помахивает.

-Что тебе от меня надо?

Что ты так на меня смотришь?

- Мансур силился еще что-то сказать, но слышались лишь булькающие звуки

Я сплю, - повторял про себя Мансур,

- Я сплю... Он снова открыл глаза и снова увидел перед собой того самого человека, только уже в другой позе.

Он следит за мной, надо сказать Шамхалу.

Мансур повернулся в сторону, где только что совещались боевики. Там никого не было.

Он задрал голову. С грязного темно-синего неба летели вниз капли дождя, увеличиваясь, больно ударяли по лицу, разлетались на мириады искорок, исчезающих в темноте ночи.

Холодно, мокро. Мансур глянул в сторону сидящего человека, но и его не было.

- Просыпайся парень, просыпайся, нам надо идти.

Мансур с трудом разлепил набрякшие веки.

- Что это было? Сон, не сон?

- Шамхал, а Шамхал, - голос Мансура был скрипуч и низок,

- Посмотри, там никто не сидит, на камне, что напротив.

- На каком камне? Мансур кивком головы указал на то место.

- Советую тебе умыться, сон как рукой снимет. На камне никого нет. Это сон, сынок. Надо идти.

Отряд продолжил движение. Мансур надел прибор ночного видения и собравшись следовать за всеми, все же обернулся…

На том месте, где сидел незнакомец, на песчаной почве отчетливо отпечатались следы от ковбойских сапог. Рядом лежал мокрый ивовый прутик…